Текст книги "Тень и звезда"
Автор книги: Лаура Кинсейл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)
Глава 2
Мальчик
Гавайи, 1869 год
Он молча стоял на пристани, глядя, как пассажиры спускаются по сходням, глухо постанывающим под их ногами. Люди проходили мимо и с радостными возгласами бросались к тем, кто ждал их на берегу, в то время как он лишь переступал с ноги на ногу, – новые туфли, купленные в Лондоне специально для этого случая, жали и причиняли боль.
Женщины в ярких алых и желтых платьях, мужчины в брюках и жилетках, девушки, легко усаживавшиеся на неоседланных лошадей – смуглые, смеющиеся, с длинными черными волосами, рассыпавшимися по их плечам, – все это было так ново для него! А за всей этой суетой в заоблачную мглу поднимались зеленые горы, и двойная радуга перекрывала небосвод.
На корабле он боялся выходить из каюты и почти все путешествие провел в уютном закутке, где чувствовалось дыхание котлов и запах угля. Стюард приносил ему еду прямо туда. Он прятался в каюте до нынешнего утра, когда к нему пришли и сказали, что ему пора надеть лучшую одежду, потому что корабль обогнул гору Даймонд-Хэд и приближается к Гонолулу.
Здесь очень хорошо пахло: аромат казался просто удивительным – свежим и чистым, как небо и деревья. Таких деревьев он еще никогда не видел: их кроны сверкали и покачивались на высоких голых стволах.
Так он и стоял в сторонке в полном одиночестве, стараясь быть незаметным и в то же время не потеряться из виду: мысль о том, что о нем забудут, приводила его в ужас.
– Сэмми!
Голос был совсем тихим, как будто ветерок взъерошил его волосы и сбросил несколько золотистых прядей ему на глаза.
Обернувшись, он быстро провел пятерней по голове, чтобы привести волосы в порядок.
Она оказалась всего в нескольких футах от него, держа в руке охапку цветов. Он посмотрел ей в лицо. Вокруг стоял невообразимый шум – местные ребятишки смеялись и что-то громко кричали на непонятном ему языке.
Опустившись на колени, она протянула к нему руки:
– Ты помнишь меня, Сэмми?
Сэмюел с беспомощным видом посмотрел на нее. Помнит ли он? Все одинокие дни и ненавистные ночи, во всех темных комнатах, где ему связывали руки и делали с ним все, что заблагорассудится, – все эти дни, недели и годы безмолвного несчастья он помнил. Единственное светлое лицо в его жизни. Единственное доброе слово. Единственная рука, поднявшаяся для того, чтобы его защитить.
– Да, мэм, – еле слышно отозвался он. – Я помню.
– Я – Тесс. Леди Эшленд.
Сэмюел кивнул, потом сцепил руки у себя за спиной.
– Я так рада видеть тебя, Сэмми. Ты позволишь мне обнять тебя?
Каким-то непостижимым образом его ноги в тесных туфлях сделали шаг, потом второй, а затем он бросился к ней бегом и неловко упал в ее объятия, стыдясь столь бурных проявлений чувств.
Леди Эшленд прижала его к себе, и он ощутил исходящий от нее теплый аромат ветра и цветов.
– Никогда больше… – взволнованно произнесла она. Голос у нее перехватило, и Сэмюел понял, что она плачет. – Забудь обо всем, Сэмми. Забудь обо всем, что было прежде. Ты вернулся домой.
Домой… Сэмми не противился ее объятиям, его лицо утонуло в холодных цветах, и неожиданно он услышал тихие жалобные звуки, рвущиеся из его горла. Он попытался совладать с собой, попробовал произнести хоть что-то, как совсем взрослый мальчик восьми лет, а может, и девяти. «Домой, – так и хотелось сказать ему. – Господи, спасибо, спасибо вам… Домой…»
Глава 3
Странное мгновение. Он смотрел на Леду с таким видом, словно они были знакомы, но он не ожидал увидеть ее здесь. А вот она его не знала, никогда в жизни не видела.
Никогда.
Леди Кэтрин подошла к нему и стала говорить с ним таким тоном, словно для нее не было ничего более естественного на свете, чем разговаривать с архангелом, спустившимся с небес.
Его губы слегка дрогнули, но он не улыбнулся, и Леда внезапно подумала: «Он ее любит».
Ну конечно. Они составляли прекрасную пару – такую, которая могла бы бросить вызов самой судьбе: смуглая красавица и светловолосый бог. Они предназначены друг для друга.
– А теперь объясни нам, что эти бедные леди пытаются нам сказать? – Леди Кэтрин указала на японок.
Произнеся короткую речь, он поклонился. В ответ самая юная из японок разразилась целым потоком слов; однажды во время своей речи она робко улыбнулась и слегка склонила голову в сторону леди Капиолани.
– Они хотят поблагодарить ее величество за честь, оказанную их стране, – перевел Сэмюел.
Похоже, только этого всем и было надо. Ее величество оказалась настолько удовлетворена происходящим, что тут же выразила свою благосклонность к знатным сестрам из Японии. Потом дамы принялись выбирать ткань. Бедный мистер Джерард, взявший на себя роль переводчика, чуть не запутался в сетях модной дипломатии.
Леда бросилась на склад, чтобы посмотреть, найдется ли там подходящая материя. Возвращаясь, она прижимала к себе пять штук белой и светлой парчи, верхняя из которых упиралась ей прямо в нос.
Едва она вошла в зал, как мистер Джерард подскочил к ней и услужливо забрал у нее ткани.
– Нет-нет, – засмущалась Леда, – не надо, прошу вас… Не стоит беспокоиться, сэр…
Остальные девушки-модели, каким-то непостижимым образом узнав о приходе мистера Джерарда, стали под разными предлогами заходить в демонстрационный зал. Разворачивая рулон парчи цвета слоновой кости, Леда перехватила самодовольную усмешку мисс Кларк и попыталась поставить ее на место, но в конце концов слегка улыбнулась.
Ах, он и правда слишком хорош!
Всякий раз, когда Леда начинала разворачивать штуку шелка, чтобы клиентки могли рассмотреть его, мистер Джерард забирал ткань из ее рук и сам принимался с легкостью ворочать тяжелый рулон. Причем делал он это как-то незаметно, не переставая переводить для дам. Мадам Элиза тем временем подносила ткани к окну, объясняла их преимущества и то, как они будут выглядеть в свете свечей.
Леда была так занята, что вздрогнула от неожиданности, когда лакей подошел к ней сзади и что-то сказал. Опустив глаза, она увидела, что в затянутой в перчатку руке лакей держит письмо с монограммой; на печати она разглядела корону.
– Письмо для мадемуазель Этуаль, – повторил лакей, протягивая конверт.
Все посмотрели на Леду, кроме мадам Элизы, которая говорила не останавливаясь. Леда почувствовала, что краснеет. Выхватив конверт из рук лакея, она принялась ощупывать себя в поисках кармана.
Монотонный голос мадам Элизы не умолкал ни на мгновение, однако внезапно она подняла голову и посмотрела Леде прямо в глаза. Леда уронила письмо у себя за спиной и встала так, чтобы прикрыть его юбкой. Сглотнув, она опустила голову, глядя на разложенную на прилавке ткань невидящим взором.
Леда могла не распечатывать послание. Не было никакой разницы, какому пэру принадлежит герб на печати, – подобное письмо могло означать лишь одно.
Так вот что миссис Айзаксон имела в виду, когда обещала «что-нибудь сделать» для нее. Леда была потрясена. Сначала при мысли о миссис Айзаксон она пришла в ярость, но… Многие девушки встречались с мужчинами, но никто не отдавал им письмо в демонстрационном зале, на глазах у других девушек и клиентов.
Наконец японки встали, собираясь уходить. У Леды не оставалось выбора: она должна была сойти с того места, где так непредусмотрительно уронила конверт, и приблизиться к гавайской группе, в то время как мадам Элиза провожала остальных до дверей. Мистер Джерард направился вместе с ними к экипажу.
Не успела Леда нагнуться к письму, как ее позвала мисс Кэтрин, которой не терпелось заняться выбором тканей.
Леда едва успела продемонстрировать розовый шелк для леди Кэтрин и блестящий изумрудный – для королевы Капиолани, как мистер Джерард вернулся.
– Ну а теперь скажи-ка нам, Маньо… – с этими словами леди Кэтрин приложила к себе отрез розового шелка и приняла кокетливую позу, – как, на твой взгляд, эта ткань идет мне?
Пересекая комнату, мистер Джерард должен был пройти как раз в том месте, где на ковре лежал конверт, однако он не взглянул ни на него, ни на Леду.
Зато леди Кэтрин кое-что заметила, о чем не преминула сказать Джерарду:
– Кажется, мисс Этуаль потеряла некое послание. – Ее приветливая улыбка, обращенная к Леде, выглядела совершенно невинной. – Не будешь ли ты любезен передать ей его?
Сэмюел, наклонившись, взял письмо и отдал его Леде; хотя он не сводил с нее глаз, но наверняка заметил печать с короной.
Леда не могла даже поблагодарить его, не могла поднять глаз от смущения. Когда леди Кэтрин с улыбкой вновь принялась болтать о розовом шелке, Леда подумала, что сейчас ей лучше всего исчезнуть, спрятаться за каким-нибудь безымянным надгробием на кладбище у приходской церкви, подальше отсюда.
Впрочем, это все равно бы ей не удалось, поэтому Леда, опустив голову, стала спокойно помогать королеве Капиолани, которая придирчиво осматривала блестящий шелк. Затем она помогла леди Кэтрин и ее матери выбрать фасон утреннего платья.
Джерард как бы между прочим высказывал мнение о дамской моде, и в конце концов леди Кэтрин дружелюбно приняла его вердикт: она отказалась от тех моделей, которые он забраковал.
«Интересно, любят ли они друг друга? – спросила себя Леда и сама же ответила: – Разумеется. Почему бы и нет?»
Наконец мистер Джерард взял ее величество под руку и проводил в холл. Следом за ними вышли принцесса и леди Эшленд.
Леди Кэтрин, на мгновение задержавшись, сказала Леде:
– Спасибо вам. Я всегда ненавидела походы к портнихе, но на этот раз все вышло очень мило.
Кивнув, Леда через силу улыбнулась, и как только леди Кэтрин вышла, обогнув прилавок, выбежала из зала и бросилась наверх.
Она остановилась лишь у спален и, разорвав конверт, прочитала:
«Дорогая мадемуазель Этуаль!
Я увидел Вас в прошлый вторник, на балу, когда вы с мадам Элизой приводили в порядок дамские платья, и, должен сказать, я восхищен Вами. Уверен, у такой милой девушки должен быть собственный гардероб. Надеюсь, Вы позволите мне помочь Вам в этом, и я постараюсь приобрести для Вас платье, которого вы достойны.
Искренне Ваш,
Херрингмор».
Леда смяла листок, затем разорвала его. Она даже не представляла, как выглядит этот Херрингмор, и уж точно не имела ни малейшего желания с ним познакомиться.
Все еще бурля от негодования, Леда решительно направилась в демонстрационный зал, чтобы сказать мадам Айзаксон-Элизе все, что она об этом думает, и тем самым сжечь за собою все мосты.
Идти от Риджент-стрит до Бермондси было довольно долго, поэтому, когда у нее были деньги, Леда обычно ездила домой на омнибусе или на поезде. Ее нынешнее пристанище было ужасным, оно располагалось рядом с теми местами, которые следовало бы назвать настоящими трущобами. Впрочем, Леда считала, что ей еще повезло, что она смогла найти там комнату.
Теперь чердачная комнатушка в одном из древних домов, нависающих над небольшим каналом, с крохотным навесом и сломанными ставнями принадлежала ей до конца месяца. Леда регулярно вносила арендную плату, поэтому домовладелица хорошо относилась к ней и даже периодически чинила ставни и замки; однако не было сомнения, что симпатия хозяйки сменится немилостью, если она узнает, что у ее жилички больше нет работы.
Разумеется, Леда собиралась как можно скорее навестить своих старых приятельниц на Саут-стрит и получить рекомендации, в которых ей отказала мадам Элиза. Теперь Леда решила начать все сначала и поступить на работу машинистки.
Не желая возвращаться слишком рано, чтобы не вызвать подозрений у домовладелицы, Леда задержалась на Стрэнде, чтобы в чайной лавке выпить чашку чаю и съесть сандвич с огурцом. Потом она купила еще и булочку и, насколько позволяли ее три пенса, тянула время, сидя за столом под веселенькой кружевной занавеской, после чего направилась в сторону промышленных районов, расположенных к югу от реки.
Первая волна запахов, нахлынувшая на нее возле моста, была довольно приятной: Леда ощутила ароматы фиалкового корня, чая, розового масла, доносившиеся с Хейз-ворф. Казалось, приятные запахи со всего мира собрались на лондонских складах, чтобы напоить собою здешний воздух. Какой-то странный тип с непроницаемым выражением лица сидел под фонарным столбом. По улице, ведущей к станции «Лондонский мост», с ревом пронесся поезд. Этот грохот будил Леду каждое утро – она слышала его регулярно, как будильник.
Проходя мимо кованых железных ворот расположенного на углу полицейского участка, Леда остановилась, чтобы пожелать доброй ночи дежурному полисмену, потом свернула на свою улицу, застроенную утонувшими в грязи домами – такими же древними, как сама королева Елизавета.
Миссис Доукинс вышла из своей крохотной гостиной и коротала время под фонарем, едва освещавшим первые три ступеньки ведущей наверх лестницы.
– Вот так дела! – Она смерила Леду холодным взглядом. – Что-то вы рано сегодня, мисс. И где это вы забыли свою корзину с красивыми платьями?
– Мисс Доукинс, сегодня нам дали полдня отдыха накануне большого праздника, поэтому со мной и нет корзины. – С этими словами Леда стала быстро подниматься по лестнице.
Оказавшись на самом верху, Леда отперла дверь и, проскользнув в комнату, заперлась изнутри. Беленый чердак на этот раз показался ей почти уютным, стоило ей подумать о том, что с нею станется, если миссис Доукинс выставит ее отсюда.
Она распахнула окно, чтобы немного проветрить комнату, затем переоделась в ночную сорочку и легла в постель, не обращая внимания на голод. Одним сандвичем с огурцом особенно не наешься, но она так устала за этот день, что ее начала охватывать паника.
Закрыв глаза, Леда стала думать о леди Кэтрин и ее матери и о том, что им всегда следует носить одежду оттенка бриллиантов, который так удачно подчеркивает цвет их кожи.
Наконец она задремала, и перед ее глазами замелькали шелковые платья, потом послышалась иностранная речь. И тут, внезапно вздрогнув, Леда проснулась. Комната погрузилась во тьму, но ей казалось, что она не спала ни минуты, хотя прошло уже несколько часов.
Где-то вдалеке просвистел паровоз, потом снова стало тихо, и веки Леды вновь опустились… При этом ей казалось, что кто-то находится в ее комнате и она должна проснуться. Встать, проснуться и встать… Но как? Она до того устала, что готова спать на улице…
И тут во сне он взял ее за руку, привлек к себе и прижал к груди. Отчего-то Леда ничуть не испугалась. Правда, она его не видела, но ей было так спокойно в его объятиях: спокойно и… безопасно.
Глава 4
Маньо-кейн
Гавайи, 1871 год
Дом был огромным, но он уже начинал привыкать к большим домам. И он полюбил этот дом, его просторные пустые комнаты, белые колонны и широкие портики. Ему нравилось, когда голоса эхом отражались от высоких потолков, нравился постоянный гул океана.
Сегодня он был в туфлях и матросском костюмчике с синими и красными косичками, потому что шел с леди Тесс в гости. Костюмчик выглядел до того чистеньким, что он старался поменьше шевелиться, боясь испортить его. Теперь у него было много одежды, но он предпочитал, чтобы она лежала в комоде или в шкафу. Иногда он заглядывал туда и с удовольствием смотрел на аккуратные стопки чистеньких накрахмаленных вещей.
Сегодня леди Тесс привела с собой мастера Роберта и маленькую Каи. Отвечая на вопрос Сэмюела, леди Тесс сообщила, что христианское имя миссис Доминис – Лидия. Что ж, неплохо, но ему хотелось знать ее настоящее имя. У всех гавайцев такие странные и милые имена, а миссис Доминис была такой приятной дамой, с низким звучным голосом. Одета она была в золотисто-коричневую юбку, какие обычно носят островитяне.
Когда маленькая Каи забралась к миссис Доминис на колени и прижалась щекой к внушительному бюсту, Роберт тут же захныкал из-за того, что его обделили вниманием, но миссис Доминис дала ему местные орехи, и мальчуган, усевшись у ее ног, принялся возиться с блестящими черными шариками.
– Ты ходил на рыбалку, Сэмюел? – спросила миссис Доминис.
Мальчик кивнул. Американки и англичанки никогда не разговаривали с детьми в гостиных, но гавайки всегда делали это, словно сами были детьми.
– Я поймал маньо, мэм, – ответил Сэмюел.
– Акулу? – удивилась она. – И большую?
– Да, мэм.
– Какую? Как моя рука? – С этими словами миссис Доминис вытянула вперед руку – пухлую и мягкую, совсем не похожую на тонкую руку леди Тесс.
– Длиннее.
– А что потом? Ты убил ее и съел?
– Да, мэм. Я ударил ее веслом. Кьюк-ваин помогал мне.
– Эту акулу нам подали вчера на ужин, – со смехом заметила леди Тесс.
– Просто замечательно. – Миссис Доминис с улыбкой посмотрела на Сэмюела. – Да ты настоящий смельчак! Теперь тебя будут называть Маньо-кейн – человек-акула.
Сэмюел приосанился – он представил себя бесстрашной, кусающей всех, кто ей угрожает, своими ужасными острыми зубами акулой, скользящей в темных глубинах океана.
– Сейчас я спою вам песню акулы. – Миссис Доминис расправила плечи и начала петь. У этой песни не было мелодии, и миссис Доминис отстукивала ритм, ударяя ладонями по коленям.
Сэмюел как завороженный слушал ее, а когда она закончила, леди Тесс попросила ее спеть что-нибудь еще. Миссис Доминис встала и, не выпуская Каи, уселась за пианино. Оставшуюся часть визита она пела английские песни, а леди Тесс и маленький Роберт подпевали ей; при этом маленькая Каи все время хлопала в ладоши.
Сэмюел тихо сидел на своем стуле; он не присоединился к их пению и слышал не мелодичные звуки, а ритмичную песню акулы, которая по-прежнему звучала в его голове.
Глава 5
– Тебе следует выйти замуж, – безапелляционным тоном заявила Леде миссис Роутем, сидя в кресле-качалке. К сожалению, пожилая дама не уточнила, каким именно образом можно воспользоваться ее полезным советом. – А вот твоя идея стать машинисткой мне не нравится. Ты только подумай, как сильно будут пачкаться твои перчатки.
– Я не уверена, что стоит носить на работе перчатки, миссис Роутем, – вздохнула Леда. – В любом случае, печатая на машинке, я буду снимать их.
– И куда же ты их денешь? Они же всю грязь на себя соберут, моя дорогая. – Миссис Роутем медленно кивнула, и седые букли, выглядывавшие из-под ее маленькой шляпки, тут же заплясали у нее на щеках, как у маленькой девочки.
– Возможно, в моем столе будет ящик. Я заверну их в бумагу и положу туда, – неуверенно проговорила Леда.
Миссис Роутем продолжала медленно кивать головой.
– Даже думать о том, что ты сидишь за письменным столом, неприятно, – внезапно вновь заговорила она. – Надеюсь, ты все-таки передумаешь. Полагаю, мисс Миртл была бы этим недовольна.
Ее слова больно задели Леду. Без сомнения, мисс Миртл это совсем бы не понравилось.
– Но вдруг мне доведется перепечатывать рукопись такого же талантливого писателя, как сэр Вальтер Скотт!
– Едва ли, моя дорогая; очень сомневаюсь, что такое возможно. Однако сейчас, если хочешь, ты можешь разлить чай.
Леда поднялась, осознавая, какую честь ей оказали этой просьбой. Со стороны хозяйки было очень мило попросить ее об этом.
Пока они ели тоненькие кусочки хлеба с маслом, горничная объявила о приходе новых гостей – леди Коув и ее сестры мисс Ловатт.
Леда поставила для них стулья возле чайного подноса, и, точно как в старые времена, мисс Ловатт, пристроив свое жилистое тело на обитый ситцем стул, строго спросила, почему Леда редко навещает друзей.
Безуспешно пытаясь объяснить дамам, как сильно бывает занят человек, зарабатывающий деньги, Леда неожиданно получила помощь от леди Коув: та своим тихим голосом сказала, что они будут очень рады видеть ее в любое время, когда она окажет им честь своим визитом.
Дальше их беседа коснулась новых обитателей дома мисс Миртл.
– У нее такие грубые черты лица, – проворчала мисс Роутем. – Только нос из-под шляпки виден. Мы не приглашаем их к себе.
– А он торговец животными, – прибавила мисс Ловатт.
– Торговец животными? – удивилась Леда.
– Он зарабатывает на животных, – уточнила мисс Ловатт, подняв вверх указательный палец. – На дохлых. У него большое дело.
Сказать на это было нечего. О том, каким образом джентльмен может развернуть большое дело, связанное с дохлыми животными, оставалось только догадываться. Наступила долгая пауза: все подумали о печальной судьбе дома мисс Миртл, а Леда с тоской вспомнила свою уютную спаленку с бельгийским ковром на полу и темно-синими обоями с розовым и красным рисунком.
– Ты уже усовершенствовала как-нибудь свою новую квартиру? – поинтересовалась мисс Коув.
– Что? Усовершенствовала? – переспросила Леда недоуменно, лихорадочно придумывая, как бы сменить тему разговора. – Н-нет… Я еще не решила, что можно сделать. Не хочу торопиться.
– Это очень разумно, – кивнула мисс Ловатт. – Но ты всегда была умной девушкой. Мы о тебе беспокоились, однако теперь я уверена, что с тобой все будет хорошо.
– Да, мэм, именно так.
– Леда только что сказала мне, что хочет стать машинисткой, – проворчала миссис Роутем. – Должна заметить, мне это не по нраву.
– Мне тоже. – Мисс Ловатт поставила чашку на стол. – Мы же решили, что работа машинистки тебе не подходит!
– Но видите ли… – пролепетала Леда, – мне не очень хорошо работается у мадам Элизы.
– Тогда надо что-то предпринять. – Мисс Коув пожала плечами. – Мы чем-то можем тебе помочь?
Леда с благодарностью посмотрела на нее:
– Я была бы вам очень признательна, если бы вы смогли дать мне рекомен… – Она осеклась, осознавая, до какой степени низменна ее просьба. – Может быть, всего одну, потому что мадам Элиза… Если это вас не затруднит…
– Надо это обсудить, – решила мисс Ловатт. – Не думай, что мы не хотим давать тебе рекомендаций, но, может быть, ты поторопилась уйти от мадам Элизы ради того, чтобы стать машинисткой…
– Нет, мэм…
– Ты должна прислушиваться к мудрым советам. Машинистка – неподходящая для тебя работа.
– К тому же ты перепачкаешь свои перчатки, – добавила миссис Роутем.
– Но она могла бы не надевать перчатки, разве не так? – поинтересовалась леди Коув.
– Да нет же, разумеется, она должна носить перчатки. Только подумайте, там могут оказаться простолюдины! – Ноздри мисс Ловатт затрепетали. – В общем, мы подумаем. Мисс Миртл поручила нам заботиться о твоем будущем. Ты должна прийти к нам в следующую пятницу, и мы сообщим тебе, что готовы для тебя сделать.
Оставшуюся часть дня Леда провела в приемной агентства по найму, принадлежавшего мисс Герншейм. Разговор не заладился с того мгновения, когда мисс Герншейм поняла, что у нее нет рекомендаций от прежних хозяев. Что до поручительства пожилых дам…
Мисс Герншейм с мрачным видом постукивала кончиком ручки по чернильнице.
– Я не слышала о леди Коув, – сурово заметила она. – Ее семья числится в справочнике знатных фамилий Берка?
– Конечно, – кивнула Леда. – Эта семья получила баронство еще в 1630 году, а мать леди Коув носила фамилию Ловатт.
– Понятно… И вы состоите с ними в родстве?
– Нет, но…
– Значит, никакого намека на знатное происхождение?
– Нет, мадам.
Наступила короткая пауза.
– Кстати, фамилия Этуаль мне тоже ни о чем не говорит. Откуда вы, где живут ваши родные?
– У меня нет родственников, мадам, – прошептала Леда.
– Очень жаль. А ваши корни? В таких случаях, как ваш, когда у претендентки на должность нет ни опыта, ни рекомендаций, потенциальные работодатели обычно интересуются ее происхождением. Знаете, какие только люди к нам не приходят в поисках работы. Думаю, вы слышали о Кейт Уэбстер?
– Нет, мадам. – Леда отрицательно помотала головой.
– Неужели? – Мисс Герншейм высоко приподняла тонкие брови, выражая крайнюю степень удивления. – О ней писали газеты! Горничная безжалостно зарезала бедную вдову и сварила ее в медном котле! А еще была такая мадам Риль – служанка задушила бедняжку в ее доме на Парк-лейн. Такие случаи постоянно происходят, поэтому работодатели стали крайне подозрительными. Надеюсь, вы не ирландка?
– Нет, у меня французские предки, – твердо ответила Леда.
– Вы не могли бы говорить точнее, мисс Этуаль? Как долго ваша семья жила в Англии?
Леде стало казаться, что в конторе мисс Герншейм становится душно.
– Боюсь, я этого не знаю.
– Похоже, вы лучше знаете историю семьи мисс Ловатт, чем свою собственную.
– Моя мать умерла, когда мне было три года, – стала объяснять Леда. – И меня взяла на воспитание мисс Миртл Балфур, которая жила на Саут-стрит.
– А что же теперь мистер Этуаль? Ваш отец?
Леда беспомощно молчала.
– Если вы в родстве с этой Балфур, то почему она не может дать вам рекомендацию?
– Мадам, – Леда с ужасом слушала звук собственного голоса, внезапно ставшего очень тоненьким и тихим, – год назад мисс Балфур умерла.
– И вы не состоите в родстве с этой семьей?
– Нет.
– Вас удочерили?
– Мисс Балфур взяла меня в свой дом.
Мисс Герншейм явно начинала терять терпение.
– Мисс Этуаль, возможно, нам стоит поискать для вас место, не требующее высокой квалификации. Вы не думали о том, чтобы поработать в магазине?
Леда сжала затянутые в перчатки руки.
– Я бы предпочла что-то более респектабельное, чем торговля, мисс Герншейм. И я действительно хочу стать машинисткой.
– Тогда вы должны предоставить мне рекомендацию, написанную уважаемым человеком, ну, хотя бы этой вашей леди Коув.
– Да, мадам.
Мисс Герншейм что-то записала.
– Если я правильно поняла, Этуаль – это фамилия вашей матери?
Леда кивнула.
– Она не была замужем?
Леда молча покачала головой, и мисс Герншейм записала что-то еще.
– Где вы сейчас живете?
– У миссис Доукинс на Джейкобс-Айленд.
– Джейкобс-Айленд? – Мисс Герншейм захлопнула тетрадь. – Что ж, когда вы принесете мне рекомендацию, я посмотрю, что можно для вас сделать. В следующий понедельник вас устроит?
– Думаю, я смогу получить рекомендацию до этого времени.
– Тогда приходите раньше. Но следующий понедельник – наиболее подходящий день. Мне нужно время, чтобы навести кое-какие справки для вас, учитывая ваши непростые обстоятельства. Будьте добры, не хлопайте дверью, когда будете выходить, а то у меня голова с утра раскалывается.
Леда ушла от мисс Герншейм в отвратительном настроении. Ну как объяснить мисс Коув, что в рекомендации следует доказать отсутствие у нее склонности к убийствам? Это неминуемо приведет к разговору о дворецком мисс Коув, и старушка станет опасаться, что этот широкоплечий человек, прослуживший у нее тридцать пять лет, может оказаться злодеем.
Было уже темно, когда Леда оказалась в своем районе. Дежуривший ночью инспектор полиции поднимался по ступенькам участка; увидев Леду, он остановился, взявшись рукой за ручку двери.
– Что-то вы рано, мисс. Я слышал, вчера вы тоже вернулись домой раньше обычного.
– Здравствуйте, инспектор Руби. – Леда улыбнулась. – Как ваше дежурство? Все в порядке?
– Да, мисс, все в порядке.
Они всегда обменивались такими фразами. Затем Леда спрашивала о здоровье жены и детей инспектора, интересовалась, что у них было на ужин. Сейчас она сказала, что знает отличный рецепт приготовления бычьего языка, который ей оставила мисс Миртл.
– Большое спасибо, мисс. – Руби кивнул. – Вы не могли бы зайти – тогда я запишу рецепт в записную книжку. Разумеется, если вы не торопитесь.
Леда поднялась по лестнице и вошла в душное помещение участка. Стол инспектора, стоявший на возвышении и скудно освещавшийся газовым светом, чем-то напоминал трибуну для выступлений. На полу одиночной камеры во всю длину вытянулась женщина, походившая на темную кучу, которая постоянно издавала какие-то звуки.
Дежурный полицейский тут же вскочил и отдал честь. Сочтя, что пристально разглядывать женщину неприлично, Леда уселась на скамью, прислонилась к беленой стене и, взяв записную книжку инспектора, принялась записывать рецепт.
– У меня никогда не получается хороший чай, – сказал дежурный Макдональд, доставая с полки чайник. – Дома его обычно заваривает сестра.
Леда отложила книжку в сторону.
– Позвольте мне заварить чай, – спокойно проговорила она. – Можете мне поверить, я умею это делать.
– Очень мило с вашей стороны, мисс. Буду вам очень признателен. Такие вещи требуют женских рук.
Засыпая чай в чайник, Леда краем глаза видела, как женщина в камере перевернулась и задвигалась, как будто пыталась улечься поудобнее. Потом она застонала, перевернулась на спину, и по ее вздутому животу стало понятно, что она…
Господи, похоже, что ей грозит разрешение от бремени, как выразилась бы мисс Миртл.
– Боже! – воскликнула Леда и отошла от маленькой плиты.
Тут же за ее спиной появился инспектор Руби.
– Мак? – недовольно проворчал он. – Что у нас тут?
– В книге записано о каких-то беспорядках, сэр. – Сержант Макдональд откашлялся. – Ее принесли днем, а до этого, кажется, избили. Она пришла в дом Окслипов – это в районе Джейкобс-Айленд, и там была какая-то заварушка. Эта красавица расцарапала лицо Салли Сковородке.
Удивленно оглянувшись, Леда успела заметить, как мужчины обменялись многозначительными взглядами.
– В доме Окслипов? – переспросила она. – То есть на моей улице? Туда приводят детей-сирот…
Инспектор Руби озабоченно нахмурился.
– Стало быть, речь идет о приюте, – мрачно проговорил он. – Что ж, мисс, тогда…
Леда увидела, что узница, застонав, опять выгнулась. Присмотревшись к ней внимательнее, она поняла, что перед нею совсем еще юная женщина, едва переступившая подростковый возраст.
– Возможно, инспектор, нам следует позвать доктора?
– Доктора, мисс? – Руби изумленно уставился на Леду. – Не хотите же вы сказать, что она…
– Вот именно.
– Макдональд, – приказал инспектор, – пошли кого-нибудь узнать, на месте ли офицер медицинской службы. Думаю, на доктора у нее денег не найдется.
– Слушаюсь, сэр! – Макдональд быстро исчез за дверью.
– Эй! – взревел инспектор. – Я сказал: «Пошли кого-нибудь»! Экий тупица, чума на его голову! Впрочем, он отлично меня слышал и просто испугался того, что тут происходит.
Прижавшись к стене, Леда молча наблюдала за тем, как инспектор отпирает камеру. Затем он жестом пригласил ее войти внутрь.
– Боюсь, я ничего не знаю о таких вещах, – призналась Леда. – Мне показалось, что женщина задыхается, вот я и решила, что ей необходима помощь врача.
– Благослови вас Господь, мисс; вот только у нас тут нет профессиональных медиков. Может, офицер медицинской службы пошлет за повитухой, а может быть, и не пошлет… – Войдя в камеру, инспектор Руби опустился на колени возле рожающей женщины. – Ну и что же нам с вами делать, маленькая леди? У вас схватки, да? Как давно они начались?
Женщина что-то прошептала, и инспектор покачал головой.
– Весь день? – переспросил он. – Глупое дитя, что же вы молчали до сих пор?
– Я не хотела его, не хотела, чтобы он появлялся на свет!
– Ну, теперь деваться некуда. Это ваш первый ребенок? – поинтересовался Руби.
Женщина кивнула.
– А почему вы пошли к Окслипам? Не могли же вы надеяться, что они вам предложат кров и постель?
