Текст книги "Я бросаю тебе вызов (ЛП)"

Автор книги: Лайла Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

– Раньше это было предположением. Вы подтвердили это сейчас.

– Значит, все нормально? – медленно спросила я.

– Ты просишь нашего благословения? – Дедушка приподнял бровь, но он… улыбался. – У тебя есть оно. Лишь бы ты была счастлива. – Я сидела с отвисшим ртом. Черт возьми, мой дедушка, на которого было очень трудно произвести впечатление, улыбался тому факту, что я встречаюсь с Мэддоксом Коултером. Да, я, должно быть, попала в другую вселенную.

Он повернулся к Мэддоксу, его темные глаза стали жесткими.

– Мне не нужно тебя предупреждать, потому что ты уже знаешь, что произойдет, если ты когда-нибудь причинишь боль моей маленькой девочке. Ты можешь быть молодым, здоровым и, возможно, сильнее, но я все еще могу надрать тебе задницу, сынок.

Мэддокс переплел наши пальцы и нежно сжал. Он ответил на взгляд дедушки своим собственным: уверенным и самоуверенным, таким, как у Мэддокса. Если бы не его потная и влажная рука с легким подергиванием пальцев, я бы не смогла понять, нервничает он или нет.

– Сэр, счастье Лилы значит для меня не меньше, чем для вас. Я знаю, что вы это знаете. Вы вырастили ее и позаботились о ней, когда она нуждалась в вас больше всего. Теперь моя очередь, – сказал он.

Моя грудь трепетала, а матка покалывала нечетким теплом, когда то же самое чувство распространялось по всему моему телу. Я издала горловой звук одновременно радостный и предостерегающий.

– Эм, извините. Я могу позаботиться о себе, большое спасибо.

Дедушка издал небольшой смешок, и моя грудь расширилась от эмоций, которые я не могла определить.

– Удачи, сынок. Она очень дерзкая, как и ее бабушка.

Бабушка покраснела, а Мэддокс усмехнулся.

– Не волнуйтесь. Я могу справиться с ней.

Беспокойство, которое я чувствовала раньше, испарилось, когда мы перешли к еде. Остальная часть ужина была такой же, как и любой другой День Благодарения. Если я думала, что объявление о наших отношениях что-то изменит, я ошибалась.

Это была моя семья.

Через три часа мы с Мэддоксом оказались в моей комнате. Он должен был спать на диване, но мы тайком протащили его наверх, после того как бабушка и дедушка легли спать.

– Я так наелась, что чувствую, что сейчас взорвусь. – Я похлопала себя по животу, чувствуя, как мой ребенок наелся. Я, наверное, набрала пять фунтов после сегодняшнего ужина. А рядом был Мэддокс, все еще выглядящий свежим и греховно красивым, как будто он только что вышел из журнала Vogue.

Я устроилась на своей кровати, подпрыгивая на матрасе, и смотрела, как он одним быстрым движением стягивает рубашку. Он бросил рубашку на пол и постоял там секунду, позволяя мне насладиться очень отвлекающим видом.

Я не торопилась, чтобы полюбоваться им, чтобы по-настоящему взглянуть на него. Его пресс сжался, когда он неторопливо подошел ко мне. Следующим мое внимание привлек пирсинг его сосков, и я облизнула губы, вспоминая, как серебряные стержни ощущались на моем языке. Мой взгляд переместился на его широкие плечи, которые были в два раза больше моих, а затем на его лицо. Острая линия подбородка, о которую можно было бы порезать палец, пухлые губы, крупный нос с небольшой горбинкой – он сказал мне, что сломал его, когда ему было тринадцать лет. Голубые глаза с нависшими веками, густые брови, шрам на левой – он получил травму два года назад во время футбольного матча.

Когда он ухмыльнулся, на правой щеке появилась глубокая ямочка. Его улыбка была волчьей, он выглядел голодным, когда он стоял передо мной.

Он наклонился вперед, положив руки по обе стороны моих бедер на матрас.

– Любуешься видом, детка?

Его горячее дыхание ласкало мою щеку. Я любовалась видом, но также пришла к выводу.

Мэддокс не был красивым по определению. Конечно, он был горяч и сексуален… но он был несовершенным холстом, испещренным невидимыми шрамами и изъянами, которые никто не мог видеть, кроме меня.

Это делало его несовершенно красивым.

Моя рука поднялась, и я провела пальцем вокруг его левой груди. Мэддокс напрягся, когда мое прикосновение коснулось его сосков. Я знала все его чувствительные места. Он любил свое горло, особенно выступающий кадык, который нужно целовать и сосать. Когда я царапала зубами его соски, это приводило его в ярость.

– Осторожнее, Гарсия, – простонал он. – Я могу быть слишком горячим для тебя, и ты можешь получить неприятный ожог.

Я закатила глаза.

– Это было очень глупо, Коултер. Это почти тошнотворно.

Мэддокс толкнул меня на спину и пополз надо мной.

– Что? Ты предпочитаешь мою сторону засранца моей пошлой, романтичной стороне?

Мне нравились все его стороны. Засранец Мэддокс; яростная и уродливая его сторона; красивая дерзкая сторона; и особенно его романтическая сторона. Но я не собиралась говорить ему об этом.

Мэддокс перевернулся и забрал меня с собой. Я прислонилась к нему сбоку, уткнувшись головой в изгиб его шеи. Его большой палец провел по моим бедрам, там, где моя рубашка задралась, и вокруг пояса джинсов. Мы обнимались, казалось, часами. Я прислушивалась к его дыханию и наблюдала, как поднимается и опускается его грудь с каждым вдохом.

– Ты готова к завтрашнему экзамену по вождению? —Наконец Мэддокс нарушил молчание.

Моя грудь сжалась, и мне показалось, что плоть вокруг моих шрамов напряглась. Вокруг них была тупая, неприятная боль – боль, призрачное эхо. Я провела рукой по груди, но моя кожа была в огне.

Я судорожно вздохнула и закрыла глаза.

– Я готова.

– Ты уверена в этом, Лила? – мягко спросил Мэддокс. Я знала, что он волновался, но он был тем же человеком, который поддерживал меня, когда я изо всех сил пыталась сесть за руль последние шесть месяцев.

Он был безгранично терпелив со мной, пока я переживала приступ паники за приступом. Мне потребовался месяц, чтобы наконец сесть на водительское место, и еще три месяца, чтобы Мэддокс научил меня водить.

Я сказала себе, что могу это сделать, пока он был рядом со мной.

Я хотела победить свои страхи, хотела оставить свое прошлое позади. Искренне и полно двигаться дальше…

Мои шрамы пульсировали сильнее, и я зажмурила глаза.

Его руки скользили вверх и вниз по моей спине, всегда такие поддерживающие и нежные.

– Да, я готова. Я собираюсь пройти это испытание.

– Я ни на секунду не сомневаюсь в этом, маленький дракон.

Маленький дракон…

Только Мэддокс мог справиться с моим огнем... моими шрамами... моей болью... Он был зеркалом моей души.

Мои губы дрогнули в улыбке, и пламя, горящее в моей груди, медленно угасало.

Мэддокс

Я никогда не понимал, почему они пригласили меня на ужин, если все должно было быть так. Ледяная холодная тишина… и они даже не заметили, что их сын сидит прямо там.

Дорогой Отец сидел во главе стола, а мы с Дорогой Мамой сидели друг напротив друга. Она едва могла смотреть мне в глаза, сосредоточившись на своей тарелке, очень аккуратно нарезая стейк на маленькие кусочки.

Брэд, мой отец, даже не дышал в мою сторону. Единственным звуком, который эхом разносился по холодным стенам столовой, был звук наших столовых приборов, ударяющихся о наши причудливые тарелки.

Мое горло сжалось, и я почувствовал… удушье.

Разница между моим обедом в честь Дня Благодарения с семьей Лилы и сегодняшним вечером с моей собственной была огромна.

Я не знал, почему я до сих пор пытался. Я ненавидел это место. Ненавидел идею нашей «идеальной семьи» во внешнем мире, хотя это было совсем не так. Я давно отказался от мысли, что мы хоть немного счастливы.

Брак моих родителей, вероятно, тоже был каким угодно, только не счастливым. Я не удивлюсь, если узнаю, что они даже не спят в одной комнате.

С таким большим особняком расстояние между нами стало еще больше. Когда я жил здесь, я был чужаком и обузой.

Теперь, когда я уехал в Гарвард, я все еще был аутсайдером. Для моих родителей я едва существовал… за исключением того, что я был их наследником и их наследием имени и империи Коултеров. Наверное, это была единственная причина, по которой Брэд еще не отрекся от меня.

Да, черт с ними.

Я запихивал еду в рот, едва пережевывая. Проглотив его водой, я доел свою тарелку прежде, чем они съели даже половину своей.

Я отодвинул стул и встал, не говоря ни слова. Голова моей матери вскинулась, и ее глаза вспыхнули от удивления.

– Ты уезжаешь? – заикалась она, настороженно переводя взгляд с моего отца на меня.

О, черт возьми, где же ее чертов хребет?

– Мэддокс, – начала она, но затем замолчала. Она смотрела на меня, как грустный, потерянный щенок.

Моя челюсть напряглась, и я стиснул зубы.

– Что?

– Почему бы тебе не остаться еще немного? Твой отец и я…

Я вмешался.

– Не трать зря свое дыхание, мама.

Она открыла рот, но была прервана, когда мой отец начал кашлять. Ее глаза расширились, и в них мелькнула вспышка страха, когда она вскочила на ноги и бросилась к нему. Он поднес свой нетронутый белый носовой платок ко рту и продолжал кашлять, его грудь хрипела от резких звуков.

– Брэд, – тихо выдохнула Саванна, выглядя слегка огорченной.

Мои кулаки сжались по бокам, и я боролся с желанием бежать, выйти из этих железных ворот и никогда не возвращаться. Это место не пахло ни комфортом, ни радостью – это была смертельная ловушка.

Приступ кашля прекратился, и он выпрямил спину.

– Мэддокс, я хочу поговорить с тобой. Приходи ко мне в кабинет, – сказал он своим обычным жестким голосом. В его словах не было фамильярности или теплоты, как отец должен говорить со своим сыном. Он говорил со мной так, как будто я был одним из его чертовых служащих.

Он встал и ушел, не дожидаясь, пока я пойду за ним. Я уже сделал шаг назад, отказываясь следовать его чертовым приказам.

– Пожалуйста, – прошептала дорогая мамочка.

Мои ноги остановились, и я свернул шею, сжав губы. Мышцы моей груди напряглись, и против моей воли ноги понесли меня к отцовскому кабинету.

Я вошел внутрь и обнаружил, что он сидит за столом. Он кивнул на бутылку виски на подносе.

– Выпьешь?

Я издал тихий, лишенный юмора смешок. Да, если бы мне пришлось пережить этот разговор с отцом, мне определенно нужно было выпить. Я налил полный стакан и быстро осушил его, чувствуя жжение в горле, и мои глаза заслезились.

– Я разговаривал с твоим тренером на прошлой неделе, – начал он.

– Следишь за мной? – Я весело фыркнул.

Его глаза ожесточились.

– Он сказал, что ты один из его лучших игроков. Это хорошо знать.

Похвала… от Брэда Коултера? Хм. Я не собирался попасть в эту ловушку. Я едва мог вспомнить, когда в последний раз мой отец сказал мне что-то хотя бы отдаленно приятное. Мне было… может, пять или шесть лет? Это было почти два десятилетия назад.

Он склонил голову набок.

– Я слышал, ты встречаешься с Лилой, – сказал он невозмутимо. – Ты нам не сказал.

Я поставил пустой стакан на его стол и сжал кулаки. Была причина, по которой я никогда не приводил Лилу сюда. Я хотел держать ее подальше от токсичности, которой были мои родители. Они не заслужили дышать с ней одним воздухом.

– Это то, почему мы здесь? Чтобы поговорить о моей личной жизни? Да ладно, отец. Это ниже тебя.

Отец на мгновение замолчал. Я не хотел играть в его игру, я действительно не хотел.

Я схватил бутылку виски в руку и сделал шаг назад, поднимая бутылку в притворном приветствии.

– Хороший разговор, Брэд.

Его ноздри раздулись от вопиющего неуважения, но я уже уходил, не дожидаясь его ответа. Сердце колотилось в груди, по коже мурашки бегали и чесались от потребности уйти от него, от этого удушающего места.

Его следующие слова остановили меня, мои ноги внезапно остановились.

– Не делай ей больно.

Моя спина резко выпрямилась, и я повернулся к нему лицом с низким рычанием на губах.

– Я бы никогда не стал этого делать, – прошипел я. – Я не ты.

Он спокойно встал, и это действовало мне на нервы. Я ненавидел умиротворяющее выражение его лица, как будто он на самом деле БЛЯДЬ ЗАБОТИЛСЯ.

– Нет, Мэддокс. Ты не я, – согласился мой отец, как будто он почувствовал облегчение от этой мысли. – Но ты также не осознаешь, что идешь по пути саморазрушения. В конце концов, ты навредишь Лиле, сынок. И знаешь, кому будет больнее? Тебе.

Ярость прожигала мои вены, как кислота. Моя кровь яростно гудела в ушах; это было почти оглушительно. Болезненное ощущение в животе вернулось, и я боролся с желанием вырвать. В тот момент я даже не осознавал, что он назвал меня сыном. Я был слишком зол, переполнен отвращением к человеку, который должен был быть моим отцом.

Лила была единственной хорошей вещью в моей чертовой жизни.

И он хотел, чтобы я бросил ее.

Если хоть на секунду я подумал, что моему отцу не все равно… эта краткая мысль исчезла, прежде чем она полностью воплотилась.

– Спасибо за ободряющую речь, папа. Я буду иметь это в виду, – усмехнулся я, прежде чем уйти.

Моя мать была за дверью, и я вошел в нее, практически врезавшись в ее маленькое тело. Ее глаза затуманились, и она потянулась ко мне, но я уклонился от нее.

– Мэддокс, – позвала она.

Я не останавливался, не останавливался, пока не оказался за железными воротами.

Мне надоело слушать.

Надоело пытаться быть сыном, которого они хотели.

Я. Блядь. Закончил.

ГЛАВА 9

Лила

Мэддокс был… тихим. Что было необычно. Его дерзкое, высокомерное отношение сменилось задумчивым и молчаливым Мэддоксом. Он выглядел так, будто погрузился в свои мысли, и прошло три дня с тех пор, как мы вернулись в школу после визита к бабушке и дедушке. Мы вернулись к нашему обычному расписанию и занятиям, но Мэддокс, который вернулся со мной, был не тем, кто уехал на длинные выходные неделю назад.

– Я никогда не видела, чтобы ты так пристально смотрел на учебник по бизнесу, – сказала я, ставя локти на стол и наклоняясь вперед. Мы сидели в тихом уголке в библиотеке, и это был один из наших вечерних занятий. Но могу поспорить, что он даже не сосредоточился на тексте, который должен был читать. Его глаза едва перемещались по абзацам, и последние тридцать минут он все еще был на одной и той же странице.

Я могла бы снова задуматься, но…

Что-то было не так. Что-то с ним было не так.

Я внимательно наблюдала за ним в течение последних трех дней, ожидая, чтобы мельком увидеть моего Мэддокса за безмолвной маской, которую он теперь носил. Он прикасался ко мне, целовал и трахал меня… но что-то было по-другому.

Наши занятия любовью были грубыми и быстрыми. Не на что было жаловаться, так как он по-прежнему заставлял меня чувствовать себя хорошо, но мне не хватало его нежных прикосновений, его сладких поцелуев, его мягких слов.

Я скучала по тому, как он занимался со мной любовью.

Я скучала по своему Мэддоксу.

Ужас нахлынул на меня, когда я начала обдумывать ситуацию. Моя голова говорила мне, что он устал от меня. Мэддокс не был типом отношений, и, возможно, он понял, что это было ошибкой. Мое сердце спорило с этим фактом, отказываясь верить, что Мэддокс может так беспечно относиться к моим чувствам.

Мэддокс моргнул, а затем нахмурился.

– Извини, я ни хрена не понимаю, – пробормотал он, отталкивая учебник и захлопывая ноутбук.

Это точно был не Мэддокс. Он не был гением, но он был умным учеником и был лучшим в своем классе. Он неустанно работал над тем, чтобы его футбольная стипендия и оценки оставались на должном уровне.

– Я бы помогла, но я больше химик, – поддразнила я, кивая на свой собственный учебник, который был заполнен выделенными абзацами и страницами. Мой желтый маркер лежал рядом с ноутбуком.

Мое сердце сжалось, когда Мэддокс едва улыбнулся. Его мускулистая шея напряглась, и он выглядел немного… потерянным. Может быть, сердитым. Что-то было ужасно неправильно, и я не знала, что делать.

– Что такое? – медленно спросила я.

Его плечи напряглись, а челюсть затвердела. Я практически слышала его скрежещущие коренные зубы. Его голубые глаза, глубокие, как океан, в котором я легко могла утонуть, и я… утонула, были прикованы к моим.

– Тебе есть что мне сказать? – Узел в моей груди начал нарастать, сжимаясь вокруг легких все туже и туже.

Поговори со мной, малыш.

Мэддокс покачал головой.

– Нечего рассказывать. Я просто чертовски устал и напряжен из-за предстоящих промежуточных экзаменов.

Ложь. Он лгал…

А когда он лгал… он не смотрел мне в глаза.

– Мэддокс…

– Мэддокс? – Я повернулась лицом к голосу, который прервал меня.

Бьянка.

Какого черта она здесь делала? В последний раз я видела ее шесть месяцев назад в клубе, где она устроила стервозную истерику после того, как Мэддокс «расстался» с ней. Не то чтобы они когда-либо встречались, но она была слегка бредовой.

Из всех своих завоеваний Мэддоксу больше всего нравилась Бьянка. Или я так думала…

Она была той, кто продержался дольше всех, и единственной, кому удалось рассказать всему университету, что они встречаются, и он никогда не прекращал этого. Пока он не бросил ее на бордюр после того, как сука подошла.

Я искала любые стервозные признаки, но ее лицо было гладким, и она действительно выглядела потрясенной при виде нас. Значит, это не было запланированной встречей.

Эта библиотека в кампусе была открыта круглосуточно, но сейчас в ней почти никого не было, за исключением нескольких студентов, разбросанных по каждому кабинету.

Я ждала насмешек и драмы Бьянки, но она не дала нам ничего из этого.

Именно тогда я заметила, что она выглядела совершенно иначе, чем ее обычный вид. Бьянка всегда выглядела так, будто только что вышла из журнала Vogue или попала на рекламный щит.

На ее лице был минимум макияжа, ее кудрявые светлые волосы, всегда идеально уложенные, были собраны в небрежный пучок, и на ней был… мешковатый свитер и штаны для йоги. Бьянка выглядела бледной, и это было странное сочетание, поскольку она всегда выглядела лучше всех.

Ее глаза метались между Мэддоксом и мной, прежде чем она изобразила на лице фальшивую улыбку.

– Давно не виделись. – Она определенно говорила не со мной. – Ты выглядишь хорошо. Эм, ты получил мое сообщение?

Ее сообщение? Она писала ему…? Горькая ревность вцепилась мне в горло, и вместе с ней обожгла мою грудь. Не поэтому ли он был так рассеян последние несколько дней? Как будто у него на уме было что-то еще, и он едва… разговаривал со мной.

Я знала, что у Мэддокса было много приятелей; хотя ни одна из них не была его девушкой, они все равно имели его. Неважно, на короткое время или нет.

Я решила не обращать на это внимания… но меня не устраивало, что они слоняются вокруг него или пишут ему сообщения. Мэддокс сказал мне, что заблокировал большинство из них.

Бьянка посмотрела на моего мужчину, и мне не понравилось, как она вела себя так, словно меня тут даже не было.

Я убедила себя, что я не ревнивый человек.

Но я чувствовала… горечь и злость. От одной мысли о том, что Бьянка пишет Мэддоксу, хотя она знала, что он занят, и после того, как они закончили отношения в таком плохом смысле, мне хотелось выцарапать ей глаза. Маленький дракончик, как любил говорить Мэддокс, красный и свирепый, живший в моей груди, тарахтел о грудную клетку и хотел, чтобы его выпустили.

Я очень старалась не подпускать ко мне негативные мысли, но это было трудно, так как маленький дракон становился все больше и больше внутри меня, но она, к счастью, сдерживала свой огонь.

Единственным облегчением, которое я испытала, было то, что Мэддокс едва удостоил ее взглядом. Он снова посмотрел на свой учебник, пролистывая страницы.

– Я получил твое сообщение и не нашел повода ответить. Как видишь, мы с Лилой сейчас заняты.

Выражение лица Бьянки помрачнело, и она, наконец, взглянула на меня.

– Я думаю, – начала она, внезапно занервничав, – мне следует извиниться за то, как я вела себя в прошлый раз.

Я моргнула, с отвисшим ртом. Она была под наркотиками? Или под кайфом? Бьянка извинялась, и она действительно выглядела раскаивающейся.

Я прочистила горло.

– Да. Ты была ужасна и крайне груба.

Она ахнула, как будто не ожидала, что я соглашусь. Я закатила ей глаза. Если она ожидала, что я буду приукрашивать ее…

Да правильно. Этого. Не. Случится.

Ее лицо покраснело, и она закусила нижнюю губу. Где была высокая и могучая Бьянка? Эта была совсем не похожа на нее.

– Ты права, – признала она. – Мне очень жаль.

Мэддокс хмыкнул в ответ, и я безмолвно села. Бьянка ерзала руками, ожидая, что я дам ей хоть какую-то реакцию. Я наклонилась вперед в своем кресле и выровняла ее с тяжелым взглядом.

– Я не терплю обзывания, и, если я правильно помню, ты назвала меня стервой без какой бы то ни было причины, – прямо сказала я ей.

Ее лицо покраснело, и она открыла рот, как бы собираясь заговорить, но я перебила ее.

– Последней девушке, которая назвала меня сукой, я сломала нос.

Это было в старших классах, когда мне приходилось защищаться от богатых, грязных богатых принцесс, которые думали, что все должны кланяться им. Ха, верно.

Горло Бьянки тяжело сглотнуло. Как только я убедилась, что она получила мое сообщение, мои губы раскрылись в улыбке.

– Извинения приняты. Хорошего дня, – отмахнулась я от нее.

Мэддокс поднял голову, бросил на нее последний взгляд – его глаза потемнели, а на лице появилось непроницаемое выражение. Как будто он хотел что-то сказать, но был слишком зол. Он был таким запутанным!

Как только она отошла от нашего уголка, мои нервы успокоились, но я все еще был натянута от… сильных, ярких эмоций. Ревность.

Боже, я ненавидела это слово.

Это заставляло меня чувствовать себя неуверенно.

И… маленькой.

Типа, я была недостаточно хороша или… я не думала, что я достаточно хороша.

Я ненавидела, ненавидела такое чувство. Особенно после того, как Мэддокс вел себя в последнее время.

– Она писала тебе? – выпалила я, но потом поморщилась. Мое раздражение было настолько очевидно в моем тоне, что я покраснела. Я вела себя неразумно, сказала я себе.

– Она писала несколько раз. Я не ответил, – ответил Мэддокс.

Несколько раз? Но почему… почему сейчас? Он и Бьянка давно расстались, и она перешла к следующему доступному мужчине.

Моя грудь сжалась.

– О.

Мэддокс издал горловой звук, глубокий рокот вырвался из его груди. Моя голова вскинулась, когда он отодвинул свой стул назад и откинулся назад. Его глаза лениво исследовали меня, а губы дрогнули в дерзкой ухмылке. Все его поведение изменилось. Ушел задумчивый Мэддокс.

Я была на грани того, чтобы получить хлыст со всеми его изменениями настроения.

– Ты ревнуешь, – невозмутимо ответил он.

– Прошу прощения? – выпалила я.

Он ухмыльнулся сильнее.

– Ты практически изрыгала огонь.

Даже если это могло быть правдой, я была возмущена, что он поднял это таким образом. Особенно после такого дерьмового поведения в последние несколько дней.

– Я не… ревновала. Мне просто не нравится тот факт, что твоя бывшая пишет тебе.

– Она не моя бывшая.

– Да, она была просто приятелем по сексу. – Как будто от этого стало лучше.

– Так это ты обоссала всю свою территорию? – Мэддокс криво улыбнулся, и мои щеки вспыхнули.

Боже, неужели он должен был быть таким прямолинейным?..

– Не будь мудаком, – прошипела я.

– Ты выглядишь мило, когда злишься, Гарсия. – У меня застучали зубы от его дразнящего тона, но я решила проигнорировать приманку. Вернувшись к своему учебнику, я пролистала страницы.

Краем глаза я заметила, что Мэддокс двигается. Он пододвинул свой стул ближе и ближе ко мне. Отлично, теперь он хотел поговорить.

Во-первых, он так странно вел себя последние пару дней, заставляя меня во всем сомневаться. Затем, вот он… дразнил и вел себя дерзко, как будто все остальное не имело значения. Мэддокс Коултер был сложным, и я давно смирилась с этим фактом.

Я с опозданием заметила, что тема изменилась. Он до сих пор не сказал мне, в чем дело… Я не знала, собирается ли он в чем-то признаться, пока нас не прервала Бьянка. И теперь момент был упущен... и Мэддокс был в настроении играть.

Я хотела попасться на его поддразнивание, на его чары, на его дурацкую сторону. Но я не могла остановить щемящее чувство в груди. Укол беспокойства и подкрадывающегося беспокойства вонзился мне под кожу.

Я просила его не хранить секретов, но знала, что он что-то скрывает. Я просто знала.

Мэддокс сел рядом со мной, и мое тело дернулось от того, как близко он был. Его запах и тепло окутывали меня, словно безопасный кокон.

Его нога прижалась к моей, и моя спина выпрямилась, когда его рука коснулась моего бедра. Его горячее дыхание коснулось моей шеи, когда он наклонился ближе, прижавшись ртом прямо к моему уху.

– Почему ты такая сердитая, маленький дракон?

– Почему ты мне лжешь? – возразила я.

Мэддокс на мгновение напрягся, прежде чем его пальцы начали двигаться вверх, к вершине моих бедер.

– Почему ты думаешь, что я лгу?

– Что-то не так, я вижу. – Мои глаза заставили его отрицать это, снова солгать мне в лицо.

Мэддокс не ответил. Он наклонился, и его губы скользнули по моему горлу, его намерение было ясным. Его рука обхватила мою киску через мои джинсы. Из-под моих стиснутых зубов вырвалось хриплое шипение.

– Мы… в библиотеке. Кто-нибудь может увидеть, Мэддокс!

– Раньше тебя никогда не останавливало нахождение в общественном месте, – проворчал он мне в кожу. Его зубы царапнули мою плоть, и я невольно вздрогнула. – Раздвинь мне ноги, Лила.

Я действительно не должна; Я действительно, действительно не должна была.

Но я сделала. Потому что он был мне нужен, потому что я хотела чувствовать, что он мой.

– Хорошая девочка, – похвалил он. Его губы и зубы скользили по моей шее, посасывая и кусая мягкую, нежную плоть. Я всхлипнула, когда он расстегнул мои джинсы и засунул руку внутрь. Я почти сильно вздрогнула, когда мой взгляд окинул тихую библиотеку.

Его пальцы дразнили мою влажную щель в трусиках, прежде чем он отодвинул тонкую ткань в сторону.

– Зачем ты это делаешь? – Я вздохнула.

– Ты скажи мне.

– Потому что ты любишь меня мучить.

Его язык лизнул дразнящий след желания вверх по моей шее, и еще одна дрожь прокатилась по моему позвоночнику. Мои пальцы ног подогнулись в туфлях.

– Нет, – сказал Мэддокс, его голос стал более глубоким. – Потому что ты выглядишь так чертовски мило, когда ревнуешь, и я просто хочу съесть тебя и смотреть, как ты кончаешь.

Он сунул палец внутрь меня, и я ахнула.

Моя спина выгнулась, а глаза зажмурились от внезапного проникновения. Я была мокрой и готовой, когда единственный палец скользил в меня и выходил из меня. Моя киска сжалась вокруг проникновения, когда он медленно ввел в меня второй палец.

– И это именно то, что ты собираешься сделать для меня. Ты будешь сидеть здесь, раздвинув ноги, и позволишь мне трахать тебя пальцами, потому что ты этого хочешь. Потому что тебе нравится быть моей непослушной, непослушной девочкой.

В отчаянной потребности я потянулась к нему, и мои пальцы впились в его бедро. Он зашипел, а затем усмехнулся.

 – Ты видишь, какая ты мокрая? – дразнил он меня в ухо. – Почувствуй, какая ты мокрая…

Иисус Христос!

– Ты любишь, когда тебя трахают на публике, как маленькая грязная шалунья. – Насмешки Мэддокса только усиливали мое возбуждение, вызывая теплоту в животе и лужицу желания, собирающуюся между моих бедер. – Твоя киска практически умоляет о моем члене. Почувствуй, как она сжимается вокруг моих пальцев, как сильно она сжимается и ищет чего-то более твердого и большего.

Намокшая... нуждающаяся... задыхающаяся... желающая...

Его большой палец обвел вокруг моего клитора, и он потер меня, пока я терлась своим ядром о его руку. Я хотела, чтобы мне напомнили, что я принадлежу ему, что он мой.

Желанная потребность заполнила меня, когда я бесстыдно скакала на его пальцах в публичной библиотеке, где любой мог застать нас. Мэддокс заставил меня потерять контроль и всякое чувство приличия. Он заставил меня желать грязных вещей; он заставил меня жаждать его самым опасным образом. Мое сердце сжалось, и я посмотрела ему в глаза.

Мое сердце забилось.

Выражение лица Мэддокса было жестким от похоти, его голубые глаза сверкали расплавленным желанием. Он посмотрел на меня так, будто я была самой красивой вещью на свете, и когда его взгляд опустился между моих ног, я тихонько всхлипнула.

Его пальцы сжались внутри меня, ударяя по сладкому, чувствительному месту, из-за которого у меня закатились глаза. Мэддокс издал стон, прежде чем его губы напали на мои.

– Лила, – прохрипел он в поцелуе. – Ты. – Поцелуй. – Заводишь. —Поцелуй. –  Меня. – Поцелуй. – Черт возьми. – Поцелуй. – Безумно.

Чувство было взаимным.

Подготовка к оргазму была быстрой, и я чуть не застонала от разочарования, потому что хотела, чтобы это продолжалось. Я хотела, чтобы он держал свою руку между моими ногами, а его губы на моих.

Громкий стон сорвался с моих полных губ, когда он прижался ладонью к моему клитору. Внутри меня назревала буря, горячая и сильная. Мои пальцы сомкнулись на его запястье той же руки, что и он на мне. Мои ногти так сильно впились в его плоть, что я была уверена, что пустила кровь.

– О Боже, Мэддокс! – Его рот врезался в мой, поглощая мои стоны, прежде чем кто-либо мог их услышать. Я чуть не прикусила его язык, вздрагивая и корчась от полноты его пальцев внутри меня. Он играл и играл с каждым нервом в моем теле, как будто он им владел.

– Кончи для меня, – сказал Мэддокс низким голосом. Горячая волна удовольствия захлестнула меня, прежде чем обрушиться, как грубый, яростный прилив.

Его толчки были жестокими, безжалостными, когда он довел меня до грани оргазма.

Я упала. Сильно. Я приземлилась. Еще сильнее. Я закричала и зарыдала в его поцелуй, когда я нашла свое освобождение, все мое тело спазмировалось. Интенсивность моей кульминации ослепила меня всего на несколько секунд, прежде чем мир снова пришел в равновесие.

Я спустилась с высоты, мое зрение расплывалось, а сердце колотилось в груди. Мое тело все еще дергалось после оргазма. Мэддокс застонал и оторвался от поцелуя. Мои губы были нежными и опухшими.

Он вышел из меня и нежно погладил мои складки, прежде чем поднести руку ко рту. Его глаза были темными и смелыми; Он ждал. Мои губы приоткрылись и обхватили его влажные, блестящие пальцы. Вкус собственного возбуждения застал меня врасплох; мой клитор набух и пульсировал. Это было так… грязно, но я облизала его пальцы дочиста.

– Хорошая девочка, – тихо похвалил он. Я промычала в ответ, когда Мэддокс взял меня за затылок и поцеловал. Я забыла, с чего он начал, и с чего я начала, и чьим воздухом я дышала. Его или моим. Мое сердце пропускало удары.

Этот поцелуй был чистым… грубым… таким интенсивным, что он истекал кровью сквозь нас, погружаясь под нашу плоть и в наши кости. Если это когда-нибудь закончится, я никогда не забуду ощущение его губ на моих. Сильный, полный, нуждающийся. Мой.

Мой.

Мой.

Мэддокс высосал весь кислород из моих легких, пока я не задохнулась.