Текст книги "Я бросаю тебе вызов (ЛП)"
Автор книги: Лайла Джеймс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)
– Саванна, что вы хотите сказать? Если вы звоните мне так много раз, значит, это важно. Это из-за очередного гала-вечера или званого обеда? Я не приду, и Мэддокс тоже. Запомните это. Даже не пытайтесь упрашивать.
Саванна замолчала на секунду, прежде чем разрыдалась и выдавила из себя слова, наполовину бормоча и наполовину не имея никакого смысла.
– Нет. Не… очередной… вечер. Это… Брэд… Мэддокс… не отвечает на мой… звонок. Его отец…
Я ходила по комнате, чувствуя себя такой растерянной, такой потерянной. Саванна Коултер плакала мне по телефону. За четыре года, что я ее знаю, она никогда не теряла хладнокровия, сохраняя свой спокойный пластичный вид.
Она… плакала. ПЛАКАЛА! Официально наступил конец света, это было достаточным доказательством.
– Что с Брэдом?
– Он в больнице. – Она сдержала всхлип.
Мои ноги остановились, и я остановилась, мое дыхание сбилось.
– Что?
– Он болен, Лила. Очень болен, – едва слышно прошептала Саванна. – Мэддокс должен быть здесь… но он не отвечает на мои звонки.
О Боже. Нет!
– Вы рассказали ему?
– Да, но он ничего не сказал и повесил трубку. Это было пять дней назад. Брэд… Он хочет увидеть своего сына.
Его сын – тот самый, на которого ему раньше было плевать. Но теперь, когда он был прикован к постели на больничной койке, ему нужно было увидеть своего… сына.
– Не знаю, Саванна. Я не видела Мэддокса несколько недель. Мы расстались.
– Пожалуйста, – умоляла она надтреснутым голосом. – Пожалуйста. Он должен быть здесь. Ты не понимаешь. Брэд… Я не знаю, сколько у него времени. Пожалуйста, Лила.
Я взглянула на Райли, и она вопросительно посмотрела на меня.
– Простите, Саванна. Я посмотрю, что я могу сделать, но я не могу гарантировать, что он меня послушает. Если вы хотите, чтобы Мэддокс был там, а я не могу привести его к вам, вам придется найти другой способ.
Саванна судорожно вдохнула.
– Хорошо. Спасибо, Лила.
Мы закончили разговор, и я упала на кушетку рядом с Райли.
– В чем дело? Чего хотела Саванна?
– Брэд… болен.
Ее рот округлился в шокированном «о».
– Она хочет, чтобы ты убедила Мэддокса пойти к его отцу?
– Бинго.
– Насколько он болен?
Я пожала плечами.
– Я не знаю. Это звучало серьезно, потому что она плакала.
Райли медленно кивнула.
– Я была в Instagram Колтона два часа назад. Похоже, прямо сейчас у него дома вечеринка. Я видела Мэддокса в одном из видео в его истории.
– Еще одна вечеринка? Во время экзаменов? Какого черта?
– Последнее, что я слышала, это Мэддокс решил устроить вечеринку. Снова. Которая, кстати, в прошлый раз закончилась дракой.
Это напомнило мне о четырехлетней давности. Еще в старших классах, когда Мэддоксу было плевать на что-либо и… на кого-либо. Он был весь в вечеринках, наркотиках и алкоголе… и позволял своим кулакам говорить за себя.
Он шел по спирали. Снова. О Боже.
Моя голова упала на руки, и я глубоко вздохнула. Может быть, это была моя вина… Непреодолимое чувство вины наполнило мою грудь, и я чуть не подавилась привкусом горечи на языке.
– Хочешь подождать до завтра? – спросила Райли, потирая мою спину.
– Нет. Я должна сделать это сегодня вечером. Мэддокс может быть упрям, но я упрямее, чем он когда-либо мог быть.
ГЛАВА 16
Лила
Мы с Райли припарковались через три дома и уставились на угловой таунхаус Колтона. После нескольких минут молчания мы подошли к его крыльцу и моргнули.
– Вот дерьмо, – выдохнула Райли.
Вечеринка была шумной и многолюдной. Я съежилась, когда пара, спотыкаясь, вышла, практически терзая друг друга. Он толкнул ее к дому, и они практически сгорбились над своей одеждой, слишком пьяные, чтобы заботиться о публике.
Именно в этот момент я поняла, насколько плоха эта ситуация. Я не должна была приходить сюда сегодня вечером. Если бы я нашла Мэддокса в объятиях другой женщины…
Боже мой.
Я чуть не согнулась пополам, потому что боль от этого была невыносимой. Это было неправильное решение. Я должна была дождаться завтрашнего утра, когда все успокоится.
А вдруг…
Что, если утром рядом с ним все еще была женщина…?
Что бы я сделала тогда?
Дерьмо. ДЕРЬМО! Я даже не могла заставить себя думать об этом. Я двинулась вперед, поднимаясь по лестнице в шикарный особняк Колтона и пробираясь сквозь потные тела.
Я заметила его мгновенно. Сквозь толпу, за много футов. Как будто мои глаза знали, куда смотреть, мое сердце знало, где он, невидимая нить тянула мое тело к нему.
Мэддокс.
Он сел на кушетку; его длинные ноги раскинулись перед ним. На нем были черные джинсы и черная рубашка с дырками. Было похоже, что он не брился много недель, и его волосы были такими же грязными. Мэддокс выглядел совершенно не в своей тарелке. Обкуренный и пьяный.
Две девушки, по одной с каждой стороны от него, захихикали. От его внимания у них буквально текли слюни, но его взгляды были пустыми, остекленевшими. Мэддокс откинул голову назад и сделал большую затяжку из своего косяка, вдыхая это дерьмо и выдыхая тонкий слой дыма. Я сделала шаг ближе, мое тело двигалось само по себе.
Блондинка справа от него уткнулась лицом ему в шею, а ее рука переместилась к его промежности. Мое сердце готово было выпрыгнуть из груди, когда его пальцы обвились вокруг ее запястья, останавливая ее движение. Он положил ее руку на свое бедро, на безопасном расстоянии от своего члена.
Моя рука потянулась к моему горлу, и я сжала нашего ловца снов. Я выдохнула воздух, который, я не знала, что задерживала.
Он поднял голову, глядя в мою сторону.
Наши взгляды встретились.
Я остановилась.
Он сделал паузу.
Время просто, блядь, остановилось.
Мое тело дернулось под его взглядом.
Он смотрел.
Я вздохнула.
Ловец снов впился мне в ладонь, когда я сжала его сильнее. Губы Мэддокса скривились, и в этом не было ничего теплого.
Мэддокс медленно встал с дивана и направился ко мне. Его глаза были сердитыми, безумными. В руке у него все еще была бутылка, и он был наполовину пьян. Я поняла это по тому, как он споткнулся. Я так и не произнесла ни слова, как он схватил меня за локоть и начал тащить вверх по лестнице. Его пальцы грубо впивались в мою кожу, но в тот момент мне было все равно.
Мэддокс затащил меня в комнату и ударил о стену, закрыв дверь ногой. Его тело прижало меня к стене.
– Мэд…
Его губы врезались в мои, прежде чем я успела произнести его имя.
Мир отключился.
Время остановилось., в петле.
Цвета исчезли.
Все просто остановилось, и я застряла в этом моменте
Я перестала думать… только чувствовать. Это. Его. Его губы.
Его губы пировали на мне, как будто он все время жаждал моего вкуса. Он был всепоглощающим, и с таким безумным отчаянием он задерживался на моей коже, и я чувствовала его вкус на губах, на языке. Он завладел моим ртом, как будто он им владел. Как будто он владел мной.
И черт возьми. Он владел. В этот самый момент он владел мной.
Моя кожа гудела под его прикосновениями. Его рука обвилась вокруг моих бедер, и он потянул меня вверх, оторвав пальцы ног от земли, удерживая меня между стеной и своим телом. Мои руки легли ему на плечи, и его мышцы сжались под моими пальцами. Его тело дернулось от моего прикосновения, и он укусил меня. Укусил меня достаточно сильно, чтобы я почувствовала металлический привкус крови на языке.
Это не было сладким воссоединением.
Это был боевой клич. Столько гнева, столько ненависти, столько… страсти.
Я укусила его в ответ, чувствуя, как его губа распухла под моими зубами. Мэддокс застонал, низко и глубоко, и его тело содрогнулось. Почти жестоко. Я не знала, где он начал, а где закончила я. Наша кровь смешалась на наших языках, но мы не перестали целоваться. Не прекращали бороться за доминирование. Не прекращали... прикасаться друг к другу.
Этот поцелуй.
Этот момент.
Это… чувство. Мучение. Любовь. Ярость. Страсть. Негодование. Тоска. Боль. Столько гребаной боли.
Поцелуй замедлился, и мне стало интересно, чувствует ли Мэддокс, как сильно я не хочу, чтобы этот момент заканчивался.
– Ты на вкус как моя… и ложь. Ты чертова лгунья, Лила, – прохрипел он мне в губы.
Разъяренная, я оторвалась от него и ударила кулаками ему в грудь. Ему было больно, сказала я себе. Он не хотел этого; – прошептала я в своей голове.
Но гнев был подавляющим, и последняя тонкая нить моего здравомыслия оборвалась. Я ткнула пальцем ему в грудь, достаточно сильно, чтобы он пьяно отшатнулся.
– Я? Я? Я лгунья? – Я закричала ему в лицо. – Ты жил со мной месяцами и лгал МОЕМУ ЛИЦУ КАЖДЫЙ ДЕНЬ! Ты начал наши отношения со лжи. Ты. Сохранял. Секреты. От. Меня.
Его глаза потемнели, а лицо покраснело от ярости, когда он проревел в ответ:
– Я никогда не лгал тебе!
Я сделала паузу, мое сердце колотилось в моей грудной клетке, так сильно, что я думала, что оно вырвется из моей груди.
– Ты все еще думаешь, что ты прав? Ты все еще думаешь, что бы ты ни сделал… было правильным решением?
– Я никогда не лгал тебе.
Я покачала головой, смеясь, но в этом не было юмора. Мой смех звучал так же мертво, как и мое сердце.
– Ты солгал. Ты сломал меня, Мэддокс. Ты сломал меня… больше, чем Кристиан и его отец. У тебя была возможность сделать это, и ты использовал ее.
– Я никогда не лгал тебе, – снова сказал он тем же безжизненным тоном. Как будто он так старался убедить себя.
– Что это было тогда, если не ложь?
Мэддокс бросился вперед и толкнул меня назад. Его грудь врезалась в мою, и он снова прижал меня к стене.
– Я защищал тебя. Это не было ложью. Да, я хранил секреты… но я не лгал, Лила. Я этого не сделал. Все, чего я когда-либо хотел, это защитить тебя. Держать тебя в безопасности. Будь счастлива, – прохрипел он. – Я поклялся, черт возьми. Я ПОКЛЯЛСЯ. Я любил тебя, и это не было ложью, – прорычал Мэддокс мне в лицо, его глаза были безумными, и, о Боже, я никогда больше не хотела видеть это израненное выражение на его лице.
Он… любил… меня.
Я вспомнила, как думала о том моменте, когда мы признаемся друг другу в любви.
Я думала, что это будет романтично… Я мечтала, что это будет волшебно. Я и не знала… Наша любовь оказалась зоной боевых действий.
Его руки врезались в стену по обе стороны от моей головы, так близко, что я вздрогнула.
– Но ты лгунья, Лила. Ты обещала мне, что не оставишь меня, но ты это сделала. Я нуждался в тебе… и тебя там не было. Я чертовски нуждался в тебе, и единственный человек, которого я когда-либо, БЛЯДЬ, ЛЮБИЛ, НЕ БЫЛ СО МНОЙ! Итак, скажи мне, Лила. Кто лжец?
– Ты, – прошептала я. Прости меня, я плакала.
Его грудь вздымалась.
Мое сердце замерло.
Мэддокс отступил назад. Мои колени ослабли.
– Ты убила меня, Лила.
Я зажмурила глаза и подавила всхлип. Я убила его…
Нет, я пыталась спасти его… защитить его… принять правильное решение.
Мэддокс снова схватил бутылку и допил до дна, на лице его едва мелькнула гримаса. Я убила его…
Мэддокс Коултер был богом среди смертных. Он был в ярости, ожесточенный и раненый бог. И я подумала, не ошиблась ли я, влюбившись в такого человека, как он.
Я смотрела, как он допил бутылку и начал рыться в мини-холодильнике, доставая еще одну. Боже, он собирался напиться до беспамятства. Он собирался напиться до медленной… смерти.
Я проглотила крик и провела рукой по лицу. Мой язык отяжелел во рту, но я облизнула пересохшие губы и попробовала еще раз.
– Я пришла сюда не ругаться, Мэддокс.
– Ты пришла сюда, чтобы трахаться, – сказал он невозмутимо, без каких-либо эмоций.
– Нет, – выдохнула я сквозь боль. – Я узнала… о твоем отце. Что он… болен.
– О, ты меня жалеешь? – Мэддокс вернул мне мои слова. – Как мило. Лиле Гарсии нужно было выглядеть как маленький ангел, пришедший мне на помощь.
Я вздрогнула, но подалась вперед.
– Я рассталась с тобой, но я все еще твой лучший друг. Раньше мы поддерживали друг друга, и я пришла сюда… потому что думала, что могу предложить тебе свою дружбу.
Он не ответил. Еле-еле даже подтвердил мои слова, если не считать небольшого дерганья гранитной челюсти. Мои руки дрожали так сильно, что мне пришлось прижать их к бедрам, пытаясь остановить дрожь.
– Ты… говорил со своим… отцом?
Тишина.
– Твоя мама звонила мне.
Полная разбитая… тишина.
– Пожалуйста, я пытаюсь. Я хочу быть здесь ради тебя, прямо сейчас. Я могла бы расстаться с тобой, уйти… Но я не отказываюсь от тебя и не отказываюсь от нашей дружбы. Если я тебе понадоблюсь, я буду здесь. Я пытаюсь
Наконец, он дал мне ответ.
Лицо Мэддокса помрачнело. Он подошел ближе, втиснувшись в мое пространство и прижав меня к стене.
– Мэддокс… – начала было я, но он оборвал меня низким рычанием, его грудь завибрировала от жестокого звука.
Моя грудь треснула, широко распахнулась, и трещины моего разбитого сердца рассыпались по земле у наших ног.
Его глаза сверкали яростью и... острой болью.
– Я разрушаю себя каждый раз, когда смотрю на тебя, каждый раз, когда мои глаза ищут тебя, когда мы находимся в одной комнате. Ты делаешь разрушение и меланхолию на вкус сладким, чертовски сладким ядом.
Его руки поднялись, приземлившись по обе стороны от моей головы. Его мятное дыхание шептало мне на губы, соблазнительное прикосновение, но наши губы не встретились. Его рот скривился в сардонической улыбке.
– Мне больно, потому что ты не моя. Это больно, потому что нам могло бы быть хорошо вместе, но ты решила махнуть рукой на нас.
Нет, нет, нет.
Его голос был грубым и жестким, когда он говорил, его слова пронзали воздух и меня, как острый меч. Он оставил меня истекать кровью на месте, и его глаза сказали мне, что ему все равно.
– Так что избавь меня от слов и убирайся к черту.
Мое сердце дрогнуло и истекло кровью, орган был настолько хрупким, что не мог выдержать атаки его слов. Его темный взгляд скользнул к моему горлу, и мы оба остановили дыхание всего на секунду.
На его лице было непроницаемое выражение. В его глазах отразилась вспышка боли, прежде чем она исчезла. Я захныкала, когда он обвил пальцем мое ожерелье.
Наш ловец снов.
Щелчок.
Мои глаза расширились, и я подавила вздох. Одинокая слеза скатилась по моей щеке, когда он снял ожерелье с моей шеи, удерживая его между нами.
– Я возьму это обратно, – сказал Мэддокс хриплым и резким голосом, в котором было столько горя, что у меня подкосились колени, и я сползла на землю.
Он... взял... мое ожерелье. Сорвал его прямо с моей шеи... и...
Мои легкие сжались, и из горла вырвался болезненный всхлип.
Держа нашего ловца снов на ладони, он ушел.
ГЛАВА 17
Мэддокс
Ненависть – это сильно сказано. Но я ненавидел своего отца. Я ненавидел свою мать.
А Лила? Я ненавидел ее так же сильно, как и любил.
Оно съедало меня, это всепоглощающее чувство. Словно маленькие жуки, вгрызающиеся в мою плоть, разрезающие меня, пока моя кровь лилась. Никакого гребаного милосердия.
Я задавался вопросом, перестану ли я когда-нибудь чувствовать оцепенение. Алкоголь помогал, чаще всего. Но когда я снова трезвел, я чувствовал себя еще более дерьмово. И я снова пил. И снова. Пока не напивался днем и ночью. Онемев от всего, от всех, от всех поганых эмоций, бурлящих внутри меня.
За исключением того, что вкус предательства остался. Тяжелый и горький.
Лила трахалась с моей головой, и я впустил ее, дал ей силу сделать это со мной. Превратила меня в 17-летнего Мэддокса, ожесточенного и разъяренного. Она пообещала, что будет рядом, когда я буду в ней нуждаться. Но ее нет. И это… это предательство ранило меня больше, чем разочарование моего отца или отсутствие заботы моей матери.
Меня разбудила пульсирующая головная боль, и я оглядел голую комнату. Часы показывали, что уже второй час дня. Черт, я проспал все утро. Моя голова болит; мое тело болело. Мне снова хотелось выпить. Забыть. Чтобы снова стать онемевшим.
Снаружи послышался шум, прежде чем дверь спальни хлопнула. Я застонал, натягивая подушку на голову.
– Убирайся, Колтон.
– Нет.
Мои мышцы напряглись, а сердце забилось.
Этот упрямый голос.
Этот красивый, упрямый голос.
Проклятье. Что она здесь делала?
Воспоминания о прошлой ночи вернулись ко мне, вспыхнув за моими закрытыми веками, как черно-белые полароидные фотографии. Лила была здесь прошлой ночью.
Поцелуй.
Чертов поцелуй, вкус которого я все еще ощущал на своих губах.
Ее ловец снов.
Стук в висках усилился.
– Вставай, – сказала она своим сладким, певучим голосом. Голос, который преследовал меня во сне и наяву.
Я держал подушку на лице, отказываясь смотреть на нее. Она была моей единственной слабостью, и я не мог позволить себе смотреть на нее и… чувствовать .
– И ты можешь сразу отвалить, Гарсия.
Раздалось тихое рычание, рычание котенка.
– Не испытывай меня, Коултер.
О, так мы снова стали Гарсией и Коултером.
Лила с минуту молчала. Я услышал ее удаляющиеся шаги и выдохнул. Она уезжала? Уже сдалась? Мои уши навострились, когда я услышал журчание воды из ванной. Что…?
Через несколько секунд ее шаги снова приблизились к моей кровати. Я не успел среагировать, прежде чем меня поразило неожиданное.
Замерзающая холодная вода. Я задохнулся, сбросил подушку с лица, но на мою голову вылилось еще больше воды.
– Черт возьми! – Я сел на мокрый матрас и вытер холодную воду с груди и лица. – Что не так с тобой? Господи Иисусе, ты такая гребаная стерва.
Лила уронила кувшин на пол, ее глаза вспыхнули от ярости.
– Послушай меня, Коултер. Еще раз назови меня стервой, и я заставлю тебя съесть это слово.
– Стерва, – прошипел я себе под нос.
Ее глаза сузились, глядя на меня, а затем она улыбнулась. Милая улыбка, которая должна была предупредить меня о том, что грядет, но я попался на ее удочку. Влюбился в эту красивую улыбку, которая владела мной.
Я не ожидал этого. А когда я это сделал, было уже поздно.
Лила подошла к шкафу, порылась внутри, что-то ища. Тридцать секунд спустя она вернулась с… бейсбольной битой.
Вау. Воу, подождите-ка.
Ее глаза блестели чем-то неузнаваемым. Там были злость и разочарование. И более. Лила подошла к моему окну, подняла биту и…
БАМ!
Мое сердце подпрыгнуло к горлу. Я вскочил с кровати, уставившись в окно. Лила снова подняла биту и ударила ею по окну одним сильным ударом, разбив все, что от нее осталось после первого удара.
– Я ничья стерва. Удачи спать без окна, Коултер.
Я уставился на Лилу. Ее латинская сторона явно проявлялась. Я посмотрел на разбитое окно, а потом снова на ее ухмыляющееся лицо, хотя в ее улыбке не было ничего теплого.
– Ты психопатка.
Но был ли я удивлен? Нет. Лила Гарсия могла быть карликом, но она была драконом. Маленьким красным драконом, способный нанести наибольший урон.
Она уронила биту и смотрела в ожидании. Мои глаза пробежались по ее фигуре, ловя соблазнительный вид. Сегодня на ней были выцветшие синие джинсы с рваными коленями, черная рубашка с длинными рукавами, заправленная за пояс, и черные армейские ботинки. Ее волосы были заплетены в небрежную косу, а горло…
Оно было голым.
Без ожерелья. Без ловца снов.
– Убери свой член, Мэддокс.
– Ты в моей комнате, – парировал я, но все же подхватил боксеры с пола. – И если я правильно помню, тебе нравится мой член. Несколько недель назад ты задыхалась от этого.
Лила сузила глаза, глядя мне в лицо; она избегала смотреть ниже моей талии, пока я натягивал боксеры.
– Тебе обязательно быть таким грубым?
Мои губы скривились.
– Это мое очарование, Гарсия.
Я неторопливо подошел к тумбочке и схватил оставленный там косяк. Ожерелье на поверхности привлекло мое внимание. Взгляд Лилы, словно она могла читать мои мысли, проследил за моими. Ее рука поднялась к обнаженному горлу, словно пытаясь схватить ловца снов, но его там не было.
Я закурил конец косяка, прокатив его в пальцах, прежде чем сделать долгую затяжку. Я сдерживал его так долго, как только мог, прежде чем медленно выдохнуть дым обратно.
Я протянул его Лиле.
– Не стесняйся. Не то чтобы мы не делились ими раньше, Сладкая Щечка.
Она скрестила руки на груди, ее губы сжались в тонкую линию.
– Что ты делаешь, Мэддокс? Просто посмотри на себя.
Я сделал еще одну затяжку, проведя пальцами по волосам.
– О, да. Я смотрю в зеркало и вижу эффект Лилы Гарсии.
Ее щеки покраснели, и она направилась ко мне, пока мы не остановились на расстоянии одного дыхания. Ее грудь коснулась моей.
– Я не хочу быть здесь, – прошипела она мне в лицо. – Но я здесь, потому что я забочусь…
Я усмехнулся, выдыхая облако дыма ей в лицо. Она моргнула, ее нос сморщился.
– Верь во что хочешь, Мэддокс, но наша дружба не закончилась нашими отношениями. Хочешь вести себя как мудак, вперед. – Лила ткнула меня в грудь, оттолкнув на шаг. – Но я здесь, потому что знаю, что тебе нужен твой лучший друг прямо сейчас. Не девушка.
– Я нуждался в тебе раньше. Сейчас ты мне не нужна, – рявкнул я ей в лицо.
Ее шея залилась румянцем, а Лила посмотрела на меня такими душераздирающими глазами… Блядь.
Ее пальцы обвились вокруг моего запястья, и она подняла мою руку. Ее большой палец скользнул по моим опухшим, ушибленным суставам.
– Ты обещал, что никогда не перестанешь быть моим другом, и я поклялась, что несмотря ни на что, мы не позволим нашей ебанутости помешать нашей дружбе. Я здесь не как твоя бывшая. Я здесь как твой друг. Так что либо ты принимаешь душ, одеваешься и завтракаешь, как нормальный человек, либо я тебя потащу. Понятно?
Лила отпустила мою руку и пошла прочь, задержавшись только у двери. Она склонила голову набок, глядя на меня через плечо.
– И поверь мне, я могу и буду. Ты можешь быть на сто фунтов тяжелее меня, но помни, ты научил меня, как использовать мой вес против кого-то тяжелее меня.
Проклятье.
Через час я поймал себя на том, что сгребаю в рот завтрак. Колтон постучал пальцами по столешнице, глядя куда угодно, только не мне в лицо.
– Почему ты впустил ее? – сказал я с набитым ртом.
Колтон прочистил горло.
– Я этого не делал. Я попытался закрыть дверь, но она выбила ее ногой.
Я уронил вилку на тарелку. Он шутил, должно быть.
– Ты хочешь сказать, что не смог помешать стофунтовой женщине войти в твой дом?
– Она угрожала моему члену, чувак. – Его голос понизился до шепота. – Она настоящая психопатка. Неудивительно, что вы двое так хорошо подошли друг другу.
К черту это. Я засунул еще одну вилку в рот.
– Твоя мама снова звонила мне, – медленно сказал Колтон.
– То же самое дерьмо?
– Твой отец болен, Мэддокс.
– Ага. И? Вероятно, это еще одна его уловка, чтобы вовлечь меня в свой бизнес. Не то, чтобы у меня были какие-то планы по захвату власти.
– Я не думаю…
Я сохранял выражение лица.
– Если он умрет, слава богу. Скатертью дорога.– Моя грудь сжалась, даже когда я сказал эти слова. Настоящая, чертова боль пронзила меня, и я стиснул челюсти.
Колтон вздрогнул от моего выбора слов.
– Ты же знаешь, что Лила не сдастся, пока ты не повидаешься с отцом в больнице.
Я знал это и, чтобы она больше не беспокоила меня, собирался подыгрывать. Отправиться в больницу, навестить моего отца, выслушать, что они скажут, и уйти.
– Где она?
Колтон кивнул в сторону двери.
– Снаружи.
– Давай покончим с этим.
ГЛАВА 18
Мэддокс
Я припарковался возле больницы, но не вышел из машины.
– Что теперь? – протянул я, барабаня большими пальцами по рулю.
– Я не могу заставить тебя поговорить с родителями, Мэддокс. Я уже сделала то, что собиралась сделать.
– И что это?
Ее губы дернулись.
– Поднять тебя с постели. Принять душ. Завтракать. Прекратить пить на несколько часов. Миссия выполнена.
– Ты такая су…
– Закончи это предложение, я бросаю тебе вызов – ухмыльнулась она почти насмешливо.
– Суетливая.
Лила закатила глаза. Боже, она морочила мне голову. Когда мы были вот так, я почти забыла последний месяц. Это так напоминало мне старые времена.
Я мог почти забыть, что я… собирался стать отцом… и что Лила ушла от меня, когда я нуждался в ней больше всего. Но я не забыл. И напоминание пронзило меня ржавым лезвием, вскрывшим мою и без того болезненную рану.
Я вышел из машины и хлопнул дверью. Лила последовала за мной в больницу. Меня мгновенно поразил запах болезни и смерти. Я пошел в службу поддержки, и они перенаправили меня туда, где остановился Брэд Коултер. Отдельная комната на верхнем этаже. Мы с Лилой поднялись по лестнице, и когда мы вышли в коридор, там была моя мама.
Прислонившись к стене, ожидая.
– Мэддокс, – выдохнула она с облегчением.
– Я здесь. Что теперь? – сказал я скучающим голосом.
Моя мать вздрогнула, а затем всхлипнула.
– Твой отец хочет поговорить с тобой.
Лила коснулась моей спины, и ее прикосновение прожгло меня сквозь рубашку. Даже когда ее рука отпала, я все еще чувствовал ее на своей коже.
– Я подожду здесь.
Я засунул кулаки в карман джинсов и прошагал вперед, в частную больничную палату. Мои ноги остановились у двери, и я остановился перед открывшимся мне зрелищем. Все мое тело замерло, а сердце подпрыгнуло к горлу. Дерьмо. Проклятье.
Я не знал, чего ожидал, когда вошел в больницу. Черт, я не знал, что и думать, когда моя мать позвонила мне, плача по телефону, когда она сказала мне, что мой отец в больнице и болен.
Я не думал.
Я не отреагировал.
Только сейчас.
Я не знал, чего я ожидал, но это было не то.
Мой отец, выглядевший худым и хрупким, на больничной койке, отчего он казался еще меньше. Несколько машин пищат и привязаны к нему. Брэд Коултер, которого я знал, был сильным и уверенным в себе, и его высокомерие соответствовало моему собственному. Он всегда был хорошо одет, всегда говорил так, как будто ему принадлежала комната и все в ней, всегда стоял прямо.
Это был не Брэд Коултер.
Я не знал, что делать, что говорить… так что я застыл у двери и уставился на человека, который был моим отцом. Незнакомец. Мои легкие сжались, реакции, которой я не ожидал.
Мне все равно, сказал я себе.
Но краткая боль в груди сказала мне, что я все еще способен испытывать эмоции к своему дерьмовому отцу.
Моя мать схватила меня за руку, потрясая меня еще больше, когда она потащила меня дальше в комнату. Она отпустила, как только мы стояли рядом с кроватью, и села на стул. Взяв отца за руку, она сжала его, и его глаза открылись.
Темные круги, усталость и пустота. В этих глазах, которые когда-то обладали такой силой, едва ли было что-то живое. Он моргнул, глядя на нее, а затем улыбнулся, как только мог. Это было небольшое подергивание его губ.
Моя мать вернула улыбку, ее собственную шаткую улыбку.
– Он здесь, – прошептала она. – Он пришел повидаться с тобой. Я же говорила тебе, он придет. Не так ли?
Кто, черт возьми, были эти люди? Потому что они не были моими родителями, черт возьми.
Когда это произошло… как это произошло?
Он посмотрел на меня, и его сухие, потрескавшиеся губы раздвинулись, как бы говоря, но не было слов. Его горло шевельнулось, но мой отец на этот раз промолчал.
Моя мать сглотнула, издавая сдавленный звук в задней части горла.
– Он легко утомляется и не может много говорить. – Она схватила кувшин с водой и налила полный стакан, прежде чем помочь мужу выпить его.
Я провел рукой по лицу и зажмурил глаза. Это было не… реально. Это был чертов кошмар; это должно было быть кошмаром.
– Насколько ты болен? – спросил я сквозь стиснутые зубы.
– Рак, – ответила мама так тихо, что я чуть не пропустил.
– Рак? – повторил я. – Как? Когда я видел тебя в последний раз, ты был здоров.
– Он не был здоров, но он не хотел, чтобы кто-нибудь это видел.
– Когда? – Я лаял.
– Мы узнали около четырех месяцев назад, – сказала она, отводя взгляд от меня.
Четыре месяца. Четыре чертовых месяца, а мне говорят только сейчас.
– Ты не думала, что я заслужил это знать раньше? – Моя мать вздрогнула, и она имела наглость пристыдиться.
Я пронзил Брэда Коултера взглядом.
– Почему сейчас? Зачем говорить мне сейчас?
– Потому что… – начал он, но в итоге закашлялся. Мама вскочила и помогла поднять голову с подушки. Он кашлял и кашлял, сухой звук вырывался из его груди и эхом отдавался в моих ушах. При виде крови, стекающей по его губам, мои руки задрожали.
Мои кулаки сжались, и мне пришлось отвернуться. Этот человек не был моим отцом.
Через мгновение приступ кашля прекратился, и я начал ходить по больничной палате.
– Закончи фразу, – потребовал я. Холодно, да. Но я не знал, как еще реагировать, как еще говорить с ними.
– Потому что… я хочу… исправить… это… мне нужен… шанс.
– Значит, ты не умираешь с чувством вины за то, что был дерьмовым отцом?
– Мэддокс! – прошипела моя мать. Я повернулся и встретил ее взгляд своим.
– Что? Правда – это не то, что ты хочешь услышать?
– Я это заслужил, – устало признал мой отец.
Пиздец какой-то.
– Я ухожу отсюда.
Не успел я дойти до двери, как меня остановил голос матери.
– Я хочу рассказать тебе одну историю.
– Я здесь не для того, чтобы слушать какие-то сказки, мама, – буркнул я.
– В этой истории нет сказки, Мэддокс.
Если бы меня спросили, почему я не ухожу, почему я стою у двери и слушаю ее, у меня не будет ответа на этот вопрос.
Я просто не знал.
Может быть, это было что-то в ее голосе. Боль, печаль, вина. Может быть, потому, что все это звучало так реально для моих ушей. Я чувствовал то, чего не должен был.
Повернувшись к ним лицом, я прислонился к двери и скрестил руки на груди.
– Говори. – Одно слово. Это было все, что ей было нужно.
Она сжала руку моего отца, ее глаза остекленели.
– Когда я встретила твоего отца, у него не было еды.
Ч-что за хрень?
Она продолжала говорить, прежде чем я успел что-то сказать, как будто она боялась, что потеряет все мужество, которое у нее было, чтобы говорить.
– Я очень хорошо помню тот день. Мы были соседями, и он постучал в мою дверь. Он спросил моих родителей, нельзя ли ему тарелку еды или хотя бы буханку хлеба, чтобы накормить младшего брата.
Младший брат? У моего отца есть брат? У меня есть дядя? Какого черта я этого не знал? Мой разум закружился, и я несколько раз моргнул.
– Видишь ли, мы приехали из дерьмового района. Из трущоб. Ты мог бы легко описать его как часть трущоб Нью-Йорка. У нас почти не было ни электричества, ни горячей воды, потому что мы не могли за это платить. Мы ели консервы, которые могли получить в местной церкви или в продовольственных банках. В ту ночь у моей семьи почти не было еды, чтобы прокормить себя. Моя мать отказала Брэду. Когда мои родители легли спать, я выскользнула из своей комнаты и пошла к нему домой. Я принесла ему два куска хлеба. Он сломался и заплакал. Ему было четырнадцать, мне одиннадцать. Он быстро накормил своего брата, а сам откусил всего два кусочка. Я узнала, что у них не было еды целых два дня.
Моя мать сделала паузу, когда я опустился на пол, мои ноги внезапно ослабели. Я хотел назвать ее лгуньей, но я мог слышать правду в ее словах, грубость в ее голосе. Это было реально. Мои родители были бедны… и я никогда не знал. Они никогда не рассказывали мне ничего о своем прошлом или своем детстве. Мы никогда… не разговаривали.
