Текст книги "Операция «Химера» (СИ)"
Автор книги: Лан Дремич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)
ГЛАВА 11. О методах ведения допросов в Небесной канцелярии
Примерно минут через сорок стало понятно, что вывести Николая на монолог о его несчастной жизни – дело, как тут говорится, гиблое.
Ерик перед ним только что на задних лапках не ходил; и клубочком катался, и морду кверху задирал, и ушами шевелил, и даже сделал вид, что пьет магазинный продукт под названием молоко. Рой его потуги, как свои ощущал – толкал напарник Николая, толкал, а добился только уже знакомого «ничего мне ни от кого не нужно». И еще «пошли бы они все» в двух различных вариациях.
Да, не ритор им попался, и даже не философ. Понятно, почему на серых участках по двадцать–тридцать лет кукуют, если не дольше. Попадется такой вот молчун, и раскручивай его до следующего пришествия с помощью подручных средств. Сидит себе, явно ведь что–то думает, а на выход пара фраз заготовлена, и без того очевидная.
– Хорошо, – прикинул Рой, убедившись, что разговоров по душам им от Николая не добиться. – Заканчивай с беседами, попробуй ретроспективу поднять, может там что интересное найдем.
От напарника, последние минут пятнадцать прячущегося под кроватью и безуспешно пытающегося вытряхнуть из носа запах так называемого молока, пришел рапорт о полной боевой готовности.
Николай забеспокоился почти сразу – видно, здорово они с Ериком постарались, чтобы душу молчуну–завхозу разбередить. Только вместо того, чтобы послушно полезть за какими–нибудь старыми письмами или фотографиями, тот почему–то по квартире принялся расхаживать.
Для размашистого шага величины королевства явно не хватало. Даже вместе с балконом.
Теплый свежий воздух из открытой двери пролетел по комнате, пробрался к Ерику под кровать и едва не замотал в кокон из старой паутины пополам с комками пыли.
– Будь здоров, – хмуро кинул Николай расчихавшемуся найденышу.
Ух ты. Третья фраза. В общении наметился прогресс.
Со стороны Ерика донеслось смутное сомнение, тут же подтвердившееся, когда Николай внезапно остановился у кровати, немного помедлил и тяжело опустился на четвереньки.
– Если что – кусайся, – поспешно разрешил Рой одноразовое применение естественного оружия.
Выдворение напарника из жилища в их общие планы пока что не входило.
– Да не пугайся ты, – выдал завхоз, не тронув Ерика и взявшись вместо этого за основательно вросшее в пол временное укрытие из кожзаменителя.
Чемодан поддавался плохо; видимо, как запихнули его с глаз подальше во время первого визита в обиталище, так ни разу оттуда и не доставали.
Ерик, уже раскрывший пастишку и державший зубы наизготовку, удивленно проследил, как потрепанное и растрескавшееся чудовище, недовольно потрескивая жестким, местами провалившимся каркасом, выезжает на свет божий, оставляя за собой широкую дорожку из микротрещин.
– Рот закрой, – посоветовал ему Рой, сообразив, что раскачка по ретроспективе прошла на ура. – И подлезь поближе, я тоже посмотреть хочу.
Николай, явно сам не очень хорошо понимая, с какого лешего взялся ворошить прошлое накануне неожиданно заявленных посиделок, нехотя сдул вековую пыль с древней поверхности и отщелкнул оба заедающих от времени замка:
– Что, брат, интересно стало? – спросил он у высунувшегося из–под кровати Ерика.
– Еще как, – вместо него ответил Рой, уже догадываясь, что увидит.
Крышка потертого чемодана скрывала под собой плотно спрессованное человеческое прошлое. Целую жизнь, если задуматься. Письма; какие–то мелкие старые вещицы, вроде сувениров, и стопки старых черно–белых выцветших и пожелтевших фотографий. Сверху лежали более новые – почти цветные, если не брать в расчет обработку временем.
На Роя повеяло старыми сомнениями, ошибками и сожалениями.
На верхних фото повторялся один и тот же мотив – три друга: два парня и одна девушка. Старая, как мир, песня, с удивительно печальным рефреном. Девушка сначала стояла посередине, потом ближе к одному из друзей, потом – к другому. Николай перебирал снимки медленно, давая возможность Рою с Ериком уловить если не всю печальную историю целиком, то достаточно отчетливых отдельных моментов, чтобы составить полное представление.
Свадебные фотографии лежали отдельной стопкой. На них девушка – в белом платье и фате – снова стояла посередине между двумя молодыми людьми, гордо щеголяющими одинаковыми форменными военными рубашками. Только у одного из них форму по диагонали перечеркивала веселая бело–голубая лента. Рой знал, что означает этот прочерк, из вводной помнил. Так вычеркивают из кандидатов в женихи, переводя в свидетели брачного ритуала.
– Задержи, – приказал он Ерику, вцепившись взглядом в одну из нескольких почти–копий.
Ерик послушно остановил движение загрубевших пальцев, удивительно осторожно перебиравших снимок за снимком.
На выбранной фотографии вычеркнутый свидетель, прищурившись, смотрел на пару, с такой болью в глазах, что непонятно, как не взорвался фотоаппарат в руках у фотографа, и как потом все это время выносила запечатленное мгновение простая картонка, пропитанная нехитрыми реактивами.
Вот он – исходный момент. Критический надлом, невольное предательство. Всем понятно, что никто не виноват, претензии предъявлять некому. А душа болит, да так, что через года проходит, и не только не затягивается, а нарывает и грозит гангреной. И не отрезать ведь, потому что в самом нутре ноет и дергает.
Последними шли снимки на фоне стандартных фанерно–застекленных дверей, только выкрашенных не в грязно–коричнево–красный, как здесь, а в грязно–серо–голубой. Ничуть не изменившаяся девушка держала на руках белый кулек, перевязанный синей лентой. Вычеркнутый свидетель на фотографиях отсутствовал, наверное, сам фотографировал. Или в кадр не попал.
Или просто не смог остаться рядом, чтобы поздравить и искренне порадоваться за пополнение в новообразовавшейся семье.
– А мог бы быть моим, – с равнодушием висельника, выбирающим между осиной и сосной, подытожил Николай. – Тебе не понять, морда ты колючая, как порой тошно становится, когда ты никому не нужен и тебе тоже никто не требуется.
Ерик, не дожидаясь указаний, осторожно подул на незатягивающуюся душевную рану.
Николай через силу улыбнулся:
– Да уж, развели мы тут с тобой пыль да грязь, – осторожно укладывая фотографии на место, заметил он. – Прибраться, что ли?
Отличная идея, просто прекрасная. До исцеления, конечно, далековато, но начало вполне можно считать положенным.
Раскачка им с Ериком явно удалась – главное, из пассивного состояния они буку–завхоза все–таки вывели. И теперь, зная, с чего все рухнуло–покатилось, можно уже дальше накручивать, только следить, чтобы хуже не стало, а то ведь рана ране рознь. Одну достаточно обработать и перевязать, а за другую без глубокой очистки даже браться не стоит, только разбередишь и еще больнее сделаешь.
Ерик мысленно подбоченился, нарываясь на похвалу и отчетливо намекая на ценность себя любимого, как сотрудника.
– Не ерунди, – строго сказал ему Рой. – Ты у меня абсолютно бесценный, ясно?
Польщенный Ерик на радостях навернул несколько кругов вокруг чемодана и первым юркнул обратно в облюбованный угол с дохлыми комарами.
– Особо там не устраивайся, – хором вместе с Роем посоветовал ему Николай. – Ишь, пылищи–то, а? Давай, колючкин, поищи себе другой угол, а я тут уберусь по–быстрому.
Вообще–то Рой имел в виду другие резоны, когда предупреждал напарника не вздумать задремывать. Но неожиданная тяга к чистоте и порядку, явно означающая приступ жизнелюбия в затхлом завхозном существовании, ему тоже очень понравилась.
– Смотри–ка, – Николай усмехнулся, надежно запечатав кладезь прошлого, – а мы–то с тобой вполне можем тезками считаться. Я – Коля, ты – Колючкин, как тебе такой расклад?
Ерик скроил ехидный скепсис и поцокал искать себе другое местечко. Действительно – тезок развелось, подпрыгнуть негде. Приземлишься, такой, после прыжка, и какому–нибудь Кольке ногу отдавишь. Или лапу.
В дверь снова позвонили. Наученный горьким опытом, Рой спешить открывать не стал – убедился сначала, что Николай продолжает заниматься затеянной уборкой, и только потом полностью переключился на свою тридцать третью ведомственную.
Даже канал до предела истончил, чтобы на все девяносто семь рабочих процентов участвовать в разворачивающихся событиях.
– Я это, Рой Петрович, Марь Филипповна, старшая по лестнице, добровольная помощница управдома. Открывайте скорее, – не дождавшись, пока спросят, кто там, затараторила вечно спешащая и торопящаяся Марь Филипповна.
Ну, в общем, кто бы сомневался.
– Добрый день, – только и смог выговорить Рой, открыв дверь и уставившись на переносной фуршет, стоящий на пороге. Из фуршета отовсюду торчали махрушки полотенец, верхушки крышек и ручки бесчисленного количества кастрюль, поставленных одна на другую.
Долго ждать в дверях фуршет не стал – медленно, но решительно двинулся в квартиру, продолжая вещать голосом Марь Филипповны:
– Так и подумала, что вы, спросонья–то, меня не узнаете, вот и решила представиться по всей форме, так сказать. Дождичек–то знатный шел, спалось сладко, наверное, вы тут первый день на новом месте, могли и забыть, где находитесь, так я сразу вам все и напомнила.
– Ясно, – выдавил Рой, вжавшись в стену, и отчаянно жалея, что не имеет некоторых способностей Ерика. Мог бы – вообще по обоям размазался, потому что кастрюльно–тазиковая пирамида то и дело начинала угрожающе покачиваться, грозя рассыпаться на составляющие при малейшем дополнительном усилии.
Немного уже понимая, что представляет собой удивительная боевая женщина Марь Филипповна, можно было предположить, что если содержимое кастрюлек рассыплется, то откопают их из–под завала не раньше следующего понедельника. Особенно с учетом всеобщего выезда рабочих рук на выходные на свежий воздух в близлежащую деревню.
– У нас как–то ночью дождик выдался, так я наутро после ужина со знакомством к проверяющему–то наведалась, – Марь Филипповна осторожно принялась сгружать принесенное на все горизонтальные поверхности, нашедшиеся на кухне. Чем легче ей становилось, тем быстрее текла речь, и тем шустрее она действовала. – Рассольчика занести, на случай если больше ничего подлечиться не осталось. Так вот чуть не пришлось обратно–то идти, вместе с рассольчиком, скорую вызывать. Такой дождичек шел, так хорошо проверяющий спал, что наутро ничего не помнил – ни меня, ни себя. Пришлось порожек рассольчиком поливать, на запах выманивать, а потом еще по соседям бегать, за добавкой лекарственной, чтобы память прояснить. У завхоза–то правила строгие, добавки нипочем не дал бы, даже на лечение, а у меня, как на грех, все лечебное закончилось. Вот! – торжественно объявила она, предъявив Рою кухню, превратившуюся ее стараниями в филиал ист–буфета.
По самым скромным прикидкам, вшестером, включая заявленного ребенка, здесь можно было бы безбедно пережить недельную осаду. А если квоты ввести, то и на две на три растянуть.
– Потрясающе, – честно ответил слегка дезориентированный Рой. – От запаха прямо сейчас можно в кому впасть, – добавил он прежде, чем сообразил, что последняя мысль принадлежит Ерику, свалившему от развоевавшегося завхоза-Николая на кухню и там безуспешно пытающегося найти хотя бы струйку воздуха, не несущую отголосков запаха магазинного молока.
Вот бедняга. Это как отравиться чем–нибудь или переесть до полной непереносимости – потом даже молекулы продукта хватает, чтобы снова почувствовать себя не в своей тарелке. А уж на свежие дрожжи всё совсем плохо делается. Теперь понятно, почему ехидные комментарии прекратились.
– Уходи оттуда, – приказал Рой не вовремя зациклившемуся на служебном долге напарнику. Одновременно стараясь изобразить для Марь Филипповны, как прекрасно то, что он видит и нюхает.
Под Ериковский аккомпанемент выходило не очень, но боевая женщина, к счастью, немного отвлеклась на перестановку слагаемых. Сумма, то есть, ароматы, как и положено, от этого не менялись; покидать боевой пост Ерик не торопился. Мотивировал тем, что не может, не раскрыв легенды, исчезнуть неизвестно куда. А абсолютно бесценные сотрудники таких провалов допустить никак не могут.
– Это человек, – напомнил ему Рой. – Подумает, что ты просто очень хорошо спрятался. Потом, когда он в комнате закончит, вернешься под кровать и там обоснуешься.
Не зря же некоторые люди, приносящие в дом подобранных зверюшек, потом никак не могут понять, где же таилась животина, вылезшая на запах еды на третий день после внедрения в семью. Особенно для кошек такие вещи характерны. Хотя для маленьких собачек тоже.
Ерик мгновение поколебался между чувством долга и желанием жить, затем попробовал глотнуть воздуха, чихнул, поспешно свернулся в какую–то микроскопическую козявку и поковылял на выход.
– Смотри, чтобы тебя не подмели в запале, – покачал головой Рой.
Ерик сообщил, что ему уже все равно – даже запах пыльной тряпки лучше, чем то, в чем он сейчас пытается не задохнуться.
– А теперь идите! Идите, погуляйте, – неожиданно скомандовала Марь Филипповна. – Я тут пока все приберу, чтобы было, куда гостей пригласить, и мне чтобы краснеть не пришлось, что плохо инспектора обихаживаю, за стол с неглаженой скатертью усаживаю, из немытых рюмок пить заставляю и с грязных тарелок потчую.
Рой начал подозревать начало эпидемии. В самом деле, сначала завхозу-Николаю срочно потребовалось прибраться в квартире, затем Марь Филипповне, причем, не у себя, а в ведомственной тридцать третьей. Кто следующий?
– А может, не надо уборки? – осторожно попробовал он.
– Надо, Рой Петрович, надо, – Марь Филипповна приняла непреклонный вид и принялась теснить Роя к выходу. – Только дипломатик–то свой с собой возьмите, не забудьте, я женщина чуткая, все понимаю. Нельзя документики в квартире с посторонними оставлять, пусть даже с такими надежными и проверенными, как я. Вот прямо сейчас в комнату идите и возьмите, чтобы подозрений никаких потом не возникло, прямо при мне берите и идите. Погуляйте, погодка–то вон какая хорошая, солнышко выглянуло, птички поют. Вам после сна непременно прогуляться нужно, аппетит нагулять.
– Да в порядке у меня все с аппетитом, – плохо понимая, откуда взять несуществующий дипломат, возразил Рой.
– Вижу я, как в порядке, – Марь Филипповна, не глядя, протянула руку и стянула полотенце с недоеденных утренних пирогов. – Было бы в порядке, так вы блюда–то уже бы освободили. Я же вижу, что ни одного пирожка вы больше не съели, даже не надкусили, – в ее голосе прозвенела горькая обида, против воли зацепившая Роя за живое.
– Так я после вашей потрясающе вкусной знаменитой окрошки уснул, и проснуться не успел, а то непременно бы все освободил. Все два блюда, – чуть ли не поклялся он.
По виду Марь Филипповны отчетливо угадывалось, что даже начни районный инспектор божиться, осеняя себя крестом, это ему уже тоже не поможет.
– Дипломат не забудьте, – с видом Анубиса, отправляющего грешную душу на съедение чудовищу Амат, указала она в сторону выхода.
– Ерик! – мысленно заорал Рой, убедившись, что переговоры закончены.
Контуженный напарник, с момента последнего диалога, преодолевший примерно сантиметра четыре быстрым козявкиным шагом, мгновенно отрастил еще пару десятков ног и ринулся на помощь.
– Я его в комнате оставил, – пояснил Рой. – Спрятал в надежном месте, – добавил он, видя, что Марь Филипповна твердо намерена лично проследить за изъятием дипломата из комнаты.
– Это правильно, – слегка оттаяв, согласилась та. – Всякие секретные вещи нужно надежно прятать, чтобы даже если ошибется кто квартирой, и начнет впотьмах шарить, не нашел бы случайно того, чего не нужно. Я вот тоже самое дорогое в надежных местах прячу – в постельном белье, в шкафу, на самой дальней полке, а еще среди вышитых салфеток с полотенцами. Ежели кто заберется, нипочем не догадается, потому что, ну кто, скажите, ценные вещи в белье станет держать? Ценные вещи в шкатулках храниться должны и в ящиках стола, которые на ключик закрываются. У меня там даже фальшивки подложены, чтобы с толка сбить, если что. Вы у нас мужчина умный, раз инспектором назначены, признавайтесь, наверное, еще лучше место нашли?
– Разумеется, – не особо вслушиваясь в причудливые развороты речи Марь Филипповны, но осознавая, что участие в диалоге от него тоже требуется, поддакнул Рой во время образовавшейся паузы.
Ерик уже протащил все свои поспешно выращенные конечности сквозь замочную скважину завхозной двери, оттолкнулся и взлетел, на ходу приняв облик миниатюрной копии пикирующего бомбардировщика.
– Покажете? – попросила Марь Филипповна.
– Обязательно, – так же машинально пообещал Рой. Марь Филипповна расцвела, Ерик преодолел лестничный пролет и ввинтился в следующую замочную скважину, принадлежащую уже непосредственно двери, ведущей в их родную тридцать третью ведомственную. – Э, – на миг запнулся Рой, только сейчас сообразив, на что подписался. – Перед отъездом, если вы не против, – мгновенно нашелся он. – В качестве прощального подарка. Идет?
Придумывать сейчас самое надежное место для хранения предмета, размером с дипломат, у него ни времени, ни сил не оставалось. Отдышавшийся по дороге Ерик мухой пролетел в комнату, влез под одеяло, там распух до нужных параметров и уже спокойнее принялся наводить последние штрихи к марафету.
– Отлично, просто отлично! – заранее обрадовалась Марь Филипповна.
Да так искренне, что Рой сделал себе зарубку всерьез постараться обнаружить в местных типовых квартирках более–менее укромное место для заначки. В смысле, хотя бы такое, которое не придет в голову здешнему простоватому контингенту, потому что на самом деле стопроцентно надежных убежищ нет. Есть те, до которых сложнее и дольше добираться.
А уж найти и раздербанить тайник, если точно знать, что он находится в конкретно указанном периметре, можно всегда. Только времени нужно иметь достаточное количество. Рой лично мог засвидетельствовать правоту этой аксиомы, причем, на всех поддающихся прощупыванию уровнях.
Прикрыв за собой дверь в комнату, Рой медленно прошелся по всем углам по часовой стрелке, то и дело останавливаясь, абсолютно уверенный, что удивительная боевая женщина в данный момент вся превратилась в слух. Затем проделал то же самое в обратном направлении. Остановился, беззвучно поманил Ерика и вышел в коридор уже с дипломатом в руках.
Марь Филипповна изо всех сил делала вид, что не стояла только что ухом к стенке.
– К шести вернусь, – улыбнулся на прощание Рой.
Махнул сверкающим всеми замками и креплениями Ериком, и пошел на выход – гулять.
ГЛАВА 12. О связях и привязанностях
Праздно шататься по окрестностям в планы Роя не входило. Не хватало еще случайно подцепить по дороге еще какую–нибудь общественницу – из частного сектора, например, на этот раз. Спасибо, у него Марь Филипповна есть. А если верить ее рассказам, то тут каждая пятая, хорошо, если не третья, занимается общественно полезной деятельностью на добровольных началах.
– Напарник, – позвал он невнятно ощущавшегося Ерика, спустившись для конспирации на этаж ниже. – Как думаешь, может нам с тобой опять на третье озеро прогуляться?
Вместо ожидаемого всплеска радостного любопытства к Рою прилетело смутно выраженное беспокойство по поводу состояния Николая, когда тот, закончив уборку, не найдет на положенном месте шуструю Колючку.
– Найдет, – успокоил его Рой. – Не сразу, конечно, и не там, где оставил, но найдет обязательно. Нельзя же ему позволить думать, что он даже ежику так за какой–нибудь час опротивел, что тот покончил жизнь самоубийством путем выпадения с балкона. И все только для того, чтобы не оставаться с постылым завхозом в одном помещении, а?
Ерик уныло хихикнул, сделав вид, что оценил шутку.
Рой уже собрался было предложить ему быстренько смотаться обратно, показаться Николаю на глаза, как в голову пришла идея получше:
– Прямо не знаю, стоит ли пробовать перехватить Димитрия, чтобы без лишних глаз побеседовать, – неуверенно протянул он. – Дома, насколько я понимаю, его все еще нет, значит, скоро должен появиться.
Общий канал моментально очистился от всех помех, неуловимо сгущавшихся в моменты смятения чувств.
– Можно и попробовать, – с энтузиазмом согласился Ерик.
Следом прилетело предложение помощи в определении направления.
Рой провел по лацкану, за которым во внешнем кармане пиджака скрывался чудо–компас на случай внезапной дезориентации; убедился, что спецсредство на месте, и блуждать в поисках пятиэтажки, чтобы попасть в тридцать третью ведомственную, не придется. После чего направился к выходу.
Знакомого пса под все еще чуть влажной после дождя скамейкой не обнаружилось. Либо не вынес соседства с чаще обычного хлопающей дверью, либо – что более вероятно – убрался пережидать мокрое время суток в какое–нибудь надежное укрытие.
– Сначала туда, – уверенно указал Ерик в сторону давешних огородов, через которые им сегодня уже пришлось пройти два раза – один раз до карьеров, и второй – обратно.
– Уверен? – уточнил Рой, прекрасно представлявший, во что могла превратиться тропинка после дождя, и в грязь лезть особого желания не испытывавший.
– Оттуда легче всего след взять, – пояснил Ерик, все больше увлекаясь мыслью заняться Димитрием, с тем, чтобы вычеркнуть светлую душу из списка подозреваемых.
Следующая идея читалась гораздо более сумбурно, а переводилась еще менее достоверно. Что–то на тему ментального слепка и примерного направления к местонахождению объекта.
Сколько Рой помнил их совместное с Ериком сосуществование, о таких талантах напарник раньше не упоминал.
– А поспокойнее и поподробнее можно? – поинтересовался Рой, не желая снова стать объектом очередного эксперимента.
– Скучно с тобой, – пожаловался Ерик. – Направо посмотри.
Вот поганка.
Под знакомое веселое хихиканье Рой покосился в указанном направлении и срисовал молодого человека в светофорно–красных шортах и простой белой футболке. Направлялся Димитрий прямо к ним, то есть, к дому. На расстоянии, как раз достаточном для того, чтобы успеть по самую макушку заляпаться в раскисшей огородной земле и вывалиться обратно на место предполагаемой встречи.
– Ничего не знаю, – мгновенно ушел в несознанку Ерик. – Тактический ход, чтобы напроситься к нему в гости, грязь смыть.
– Грязь, говоришь, смыть, – вздохнул Рой. Прошел немного вперед, навстречу Димитрию, выбрал на дороге самую глубокую рытвину и под ментальный хохот и вопли Ерика, уже догадавшегося, что сейчас последует, опрокинул его туда с ушами. В смысле, по самую ручку. – Ой, упало, – негромко прокомментировал он. Подождал, пока Ерик начнет пускать пузыри, и только потом соизволил вытащить. – Ну что, больше не скучно?
Ерик ржал так, что ответить толком не мог.
– Здравствуйте, – вежливо поприветствовал их Димитрий издалека.
То есть, приветствовал он Роя, но Ерик все равно воодушевился.
Рой сделал вид, что только сейчас заметил нового знакомого:
– Добрый вечер, – уныло протянул он, держа несостоявшегося утопленника за ручку и мрачно оглядывая со всех сторон. С Ерика уже не текло, только увесисто капало, разбрызгивая мутную воду на корректном расстоянии от пока сухих ботинок. – Авария у меня, – не дожидаясь расспросов, пожаловался Рой.
Мелькнула мысль, как бы случайно, снова выпустить дипломат. Чтобы уж наверняка.
– Только попробуй, – мгновенно перестав ржать, пригрозил Ерик.
В голове Роя нарисовалась картинка, достойная пера Айвазовского. Кажется, именно он написал эпическое полотно, известное во всем мире под названием «Девятый вал». К картинке прилагался с головы до ног мокрый инспектор.
– Чтобы уж наверняка, – в точности скопировав интонацию, повторил мысль напарник.
– Да, неприятно, – посочувствовал Димитрий, не подозревавший, естественно, об оживленном диалоге на ментальном уровне. – Может, открыть скорее и вытащить вещи, пока внутри ничего не вымокло?
Клонящееся к вечеру солнце подсветило каштановые кудри золотом, пририсовав аполлону–физкультурнику что–то вроде нимба над головой. Вкупе с честным взглядом, нехватка крылышек за спиной ощущалась особенно остро.
– Открыть? – на миг сбился Рой с мысли. – Нет, лучше не открывать, он у меня водонепроницаемый, новейшая модель, внутри все в порядке. Хорошо бы его как–нибудь аккуратно просушить. Но так, чтобы напыление не попортить.
Новейшая водонепроницаемая модель, скептически хмыкнув, посоветовала не увлекаться техническими подробностями. Да Рой и сам видел, что конкретика тут лишняя – бесхитростный Димитрий сразу всему поверил на слово, без дополнительных объяснений.
– Удобно, – подтвердил тот общее умозаключение.
Улыбнулся и собрался пойти дальше.
Ну какой из него носитель? Ему бы в руки факел – и на олимпиаду какую–нибудь, чашу с огнем поджигать. Чтобы пропала, окончательно выгорела некоторая грустинка, отчетливо чувствовавшаяся сейчас во вполне благополучном молодом человеке.
Ерик очухался первым – изловчился и отвесил размечтавшемуся Рою мысленного пинка.
– Э? Да, – спохватился Рой. – Проблема в том, что моя квартира сейчас занята, – неловко пожав плечами, начал он разыгрывать городскую деликатность. – Там Марь Филипповна к вашему приходу готовится, – не упустил он заодно случая подчеркнуть сразу две вещи: мы вас ждем, и я тут, вообще–то, не просто так на улице оказался, а частично из–за одного конкретного человека. – Она прибирается и на стол накрывает. Меня попросила погулять пока, и… вы же ее сами знаете. Лучше меня, – окончательно затянул он силок, взяв данного конкретного будущего гостя в сообщники.
– Знаю, – повелся Димитрий, усмехнувшись слегка заговорщицки. – Хотите, можно пока ко мне зайти. Если вас, конечно, не пугает небольшой беспорядок.
И этот туда же, о беспорядке беспокоится. Точно – эпидемия.
– Хочу! – радостно запрыгал Ерик.
– А это удобно? – засомневался Рой, продолжив разыгрывать абсолютно безопасного милого городского интеллигента. Чуть не потянулся несуществующие очки поправить для пущей достоверности.
– Неудобно чесаться, обернувшись в ежика, – поделился секретом Ерик. – Иголки мешают.
Вот этого Рой точно знать не хотел. Хотя, а куда деваться?
– Пойдемте, – по–простому кивнул Димитрий, – я под вами наискосок живу. То есть, под вашей ведомственной, тридцать третьей.
– Я помню, – отозвался Рой.
Пристроился в кильватер, пропустив Димитрия вперед, и зашагал следом, норовя приблизиться, чтобы нащупать глубину и возраст обнаруженной грустинки.
– Из детства, – подсказал Ерик. Прямо под руку, когда Рой фактически уже справился с задачей.
От неожиданности Рой споткнулся и едва не налетел на объект исследования.
– Осторожнее, – заботливо предупредил тот. – Под ноги смотрите, у нас тут не дороги, а амурские волны, – посочувствовал он.
– Прибью, – пообещал Рой Ерику. – Да вот, на дипломат отвлекся, – пояснил он вслух, – разводы, в смысле, могут остаться.
– Тогда пойдемте скорее, – Димитрий прибавил шага, легко распахнул одну за другой обе двери и взлетел на первую площадку.
Полутьма, вместе уже ожидаемым грохотом, позволили Рою улучить момент и как следует встряхнуть заигравшегося напарника:
– Я тебя сейчас Марь Филипповне вручу, для тщательной очистки.
– И откажешься от приглашения в гости? – съехидничал тот.
Ну и что с таким делать?
Ответ «холить и лелеять» точно не сам собой зародился в мозгу.
– Проходите, пожалуйста, – пригласил Димитрий, открыв дверь и пропустив гостя в прихожую. – Не знаю точно, чем вам помочь, но если что – ванная там.
Обязательные для каждого из здешних обиталищ шашечки выцветшего линолеума начинали вызывать у Роя нечто похожее на ностальгию пополам с застарелой зубной болью. Сама квартира в точности копировала жилище завхоза, так что в ванную комнату Рой направился с уверенностью бывалого аборигена:
– Спасибо, я его под краном промою, покрытие должно само высохнуть, – пояснил он оттуда. – Главное, воду похолоднее сделать, – мстительно добавил он.
Ерик виновато притих.
– Ладно уж, – сжалился Рой.
Открутил оба вентиля, подождал, пока нагреется до средней температуры, и сунул напарника под импровизированный душ.
– Чаю хотите? – невнятно донеслось из комнаты.
Видимо, Димитрий воспользовался паузой для быстрого приведения себя в менее спортивный и более цивилизованный вид.
– Нет, спасибо, – отказался Рой. – Марь Филипповна нам этого не простит, – усмехнулся он, закрутил оба вентиля и вышел в коридор. – А где его можно положить сушиться?
– Может, на балкон? – Димитрий появился на пороге комнаты в серых штанах и простой черной майке. Красно–белый комок спортивной формы он держал в руках. – Сами посмотрите, а я пока быстро одежку от песка прополощу, – улыбнулся он.
– Конечно, – благодарно кивнул Рой, пропустив хозяина в ванную.
Дождавшись, когда оттуда донесется плеск льющейся воды, он встал на пороге и обвел комнату внимательным взглядом, намереваясь выжать максимум доступной и полезной информации.
Первой на глаза попалась настежь распахнутая балконная дверь, напомнившая о первоочередной необходимости пристроить куда–нибудь мокрого Ерика.
Места на балконе оказалось немного. Большую часть свободного пространства занимали потрепанные, освеженные недавним дождем, строительные материалы вперемешку с не самым современным спортивным инвентарем. Лыжи, несколько штук, даже на первый взгляд непарные; доски, старый стул без спинки, полусдувшиеся мячи, скоба баскетбольного кольца без сетки – неужели и ее тоже сперли? – треснувший обруч и целый выводок гирь с гантелями.
Рой раскатил железки по углам и поставил Ерика на освободившееся сухое место. Тот промолчал – кажется, тоже сдулся, как один из мячей.
– Что такое? – забеспокоился Рой. – Что–то более конкретное почувствовал?
– Скорее, представил, – мрачно буркнул Ерик.
И подкинул худший вариант развития событий. Примерно такой же, о котором им с Роем еще на пляже, при первой встрече подумалось.
А подумалось им обоим про очень неприятную возможность, из–за которой Димитрий на главного подозреваемого тянул едва ли не круче завхоза-Николая. Потому как лет через десять физрук, накапливая дома чужие неудачи, вполне мог превратиться в некий аналог своего балкона, с полным ощущением собственной ненужности никому, включая самого себя.
Тряхнув головой, Рой прошелся по комнате. Истошно хотелось назад, в Лимб, на передовую, где не нужно ничем маяться, и все очень просто. Увидел лишнее, навел прицел – и избавился от того, что тебе интуитивно не нравится. Хорошо бы и с людскими бедами так.
– Ага, а немного не успел – и сам не заметил, как интуитивно не понравился другой стороне, – скептически поддакнул Ерик. – Или заслуженный отгул слишком весело провел, – еще прозрачнее намекнул он, – и оказался в такой глуши, что остается только сидеть и не чирикать.
