Текст книги "Рай: правила выживания (СИ)"

Автор книги: Лена Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Но пока удалось в этом разобраться, от экспедиции осталось едва ли пара десятков человек – а летели-то девяносто восемь! Особая Комиссия закрыла планету на карантин, потому что к моменту отлета выживших черная плесень стала доминирующим видом растительности Новой Христофории. Теперь раз в два года её целиком обрабатывают фунгицидами, но плесень каждый раз демонстрирует свою живучесть. Правительство в полном составе ушло в отставку, Нильсон спустя пару лет по возвращении разбился на каре, а про остальных членов столь бесславно закончившейся экспедиции больше никто ничего не слышал.

Трудно поверить, но рядом со мной человек, вернувшийся с Новой Христофории живым!

– Клаус, как же так? – я опять едва не задохнулась. – Почему никто не понял, что люди умирали от банального аспергиллёза? Столько надежд, столько жизней – и всё зря?!

– Искали местную угрозу, у врача даже не было… этого… лабораторного… диагноста, чтобы определить причину, – философски вздохнул он. – Волноваться вредно, давай-ка поешь.

– Но, Клаус, как же так вышло?!

– Доверили подготовку энтузиастам, вот так и вышло, – сердито прошептал секретчик. – Толком не продумали, решили, что всё так просто – "и на Марсе будут яблони цвести". Ешь.

Эмоции выпили немало сил, и я утомленно прикрыла глаза. Все равно не понимаю. Какой Марс, какие яблони? Почувствовав у губ трубочку, открыла рот и стала медленно глотать.

– Энтузиасты, безопасница, это такие обаятельные сволочи, – задумчиво продолжил Клаус. – Ты смотришь на него и веришь, потому что он сам искренне верит себе. Но стоит ему допустить в своих планах малейшую промашку, как всё вокруг рушится, словно карточный домик. Запомни мои слова и держись подальше от энтузиастов. Уж лучше зануды-научники навроде папы Чи…

А он не путает энтузиазм с преступной халатностью? И говорит с такой горечью… Интонация-то понятна, но вот смысл опять ускользал. Я вынула трубочку и прошептала:

– Клаус, я тебя не понимаю… Какой домик? Из карты?

– Мария, я сказал тебе – ешь, – строго ответил секретчик.

– У нас договор – я ем, ты рассказываешь, – напомнила я ему. – А ты не рассказываешь, ты как с другой планеты… И переводчик сломался…

– Не выкручивай мне руки, – недовольно пробурчал Клаус. – Слишком ты любопытная.

Но мне показалось, что тема энтузиастов как-то по-особому зацепила секретчика. Ему хочется выговориться, но… Видимо, мешала пресловутая секретность. Я бы могла его спровоцировать, вот только… Внезапно я стала ему доверять – как парням из своего отдела. А от человека, которому доверяешь, ждешь ответного доверия. И если Клаус не считает меня способной промолчать о его секретах – так тому и быть.

Я опять затолкала в рот трубочку и стала медленно глотать. С одной стороны – обидно. С другой стороны – кто я ему? Временный напарник. Только и всего. Нам ещё предстоит какое-то время работать бок о бок, но потом… Мы расстанемся навсегда.

– Эй, безопасница, ты чего? Обиделась? – спросил Клаус.

Мне показалось, напряженно. Я повертела головой – вправо и влево. Получилось вполне выразительно.

– Вот все вы, бабы, одинаковы.

Я опять повертела головой.

– И язык у вас, как помело.

Как… что? Как помЕло? Причём тут фрукт, доступный ныне только избранным? Я опять вытаращилась на Клауса, а он… вздохнул и спросил:

– Что, про помелО не слышала? Опять я прокололся… Знаешь, безопасница… Как-то чересчур я тебе доверяю. Совсем за базаром не слежу.

Тут уж я захлопала ресницами – не по роли, а от удивления. Он, оказывается, тоже доверяет мне. Но большую часть его слов я всё равно не понимаю!

– Да и хочется иногда поговорить. А тут и не с кем. Идеальное место для такого анахрона, как я.

Ана… хрон? Я побоялась поперхнуться и вынула трубочку, не сводя с секретчика изумленного взгляда.

– Ну… Ты можешь мне не верить. Даже лучше будет, если ты мне не поверишь. Считай, это просто страшилка… сказка для того, чтоб ты не заснула.

Я кивнула. Конечно, сначала послушаю, а потом решу – сказка или нет.

– Я… помнишь, я говорил про наше ранчо? Да? Ну вот, ранчо было в Аргентине.

Аргентина? Серебряная?

– Где это?

– Это в Южной Америке, но моя семья была из Германии. Дед воевал за Третий Рейх, а когда поражение стало неизбежным, успел вывезти жену и сына на другой континент.

Война, третий рейх… Что-то припоминается, но вот откуда? Ей-ё, да всё тот же курс истории! Это было в двадцатом веке! Я уставилась на Клауса ошалевшим взглядом. Нет, это не может быть правдой, просто сказка. Чтобы я не заснула.

– У нас вся деревня была из немцев. Хорошо жили… А потом…

Клаус замолчал. Задумался. Я ждала, затаив дыхание.

– Потом приехал дедов друг – фон Шульце. Заморочил всем головы – великая миссия, Великий Рейх, великая арийская нация… Второе возрождение, дьявол и преисподняя! Даже мать благословила. Рыдала, но благословила, эх… Все наши парни – мои друзья – поехали в эту трижды проклятую Новую Швабию…

Из его рассказа я понимала ровно половину, но и этого было достаточно, чтобы поверить. Как жили на военной базе, как учились работать со сверхсекретным оружием возмездия, наравне с простым ножом, стволом и взрывчаткой. Как участвовали в малопонятных опытах с экспериментальными препаратами, повышающими силу и выносливость. И как однажды фон Шульце вызвал перспективного Клауса к себе и предложил протестировать совсем уж невероятное – суперзаморозку.

– Ты, говорит, Клаус, настоящий ариец. Ты сможешь возродить нашу расу, даже если с безупречными планами возмездия что-то пойдёт не так.

Ей-ё… И он согласился!

– Со мной в криокамере засыпали мои друзья – два Фрица, Петер и Свон. Проснулся – я один.

Я медленно передвинула свою ладонь к его руке, лежащей рядом, и слабо сжала пальцы. Он даже не заметил. Его взгляд остановился. Он смотрел туда… Где остались два Фрица, Свон и Петер.

– Базу нашли ваши секретчики, – буднично продолжил Клаус. – Они же и разбудили. Рассказали, что уже давно никто не воюет, не делит человечество на высшие и низшие расы, нет стран, нет границ. Вот только люди с моими навыками сейчас просто на вес палладия. И отпустить меня они не могут.

Как это на них похоже…

– Сколько тебе было лет?

– Двадцать три, как раз перед заморозкой отметили. Смешно, да? Прошло столько времени… А я остался всё тем же… Наивным доверчивым юнцом…

– Почему? Не похож, – прошептала я.

– Ты опять не ешь? – встрепенулся он и резко выдернул свою руку из-под моих пальцев. – А, смесь закончилась… Сейчас принесу новую.

Отошёл он недалеко, кейест не маленький, но и разгуляться особенно негде. И за огромным рюкзаком тоже трудно спрятаться, однако же спящего Дегри я сначала не заметила. Значит, вся спасательная экспедиция в полном составе. Ей-ё, надо придумать, что мы все будем завтра, точнее, уже сегодня, врать…

Клаус вернулся с новым контейнером, поставил его рядом со мной, и я, вполне самостоятельно, вставила в него трубочку и принялась глотать.

– Сначала меня учили всей вашей современной… технике, – продолжил он. – Оказалось, что всё это не просто, а очень просто. Совсем вы, потомки, обленились.

Я возмущенно фыркнула – тихо, конечно, но эмоционально.

– Можешь мне поверить, – со смешком прошептал "предок". – Мои учителя боялись, что "человек из позапрошлого века" устроен так примитивно, что не сможет освоиться в современных реалиях. Ничего, когда пришла моя очередь учить их, оказалось, что это им недоступны многие вещи, которые я выполнял на автомате – даже не задумываясь.

– Ты учил секретчиков?

– Они-то думали, что выпотрошат мою голову на раз – два, а там отмороженного можно и в утиль. А не вышло. Хотя и мнемограммы с меня снимали, и даже клонировать пытались.

Гады! Секретчики – га-ды.

– В общем, когда они это поняли, сделал я у них хорошую карьеру. В тридцатник майора получил. Почти женился… Да вовремя одумался.

Ух ты… Я в тридцать пять всего лишь капитан, а он… Но постойте, почему в досье он значится лейтенантом?

– А потом… Задыхаюсь я в ваших городах, безопасница. А тут как раз экспедиция Нильсона. Штефи себе все локти искусала – ни одного секретчика он к себе не подпускал. Вычислял на раз. И Правительство на дыбы – мол, не мешайте спасителю человечества, много о себе возомнили… Получи по носу, секретная служба!

С одной стороны я была целиком на стороне Правительства, а с другой – зная, чем закончилась история с Новой Христофорией – как-то иначе стала воспринимать стремление секретной службы держать всё под контролем. И это раздвоение мне не нравилось.

– И вот провернули всё так, будто я со скандалом ухожу от Шектеля и с поклонами и целованием рук прошусь к Нильсону.

– Тебя поэтому разжаловали в лейтенанты? В рамках легенды? – спросила я, намного уверенней отложив трубочку.

– Нет. По результатам экспедиции. Потребовалось полгода и семьдесят четыре смерти, чтобы они меня услышали и эвакуировали с планеты людей… Оставшихся людей…

Ей-ё… А ведь погибших было семьдесят пять…

– И… Тебя посчитали виновным? Дисциплинарная коллегия?

– Нет. Шектель прикрыл. Ведь он мои рапорты читал. Разделил вину на двоих, так сказать.

Ну да. А заодно показал Президенту, как в секретной службе умеют нести ответственность. Особенно в свете отставки Правительства… Которое полным составом этой ответственности избежало.

– И тебя отправили на Рай?

– Не сразу… Пока там, наверху, пережили эту плюху от Создателя, пока до них дошло, что человек сумел загадить не только матушку-Землю, но и Христофорию, что люди способны лишь жрать и хапать, а возвращать долги планете – не способны… Ты снова не ешь?

– Попить бы…

– Держи.

Я напилась и спросила:

– Неужели мы действительно… Только… потребляем?

– Будто ты сама не видишь. Хотя… где тебе, молодая ещё для наблюдений.

– Знаешь… Я на тебя не обиделась. Ты просто ворчишь по-стариковски, а на самом деле…

– Ну всё, безопасница, ты нарвалась. Мне нет и пятидесяти, и ты за это страшное оскорбление…

– Биологически, может, и нет, а вообще ты лет на двести пятьдесят старше, так что имею право, – хихикнула я. – А мы на старость не обижаемся, мы старость уважаем.

Клаус возмущенно вздернул подбородок, и я быстро продолжила:

– Тяжело тебе с нами пришлось? Не отвечай, и так понятно.

Клаус вздохнул:

– Тяжело – это в учебке, когда сто сороковой гранатой промахиваешься. А с вами – всего лишь паршиво.

– А как может быть иначе среди секретчиков? Я знаю, что такое – попасть в разработку. Поверь, есть и другая жизнь. Нормальная. И работа – другая.

– Да. Знаю. Только мне моя работа нравится. Я знаю, что тут – на своём месте. Мьенги – нормальные ребята, и, может быть – может быть – люди научатся у них, как правильно относиться к своей родной планете. Раз уж я выжил, раз попал сюда из своего времени, то должен помочь матушке-Земле.

Пришла моя очередь возмущаться.

– Это мьенги – нормальные? Да Петров сдох бы у них в крепости, а они даже не заметили!

– Они не умеют нарушать правил, понимаешь? – ответил Клаус. – Потому и от нас ждут того же. А мы… то есть, вы…

– Вот только не надо отделять себя от остального человечества, – перебила я. – Тоже мне, героический предок. Ну не повезло тебе с потомками – так с кем не бывает? Моя бабушка, например, до самой смерти расстраивалась, что я не пошла в медицину – по её стопам. Она так мне и говорила: "Ты – моё любимое разочарование".

Клаус усмехнулся, и я воодушевилась:

– Да если хочешь знать, я тебе доверяю так, что готова прикрывать спину. И знаю, что ты прикроешь мою. О каком мьенге ты сможешь сказать то же самое?

– Спасибо, безопасница. Приятно, правда. Но мьенги – это другое. Они приняли меня – просто меня, Клауса Барбозу, без званий, должностей, просто потому, что я такой, какой есть. Им не надо ничего доказывать, они не умеют лгать и предавать, да и… Я сам изменился. Надеюсь, поумнел, хотя… Возможно, ты права, и это уже старческое слабоумие.

Я сжала ладонь и стукнула кулаком по его руке.

– Да ты драчунья, – довольно сказал он. – Ещё чуток поешь – и даже встать сама сможешь.

– На самом деле я… люблю подраться, – заявила я, пока он ходил за следующим контейнером. – Нам бы с тобой надо как-нибудь устроить спарринг.

– Тю… Какой там спарринг, ты себя в зеркало давно видела? – пренебрежительно ответил "предок". – Ешь.

Я сделала пару глотков и поняла – больше не могу. Сейчас лопну. Сил заметно прибавилось, а вот спать – не хотелось.

– Сколько времени до утра?

– Часа три ещё есть.

– Надо договориться с ребятами, что будем врать Двинятину и остальным.

– Ничего не будем. Они вернутся в Ри-ен до свету, никто и не поймёт, что не ночевали. А ты… Тебя я отвез на встречу с папашей, и вернёшься ты… Ну, посмотрим, как восстановишься.

– Да у меня ж Комаровски без дозы!

– Чего?

Пришлось рассказывать. Клаус выслушал с непроницаемым видом, а потом сказал:

– Люди не меняются, безопасница. У него нет шансов.

– Ты не прав, психокоррекция если и не сделает из него полноценного человека, то хоть безопасного для общества – точно.

– Да не про то я… У нас на базе такой же был химик-экспериментатор. Фон Шульце на него только что не молился. Правда, препараты нам давали официально, ну, так у твоего гения пока покровителей нет. Вот увидишь, парнишку быстро приберут к рукам. Не наша организация, так конкуренты.

А… Понятно. Только я своё слово сдержу, и на психокоррекцию Комаровски попадёт, или я – не Мария Афонасьева. А что будет потом – и так ясно. Секретчики его не упустят, тем более Маша уже дала показания.

– Мне обязательно надо дать ему утреннюю дозу, вечернюю он уже и так пропустил. Понимаешь, он лучший ксеноботаник экспедиции. Сам Проскурин за него просил…

Клаус хмыкнул:

– Может, он и лучший, вот только строение мьессса к практике поисков блондинистой красули применил твой…

– Кирилл. И он не мой.

– Во-во, Кирилл. И заметь, ни разу не ботаник. Ладно, я понял, что утром надо навестить герра Комаровски. Где у тебя препараты?

Я объяснила. Но отпускать Клауса одного? Что подумает Лена?

– Какое мне дело, что она подумает? – удивился Клаус. – Приду, введу, уйду.

– Скажи, хотя бы, что Маша тебя об этом попросила, как единственного медика на планете.

– Да ладно, что ты так хлопочешь?

– Просто… Маша с Леной дружили… И вообще, половина экспедиции – её бывшие одноклассники. Мне бы не хотелось, чтобы потом у них совсем испортились отношения…

– О как… Совестливая ты, стал быть…

– Нет… Это Маша совестливая и хорошая девочка. А я – оперативник УВБЗ. Мы телами обменялись, только это – самый секретный секрет секретчиков.

– Да уж догадался. Не забывай, я на той кухне много лет варился, не сразу, но сообразил, что девчулька-фитюлька – явно не ты.

– Ну, всё. Я обиделась. Догадался, а от спарринга отказываешься?!

– Эх, безопасница… Всё ж ты дитё малое. Нельзя нам с тобой потом встречаться. По крайней мере, пока живы Шектель и твой куратор. Кто у тебя, кстати?

– Бьорг Рейвенсон.

– Ну… Не самый плохой вариант. Значит, они тебя сразу под Рай готовили…

Только тут до меня "дашло", что куратором Клауса является сам Шектель… Я прикусила язык, заталкивая назад рвущиеся вопросы. Хоть мы и так уже нарушили все возможные правила, тут – тот самый случай, когда меньше знаешь – крепче спишь.

– Да, меня убили за неделю до отлёта экспедиции Аграрной Академии.

– Даже так… Значит, экспромт.

– А мне так не показалось. Напротив, миляга Бьорг очень хорошо подготовился. Я проснулась и едва успела принять душ, как начались двенадцатичасовые новости с прямой трансляцией моих похорон.

Клаус усмехнулся:

– Ты же не думаешь, что он готовился в одиночку? Ему, как минимум, выделили пол отдела аналитиков. Да и Штефи, наверняка, впряглась.

– Штефи – это товарищ Олдридж? Она действительно ваш лучший аналитик?

– Ну, а как ты думаешь? В сорок подпола всем подряд не дают, – ответил Клаус. – И по итогам могу сказать, что экспромт Штефи удался. Петрова мы нашли по твоей наводке, да ещё бонусом пойдёт Комаровски. Ты просто находка для секретной службы.

– Клаус, ты же не хочешь сказать, что и меня, как тебя, они не отпустят?

– Будь готова и к этому варианту. Тебе же пообещали что-то большое и светлое, да? Не верь.

– Ваша Штефи обещала мне только одно – восстановить меня на прежнем месте службы. Только это была сделка. Я лечу сюда, нахожу Петрова, прикрываю студентов, а потом…

– Эх, безопасница… Ну какие могут быть сделки с секретной службой? Видно, здорово ты им понадобилась…

Ей-ё, а ведь если подумать… Да не может такого быть, чтоб Стефания была там одной-единственной женщиной. Вот гадина! Ненавижу секретчиков! Ну, кроме Клауса… И, пожалуй, каперанга Кейста.

– Она сказала, что у меня есть гарантия возврата. Мой шеф, генерал Светличный.

– А теперь сама подумай. Ты для всех умерла, так? Допускаю, что твоему шефу они сообщили о разработке. Но как он сможет тебя восстановить на службе, если официально тебя нет в живых?

Хорроший вопрос… Как объяснить Герасименко, парням из отдела, прочим сотрудникам, что геройски погибшая на посту Мария Афонасьева вдруг чудесным образом воскресла, став Марией Петровой? Какая же я идиотка… Кому поверила? Поверила, что секретная служба решит мои проблемы. Да, решит и обезопасит, засылая меня с очередными миссиями на разные планеты, а чтобы уж наверняка – в очередных чужих телах…

Неужели нет никакого выхода?!

– Я попала. Как же я попала…

– Так, вот только давай без нервов. Конкретно – каковы были условия сделки?

Я в деталях пересказала Клаусу свой разговор с Олдридж и Рейвенсоном.

– Ага… И кто там тебя так сильно хочет укокошить?

Уко… что? А, это он, видимо, про заказчика с квакающим голосом…

– Не знаю. Думала всё время после обмена телами. Бьорг сказал, что это связано с делом Батрышкина, но я, хоть убей, не пойму, где допустила ошибку.

– Хорошо, время у нас есть, подумаем вместе. Твой единственный шанс – самой вычислить и взять заказчика.

– Боюсь, секретчики уже знают, кто заказчик. Он переводил деньги на счёт Крона, его должны были сразу же отследить.

– Вот это и надо выяснить. Бьорг обязательно будет на сеансе связи…

– Да, он так и сказал.

– Продумай разговор и выбей из него эту информацию. Если они продолжают наблюдать за заказчиком, значит, взять его не так-то просто. И твои шансы пусть немного, но подрастают. Дошло?

– Дошло.

– Тогда ещё один контейнер, и можешь спать.

– А ты?

– А кто будет следить за Петровым и твоим детсадом?

– С детсадом проще.

Я рассказала про свою магнитную игрушку. Клаус пришёл в восторг.

– Ну, сама посуди, кто б ещё мог додуматься использовать тут фишки с магнитами? Не, дорогуша, я бы на месте Штефи тебя вообще чем-то жёстким привязал.

Я снова чуть не поперхнулась. Андерсен! Ну, если только они что-то сделают мужу, мало не покажется всей секретной службе! Ей-ё, неужели они просчитали, что я… Что он… Ненавижу секретчиков!

– Что? Уже привязали? – сочувственно спросил Клаус.

– Да. Нет. Не знаю. Ненавижу!

– Спокойно, спокойно. Из любой ситуации есть выход.

Да. А в моей, похоже, был только вход, и тот я проморгала… Так, Мария, поистеришь ты потом. Думай. Ты могла выдать себя только запиской, но Андерсен порвал её на твоих глазах. Наш одноразовый секс можно списать на чувство жалости – с обеих сторон. Никаких слов сказано не было, это на тот случай, если Кейст всё же предоставит запись бортового ИИ. Значит, надежда ещё есть. Вопрос только в том, как уберечь Андрюху от возможных впоследствии глупостей. Лишь бы он не дал секретчикам повода…

– Главное тут, – продолжил Клаус, – ни в коем случае не показать, что тебя зацепило. Так, чтобы даже Штефи поверила. А для этого…

Для этого надо поверить самой. Что Андерсен мне на самом деле безразличен… Как оно и было, собственно, до встречи на сэзе. Я сжала кулаки. Гады. Какие же они гады, решили одним махом решить все свои – то есть, мои – проблемы…

– Проще всего действовать через ребенка или женщину. То есть, в твоем случае, мужчину, – вовремя поправился Клаус. – У тебя есть ребенок?

Я, старательно глотая, повертела головой.

– Уже легче, у баб дети – это главное слабое место. Про мужа помню. Он на Земле?

Я вздохнула.

– Нет? Значит, рычагов давления на него существенно меньше. Конечно, если только он не военный.

Я слабо помахала правой кистью. И да, и нет. Официально Космофлот – гражданская организация. Но все летчики имеют офицерские звания и соответствующую им подготовку. Их в любой момент могут призвать на действительную военную службу. Муж рассказывал, что в своё время это было оправдано необходимостью защиты Земли – когда-то давно все земляне боялись инопланетной угрозы. А потом Правительство решило не менять космофлотовских устоев.

– Что, флотский?

Пришлось кивнуть.

– И это неплохо. У них друг друга подставлять не принято. Правда, твоего могут подцепить иначе. Он же считает, что ты умерла, верно? Как думаешь, если сообщить ему, что ты жива – выдержит?

Я медленно вынула и отложила трубочку.

– Не знаю. После похорон он не спал неделю. Я никогда его таким не видела…

– Тю-у, безопасница, только не говори, что он сейчас над нами в этой космической перевозке!

Клаус уставился мне в лицо со странным выражением – смесью недоверия и торжества.

– Да, он там.

– Ну, Штефи… Ну…

Гадина, других слов и не подобрать!

– Какой подарок… Выше нос, безопасница, здесь, на моём поле, у них нет шансов. Ешь. Если кроме него тебя зацепить нечем, всё будет хорошо, я обещаю.

Конечно, я не поверила. Клаус один, он не выстоит против всей организации, даже зная её изнутри. Но где-то в глубине моей психоматрицы поселилась робкая надежда. С ней я и уснула.

Проснулась я к обеду, ну, или чуть позже. Проморгалась и обнаружила себя всё в том же кейесте, в том же ассее, с тем же сгорбленным силуэтом Кира, сидящего слева, и только Петрова не было рядом. Самочувствие было вполне терпимым, и я, не подумав, села. Резко закружилась голова и замутило.

– Маша, ты в порядке?

У него был встревоженный голос, одна рука поддерживала меня под спину, а вторая подносила ко рту питьё.

Я переждала дурноту, напилась и сказала:

– Да, теперь намного лучше. А почему ты здесь, у тебя же…

– Меня попросил советник, – уже более спокойно ответил Кир. – У него какие-то срочные дела с послом, а я всё равно не смогу работать, зная, что тебе плохо. Прости, Маша.

Я подумала, что он просит прощения за свою вчерашнюю выходку, и спросила:

– Как вам с Дегри только пришло в головы, что нужно идти за мной в Саитанс? Я же специально вас просила!

– Ну мы же не знали, что ты суперженщина, а советник…

– Просто советник, – с жёсткой интонацией перебила я. – Он же предупредил вас, что обо всём случившемся надо молчать?

– Разумеется, и когда просил присмотреть за тобой и Александром Павловичем – предупредил повторно.

– Хорошо, значит, можно выдохнуть, – улыбнулась я. – Я должна поблагодарить тебя, Кир. Советник сказал, что ты нёс меня на руках. Я…

– Не надо, Маша, – он отстранился. – Тут твой обед, и…

– Кир, я просто хотела сказать спасибо, – внесла ясность я. – Да, и по поводу суперженщины – это был одноразовый имплант. Я не хочу, чтобы между нами оставались недоговоренности, поэтому… Я знала, что отец пропал. Я ехала сюда специально для того, чтобы найти его. Понимаешь?

– Это правда?

– Кир, я бы могла промолчать. Или придумать более красивую историю. Но это правда – одноразовый имплант и поиск отца. Который был санкционирован высоко наверху. Большего сказать не могу, и, надеюсь, ты оценишь моё доверие.

– Маша, а почему ты рассказала об этом мне?

– А кому, Кир? Или не ты полез в Саитанс спасать меня, а потом тащил на себе из леса?

– Но… Маша, это не логично… Есть только одно объяснение, которое не противоречит…

– А вот и я, – от входа раздался веселый голос Клауса. – Ну что, воркуете, голубки? Ах, молодость, молодость… Мальчик, ты не забыл, что девочку надо кормить?

– Нет, он не забыл, это я его отвлекала.

– А ты, девочка, я смотрю, отживела? Хорошо. Вечером будет связь с Проскуриным. Давай, ешь.

– Я могу ещё чем-то помочь, товарищ советник? – спросил Кир.

– Можешь, можешь, – покивал ему Клаус. – Побудь пока тут, а мне бы пару часов подремать…

И, не дожидаясь ни ответа, ни любой другой реакции на свои слова, он опустился на пол, подтянул под голову рюкзак и закрыл глаза.

Я посмотрела на Кира. Он без слов помог мне подняться и вывел на свет Ассына, успев прихватить мой обед. Кейест располагался прямо на грунте в легкой полутени лесной опушки. Петров лежал тут же, у входа. Лицо его было прикрыто кепкой Сержа, и я еле заметно дернулась, на миг подумав о плохом.

– Маша, он в норме. Всё обязательно будет хорошо, Е-ло обещала, что свет Ассына…

– Да, Кир, я знаю. Но всё равно спасибо. Пойдём в тень.

С комфортом устроив меня у ствола местного дерева, Кир подал мне два больших контейнера – с рисовым супом и рисом с местными овощами, очень, надо сказать, гармонично дополняющими нейтральный вкус основного продукта.

– А ты? Обедал? – спросила я, принимаясь за суп.

– Конечно. Если я мешаю…

– Нет-нет, лучше расскажи, как у вас Сержем всё прошло. Никто расспросами не донимал?

– Вроде бы… никто, но Солнце, мне кажется, не поверил.

– Да? Допускаю… А как себя чувствовал Комаровски?

– Да как обычно… В последнее время.

– Это радует, – пробормотала я.

– Ты так заботишься о нём, – сказал Кир с неопределенной интонацией.

– Не могу сказать, что мне это доставляет удовольствие. Но он… болен, а я закончила курсы первой помощи.

– Правда? Я не знал.

Ей-ё, теперь Машке придётся срочно повышать квалификацию… Ничего, пусть Бьорг ей сделает документы задним числом. А вот знания… Знания придётся получать самостоятельно.

Кстати, этот разговор надо заканчивать. Иначе Кир меня расколет на раз-два. С одной стороны, парень явно заслуживает доверия, и мне очень трудно следить за языком в его присутствии. С другой – более серьёзной подлости я и придумать не могу. В самом лучшем случае секретчики сотрут Киру память… В самом худшем… Нет, он свой, так поступить с ним… не смогу.

– Кир, а ты над чем тут работаешь? Советник говорил что-то про мьессс?

– Не бойся, Комаровски дорогу не перехожу, – усмехнулся Кир. – Ксеноботаника – его приоритет.

– Ну и напрасно, – убежденно заявила я. – На самом деле это настоящее открытие.

– Уж если на то пошло, настоящее открытие сделала ты, когда зашила ассей волокнами асса, – возразил Кир. – Я даже представить подобного не мог!

Какое открытие? Я человека спасала.

– Ты открыла, что у мьенгов симбиоз с мьесссом, а через него – со всей планетой!

– Кир, не говори глупостей, какое это открытие? Все люди, кто тут давно живут, наверняка в курсе.

– Почему тогда мы об этом не знали? Нам давали все известные сведения о Мьенге.

– Думаю, что… Наши хозяева позаботились, чтобы эти знания не покидали планету. И ты должен забыть про это тоже.

– Тоже?

– Да. Как и про мои секреты, и про… Саитанс. Нас там не было. Никого из нас, понимаешь?

– Кажется… Понимаю, – задумчиво проговорил Кир.

Умница! Я в тебе не сомневалась!

– А Александр Павлович…

– Как и говорилось ранее, находится в гостях у Загоденна Мьенгов. А я ездила… летала его навестить.

Я доела рис с овощами и почувствовала себя сытой и сонной. А спать-то мне нельзя…

– Кир, мы с советником сегодня должны будем оба выйти на связь с Землей. Сможешь покараулить тут… отца?

– Конечно, Маш. Ты наелась?

– Да, и теперь со страшной силой хочу спать. Расскажи мне что-нибудь…

Метод Клауса оказался действенным, может, и у Кира получится?

– Что рассказать, Маш? – спросил Кир, усаживаясь рядом.

– Например… – я покопалась в эмоциональной памяти тела, – почему ты никогда не пел мне песен?

Он помолчал, а потом ответил:

– Я знаю, как ты реагируешь на музыку.

То есть Солнце ему рассказал?!

– Не могу видеть твоих слёз, а такой песни, от которой бы ты рассмеялась, я не знаю.

– А ты… напиши такую песню, – предложила я, пообещав себе свернуть одну гениальную кучерявую голову.

– Маш, я умею писать только стихи, – улыбнулся он.

– Напиши стихи, – не сдавалась я. – Понимаю, это не сразу, время нужно и вдохновение… А сейчас… Спой мне ту песню, которую… пел на концерте. С твоими стихами. Обещаю, я не буду плакать.

– Маш, там хотя бы гитара нужна… Давай я спою тебе другую песню.

Ох, Кир… Ну почему, почему ты уступил Машку Солнцу? Она ведь, дурочка, не в состоянии отличить гормональную подростковую страсть от твоего глубокого чувства. Или, что ещё хуже, боится обязательств, которые у неё появятся из-за ваших отношений. Но я знаю, это можно исправить. Она хорошая девочка, а ты – отличный парень. У вас всё получится, если только… Если только ты будешь порешительней.

******

Вечером в кабинете главы семейства Чи мы с Клаусом ожидали начала сеанса связи с Землёй. Посол-представитель явно нервничал, постоянно подбегал ко мне и спрашивал, действительно ли Петров в хорошем состоянии, и почему его нельзя перенести в Ри-ен, где для пострадавшего биолога создадут самые идеальные условия.

Клаус посмеивался в своей манере, а я терпеливо отвечала, что единственным условием скорейшего восстановления Александра Павловича является свет Ассына. Врала, конечно, потому что Барбоза постоянно вводил ему глюкозу и ещё что-то укрепляющее для мозга. Свет светом, но Петров человек, а у нас, извините, совсем другая физиология.

– Но почему нужно держать происшествие в секрете? – возмущался прямодушный рисовод.

– В целях сохранения хороших межпланетных отношений, – серьёзно отвечали мы с Барбозой. – Ведь мьенги и так не слишком рады нашему присутствию, а тут такое откровенное нарушение их правил.

Рисовод всё не мог взять в толк, что ассей на самом деле является проводником энергии Ассына, и что носить его нужно не только для удобства и демонстрации уважения к чужим традициям. Клаус обещал устроить ему персональную проработку инструкции и техники безопасности поведения на планете в целом.

– В этом раю, товарищ посол, как и в любом другом, есть свои правила, – сказала я, когда мне надоело слушать их препирательства. – Правила выживания, если хотите.

– Папа Чи за своим "ри" не видит леса, – не смог промолчать Клаус.

– Так вот, товарищ Хон. Я не могу заставить вас уважать эти правила – и никто не сможет. Но выполнять их и следить за безукоснительным исполнением со стороны всех землян – ваша прямая обязанность.

– Машенька… – посол явно растерялся.

Я с трудом удержалась от слов "преступная халатность" и решила обосновать своё выступление тяжёлыми душевными переживаниями дочери, едва не потерявшей отца. Но, к счастью, от объяснений меня избавил Проскурин, очень своевременно возникший на экране визора.

Клаус тут же исчез из поля зрения, и Михаила Андреевича приветствовали только я и посол.

– Ну, что есть новости? – усталым тоном спросил он.