Текст книги "Рай: правила выживания (СИ)"

Автор книги: Лена Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

Ну, хоть что-то… Тут меня осенило – а пусть Маша сама соберёт вещи, необходимые в экспедиции на Зелёную планету. Она, как-никак, дочь биолога, тем более, и вещи все – её…

Вернувшийся с печеньем Бьорг застал момент, когда Маша с энтузиазмом рылась в своём гардеробе.

– Мария, а вы очень дотошная, – похвалил он меня. – Я попросил просмотреть все записи. Петров в самом деле был исключительно в ассее и своих уникальных ботинках.

Я и не сомневалась, что нас слушают. Но не съязвить не смогла.

– Что вы говорите? И даже без… носков?

– Машенька, – меня он проигнорировал, – а что у нас с чаем?

– Ой, а вы проходите сразу на кухню. Там чайник.

– Разрешаете?

– Конечно. Я скоро к вам присоединюсь.

На самом деле, присоединиться она смогла не так уж скоро, Бьорг успел выпить свою чашку, а я – выслушать кучу наставлений, как вести себя со студентами и преподавателями академии, чтобы они ни в коем случае не догадались, что в теле Маши другой… точнее, другая.

Всё это ерунда. Нет тела, нет дела, что в данном случае для меня означало: пока я ещё в себе, надо выяснять совсем другие вопросы. Сейчас в приоритетах были: сведения о Зелёной планете, срок обмена телами, и с чего мне начинать поиски Петрова.

– Что сообщил советник по культуре про исчезновение Петрова?

– Да ничего особенного. Петров свободно перемещался по всему первому континенту, но раз в неделю обязательно появлялся в посольстве-представительстве. Никто за ним специально не следил.

– Вы имеете в виду людей или мьенгов?

– Людей, естественно. Про мьенгов я вообще ничего сказать не берусь.

– То есть, когда Петров не вышел на связь с Тахонгом, он уже неделю не общался ни с кем из людей, и пропасть, теоретически, мог когда угодно?

– Верно, – неохотно ответил Бьорг.

Задача усложняется.

– Я напоминаю, что контакты с нашим человеком – только в исключительных случаях. Но поговорить с ним в рамках беспокойства дочери об отце вам не возбраняется.

– И с остальными людьми на планете, – тут же добавила я.

– Безусловно.

– И что, вот эти студенты, которые надежда Земли, будут перемещаться так же свободно?

– Почему так же? А вы на что?

– Мне разорваться на шестнадцать частей? То есть, на семнадцать, поскольку поиски Петрова никто не отменял?

– Мы не можем поставить на студентов импланты с биолокацией.

Это он вовремя сказал, надо самой побеспокоиться и кое-что прикупить.

– Я вас слушаю и удивляюсь. Мы не можем то, мы не можем это…

– Это Рай. Мы связаны договором с мьенгами, и… секретная служба тоже не всесильна.

– Неужели? Какие приятные новости я узнаю. Ладно, когда произойдёт обмен телами?

– Завтра.

– Хорошо. Я хочу получить обещанные дела студентов и пообщаться с Машей. Возможно, она всех их знает.

– Пожалуйста, общайтесь. В вашем распоряжении вся ночь.

– То есть, до завтра вы оставите меня здесь?

– Почему же оставлю? Я и сам останусь. Принцип контроля объекта, Мария, не забыли? И пусть Машенька тоже привыкает к моему постоянному присутствию.

Хм… Боюсь, Маше в моём теле придётся нелегко…

– Информация по планете?

– Это завтра, Машеньке надо работать, а у вас свободным будет почти весь день.

Завтра, так завтра. Надо пойти обрадовать Машу. Сегодня ей придётся приютить двух капитанов.

Спустя какое-то время, которое потребовалось нашей хозяйке на то, чтобы приготовить ужин – я бы для секретчика и пальцем не пошевелила! – мы устроились в её небольшой спальне. С чувством глубокого удовлетворения задвинув дверь прямо перед носом Бьорга, я сказала:

– Девочкам нужно посекретничать.

Кстати, дела на студентов он мне так и не отдал. И я начала по памяти:

– Серж Дегри.

– Лично не знаю, он с нами не жил.

Уже хорошо, идём дальше.

– Анастази…

– АнастазИ, – тут же поправила меня Маша. – Хорошая девушка, только слишком зациклена на своём биосинтезе. С ней и поговорить больше не о чем, предупреждаю сразу, посмотри что-нибудь про биосинтез, лучше всего – Коровкина, у него язык доступный.

Я мысленно сделала себе пометку – с Анастази не заговаривать. На какого-то Коровкина тратить время было жаль.

– Климов…

– Паша, – с лёгкой улыбкой продолжила она. – Наш самый высокий студент, не ошибёшься.

– Интересный? – поинтересовалась я.

– Вполне, только… Он в Максимову влюблён, шансов – ноль.

– У… кого?

– У него, конечно. Максимова… Дура она, хоть и умная.

– Татьяна Максимова? Которая…

– Да-да, надежда наша, агропсихолог, лучшая ученица Азраняна.

– Слушай, я не поняла, они же все, вроде, с факультета биотехнологий?

– Да. Но специализируются каждый в своей области научных интересов.

– Ладно, это для меня недоступно. Значит, Максимова – умная, но дура?

– Точно тебе говорю. Пашка с ней ещё в школе вместе учился, кстати, там многие из нашей специализированной школы…

– Кто?

– Ну… Климов, Милёшин, Серов – их так и называют: "Паша, Миша и Аркаша", дружат с детства. Максимова, Тулайкова, Логинов, Сетмауэр.

На последних мужских фамилиях личико Маши приобрело мечтательное выражение, и я насторожилась:

– Что? Они тебе нравятся?

– Они… Сама увидишь. Очень хорошие ребята. Создали группу, играют на аутентичных инструментах конца ХХ века… Солнце поёт, а Кирилл…

– Солнце? – переспросила я.

– Дрюня-Солнце-Логинов, его все так и зовут.

– Так… и кто там ещё в этой группе?

– Кирилл тоже поёт, только играет на клавишах. Лоонг Тхао – ударник, Ингвар Ю – духовые и Комаровски. Гитарист.

– И как? Тебе нравится?

– Очень, – призналась Маша. – У них такие голоса…

Творческие люди в количестве пяти. Чувствую, проблем с ними будет больше всего.

– Давай по порядку. Значит, Солнце Логинов. Умный, как Максимова?

– Умнее! – с жаром воскликнула Маша. – У той времени только на науку хватает, а Солнце ещё успевает музыку писать!

Он ещё и композитор. Час от часу не легче. Придётся всё же ознакомиться с его делом плотнее.

– Ладно, умнее. Комаровски?

– Я тебе личное дело завтра пришлю, – сказала Маша без эмоций.

– Почему?

– Боюсь быть не объективной.

Да… Похоже, этот Владис пересекался с Машей при самых неблагоприятных обстоятельствах…

– Ну, хоть пару слов? Не обязательно хороших, – попросила я.

– Встречается с Тулайковой, – выдавила из себя Маша. – Дебил!

– А как же он попал в состав экспедиции? – удивилась я.

– Нет… С интеллектом всё нормально. Наукой занимается усердно, один из лучших ксеноботаников, но… Дебил!

Понятно.

– Приставал?

– Не ко мне, – туманно пояснила Маша, – лучше дело его почитай, я и так уже тебе лишнего наговорила.

– Ничего лишнего. Должна же я знать, на кого из них я могу положиться, а кого – обходить стороной?

– Комаровски обходи, – отрезала Маша.

– Тулайкова? – продолжила я не по списку.

– Ленка тоже дура, но наоборот – слишком доверяет своему Владису, – тут же откликнулась она. – Дружит с Максимовой, занимается технологией выращивания зерновых – точнее не скажу, там термин такой, что даже папа запинается.

– Этой тоже нельзя доверять?

– Нет, она сама по себе не плохая, но первой, кому она перескажет твои слова, будет Максимова, а вторым – Комаровски.

– Так. Давай закончим с девочками – Лайза Смит-Дакота.

– Лайза… Я её плохо знаю, она у нас сразу на второй курс поступила.

– В смысле?

– Ей все экзамены за первый зачли, когда она представила комиссии свой проект нанотехнологической дойки.

– Чего-о?

– Ну… Я сама особо не понимаю, вроде там что-то вводят молочным породам, и они потом сами доятся в три раза больше, чем обычно.

Похоже, я в этой академии скоро перестану чему-либо удивляться вообще. Нанодойка… У нас ещё существуют молочные породы? Просто про молоко ничего не слышно ещё с времён моего детства.

– Ладно, идём дальше. Кто там у нас? Сетмауэр?

– Да. Я про него говорила – хороший парень. Скрытный немного, но если кому и доверять, то ему. Надёжный.

– Ю?

– Я его не знаю почти, он в общежитии не жил, видела только, как играет.

– Тхао?

– Ой… Ты только в него не влюбись. В него все влюбляются – сначала в Солнце, потом – в него.

– А он? – заинтересовалась я.

– А он… – Маша выдержала драматическую паузу, – женат. Своей Сай Чжэ каждую свободную минуту уделяет.

Я от души посочувствовала неизвестной Сай Чжэ, которой уделяются какие-то минуты из насыщенной жизни супруга. Нет, не понимаю я эти ранние браки.

– Подеван?

– Сунибхо дружит с Лайзой, не знаю, что их связывает, но… Он такой застенчивый…

– Чем занимается?

– Гибридами нескрещиваемых видов.

Нормально? Какие могут быть гибриды у нескрещиваемых видов?! Ладно, абстрагировалась. Аграрным академикам виднее, чем заниматься в своей академии.

– Есть ещё что-то, нужное мне в моём нелёгком деле?

– Не знаю… Вроде бы я тебе всё рассказала.

Всё. Всё, да не всё!

– Переводчик? Я ничего не знаю про переводчика, кроме того, что это женщина!

Маша вздохнула и серьёзно покачала головой:

– Это Юлька Маникевич. Хорошая девочка, только взбалмошная чересчур. У неё способности к ксенолингвистике, любой язык учит за несколько дней, и всё ей легко даётся.

Ещё один уникальный специалист на мою голову.

– Она тоже студентка?

– Нет, конечно.

– А откуда ты её знаешь?

– Она живёт на втором этаже в нашем доме. Ну, и перед тем, как папу пустили на Рай, она с ним занималась мьенгом.

– Мьенгом?

– Да, у них это и язык, и название расы, и планету свою они тоже называют Мьенг.

– Ох… Маш, а что ещё ты знаешь про Мьенг?

– Языка не знаю, а всё остальное – посмотришь. Материалы для Бьорга я готовила.

Тут в дверь деликатно постучали, и не к ночи помянутый секретчик проговорил:

– Милые девушки, вам пора спать, а то Машенька завтра не встанет вовремя на работу.

– Я встану, – ответила Маша.

– Марии тоже нужен отдых, – продолжил из-за двери Бьорг. – У неё был очень насыщенный день.

Точно, стараниями секретной службы – очень насыщенный.

Мы с Машей переглянулись и синхронно пожали плечами.

– Надо ему постелить, – вздохнула она. – Пойдёшь в душ?

Душ? Пожалуй, было бы неплохо, вот только… Не выставят ли коммунальщики счёт, сравнимый со стоимостью межпланетного перелёта? Но, как оказалось, в Тахонге и с этим справлялись сами академики. Воду получали из собственных установок, ионы тоже использовали повторно или из экспериментальных лабораторий – словом, жить можно.

Выйдя из душа, я застала мило воркующих Машу и секретчика. Ещё раз оценив обстановку, пришла к выводу, что пожалеть надо Бьорга. Девчонка общалась с разными мужчинами, и сильно сомневаюсь, что она до сих пор была такой наивной, как старательно демонстрировала.

Остаток ночи мы провели под бдительным оком секретчика, который от сна отказался. Я на диване, Маша в своей кровати. Не могу сказать, что не смогла бы заснуть при таком соседстве, но… Не скажу, и что мой сон был полностью безмятежен.

Утром Маша накормила нас завтраком и ушла в свой административный корпус, оставив ключи.

– Где будет жить моё тело? – поинтересовалась я у секретчика, допивая монгольский чай (кстати, вполне неплохой, хоть и с необычным привкусом, зато – натуральный). – Здесь?

– Ни в коем случае, – усмехнулся он. – На базе. Мне, Мария, периодически тоже нужно спать.

Да, по нему было совсем незаметно, что ночь была бессонной. Я даже позавидовала его имплантам. Хотя… Мне надо переживать о теле Маши, в котором нет ни одного полезного устройства… И даже крохотного биолокационного микрочипа…

– Мария, пора на базу, – сказал секретчик, аккуратно убирая остатки нашей трапезы в утилизатор. – Внимательно осмотритесь тут, завтра вы вернётесь сюда уже в качестве Машеньки.

– Не волнуйтесь, – усмехнулась я. – Переход в её тело станет истинным удовольствием, ведь благодаря этому я избавлюсь от вашего тотального контроля.

Бьорг усмехнулся в ответ и пропустил меня на выход. Обратно мы возвращались в том же вагоне монорельса, только вместо ангара секретчик провёл меня в невысокое здание, которое оказалось очередным пропускным пунктом. Здесь, правда, было попроще, чем в кабинете Стефани, и слова Бьорга оказалось достаточно, чтобы я прошла, приложив руку к сканеру.

Но на минус пятом этаже нас встретила вооруженная охрана, которую приставили лично ко мне. Мальчики в камуфляже отвели в небольшую комнату, где всё было готово для работы и отдыха любого среднестатистического землянина. Бьорг перед расставанием кинул мне коммуникатор крайне упрощённой модели, с одной кнопкой вызова для связи, предупредив, что ближайшие четыре часа он посвятит сну.

– Информация по Раю и дела студентов, – напомнила я.

– Всё готово, – лаконично ответил секретчик. – Постарайтесь управиться до обеда.

Я осмотрелась. На удобном диване лежали визор, панель мнемоника и пульт. На рабочем столе – шлем и наушники. Из стены на уровне пояса торчал корпус считывающего порта и две кнопки – от проектора и компьютера. Справа от основного входа была ещё одна дверь. К сожалению, там всё было стандартно – небольшой встроенный шкаф с чистым бельём и комбинезонами, синтексные удобства, душевая кабина, утилизатор. Я даже пожалела, что не прихватила с копии виллы Барталечче пару-тройку запасных блузок и брюк.

Ладно. Одежда пока в порядке, так что самое время заполнить информационный вакуум. Я некоторое время колебалась, что выбрать – обычный монитор или мнемоник, но в итоге решила пойти традиционным путём. Включила компьютер и надела шлем.

Выбора, как и предполагала, мне не предоставили. Сначала я должна была просмотреть файлы членов экспедиции. В том самом алфавитном порядке. И хорошо, что по большей части я уже обо всех всё знала со слов Маши. Интересно было сравнить восприятие её рассказа с визуальными образами.

Анастази Джеро оказалась мулаткой с короткими кучерявыми волосами и большими тёмными глазами. Серж Дегри – очень милым темноволосым парнем с плутоватым взглядом и обаятельной улыбкой, Паша Климов – этого при желании ни с кем не перепутаешь благодаря росту – сероглазый шатен очень серьёзного вида.

С остальными… Не запутаться бы в них! Я выложила перед собой четырнадцать фотографий сразу и стала работать как с подозреваемыми. С девицами всё ясно: Джеро – мулатка, Смит-Дакота явно имеет корни среди североамериканских индейцев, Максимова – вон та Брунгильда с белыми волосами, уложенными косой вокруг головы, и оставшаяся миловидная шатенка будет Тулайковой.

Убрала женский состав. Остались Климов – назовём его "Высокий", Серов – "Серый", Милёшин… Мммм, пусть будет Мишенькой. Тогда Дегри… Дегри – "Серый Серый", по имени и по фамилии. Смуглого черноволосого Сунибхо Поделана я не перепутаю, Тхао с его монголоидным типом внешности – тоже. А вот теперь…

Теперь остались одни творческие личности. Логинов… Да. Согласна, солнечный мальчик с кудрявыми светлыми волосами, тёмными глазами и широкой ослепительной улыбкой. Даже захотелось познакомиться с ним поближе… Ничего менять не буду, пусть остаётся Солнцем.

Комаровски оказался коротко стриженным крепышом очень мужественной внешности. Широкие плечи, мускулистые руки и торс… Глаза вот были… мутные, а в остальном просто не к чему придраться. Мой тип мужчины. Интересно, что у них было с Машей в прошлом?

Ингвар Ю – блондин, очень светлый, как бывает у скандинавов. Глаза голубые, нос прямой, на мой взгляд – чересчур длинный, крупный рот, светлый пушок на подбородке, а в целом – довольно приятный юноша, хотя я таких худых не люблю. Краем глаза взглянула на его специализацию. Почвовед и почводизайнер. Ну, хоть кто-то нормальный.

И, наконец, надежный Кирилл Сетмауэр. У этого внешность заурядная, пострижен аккуратно, глаза карие, высокий, худой, с выступающим кадыком, но впечатления дистрофика не производит.

Я ещё раз обвела взглядом эти четыре фото. Подумала и присовокупила к ним Тхао. Вся группа в сборе. Интересно, в сети есть их записи? Но ушлые секретчики не предоставили мне выхода в сеть. Её просто не было, так что пришлось отставить свои надежды в сторону и вернуться к делам. Из неохваченных оставались два – Маши и переводчицы.

Переводчица Юлия Маникевич, 24 года, ксенолингвист, родилась на Амодикее – главной из четырёх планет Стайпрея – в семье сотрудника дипломатической миссии. Восемь языков этого самого Стайпрея выучила ещё до 12 лет, потом переехала с родителями к каролам и за два стандартных года выучила ещё пять с диалектами и поддиалектами. Мьенг осваивала по записям, в качестве переводчика участвовала в переговорах, лично на АстразетаРай не была.

С фотографии смотрела красивая большеглазая брюнетка с бледной кожей и пухлыми формами. Подкожного жира много, а мышечной массы нет совсем. Вот о чём говорил Бьорг… Наверняка у неё одышка и слабые вены. Я вздохнула и перешла к делу Маши.

Когда я открывала его в каре, то не сдвинулась дальше первой страницы со сканами и антропометрией. Сейчас, уже смирившись с будущим телом, решила повнимательнее ознакомиться с биографией девчонки. На самом деле у меня имелся один главный вопрос – почему дочь известного биолога не пошла по стопам отца? Ну, и ещё несколько второстепенных.

Ответ был печальным. Мать Маши погибла в экспедиции на какой-то из планет системы каппы Цефея, после чего отец быстро перевёл единственную дочь из биологического класса в обыкновенный. Наверняка и с Проскуриным договорился о самой земной работе секретаря ректора Аграрной Академии. И, боюсь, Петров не скажет спасибо секретчикам, обнаружив меня в теле Маши на Мьенге.

А ведь девчонка талантливый управленец. Может быть, и хорошо, что она не станет биологом.

Вернёмся к школе. Училась Маша тут, в Тахонге, и выпускалась одновременно с половиной местных гениев. Значит, все они очень хорошо знают друг друга. Опасно. Как бы мне не проколоться на общих детских воспоминаниях… А не изобразить ли мне влюблённость в какого-нибудь постороннего парня… Влюблённой девушке простится некоторая рассеянность и желание общаться лишь с избранным объектом. Надо обдумать, хотя выбор и невелик – застенчивый Сунибхо, плут Дегри и худосочный Ю. Да, ведь есть ещё Двинятин, и его кандидатуру я обещала себе рассмотреть очень пристально.

Далее по плану секретчиков я должна была получить информацию по Мьенгу. Четыре терабайта?! Я решительно сняла шлем и потянулась к мнемонику. Пусть потом будет болеть голова, а перед глазами запляшут цветные кляксы, зато я буду твёрдо уверена, что всё это останется в моей памяти.

С помощью мнемонической насадки информация попадала прямо в мозг. Правда, мозг, как и вся материя, довольно инертен, и всяким новшествам склонен сопротивляться – отсюда и головные боли, и куча прочих приятностей вплоть до нарушения цветовосприятия.

Я старалась пользоваться мнемоником только в крайних случаях, вот таких, как сейчас. Эти несколько часов просто выпадают из жизни, но есть и плюсы – информация остаётся навсегда, а всплывает только по необходимости.

– …Мария! Мария! Да очнись же!

Ну, как и говорила, несколько часов из жизни. Бьорг тряс меня за плечи, а я сидела в безвольно-расслабленной позе на диване и пыталась разогнать плавающие перед глазами цветные круги.

– Не надо, – проговорила я, слыша себя как сквозь слой синтексной изоляции. – Голова…

Голова не просто болела, её будто рвало на две половины – правую и левую, а от тряски меня начало мутить.

Бьорг аккуратно стащил с меня височные мнемонические присоски и гаркнул:

– Дежурного медика сюда! Быстро!

В отличие от себя, его я слышала как через тройной усилитель.

– Не кричи, дебил, я же не глухая…

– Ты не глухая, ты дура, – очень тихо и мягко сказал Бьорг, проводя прохладными пальцами по моему лбу и вискам. – Приляг, сейчас тебе помогут.

Он аккуратно опустил меня на диван, помог поднять ноги, под голову подложил подушку, и тут в помещение вошёл кто-то третий с вопросом:

– Ну, что тут у нас?

По преувеличенно бодрому тону было понятно – врач.

Бьорг деловито ответил:

– Судя по всему – мнемоническая передоза.

– Что беспокоит пациентку?

От громкости и жизнерадостности вопроса я слегка поморщилась.

– Головная боль, – ответил Бьорг, – болезненная реакция на звук.

– Тошнота, рвота? – голос медика тоже стал деловитым.

Лучше бы он не спрашивал, потому как меня опять замутило.

– Да она совсем зелёная, конечно, тошнит, – сочувственно ответил Бьорг.

– Прекрасно, – непонятно чему обрадовался врач, – просто превосходно! А мы сейчас сделаем инъекцию, а потом дадим микстурку, и всё пройдёт. И наша больная снова станет здоровенькой. Бедро оголите.

Я почувствовала, как юбка резко взлетает вверх, холод на коже и острое жало инъектора – какие-то мимолётные доли секунды. И открыла глаза.

– Вот и умница, вот и молодец, – приговаривал врач, светя мне в лицо гадским фонариком. – Реакция на свет нормальная, как слышите меня?

– Хорошо, – опять поморщилась я.

– А вот и микстурка, – едва ли не пропел он, поднося мне к лицу склянку оранжевого стекла.

Я приподняла голову и решила, что смогу даже сесть, но врач строго сказал:

– Сначала выпить, полежать, а вставать – потом.

Ладно. Проглотила горькую гадость с запахом апельсина и опять прикрыла глаза. Мир постепенно приобретал прежние цвета и оттенки, головная боль растворялась и, напоследок, я услышала тихое "спасибо" Бьорга и "обращайтесь, если что" медика.

Судя по тому, что звуки не взрывали мозг, уже можно было и встать. Ну, или сесть. Секретчик был рядом и контролировал. Пытался даже помочь, но… Лучше бы юбку одернул. Нет. Любовался моими ногами, паразит!

– Марья, ты так не пугай, – непринуждённо присел он на диван. – У тебя же повышенная чувствительность к мнемонику, я был уверен, что ты посмотришь все материалы традиционным способом.

– Сам сказал успеть до обеда, – проворчала я. – Для четырёх терабайт срок нереальный.

Он наигранно тяжело вздохнул и поднялся:

– Вставай, жертва исполнительности, будем тебя кормить. Теперь твой мозг нуждается в глюкозе и витаминах.

Я встала и направилась вслед за секретчиком. К двери. Оказывается, здесь – на базе – не было такого сервиса, как в штаб-квартире, и питаться полагалось в специально отведённом для этого помещении. Вооруженные ребята в камуфляже проводили нас к лифту, и как раз там меня накрыл сильный голод.

Поэтому в просторной столовой (или что тут у них?) я оказалась первой – Бьорг едва поспевал. Но у входа он ловко перехватил меня и завернул в небольшой закуток с двумя дверями. Одна из них отъехала, мы вошли внутрь и оказались в небольшой обеденной комнате со столом, тремя стульями, большой панелью меню и панелью поменьше – доставки.

Руки начали мелко дрожать, и Бьорг, уверенно усадив меня на стул, сказал в пространство:

– Комплексный обед номер семь, фруктозоглюкозный сироп и два витаминных коктейля.

Видимо, здесь тоже обитал ИИ, поскольку сразу после голосовой команды над панелью доставки замигала лампочка. Я вскочила, но секретчик уже стоял рядом и протягивал мне высокий стакан с прозрачным содержимым.

Я, не раздумывая, выпила его залпом. От сладости заломило зубы, опять замутило, но тут же у моих губ оказался другой стакан. Он пах ментолом и лаймом, желтоватая жидкость на вкус оказалась в меру кислой и освежающей, и я с удовольствием проглотила всё до капли.

– Теперь поешь, – сказал Бьорг, ставя передо мной поднос с четырьмя полупрозрачными колпаками.

Под одним был суп-пюре из каких-то овощей, под вторым – котлеты с рисовым гарниром, под третьим – салат, с которого я и начала.

Секретчик какое-то время наблюдал за мной, потом подошёл к панели меню и сделал заказ для себя. Вот это аппетит! Два стейка, два салата с рисом и тунцом…

Тут я сложила два и три – три стула за нашим столом – и, закономерно, уставилась на дверь. Как раз когда я приступила к супу, она отъехала в сторону, пропуская в помещение того самого медика.

– Я не помешаю? – осведомился он. – Как пациентка?

– Вашими стараниями – в порядке, – сообщила я. – Присаживайтесь, мы вас ждали.

– Мария, позволь представить тебе доктора Фрезера, – проговорил Бьорг, демонстрируя великосветские манеры. – Доктор, прошу вас.

Фрезер протянул мне руку со словами:

– Марк, просто Марк.

Подтянул к себе поближе тарелку со стейком и блаженно улыбнулся.

Я внимательно посмотрела на него. Фрезер просто излучал позитив – в карих глазах плясали смешинки, на круглом курносом лице сменяли одна другую улыбки, и сейчас была очередь довольной.

– Как я рад, Мария, что всё обошлось, – сказал он, заглатывая мясо.

А я как рада… Что у секретчиков такие врачи…

– Мы все рады, – ответил ему Бьорг. – Особенно тому, что сегодня ваша очередь дежурить.

Я занялась своими котлетами. Мясо было изумительным, добавок почти не ощущалось… Ах да, тут же поблизости опытные поля и фермы…

– Мария, не испытывайте судьбу, впредь вам не стоит пользоваться мнемониками, – проигнорировав слова секретчика, сказал мне Марк.

Я жевала. И глотала, потому что огорчать душевного доктора не хотелось, а обещаний – тех, что его устроят – дать не могла.

– В ближайшее время я за ней присмотрю, – сказал Бьорг. – А вот потом…

Если оно ещё будет – это потом.

– Вот боюсь, что моя жертва была напрасной, – задумчиво сказала я. – Останутся со мной эти четыре терабайта или… улечу в экспедицию совсем без информации…

– Совсем нет, – живо возразил Марк. – Мнемоническая запись информации так же откладывается на психоматрице, как и обычная память.

Ну, я и не сомневалась, что простого врача ко мне не подпустят. Бьорг подтвердил мои подозрения, заметив ненароком:

– Доктор Фрезер будет руководить вашим с Машей обменом телами. И кое-что может рассказать.

– Например? – изобразила я живой интерес.

– Ну, например, что у меня ещё не было столь очаровательной пациентки, – сообщил Марк с новой улыбкой – обворожительной.

– Знаете, Марк, – доверительно начала я, – никогда не думала, что скажу такое…

Оба – и Бьорг, и доктор – подались ко мне с двух сторон, заглядывая в рот. Пришлось продолжить:

– Мне впервые жаль, что я абсолютно здорова.

– Ну, – с облегчением отмахнулся Фрезер, – это дело времени.

– И техники, – добавил Бьорг. – Ладно, доктор, как на ваш взгляд – стоит отложить перенос психоматрицы?

– Не вижу ни малейших оснований, – отрезал тот. – Машенька уже восстановилась, скоро прибудет Манечка, так сразу и начнём.

– Что мне нужно знать про перенос психоматрицы?

– Машенька, вам – знать – ничего – не – надо, – раздельно проговорил Марк. – Это сложная психофизиологическая процедура, не забивайте свою голову тем, что вам никогда не пригодится.

– Доктор, Мария спрашивает о другом, – вступился Бьорг.

– А-а, понял, понял! – радостно воскликнул Марк. – Значит, психоматрица – субстанция нежная, ранимая, поэтому первые сутки – никаких стрессов. Мы подержим вас у себя, понаблюдаем, как идёт процесс вживления в другое тело. Потом крайне важно, чтобы ваше новое тело не пересеклось с вашим старым телом, иначе всё – насмарку!

– Не поняла?

– Психоматрица – нестабильная субстанция, которая… Всегда будет стремиться назад, к прежнему носителю. К стабильности, как это ни парадоксально. Поэтому случайная встреча приведёт к спонтанному вытеснению!

– Никаких спонтанных вытеснений и случайных встреч, – отрубил Бьорг. – Доктор, у нас такие накладки невозможны.

Марк отмахнулся от него:

– Да знаю, знаю, но предупредить-то обязан! Как происходит возвращение психоматрицы к прежнему носителю – объяснить или понятно?

Я посмотрела на Бьорга, тот утвердительно прикрыл веки.

– Объясните, Марк, я ведь впервые перехожу в другое тело, мне всё интересно.

– Да всё очень просто, Машенька, вы встречаетесь с Манечкой – под нашим присмотром, разумеется – и психоматрицы переносятся назад, в родной мозг.

Говоря всё это, Марк продолжал улыбаться, отчего в уголках его глаз собирались умилительные морщинки. Я строго велела себе не отвлекаться:

– Ещё меня мучает такой вопрос: какие воспоминания останутся у тела? Будучи в теле Маши, смогу я получить доступ к её памяти? И наоборот – после обратного переноса она сможет получить информацию о моих действиях?

– Вопрос очень, очень интересный! – с энтузиазмом воскликнул доктор, отрываясь от своего салата с тунцом. – Возможно, вы знаете о мышечной памяти – памяти тела?

Знаю, а как же. И про двигательные автоматизмы, и про моторные мышечные ядра – у меня был хороший тренер.

– Так вот, мышечная память останется неизменной, поскольку мультифакторный характер феномена не поддаётся когнитивно-поведенческим корреляциям со стороны внедрённой психоматрицы. Так же обстоит и с эмоциональной памятью.

– То есть, сильные эмоции в чужом теле испытывать не желательно, – перевёл для меня Бьорг. – Маша сможет получить к ним доступ, понимаете?

– А я смогу получить доступ к её эмоциональной памяти?

– В соответствующих условиях – безусловно, – подтвердил Марк. – Но эти условия…

Понятно, лучше мне в них не попадать. Я закончила с десертом и взялась за второй стакан витаминного коктейля.

Бьорг с Фрезером доедали свои десерты, причём последний теперь улыбался сыто и как-то… провокационно, что ли? Как это у него получается?

– Машенька, – начал он, – до приезда Манечки осталось пара часов. Я, как врач, настоятельно рекомендую вам провести это время с пользой.

– Разумеется, – согласилась я, – мне нужно ещё раз перечитать некоторые дела и обдумать…

– Машенька! – перебил Марк. – Вам нужны положительные эмоции – вашему мозгу необходимо сбросить напряжение и подзарядиться позитивом! Сенсетик после мнемонической перегрузки вам не показан, а судя по вашему психофизиологическому профилю, вы предпочитаете расслабляться в мужском обществе. Я думаю, мы сможем подобрать мужчину вам по вкусу, не так ли, Бьорг?

Бьорг с энтузиазмом закивал, но смотрел при этом… странно смотрел. То ли уже успел узнать меня получше, то ли сама мысль о такой подзарядке позитивом его не вдохновляла. Нет, я действительно предпочитала мужчин сенсетическим камерам – специальным помещениям, где человек в зависимости от своих пожеланий мог испытать любые ощущения. Но в данном случае, учитывая стремление секретчиков к тотальному контролю…

Вуайеристов я не любила. И изображать актрису специфического жанра не собиралась.

– Благодарю за заботу, но сейчас я в мужчинах не нуждаюсь. Мой последний партнёр… удовлетворил меня за всю секретную службу.

Бьорг сохранил невозмутимость, а вот Марку стало любопытно.

– И кто же этот сексуальный гигант?

– А разве вас не ознакомили с моим делом? – сказала я максимально вежливо.

С доктором, ответственным за перенос моей психоматрицы, следовало бы сохранить хорошие отношения. Поэтому я встала и поблагодарила за обед в приятной компании. Удивительно, но Бьорг встал практически вместе со мной, извинился перед Фрезером и открыл дверь.

– Не обижайся на доктора, – сказал он, когда мы вышли в коридор. – Он из лучших побуждений.

Да, конечно. В принципе, давно известный факт. Женщина после качественного секса показывает лучшие результаты не только в спорте. Но это не значит, что я смогу расслабиться на базе секретчиков-вуайеристов. Не знаю, как всё сложилось бы, не случись в моей жизни майор Крон, но за тот урок я была, пожалуй, благодарна.