Текст книги "Космос, Чехов, трибблы и другие стрессы Леонарда МакКоя (СИ)"
Автор книги: Лена Полярная
Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)
Кирк по диагонали просмотрел, попутно отвлёкся на ещё три отчёта, решил уделить этому тексту время на досуге, а своему любимому зануде пообещал через три недели вытрахать из него всю дурь.
Написал Боунсу, что выходит замуж, прикрепил картинку обезьяны в фате.
В ответ получил «хорошо вышел, повесим в рамочку».
Отписался для Скотти – в этот раз он коротко и адекватно обрисовал, какую проблему нашли и устранили ремонтники.
Можно было с лёгким сердцем идти на мостик.
На мостике тухло и глухо – до Вашингтон-спейс ещё два дня, а космос будто вымер. Ухура не получает сообщений о клингонских кораблях поблизости, на корабле ничего не ломается, не попадается на пути астероидов и обломков космического мусора. Понятно, что населённое космическое пространство охраняет свой покой, но как скучно-то.
Кирк мается в капитанском кресле. Он несколько раз изучил документ, посланный ему Споком про период горения крови. Пон-фарр, штука странная, пугающая и опасная, если ты – человек и ментальный партнёр вулканца. Кирк изучил ещё и все доступные ему как капитану звездолёта материалы, но не нашёл ничего более подробного (вообще почти ничего не нашёл). Судя по всему, возлюбленный подогнал ему информацию из вулканских архивов, ещё и закрытую от других рас.
Сулу, как получил выволочку от доброго доктора за последний свой выкрутас – ядовитое растение с Говорящей планеты, тоже притих. Скотти мирно бухает в своей каюте с Кинсером за здоровье варп-ядра – отмечает конец засилья трибблов на приборных панелях; втихую от коммандера, но Кирк знает, его приглашали.
Зашухерился в медотсеке подобревший за последние пару недель Боунс. Благое влияние Пашки, не иначе. С ним даже не бухнёшь теперь, как он счастливой семейной жизнью обзавёлся. Шутка ли – медотсекового монстра то и дело видят целующимся со своей берёзкой. Магия кудряшек. Кирк тоже так хочет, но Споку до сих пор нужен ментальный целибат. А трахаться-то они трахаются, но что это – без связи? Иногда капитану снится, что он вот-вот проникнет за ментальную преграду, но даже во сне он себя останавливает. Нельзя.
Остаётся протирать штаны в капитанском кресле, пялиться в черноту космоса. А по вечерам зависать в спортотсеке, изучать материалы по тактике ведения боя и, втихую от коммандера, пытаться медитировать. По книжке. Не выходит нихрена, правда.
У Спока как-то лучше со скукой на рабочем месте получается справляться. У него функции другие – нудеть, следить за порядком, требовать отчёты со всех членов экипажа.
Кирк тоскливо сверлит глазами пустующее сейчас место жениха. Этот гоблин с какой-то радости ускакал в инженерный – зачем, спрашивается, если по инженерному все отчёты вчера ещё сдали?
А я тогда в медицинский
– Сулу, мостик на тебе, – Джим поднимается с кресла. С удовольствием потягивается. – Я схожу в медотсек, проверю, как там дела.
Сулу понятливо улыбается. На капитанском диалекте «схожу в медотсек» значит «пойду действовать на нервы МакКою».
А вот по пути к отсеку Кирк резко меняет свои планы. Прямо посреди коридора стоит Спок, в обычной своей манере заложив руки за спину, и отчитывает краснорубашечника.
– Что-то случилось, коммандер?
Кирк заходит за спину старпома, смотрит на несчастное лицо жертвы. Грейс, кажется. Из инженеров.
Спок реагирует мгновенно.
– Капитан, оценивая потенциал дилитиевых кристаллов после инцидента с трибблами и репликатором, лейтенант Грейс допустил ошибку в указании точных значений, что привело к неправильному расчёту объёма потребляемой мощности двигателей.
– И что? Сильно ошибся?
Взгляд Грейса становится ещё более несчастным, но не виноватым. Значит, ошибка небольшая. Но для Спока ж не бывает небольших ошибок.
Кирк проводит пальцами по его ладоням, сцепленным за спиной.
Спок слегка вздрагивает.
– Десятые доли процента составляют существенную погрешность в расчётах, – ответил, на этот раз с крошечной заминкой.
– А вы уже говорили по поводу этого со Скоттом?
Продолжать. Эти «вулканские поцелуи» заводят сумасшедше. Особенно если помнить, какое действие они оказывают на невозмутимого Спока. Кирк скользит подушечками по его указательному и среднему, кружит большим пальцем по ладони.
Не стоит этого делать
Но и остановиться нет сил. Кирк скучает по нему. По тому времени, когда поле Спока не было надорвано, и можно было…
– Лейтенант-коммандер занят исправлением ошибки расчёта. – Спок кидает короткий взгляд на провинившегося Грейса. – Впрочем, я уже высказал все свои замечания. Можете идти.
– Есть, сэр!
Бедняга улепётывает чуть ли не на третьем варпе. Джим представляет, какую лекцию тут ему задвинул коммандер, и даже мельком жалеет бедолагу.
Спок оборачивается. Тёмный взгляд странным образом перестал быть нечитаемым, теперь скорее – злой.
– Капитан, иногда я думаю, что отсутствие явных телепатических способностей у людей идёт им на пользу. Иначе то, о чём вы думаете сейчас, стало бы достоянием общественности.
– Ты не знаешь, о чём я думаю, Спок.
Улыбаясь, Кирк берёт его ладонь в свои руки. Он и правда не желает ничего неприличного. Просто скучает.
Спок молчит, но и не пытается отстраниться. Только взгляд этот, не похожий на его обычный спокойный. И чуть плотнее сжатые губы.
– Я сейчас думаю, что наличие связи меня избаловало. – Кирк прикладывает его ладонь к своей щеке. – Раньше мне было достаточно того… ну, чем располагают люди. А теперь дурею, не чувствуя тебя.
Еле слышный вздох. Если бы не тишина в коридоре, не заметил бы.
Ладонь выскальзывает из захвата. Спок, прожигая взглядом, медленно и будто через силу прижимает два пальца к его губам. Слегка надавливает ими. Ведёт с нажимом по нижней, слева направо, побуждая приоткрыть их, впустить пальцы внутрь. И Кирк подчиняется, расслабляет губы, позволяет ласкать их чувствительным подушечкам, чуть надавливать ногтями.
Блин вот это разврат
Не знал что ты на такое способен
Спок толкает его к стене. Достаточно чувствительно.
– Я скоро не смогу стоять прямо, – чётко и раздельно информирует о причине своих действий. А на скулах уже лёгкий, но предательский зеленоватый румянец. – Удобнее в нашем положении будет иметь точку опоры хотя бы в виде стены.
Кирк даже вспомнить не может, видел ли когда-нибудь Спока таким бескомпромиссным и настойчивым. Обычно вулканец себе инициативы не позволял. Но действия у капитана идут прежде любых мыслей, поэтому Кирк уже берёт его руку и прикладывает двумя пальцами к своим губам. Приподнимает бровь. С намёком.
Спок вжимает его собой в стену. Дышит тяжелее, дыхание влажно и горячо согревает ухо. Вцепляется в форменку на плече, сжимает ткань, тянет вниз. Пальцами, которые на губах, давит, заставляя снова принять их. Проезжается по зубам, и, кажется, чуть ли не в транс от этого впадает, когда Кирк приоткрывает зубы и скользит языком по его тёплым пальцам. Обхватывает их губами.
Спок ещё и проскальзывает подушечками по языку. Теперь ощутимо: дрожит. Второй рукой выпускает ткань форменки, уже тихо затрещавшую, крепко смыкает охват на запястье и им ведёт вниз. Хватка разжимается, он напрягает пальцы, указательный и средний, начиная тереть их о ладонь Джима. Медленно, но с силой.
Да он же меня трахает так
А пусть
Хотя одно осознание здорово несёт крышу. Капитан скользит своими пальцами по его, гладит их, сжимает, языком и губами практически «отсасывая» пальцы другой руки. С разницей только, что член зубами не прикусишь – а пальцы можно. Даже нужно, судя по тому, что после первого такого раза Спок совершенно явственно, хоть и тихо, застонал.
Шея ощущает смазанное прикосновение пересохших губ. Он горит, в прямом смысле, обычно прохладная кожа теперь явно жарче, чем у человека.
– Ashayam… – ничуть не ласково, полушипением-полурыком. – Навеки. Навсегда.
Кирк убирает изо рта его пальцы (приходится преодолевать сопротивление, потому что Спок их убирать явно не хочет). Чувствует, что губы мокрые от слюны, как и покидающие их пальцы.
– Да, – откликнуться хрипло, – а мы в коридоре. Ты помнишь?
Короткий взгляд – как вообще чёрный может быть таким горячим? – и Спок резко подхватывает его, закидывая на плечо. Кирк, пока болтается, придерживаемый сильной вулканской рукой, успевает понять, что каким-то загадочным образом неебически раздраконил обычно уравновешенного возлюбленного. А отдуваться заднице. Не то чтобы Кирк против, но раса Спока очень уж сильная.
Закрадывается мысль, что последующие пару дней будет вынужденный больничный.
А вот была бы связь
Ты б такой хернёй не загонялся
Ты б щас так же с ума сходил
А не вполовину
Его дотаскивают до каюты и достаточно бережно укладывают на кровать. Спок забирается сверху прямо в ботинках, нависает, вглядываясь в глаза. Его сотрясает крупная дрожь, как хищного зверя, почуявшего запах свежей пролитой крови.
– Я сниму щиты. Все, – хриплым шёпотом. – Те, о которых ты не знал.
– Стой, Спок...
Остановится он блять ага
Кирк приподнимается на локтях. Вглядывается в его глаза.
– Тебе можно? Это же… рисковать так…
В грудь упирается ладонь, с лёгкостью сваливая его обратно на подушки.
– Я не причиню тебе боли.
Лица касаются кончики пальцев – в том самом жесте для телепатического контакта. Кирк ещё пытается протестовать, но Спок буквально вплавливает его собой в кровать – не сдвинуться.
Замирает, вжимая кончики пальцев в нужные точки, и капитана захлёстывает бешеным ураганом жара, желания обладать, почти сумасшедшей жажды единения – как цунами расплавленной лавы, захлёстывающее с головой, растворяющее, испепеляющее в себе. Выносить это невозможно, контролировать себя, просто мыслить – нет, никак, не когда горячо дышать. Спок накрывает его собой, пальцами выжигает по обнажённой коже, целует жадно – по-вулкански и по-человечески. Стягивает непослушную одежду – она трещит. А Кирк не контролирует себя, подаётся к горячему телу старпома, притирается, выгибается, стонет прямо в целующие губы.
Бери меня
Хочу раствориться
Твой
Ashayam
Утро приносит с собой боль: раздолбанный зад, в синяках руки и ноги, болит макушка. Если поднапрячься, вспоминается, что Кирк ночью нехило долбанулся ей о стену.
Вообще всё болит. На пробу пошевелив рукой, капитан понимает, что болят даже мышцы, хотя что им могло сделаться – непонятно.
В пределе видимости затянутый в чёрное Спок на своём медитативном коврике. И у них восстановлена связь. Кирк смотрит на Спока, ощущая, что чувства, ранее долбившиеся в стену или распыляемые в никуда, свободно текут куда нужно.
Не реагирует. Руки сложены перед собой, профиль идеально кирпичен, глаза закрыты. А между тем сомневаться, что он всё чувствует, не приходится.
Твою мать
Болит всё
Не повернуться даже
Кирк – просто из вредности – начинает представлять, как проводит пальцами по самой кромке острого вулканского уха. Представляет и посылает образ к Споку. Ну, не получит картинку, но посыл-то точно.
Ага. Медленно опускает руки на колени и сжимает пальцы. Кажется, ухо сейчас, вот то, которое к Кирку ближе, подёргиваться начнёт.
– Доброе утро, Джим, – произносит он очень ровно.
– Ну, кому доброе, а кому до регенерирующей мази ещё дотянуться надо, – Кирк хмыкает. Довольно. – Давай сюда, морда вулканская.
Спок плавным движением поднимается с пола, подходит и мягко подхватывает его на руки, извлекая из гнезда разворошенных одеял-простыней.
– Ещё тебе нужно вымыться. Регенератор можно нанести и в ванной.
– Тебя что, ночью сорвало, и командовать понравилось?
Спок несёт очень аккуратно. Даже больные места почти не тревожит – совсем их не тревожить невозможно, потому что они везде.
– Я всего лишь подбираю оптимальные варианты действий, как и всегда… капитан.
Показалось, или ухмыльнулся, зараза?
– Оптимальные, да…
Кирк резко нахмурился. Крепче обхватил Спока за шею.
– Спок, как ты себя чувствуешь? Я про хрень ментальную.
– Приемлемо, – И опускает его в заранее набранную тёплую воду.
– В смысле, вылечился? Мы тебе ничего не надорвали?
– Как видишь, мой мозг функционирует в нормальном режиме.
И зелёный зануда принимается его мыть, не залезая в ванну, не снимая халата, не обращая внимания на попытки брызгаться.
– Я думал, понадобится минимум месяц.
– Благодаря щитам и глубоким медитациям поле восстановилось ещё три дня назад. Но я подумал, что снимать щит до дня регистрации брака не имеет смысла, учитывая то, насколько этот официальный ритуал для тебя важен.
– Что, бл…
Кирк сбрасывает его руки. Смотрит, охреневая, на невозмутимого вулканского ублюдка (не поспоришь с Боунсом).
– Спок!!! – Возмущённо. – И ты меня три дня компостировал? Когда я мог тебя перегнуть ещё три дня назад?
Привычно приподнятая бровь.
– Значит, моё мнение о приоритетности для тебя ритуала бракосочетания было ошибочно.
– Твоё мнение… О-о-о, Спок…
Кирк бессильно взвыл, шлёпая себя по лицу мокрой ладонью.
– Спок, я очень хочу тебя в мужья. Но это ж не значит, что я не хочу трахаться!!! Я же знаю, что моя, блять, невеста не невинна!
– Тебе не кажется, что я не подхожу под определение «невеста»? – Он подбирает уроненную на пол губку.
– Вот… вот это всё, что тебя взволновало, да?
Кирк, приподнявшийся было в ванной, плюхается обратно. Шипит от боли в заднице.
– Иди в задницу, Спок.
Спок умолкает, некоторое время ещё моет его – упорно и занудно, как умеет что-либо делать только он.
– Я забыл о двух важных фактах, – заговорил, уже ополаскивая чистой водой, – о хрупкости вашего вида и о том, насколько вы зависите от частотности и регулярности коитальных актов. Прости.
– А, не бери в голову… – После выплеска эмоций Кирку легче. Он расслабляется и махает рукой. – Я тебя потом на мостике эмоционально скомпрометирую, и квиты.
Спок помогает ему выбраться из ванной и заворачивает в большое полотенце. Просто огромное, скорее, целую махровую простыню.
– Я растворил в воде регенератор. Тебе легче?
– Ксенофил проклятый. Когда мы будем на планете разумных медуз, ты и их трахать приспособишься? Ах, прости, они тебя.
Боунс шипит на Кирка, смазывая его зад регенератором. Спок вызвал его прямо за полчаса до альфа-смены, и теперь доктор буквально истекает ядом. Кирк предполагает, что это неспроста. Так истекать будешь, только если тебя от чего-то приятного оторвали.
– Если Спок, блять, такой темпераментный, тебе проще постоянно в жопе банан носить. Чтоб растягивать не приходилось. И я тебе, мудак, его туда засуну, если ещё раз…
– Что, оторву тебя от нежного русского персика?
Кирк про себя ржёт над, во-первых, раздражённостью Боунса, а во-вторых над ироничной физиономией наблюдающего за их диалогом Спока.
– Я тебе покажу персик. Я тебе под твою многострадальную жопу пропишу коврик трибблов на капитанское кресло. Мягонько будет сидеть, удобно, а объяснять всем, нафига тебе вибрирующие трибблы под задницей, сам будешь.
Как бы добавляя веса своим словам, Боунс всаживает душевную дозу регенератора прямо в большую ягодичную. Кирк шипит.
– Ты, блин, раз Пашки под рукой нет, решил меня морально выебсти?
– Я, блять, тебя щас не только морально выебу, – продолжает распаляться МакКой. Кирк подозревает, что такой уровень злючести для обычного прерывания прелюдии великоват. Прямо с Пашки его стащили, что ли? Кончить не дали? – Ты в следующий раз, как жопу подставить соберёшься, ко мне приходи, я тебе мышечный релаксатор воткну. Только посри перед этим, а то Спока не обрадуешь.
– Боунс, у тебя что, по кудряшкам ломка? А, блять, осторожнее!!! – Ещё одна доза неожиданного гипо. И вряд ли регенератор – его ввели. Витамины или что ещё, просто чтоб повод был гипо воткнуть.
– Вот почему со Споком таких проблем не было никогда, когда ты на нём ночами скакал? Это у тебя с эрекцией проблемы, или вулканские жопы поэластичнее будут?
– Офицер МакКой, это уже… – начинает Спок, но МакКой перебивает:
– Да-да, можешь вызвать меня на дуэль за оскорбление чести, гоблин. Но заранее проанализируй, кто ещё, кроме меня, будет возиться вне смены с растраханной тобой капитанской жопой! – Он звонко шлёпает Джима по заду, накидывает сверху полотенчик, кидает стянутые перчатки в урну для утилизатора и принимается за сбор тюбиков-гипо-ампул с тумбочки. – Всё, свободен. Лежать два часа смазанным задом кверху и не шевелиться.
– Угу, а у тебя ещё двадцать минут до начала смены. – Кирк насупленно провожает его взглядом. Явно повеселевший МакКой в одно мгновение к двери переместился. – Шуруй, а то если ты такой злющий работать пойдёшь, половину экипажа угробишь.
– На твоём месте я бы вообще молчал,– доктор тыкается в панель, открывающую дверь. – А то я ведь в карту подробно занесу по уставу причину обращения, опишу симптомы, диагноз, какие препараты были использованы для лечения…
Уходит. А после его ухода в каюте повисает какая-то охреневшая тишина.
Её нарушает Спок, да и то как-то неуверенно.
– Некоторые проявления эмоциональных реакций ставят меня… в тупик.
– Да ты представь, я тоже удивлён. Несколько. Хотя и догадываюсь о причинах.
Кирк, кряхтя, укладывается на бок.
– Ладно, – вздыхает. – Через два часа мне на мостик. А ты сейчас иди, будешь исполняющим обязанности.
Пашка, кляня про себя капитанов, старпомов и всякие вызовы по интеркому, регулирует воду в душе. Хорошо всё было: они долго целовались, потом Боунс, зажав одной рукой запястья Чехова над его головой, выцеловывал шею, второй рукой шуровал в пижамных штанах. И только-только раздел, устроился сверху, растянул и начал проникновение, как…
– Mat’ tvoju, tvoju mat’…
Чехов утыкается лбом в прохладную стену душа, надрачивая ноющий член. И ведь прождал доктора как дурак, минут десять под одеялом мучился со стояком.
Из-за шумящей воды, погружённости в свои ощущения, он не слышит, как открывается дверь ванной.
Шуршание одежды, злобная ругань, и в душ, внося с собой резкий лекарственный запах, влезает Боунс. С ходу прижимается к его спине, с силой скользит ладонями по бокам, целует в шею. Его начавшие намокать волосы щекочут ухо.
– Успеем… – невнятно. – Ещё семнадцать минут.
Чехов выгибается навстречу прикосновениям, тянется к ним. Горячие ладони, горячая грудь, прижимающаяся к его спине, горячий пах.
– Давай, – шепчет сдавленно. – Мыль и… не трать время.
Они оба опоздали на смену. Вывалились из душа, мокрые, безудержно целующиеся. Чехов цеплялся за влажную, скользкую кожу Боунса, тот мял его ягодицы, изредка проникая внутрь пальцем или двумя. Дразнил так. А Чехов хотел его.
Чуть не повалились на ковёр. Если бы повалились, опоздали б ещё сильнее.
На мостике Чехов появился с опозданием в семь минут. Заслужил неодобрительный взгляд коммандера из капитанского кресла. Запоздало понял, что мог узнать, что произошло с капитаном из почти первоисточника, если б в процессе взаимодействия с первоисточником мог соображать.
Через пару часов Кирк всё же появился. Кивнул на внимательный взгляд старпома, занял освободившееся кресло, и, ласково улыбаясь, попросил Пашу уделить ему несколько минут после смены. Попросил так, что стало ясно – вовсе это не просьба.
– Я с тобой об очень деликатной вещи поговорить хотел, Павел, – заговорил, когда они пришли в его каюту. – Это связано с доктором.
– С доктором? – Присевший было Паша вытянул шею. Кирк тяжело опустился на кровать. Кивнул.
– Да, лейтенант. Ты же заметил, сколько он пьёт?
– Ну… – Замяться, – он, вроде, начал меньше…
– Да, лейтенант.
Кирк вздыхает. Тяжело, грустно. Опускает голову.
– Он, конечно, пытается себя ограничивать, теперь ему есть ради кого, – осторожный жест в сторону Чехова. Благодарный. – Но и отказаться полностью не может. Понимаешь, какая штука…
Повисает молчание. Кирк смотрит в пол, опираясь локтями о колени. Плечи опущены.
Паша думает о том, что и сам хотел бы, чтобы Боунс меньше пил. Делает, конечно, что может, но полностью заменить виски на лёд невозможно.
– В общем, приказ тебе, Чехов. – Капитан поднимает голову. Смотрит на него серьёзно и прямо. – Нужно все алкогольные напитки в вашем репликаторе заменить на безалкогольные. Без потери вкуса, чтобы доктор вообще подмены не заметил. Если что спросит, говори о привыкании организма, ок?
– Ладно… – Не ослушиваться же приказа. К тому же, после согласия Кирк явно веселеет. Смотрит так… тепло.
– Спасибо, лейтенант, – произносит тихо. – Мне не хотелось бы, чтобы алкозависимость Боунса… сам понимаешь.
====== А вот ты хоть раз видел вулканца, который пьёт какао ======
Боунс зашёл молча, прошёл за Джимом, проигнорировал капитанский жест в сторону кресла. Сел на стул. Из-за ширмы-перегородки, из другой части каюты, тянуло травяным дымом вулканских благовоний, ещё пахло чаем и шампунем. И свет приглушённый. Уютно, мать их. Кирк оберегает ширмочкой свою личную жизнь.
Некоторое время МакКой смотрел на голубоглазую капитанскую сволочь.
– Кирк. Тиберий ты чёртов, – тихо и проникновенно. – За что ты так со мной, морда твоя бессовестная? Что я тебе сделал, чтобы так меня предавать?
Этот поднимает брови. Не понимает он, ага.
– Что-то случилось, мой самый лучший и надёжный друг?
– Ты прекрасно знаешь, что случилось. Два дня моих мучений на воде вместо виски. Ладно я, но Пашку-то ты нахрена втянул, сволочь?!
– Ты слишком прошаренный, я тебя обдурить не смог бы.
Капитан пожимает плечами. Рожа довольная, как у распоследней суки.
– Заливай. Пашка носится за мной и орёт извинения полвечера. Он-то, бедолага, думал, ты обо мне заботишься так. – Боунс поднялся. – Сволочь ты, – и, сквозь зубы, – Тиберий.
– Гораций, с тобой что? Шутки понимать разучился? Или это только когда они берёзку затрагивают?
Кирк прыскает, поднимается и идёт к шкафу. Зарывается туда чуть ли не по пояс.
– При чём тут я?! Чехов из-за твоего приказа не спал две ночи, потому что тайком программировал эти чёртовы антиалкогольные карты! В общем, я тебе этого так не оставлю, даже не думай.
– О… – Высунулся, – вот этого я не ожидал. Ну… тогда прости. Кажется, я недооценил твоё солнышко.
– Я тебя прощу, друг мой, – Боунс покивал, про себя нехорошо ухмыляясь, и развернулся к дверям. – Уже простил, – на пороге. – Ну, доброго вечера, капитан.
– Простил он, ага. А я поверил. – Капитан снова принимается шуршать в шкафу. – Пиздуй, Калигула.
В аэрокаре душно. Они сидят тут втроём: затянутый в парадную чёрную форму Спок (Кирк на него с утра облизывается), Боунс в обычной парадной, серой. Кирк в белом.
Очень душно. День выдался жаркий, но на Вашингтон-спейс всегда жарко. Доктор развалился на сиденье с выражением вселенской хмари на роже, Спок спокоен и прям. Кирк обмахивается фуражкой.
– Больше никогда не буду выходить замуж, – обещает потолку, заводя глаза вверх. – Никогда, попомните мои слова.
– После того, как ты поклянёшься таким количеством обетов перед флотом и мной и поставишь подписи в двух десятках документов, это было бы крайне нелогично. Юридически разрыв такого количества обязательств доставит массу неудобств, – с еле заметной иронией отозвался Спок.
– Дело говорит, – хмыкнул Боунс, впрочем, хмурости на его лице это не изменило, как и резкого, сварливого тона. – Потому что я выучил одну чёртову клятву для сегодняшнего дня и учить что-то ещё такого же объёма ради вашего развода точно не буду. Так что, зеленоухий, ты на глазах мудреешь.
– Благодарю вас за такую высокую оценку, офицер, – Спок слегка склонил голову набок. Нет, теперь точно не кажется: улыбается, насмешка такая, взглядом одним, но как тепло.
– Да на здоровье, гоблин. Чёртова жара, – Боунс, больше не обращая на него внимания, пальцем оттянул плотный серый воротник от горла, вытянув шею. – Как бы люди там в обморок в толпе валиться не начали. Они-то уже час ждут.
– А кто их просил за час начать собираться?
Кирк огрызается, скорее, по привычке. Не хотелось бы после окончания их «выходных» на этой планете иметь дело с кучей болеющих после перегрева членов экипажа. Боунсу тоже вряд ли этого хочется. Поэтому, когда аэрокар, наконец, прибывает к департаменту администрации, капитан вздыхает с облегчением. Перед ними, вышедшими, расступается волнующееся море гуманоидов (не только же люди), в первых рядах маячит Пашка – Боунс, когда видит его, даже улыбаться начинает. А Кирк вспоминает его нечаянное признание во влюблённости после происшествия с Кельвином. Признание Боунс забыл, но состояние-то осталось.
Ну и хорошо.
Нахлобучив на голову чуть примятую фуражку, щедро отхлебнув из вовремя протянутой доктором пластиковой бутылки, капитан выходит из кара. По правую руку – коммандер, позади – старший офицер медицины.
Прямо не свадьба а почётный караул
После нескольких глотков воды легче. Может, глюкоза в ней или что вроде, чуть сладковатая. Голова сразу не такая тяжёлая, в ушах не шумит. Будто даже прохладнее.
Куча радостных лиц: бежевые, зелёные, коричневые, голубоватые, с парой глаз и больше. Кудрявая мордаха Пашки – вот с кем по чистоте и открытости улыбки не поспоришь.
Их троицу пропускают вперёд, в департамент они должны зайти первыми. И Кирк не отказывает себе в удовольствии незаметно пройтись по ладони старпома пальцами. Он, впрочем, тут же незаметно отстраняет руку, явно давая понять, что с официальной частью хочет разобраться так же официально. Зараза в чёрной форме. В обалденно сидящей на нём форме.
В прохладной зале департамента становится легче. Правда, голову так и не покидают мысли о Споке в чёрном мундире. Ему слишком идёт, безумно идёт, он вышагивает рядом настолько прямой и идеальный в своём чёрном футляре, что руки чешутся поскорее его раздеть.
Что-то я
Слишком разволновался
Взять себя в руки быстро
Глубокий вдох, чтобы успокоиться…
… не помогает. Мысли о Споке продолжают одолевать. Не катастрофически, но и выкинуть из головы их не получается.
В конференц-зал пропускают только высший командный состав Энтерпрайз, весь экипаж туда не поместился бы. Согласно высланному протоколу, сначала вся толпа, в том числе и новобрачные, должны отстоять вступительную речь от адмирала Чанга, главного на этой базе. Боунс, чем-то тихо довольный, посередине, слева от него – капитан, справа – коммандер. В нескольких шагах позади – остальные.
Хорошо, что Боунс посередине.
Кирку не хотелось бы сейчас рядом со Споком стоять. Не когда мысли продолжают одолевать. Чёрный мундир, сильные руки, горячие губы.
Да, да адмирал
Великая ответственность
Не забывать ставить долг выше чувств
Знаем читали
Где наши кольца уже
А вот Боунс слушает внимательно, приподняв подбородок, даже слегка хмурясь. Это видно, если скосить на него глаза. Странно, если учесть, что и их «поверенным», то есть, тем, кто будет следить, чтобы они не поставили свои семейные отношения выше служебного долга, он согласился быть с большим скрипом. Проникся внезапно, что ли?
Не смотреть на профиль Спока, виднеющийся из-за Боунса.
Не смотреть.
Это вообще нормально
Это пон-фарр начался
Нет Спок предупредил бы
Какого хрена
– Служащие Звёздного флота, решившиеся связать себя узами брака… – как сквозь туман голос адмирала, – должны понимать, что, согласно присяге, в первую очередь они – служащие, и уже потом – супруги. Это накладывает особые обязательства, да, но тем не менее, решившиеся на это…
Нет мы утром пару раз
Или три раза
Это не с недотраха
Какой недотрах нету его давно
Что-то тут нечисто
Кровь упрямо отливает от мозга к паху. Кирк дышит глубоко, спокойно, даже стояк слегка контролирует – хотя его под формой и не видно было бы. От этого легче, но не сильно.
Адмирал затыкается только через несколько минут. Если спросить Спока, он скажет точнее.
Спок.
Сильное гибкое тело.
Его зубы, осторожно прихватывающие кожу на плече Кирка.
Не ел ничего экзотического
Спок настоял на здоровом завтраке
Каша обычная земная овсянка
Суп его пломиковый нормальный суп пресная фигня не первый раз ем
Несколько шагов к стойке, на которой уже лежат их кольца. Единого образца, с встроенными передатчиками, из редкого сплава. Такими обручают только звезднофлотовцев.
Кирк чувствует, как от шеи по позвоночнику стекает крупная капля пота.
Не отравление короче
Не адаптация к планете я тут уже был
Какого лысого хрена
Надо у Боунса провериться
Мысли, лихорадочные, суматошные, лезут друг на друга, наваливаются, орут в голове, лишь бы заглушить образы Спока – как он выгибается под Кирком, как горячо сжимает в себе.
Боунс...
блядина
Всё резко встаёт в единую картину. Единственное непроверенное, что сегодня попало в организм Кирка – вода из бутылки доктора. А если вспомнить его ласковое: «Прощаю», – несколькими днями ранее, то вот оно. Прощение. За Чехова.
Почти получается отвлечься на эти мысли. Подстёгиваемый злостью, Кирк зачитывает тщательно заученную клятву-присягу. Она по содержанию почти повторяет речь адмирала. Верность флоту вопреки личным интересам – в первую очередь. Верность супругу вторым пунктом. Так как они разных рас – уважение к истории, традициям и особенностям его расы. Долг и честь.
Когда клятву начинает зачитывать прохладный безэмоциональный голос коммандера, отвлекаться злостью уже не получается.
Спок
Хорошо что ты такой адекватный
Потому что на любое взаимодействие с… мужем, да, мужем, Кирк сейчас точно будет реагировать неадекватно. Даже если он просто поинтересуется, как Кирк себя чувствует.
Держаться.
А ведь ещё надевать кольца, активировать через падды код, пережить клятву Боунса, потом – телемост с командованием на Земле, поздравления, потом поздравления своих…
Это был ад.
Спок заподозрил что-то неладное ещё на начале произнесения своих клятв. Он прекрасно знал, как Джим умеет держать себя в руках, если того требует ситуация, и то, что теперь с ним творилось, нормой быть не могло. То есть, Джим отвлекался, и, если подумать, начал отвлекаться ещё во время произнесения своей клятвы.
– …обязуюсь в первую очередь думать о своих обязанностях, – ровно выговаривал Спок, глядя прямо перед собой (того требовал данный ритуал), – и хранить верность Федерации, даже если обстоятельства…
А по связи и вовсе знакомая горячая волна спутанных и смешанных в клубок эмоций и ярче всего та особая, которая соответствовала обычно боли или в целом физическому недомоганию. Но если Джиму настолько плохо, доктор заметит. В медицинских способностях доктора МакКоя, абстрагировавшись от его личностных качеств, повода сомневаться ни у кого ещё не было.
– …я осознаю и принимаю все вышеозвученные условия и клянусь перед лицом собравшихся соблюдать их с этой минуты по отношению к Федерации, флоту и своему мужу Джеймсу Тиберию Кирку. Свои слова подтверждаю, – он взял протянутый стилус и на выведенной адмиралом голограмме документа поставил свою подпись рядом с подписью Джима, после чего приложил отпечаток большого пальца.
– Клятва принята. – Адмирал кивнул им, как показалось Споку, благосклонно. – Можете активировать кольца.
