Текст книги "Тень и звезда"
Автор книги: Лаура Кинсейл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)
Глава 11
Леда поймала себя на мысли о том, что каждый грязный бездельник в толпе на улице теперь кажется ей подозрительным. После того как она отказалась принять предложение поработать на мистера Джерарда и стать секретаршей вора, он с поразительной быстротой изменил свою внешность. Для начала он тряхнул куртку, и она превратилась в какое-то бесформенное одеяние. Потом, зацепив пригоршней сажи из очага, он втер ее себе в лицо и руки, и вскоре по ее комнате ковылял какой-то странный сгорбленный тип, замотанный в рваную одежду и, казалось, совершенно пьяный.
Задрав голову, он лукаво посмотрел на нее. Несмотря на царивший вокруг полумрак и солидный слой сажи на его лице, глаза Джерарда по-прежнему излучали таинственный серебристый свет, казавшийся теперь неуместным.
Леда протянула ему трость.
– Если хотите оставаться неузнанным, лучше держите голову опущенной, – посоветовала она.
Ухмыльнувшись, он почтительно приподнял шляпу:
– Благодарю за совет, мадам. Надеюсь, у вас есть моя визитка?
Поскольку визитка уже давно жгла ей карман, Леда лишь утвердительно кивнула.
– Тогда, возможно, мы еще встретимся.
В его голосе не было угрозы, не было вообще никаких эмоций.
Джерард оперся о трость, и Леда заметила, что его губы слегка скривились от боли.
– Вам нельзя много ходить, – торопливо заметила она. – Я найду для вас кеб.
Джерард покачал головой.
– Где ваша хозяйка? – поинтересовался он.
– Когда я спускалась вниз, она была в гостиной.
– Дверь туда закрыта?
Леда кивнула.
– Полагаю, вы хотите выйти незамеченным? Мм-м… Я только что позаимствовала у нее трость…
– Я действительно предпочел бы, чтобы она больше меня не видела. Вы избежите многих неприятностей, если ваша хозяйка не узнает, что ее трость украли. Впрочем, я достаточно заплатил этой даме: напомните ей об этом, если она меня в чем-то заподозрит. А теперь всего вам доброго, мисс Этуаль. – Джерард протянул Леде руку. – Надеюсь, я не слишком обидел вас и вы сможете меня простить.
Оставив Леду стоять на лестнице, Джерард стал медленно спускаться вниз и даже каким-то непостижимым образом не наступил на скрипящую доску на пятой ступеньке.
Спустя день после того, как Джерард ушел с Джейкобс-Айленд, Леда шла по улице и, конечно, думала о нем.
Воздух был напоен духом праздника. Яркое голубое небо, цветные флаги только подчеркивали беспечное веселье толпы.
Одна Леда печально брела среди людей, обуреваемая противоречивыми чувствами: с одной стороны, она тоже прониклась духом праздника, но, с другой, ни на мгновение не забывала о том, что в кармане у нее всего два шиллинга.
Накануне она потратила ровно половину своего состояния на баню, а затем навестила леди с Саут-стрит, и те наконец-то согласились написать ей необходимое рекомендательное письмо. Они списали его слово в слово из книги покойного мужа миссис Роутем. В этой книге можно было найти текст письма на любой случай жизни. Кстати, эту самую книгу, о чем было известно миссис Роутем, в последнее время использовали в качестве подставки под качающуюся ножку стола. Разумеется, сейчас ее там не было, но, как подозревала Леда, книга вскоре могла с легкостью обнаружиться где-нибудь у нее в сумочке, тем более что, по мнению миссис Роутем, ей было что почерпнуть оттуда.
Вооруженная рекомендательным письмом, Леда прямо с Саут-стрит направилась в агентство по найму миссис Герншейм, но на двери агентства обнаружила большое объявление, которое гласило:
«Закрыто в честь юбилейного празднования пятидесятилетия правления Ее Величества королевы Виктории, королевы Англии и императрицы Индии. Агентство откроется в понедельник, 27 июня».
* * *
Как будто все и без того не знают, что за празднество им предстоит!
Увы, за торжественным днем последует неделя празднеств, и пройдет как минимум восемь дней, прежде чем Леда сможет что-то себе подыскать. Восемь дней и два шиллинга – это было просто ужасно!
Леда вспомнила про полицию и награду, но тут же почувствовала, что ее лицо залилось краской.
Ей никто не поверит, так что нечего растравлять себе душу.
Она бесцельно брела по улице и наконец, махнув на все рукой, купила на последние два шиллинга портрет-розетку ее величества, обрамленный алыми, голубыми и золотыми ленточками, а также юбилейную кружку на память – точную копию той, которую принц заказал в компании «Доултон». Продавец заверил ее, что такие кружки будут выдавать всем тридцати тысячам британских школьников, которые в среду выйдут приветствовать королеву в Гайд-парк.
Ну что за нелепость – тут же спохватилась она: истратить последние гроши было настолько глупо, что Леда пошла прочь, чувствуя, как ее глаза наполняются слезами обиды, и чтобы скрыть это, она была вынуждена сделать вид, что заинтересовалась витриной магазина.
Разумеется, черное шелковое платье, надетое на ней сейчас, придется продать – равно как и перчатки, чтобы раздобыть денег на еду. Но что же она наденет на собеседование? В миткалевой юбке у нее чудаковатый вид – больше всего она похожа в ней на продавщицу… Впрочем, на большее ей рассчитывать все равно не приходится.
Правда, оставались еще серебряная щетка и зеркальце, доставшиеся Леде от мисс Миртл. Возможно, скоро настанет время продать и их.
Или… Внезапно в голову Леды пришла несколько более оптимистичная мысль: возможно, сержант Макдональд действительно интересуется ею и в конце концов сможет преодолеть собственную робость.
Кстати, он никогда не видел ее в черном шелковом платье и шляпке, надетых на ней сейчас. Судя по отражению в витрине, она выглядела весьма недурно, а розетка с портретом королевы, приколотая к черному лифу, смотрелась просто чудесно.
Леда отвернулась от витрины. Довольно прогулок, решительно сказала она себе, пора заняться делами.
По субботам сержант Макдональд и инспектор Руби приходили на дежурство с утра, а не вечером, так что, пока Леда дошла до Бермондси, они оба уже были в участке. Полисмены пили чай, который им разливала молодая леди в нарядном платье с большим турнюром. Корсет на ней был так сильно перетянут, что ее фигура походила на песочные часы.
Когда Леда вошла, леди отставила чайник в сторону и подняла голову.
– Должно быть, это она и есть, – недружелюбным тоном заметила молодая женщина, когда двое полицейских как по команде вскочили на ноги.
Сержант Макдональд покраснел и, поправив пряжку на ремне, напряженно поклонился, а затем улыбнулся Леде жалкой улыбкой.
– Доброе утро, мисс Этуаль. Это моя сестра мисс Мэри Макдональд.
– Мисс Этуаль, – тут же заговорила сестра сержанта, нарочито произнося фамилию Леды с французским акцентом, – мой брат так часто описывал вас, что мне захотелось увидеть все своими глазами.
На губах Леды появилась вежливая улыбка.
– Приятно с вами познакомиться, мисс Макдональд, – проговорила она холодно. – Это так мило, что вы нашли время заглянуть сюда. – Судя по ее тону, можно было понять, что Бермондси – это почти то же самое, что Мейфэр. – Станете ли вы завтра вместе с нами наблюдать за приездом ее величества?
– Брат говорит, что столпотворение будет ужасное, – равнодушно ответила мисс Макдональд. Все простолюдины выйдут на улицы. Думаю, в таких обстоятельствах лучше оставаться дома. А вот вы, мисс Этуаль, должно быть, не возражаете против подобных развлечений и даже привыкли к ним.
– Хотите чаю, мисс? – торопливо проговорил сержант Макдональд.
– Благодарю. – Леда показала ему кружку: – Видите, у меня есть подходящий повод для чаепития. Предлагаю тост за ее величество.
Сержант Макдональд и инспектор Руби с интересом осмотрели кружку, после чего инспектор пообещал, что непременно купит такую же для своей жены.
Леда налила себе чаю.
– За ее величество и за ту любовь, которую испытывает к ней народ! – Она торжественно подняла кружку, но тут вмешалась мисс Макдональд.
– Послушайте, мисс Этуаль, – сказала она, – я уже говорила брату, что вы ничуть не лучше, чем должны быть, и теперь вижу, что так оно и есть. Ходите сюда каждый день, робкой притворяетесь, а цель у вас одна – одурачить порядочного человека, который вообразил, что вы леди.
В тот же момент сержант Макдональд вскочил и, схватив сестру за локоть, принялся бормотать бессвязные извинения, но она оттолкнула его.
– Я не допущу, чтобы тебя провели, Майкл, – прошипела мисс Макдональд. – Я была абсолютно уверена, что эта женщина – хитрая маленькая потаскушка, но теперь я вижу, что она даже еще хуже.
– Что ж, – вставая, проговорила Леда, – если так… – Она посмотрела на сержанта Макдональда, но он отвел глаза в сторону, и этот жест оказался красноречивее всяких слов. – Всего вам доброго, инспектор. Всего хорошего, сержант. Мисс. – Взяв кружку, она повернулась, шурша шелком, но даже не сочла нужным кивнуть сержанту, который, споткнувшись, бросился открывать ей дверь.
Когда Леда дошла до своей улицы, у нее не было ни малейшего желания видеться с миссис Доукинс; но не успела она зайти в свою комнату и хоть чуть-чуть отдышаться, как в дверь громко постучали.
– К вам джентльмен, мисс, – крикнула миссис Доукинс.
Леда оглядела свою нищенскую комнатушку, и злость с новой силой закипела в ней. Итак, сержант Макдональд пришел все-таки за ней, чтобы молить о прощении и припасть к ее ногам! И это после того, как он даже не подумал остановить свою сестрицу, не сказал ни единого слова в ее защиту!
Рывком отворив дверь, Леда с гордо поднятой головой прошла мимо миссис Доукинс.
– Он в моей гостиной. – Хозяйка тут же поспешила вслед за ней, а когда они спустились вниз, обогнала Леду и широко распахнула дверь гостиной.
– Вот она, сэр, смотрите: хороша, как новенький пятипенсовик. Да вы и сами видите, – торопливо заговорила миссис Доукинс. – Отличная девушка, сэр. Она достаточно взросла, чтобы угодить вам, и в то же время молода и свежа, как маргаритка.
Леда резко остановилась. Это явно не сержант Макдональд. Оказавшийся перед ней незнакомец лет пятидесяти торопливо погасил сигару в чайной чашке миссис Доукинс и, посмотрев на Леду, довольно кивнул.
– Да, очень хороша, – любезно заметил он.
На мгновение вежливость посетителя обманула Леду, но уже через несколько секунд она поняла, в чем дело…
Подойдя к ней, незнакомец дохнул запахом сигары, и ее затошнило. Леда была унижена, оскорблена, напутана. Ее комната, пусть маленькая и убогая, – ее последнее прибежище, ее рай. Она отдавала последние гроши, чтобы, запершись там на ключ, отгородиться от остального мира, спрятаться от реальности и почувствовать себя в относительной безопасности. И вот теперь она лишилась даже этой малости.
Мужчина уже хотел взять ее за руку, но Леда, оттолкнув его, бросилась к двери и выбежала наружу. Быстро шагая по улице, она еще долго слышала за спиной негодующие вопли и извинения миссис Доукинс.
Торопливо идя по улице, Леда думала о том, что ей, должно быть, придется отправиться к миссис Роутем, у которой имелась свободная спальня, и рассказать ей ужасную правду. Вот только как объяснить миссис Роутем с ее трясущимися руками и подскакивающими седыми локонами, что человек не может пойти домой, если хозяйка намерена заставить его… развлекать незнакомого мужчину?
Оказавшись на Саут-стрит, Леда остановилась. Наступили сумерки, тени становились все длиннее. Она посмотрела на старый дом миссис Роутем – ни газового освещения, ни лампочки, ни даже свечи в окне. Миссис Роутем жила очень экономно и не могла позволить себе даже такой маленькой роскоши, хотя вслух об этом никто и никогда не говорил. Более того, все делали вид, что принимают это за аристократическую чудаковатость. Кстати, точно такую же чудаковатость приписывали мисс Ловатт и леди Коув, которые были вынуждены считать каждое пенни. Все три дамы оказались столь стеснены в средствах, что нанимали одну женщину, которая служила для них горничной и кухаркой.
Леде было прекрасно известно об этих обстоятельствах, и поэтому она наконец решилась.
Морроу-Хаус Леда знала всю жизнь, но дом, расположенный совсем неподалеку, был поменьше и не выглядел так фешенебельно. Тем не менее к себе в комнату Леда вернуться не могла, к миссис Роутем идти боялась. Поэтому она медлила, стоя у ступеней и положив затянутую в перчатку руку на перила.
Внезапно до нее донеслись отдаленный смех и чьи-то голоса. Леда торопливо опустила руку, намереваясь уйти, но тут дверь распахнулась, и на улицу из холла пролился поток золотистого света.
Леди Кэтрин, одетая в платье из розового шелка, который Леда сама показывала ей в заведении мадам Элизы, вышла на террасу. На плечи она набросила белую вязаную шаль, почти скрывающую кружева на лифе, в руке держала веер, которым то и дело водила по подбородку с таким видом, словно ей нравилось испытываемое при этом ощущение.
– Мисс Этуаль, ну наконец-то! – воскликнула леди Кэтрин, к полному изумлению Леды. – Давно пора, а то мы все уже начали волноваться. Мама, мама! – Она повернула голову, заглядывая в дом. – Да оставь ты свои орхидеи. Мисс Этуаль наконец-то здесь!
В доме раздался громкий возглас, и через мгновение в дверях показалась леди Эшленд. Когда она увидела Леду, ее лицо засияло от радости.
– А, мисс Этуаль! Входите же наконец! Мы так вам благодарны. – Подобрав подол элегантной юбки из алого шелка, она протянула Леде руку. – Добрый вечер и спасибо вам большое.
– Я уверена, что вам не за что меня благодарить, – смущенно пробормотала Леда.
Леди Кэтрин покачала головой.
– Видите ли, Сэмюел для нас – это целый мир. Мы чуть с ума не сошли от беспокойства, когда он не спустился к завтраку, и решили, что случилось нечто ужасное. Никто не видел его и накануне вечером, а ведь он должен был везти нас на утренний прием. Поверьте, он никогда не опаздывает!
Через мгновение Леда оказалась в окружении людей, явно собравшихся отправиться на какое-то вечернее развлечение.
Первым делом Леду представили лорду Эшленду, черный официальный костюм которого, белый галстук и белые перчатки удивительным образом сочетались с его золотыми волосами и суровыми аристократическими чертами лица. Затем она была представлена лорду Роберту, которому, вероятно, только-только исполнилось двадцать.
Обняв жену за талию, лорд Эшленд протянул Леде руку.
– Доктор был сегодня днем, – сказал он. – Теперь, когда отек спал, доктор смог убедиться, что кость вправлена правильно, и завтра он наложит на ногу обычную шину. Ну а теперь, думаю, мисс Этуаль захочет осмотреть свою комнату.
– Мою комнату? – удивленно переспросила Леда.
– Ну конечно! Сейчас вам ее покажут! – Леди Кэтрин схватила Леду за руку. – Устраивайтесь, отдыхайте. Но постарайтесь не опоздать к обеду.
– К обеду? Но на обед опаздывать недопустимо! – Леда осмелилась сделать замечание только потому, что была абсолютно в этом уверена.
Леди Кэтрин дружелюбно восприняла слова Леды.
– Тогда, полагаю, нам надо поторопиться.
Лорд Эшленд пожал Леде руку.
– Шеппард проводит вас наверх, мисс Этуаль, – приветливо сказал он. – Чувствуйте себя как дома.
Хозяева направились к двери, и Леда, улыбаясь, смотрела им вслед, все еще толком не понимая, что происходит.
Леда застыла посреди роскошной спальни, на полу которой лежал ковер с розово-голубым узором, а мягкие сиденья стульев были обиты ситцем с вьюнками. Интерьер украшали цветы в горшках, и из их изумрудной зелени выглядывали нежные цветы с бело-розовыми лепестками.
– Нет, – ответила она на вопрос экономки. – У меня нет чемодана.
– В любом случае, мисс, поскольку в доме недавно провели электричество, вам достаточно лишь нажать кнопку, и сразу появится прислуга. А если вы нажмете другую кнопку, свет загорится там, где вы захотите. Вы не против, если я пришлю вам кое-что перекусить?
– Это было бы просто замечательно. – Леда кивнула и, покосившись на кнопку электрического выключателя, подумала, что вряд ли у нее хватит смелости нажать на нее. Затем она сняла шляпу и подошла к открытому окну, выходившему на небольшую улицу, где просто кипела жизнь. Экипажи громыхали по мостовой, сворачивая на Парк-лейн; мимо то и дело проходили джентльмены в шелковых цилиндрах, отражавших свет уличных фонарей. Откуда-то доносилась музыка – видимо, там веселье уже началось.
Стоя у окна, Леда ощутила на своей щеке прикосновение нежных, чистых и свежих лепестков орхидей. Ей так хотелось забыть, в какой нелепой ситуации она находится! Без сомнения, мистер Джерард выставил ее героиней перед своими друзьями, и они вняли каждому его слову. Леде даже приготовили комнату, и теперь единственное, о чем она сожалела, так это о серебряной щетке и зеркальце мисс Миртл, которые оставила в Бермондси. Леда не сомневалась, что миссис Доукинс продаст их, как только обнаружит.
Внеся поднос с едой, экономка, поставив его на стол, сказала:
– Поешьте, мисс, пожалуйста. А я сейчас принесу вам платье, халат и теплую воду.
– Спасибо. – Леда улыбнулась с таким видом, словно принимать платья с халатами от хозяев было для нее делом обыденным.
Увидев на подносе сложенный листок бумаги, она прикусила губу и, как только экономка ушла, развернула записку.
«Я хотел бы увидеть вас вечером. Подойдет любое время.
Искренне ваш, Сэмюел Джерард».
* * *
Несмотря на голод, Леда с трудом смогла проглотить кусочек изумительного копченого лосося, и как только экономка вернулась за подносом, спросила у нее, где она может найти мистера Джерарда.
– Следуйте за мной, мисс. – Экономка повела гостью вниз по лестнице на первый этаж, после чего они прошли по длинному, ярко освещенному коридору, увешанному турецкими коврами, и наконец постучали в дверь.
– Заходите, мисс Этуаль, – раздался из-за двери знакомый голос.
Джерард лежал на кровати, его золотые волосы разметались по подушке.
Экономка хотела тут же выйти и закрыть за собой дверь, но Леда удержала ее.
– О! Я не думаю, что это допустимо… Утром, когда вам станет лучше…
– Поверьте, я чувствую себя отлично. – Джерард добродушно усмехнулся и бросил на экономку многозначительный взгляд. – К тому же об этом визите леди Кэтрин знать не обязательно.
– Разумеется, сэр. – Экономка сделала реверанс и исчезла за дверью.
Джерард подтянулся повыше в постели.
– Ну, как вас встретили?
Леда коротко кивнула:
– Встретили замечательно!
– Вот и хорошо. – Джерард улыбнулся. – Я рассказал всем, что на меня с телеги упал бочонок и повредил мне ногу. От боли я потерял сознание, а когда пришел в себя, то увидел вас. Вы проходили мимо и помогли мне, так что, в общем, все прошло замечательно. – Он посмотрел на Леду из-под ресниц. – Видите ли, вы очень понравились моим родственникам у портнихи.
Леда глубоко вздохнула:
– Боюсь, вы живете в окружении чрезмерно доверчивых людей, мистер Джерард.
– Зато они лучшие люди на земле.
– Что ж, вам сильно повезло. Ну а мне пора идти.
– Как главный работодатель, мисс Этуаль, я вынужден попросить вас остаться.
Леда выпрямилась.
– Простите, но я не могу…
– Теперь я понимаю, почему вас уволили с прежней работы, мисс Этуаль. – Сэмюел усмехнулся. – Вы начали спорить и…
– Меня не уволили, я сама ушла.
– Почему?
– Это вас не касается.
– Я только что нанял вас на работу, так что…
– Ну хорошо, я отвечу на ваш вопрос. – Леда набрала в грудь побольше воздуху. – Мадам Элиза захотела, чтобы я выполняла такие обязанности, какие… В общем, я не могла ей подчиниться.
– А мне? Или вы боитесь меня?
Леда крепче впилась пальцами в дверную ручку.
– Не вас. Для этого есть другие основания. Леди в спальне джентльмена – это неприлично. Слуги начнут судачить.
Джерард печально усмехнулся:
– Уверен, слугам не придет в голову, что я могу посягнуть на вашу добродетель в таком состоянии.
– В таком случае они не слишком хорошо вас знают.
К удивлению Леды, лицо Джерарда неожиданно покраснело.
– По-видимому, я должен попросить у вас прощения, – виновато сказал он. – Я поставил вас в неловкое положение, а это недопустимо. Вы можете идти.
– Спокойной ночи. – Леда открыла дверь.
– Спокойной ночи, – отозвался Джерард. – Встретимся завтра в библиотеке в девять утра, если это соответствует вашим представлениям о приличиях.
– Завтра суббота.
Его губы недовольно скривились.
– Ну да, конечно. Полагаю, что вы хотите получить свободную неделю, чтобы принять участие в празднествах?
– Разумеется, нет. В девять утра в понедельник мы можем начать работу. А пока доброй ночи, сэр.
Не дожидаясь ответа, Леда плотно прикрыла за собой дверь.
Глава 12
Испытания
Гавайи, 1874 год
Сэмюел грезил о женщинах. Он видел их во сне почти каждую ночь и так стеснялся этого, что никогда и никому ни единым словом не обмолвился о своих снах.
Он пытался избавиться от этих сновидений, но ничего не получалось. Днем он еще мог отвлечься мыслями об учебе или заняться изматывающими играми Доджуна. Хотя в школе у него не было друзей, они и не были ему нужны. Обычно он направлялся после занятий домой, где присматривал за Каи и развлекал ее до самого ужина. А потом за ним приходил Доджун, и они отправлялись в такое место, где удобнее было проводить занятия. Сэмюел растягивал мышцы, учился прыгать, падать, перекатываться и кувыркаться. С каждым разом он делал это все успешнее, его движения становились более стремительными и ловкими. Он начал двигаться грациозно, без видимых усилий. Постепенно он стал походить на человека, который с легкостью справляется с любой задачей, потому что знает путь к ее решению.
Спустя год, когда Сэмюел научился двадцать раз кряду падать с высокого дерева в саду и был готов тут же забраться на него снова, Доджун оставил место дворецкого в доме лорда Грифона и поселился в небольшой хижине на склоне горы Танталус, где папоротники были ростом с дерево, а мхи – размером с руку Сэмюела. С крыши дома, в котором обитал Доджун, Сэмюел видел всю дорогу от Даймонд-Хэд до Перл-Харбора. Серо-зеленые заросли орешника скрывали расположенный дальше город, тогда как гора Танталус скорее походила на земной рай. Ее вершина то скрывалась в пелене тумана, то появлялась вновь, а над берегом то и дело вставали невероятной красоты тройные радуги.
Немного поучившись, Доджун стал плотником. Он делал мебель из великолепного местного дерева коа. При этом его руки ловко скользили по ровной древесине – местами светлой, местами темной. Золотистый оттенок плавно переходил в шоколадный, мелкозернистая текстура сменялась крупной. Лучше всего смотрелись доски с крупным рисунком на древесине красно-коричневого оттенка. И каждый день после работы Сэмюел бесчисленное количество раз поднимался на гору с длинными досками коа на плече, чтобы у Доджуна были материалы для работы.
Доджун научил его с помощью специальной техники придавать изгиб расходящимся ножкам стола так же бережно и осторожно, как он постигал нелегкую японскую и китайскую системы с помощью силы духа и тела. В результате Сэмюел добился того, что в его изделиях стали получаться простые и прекрасные линии – изящные, как ветви коа или иероглифы, которые ему так нравились.
В школе Сэмюел вошел в голубую команду. Его хотели заполучить обе команды – красная и голубая, потому что он был одним из самых высоких, проворных и гибких мальчиков в классе.
Как-то раз в поединке мальчик из голубой команды упал на ногу Сэмюела, и он, откатившись в сторону, оказался чуть ли не под всеми красными, которые один за одним попадали на него. Он лежал лицом вниз внизу этой огромной кучи-малы и, с трудом дыша, ждал, пока они встанут.
Когда прозвенел звонок, все поднялись, кроме последнего мальчика, который продолжал лежать, не давая Сэмюелу встать и тяжело дыша ему в ухо.
Сэмюел замер.
В это мгновение ему казалось, что реальный мир исчез, все вокруг почернело; он слышал лишь какой-то страшный звук.
Отправляясь в тот день на Танталус, Сэмюел все еще дрожал. Даже работая с деревом, он не мог унять дрожь в руках.
И тут, впервые за долгое время, Сэмюел подумал об акуле и ее песне, о темной воде, красной от крови. Доджун ни разу больше не говорил о песнях, и Сэмюел уже потерял надежду услышать их, а потом он и вовсе позабыл про них. Но теперь, вспомнив о песне акулы, Сэмюел понял, что Доджун все-таки учил его, показывал, как петь песни, не издавая ни звука. Петь телом, руками и головой.
Сэмюел встал и подошел к табурету, на котором работал Доджун.
Тот поднял голову и долго смотрел на него, а затем, зажав доску в тисках, взял пилу и принялся пилить ее, чтобы сделать крестовину для соединения ножек.
– Расскажу-ка я тебе одну историю, – неожиданно заговорил он. – Ее знают все японские мальчики, но, возможно, детям-иностранцам она неизвестна. Тебе пора выслушать ее. Эта история об ученике, который хочет научиться искусству владения мечом, для чего ищет самого большого знатока в этом деле. Он слушает, о чем толкуют люди, а затем отправляется в далекие дикие горы и бродит по горам, пока не находит храм, возле которого стоит хижина старого отшельника. Этот отшельник – тот самый непревзойденный боец, виртуозно владеющий мечом.
Перепилив доску, Доджун вынул ее из тисков и измерил, потом заговорил вновь:
– «Я пришел, чтобы овладеть мечом!» – При этом Доджун показал, как самоуверенно ученик держался, разговаривая с отшельником. – «Сколько мне для этого понадобится времени?» «Десять лет», – спокойно ответил отшельник. Ученик был потрясен. «А если я буду работать вдвое больше, чем нужно?» «Тогда двадцать», – ответил мастер. На следующий день ученик прилежно рубил дрова и делал всю другую необходимую работу. Так продолжалось четыре года, пока наконец сам не стал мастером, так ни разу и не прикоснувшись к мечу.
Сэмюел понял, о чем толковал Доджун. Он хотел быть тем самым настойчивым, преданным делу и смиренным учеником, который сумел стать мастером, ни разу не взяв в руки меч. Это было необходимо ему, как воздух, как жизнь. Но что, если Доджун как-нибудь ударит его – а это, как было известно Сэмюелу, являлось довольно обычным способом обучения – и он не сумеет увернуться? Тогда ему останется лишь взять острую японскую пилу и убить себя.
Доджун наблюдал за Сэмюелом, положив руки на колени; его взгляд был внимателен, но непроницаем.
Внезапно он нарушил молчание.
– Я давать тебе обещание, – промолвил японец. – Никогда тебя не бить. Может, другой ударять тебя, я – нет. – Отступив назад, Доджун сложил руки перед грудью и отвесил Сэмюелу поклон. – Я торжественно обещаю тебе, Самуа-сан, – произнес он на родном языке, – что никогда намеренно не ударю тебя.
Сэмюел медленно выпрямился. Сложив ладони вместе, он тоже поклонился Доджуну, только вдвое ниже, чтобы показать, что ему стыдно, он извиняется и постарается исправить все свои ошибки и что каждой своей клеточкой будет верить обещанию Доджуна.
