Текст книги "Рай: правила выживания (СИ)"

Автор книги: Лена Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

– Есть, есть, – поторопился обрадовать его Чи. – Сашенька нашёлся, то есть, точнее, Машенька…

– Маша, ты его нашла? – добавив строгости, перебил его Проскурин.

Я четко и лаконично обрисовала ситуацию, пояснив, почему в данный момент не могу предъявить тело биолога для опоз… ей-ё, живого Петрова предъявить не могу! Проскурин обрадовался, тень усталости куда-то исчезла с лица, и он крикнул в сторону:

– Нашла! Она его нашла!

Там, в стороне, скорее всего в приёмной, с громким стуком рухнуло что-то тяжелое. Надеюсь, не моё тело. А то у меня есть пара вопросов к личности, занимающей его в данный момент.

– Машенька, молодец, поздравляю! А как Комаровски? – тут же переключил наше внимание Проскурин.

Чи удивился – а я пояснила, что Михаил Александрович знает всех своих студентов в лицо и по фамилии. А уж бедолагу, сломавшего себе челюсть – по совместительству гениального ксеноботаника – опекает как родного. При этом смотрела на Клауса – сама-то Комаровски не видела вторые сутки. Секретчик кивнул, и я доложила:

– Комаровски работает.

Проскурин поинтересовался, когда он сможет поговорить с Двинятиным. Безмолвно переадресовала вопрос Клаусу – тот пожал плечами, и я перевела:

– Когда вам будет удобно, Михаил Андреевич, – и начала собственную атаку. – А как продвигается моё дело?

Настал черед Проскурина смотреть в сторону. Кажется, Бьорг не ожидал от меня такой прыти, потому что академику пришлось переспросить – а что я, собственно, имею в виду. Я пояснила:

– Инцидент с товарищем Джоном. Точнее, устранение его причины.

– Мы делаем всё возможное, – быстро ответил Проскурин. – Машенька, все обещания в силе, не волнуйся.

Это он, надо полагать, от себя добавил. Хорошо.

– Михаил Андреевич, времени до конца экспедиции остаётся не так уж и много. Я вам верю, но хотелось бы… чтобы ситуация поскорее разрешилась.

– Да, Мария, конечно, ваше дело будет рассмотрено в первоочередном порядке, – подтвердил Проскурин.

Ну, Бьорг, ты меня услышал, я тебя тоже.

– А как вам работается с моей тезкой? Я так беспокоюсь за вас, Михаил Андреевич… И за неё, она перенесла такой стресс, и так часто плачет…

Этого от меня не ожидал никто – ни Проскурин, ни Бьорг, ни, видимо, Маша. Ничего, как говорит один мой анахронный знакомый: "Вы меня ещё не знаете, но вы меня ещё узнаете".

– Да вроде бы… Все как всегда, – попытался сориентироваться академик.

– Мне от стресса очень помогает музыка. Даже слезы текут от красивых звуков. Вы посоветуйте моей тёзке записи наших мальчиков под аутентичные инструменты конца двадцатого века. Это бесподобно, правда, товарищ посол? Ребята провели для нас настоящий концерт, и посол тоже был, им с супругой так понравилось!

Посол закивал, явно не понимая, к чему всё это.

– Так вот Логинов и Сетмауэр написали песню… – я в деланном экстазе закатила глаза. – Это было что-то фантастическое. Я очень хочу, чтобы её услышала моя тезка. Передайте ей, Михаил Андреевич, что мне очень интересен её выбор.

– Хорошо, Мария. Передам, – рассердился дезориентированный Проскурин.

– Спасибо, Михаил Андреевич! Я думаю, что через пару дней папа придёт в себя, и вы сможете его увидеть лично.

– Очень надеюсь на это, – так же сердито ответил академик.

А вот интересно, знал ли он что-то о запутанной личной жизни своей секретарши? Может, поэтому и сердится? Ладно, свой план-минимум я выполнила, всё, что хотела, сказала, пора закругляться.

– Я вам больше не нужна? Тогда пойду к папе.

Клаус показал мне отведенный над сжатым кулаком большой палец, жест одобрения, и я, выйдя из зоны видимости, встала рядом с ним слушать совсем не интересный разговор академика и посла о рисе, организации экспедиционных работ и каких-то сметах.

Когда два ответственных биолога закончили общаться, и визор погас, посол перевел взгляд на нас и попросил разрешения сообщить о найденном Петрове хотя бы своей семье.

– Ирочка и Лерочка так переживают… А больше я – никому!

– Лерочке я сам скажу, – индифферентно произнёс Клаус. – А Ираида Степановна вполне способна держать язык за зубами. Особенно, если ей об этом напомнить. Напомнить, товарищ Хон, или сам?

– Сам, конечно, сам, – закивал Чи. – Лера! Иди сюда!

Тут я очень порадовалась тому, что тайком заловила девчонку перед сеансом связи. К настоящему моменту она уже должна прийти в себя. И если в отношении интерната я полностью поддерживала Клауса, то в отношении нежных чувств пятнадцатилетних девчонок экспертом он явно не был. Я, разумеется, тоже. Но когда-то прошла тот же путь, более или менее достойно прожила и пятнадцатый, и шестнадцатый годы своей жизни. Кое-что вспоминалось, поэтому… Леру предупредила.

Лера радовалась абсолютно искренне, и переживала о Петрове тоже искренне, поэтому папе Чи пришлось даже пригрозить своим отцовским авторитетом, запрещая дочери становиться добровольной сиделкой при Александре Павловиче.

Клаус смотрел на всё это с непонятным выражением. А потом сказал:

– Лера, всё это замечательно, но почему всё-таки ты сказала, что Петров отправился на второй континент?

– В самом деле, Лера?

Только что счастливая Лера залилась слезами.

– Папа, прости… Я не хотела…

– Лера!

Вбежала Ираида Степановна, а меня Клаус подхватил под локоть и выволок из кабинета. Вообще, правильно. Пусть поговорят в кругу семьи, может быть, до чего-то и договорятся.

У нас же… и своих дел хватало. Секретчик должен был сменить Кира возле бессознательного Петрова, а мне надо было возвращаться в свой гьер и демонстрировать всем студентам свою радость от встречи с папой-биологом. Ну, и хорошее самочувствие, конечно. С этим было сложнее, потому что я физически ощущала, как сильно похудело Машино тело. Клаус велел на ночь съесть ещё пару контейнеров смеси номер два. Съем, куда деваться…

Первой, кого я встретила на дороге в свой гьер, была Юлька. Специально поджидала, что ли? Я порадовалась, что уже сумерки, и она не сразу заметит мой бледный вид. Но волноваться надо было о другом.

– Ты была в Ариденне?! Ну почему, почему Клаус взял туда тебя, а не меня?!

– Ах, он уже и Клаус? – подруженьку надо было отвлекать, потому как в Ариденне я не была, и, соответственно, рассказать о месте заседания Загоденна Мьенгов ничего не могла. – А раньше ты от него шарахалась со словами "я почти замужняя женщина"!

– И что? – сейчас смутить Юльку было сложно. – Ведь это моя мечта!

– А ничего, что я ездила навестить отца?

– Конечно, ничего. И меня можно было бы прихватить заодно. А то, видишь ли, она в Ариденне развлекалась, а я вместо неё дневники практики заполняла!

– И как?

– Как-как… Хорошо. Илья даже предложил работать его персональным секретарем.

– И…?

– И поругались. Я ему не девочка на побегушках, у меня своя работа – очень важная, заметь!

Пришлось приглашать расстроенную подругу к себе. И это было моей стратегической ошибкой. Потому что, увидев меня без ассея, Юлька совсем расстроилась.

– Как?! Вот как тебе удалось похудеть за неполные двое суток?! Маш, ведь на целый размер!

Ох, Юля… Тебе этот способ лучше никогда на себе не испытывать…

– Юль, так получилось. Просто у них там совсем не было человеческой еды. Представляешь, как похудел мой папа?!

На Юльку было жалко смотреть. Она опять заныла, что поездка в Ариденн – это смысл её жизни, по крайней мере тут, на Мьенге. И пусть её лучшая подруга уговорит Клауса. Аргументы типа "в Ариденн мы больше не собираемся" не действовали.

От катастрофы меня спасли мальчишки – Дегри, Солнце, Ингвар и Тхао. Они зашли просто поболтать, как выразился Тхао, но Дегри тут же всех сдал, заявив:

– Я же говорил, что его тут нет.

Его – это, надо понимать, Кира. Юлька тоже заинтересовалась, а я, уже не задумываясь, похлопала ресницами и спросила:

– А… ты о ком, Серж?

– Да вот, Кира потеряли, – прямо сказал Солнце, в упор глядя на меня. – Маш, похудела что ли?

– Солнце, вот только ты не начинай, – едва не простонала я. – Юлька мне уже и так…

– Ладно, – заявила Юлька. – Я, пожалуй, пойду. Никто меня не любит.

Мальчишки хором принялись убеждать её в обратном, и наша нелогичная переводчица тут же решила остаться – в обмен на пару песен в исполнении всей группы. А я под шумок подмигнула Дегри и вышла из гьера. Мне надо было навестить Владиса с его Леной, а идти в одиночку, не восстановившись полностью, мягко говоря, не хотелось.

Спустя пару минут ожидания Серж выскочил следом.

– Ты зачем их ко мне привел? – зашептала я ему. – Ты же знаешь, я…

– Мари, я просто хотел убедиться, что ты в порядке, – тихо ответил он. – Я переживал, Мари. А парни сами следом увязались.

– Ладно. Пойдём со мной к Комаровски – ему надо дать лекарство. А потом уводи всех назад, я же человек, а не суперженщина, чтобы вы там себе не вообразили.

– Мари… Ты…

– Пойдём, Серж, и так уже поздно.

Проблем с Комаровски и Леночкой не возникло, Серж проводил меня до гьера, откуда разносился уникальный голос Солнца, и мы ещё какое-то время послушали, как он поёт. А потом Дегри решительно выпроводил всех – включая Юльку – с жёсткой установкой: "Маше нужен отдых".

А ещё Маше нужно поесть… Я провела пальцами по ребрам под грудью… Ребра – хоть сейчас в анатомичку, а вот грудь… Юлька верно сказала, на размер. Я опять полезла в запасы Петрова. Достала две упаковки смеси номер два, трубочку и… обнаружила рядом Кира. Ей-ё, реакция у тела и так была никудышная, а уж сейчас…

– Маша, давай помогу, – сказал он, отбирая у меня контейнер. – Ты бы прилегла, а то…

Знаю, едва хожу.

– Кир, возьми себе ещё один контейнер, ты же не ужинал.

Он не стал ломаться, отдал мне готовую смесь, себе взял новую упаковку, и мы оба уселись рядом, на моём спальном месте, сосредоточившись на пище. Перед тем, как присосаться ко второму контейнеру, я спросила:

– Как там… папа?

– В себя не пришёл, – лаконично ответил Кир. – Мы с советником занесли его в кейест, завтра утром опять вынесем на свет.

– Спасибо, Кир, – искренне поблагодарила я. – Завтра ты можешь заниматься своими исследованиями, а я буду с отцом.

– Маш, ты ведь знаешь, что во всём можешь рассчитывать на меня.

– Знаю, Кир. Завтра… проводишь меня к кейесту?

Он кивнул. И я решила, что парень сам виноват. Нельзя быть таким хорошим. Иначе всякие беспринципные особы, вроде меня, будут пользоваться. А я – точно буду. Не Солнце же мне звать?

– Кир, у меня ещё одна просьба. Останься сегодня здесь. Я боюсь. Нет, просто, побудь рядом, я всё понимаю, я не должна…

– Маша, я останусь, – спокойно ответил он. – Только…

– Я постелю тебе тут, мне…

Мне действительно было страшно. Это был иррациональный страх. Страх не проснуться. Вернусь – обязательно проконсультируюсь со специалистом. А пока… Пусть рядом побудет хороший мальчик Кир, а я… я потом сделаю кое-что для него.

– Я сам, – он не позволил мне встать. – А ты ешь и ложись.

Засыпая под его размеренное дыхание, я чувствовала свою вину. Но и уверенность в том, что проснусь утром – тоже. Уверенность перевешивала.

Но проснулась я раньше, Ассын едва начал подкрашивать горизонт в оранжевые тона. Есть хотелось зверски, и я опять пошла потрошить чужие запасы. Не раздумывая, взяла сразу несколько упаковок – Киру тоже не повредит белок. Парень ещё крепко спал, и я потихоньку вышла на улицу. Съела две дозы, и лишь после этого почувствовала насыщение. Опять захотелось спать…

Но спать мне нельзя. Скоро проснётся весь посёлок, а мне надо к этому моменту решить, идти на завтрак – или сразу к Клаусу. Нет, его-то я голодным не оставлю, прихвачу все, что дадут, с кухни Ираиды Степановны. Но вот обязательно ли мне демонстрировать всем гениям Машину исхудавшую мордашку? Чувствовала я себя, конечно, намного лучше, но…

Решил мои сомнения Кир, сообщивший, что товарищ советник велел без завтрака к нему не возвращаться. Сначала я выдала ему смесь номер два, потом мы вместе сходили к Комаровски, а перед завтраком я отловила Юльку, попросив ещё денёк поработать секретарем Двинятина.

А на кухне семейства Чи меня поймала Лера. Выскочила из-за стола и стала умолять, чтобы я взяла её повидаться с… Сашей.

– Он без сознания, понимаешь?

– Я просто посижу с ним рядом.

– Лера, когда ему будет получше, я обязательно…

– Лера!

Папа Чи был необычайно строг. Отправляя дочь на домашнюю половину, он сказал мне сердито:

– Машенька, как освободишься, зайди ко мне переговорить. И, конечно, как только Саша придёт в себя…

– Немедленно сообщу, – утвердительно кивнула я.

Затем я была буквально зажата в угол следующей представительницей семьи посла. Ираида Степановна бестрепетно потребовала сказать ей правду – знаю ли я о том, что её дочь влюблена в моего отца. Правду я сказать не могла, но сообщила, что кое-какие догадки имеются.

– Маша, мы должны что-то с этим делать, – сказала Ираида Степановна. – Лера слишком молода для роли твоей мачехи.

– Ираидочка Степановна, – я округлила глаза, – вы же это не всерьёз? Папа не испытывает никаких чувств, да и жениться опять не собирается, а Лере надо получать образование. Да и вообще, это первая любовь, которая по определению свадьбой не заканчивается.

– Маша, как хорошо, что мы с тобой – две разумные женщины, – вздохнула Ираида Степановна. – У Хона истерика, у Леры – истерика, а у меня – рисовая каша чуть не подгорела!

– Сочувствую, Ираидочка Степановна. На вашем месте я бы подумала о том, чтобы отправить Леру в хорошую школу на Землю.

– Маша, одна мысль о том, что моя девочка будет жить в интернате… – её глаза наполнились слезами. – Но мы с Хоном должны обдумать все варианты…

Она наложила мне щедрую порцию рисовой каши для Клауса и отправилась кормить студентов. А я – искать Кира. Он в это время на улице отбивался от своих друзей-музыкантов, не желая пояснять, где провёл ночь. Ну, что поделать… Подошла и, похлопав ресницами на всех по очереди, сказала:

– Проблемы, мальчики? Нет? Не надо волноваться за Кира, он был со мной.

Взяла его под локоть и, спросив, успел ли он позавтракать, под редкие аплодисменты Солнца повела в сторону канала.

– Браво, Мари! – выкрикнул нам в спины эмоциональный Серж.

– Маша, зачем?

– Кирюш, а в чем дело? Я испортила твой имидж бескорыстного рыцаря? Или ещё как-то навредила твоей репутации?

– Нет. Маша, ты же…

Я же, я же. Ничего, Кир, привыкай. Не все женщины вокруг такие пассивно-дружелюбные, как Маша. Встречаются и хитрые интриганки вроде меня. И чтобы одна из них тебя как-нибудь не застолбила, лучше это сделаю я – исключительно для своей тёзки.

– Кир, ты же обещал проводить меня до кейеста. Там советник голодный, да и отец…

– Маша, а ты на обед придёшь? Тебя встретить?

Ей-ё, ну вот как с ним… Ну нельзя быть настолько идеальным! Может быть, Машка именно поэтому и не обращала на него внимание?

Я объяснила парню, что днём за меня можно не переживать, а вот вечером… Посмотрим. Если всё будет хорошо, на вечер я кое-что запланировала.

Клаус встретил нас привычным ворчанием – что-то про смерть, которая придёт раньше, чем его завтрак. Я выдала ему кашу и питьё из каких-то местных плодов – оранжевое, как апельсиновый концентрат. Он сразу занялся делом, а Кир… Кир стоял и ждал, чтобы помочь вынести Петрова.

Я тихо спросила:

– Прости, я как-то… Ты нормально спал? Выспался?

– Да.

– Если тебе неприятно, я пойму, ты только скажи… Но я… очень хочу, чтобы ты и сегодня пришёл ночевать… Пока отец вот так лежит, мне страшно… быть одной.

– Я приду, – просто ответил он.

– Всё воркуете? – Клаус наелся и повеселел. – А парню работать не пора?

– Товарищ советник, – возмутилась я, – вы сами вчера на весь день отрывали Кира от исследований.

Но Кир, как настоящий ученый согласился, что работать ему пора. И ушёл, как только они с секретчиком вынесли тело Петрова из кейеста. Клаус велел рассказывать, и я рассказала. Про Чи, которые и без нашей подсказки обдумывают вопрос с интернатом, про Комаровски, с которым, вроде бы, всё в порядке, ну, и про свой страх не проснуться – тоже.

– А ты у нас, стал быть, бесстрашная… – задумчиво протянул Клаус.

– Во всяком случае, раньше спать не боялась.

– Ага… Ладно, это мы тоже обмозгуем. А сейчас давай-ка подобьём бабки по вчерашнему разговору. Проскурина минусуем, остаются Куратор и Тезка. Куратор был доволен, но…

– Но заказчика моего убийства они ещё не взяли, он был явно удивлен, – подхватила я.

– И это хорошо, так как дает нам дополнительный козырь. А теперь – что за загадочная Тезка?

– Я же говорила, что мы обменялись телами с дочкой Петрова. Она работает секретарем Проскурина – в настоящее время в моём теле.

– А я-то всё думал, какой шифр! Логинов – это кудрявый! Ну, безопасница… Ты что, решила сводней подработать?

– Нет, – твердо возразила я. – Я просто помогаю Маше сделать выбор.

– Разумеется, правильный, – поддел меня Клаус.

– Хотелось бы, – вздохнула я. – Но тут уж – как повезет.

– Ладно, давай-ка к нашим баранам. Расскажи про дело, из-за которого попала в разработку секретной службы.

– Тебе по порядку или по существу?

– Мне всё – и с чего началось, и как ты его получила, и твои мысли и подозрения, и чем, в итоге, сердце успокоилось.

Часть четвёртая. Уйти нельзя вернуться

Для меня всё началось со знакомства с Софьей Квински…

Софья – успешный дизайнер женского белья, но в то время, когда я пришла в Управление, она была первым ассистентом Армана Дюбуа из Дома Одежды Солетти (да-да, сейчас этот Дом носит имя Солетти – Дюбуа). Там шили форму всем нашим сотрудникам, я исключением не стала. Причем от мужчин требовались лишь сканы с антропометрией, а девушки должны были приходить и общаться с Мастером лично. Я возмутилась, потому как сразу же получила интересное дело, и тратить время на поездки в Дом Солетти не желала. Вот тогда ко мне и прислали Софью.

Софья умеет разговаривать с незнакомыми людьми так, будто дружит с ними едва ли не с рождения. Она профессионально быстро сняла с меня мерки, с улыбкой выслушала моё бурчанье и предложила прийти на примерку в нерабочее время. Это время было нерабочим и для неё, так что я оценила. Форму мне пошили без отрыва меня от расследования, а милую девушку с экстремально короткой стрижкой я запомнила.

И когда Софья открыла свой первый Дом Белья, я стала периодически туда заглядывать, тем более, что располагался он почти напротив нашей тренировочной базы. Оказалось, что Софья тоже запомнила меня, и каждый раз после очередной покупки угощала большой чашкой латте. Подругами мы не стали, но вот хорошими приятельницами – вполне. Периодически то я, то она – если у нас совпадало расписание – приглашали друг друга пообедать. Даже когда Софья поднялась практически на вершину модного Олимпа, получив приглашение работать в самом именитом Доме Белья у Сэсиль Кампа.

Примерно полгода назад Софья вызвала меня рано утром и напросилась на встречу. Я удивилась. Нет, не раннему звонку и не просьбе. Просто накануне все СМИ целый день только и делали, что вещали о свадьбе Анабель Кампа – дочери Сэсиль – и Паоло Батре, и на самом деле Софья сейчас должна была находиться на Ксилоне, где, собственно, и происходило празднование.

Я предупредила ребят из отдела, что задержусь, и пошла на встречу.

– Маша, как хорошо, что ты согласилась придти прямо сейчас! До обеда я бы извелась, – выдала мне Софья вместо приветствия.

– Что случилось? Почему ты не на свадьбе Анабель? – пренебрегла формальностями и я.

– Маша, это ужасно, – тихо сказала она. – Пашку похитили прямо из номера для новобрачных и теперь требуют выкуп.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы переварить информацию. Потом я стала задавать вопросы и выяснила, что на самом деле Паоло Батре – это Павел Батрышкин, обнаружила похищение Сэсиль, и ей же прислали требование о выкупе. В Управление Безопасности на Ксилоне она не обратилась, чтобы сохранить всё в тайне. Это не только одно из требований похитителей, но и в интересах корпорации Кампа – из свадьбы Сэсиль устроила настоящее рекламное шоу, и теперь оказалась заложницей собственной идеи.

– Так ты здесь по собственной инициативе или по просьбе Сэсиль? – уточнила я.

– Она не хочет официального расследования, Маша. А я когда-то обмолвилась, что общаюсь с тобой.

Ну, ясно. Парни говорили, что все через это проходят – внезапно к тебе обращается знакомый, знакомый знакомого или родственник – непонятно какая вода на киселе – и просит провести для него ма-аленькое неофициальное расследование.

– Я всё понимаю, но неофициальное расследование невозможно, – ответила я без эмоций. – Либо ты пишешь заявление, и мы возбуждаем дело по факту похищения, либо я больше ничего не хочу знать.

– Я так и сказала Сэсиль, но ты же понимаешь, такие люди просто не умеют слышать слово "нет". И тут ещё, Маш, есть и мой личный интерес… Я недавно рассталась с Пашиным братом, Олегом…

Про Олега, старшего брата похищенного, я ничего не знала, и Софья рассказала о своём бурном трехмесячном романе, закончившимся как раз за пару недель перед свадьбой младшего Батрышкина и Анабель. Олег работал в художественном отделе рекламного агентства, с которым у Кампа был постоянный контракт. Как оказалось, там же трудился и Павел – демонстрировал бельё из мужских коллекций.

И познакомила мальчика с восхитительным телом и наследницу корпорации Кампа именно Софья. А если точнее, то Олег зашёл к Софье с младшим братишкой как раз в тот момент, когда в соседнем кабинете главы корпорации находилась Анабель.

Они столкнулись на выходе, и Анабель, конечно же, не устояла.

– Анабель не столь умна, как мать, но и не такая идиотка, какой её выставляют журналисты. Но тут она просто поплыла. Глаза горят, грудь трепещет, голос охрип, – рассказывала Софья. – А Пашка её на обед пригласил, вежливо руку предложил и к лифту повёл.

Ну, в целом, ситуация ясна. После личного знакомства с Батрышкиным я где-то даже могла понять Анабель, хотя дала себе зарок – никогда больше не покупать бельё с маркой "Кампа". Любое.

Когда наследница заявила, что хочет выйти замуж, Сэсиль была в отчаянии. Но дочь упёрлась, и тогда был изобретен Паоло Батре. Поскольку в рекламе Павел светил отнюдь не физиономию, фокус удался. Паоло вёл себя образцово, и, отсмотрев потом множество записей, могу утверждать – профессионально.

Олег, что характерно, на записях не фигурировал, ускользая от наших акул клавиатуры и стервятников внешних камер как фантом. Софья замечала в его отношении некоторое охлаждение, но, как и я, была слишком увлечена своей работой. А потом Сэсиль свалила на неё всю подготовку к свадьбе, и разрыв с Олегом прошёл почти безболезненно. Не до того было.

Когда Софья в своём рассказе дошла до собственно свадьбы, на её коммуникаторе замигал вызов. Звонила Сэсиль. Она сообщила, что в помощи УВБЗ не нуждается, и велела Софье немедленно готовить деньги для выкупа.

Софья уходила подавленной, а я… Я в глубине души радовалась, что это дело – даже если будет возбуждено – в наш отдел не попадёт. Как показало время, я ошиблась.

Заявление к нам поступило от капитана Грибальди из отдела внешних связей, и написала его Анабель. Правда, случилось это спустя два месяца после моего разговора с Софьей. Герасименко без размышлений отдал его мне…

Анабель действительно не была полной идиоткой. Всего лишь процентов на восемьдесят. Деньги от Сэсиль похитители получили, Павла вернули через неделю, но за эту неделю приоритеты Анабель поменялись. Она захотела Олега. Чему, конечно, в немалой степени поспособствовал сам Олег, всячески утешая несчастную девушку и ненавязчиво демонстрируя свои положительные качества взрослого опытного мужчины. До чего он дошёл в своих утешениях, я не интересовалась.

Но когда вернулся Павел, Анабель потребовала развод. Сэсиль была в бешенстве, Павел разводиться не хотел, Олег его поддерживал. Эта катавасия продолжалась почти полтора месяца, после чего братья тихо и незаметно покинули резиденцию Кампа. И вот тогда, не стерпев такого унижения, Анабель и написала заявление о похищении своего мужа Павла… его братом Олегом.

Бывают дни, когда работа совсем не приносит удовлетворения… Первым из них стал тот, когда я повторно встретилась с Софьей, допрашивая её, как свидетеля. А потом Анабель пообщалась с моим любимчиком – свободным журналистом Фредом Айзеком. И дело Батрышкина сразу перешло в статус громких.

– Всё это лирика, – впервые перебил меня Клаус. – Ближе к телу, безопасница.

Ближе, так ближе. Я заподозрила Батрышкина после первой же встречи. Не знаю, почему. И стала копать. Накопала. Такое…

Никакого брата Олега в природе не существовало. Никакого похищения по факту не было. Паоло обещал наконец-то заполучившей его Анабель сказочную ночь, для чего предложил ей сначала угоститься сенсетиком. Молодая жена приняла препарат и отключилась, а Павел быстро превратился в Олега и превосходно сыграл его роль.

– Погоди, ты же говорила, что Олег и Павел… Или Софья тебя обманула?

– Не-ет, слушай дальше. Дело в том, что отец Павла в своё время сделал дубликат записи о рождении ребенка.

– Зачем?

Хороший вопрос. Но, к сожалению, предполагает весьма развернутый ответ. А мне опять погружаться в эту историю ох как не хотелось…

Паша Батрышкин потерял мать, когда ему было два с половиной года. Она погибла от внезапной остановки сердца во сне, не дожив до своего сорок пятого дня рождения три месяца. Ребенка забрала к себе безутешная бабушка, разругавшись при этом с отцом мальчика. Да и то сказать – ну какой уход смог бы обеспечить маленькому сыну двадцатилетний студент?

– Погоди, так на момент рождения парня папаше было меньше восемнадцати? А мамаше – сорок два? Под статью о педофилии не попадает, но вот совращение малолетних… – опять перебил меня Клаус.

Тут уж я уставилась на него во все глаза – оказывается, в секретной службе даже знают о Ювенальном кодексе! Хотя, Клаус ведь не полноценный секретчик, ему просто не оставили выбора…

– Дело решили полюбовно, зарегистрировав брак, который, правда, был расторгнут спустя два года. Мальчика воспитывала бабушка, но отец периодически появлялся, хотя и находился с ней в постоянном конфликте. И вот однажды, когда та в очередной раз пригрозила лишением родительских прав, он и отправился в Регистрационную службу. Дубликат ему сделали без проблем – он же являлся единственным живым родителем ребенка, хотя бабушка была официальным опекуном.

– Ну, сделал он дубликат, и дальше?

– Дальше всё очень просто. Паша подтверждал совершеннолетие дважды – по основной записи и по дубликату.

– И по дубликату он стал Олегом? А как же ваши пресловутые сканы?

– Он рассказал, как обойти защиту сканера. Представляешь, мы попробовали, это реально работает! Сейчас благодаря Батрышкину идёт модернизация всей системы сканирования граждан…

– Теперь я не удивляюсь, что тебя заказали. Видно, знает Паша что-то ещё…

– Тогда логичнее было бы убрать самого Пашу, не находишь?

– В вашем лучшем изоляторе, где работают только боты? Вы же там его держите, верно?

– Верно. Но откуда ты…?

– Ну, кое-что о конкурирующей организации знаю даже я.

Ну, собственно, из места содержания Батрышкина никто и не делал секрета… А Клаус задумчиво продолжал:

– Скорее всего, никому другому, кроме тебя, он ничего и не сказал бы. То есть теперь – и не скажет. Ты продолжай, продолжай, мне интересно, кто же тогда играл Олега – любовника Софьи?

Я вздохнула.

– Отец Павла – Леонид Карвадис.

– Логично, – согласился Клаус. – И внешнее сходство, и разница в возрасте волне допустимая. А что ж ты не взяла и этого Карвадиса заодно?

– А предъявить нечего, – сердито ответила я. – В момент похищения – то есть во время свадьбы сына – он находился на Земле. Хотя я уверена, что спланировал всё он!

– Ты уверена – и никаких доказательств?

– Никаких. Сын отрицает причастность отца к "похищению", а предъявить ему знакомство Павла и Анабель я не могу, меня же на смех поднимут!

– Ну, хорошо. А деньги? Куда ушёл выкуп, ты отследила?

– Только до Первого Стайпрейского банка. Ведь прошло больше двух месяцев! И говорю сразу – Батрышкин молчит, а Карвадис Землю не покидал.

– Да он мог их и на Земле получить.

– Не получал, все его счета проверяли.

– А может, у него тоже есть вторая личность?

– Я как раз начала шерстить все сканы мужчин его возраста, когда меня отстранили.

– Ага. Этот факт надо отметить. Ладно, раз с деньгами ничего, что сказал Батрышкин на предмет своего похищения? Ведь брак с Анабель давал хорошие шансы на карьеру в корпорации её матери, да и вообще… Эта Анабель такая страшная? Перестарок? Тупа на все сто процентов, а не на восемьдесят? Или он против долгосрочных инвестиций, срубил бабосов – и хватит?

– Если я верно его поняла, именно последний вариант. Хотя это странно. Ты прав, гораздо выгоднее, заполучив наследницу Кампа, делать карьеру в корпорации. Или, по крайней мере, соблюдать условия брачного контракта и развестись через пять лет, но – поделив имущество пополам…

– Это у парня ещё впереди, – усмехнулся Клаус. – Если развода пока не было, думаю, мама Кампа решила уладить дело полюбовно.

– Как?! – возмутилась я. – Оставить опозорившему её человеку половину состояния?!

– А он её точно опозорил? Не разорил, а именно опозорил?

Я задумалась. Действительно, что важнее для Сэсиль – деньги или незапятнанное имя? Или и то, и другое?

– О разорении речь точно не шла, после шумихи, раздутой Айзеком с подачи Анабель, продажи у Кампа стали расти.

– А что ещё ты знаешь о корпорации Кампа?

– Да, собственно… Поскольку постольку… слышала от Софьи, что Сэсиль планировала выходить на новый рынок… Кажется, решила осваивать Стайпрей и начать с Демидоры, их третьей планеты.

– И как? Успешно?

– Не знаю.

– Надо узнать. Вот лично мне бы – на месте стайпов – не понравилось, что в интимный бизнес продаж нижнего белья лезет какая-то землянка.

– И что? – удивилась я. – Ты думаешь, что они спровоцировали весь этот скандал только чтобы не пустить Кампа на свой рынок? Брось, это же не продукты и не топливные опционы, а всего лишь бельё!

– А ты всё же выясни – попало бельё мамы Кампа в стайпрейские магазины или нет.

– Тогда мне нужно время, – вздохнула я, – и доступ в сеть.

– Время есть – вот разберемся с твоим… Петровым, и… А пока давай дальше.

Дальше? А что, собственно?

– Тебя отстранили, когда ты взяла сыночка и начала копать под папашу. Так? Что накопала?

– Да ничего! Этот Карвадис вёл вполне законопослушный образ жизни, работал техником по обслуживанию вентиляционных установок искусственного климата, с сыном виделся регулярно, как только бывал на Земле.

– Постой-постой… А где же он обслуживал эти вентиляторы?

– Клаус, искусственный климат у нас – это все внешние станции, орбиталки, космопорты и Ксилон.

– Так-так… То есть, и военные, и научные, и ваши-наши базы? А ты его по спискам пробивала?