Текст книги "Рок, туше и белая ворона (СИ)"
Автор книги: Леля Лепская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)
Вспомнила Рената, даже не его, а то чувство на грани слёз. Я чётко вспомнила, что жалела его… мне было его жаль, и чернильные глаза в моей памяти, исказились бессильной болью и страданием.
Моё сердце пропустило удар от этого воспоминания.
Я хваталась за эту ниточку, в желании распутать наконец этот треклятый клубок, из струн моей неприкаянной души, но она исчезала от меня, исчезала затерявшись в тумане. Это было мучительно, это давило на меня с непреклонностью асфальтаукладчика.
Я подняла глаза на Рафа, перебирающего струны своей гитары в мелодии. Мы репетировали в старом баре, перед очередными выходными. Образ моей ледяной матери, преследовал меня, образ брата, трансформировался в глубокий шрам на едва дышащей душе. Это безмолвно сводило меня с ума, истязая и жаля сотнями жал скорпионов изо льда, где-то глубоко в темноте. Я споткнулась, сбилась. И ещё раз, и ещё, и ещё…
Я не могла играть. Мои руки взлетели вверх.
– Извини. Я не могу, просто не могу.
Раф, остановился, отрывая пальцы от струн.
– Ну тогда, всем удачных выходных, ― распорядился он, ― До понедельника.
Он поймал мой взгляд, его был спокойным, вроде как понимающим. Но он не понимал, не знал всей тяжести, это было душераздирающе для меня.
Я смотрела на Солу с Мишей. Видела, как они счастливы, просто смотря друг на друга, и точно зная, что они уверенны в завтрашнем дне. Я не смогла уберечь себя от зелёного яда зависти. Я не чувствовала ни капли уверенности, я не была счастлива. Вот даже ни чуть-чуть.
Его шаги по сцене, принесли его ко мне. Даря лёгкий поцелуй, Раф спрыгнул со сцены и протянул мне ладонь. Я смотрела в небо его глаз. Боги, мне было так сложно, мне бы в это небо, полететь бы, улететь, растворяться в нём. Мне нужно было гораздо больше, чем осознание его близости. Бескрайние расстояние разверзлось между нами. Такое чувство, что между нами простирался долбанный континент: он на том берегу, не со мной. Я на одной стороне пропасти, а он на другой. Я осталась на тёмной стороны луны, а он мерцает в её сиянии. Он перешагнул, оставил двухлетний ноябрь, а я нет. Я не вернулась, не вернулась застряв в каком-то пограничном состоянии. Словно в астрале между жизнью и смертью. Словно время остановилось для меня. И я ненавидела это мертвое море времени. Я была несчастна в этом прямом бесконечном отрезке, в вечность длинной, самоотверженно крича в это небо, но оно не слышит меня.
Я провела весь остаток субботнего дня, в своей студии, пытаясь реставрировать картину, но честно признаться я даже не пыталась, лишь создавая иллюзию деятельности. Я знала, что только всё испорчу, если положу хоть один мазок краски не туда. Он был рядом, в этом океане льда, но на том берегу, словно за непроницаемым стеклом.
К вечеру, точнее даже сказать к ночи, Раф, уже собирался домой, мы уже попрощалась, и стоя в пороге студии, он оставил мимолётный одинокий поцелуй на моих губах, но порог студии не преступил. Он окинул меня взглядом, весело ухмыляясь.
– Кстати… ― он нырнул, в карман своих синих потёртых джинс, ― Мне эта штуковина, клянусь, уже штаны прожигает.
– Я тебя сейчас стукну, ― пробормотала я холодно. Он укоризненно на меня уставился, доставая маленькую чёрную коробочку из кармана.
Бархатную коробочку.
Открыв коробочку, он извлёк колечко из белого сверкающего метала… нет, не просто колечко. Я не знаю, что за ювелир его создал, но оно просто внеземной красоты. Искусно завиваясь на тонких переплетениях сверкающих цепей, кристально чистый камень в форме сердца: нереальной огранки, в обрамлении оправы, с произрастающих от неё крыльев.
Я, медленно, с паническим подозрением, перевела взгляд на парня, ткнув пальцем на кольцо.
– Это… что?
Он повёл бровью, одарив меня а-сама-ты-как-думаешь-взглядом.
– Кольцо.
– В самом деле? ― пробормотала я, холодея. Я облизнула пересохшее губы, осторожно заглядывая в океан синих глаз, ― Гордеев…
– Так, спокойно. ― он сдержанно на меня посмотрел, ― Это не такое кольцо. Я знаю, что у тебя инфаркт может случиться, от подобной перспективы и это не то кольцо, ― сказал он невозмутимо, беря мою онемевшую правую руку.
– Не та рука.
Он замер, долго удерживая мой напряжённые взгляд. Заблуждав по моему лицу, с легким прищуром, хмыкнул и взял мою левую руку. Колечко скользнуло на безымянный палец левой руки.
– Слушай, ты меня пугаешь.
Разочарование, отразилось на его лице, прежде, чем он спрятал его.
– Не нравится?
– Нет, оно красивое, ― спохватилась я, ― очень-очень, просто… Зачем это?
– Это кольцо, моё тебе извинение. Нанэ ада вавир прэ свето… ― договорил он на-ромне. Я не поняла полфразы.
– Нет больше… чего?
– Нет больше таких на свете. ― он удивлённо повёл бровью, ― Давно ты стала меня понимать?
– Периодически.
– За что именно, я надеюсь не надо перечислять?
Я скрестила руки на груди, многозначительно смотря на парня.
– Ты не собираешься упростить мне задачу, верно? ― догадался он.
– Я вся внимание.
Раф вздохнул, задумавшись на мгновение.
– За то, что я тебя ненавидел, презирал тебя, изводил. Что ещё, я там делал хренового? ― потешался он, с мудрёным видом, смотря куда угодно, только не на меня. Вздох остановился в его груди, когда он отыскал мои глаза взглядом. ― Не то что бы это обязательно, я знаю, тебе нужно время, просто прости, за тот, двухлетний ноябрь. И спасибо, что… осталась. ― последние слова были шёпотом и он замер. Кажется, я могла прикоснуться к небесам, просто оттолкнувшись от этих прекрасных слов. Кто сказал ему, что он не умеет делать красивых признаний?
Обняв его за шею, я заставила его отмереть. Сильные руки обхватили меня за талию, прижимая к себе, словно в страхе, что я могу сбежать. И я узнала, как бежать, узнала, как бежать по-настоящему бежать, но не от него, от терапевтического киллера. Мне до смерти нужно было сломать эти непроницаемые стёкла. Поцелуй, был страстным, я обвивала его шею руками, вонзая пальцы в черные волосы, но я не чувствовала огня. По телу прошла лёгкая дрожь, я просто хотела испариться, под прикосновениями этих тёплых рук. Мне даже было не важно, как далеко мы зайдём. И где-то на крою сознания, я понимала, что всё происходит не так: замедленно, апатично, отчуждённо. Я словно наблюдала за собой со стороны, но чёрт возьми, я просто ничего не могла поделать, ни с собой, ни с грёбанной терапией!
Кончики его пальцев скользнули, по краю моей футболки, задевая кожу внизу живота. Лёгкая затуманенная дымка, прошлась по моему телу, даже не застрагивая глубже. А я была гораздо, гораздо глубже, он словно тревожил воды спокойного озера, создавая рябь, но я, была там, на дне, на самом грёбанном дне, озера, под толщей ледяной воды во тьме, спутанная тысячью цепей. Я отчаянно нуждалась в том чувстве полной потерянности в нём, чувстве растворённости, в прикосновениях, пробуждающие дремлющее пламя внутри меня, рассыпаясь огненными бабочками внутри. Я никогда не понимала этого выражения о порхающих бабочках внутри, никогда прежде, до него.
Он ― крептонит.
Мой крептонит, что убивает и манит меня. И я лечу, как мотылек на это сияние синих глаз, но всё бьюсь и бьюсь об лёд, раз за разом желая сбежать на этот свет. Но не могла я разбить это подавляющее медикаментозное стекло держащее меня в вакууме.
Огонь не горит без Воздуха…
Я раздраженно, просто отчаянно застонала. Раф застыл, тяжело дыша, он осторожно отстранился и заглянул мне в глаза. Этот взгляд и эти эмоции в нём, глаза потемневшие под натиском расширившихся зрачков, выдавали желание и голод. Переведя дыхание он покачал головой.
– Вик, иди в постель, ― скомандовал он хмурясь.
– Звучит многообещающе…
С пронзительным глухим рычанием, меня перехватили и перебросили через плечо. Я взвизгнула.
– Раф! Достали твои первобытные замашки!
Он хрипло рассеялся, и я получила лёгкий шлепок по заднице.
– Значит придётся потерпеть.
Меня потащили прочь с чердака, судя по манерам прямиком в пещеру не сворачивая. Опустив меня на кровать, неандерталец склонился надо мной, упираясь рукой в кованную спинку кровати над моей головой.
– Я вижу, что ты устала. ― он провёл подушечкой пальца по моим губам, освобождая мою закушенную губу.
– Раф…
– Просто заткнись и ложись спать, Вик.
– Ты чувствуешь это, да?
Его рука замерла, в уголке губ заиграла провокационная усмешка.
– Поконкретнее, мышка, а то я даже боюсь представить, что именно ты там имеешь в виду из того, что я сейчас чувствую.
Я протянула руку, проводя ладонью по его щеке, ощущая слабое покалывание от лёгкой щетины. Прикрыв глаза, он склонил голову, теснее прижимаясь к моей ладони. Иссиня чёрные пряди упали на лоб, затемняя его до неприличия прекрасное лицо. Он не видел того, что происходит.
– Засыпай мышка… ― он поцеловал меня в ладонь и оставил лёгкий поцелуй на моих губах, прежде чем уйти.
Но он так и не увидел. Или делал вид, что не видит, и ждал перемен. Перемен, никем не гарантированных, и чертовски маловероятных, в то время, как космос на расстоянии объятий, был слишком недостижим. Это было больно, ранило меня глубоко внутри кусочками искусственного льда.
Это было больнее драмы. Смертельней ртути.
И это всё длилось и длилось. Бесконечность.
В какое-то мгновение, я перестала жить. Совсем. Это было очень подходящим определением, я чувствовала себя мёртвой. Я очень хотела жить и дышать свободно, чувствовать, как никогда прежде, отчаянно нуждаясь, пережить всё это по-настоящему. Я была измотана, ослаблена всем этим спектром бесчувствия, но терапия сжала меня в своих тисках, не выпуская ни на один долбанный вдох.
Я потеряла счёт дням, потеряла себя, это был абсолютный коллапс, на нереальной глубине, я тонула, погрязла под толщей океана льда. Я не могла вырваться, не могла сделать вздох, эта апатия начала сводить меня с ума. Где-то на окраине следующей недели, я поймала себя ускользающую на край, скользящую по краю этой пустоты за грань. Я отчётливо поняла, что просто не смогу так больше, не выдержу ещё хоть день этого искусственного сна.
Я хотела умереть.
Я решила попробовать. Просто попробовать, дышать полными легкими, полноценно вдыхая, просто окунутся в это с головой, целиком. А если не получится, если я начну задыхаться, я остановлюсь, отматываю назад, смирюсь, и попытаюсь жить в этом эфемерном астрале, по злой шутке Богов, именуемый реальностью.
И он, либо спасёт меня, либо я просто сломаюсь насмерть.
Глава 15. Странник
― Спасибо за завтрак, Аль! ― крикнула из кухни. Таблетки отправились в мой карман. А, Аля, в свой так сказать, внеплановый выходной, куда-то намылилась, но не думаю, что для меня секрет, куда именно. Маман в деловой поездке, до завтра… ммм… свобода! Полная свобода, действий.
Пересеклась с женщиной в холле.
– Еда, в холодильнике, Тори, тебе надо будет только разогреть. И про график, я тебя умоляю не забудь! ― напомнила она о приёме препаратов.
– Да, да, да! Я помню! ― я отослала ей воздушный поцелуй, ― До завтра! Фазеру моему, привет!
Я выхожу на улицу и жадно вдыхаю в себя октябрь. Яркие листья, яркие запахи, ярче, больше, прекраснее. Окружение завораживает меня, радует меня сложносплетением мироздания. Я немножечко счастлива встретить этот свой неправильный сверхъяркий мир. И я немножечко витаю в облаках. Я одеваю Рэй Бэны и иду в парк, прогуляться с друзьями и с ним. Пешком, чтобы побольше впитать в себя это дыхание гипомании. Да, это она, я знаю её, я обожаю её, обожаю эту составляющую своей болезни. Это немного странно, любить свою болезнь, знаю, но и не говорю, что люблю всю её, вовсе нет. Я люблю, только этот кусочек счастья, который мне предлагает фаза гипомании. А может, эта Гордеев сводит меня с ума, не знаю. Но поскольку чувствую я себя замечательно, и никаких стрессов я надеюсь мне день грядущий не предоставит, стоит лишь проявить немножко бдительности, и больше самоконтроля.
Заприметила своего высокого брюнета на аллее, в синей футболке под растянутой кожанкой. Никого не замечая, он шарился в телефоне с наушника в ушах, а проходящие мимо девушки сворачивали свои шей, глядя на него. Да, это мой бог ― тёмный бог рок-н-ролла.
Сердце подскочило, словно радостно хлопая в ладоши. Мне необходимо было прикоснуться к нему, прямо сейчас, просто потому что хочу. Я подкралась к Рафу, со спины и встав на носочки, накрыла его глаза своими ладонями. Он содрогнулся от неожиданности, его локоть дёрнулся назад, но он замер. Не знала, что у него такая острая реакция.
– Хм, я так подозреваю, мне нужно угадать? ― пробормотал он, вынимая наушники из ушей и убирая смартфон в карман джинс. Я почувствовала улыбку, тронувшую уголок его губ. Наверное, это априори идиотизм с моей стороны пытаться объяснить, что я чувствую. Во всём виновата моя эйфория. Мне самой даже до конца непонятно как это происходит, но только он способен делать со мной такое.
– Угу… ― кивнула я медленно.
– Ты определенно в хорошем настроении сегодня, мышка, я угадал?
Взяв мои руки в свои он медленно развернулся ко мне. Его взгляд из под ресниц, с высоты его роста, блуждал по моему лицу. Он слегка повёл бровью.
– Что это с тобой?
Его, немного туманно искрящийся взгляд, пробежал по моему лицу, и упал на мои губы. Осторожно, я обвила его за талию под кожанкой, сцепляя руки в замке за его спиной и задрала голову, чтобы видеть его глаза.
– Это не я, это ты. ― заявила я, немного хмурясь в обвинительной манере.
Он приобнял меня за талию одной рукой, второй заправил выбившуюся прядку за ухо, играя по серёжке из перьев, ловкими пальцами. На мгновение его взгляд стал сфокусированным и серьезным, но на губах осталась играть кривая ухмылка. Раф стянул с меня очки, на улице было солнечно и меня ослепило.
– Ну, надо же она вернулась. ― он коснулся большим пальцем моих губ, ― А то, я уже стал забывать, как она выглядит.
Я напряглась, не понимая о чём он, едва видя его. Кто вернулась? Гипомания вернулась? Я из царства льда? …Она ?
– Кто? ― шепнула я тихо.
– Улыбка, твоя.
Он мягко высвободил, пальцем, мою закушенную нижнюю губы. Я нервничаю. И не вижу нихрена.
– Я что не могу улыбаться, просто так, немножечко от счастья?
Мгновение, он молчал, наверняка удерживая мой взгляд. Он выдохнул, словно до этого затаил дыхание, и заметно расслабился в плечах, и… вообще. Я забрала свои очки и одела.
– Хорошо. ― он мягко улыбался, незримой глазу улыбкой. Я и не заметила, на сколько он был напряжён. Как собственно, не замечала и всё последнее время, вообще-то он выглядит уставшим. И небритым. Стало не по себе от этого, от этой моей жизненной концепции исключительно внутри себя. Вот и что во мне, спрашивается, может нравится, а? Долбанный вымученный эгоцентризм?
– Ты когда брился в последний раз? ― поинтересовалась я с усмешкой, мимолётно скользнув пальцами по лёгкой тёмной щетине вдоль челюсти. Он провёл по своей щеке, слегка прищурил один глаз.
– Хороший вопрос… ― пробормотал он в сторону, и оживившись, посмотрел на меня. Он склонился, я могла дрожать уже от предвкушения…
– Чёрт побери, Раф, она наверное, залетит от тебя, если ты не прекратишь так на неё смотреть! ― засмеялась Сола, рядом со мной. С ужасом синхронно уставились на подругу. Миша держащий её за ручку, стукнул себя свободной ладонью в лоб, словно извиняясь за беспардонность некоторых непосредственных дам. Сола раздражённо закатила глаза в своей манере, и потащила меня за руку, отцепляя от Рафа. Он лишь успел запечатлеть лёгкий поцелуй на моих губах. Теперь была моя очередь закатывать глаза.
– Рада видеть, что моя подружка вернулась! ― сказала Сола, держа меня под локоток, и шагая в сторону класса, ― Где это она интересно пропадала, а?
– В океане льда.
– Это где-то в твоей параллельной вселенной, надо полагать? ― осведомилась подруга.
– Верно, кори. На тёмной стороне луны.
– Так и знала, что у тебя был кризис. ― покачала она головой, досадно цокнув.
Удивительно, как эта девчонка, умудряется говорить со мной на одном языке.
– Ну, а сейчас? ― прищурилась она хитро, как лиса. Она и есть Лиса. С точки зрения тотемизма, она Бабочка, но родилась в год Лисы по зоиорайскому гороскопу.
Я не сдержала желания обернуться. Спрятав одну руку в карман, Раф склонил голову чуть влево, потирая челюсть, он о чём-то размышлял. Судя по тому, как он в пол уха слушал Мишу, а его взгляд скользил по моему силуэту, вслед, не сложно догадаться о чём, он там размышлял, выглядя как само грехопадение. Встретив его синие глаза, я вспыхнула и смутившись, отвернулась, смотря под ноги.
– Мм… в облаках.
Я попыталась удержать идиотскую улыбочку, закусив губу изнутри, но она живёт автономно от меня.
– Я заметила, ― протянула лукаво, подруга, ― Ну, и? ― заискивала она мой взгляд, ― Что я тебе говорила? ― самодовольно просияла Сола. Я саркастично повела бровью.
– Знаешь, у выражения «я же тебе говорил», есть родной брат, «заткни рот».
– Гомер Симпсон, скво? ― усмехнулась она. Она тут же немного света брови, ― Знаешь, он вроде, как… какой-то другой с тобой, не находишь?
– Хм, хотела бы я знать какой он, ― покачала я головой. Сола непонимающе нахмурилась.
– То есть?
– Ну, он бывает… разным. ― ответила я туманно.
– Или ты?
– Мм?
Сола закатила глаза в-это-же-элементарно-Ватсон-стиле.
– Брось, ясно же что вы всегда ходили по одной орбите. ― она покачала головой, словно удивляясь, ― Тебе, грустно ― он хмурится. Он злится ― ты принимаешь вызов. Ты улыбаешься ― у него дыхание замирает. По моему, вы гораздо лучше понимаете друг друга, чем сами подозревает. Как по наитию какому-то ощущаете, ей богу. Ничего не поделать, этот парень так чертовски влюблён в тебя, скво, и нечего тут больше говорить.
Я лишь слабо улыбнулась, качая головой, что тут сказать. Вообще-то ни о какой любви никто не говорил. Но иначе как сумасшедшим, этого парня не назвать, раз он променял мирный уютный свет, на мою пограничную темноту. Я в край уже сошла с ума, раз позволила себе поверить в это свершение истории. Но что я могу поделать там, где он зажёг во мне надежду на то, что будет рядом в моём бесконечном море темноты.
Раф поравнялся со мной, и моё сердце задрожало чувствуя его присутствие. Он взял меня за руку, подмигнув с роскошной улыбкой на губах. У него глаза цвета моего камня ― цвета сапфира. Непередаваемое чувство гармонии охватило меня от этой мысли.
Я мысленно поизношу его имя, предавая его звучание огранке, и оно звучит, как драгоценный камень, в моём сознании. Звучит, как мой камень, как чистейшей воды сапфир. Не могу отвести от него глаз, и я брожу по звёздам как по нотам, без кокса. Мои пластические швы, почти без остатка исчезли, так что я немного изменила имидж, отказавшись от шейных платков и сокрытия ног. Я больше не боюсь, своего отражения, правда я всё ещё выпрямляю свои кудри.
Если его нет рядом, меня ничто не радует. Но он по прежнему не знает обо мне всего, а о нём не знаю ничего. Концепция вселенной в самой себе, что б её… Тем не менее когда он со мной, моё сердце бешено колотится. И всё же мне непонятно, как ему это удаётся.
* * *
― Почему ты так смотришь? ― насторожилась я, поймав его странный взгляд на себе, в очередной раз. Он легко пожал плечами.
– Просто. Не хмурься, я просто пытаюсь понять.
– Что понять? ― спросила я, увлеченная рисованием. Он сидел напротив, я за мольбертом, читая сложные черты его лица, и запечатлевая их на полотне.
– Как ты себя чувствуешь? ― толи ответил, толи спросил он. Растерявшись посмотрела на парня. Раф, всё так же странно смотрел на меня, словно это не я художник, а он.
– Хорошо. А ты?
Я вернулась к холсту, нанося мазки масляных красок. Посмотрела на парня, отмеряя кончиком кисточки и пальцем, нужную мне линию.
– Я тем более, ― улыбнулся он, взъерошивая волосы. Я ткнула кистью в его направлении.
– Эй! ― возмутилась я, ― Не дрыгайся, ашкий!
Его руки взлетели вверх.
– Так точно, мэм! ― улыбнулся он нагло.
Я назидательно прищурилась.
– На исходную.
– Я не помню уже, как я сидел. ― он вытянул длинные ноги, заламывая руки за шею, ― Долго ещё, Вик?
– Ты натурщик, всё что тебе нужно, это позировать! ― я ухмыльнулась, чувствуя, как у меня ямочка на щеке образовалась, ― Причём, весь ты мне не сдался, мне только голова твоя кучерявая нужна.
– То-то и оно, ― пробормотал он, в сторону.
– Не ной, ашкий, а лучше голову наклони, чуть правее.
Раф, закинул ногу на ногу, упираясь локтями в колени, и сложил голову на ладони под подбородком, в девичьей манере. Ещё и улыбнулся, сладко-обворожительно. Я стукнула себя ладонью в лоб.
– Ну не так же! ― рассмеялась я над его паясничеством. Он откинулся назад, проводя ладонью по лицу.
– Мышка… я запарился уже, у меня уже ноги затекли, от ничерта неделания. Пошли прогуляемся.
– Пару минут, пожалуйста, пару, и я хоть на край света с тобой пойду, ― затараторила я, ― хоть за край. Только башку свою поверни куда требуется, вэйст?
– Эй, эл. ― отсалютовал Раф. У меня чуть кисть от этого из рук не выронилась.
Я закусила губу, сильно задетая своим страхом. Он так много знает обо мне, знает мою семью, а я даже не знаю, какой у него любимый цвет. Я просто боюсь его расспрашивать, боюсь узнать, что-то страшное о нём. Боюсь что это может подорвать мой блеф, моё неумение правильно реагировать в стрессовых ситуациях может меня выдать.
– Слушай, Вик, мы ведь по идее на чердаке, да? ― спросил Раф. Недоуменно на него взглянула.
– Да, а что?
– Дом трёхэтажный. Но винтовая лестница почему-то ведёт со второго этажа, прямиком на чердак. ― он задумался, ― В чём фокус?
– Это не основной чердак, это мансарда, окно ведь выходит во двор и на рощу. ― объяснила я, ― Основной чердак, пустует, там только всякий хлам.
– А на третьем этаже, что?
– Не что, а кто. ― поправила я, ― Там Аля живёт.
– То есть, весь третий этаж её жилая зона?
– Весь. ― подтвердила я. Раф снова задумался.
– А как так получилось, что дом по идее числится, как поместье, но даже дом на той стороне рощи, больше вашего?
В непонятках застыла кистью у холста. Посмотрела на парня поверх мольберта.
– Какой ещё дом?
– Белый со стеклянным куполом. ― кивнул он на окно. Сообразив, поднялась на ноги.
– А, поняла. Пошли.
Я прошла в дольний угол за стеллажами с книгами, к лестнице скрытой за ними.
– Куда? ― не понял Раф. Взобравшись по ступеням, отодвинула защёлку на люке, и толкнула, открывая лаз на крышу. Свет с улицы немного ослепил и я слегка пошатнулась. Меня поддержали сильные руки.
– Тише, ты. ― усмехнулся он нервно. Проморгавшись, поднялась выше, и влезла на отвесную крышу, с плоской площадкой в пол метра и парапетом у края. И да, черепица крыши, всё таки тёмно-зелёная. Раф, взобрался следом. Опираясь на парапет, я обернулась на парня, он встал рядом, смотря по сторонам. Сапфировые глаза, искрились всеми оттенками синего в заходящем свете солнца. В волосах плескались почти лиловые всполохи отражая розоватый закат. На красивый полупрофиль падал мягкий свет, оттеняя и подчёркивая скульптурные черты. И было в этой его лёгкой небритости, что-то такое…
Интересно, я когда-нибудь перестану пялиться на него? Раф повёл бровью, заискивающе на меня взглянув.
– Вик?
Так, зачем я его сюда притащила? Я ведь зачем-то его сюда притащила, верно? Припомнив, смущённо оживилась и указала рукой в даль, на большой трёхэтажный белокаменный фасад в окружении колоннад, со стеклянным куполом оранжереи и башенкой с противоположной стороны.
– Ты вон то, строение с оранжереей в левом крыле, имеешь в виду? ― спросила я, ― То, что у озера?
– Ну, да. ― кивнул парень. Кивнула в ответ, улыбнувшись.
– Ясно. Этот дом, в котором мы живём, по идее лишь прилегающее строение. Основное строение именно у озера. Его так же как и этот дом, реконструировал мой дедушка, практически с нуля, а потом когда Костя поступил в архитектурный, он немного перепланировал его, внёс больше стекла в дизайн конструкции, купола в оранжерее не было, была просто стекленная крыша. ― я снова указала на здание, ― Вон той башни в правом крыле, тоже не было.
Раф, облокотился на парапет, прищуриваясь, фокусируя зрение.
– Он как из сказки, про эльфов.
– Отец, сделал его таким, ― подтвердила я. Я закусила губу, смотря на его попытки поймать чёткий фокус.
– Ну вот зачем спрашивается мучаешься, если можно просто очки носить или линзы, если очки не устраивают.
Раф невесело хмыкнул, опуская взгляд.
– Это полиморфная близорукость, Вик. Она, то есть, то нет её. ― он посмотрел на меня, ― Иногда могу видеть всё чётко и ясно, иногда не видеть вовсе. Почему, вы живёте именно здесь? ― спросил он следом. Я старалась переварить услышанное. Я вспомнила слова одной его песни.
«Я слеп, в непроглядной тьме,
Чёртов странник запнулся в прощании…»
И походу дела это вовсе не фигура речи. Я старалась переключиться, и вернутся к его вопросу, прогоняя непрошеный образ черноволосого мальчишки, из своей головы.
– Инна отсудила только этот дом. ― ответила я, ― Поместье по прежнему принадлежит Косте.
– То есть, он пустует? ― удивился Раф. Я кивнула.
– Да. Раз в полгода, его проверяют, реставрируют то есть, между сезонами, чтобы не обветшал.
Раф явно чего-то отчаянно не понимал.
– Почему твой отец просто не может жить там, и не мотаться из города в город?
Я загрузилась, покусывая губу, я смотрела вдаль, на сказочный замок, созданный моим отцом. Он возвёл этот Вавилон для неё.
– Ему тяжело там, ― ответила я, смотря вдаль, ― Даже живя с моей матерью, мы все жили здесь. Там жили бабушка с дедушкой. Там прошло его детство. Там он впервые познал любовь и смерть.
Я посмотрела на Рафа. Он замер разрозненным взором на белокаменном здании за осенней рощей. Медленно, он перевёл взгляд на меня.
– Со своей первой женой, он познакомился на первом курсе архитектурного. ― сказала я, вздохнув, ― Он за семь месяцев реконструировал этот Вавилон для неё. Им было по двадцать одному году, когда она умерла. Умерла на восьмом месяце беременности. Он пытался справиться, пытался облегчить память о её смерти, но не смог находиться там. Потребовалось почти двадцать лет, чтобы отвести наконец душу.
Раф долго молчал, смотря вниз, просто в никуда. Затем тряхнул головой и поймал мой взгляд.
– Как так получилось, что они никогда не виделись с Алей, она же с самого твоего детства здесь работает?
– Шутишь? ― усмехнулась я мрачновато, ― Отец, и шагу за порог этого дома не сделал, после развода с Инной. Единственный раз, он приезжал сюда летом, когда бабушка умерла. Мне было шесть. Они с Коляном построили мне вигвам на дереве.
– А, как же ты? ― спросил он озадаченно. Я пожала плечами.
– А, что я? Он забирал меня, когда у него было свободное от работы время. А потом меня и вовсе поделили пополам, вплоть до девяти лет. Там уже отец меня забрал.
Рафаэль пытался понять, но он явно в этом не преуспел. Он вскинул брови, толи удивляясь, толи возмущаясь.
– И мать не была против?
Скрещивая руки на груди, наградила парня скептическим взором.
– У неё девятилетний ребёнок вскрылся, ― процедила я бесстрастно, ― Она… она испугалась.
У Рафа, дёрнулись желваки, его руки с силой сжали металлический поручень.
– Костя, что, в суд на неё не мог подать? ― решил он уточнить, его голос звучал с нотками гнева.
– А толку-то? ― простонала я, в небо, ― Это же битва титанов в юридическом смысле, понимаешь? При своих возможностях и средствах, они могут судится сколь угодно долго. Вечно!
Я сильно нахмурилась и посмотрев на парня, кривовато ухмыльнулась.
– Она до сих боится меня как огня, ― звучало ядовитее цианида.
Я вернулась в студию, обратно за мольберт. Раф, как-то странно смотрел на меня, что-то явно сложное крутя в своих мыслях.
– Раф, а какой у меня любимый цвет? ― спросила я как-бы между прочим.
– Чёрный.
Я сильнее стиснула пальцами кисть. Вэйст. Я в ужасе просто. От самой себя.
– Откуда выводы? ― спросила я.
– Ты серьёзно? ― удивился парень.
– Я тебе не говорила. ― покачала я головой, пытаясь унять возникшую дрожь в руках, и не испортить холст. Я оценивающе посмотрела на Рафа
– Не так, ― мотнула я головой, и встав из-за мольберта подошла к нему. Обхватив его за подбородок, придала голове тот наклон, который мне был нужен.
– У тебя чёрная гитара, сегодня у тебя хорошее настроение и ты в чёрном платье сегодня, все твои татуировки ― чёрные…
– Ага, и душа такая же. ― перебила я. Чуть отойдя поняла, что меня отвлекает.
– Нет, фронтмэн родом из неолита, так не пойдёт.
Я потянула его за руку, на ходу оставляя кисть на выступе в мольберте, и набрасывая чёрный ситец на него. Раф ещё не видел этого, и пока я не закончу, не увидит.
– И куда ты меня тащишь? ― поинтересовался парень.
Отведя его в свою комнату, щелкнула выключателем включая свет в ванне, и жестом указала топать прямиком туда. Открыв ящик стола, достала свою опасную серебряную бритву. У Рафа глаза расширились, когда я раскрыла лезвие, зайдя в ванную. Он сидел на краю ванны, метая взгляд от моего лица к блестящему лезвию.
– Это обязательно? ― он отставил палец на бритву, ― Ты хоть пользоваться ей умеешь?
Ухмыльнувшись, ловким круговым движением прокрутила раскрытую опасную бритву в пальцах, медленно приближаясь.
– Вопросы?
Его поражённый взгляд изменился, мрачнея, и потерев подбородок, Раф устремил внимание на мою руку, на уже зажившую ладонь.
Высыпав всякую декоративную ерунду из маленькой фарфоровой чашки, я порылась на полочке в ванной. Решив, что и косметическая кисть сойдет, взбила мыльную пену. Подойдя, подцепила чистое вафельное полотенце, набросив его на руку. Встав между его ног, приподняла подбородок. Его глаза мерцая, излучали кристальное сияние в свете ламп, завораживая меня. Мне стоит переключиться внимание, дрожь в руках, нечем мне не поможет.
– Расскажи мне что-нибудь? ― попросила я, нанося пену на его лицо, ― Просто… Я ведь ничего не знаю о тебе.
Он свободно пожал плечами.
– Ты не спрашивала, я не говорил. Задай вопрос из своего сердца, и услышишь ответ из сердца.
Я усмехнулась, узнав поговорку. Я отставила чашу с кистью на раковину. Раф следил за моими размеренными движениями.
– Что ты хочешь знать?
Я взяла бритву с края раковины, машинально проводя лезвие с обоих сторон о полотенце на руке.
– Кто твои родители? ― спросила я, приподнимая выше его голову двумя пальцами. Он облизнул губы, немного улыбаясь.
– Ничего такого, о чём бы ты уже не знала. Папа бизнесмен, мама фантастка. ― видя моё недоумение, Раф добавил: ― Ну писательница, пишет в жанре фантастики, киберпанк…
– Я знаю кто такие фантасты. А вот, кто твои родители ― нет. ― покачала я головой. Раф лениво усмехнулся.
– Ну, да. Я не очень-то распространяюсь об этом. Подробнее, можешь расспросить их лично, если хочешь? ― предложил он изогнув бровь. Моя рука с бритвой замерла на его шее под подбородком.
