Текст книги "Космос, Чехов, трибблы и другие стрессы Леонарда МакКоя (СИ)"
Автор книги: Лена Полярная
Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)
– Ты не хуже меня знаешь, влюблённость в его возрасте лечится только другой влюблённостью, ну или сильными впечатлениями. – Боунс свой стакан тоже отставил, хотя и не без сожаления. Слегка склонился над столом. Заглянул в глаза. – Джим, не знаю, откуда ты узнал, да и знать не хочу. Я стараюсь ему на глаза не попадаться. Пройдёт, может.
– Ну, другая влюблённость…
Кирк откидывается на спинку кресла, почёсывает подбородок.
Колючий. Времени побриться нормально вообще нету, а надо.
– Как вариант, – кивнуть с задумчивым видом. – Если придумаешь хорошую кандидатуру, попробую… не знаю, в одну смену их ставить. Из медиков, может? Ну, чтоб по аналогии.
Наблюдать за Боунсом. Внимательно. Раз словами изо рта не хочет начистоту разговаривать, то нужно смотреть на реакции. А чтобы были реакции – нужно провоцировать.
– Да понятия не имею. – Он тяжело вздыхает и трёт виски. – Я могу вылечить болезнь, но не… влюблённость длиной в пару лет.
– Два… чего?! – Кирк хлопает обоими ладонями о стол, наклоняется вперёд. – Два года? В тебя? Боунс, ты упускаешь сокровище с ангельским терпением. Два?!
– Сам узнал на днях.
– Ну, дело дрянь. – Вздохнуть и принять старую позу. – Тут не перебьёшь. Обидеть пробовал? Отвадить?
– Пробовал, – коротко. – Джим, солнышко, вали уже трахать своё зелёное чудо, вместо того чтобы ебать мне мозг. А то ты явно начинаешь.
– Нет уж, терпи, рассадник феромонов. – Джим, чтобы слова были весомее, подливает в стаканы. – Значит, ты его обидел, а он всё сохнет. Какие ещё варианты? Не на базе же пацана высаживать, я такого навигатора, который ещё и в инженерных системах на ура разбирается, больше не найду.
Глаголь, царь медотсека
Было б тебе поровну, давно б посоветовал его на Дельта Вегу выкинуть
А ты юлишь
– Не посылай в опасные вылазки и береги, – огрызается, – чтобы реже ко мне попадал. А на обязательные медосмотры я его могу другим перепоручать. Не будем видеться – рано или поздно переключится на кого другого.
– Замётано, – отсалютовать стаканом. – Ты тоже не сиди сиднем. Найдёшь себе кого-нибудь, хоть на раз перепихнуться, парнишка быстрее отлипнет.
Остатки из бутылки Боунс плеснул себе почти яростно. И – залпом. Вытер губы, уставился на Кирка зло и устало.
– Я никого не буду искать. Ни-ко-го, – повторил весомо и раздельно.
– Дебил. – Кирк приподнимает бутылку за горлышко, смотрит на товарища сквозь стекло в алкогольных потёках. – Проканать должно. Ну да к чёрту, выход нашли, тему закроем. Ты не думал сам провериться? А то смены как у всех, а рожа невыспавшаяся.
– А из-за кого, – теперь взгляд потухший и мутный, – она не выспавшаяся, радость моя? Кроме тебя, меня никто не будит. Намёк ясен?
– Пиздёж это, а не намёк. Я к тебе первый раз пришёл, а ты с унылой рожей уже третий день. И вообще, я тебя знаю. Не хотел бы – не пустил бы.
Кирк опускает бутылку на стол. Информацию, которая ему была нужна, он получил. МакКой из-за Павла переживает. Остальное – не сегодня, а то доктор не в настроении.
– Ты за ним приглядывай, – напоследок просит Боунс. Он сидит один перед пустой бутылкой и двумя пустыми стаканами. – Я тоже вот приглядывал, пока…
Он поморщился, отмахнулся и стал смотреть в сторону светильника на стене.
– За тобой бы кто приглядел, унылище.
Кирк хмыкает. Это ещё вопрос, кто кому нужнее – этот злобный урод с вечным гипо Паше или кудрявое русское солнышко Боунсу.
– Ну всё, спи. И придумай, кем себя заменить на пару дней, чтоб выспаться! Это приказ.
В ожидании Джима Спок погрузился в медитацию. Их каюты были смежными, и он прикрыл дверную перегородку, разделяющую их, чтобы не натянуло дымом; Кирк не очень любил запах священных вулканских трав.
Его мысленный отпечаток был самым сильным и ярким, стоило закрыть глаза, тянул за собой ощущения запаха, кожи, волос, голоса, но удивляться этому не приходилось.
После того, как Кирк умирал за стеклом, разъедаемый заживо радиацией, а Спок по другую, безопасную сторону, ничего не мог сделать (единственным доступным действием оказалось испытывать самое сильное за всю жизнь отчаяние), страх смерти стал его наваждением. Кирк протянул руку, коснулся ладонью стекла, всё, чего Споку, помнящему ещё телепатический контакт с умирающим Пайком, хотелось в тот момент – суметь прикоснуться в ответ не к стеклу, а к его руке, забрать себе хоть часть боли и страха.
И вселенная, кажется, его услышала.
На какую-то секунду, может, микросекунду он умер вместе с Кирком, захлёбываясь его отчаянием, горечью, страхом, одиночеством и тысячами невыразимых, ярких, как взрыв сверхновой, эмоций. Его смерть, минуя стекло между их ладонями, передалась вулканцу.
И человеческая половина взревела от боли утраты и ненависти к тому, кто послужил причиной гибели Джима.
Спок хотел уничтожить Хана, разорвать на части, как дикое животное, раздирать, ощущая на пальцах горячую алую кровь.
Оставалось только поймать его. Когда же оказалось, что кровь эта – единственное, что может вернуть Кирка…
Спок знал одно: тогда через стекло он был с Джимом в миг смерти, пережил вместе с этим человеком то, что для представителя его народа возможно пережить только с партнёром, связанным на ментальном уровне. Наречённым, предназначенным… в людском языке оказалось множество слов для обозначения такого явления, но ни одно из них парадоксальным образом не отражало сути.
Трижды между ними оказывалось стекло. Второй раз – стекло криогенной камеры, пока МакКой разрабатывал вакцину из крови Хана. Часы обрывались в вечность. Каждый.
Третий раз стекло палаты, пока ждал возвращения воскресшего Джима из kan-sorn.
Касался пальцами стекла, за которым был его t’hy’la.
Придя в себя, Джим ему признался в том, что земляне зовут «любовь». О чём он думал? Помнил ли пережитую смерть?
Спок назвал его ashal-veh, про себя, глядя в нереально голубые глаза. Он не хотел принимать его смерть снова. Только не эта пустота и разлом, когда одна половина души умирает вместе с любимым, а вторая разрывается от боли.
А через полгода Спок шептал в его губы ashayam, сжимал его руки, а Джим прижимал его самого к стене. Касаться его было необходимым в той же мере, что и дышать. Присутствие его рядом стало половиной мира.
Он не представлял, что будет, если установить с Джимом полную ментальную связь. Страх смерти не свойственен духу, устремлённому к постижению гармонии и логики. Страх своей смерти.
А смерти своего наречённого?
Мерный треск и мерцание угольков в жаровне, тонкие извивы пряного дыма уводили сознание всё дальше от корабля, забот, нарушающих стройную гармонию покоя мыслей, от ощущения собственного тела, от эмоций, образ Джима становился всё прозрачней и светлее…
Шорох панели донёсся уже из другого мира.
Напахнуло алкоголем, неприятно и резко перебивая запахи благовоний.
– Ты где, зеленоухий мой? – Жизнерадостное, и, уже недовольнее, – так, воняет дымом, вопрос отпал. Закончишь, буди меня, новости буду рассказывать.
И глухой шорох от упавшего на кровать тела.
Спок сосредоточился на дыхании, медленно выходя из сияющей пустоты. Глубже вдохи-выдохи, и сознание возвращается в комнату, где на кровати развалилось его солнце. Спок вынужден признать, что ментальный образ Джима порой кажется ему куда привлекательней реального физического. Но одно неизменно: последние полгода Джим с ним постоянно. В реальности, в мыслях, в тишине медитации.
Он садится на кровать рядом с Джимом, кладёт ладонь на его руку. Пальцы горячие, особенно для его прохладной после медитации кожи.
– Ты пил, – убрав из голоса все эмоции. Джим и так знает, что теперь, когда их ментальные сущности только подстраиваются друг к другу, лучше не вызывать лишних эмоциональных раскачиваний и смещений сознания. Знает – и вспомнит после напоминания. Ни к чему вызывать в нём отрицательные эмоциональные реакции излишними замечаниями.
Джим улыбается ему, открыто и тепло. Сжимает пальцы своими, подносит их переплетение к губам и целует.
– А ты как думал, мы с Боунсом обсудим сердечные дела за чашечкой травяного чая? Виски, немного закуски, душевные беседы. Хочешь, почищу зубы?
– Это на данный момент не имеет значения. – Спок чуть сжимает в ответ его пальцы. С сознанием пьяного человека контактировать отчего-то особенно тяжело. Он подозревает, что дело здесь не в алкоголе как таковом, а в близости к нему Кирка. – Полученную информацию можно назвать полезной?
– Ага, ещё как. – Кирк снова прижимается губами к его пальцам. Не к самим подушечкам, а к костяшкам. – Чехов Боунсу определённо симпатичен. Почему артачится – пока не знаю, но как пойму, расскажу. А пока что я эту тему в разговорах с ним ещё с пару дней поднимать не буду, чтоб не вызвать подозрений. – Усмехается, обдавая тыльную сторону ладони горячим дыханием. – Боунс – мужик умный, особенно когда трезвый.
– Я оставлю суждение о его когнитивных способностях за пределами данной дискуссии.
– Ага, понял, ты так спорить пытаешься, – смеётся. – Не, я не настроен. Я настроен принять холодный душ и затащить тебя в кровать.
– Крайне примитивные планы на время досуга, – не может не ответить Спок. Ирония – ещё одна нелогичная вещь, а их он в последнее время делает удручающе много.
Утро началось с невнятной боли в голове и тоски. Конечно, приказ Кирка сегодня выспаться и переставить смены можно было послать в ближайшую чёрную дыру, потому что лёгкое похмелье уж никак не могло помешать работать.
Но в том-то и дело, что работы не было. Сейчас они летели к одной из дальних исследовательских колоний с доставкой грузов с Земли, так что никаких опасных миссий и вылазок. Поэтому Боунс притащил к себе из лаборатории клетку с кудрявым трибблом и в 15% освещении смотрел за зверьком. В этом слабом свете поблёскивало оборудование и стоящая чуть в стороне бутылка.
– Я бы с радостью был тебе другом, – обратился он к попискивающему трибблу. – Другом, понимаешь? Зачем тебе старый разочаровавшийся в жизни доктор, ума не приложу. Ещё и с моей кучей заморочек.
Триббл, урча, прошуршал к задней стене клетки. Оказалось, учуял тарелку с реплицированной едой.
Пришлось отодвинуть клетку подальше.
Сегодня… или не сегодня, Боунс не смотрел на табло, отсчитывающее внутреннее время на корабле, так вот, несколько часов назад он встретил Чехова в коридоре. Сник, бедолага. От него не шарахнулся, но постарался обогнуть. Головы не поднимал.
Старая мудилина, ты пацану жизнь сломаешь.
А лучше было б согласиться?
Новые отношения
Оно мне надо?
Он через прутья клетки потрогал триббла пальцем. Почесал. Зверёк издал низкое урчание и переполз ближе.
Всем охота тепла и, мать её, любви.
Чесал бы его а он бы мурлыкал
Потом что? Ручной триббл, канарейка
Ферма в Джорджии
Или общая комната в общежитии флота.
Иди нахер, Леонард
Дверные перегородки разъехались, впуская в кабинет Кирка. С момента их последнего разговора прошло три дня.
– Ужинать собираешься? – осведомился он мрачно. – Отставить. Успеешь ещё.
МакКой смерил его уничтожающим взглядом от раковины. Он только вот, за пять минут до прихода капитана, разобрался с двумя идиотами из младших лаборантов при химлаборатории, поступивших с отравлением: умудрились от скуки реплицировать какой-то аналог сладкой ваты и наелись этой ерунды (по счастью, оказавшейся не ядовитой, а просто вызвавшей сильную рвоту).
Кирка он всё-таки был больше рад видеть, чем зелёные морды тошнотиков.
Правда, не настолько мрачного и хмурого Кирка. Солнце всея Энтерпрайз стукнул бутылкой об стол и опустился на стул. Молча.
– Выкладывай, – Боунс вымыл руки и теперь старательно вытирал полотенцем. Видно, что ситуация серьёзная (хотя бы потому, что Кирк притащил неизвестно где взятый спирт), и долгие вступления лучше не сделают.
Кирк так же молча достаёт стаканы (знает, что и где, как у себя дома), разливает, опрокидывает в себя половину.
– Гоблин он и есть гоблин. Спирт разбавленный.
– Понятно, – МакКой сел за стол. Там как раз стояла тарелка непочатой овсянки – реплицировал на ужин кто-то из медсестёр для своего вечно занятого командира. Самое оно. – Опять когнитивный диссонанс на фоне разного отношения к директивам?
– Нет, блять… – Кирк наливает вторую и так же опрокидывает в себя. – Я сам идиот. Влюблённый. Боунс, – шлёпнул свой зад на хлипкий стул и уставился несчастным взглядом, – Боунс, я… я такой идиот. Ёбни меня чем-нибудь тяжёлым.
– На территории медотсека? – Боунс тоскливо посмотрел на стакан . – Нет уж. Давай дождёмся высадки на какую-нибудь планету. Там – с удовольствием.
– Угу…
Кирк замолкает, тоскливо уставившись в стакан, а потом тихо признаётся:
– Я ему предложение сделал. Даже думал на базе кольцо купить.
МакКой оставляет сообщение без комментариев. Понятно, что драма не в предложении.
Вместо этого он хлопает четверть от стакана и подливает в оба.
– Ну он, в общем… – Кирк водит стаканом по столешнице. Звук неприятный. – Доходчиво объяснил мне, что… не пойдёт за меня, короче. То ли генофонд для Вулкана бережёт, то ли рано нам. Я не понял. Не вслушивался.
– Это зря, – подвёл итог Боунс, глядя на поникшего Джима. – Гоблин тебе свою позицию аргументировал. Думал, ты слушаешь. А вдруг реально рано, а не полное «нет»? Ты бы шёл и сразу выяснил, что к чему, пожалеешь ведь потом.
Вопреки его ожиданиям, Джим не ломанулся из-за стола.
– Потом. – Ткнул пальцем проскользивший по столу стакан. – Щас я набухаться хочу. И не слушать о логике хоть пару часов. А то веришь, нет, возненавижу и слово, и понятие.
– Ладно, только я особо бухать не буду. – Боунс подтянул к себе овсянку. – Голова нужна ясная.
– Ты когда успеваешь задолбаться после пересчёта смен?..
Кирк вздыхает. Выглядит тоскливым. Продолжает тыкать стакан пальцем, противореча утверждению о «набухаться».
– Ну поспал я сегодня два лишних часа. Успели с ватой этой… ладно. – МакКой принялся за подстывшую овсянку. – А ты говори, говори.
– Что говорить? – Смотрит на него хмуро. – Спока знаешь? Знаешь. Ну, то есть, я его люблю и всё такое, но…
– Не похоже на тебя, – Ложка стукает о край тарелки. Боунс слегка щурится. – Сдаться с первого раза. Раньше вы не цапались, задолбаться тебе было негде. Где-то ты мне врёшь, морда твоя капитанская, и не краснеешь.
– Боунс, вот хоть ты не нуди. – Кирк морщится. Чуть мотает головой. – Говорю же – люблю. Но вот идеальным я его никогда не считал. Так что, – Тыкает в него пальцем руки, сжимающей стакан, – дай капитанской морде хоть разок поныть. Мне хочется.
– Ной, – вернуться к каше. – Только где-то ты врёшь, нутром чую. А значит, тебе что-то надо. Лучше б сразу выложил, без обходных манёвров.
– Да ты серьёзен.
Кирк ухмыляется. Болтает стаканом.
– Вообще, я только в деталях вру. Мы со Споком про брак проговорили, но мне пока что нельзя. Да и отношениям даже года нет. Дело терпит. Посмотрим, что ещё совет Вулкана скажет, он же полукровка.
Замолкает, продолжая болтать стаканом.
– А вот ты меня беспокоишь. Так что сам и выкладывай.
– Я беспокою? И что тебя конкретно напрягло, то, что я на своём рабочем месте, или то, что ем овсянку?
– Ага. Боунс, у нас корабль проверен от турбин до палубы. Медосмотр прошли все, прошли успешно.
Кирк так и не выпивает злосчастный стакан – ставит его, смотрит на доктора. Серьёзно.
– Бета– и гамма-смены почти не работают, не происходит ничего особенно. Даже в фармакологии, хотя уж с ней-то самый завал. А ты умудряешься не высыпаться, не жрать, и, блять, не орёшь же ни на кого. Трудоголизм в жопе играет? Так скажи, где заразился.
– Это у тебя личная жизнь кипит, а моя радость – это бухло и работа, – Боунс с сомнением поглядывает на бутылку. Но пить не хочется. Не сегодня. На пьяную голову лезут непрошенные мысли. О трибблах, например. – Так что развлекаюсь как могу.
– Ты осунулся, алкаш мудотсековый!
Кирк с силой бьёт ладонями по столу, встаёт. Теперь он нависает над доктором.
– Мне няньку к тебе приставить?! Чтоб в кроватку укладывала и с ложечки кормила? Ты, блядь такая, мой друг и третья нога Энтерпрайз, наравне со мной и Скотти!
– Зеленоухого своего приставь, – хмыкает Боунс. Представление не впечатляет. Уж что-что, а орущего Кирка он насмотрелся во всех агрегатных состояниях. – Да успокойся ты, сядь. Ну хочешь, прямо сейчас пойду и спать лягу?
– Надо будет – приставлю.
Джим садится, смотрит на стакан с сомнением, потом выпивает.
– Не любит Спок, когда я пью, – выругивается. – Короче, забегался я с этим кораблём. Если б не зеленоухий, сам бы не заметил. Боунс, колись, – пододвигает к нему второй, непочатый. – Что? Аэрофобия? Чехов?
– Аэрофобия – друг мой и песня. Чехов меня беспокоит. – Рука сама тянется к стакану. Условный рефлекс алкаша со стажем, и в качестве компромисса МакКой сжимает пальцы на стекле. – Сам понимаешь, если что с мальчишкой будет, на моей совести останется. И ответственности как врача. Голову ломаю, что с ним делать, но не до такой степени, чтобы не спать и не есть. У тебя паранойя.
– Ладно, не до такой. Но ты не ешь и не спишь. В зеркало посмотри.
– Один из симптомов аэрофобии, Джим – тошнота. – Пальцам на стакане уже больно. Приходится разжать их усилием воли. – Не сильно пожрёшь с таким раскладом. А до меня только сейчас доходить начинает, что волынка эта – на пять лет. Пять лет в чёртовом космосе!
– А…
Этому голубоглазому засранцу явно не хватает мягонького капитанского кресла. Ёрзает.
– Короче, мне не улыбается, чтобы ты себя гробил. Ты вообще… – Внимательный взгляд. Кирк говорит это хмуро. – Ты пять лет в космосе выдержишь? Пока что едва неделя прошла.
– А ты про такой термин, как «адаптация», слышал? Ещё дня через три-четыре пройдёт, думаю. Главное, к панорамному окну пореже подходить.
Вот и всё. И не подкопаешься.
Тоже мне, сводня
МакКой откидывается на спинку стула. Пить совсем не тянет. Взгляд блуждает по кабинету, и секунд через пять внутри неприятно ёкает.
Блять.
На рабочем столе. Клетка со светлым кудрявым трибблом. Как притащил его перед началом смены сюда, так и забыл унести. Боунс, стараясь делать это не резко, отводит взгляд от клетки. Кирку надо обернуться, чтобы её заметить. Да и триббл тихо себе дышит. Не пищит, не шевелится.
– Ну смотри.
Кирк барабанит пальцами по столу, потом решительно отодвигает от себя стакан с одинокими каплями на дне.
– Не в курсе специфики, но сонный недоедающий доктор – это хреново. Будет у тебя закусь? Хотя бы занюхать.
– Реплицируй. Кроме овсянки – ничего.
– Сволочь ты, Боунс…
Кирк идёт к репликатору (на клетку не смотрит), шуршит там чем-то, продолжая рассуждать вполголоса.
– Ты это… я же понимаю, что тоже тот ещё засранец. Ну, что не прихожу практически.
– Ты раскаяние-то мне тут не изображай, всё равно не поверю, – Боунс скрестил на груди руки, наблюдая за его вознёй.
Кирк сделал себе косой бутерброд, быстренько его сжевал, роняя крошки в подставленную ладонь.
– Короче, думай. И… – Обвиняюще тыкает в него указательным, – не молчи, понял? Если проблемы – иди ко мне. То, что я сейчас влюблён и счастлив, меняет только количество моего свободного времени.
– Как только мне понадобится вылить ведро слёз по поводу… – Боунс осекается на середине огрызательной фразы. Кирк подходит прямиком к клетке, ссыпает крошки сквозь прутья и, махнув рукой, выходит из кабинета.
Триббл пищит и шуршит в клетке, разбуженный запахом крошек.
– Дерьмовый день, – вслух констатирует МакКой, плеская спирта в пустой стакан.
====== Планеты не каждый день сами по себе появляются ======
Первой миссией, которую командование Звёздного флота поручило экипажу Энтерпрайз перед отправкой, было посещение отдалённой колонии Земли рядом со звездой Альфа Центавра А. Задание не было срочным, связь с колонией поддерживалась стабильно, поэтому посещение было скорее профилактическим. Плюс пополнить колониальные запасы дилитиевых кристаллов.
Шли на шестом варпе, потом перешли на четвёртый. Планировали долететь за две недели, по прилёте провести сутки в колониальном общежитии, чтобы привыкание к жизни в открытом космосе для команды прошло максимально безболезненно.
Кирк понимал, что уже через полгода экипаж (и он в том числе) начнёт дуреть от замкнутого пространства, не сменяющихся декораций и одних и тех же лиц. Надежда только на вот такие колонии и обилие «мест, куда не ступала нога человека». Но сейчас, в самом начале миссии, можно было расслабиться и наблюдать за работой команды. И, конечно, постепенно решать проблему «МакЧех». Как сказал Спок:
– Я надеюсь, ваше благоразумие не даст вам позволить разворачиваться ситуации без наблюдения и контроля. Начало миссии представляется мне успешным, но в последующем мы будем сталкиваться со стрессовыми ситуациями с примерной частотностью не реже раза в неделю. С учётом того, что качественная работа Павла как навигатора и доктора МакКоя…
Договорить ему Кирк не дал. Спок был его любимым занудным гоблином, но если дать ему волю, он роман напишет по тексту каждой директивы флота. Поэтому – поцеловать, обнять, пройтись пальцами по острым кончикам ушей и промурчать на ухо, что капитан всё понял, ситуацию будет наблюдать.
Пока что эта самая наблюдаемая ситуация удручала своей постоянностью. Павел, русская берёзка, ходил с поникшими веточками, вокруг него плясал обеспокоенный Сулу. МакКой перестал забегать на мостик по служебным вопросам, ограничивался общением с капитаном по коммуникатору и падду.
В общем, если бы они наткнулись на боевой клингонский корабль, пиздец начался бы.
В довершение всей ерунды командование «обрадовало» их сменой курса.
Выведенное на экран лицо адмирала Саймон подрагивало – помехи из-за варпа – и выглядело обеспокоенным.
– Капитан Кирк, – стандартное приветствие и наклон головы.
– Адмирал Саймон, – ответный жест.
– Мы вынуждены отменить вашу миссию на Вашингтон-спэйс, – женщина слегка склонила голову, внимательно вглядываясь в реакцию Кирка. Ему всё ещё не доверяли. Он даже подозревал, что миссия досталась красавице Энтерпрайз по какой-то ошибке. – Откройте звёздную карту, альфа квадрант.
После дублированной Кирком команды Сулу открывает на этом же экране карту нужного квадранта. Теперь она накладывается на изображение адмирала.
– Траектория вашего полёта лежит сюда, – она показывает на область нахождения Альфа центавры А, – а здесь, – палец смещается влево, ближе к краю галактики, – проходила миссия ЮСС «Колумбия». Вы должны были быть знакомы с капитаном Аддери, верно, капитан Кирк?
– Да, адмирал, – Кирк откинулся на спинку капитанского кресла, подпёр подбородок рукой.
С правой стороны как по волшебству материализовался Спок с паддом. Кирк плечом ощущал его присутствие, на периферии зрения маячила его форменка, а ноздри улавливали слабый запах благовоний. Хорошо, хоть можно не так концентрировать внимание на малозначимых деталях.
Кажется, Споку тоже было спокойнее сейчас находиться рядом. Чёрт пойми, почему Джим начал это понимать сейчас.
Конечно, они были знакомы с экипажем. На этом корабле служили такие же «позавчерашние» студенты, как и они сами, ну, чуть старше, на курс или два. Капитана Кирк не просто знал, а даже один раз лично начистил хлебальник, но это было давно.
Адмирал на экране кивнула и опустила руку. Теперь в нижнем левом углу экрана красовались координаты нужной точки.
– Два месяца назад наши разведывательные зонды начали передавать искривление пространства рядом с этой точкой, а посланный месяц назад на разведку зонд обнаружил в ранее пустовавшей точке целую планету. Ни по фотографиям, ни по спектрограмме планетологи флота не смогли её опознать. Она не дрейфовала из иной точки. Просто появилась, и отнести её к классу R нельзя, так как ни одна звёздная система в последнее время своих планет не лишалась. Те, что и так находятся в дрейфе, мы отслеживаем. Наша гостья не из их числа. Кроме того, у неё нормальная, пригодная для дыхания атмосфера, а поверхность позволяет отнести её к М-классу.
Кирк озадаченно потёр подбородок, брови сами собой сошлись к переносице. Он не стал прерывать адмирала, и так понятно, что флот был в не меньшем шоке.
Спок тоже был озадачен. И очень заинтересован. Маньяк-изучальщик.
Стоп
Почему я вообще в курсе перепадов его настроения
– Но самое странное – планета притягивает свет. Не искривляет пространство, как сверхмассивный космический объект, тем самым влияя и на траекторию распространения света. Именно притягивает свет, игнорируя космическую пыль, обломки и прочие мелкие объекты. Каким образом это происходит – загадка. Другой проблемой является траектория её дрейфа. Как вы понимаете, мы не могли оставить без внимания такое происшествие. ЮСС «Колумбия» как раз стоял на профилактике на базе флота. И, поскольку остальные экипажи уже были чем-то заняты, мы послали их.
Ага заняты
«Колумбия» стояла на базе у Марса
Вроде как не было никого ближе, ни в жизнь не поверю
Не стали рисковать опытными понятно их мало после Нерона и Хана осталось
– Неделю назад, добравшись до местоположения новой планеты, экипаж звездолёта перестал выходить на связь. Ваша задача – прибыть в указанную точку, разведать ситуацию с кораблём и поставить нас в известность. В случае если… – адмирал приняла скорбное выражение, – вы найдёте подтверждение, что экипаж не уцелел, миссия по исследованию планеты ложится на вас. У вас будут вопросы, капитан?
– Да, конечно, – Кирк слегка проворачивается в кресле. Не нравится ему политика флота в отношении Энтерпрайз. – Зонды. Почему нельзя ими исследовать хотя бы что произошло с кораблём?
Женщина скривилась. Или опять помехи.
– У нас не осталось зондов в нужной точке. Они перестали отвечать на сигналы ближайшей базы вместе со звездолётом.
– Хорошо. Понял вас, адмирал.
Кирк выпрямляется, сцепляет руки в замок.
– Отлично. – В голосе Саймон облегчение. – Официальное распоряжение будет выслано на ваш падд сегодня же вместе с дополнительной информацией. Код доступа для капитана и офицерского состава. А пока что поторопитесь, нас беспокоит ситуация с этой планетой.
Помелькав, изображение адмирала исчезает. Теперь на экране только карта квадранта.
Кирк молчит. Первое задание Энтерпрайз – и сразу охренительно сложная миссия. Это вообще нормально? Вряд ли.
– Капитан? – нарушил затянувшееся молчание невозмутимый голос Спока.
– Да, Спок, – хлопнуть рукой по подлокотнику. Подняться. – На тебе калибровка всех наших зондов, трикодеров, всего, что исследует разную космическую ересь за бортом. Работать будешь со Скотти. Ок? Ухура.
– Да, – она с готовностью поднялась.
– Свяжись с ближайшей к указанной точке базой. Запроси последние данные с «Колумбии» и передай Споку. Чехов.
Не дожидаясь ответа, Кирк сбегает с капитанского места, направляется к турболифту.
– Рассчитай траекторию до Вентуса, Сулу, проверить и перепроверить фазеры и тяговый луч. После этого мостик на тебе. Я на связи, если что, буду в нашем архиве.
– Капитан… – Спок подтянулся на носках, но Кирк улыбается ему. Пока переживать рано, к тому же, мало ли, каким окажется текст официального распоряжения.
– Нормально, Спок. Просто изучу похожие ситуации. Планеты не каждый день сами по себе появляются.
Ситуация с Боунсом и Чеховым временно откладывалась в долгий ящик.
Вечером в своей каюте Джим распаковал файлы, присланные командованием. После введения капитанского кода доступа и трёх дополнительных цифр они автоматически оказались перенаправлены на падды офицерского состава, каждый под свой подкод. Спок, введя свой личный код доступа, открыл материалы. Здесь были снимки, данные и проекции с зондов. То, что они успели зарегистрировать перед своим исчезновением. Кроме того, лейтенант Ухура перенаправила ему данные, полученные базой, расположенной неподалёку от колонии на Вентусе.
Последнее, что сумела передать погибшая «Колумбия». Спок быстро подстроил файл с данными в подходящую группу других файлов, чтобы он также разошёлся вместе с остальной информацией. Кирк, уловив, что он делает, кивнул одобрительно.
В том, что судно погибло, можно было быть уверенным с вероятностью в 99,3%. Остальные доли процентов приходились на невозможное с точки зрения научных данных предположение: нечто с огромной скоростью перенесло корабль из этой точки пространства в иную, взамен перенеся в исходную множество обломков.
Такое большое число – целых 0,7 процента – получалось потому, что некоторые снимки зондов содержали изображения целого корабля, а последующие – обломков. Промежуточной стадии не было, ни взрыва, ни свечения дезинтеграции, ни иных признаков физического разрушения, при том, что скорость съёмки зондов составляла от трёх до восьми микросекунд.
– Джим. – Спок положил падд на колени с мыслью вернуться к изучению данных. Кирк поднял голову от экрана. По психоэмоциональной связи ощущался отголосок его тревоги.
– Слушаю, слушаю.
– Данные настолько противоречивы и не поддаются логическому объяснению, что я предположил следующее: объект действительно является планетой, но ей управляет некая сущность, обладающая мощным ментальным полем. Древние назвали бы её «богом». Возможно, это обитатель другого измерения или другой галактики, обладающий способностями, о которых мы не можем составить объективного представления. Этим же объясняется и явление искажения света.
– Планета со своим божеством?.. – Кирк забарабанил пальцами по колену. Кивнул. – Ну, говоря твоими словами, если исключить невозможное, оставшееся будет истиной. А на ней что, вроде кремниевых форм жизни? Я слышал, такие есть где-то на границе квадранта.
– Вряд ли кремниевые. Состав атмосферы неподходящий.
– Тогда это вообще не поддаётся никакой классификации, – Спок ощутил, что тревога Кирка усиливается. – Ладно. Выберемся из этой задницы – остальные не такими огромными покажутся.
МакКой, вернувшись с тренировки (физнагрузки были положены каждому члену экипажа каждодневно), первым делом проверил оставленный на кровати падд. Восемь сообщений. Несколько с отчётами, одно из лаборатории с результатами эксперимента, ещё одно от Кирка и последнее, помеченное особым значком – от руководства флота. После этого значка шло ещё три цифры – означало, что файл сначала побывал в руках капитана, и только после разошёлся офицерскому составу.
Сев на кровать, Боунс первым делом занялся им. Личный код доступа, и на экране появились группы файлов с подписями. Зонды… планета, новое задание… распоряжение флота…
Пальцы замерли. Группа, обозначенная как «последние данные с ЮСС «Колумбия».
Боунс тихо втянул воздух сквозь сжатые зубы.
– Нет. Нет…
Руки не дрожали. Профессиональная деформация хирурга. Он просмотрел файлы. Снимки зондов. Целая «Колумбия», меньше и старше «Энтерпрайз», исследовательское судно. В целом состоянии. В целом. И – обломки. Куски корабля в полной темноте.
