Текст книги "Космос, Чехов, трибблы и другие стрессы Леонарда МакКоя (СИ)"
Автор книги: Лена Полярная
Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)
– Ну спасибо, – его смерили недовольным взглядом. – Это что, новый способ заигрывания? У капитана уроки брал?
– Нет, это способ отвлечь тебя от гундежа.
Размять пальцы. Потянуться.
– Боунс, сосредоточься. Что из еды мне соорудить? Ледяной чай я могу, но это очень просто.
– Я есть не буду, ел уже в перерыве, – МакКой со вздохом развернулся к столу, на который положил падд. – Надо карты в порядок привести.
– Ну как хочешь.
Делать в репликаторе что-то по своей фантазии Чехов уже пробовал. Варёная фасоль с яйцами, селёдкой под апельсиновым кефиром получилась невкусная. Больше экспериментировать в подобном плане не хотелось.
Немного повондылявшись, Чехов встаёт за спиной доктора.
– Ты горбишься, – кладёт ладони на его плечи. – Если разомну, не помешаю?
– Не помешаешь, – он устало мотнул головой. Пальцы – сильные, прекрасные пальцы – колдовали над несколькими проекциями со списками фамилий.
Чехов не отказывает себе в удовольствии слегка взлохматить его волосы, потом принимается проминать плечи. И правда очень напряжены.
– Выпрямись, – нажать большими пальцами на позвоночник. – Ага, лучше. Так и сиди.
– Спасибо, теперь у меня ещё и личный надзиратель... Вообще, – тон внезапно другой, глубже, без ворчащих нот, – пакостник, от работы меня отвлекаешь.
– На самом деле, пытаюсь помочь. Делить постель с зомби не так уж приятно.
Зараза, не может же он не понимать, что от его голоса весь альтруизм куда-то испаряется. Внутри что-то резко ухает вниз, а пальцы – чуть дрогнув – продолжают. Только теперь перед внутренним взором слишком живо представляются эти сильные плечи, которые сейчас он ощупывает.
Доктор слегка расслабляется, опирается спиной о спинку стула. Запрокидывает голову.
– Ты же мне сейчас заниматься сведением не дашь, – утвердительно. Пальцами между тем – стирающий жест слева направо, сворачивая все призрачные голографические окна с информационными сводками. Падд гаснет. И так неяркое освещение комнаты, имитирующее вечер, теперь совсем еле обрисовывает предметы. – Ладно, совращай дальше.
– Пашка, – МакКой бросил на стол стянутый халат и недовольно смерил сидящего с паддом Чехова взглядом, – ты видел, как этот шкаф из астрофизики на тебя таращится?
– В смысле… – Пашка тянет это как-то замедленно. Голову в сторону доктора поворачивает, но взглядом в падде. – Как… что, странно как-то?
– А то, что он тебя взглядом всего вылизал сегодня в лаборатории, вот что!
Боунс весомо опустился на стул. Ещё одной дерьмовой новостью больше. А шкаф и правда на Пашу косился. В лаборатории не хватало рук, вот к биоотделу всех и согнали. Всех, кто более-менее в химии смыслит.
– Он отирался возле тебя, – выставить перед собой ладонь и загнуть первый палец, – трогал постоянно, – второй палец, на этом терпение закончилось, и МакКой хлопнул обеими ладонями по столу, – да ещё и подходил двести раз без повода. Пашка, ты совсем, что ли, ничего не замечаешь?
– Да почему…
Юный гений соизволил перевести на него взгляд. Недоумевающий, скептический.
– У тебя приступ мнительности, что ли? Это же Кельвин, он со мной в команде орбиту планеты разрабатывал. Помнишь?
– Я-то прекрасно помню. – МакКой окинул его тяжёлым взглядом. Кудряшки эти, глазки невинные. Превосходно просто. Приманка для старых извращенцев. – Будь с ним осторожнее, понял? Не нравится мне всё это.
– Э… осторожнее? – Чехов моргает, а потом расплывается в улыбке. – Боунс, ты серьёзно? Что он мне сделает?
МакКой со вздохом склоняет голову к столу.
– Ладно, проехали, – бормочет из такого положения. – Просто не оставайся с ним один на один.
В этот раз Пашка возвращался от Сулу не с пустыми руками – выцыганил колоду карт самого что ни на есть старого образца. Ни голограмм, ни межгалактических символов – только картинки на вощёной картонке. Истрёпанные, выцветшие, странно ощущаемые на пальцах, привыкших работать с голограммами.
А вообще с Сулу легко договориться, если пообещать сварганить что-нибудь в репликаторе. В последнее время азиат слишком подсел на японскую кухню, и карты были наградой за какой-то непонятный мисо-суп из двадцати пяти ингредиентов.
Поэтому в каюту Пашка зашёл с видом победителя, тасуя разлохмаченную колоду.
– Боунс! – радостно гаркнул с порога. – Улыбнись!
Боунс не улыбнулся, потому что был в душе. Дверь туда была приоткрыта, в комнату доносился шум воды. На кровати лежала скинутая одежда.
Свежо и горько пахло имитацией дегтярного мыла. По крайней мере, Паше его шампунь и мыло всегда напоминали именно дегтярный запах.
Ну, душ так душ. Пашка кинул карты на стол, а сам зашёл в ванную и засунулся в душ – только головой, потому что раздеваться было лень.
– Боунс!
– Ну чего? – ворчливо. Вода стала шуметь потише, но из-за клубов пара и брызг всё равно чёрт что увидишь.
Пашка разулыбался. Ну надо же быть таким брюзгой. Хотя – и это странно – теперь, когда они жили вместе, Чехов как будто стал меньше влюблён и более привязан к медотсековому монстру. Но это уже слишком тонкие материи, о которых русский гений думать не любил.
– Улыбнись, говорю! – отфыркнуться от брызг. Намокшие кудри уже вовсю лезли в глаза.
МакКой отключил воду, развернулся к нему и на секунду соорудил жуткое подобие улыбки-оскала, после чего шире раздвинул дверцу и вылез на кафель. Мокрый, взъерошенный, недовольный. Потянулся за полотенцем.
– Что ещё за пропаганда света и радости? – спросил, вытирая волосы.
– Решил сегодня устроить нам старпёрский досуг. Как раз для твоего возраста. – Пашка посторонился, пропуская его мимо. Взгляд просто примагнитился к маккоевскому заду. Крепкому такому. Круглому.
Поймав себя на том, что облизывает губы, Чехов поднял взгляд. Смотреть на плечи доктора было проще. Немного.
– Карты и пиво. Как тебе?
В ответ донеслось нечто невнятное, но явного «против» не последовало. Завтра вообще день тяжёлый – полный отчёт лаборатории по изучению образцов с Вентуса. Так что МакКой, скорее всего, клюнул на предложение пива.
На что, собственно, расчёт и был.
Паша, пританцовывая, подходит к пышущему влажным душевым жаром доктору, обнимает сзади. Кладёт подбородок на его плечо.
– Боунс, ты в курсе, что для доктора у тебя слишком клёвая фигура? – Пробормотать почти на ухо.
Его слегка треплют по волосам. МакКой вообще любит это делать.
– А ты щас намокнешь. Шасть переодеваться. Или… – задумчиво так, – раздеваться.
В ванной жарко и влажно. Пашка и так почти мокрый. К груди прижата офигенная широкая спина Боунса, которого перманентно хочется до почечных колик. С другой стороны, трахнувшись, они могут залезть в кровать и не вылезть, а у Пашки на эту партию серьёзные планы.
Поэтому он со вздохом отстраняется.
– Пошёл реплицировать пиво, – не удержавшись, пожамкать боунсовские ягодицы. – Тебе что на закусь?
– Давай овсянки. И так позавчера всякую дрянь весь вечер жрали.
– Рыба, говоришь, копчёная... – Пашка даже не делает вид, что не расслышал. Просто игнорирует.
Закусывать пиво овсянкой, ага, щас. Не для этого он над репликатором извращается, чтобы овсянкой давиться.
Из ванной появляется его мрачнейшество, уже при халате и тапочках. Сушилку он не признаёт, поэтому волосы всё ещё мокрые.
– Пашка, доиграешься. – Сообщает, опускаясь на стул. – Гастрит, конечно, лечится, но не до конца. А после выше риск повторного и следующих проявлений.
– Ладно, ладно, уговорил, – выставить вперёд ладони. – Реплицирую овсянку. И рыбу. Так нормально?
Репликатор приветливо пикает, открывая дверцу. На панели ввода мигает зелёная лампочка.
И всё ещё пахнет дегтярным – или какое оно там – мылом, и от этого запаха крыша медленно съезжает с законного места. Это всё ассоциативная привязка. Дегтярное мыло – Боунс.
– О чём думаешь, хитрая твоя задница?
– О твоей ворчливой заднице.
Чехов роется в карточках для репликатора. Овсянку-то нашёл быстро, Боунс ей часто забавляется, а вот рыба была на самом дне. Подписана как “вишнёвое мороженое”. Это при записи чистых не нашлось, пришлось эту переписывать.
– А я думаю, как много пересечений у двух людей, живущих в одной комнате, – на заднем плане тихо пискнул сообщением падд. – Это о предметах. С одной стороны какой-то объём предметов, с другой, но помещение-то одно, получается, при совмещении этих объёмов что-то невольно остаётся за пределами совместного обитания… Кирк, скотина, пожрать нормально не даст… о чём я? О том, что оставшееся в какой-то мере характеризует проживающих как целостное единство. – Теперь тихий писк отправки сообщения. – То, что они друг у друга не повыкидывали и с чем смирились.
– Ну, служащим Звёздного флота в этом отношении проще, наверное...
Пашка выкладывает из репликатора рыбу, задаёт овсянку. Внутри радостно зудит мыслью, что овсянка пропитается остатками рыбного запаха.
– Нам положены личные падды – и они есть, паддами друг друга не попользуешься. Нам положена типовая конфигурация стен и мебели – она есть...
Пикнула овсянка. Теперь – пиво, причём, не забыть переключить температурные характеристики на холодное. А то горячее – жуткая гадость.
– Да это я к тому, что некоторые никак не могут уместиться в пространстве. – МакКой хмыкает. – Проехали.
Через пять минут пиво готово – исходит пузырьками на столе, рыба порезана, ложка стоит в овсянке.
Пашка тасует карты. Улыбается.
– Ну, доктор МакКой, – подмигивает мрачно-довольному Боунсу, – на что играем, м? Я вот уже знаю, что тебе задам, если выиграю. А ты?
– Ты неделю не реплицируешь ничего вредного, – МакКой со скрещенными руками откидывается на спинку стула. Теперь точно довольный.
– Ха, думаешь, уделал?
Пашка начинает раздавать.
– Если я выигрываю, то завтра в середине альфа-смены ты приходишь на мостик, обнимаешь Кирка и говоришь, что он самый лучший капитан и друг... – Издевательская пауза, – и что ты души в нём не чаешь. Вот!
Последняя карта шлёпнулась на стол рубашкой вверх. Козырь – пики.
– А что тебе с этого будет, мне интересно? – МакКой накрыл карты разведёнными пальцами, одним плавным движением ладони подтягивая их к себе.
– А я на видео сниму.
– Выложишь в общую сеть? Или для личного просмотра?
Теперь ещё и ехидно.
– Не, в общую сеть Сулу выложит, а мне так. Чтобы знать, что ты бываешь милым и добрым.
Пашка смотрит на него самым чистым взглядом из своей коллекции чистых взглядов. И улыбается открыто.
МакКой небрежно пожимает плечами. Отвлекается секунд на пятнадцать, чтобы ответить на очередное сообщение, после чего кидает на стол первую карту.
– Мостик подумает, что я заболел. Тебе оно надо, а, Пашка?
И взгляд даже хитрый, пожалуй.
– Да пусть что хотят думают.
Его запах, его насмешливый взгляд, его голос. Пашка чуть привстаёт, едва не смахнув со стола бутылку, и целует Боунса – горячо, импульсивно, почти жадно.
Он отвечает, тут же зарывая пальцы в его волосы. Пальцами другой руки слегка проводит по кромке уха, от середины хряща и вниз, хрен знает почему, но от этого несложного движения, особенно повторённого раз так пять, обычно срывает крышу, унося её куда-то в дальний космос.
Пашке жарко. Хитрый и коварный план обыграть доктора в карты тает в мареве желания, и вообще не до карт сейчас, когда внутренности в узел перекручены. И сердце колотится как безумное. И давит на живот твёрдая кромка стола, а на член – жёсткая ткань форменных штанов.
– К чёрту карты, – хриплым шёпотом в его губы. – Трахни меня.
В волосах с силой сжимаются пальцы – всего на секунду.
– Вали на кровать.
Кирк прыгает на одной ноге по своей каюте, потрясая тупой вулканской статуэткой. Мало того, что решили со Споком съехаться, мало того, что теперь каюта капитана напоминает логово разврата, так ещё и на ноги падает всякая ересь. Не кирковская ересь-то, иначе так обидно бы не было.
А Спок стоит в дверях, рожа невозмутимая, только по связи беспокойство чувствуется.
– Спок, твою… карамельку!!! – Кирк чуть не падает, но демонстрирует ему виновницу своих страданий. – Это, блять, что?!
– Это вулканская богиня логики. Статуэтка является необходимой частью медитаций, кроме того, представляет собой историческую и культурную ценность. Джим, тебе лучше поставить её на пол, чтобы не уронить на что-нибудь ещё.
– Я её на ногу уронил!!! На свою ногу!!!
Вот теперь хочется эту тяжеленную завитульку об пол грохнуть. Это нормально – забить на то, что любимому чуть ногу не размозжило, и думать о статуэточке?
Кирк останавливается, набирая воздуха для ругательной тирады, но осекается. Это же Спок. Ему нельзя сказать: «Ты меня не любишь», «Тебе на меня плевать», «Я тебя ненавижу». Ничего такого, потому что он же буквально поймёт. А это пиздец.
– Ты… – Вот и стоишь, воздух ртом ловишь как какая-то рыба. – Ты… Спок. Как мне тебя отругать, а?
Он подходит, отбирает чёртову статуэтку, отставляя её в сторону, опускается рядом на колени. Чуткие пальцы пробегаются по пострадавшей стопе, слегка надавливают. Кирк морщится, боль на самом деле чувствительная, но вулканец касается ещё раз, жмёт где-то, и она начинает стихать, правда, при этом сама нога до лодыжки странно немеет.
– Большая доля вероятности, что есть повреждение костей. В ступне они имеют достаточно сложную структуру. Джим, тебе надо в медотсек.
– Да блять…
Теперь Кирку стыдно. Он же чувствует, что Спок и правда за него переживает. А своими воплями заставил переживать ещё сильнее.
А ещё медотсек – это проблема. К работающей гамма-смене идти как-то несолидно. Капитан уронил себе на ногу вулканскую статуэтку, пока с любовником съезжался. Идти к Боунсу…
Боунс теперь занят постоянно, как с Чеховым сошёлся. Хрен выцепишь. И сейчас, скорее всего, занят… постельно. Прямо как сам Кирк, когда только со Споком встречаться стал.
Да Кирк и сейчас не против, это Споку нельзя. Перегрузки, чтоб его, на нервную и кровеносную системы противопоказаны.
– Спок… – уже спокойнее, – ты это… так сильно не переживай.
– Джим, – Он поднимается и подныривает под руку Кирка, позволяя ему опереться на себя и перестать качаться на одной ноге, – я уже давно понял, что ругательства являются нормальной эмоциональной реакцией землян на сильную боль. Ты вполне можешь ругаться, и я не стану воспринимать это на свой счёт.
– Эм… – Прыгать на одной ноге неудобно, да ещё и изъясняться надо. – Точно? А если я буду орать, типа, ненавижу тебя, гоблин остроухий?
– Я же сказал: не буду, – Спок повёл его к двери, но у порога вдруг резко подхватил на руки. Сделал это без малейшего усилия.
– Этот способ транспортировки окажется наименее болезненным и долгим для тебя, – пояснил невозмутимо, потащив Кирка по коридору.
– Блять, мне щас белого платья только не хватает.
Ноге и правда легче, ну, онемение – это не боль, терпеть можно. Поэтому Кирк расслабляется, ухватывается за шею Спока и даже болтает здоровой ногой.
– Мне нравится. – Чмокнуть Спока в лоб. Подуть в чёлку. – Немного неудобно, но если опыта поднаберёшься…
– Данная мера является вынужденной, – отрезает вулканец, ясно давая понять, что таскать капитана на ручках постоянно он не намерен.
– Я тебя ненавижу, гоблин остро…
Хм
Кирк осторожно прикусывает кончик старпомовского уха. Как раз у носа обретался.
Спок даже не морщится. Дотаскивает его до каюты МакКоя (просто мысли читает!!!) за каких-то две минуты. За это время им в коридоре, хвала космосу, никого не попадается.
– Погоди, не звони… – Кирк тянется, нажимает на кнопку звонка сам и радостно орёт в интерком, – Боунс!!! Вылезай, свидетелем будешь!!!
Пауза, затем в динамике хриплый голос:
– Правильно. Свидетелем того, как ты загибаешься в корчах.
– Боунс, меня Спок на руках принёс!
Очень красноречивая пауза, и связь отключается. Зато через минуту появляется сам Боунс – мятый, в халате, со злобной рожей, зато и с медсумкой через плечо.
– Спок, – напрочь игнорируя Джима и уже доставая трикодер, – только не говори мне, что он опять ударился головой. Потому что сотрясать там больше нечего, клянусь.
– Да не, – встревает Кирк, представляя, с каким офигенным изяществом сейчас коммандер приподнял бровь, – уронил на ногу огромный деревянный хер, который у них типа статуи богини… Спок, давай, отпускай.
Кирк, почуяв здоровой ногой твёрдую опору, перескакивает порожек.
На кровати Боунса лежит взлохмаченный полураздетый Чехов. Явно недоволен.
Всё, как Джим и думал. Спок невозмутимо здоровается с лейтенантом. Павел в ответ что-то пробубнил невнятное и сполз с кровати в сторону одежды.
– Я тебя сейчас уроню, капитанская морда, – ругается МакКой, но, скорее, по инерции, склоняясь над пострадавшей ногой. Приборчик в его руках противно пищит, когда его подносят к своду ступни. – Вот какого… этого самого вулканского хера ты не пошёл в медотсек? Тебе щас надо в околокостные ткани регенератор вводить, фиксировать ступню потом, как я тебе это тут сделаю?
– Боунс, не пизди. Нога у меня капитанская, её надо самым главным медиком лечить…
На самом деле неудобно. Вот если бы их со Споком на горячем прервали, Кирк был бы взбешён. И Павел вон расстроенный – перед зеркалом застегнулся, кудряхи взлохматил и мимо них куда-то ретировался.
– Не получится, – МакКой злорадно усмехнулся. Поднимается, принимается одеваться. – Если хочешь нормально кости срастить, придётся на два дня поступить в моё распоряжение. Быстрее регенератор не действует, а наступать тебе на ногу нельзя. Так что… – Залез в штаны, обернулся, уже застёгивая ремень, – коммандер, несите его сразу. Я догоню.
====== Во имя науки, разумеется ======
Чехов, выйдя из каюты, даже сам не сразу понял, куда направляется. Но находиться в одном помещении с Боунсом было выше всяких сил. С ним не находиться хотелось, а трахаться – сильно, долго, в разных позах. И если уж не трахаться, то лучше и не видеть.
Ноги сами принесли к каюте Сулу. Жизнерадостный азиат в обход санитарных норм притащил к себе очередной инопланетный кактус и теперь дверь открывал крайне неохотно.
– Сулу, это Пашка, – в интерком после нажатия кнопки.
Молчание.
– Боунса со мной нету.
Дверь медленно и неохотно открывается. Из получившейся щели машет рука, дескать, заходи быстрее.
Кактус стоял на самом лучшем месте – посередине комнаты под светом двух мягких софитов. Этакий алтарь преклонения. Пашка, не особенно церемонясь, плюхнулся сразу на кровать – на кучу непонятных пледов.
– Только я минет делать начал, как припёрся капитан, – пожаловался плюхнувшемуся рядом другу. – На ногу уронил что-то.
– Это обидно, – Сулу был само понимание. Сталкивался, наверное. – Ты сам-то того… в порядке?
– Ну, мне ж никто минет на половине не прерывал…
Стянув ботинки, Паша растягивается на кровати. Сулу приветствовал, когда в его каюте вели себя как дома. Друзья, естественно.
– И с картами не выгорело.
– Ты мне их не попорть!
За свою раритетную ценность Хикару горой стоял. Но после заверений о том, что на них даже пиво не пролили, успокоился. Разулыбался. Ему очень импонировала идея заснять охреневшее лицо Кирка, когда ему Боунс про лучшего друга и отличного капитана втирать начнёт.
– Шахматы ему предложи, – растянулся рядом, заложив руки за голову.
– Не дурак же он со мной в шахматы играть.
На Энтерпрайз уже все знали, что обыграть Пашку почти нереально. Именно поэтому к нему, как к шахматному партнёру, давно присматривался Спок.
– Ну да… – тянет Сулу задумчиво. – С тобой на логику вообще играть нельзя. – Оживляется. – Слушай, идея. У меня дочь подсела недавно… скачала приложение «Инопланетный любимец».
Белые стены медотсека, голубая кушетка в отделе для стационарных больных, злобная рожа МакКоя, который смотрит в мониторы датчиков. Он в них с такой рожей смотрит, будто ненавидит каждый квант изображения. И ведь Кирк тут всего вторые сутки – на мостике его Спок замещает.
Боунс шипит что-то себе под нос, водит пальцем по изображению. Кривые какие-то выводит, диаграммы.
– Боунс, а мне пить можно?
– Тебе вообще по жизни всё можно, какого спрашиваешь? – огрызается.
– Непрофессионально себя ведёшь, пациенту хамить не положено.
Кирк слегка приподнимается на руках, приподнимает тело, чтоб принять сидячее положение.
– Тогда заваливайся ко мне с бутыльком, а? А то скукота. Спок сейчас всё свободное время с бюрократией бодается.
– Ты, морда твоя… – Боунс оборачивается, смотрит на него пару секунд и заканчивает нелогично: – унылая. Пить тебе нельзя, регенератор хуже при взаимодействии с алкоголем действует. Разве что под чай.
– Согласен. – Воззриться на него умоляюще. – Давай, а? Ну не потрахаешься вечер.
– Скажи я тебе такое полгода назад, ты бы мне ухо откусил и стену прогрыз, сволота голубоглазая, – беззлобно отвечает доктор, снова поворачиваясь к схемам и сворачивая окна. – Ладно, щас реплицирую чай.
– Ну ты вон, нормально реагируешь…
Нога не болит, обезболивающие на борту хорошие. А вот класть, как захочется, нельзя. Поэтому – ёрзать, ёрзать и ещё раз ёрзать, пока доктор тыкается в кнопки репликатора.
И смотреть в потолок.
Да, полгода назад были счастливые времена. На сменах не дежуришь, только ремонт контролируешь. И есть куча свободного времени. И Спок здоровый.
– Ты знаешь, оказывается, брак – пиздец муторная штука. – Задумчиво в потолок. – Вчера Спок связывался с Новым Вулканом, чтобы получить разрешение на брак с представителем иного вида. А ведь не будь он полукровкой – не дали бы.
– Его и так не должны были дать, – МакКой, шипя, вытащил одну кружку с горячим чаем и торопливо отставил её на тумбочку. – Их же вроде осталось десять тысяч всего. Генофонд…
– Ну так и не дали ещё, просто Спок говорит, что должны. Через три-четыре дня. Максимум – неделя…
Кирк тянет к себе кружку, обхватывает пальцами. Горячо, да. Но чай хороший.
Постукивает ногтями о жёсткие края реплицированной посуды.
– Вчера – видеочат с адмиралтейством, сегодня юрист наш звонил. Завтра связываемся с ксенодепартаментом Земли. И документооборот страшный. Юрист говорит, было бы проще, если бы мы дождались окончания этой миссии, и тогда…
– Но ты же не утерпишь пять лет.
МакКой опустился на стул со своей кружкой. Потянуло крепким зелёным, его любимым.
– Кстати, к чему срочность-то? Коммандер от тебя никуда не денется.
Кирк кусает губы, рассматривая янтарную поверхность чая. Он тоже не сразу понял, почему торопится.
– А срочность, друг мой Боунс, к тому, что у нас нету этих пяти лет. У нас, может, дня лишнего нет. Попадётся на пути ещё одна такая планета, только нам повезёт меньше. У меня кроме него никого нет, и не будет, наверное, уже.
Кружка горячая, даже ладоням больно. Но это живая боль. Отрезвляющая.
– Поэтому я времени терять не хочу. Сколько бы ни осталось, я хочу быть его мужем как можно дольше из оставшегося времени. Думаю ещё на вулканский ритуал брака уговорить, но пока не узнал, как его проводят.
– Ты лучше заранее узнай, а то как бы тебя не подвесили вниз головой и не посыпали сутки песком, – МакКой складывает ноги на соседний пустой стул. Хорошо, кроме них в палате никого нет, эпидемия простуды закончилась. – Или драться там надо… Я б не удивился. Видел, как он с тренировочным копьём управляется.
– Боунс, их и так мало. Они все опасные ритуалы вообще должны временно упразднить.
Кирк делает глоток. Да, чай сейчас не в тему. Щас б вискаря.
– Вулканцы, на самом деле, ещё адекватными чуваками оказались. А вот Звёздный любимый флот палки в колёса ставит. Долбят, что нельзя капитану отношения на борту заводить.
– Можно, только осторожно. Он же твой старпом и первый зам, если что, – МакКой кивает, вполне понимающе. – Либо его на другую должность, либо ты сам пожалуй из капитанов. Я тебе как человек, сдавший психологию с самым высоким баллом, говорю, что вам будет сложно. В стрессовых ситуациях, к примеру, если… – Он не договаривает, поджимает губы.
– У нас уже была стрессовая ситуация. – Получилось резко. – Мне кажется, я справился.
– Это потому что… да к чертям. – МакКой мрачнеет в разы и смотрит на дно своей кружки. Ему тоже явно не хватает чего покрепче заварки. – Обошлось и обошлось.
– Да, к чёрту. – Протянуть руку, стукнуть кружки боками. – Давай за… за то, что всё обошлось.
Боунс дёргает краем рта, вроде улыбается, и приподнимает кружку.
– Нас, – отхлебнуть, вытереться рукавом, – вот увидишь. Нет безвыходных ситуаций. И ты будешь самым злобным шафером на свете.
– Э, не-не, свадьбы – не моя тема, даже не думай!
– Да куда ты денешься…
Кирк вздыхает, не договаривая, что свадьба эта обещает быть небыстрым делом.
Как бы вообще не продинамили.
Боунс проклял день, когда Пашка скачал им какие-то приложеньки на падды. Простенькие, весили всего-ничего, основные программы не перегружали. МакКой хотел сразу удалить, но Чехов сделал невинные глазки:
– Ну хоть попробуй, а? Оно прикольное, – отобрал падд. – Вот, смотри. Здесь выбираешь зверя. Здесь высвечиваются его основные жизненные параметры. Регистрируешь виртуальную комнату, в которой ты за ним будешь… ухаживать и где он будет жить. И вперёд. Ты кошек любишь?
– Ага, особенно душить, – отозвался МакКой.
– Отлично, значит, теплолюбивых райзианских, – Чехов принялся что-то забивать в характеристики. МакКой забрал падд, не выведенный в голографический режим, посмотрел на экран. Там в рамочке из поблёскивающих объёмных звёздочек сидела пушистая большеглазая кошка с четырьмя ушами и умильно обёрнутым вокруг лапок гладким хвостом. Она была приятного сиреневого цвета. Напрягала только пара небольших рожек над бровями и костяной щиток над носом.
– Я себе создам такую же, – Чехов не расстроился, плюхнулся на кровать и взял свой гаджет. – Зададим им одинаковые характеристики и начнём играть.
– Играть, говоришь? – МакКой тронул сиреневую кошку пальцем. Она вдруг дёрнулась, ощетинившись, враз став в полтора раза больше. На экране вылезла надпись «райзианские кошки негативно реагируют на прикосновения незнакомцев. Чтобы кошка стала тебе доверять, нужно с ней познакомиться…»
Внизу шёл список действий.
– Себе сделаю светло-жёлтую. Ага, есть такой окрас, – радостно рассуждал с кровати юный гений.
МакКой посмотрел на него и снова уткнулся в свой падд. Сиреневая кошка ходила кругами и недовольно помахивала хвостом.
«Сначала дай ей обнюхать твою руку и не пугай её громкими звуками» – гласила надпись-подсказка.
– Да что за чушь?! – не выдержал МакКой.
– Это игра для детей, которые сильно хотят питомцев, – пояснил Чехов. – Если ребёнок выдерживает неделю виртуального ухода, как говорят психологи, ему можно покупать настоящего.
– Мы что, собрались кошку заводить?
Чехов смотрит на него как на умалишённого. Крутит пальцем у виска.
– На корабле же нельзя.
– От тебя чего угодно ожидать можно, – МакКой смерил его взглядом из-за падда и вернулся к кошке. – Чёрт, как это делается-то…
– Помочь? Ты когда познакомишься, зайди в меню покупок. Тебе там объяснят, что для питомца нужно, все дела…
Боунс от него отмахнулся, устроил падд на коленках поудобней. Чехов слишком уж хорошо во всей этой ерунде разбирается. Потом подумал, что надо такую игрушку Джоан, а то вдруг она уже требует с матери какую-нибудь сиреневую кошку.
Знакомство с виртуальным зверем заняло у него полчаса. Ещё час – обустройство домика для неё. Квартира (комната) тебе уже давалась, надо было просто поселить туда животное. У Боунса оказалась милая комнатушка с бежевенькими занавесочками на окнах. А домик для чёртовой кошки надо было ставить не на полу, потому что на полу она мёрзла.
Подскочил Пашка, что-то там посмотрел, ткнул пару раз, и сбоку вылезли цветные шкалы.
«здоровье, еда, туалет, сон, температура тела, гигиена, движение, игры, ласка, настроение, привязанность к хозяину, общение с представителями своего вида, размножение» – гласили надписи.
– Короче, тебе надо ей щас дать имя и следить, чтобы показатели были хотя бы выше середины, – объяснил лейтенант доходчиво. – Животное может умереть, если ты о нём забудешь. Температура здесь – бонусная шкала, самая сложная. У каждого животного своя, у этих вот температура, они от неё сильно зависят. Если она опустится или будет резко колебаться, кошка умрёт. Тогда ты проиграл.
– А мы играем на что-то? – Боунс дёрнул свой падд подальше от загребущих пашкиных лап.
Пашка начал выглядеть слегка смущённым.
– Ну… с картами не вышло. А тут у меня никаких преимуществ. Всё честно.
– Это точно, – Боунс хмыкнул. Попытался поставить игру на паузу, чтобы заявить Пашке всё, что думает о нём и его игрушечках, но тут обнаружил, что паузы у игры нет.
– В режиме реального времени, – подсказал всё ещё слегка виновато Чехов. – Детям же надо понять, что животное на паузу не поставишь.
До МакКоя начало доходить.
– А ночью…
– Будет мяукать. Может помереть даже… ну, там от параметров зависит. Срок – неделя.
– Да ты охренел, что ли?! Неделю с этим возиться?!
– Хочешь, поднимем ставки? – Согласился быстро и покладисто. – Я согласен. Только больше недели с репликатором не экспериментировать – это жестоко, сразу предупреждаю.
МакКой задумался. Хочет играть – будет ему игра.
– К первому условию ещё пять дней возвращаться за час до отбоя. А то как трахаться – так мы сразу, а как старому доктору спать – так это подвиньтесь. Хоть высплюсь. И в падде по ночам не переписываться. Устраивает?
– Хм…
Пашка застопорился. Кажется, это был слишком сложный выбор.
– Не знаю, – признался честно. – У меня всё какие-то варианты неинтересные. Интереснее, чем про Кирка и дружбу, ничего в голову не приходит.
– Тогда оставляем так. Ну? – МакКой приподнял падд и брови.
– Давай. – Чехов ёрзает, подползая к нему ближе, тянется. И вот его лицо совсем близко, глаза в глаза. Говорит тихо, улыбаясь. – Знаешь, мне постоянно кажется, что ты разорёшься и пошлёшь, а ты не посылаешь. Может, ты стараешься казаться угрюмее, чем есть?
– С моей профессией, если не научишься сдерживаться, быстро начнёшь убивать, – буркнул МакКой, загораживаясь от него паддом.
Кошка на экране, пока они разговаривали, забилась в глубь своего домика и задрожала. Показатели «температура», «настроение» и «привязанность к хозяину» упали.
– Хуже чёртовых показателей при полном медицинском сканировании, – Боунс вызвал окошко подсказок. – Пашка, как её согреть, а?..
Он ещё не знал тем вечером, на что подписался.
Их с Пашей кошки орали в любое время суток. На дежурствах МакКой прятал поставленный на беззвучный режим падд и украдкой бегал проверять его в туалете или в своём кабинете. Ночью мяукающая космическая срань будила его потому, что ей приспичило погладиться или поиграть. И вообще: в душе, на тренировке, во время написания отчётов… Они не высыпались. Утром, продрав глаза по будильнику, синхронно тянулись к паддам. Вечером перед сном недолгим блять сном проверяли запасы еды и воды, шкалу ласки (без неё животное утром не шло на контакт).
