Текст книги "Обрученная с врагом (СИ)"
Автор книги: Лариса Петровичева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)
– Да… Да, ты не видишь. Похоже, блокировка метарола выключила зрительную зону твоего мозга.
Прибор отодвинулся от виска, и Мартин почувствовал, как гладкая поверхность под ним вздрогнула – должно быть, Анна-Мария опустилась на край кровати. Мартин услышал какой-то странный звук и не сразу понял, что он означает.
Анна-Мария плакала.
Так прошло несколько минут – никто из них не произнес ни слова – а потом Мартин услышал скрип открывающейся двери и вновь разобрал знакомые шаги, сопровождаемые стуком трости. Неужели дядя Эрих?
– Ох, мой мальчик… – действительно, дядя Эрих. Патер ду патти приехал к тому, что осталось от племянника. – Я и не предполагал, что все так закончится.
Анна-Мария всхлипнула и поднялась с кровати. Мартин вдруг почувствовал злость – острую, тяжелую, бьющую по невидящим глазам. Злость, от которой начало знобить.
– Да? А что ты предполагал, дядя Эрих? Что ты планировал?
Мартин рванулся было вперед и тотчас же ощутил, как натянулся протянутый поперек груди ремень, что удерживал его на кровати. Благоразумно. Не сбежит и не свалится.
Сухая старческая рука погладила его по щеке. Мартин не видел дяди Эриха, но чувствовал, что тот улыбается, и его улыбка полна печали и горечи.
– Я планировал новую династию, Мартин, – признался дядя. – Старая, видишь ли, полностью изжила себя. От нее было много вреда и никакой пользы. Принц Андреас казался мне идеальным вариантом. Твоя роль была в подписании нового законопроекта об ограничении ведьм в правах. Мина, чтоб рванула, но не уничтожила всех.
– Я, значит, был разменной монетой, – прошептал Мартин. Несколько мгновений назад ему казалось, что хуже и больнее, чем есть, уже не станет.
Стало.
– Ах, дитя мое, – вздохнул дядя Эрих, вроде бы совершенно искренне, но Мартин никак не мог поверить в то, что он сочувствует и признает свою вину. – Мне жаль, мне действительно очень жаль. Но ты жив, и это самое главное. Скоро мы поедем домой.
«Скоро мы поедем домой» – именно так сказал дядя Эрих много лет назад, когда вошел в больничную палату, где юный Мартин, раздавленный своим горем, сидел на койке и смотрел в окно – там шел первый снег, и мир, в отличие от его души, был чистым и белым.
Все возвращается. Все всегда возвращается.
– Анна-Мария, – позвал Мартин и услышал быстрые легкие шаги: Анна-Мария подошла к нему и сказала:
– Да, Мартин, я тут. Я с тобой.
Щеки вдруг стали влажными, и Мартин понял, что плачет. Своими слепыми бесполезными глазами – плачет.
– Лучше бы ты убила меня, – произнес он. – Лучше бы ты убила.
Глава 9
На то, чтобы заново освоиться в доме дяди Эриха, у Мартина ушло две недели. Патер ду патти и его многочисленные слуги сделали все, чтобы он чувствовал себя комфортно и уютно – конечно, с определенными поправками.
Мартин занял свою прежнюю комнату на втором этаже. Дядя предлагал первый, но получил категорический отказ. Утром Мартин медленно спускался по лестнице, проходил через холл и выбирался в закрытую оранжерею. Это было просто. Двадцать широких ступеней, сто сорок пять шагов по чуть поскрипывающему паркету к предусмотрительно открытой двери – и появлялся запах травы, воды, цветов, звук щелкающих ножниц садовника и гравий под ногами. Еще пятьдесят два шага – и Мартин выходил к своей скамье. Рядом с ней стоял стол: Мартин определял его по запаху свежезаваренного чая и темного шоколада в вазочке.
Он садился на скамью, протягивал руку и брал чашку. В первый раз, когда Мартин нащупал тонкую фарфоровую ручку, пальцы вдруг затряслись, и он расплескал чай на скатерть. Тотчас же появились шаги, легкий холодный шелест убираемой скатерти и звон посуды, а затем голос домоправителя почтительно произнес:
– Все готово, господин Хольцбрунн.
Мартин протянул руку и взял чашку. На этот раз у него получилось донести ее до рта и не расплескать.
В первые дни после возвращения Мартин почти все время пребывал в тихой истерике. Боли не было – была лишь тьма. Приглашенные дядей Эрихом врачи делали уколы, щелкали сканерами, и Мартин засыпал: ему снились яркие сны, и в несколько мгновений после пробуждения Мартин наивно верил, что все еще зряч. Но потом тьма наваливалась на него горячим сухим брюхом, и Мартин понимал, что теперь так будет всегда.
Его не убили. Его сделали калекой, и это было хуже смерти. Мартин прошел через несколько скрупулезных осмотров и проверок, и вердикт докторов был однозначен: потеря зрения необратима.
– Дитя мое, король Андреас жаждал твоей казни, – признался дядя Эрих однажды. – И требовал, чтобы тебя отключили от аппаратов, пока ты был в коме. Но мы с ним договорились.
– У вас ведь есть способы влияния, – произнес Мартин без выражения. До него донеслась тихая усмешка дяди Эриха.
– Да, – просто ответил он. – Даже на короля.
Однажды Мартин на ощупь добрался до балкона и перевалился через перильца вниз, надеясь, что свернет себе шею, и все это закончится. Не свернул, ничего не сломал, отделался легким испугом – слуги, бывшие всегда на подхвате, подняли Мартина с газона и унесли в дом, потом приехал врач, и Мартин вдруг ощутил, как гнойник боли, вызревавший в нем все эти темные дни, лопнул, и страдание вытекло прочь.
Он смирился.
Дядя Эрих принес Мартину сборник аудиокниг, и теперь на фоне журчания воды и шелеста листьев звучала классическая литература в изложении лучших актеров страны. Мартин слушал, изредка придвигая к себе чашку, в которой всякий раз было ровно столько чая, чтобы он мог спокойно донести ее до губ и не разлить. Незримый слуга всегда появлялся вовремя, чтобы наполнить чашку, а с пультом аудиосистемы Мартин управлялся сам.
Иногда ему хотелось посмотреть новости. Желание, впрочем, пропадало почти сразу. Мартин и без телевизора знал, что сейчас происходит в стране. Функции инквизиции переложены на полицию, и глава департамента охраны внутреннего порядка хватается за голову от такого привалившего счастья. Потому что ведьма без печати, которая не скрывается – это форменный кошмар. Контролировать себя ведьма, конечно, не станет – значит, полиция получит в подарок, допустим, массовые убийства детей, которые орут под окнами и мешают ведьме спать.
– Вспомните еще инквизицию, – негромко произнес Мартин. – Вспомните…
– Простите, господин Хольцбрунн? – тотчас же подал голос слуга, решивший, что его позвали.
Мартин не ответил.
Во всей этой откровенно дерьмовой ситуации Мартина радовало только то, что Эльза выжила, и с ней не случилось ничего плохого. Разумеется, она не появлялась в его жизни, не приезжала, не звонила и не писала писем. От дяди Мартин узнал, что Эльза перевелась на заочное отделение, работала главой департамента дискриминации – занималась расследованием ущемлений прав ведьм и ведьмаков. Наверняка ее жизнь была интересной и приятной, наверняка она вздохнула с облегчением, избавившись от навязанного мужа.
«Передайте моей жене, что я любил ее…» Интересно, смотрела ли Эльза прямую трансляцию его казни?
Мартин не удивлялся такому стремительному продвижению бывшей жены по карьерной лестнице. Ведьма уровня Хиат, уникум и сокровище – наверняка, его величество Андреас приберегает это чудо для собственных нужд. Если бывший куратор Франк рассчитывал, что ему что-то светит с Эльзой, то наверняка его разочаровали: не для него яблочко зрело. Думая об этом, Мартин испытывал легкую тень ревности и тотчас же понимал, что не имеет права на эту ревность.
И он невероятно удивился, когда в первый день зимы, по обыкновению сидя в оранжерее, вдруг услышал робкий знакомый голос:
– Привет…
***
Эльза вылетела из столицы ранним утром: у госпожи директора департамента дискриминации была назначена официальная встреча с кураторами Восточного округа. В аэропорту она попросила встречающих немного подождать ее и завернула на пару минут в туалет, откуда не появилась ни через полчаса, ни через час.
– Шо топчетесь? – рявкнула уборщица: официальные лица, стоявшие под дверью, топали грязными лапами по помытому, а никакого пиетета перед властью свободная теперь ведьма не испытывала. – Нету там никого!
– Как «нету»? – растерялся один из кураторов. – А госпожа директор?
– Господа усе у столице, – сообщила уборщица и, открыв дверь, продемонстрировала отхожее место: все двери кабинок были распахнуты настежь, посетителей в них не наблюдалось.
А Эльза, накинувшая на себя заклинание с простеньким названием Вуалетка, в это время садилась в электричку, одну из многих на пути в Симах. Паспорта при покупке билета не требовалось, и Эльза вздохнула с облегчением: теперь ее не найдут. Вернее, конечно, Андреас вычислит, куда она могла направиться – но у нее все равно есть время.
Несколько дней назад Эльза собралась с духом и позвонила Эриху. Патер ду патти словно ждал ее звонка, выслушал с искренней доброжелательностью и сказал:
– Разумеется, дитя мое, приезжайте. Но будьте готовы: вас ждет печальное зрелище.
И теперь, входя в оранжерею следом за предупредительным молодым человеком в черном из числа прислуги, Эльза думала, что Эрих был прав. Она готовилась к встрече, но увиденное все равно повергло ее в шок.
Мартин сидел на скамейке под отцветающим розовым кустом, быстро перебирал четки из деревянных узорных шариков, какие в ходу у салаимов. Из динамиков аудиосистемы лился неторопливый мужской голос, читавший третий том «Войны и народа». Эльза запнулась на ходу, будто налетела на невидимую преграду. В темных волосах Мартина завивалась седина, лицо утратило привычное гордое выражение, и глубокая складка, что залегла меж бровей, придавала ему тяжелый, неузнаваемый вид. Это был Мартин – и в то же время совершенно другой человек, потерянный и несчастный. Он обернулся на звук шагов, скользнул пугающим невидящим взглядом там, где стояла Эльза, и ничего не сказал.
– Привет, – негромко промолвила Эльза, чувствуя, как на глаза набегают слезы. Жалость и горечь, пронзившие ее, были невыносимы. – Привет, Мартин. Это я.
Бледное лицо Мартина дрогнуло. Он отвернулся, отложил четки на стол и откликнулся:
– Привет.
Эльза сделала шаг вперед и уловила запах, идущий от Мартина. Она не могла дать ему названия, но он вселил в нее ужас и желание бежать. Должно быть, именно так пахнет отчаяние.
Она пересилила себя, подошла и опустилась на скамью рядом с Мартином. Помедлив, Эльза осторожно взяла его за руку и спросила:
– Как ты?
Он все еще носил обручальное кольцо. Прикосновение к золотому ободку почти обжигало Эльзу.
– Как-то так, – Мартин неопределенно пожал плечами. Рука в теплых ладонях Эльзы была тяжелой и прохладной. – Сама видишь, как.
Он сделал паузу и спросил:
– Зачем ты приехала?
Эльза ответила не сразу, пытаясь справиться с тяжелым чувством утраты, охватившим ее. Она только теперь поняла до конца, чего лишилась после победы.
– Я… – начала было Эльза и осеклась. Всю дорогу она старательно подбирала слова для их встречи, но теперь все они утратили смысл. Ни одно не подходило. – Мартин, я…
Слезы, которые Эльза пыталась удержать, все-таки скользнули по лицу. Эльза шмыгнула носом и промолвила:
– Это все неправильно, Мартин… Так не должно быть. Я… я не могу тебя оставить.
Губы Мартина дрогнули в слабой улыбке. Он освободил руку из ладоней Эльзы и, снова взяв четки, принялся перебирать темные шарики.
– Это был вынужденный, навязанный тебе союз, – равнодушно произнес он. – Теперь ты свободна. Забудь об этом, живи дальше.
– Не говори так, – прошептала Эльза. Мартин горько усмехнулся.
– Ты молодая женщина, Эльза. А я калека. Вот и все.
На мгновение Эльзе почудилось, что она сейчас умрет, захлебнется своей болью и непереносимой тоской. Человек, с которым она летела в захваченном самолете, который спас ее от неминуемой смерти в пивном ресторанчике, который выслал ее из столицы, охваченной пожаром мятежа, был рядом – и в то же время его не было. Это было страшное, гибельное ощущение.
– Передайте моей жене, что я любил ее, – еле слышно процитировала Эльза и добавила: – Я тоже, Мартин, я тебя тоже…
Четки выпали и свернулись на плитах пола узорчатой змейкой. Мартин согнулся, закрыл лицо ладонями, и его плечи вздрогнули. Эльза обняла его, уткнулась лбом в плечо и лишь потом поняла, что плачет. Что они оба – плачут.
И она не увидела, как за кустами затрепетала едва заметная человеческая тень и поплыла к выходу из оранжереи.
***
В комнате Мартина царил теплый полумрак. Пятно света от маленькой лампы делало огромную комнату маленькой и уютной. Сейчас, сидя на кровати Мартина с подложенной под спину подушкой, Эльза понимала, что бесконечно вымотана. Устала от этих месяцев одиночества среди людей, устала в сегодняшней дороге – но тело почему-то сохраняло странную нервную бодрость.
– Я все-таки сплю, – произнес Мартин. Сейчас он лежал головой на коленях Эльзы, и она медленно гладила его по волосам. Невидящий взгляд смотрел куда-то вверх и был практически неразличим. Можно было представить, что с Мартином все в порядке. – Тебе ведь нечего тут делать. И я проснусь, а ты исчезнешь.
– Не исчезну, – промолвила Эльза. – Я здесь, с тобой.
– Я рад, – по губам Мартина скользнула тень улыбки. – Расскажи, что там, в столице. Как ты жила все это время.
Эльза вздохнула. Мартин словно почувствовал то, что тяготило ее все это время, потому что изменил позу и медленно, словно боясь зацепить и причинить боль, привлек девушку к себе. Это осторожное трепетное объятие отдалось в душе Эльзы такой болью, что она едва удержала вскрик.
– Андреас, да? – спросил Мартин. Эльза ждала этого вопроса и думала, что услышит в нем обвинение. Но сейчас в голосе Мартина прозвучало только сочувствие. Он словно разделял ее горечь.
– Да, – еле слышно откликнулась она. – Мы с ним теперь связаны как ведущий и ведомый. Мартин, я ничего не могла сделать…
Мартин мягко погладил ее по щеке. Смахнул выбежавшую слезу. Эльза подумала, что он все делает наугад, на ощупь, так, как подсказывает не зрение, а душа и привычка.
– Ты ведьма уровня Хиат, – сказал Мартин. – Конечно, он забрал тебя себе. Это было неизбежно.
Эльза шмыгнула носом и плотнее прижалась к Мартину. Все это время ей не хватало самого обычного человеческого тепла и участия, и никакие вершины власти, деньги и подхалимаж подчиненных не могли заполнить пустоты в душе.
– Ты не виновата, – произнес Мартин и легонько прикоснулся губами к ее виску. – Иногда обстоятельства сильнее нас, и бороться с ними бесполезно.
– Я понимаю, – вздохнула Эльза. – Просто это все ужасно тяжело. Невыносимо. Андреас, он… Мы работали вместе всего два раза. Я усиливала какие-то личные заклинания. Это было отвратительно.
– Приятного мало, – понимающе откликнулся Мартин. – Когда кто-то другой возится в твоей голове, это, пожалуй, мерзко.
Эльза кивнула. Это действительно было так. Мерзко и непередаваемо грязно. Всякий раз, когда Андреас уходил, она чувствовала себя использованной и выброшенной. Не человеком, даже не тенью человека, а вещью.
– Что там с ведьмами? – спросил Мартин. – Не все ведь держатся паиньками?
Эльза горько рассмеялась. Держатся, еще как. И вспоминают времена министра Хольцбрунна как золотые и желанные.
– Было несколько случаев Эпсилона, – ответила она. – Убиты. Ох, ты не представляешь, Мартин… Одна Ладда решила, что теперь свобода, все можно, и дрожите, жалкие людишки. Выпотрошила продавца в супермаркете за то, что обвесил.
Мартин молчал, и Эльзе казалось, что он уже понял, что произошло дальше.
– Полиция, конечно, ее взяла. Андреас приказал привезти ее в телецентр. И вот представь: прямой эфир. По всем каналам одна картинка. Я тогда была в студии, в первом ряду… Все ждали, что Андреас скажет что-то типа «уважайте особенности ваших соседей». А он, – Эльза сделала паузу, собираясь с духом. – А он достал пистолет и выстрелил ей в голову…
Мартин усмехнулся. Понимающе кивнул. Эльза вспомнила собственный ужас, вспомнила крики и истерику тех, кто был в студии, вспомнила, как мертвая Ладда рухнула на пол, разбрызгивая во все стороны кровь и кусочки мозга. Оператор Первого королевского тогда сработал профессионально: сперва взял лицо его величества крупным планом и только потом вытошнил на себя собственный завтрак.
– Впечатляет, – сказал Мартин. – Даже очень.
– И он сказал, что такая участь постигнет любую ведьму, которая не будет думать головой, – проговорила Эльза. – Раз голова не нужна, то король ее отстрелит лично. Теперь за магию дают очень крупные сроки. Строгий режим без обжалования приговора.
Мартин задумчиво погладил ее по плечу – потом рука медленно, словно прокладывая путь, двинулась вниз и легла на бедро.
– Ну а чем они думали, когда сажали на трон инквизитора, – сказал он, и Эльза вдруг почувствовала, что от него веет обжигающим теплом – тем самым, которого ей так не хватало в эти месяцы.
– Понятия не имею, – отозвалась Эльза. – Но зато я знаю другое…
Этот поцелуй был таким же, как раньше, как в ее воспоминаниях, и в то же время совсем другим. На какое-то мгновение Мартин замер от неожиданности, а затем откликнулся на него настолько жадно, что у Эльзы закружилась голова, а в низу живота стало влажно и жарко. Ей казалось, что еще немного, и она сойдет с ума.
Все было, как прежде – и все было иначе. В какой-то момент Эльза обнаружила, что их одежда уже сброшена на пол возле кровати, и не смогла вспомнить, когда она стащила с Мартина тонкий темный свитер и джинсы, а он избавил ее от блузки и юбки. Все это было ненужным, нелепым и лишним – остались только объятия, в которые Мартин заключил ее, боясь потерять и не скрывая этой боязни. И Эльза, выгибаясь и едва сдерживая стон под чуткой лаской его пальцев, ощущала, что все это правильно, что так и должно быть. И потом, когда обжигающее возбуждение нахлынуло, накрывая Эльзу с головой, а Мартин осторожно вошел в нее, растягивая и заполняя, Эльза подумала: «Хорошо, что он слеп. Хорошо, что он не видит».
Должно быть, Мартин что-то почувствовал в эту минуту, потому что на мгновение замер, а потом слегка отстранился. Невидящий взгляд скользнул по ее лицу, и Эльза ощутила его, словно ожог.
– Что-то не так? – спросил Мартин. Эльза протянула руку и дотронулась до его лица. Бедра словно по своей воле подались вперед, принимая чужую плоть еще глубже.
– Все так, – прошептала она, обхватив Мартина за плечи и привлекая к себе. – Все так…
Сначала он двигался осторожно и неуверенно, словно боялся причинить Эльзе боль неосторожным движением. Но постепенно общее желание соединило их в едином ритме, и Эльза, впившись пальцами в спину Мартина и жадно подаваясь ему навстречу, думала только о том, что наконец-то все встало на свои места. Наконец-то все шло так, как должно было. И горячая волна, идущая откуда-то изнутри, смяла их одновременно – прокатилась по ним жаркими пульсирующими судорогами удовольствия и ушла, оставив их лежать среди скомканных простыней, не размыкая объятий.
«Хорошо, что он меня не видит, – думала Эльза, откликаясь на легкий, едва уловимый поцелуй Мартина. – Как же хорошо, что он не видит».
Потому что ее плечи и бедра покрывала цепь свежих темных синяков. И человек, оставивший их, именно в этот момент обнаружил, что Эльза бесследно исчезла.
***
Два месяца со дня установления новой власти прошли для Эльзы в каком-то непонятном душевном тумане. У нее было все – прекрасное жилье, астрономическая сумма денег на счетах, новая работа – и в то же время она чувствовала себя обездоленной и несчастной.
Андреас широким жестом назначил ее директором новоиспеченного департамента дискриминации: чиновники этого ведомства расследовали всяческие ущемления ведьм в новом мире. Ущемлений было немного – с ведьмами не хотели связываться, и обыватели всячески старались держаться от них подальше. Именно тогда правозащитники департамента и поднимали вой: дескать, ведьмы и ведьмаки уравнены в правах с остальными гражданами, и отказывать им, допустим, в приеме на работу невозможно.
Обывателей можно было понять. Если раньше ведьм сдерживали печати, то теперь любая, даже самая мирная и спокойная ведьма казалась какой-то стихийной силой. Кто знает, что ей в голову взбредет? Впрочем, после того, как Андреас расстрелял в прямом эфире ведьму уровня Ладда, жители королевства немного успокоились, решив, что вероятность пули в лихой башке сдержит желающих колдовать намного сильнее любых печатей.
Так и вышло. Ведьмы смирились, затаились, и полиция, на которую переложили часть обязанностей инквизиции, вздохнула с видимым облегчением. После нескольких показательных процессов, по результатам которых три ведьмы получили пятнадцать лет строгого режима за простенькую ворожбу, все желающие колдовать выкинули такие желания из головы.
Одним словом, жизнь постепенно вошла в спокойное русло. Ведьмы, разумеется, поняли, что дали маху, поддержав иностранного инквизитора, что их использовали вслепую… но теперь уже никому не хотелось поднимать новое восстание. В конце концов, возможность жить мирно уже сама по себе хороша, а если шалят нервишки и хочется шарахнуть по кому-нибудь цепь-порчей, то сходи к психотерапевту.
Эльза, кстати, так и поступила. Не потому, что нуждалась в услугах мозгоправа – хотела посмотреть в глаза госпоже директору института мозга.
Анна-Мария встретила ее совершенно официально: то ли не узнала, то ли сделала вид, что не узнает. Закрыв за собой дверь, Эльза расположилась в кресле возле стола Анны-Марии и тем недавно выработанным тоном, который вгонял в дрожь рядовых сотрудников, осведомилась:
– Как вам спится, доктор, после предательства?
Анна-Мария ответила не сразу. Сняв очки, она устало сжала переносицу, вздохнула и откликнулась:
– К сожалению, вы неверно информированы, госпожа Грюнн. Я не предавала вашего мужа.
Эльза смотрела на эту непробиваемо холодную женщину в белом халате и вспоминала, как Мартин кинулся к ней на помощь накануне их свадьбы.
– Препарат, который ввел его в кому, упал с неба, я полагаю? – спросила Эльза, и ее голос неожиданно дрогнул. – Он доверял вам. А вы спелись с Андреасом и предали его.
Анна-Мария откинулась на спинку своего кресла и оценивающе посмотрела на Эльзу, словно пыталась понять, почему эта соплячка, по великой протекции залезшая во власть, теперь говорит с ней настолько вызывающе.
– Люди Андреаса вышли на меня полгода назад, – промолвила она, и Эльзе показалось, что за ледяной броней этой женщины мелькнуло что-то живое, теплое. Неравнодушное. – Мартина с самого начала предполагалось казнить. Привести к госпоже Гийотен, а потом попинать голову.
Госпожой Гийотен называли специальный механизм, изобретенный еще в позапрошлом веке: широкое лезвие падало, срубая голову приговоренного к казни. Гийотен, ее изобретатель, закончил свою жизнь именно таким образом. Эльза ощутила внезапный сильный озноб.
– Я предложила иной вариант, – продолжала Анна-Мария. – К тому времени мне удалось войти в доверие… впрочем, ладно. Не об этом речь. Я предложила препарат, сходный с тем, который применяли в гормональной терапии ведьм. Дескать, покараем карателей их же оружием. Но содержимое капельницы Мартина давало ему шанс… правда, я не ожидала, что он ослепнет в итоге.
– Он… что? – Эльзе показалось, что она ослышалась. Анна-Мария вздохнула.
– Зрительные участки в лобных долях поражены так, что видеть он уже не будет. Никогда. Я не ожидала, что будет именно слепота, – устало призналась она. – Но зато он жив. Это единственное, что я могла для него сделать.
Сказанное на мгновение лишило Эльзу возможности дышать. Некоторое время она сидела неподвижно, совершенно обескураженная и словно потерявшая путь и веру.
– Это ужасно, – наконец, сказала Эльза. Анна-Мария согласно кивнула.
– Ужасно, да. Но отрубленная голова, которую пинает Андреас, все-таки страшнее, – она посмотрела на Эльзу, и в ее глазах мелькнули лукавые искорки, словно Анна-Мария увидела в незваной гостье свою сообщницу. – Он ведь ужасный человек, наш государь. Мартин рядом с ним просто образец благонравия и порядочности.
Эльза почувствовала, как щеки заливает краской, будто Анна-Мария уличила ее в чем-то постыдном. Та довольно кивнула и продолжала:
– Хотите совет специалиста? По-дружески, в память о Мартине. Никогда не спорьте с Андреасом. Не противоречьте. Поддавайтесь. Но при этом, – Анна-Мария надела очки и придвинула к себе какую-то папку со стола, словно давала понять, что разговор окончен, – все-таки ведите свою игру. А уж какой она будет – решать вам.
Уже практически в дверях Эльза обернулась и спросила:
– Вы любили его?
Губы Анны-Марии дрогнули в грустной улыбке.
– Нет, – ответила она, и Эльза поняла, что Анна-Мария говорит совершенно искренне. – Нет, никогда.
Анна-Мария была права: Андреас действительно был ужасным человеком и нуждался в советах психотерапевта как никто другой. Эльза лишний раз убедилась в этом в тот день, когда ее пригласили во дворец на частную аудиенцию.
Андреас встретил ее в библиотеке. Когда за телохранителем его величества закрылась дверь, Эльза огляделась: помещение было просторным, ярко освещенным и вполне современным – старинные портреты членов прежней правящей династии на стенах вносили определенный диссонанс в спокойствие этого места. Андреас, сидевший за столом, оторвался от экрана ноутбука и некоторое время с любопытством следил за тем, как Эльза рассматривает картины.
– Интересно? – осведомился он.
– Да, – кивнула Эльза и указала на портрет владетельного князя Юргена: – Его высочество раньше был покровителем нашего региона. Мать рассказывала, что он часто приезжал.
– Побирается сейчас при дворе циньского императора, – с каким-то сытым удовлетворением хищника сообщил Андреас. – Как и вся прошлая династия.
Он сделал паузу, закрывая крышку тонкого ноутбука, и поинтересовался:
– Как дела в департаменте?
Почему-то Эльза подобралась, как животное, почуявшее засаду. Вряд ли король пригласил ее для официального отчета.
– Все в порядке, – ответила она, вдруг поймав себя на том, что нервно прижимает к груди свою маленькую сумку – словно закрывается от Андреаса. – Еженедельный отчет по департаменту уже отправлен.
Андреас отмахнулся и вышел из-за стола. Двигался он мягко и плавно, словно перетекал с одного места на другое.
– Я не сомневался, – сказал он, подойдя к Эльзе вплотную. Сумка перекочевала в его руку, а затем на ближайший стул. – Ты вообще очень умная девушка, Эльза. Знаешь, что говорят о тебе?
К своему сожалению, Эльза знала.
– Да, – кивнула она. Андреас вопросительно поднял левую бровь.
– И что же?
– Что я с вами сплю, – выдавила Эльза. Похоже, Андреасу нравился ее стыд. Он получал явное удовольствие от одного вида ее покрасневшего лица. – Что соплячка заработала такую должность одним местом. Что я шлюха.
Андреас усмехнулся и погладил Эльзу по плечу. От жеста веяло искренней заботой, вот только Эльза почувствовала, что ноги немеют от страха.
– Мы оба знаем, что это не так, – серьезно произнес Андреас. – Давай поработаем. Нужно сделать одну несложную вещь.
Эльза кивнула.
– Разумеется.
Довольно улыбнувшись, Андреас встал сзади и обнял Эльзу уже знакомым движением: одна рука охватывает плечо, вторая покоится на животе. Эльза вспомнила штормовое море, увиденное при первом установлении контакта, и будто наяву почувствовала соленый запах беснующейся воды.
– Готова? – мягко спросил Андреас.
– Готова, – кивнула Эльза и провалилась.
Это было похоже на полет – вот только летела она в бездонный черный колодец. Время от времени во тьме вспыхивали алые искры, озаряя волглые каменные стены, и Эльза видела, что колодец не был пустым. Его населяли бледные тощие существа, которые поворачивали к Эльзе безглазые лица и жадно тянули костистые руки, и это было настолько жутко, настолько непередаваемо отвратительно, что Эльза завизжала во всю глотку и забилась в руках Андреаса. В эту минуту Эльза отдала бы душу, лишь бы очутиться в знакомом мире.
– Успокойся, ну, – пощечина была крепкой, обжигающей. Эльза встрепенулась и с облегчением увидела потолок библиотеки, мягко сияющие шары ламп, стеллажи с книгами. Потом в поле зрения появилось хмурое лицо Андреаса, и он тотчас же ударил Эльзу еще раз.
– Успокойся, – повторил он. Эльза поняла, что лежит на ковре, и Андреас нависает над ней так, словно собирается воплотить в жизнь то, о чем давно болтают сплетники.
– Не надо, – прошептала Эльза. – Пожалуйста, нет…
– Что? – нетерпеливо спросил Андреас.
– Мне страшно, – призналась Эльза. – Мне очень страшно. Пожалуйста, не надо…
– Что ты видела?
– Не знаю, – промолвила Эльза. Рука Андреаса дрогнула, поднимаясь для очередной пощечины, и Эльза тотчас же сказала: – Колодец. Темный колодец без дна. И там были люди… Я не знаю, что это, но мне очень страшно.
Андреас улыбнулся и со вздохом вытянулся на ковре рядом с Эльзой. Чужая горячая рука нащупала ее пальцы и крепко сжала.
– Все правильно, – произнес Андреас. – Знаешь, что ты видела? Нейронную сеть, которая превратила тебя из Альфы в Хиат. Это твоя душа, дорогая, – он сделал паузу и добавил: – А люди – потаенные желания и мысли. Жутко, правда?
– Жутко, – призналась Эльза. Ее до сих пор била мелкая дрожь. Андреас выпустил ее руку, задумчиво погладил по пальцам.
– А что делать, работу работать надо, – вздохнул он. – Ладно, зайдем с другого конца.
Рука сжалась сильнее, и Эльза провалилась снова. Какое-то время она летела в пустоте, стараясь не вглядываться в клубящиеся силуэты, наполнявшие мрак, а потом тьма развеялась, и Эльза увидела, что парит среди облаков.
Она моментально потеряла ориентацию, не имея представления, где верх, где низ. Кругом были горы снежной пены, мир наполнял серый тусклый свет, и на какое-то мгновение Эльза успокоилась и перестала бояться.
В конце концов, этого нет на самом деле. Это просто образы, порожденные сплетением умов, а сама она лежит на полу в королевской библиотеке, и Андреас усиливает ею свои заклинания.
– Умница, – шепот обжег ухо. Эльза обнаружила, что Андреас тоже здесь, прижимает ее к себе в уже привычном жесте.
А вот то, что она была полностью обнажена, Эльзе уже не нравилось.
Она дернулась, пытаясь отстраниться. Рука Андреаса, лежавшая на плече, переместилась на грудь, и жесткие пальцы прошлись по соску, легонько ущипнули. В прикосновении не было ничего от страсти – только желание обуздать и причинить боль. Сломать окончательно.
– Это неправда, – прошептала Эльза, и тело тотчас же откликнулось: правда. Все это происходит здесь и сейчас, и не надо успокаивать себя, говоря, что это лишь видение. Вторая рука Андреаса медленно двинулась вниз по животу и легла между ног. Пальцы прокатились по горошинке клитора, и Эльза снова дернулась, пытаясь сжаться в клубок и закрыться.