Текст книги "Операция «Химера» (СИ)"
Автор книги: Лан Дремич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)
Внизу дорожка разделялась на несколько тропок, ведущих, видимо, каждая к своим мосткам. Рой подумал, и решил, что чем дальше зайдет, тем надежнее спрячется. Если уж местные мужики умудряются под пугал маскироваться, то одна из местных вездесущих бабулек с зоркими глазами вполне способна прикинуться в камышах старой ветошью. Ерик у него, конечно, умница, но невидимый плюх в воду с брызгами кого хочешь насторожит. А там и до сплетен, и до вил в бок недалеко. Поэтому лучше в самую середину зарыться – в целях конспирации.
Умница Ерик откровенно изнемогал, из последних сил держа форму. Рой его даже из кармана достал, чтобы близость вожделенной воды продемонстрировать. Так и шел по тропке – уже не пыльной, а все больше с каждым шагом отсыревавшей прямо под ногами – проламываясь сквозь обнаглевшую осоку, вымахавшую выше человеческого роста.
Со стороны посмотреть – настоящий инспектор с ручкой наготове. И пиджак через плечо перекинут.
– Ты что ж такое делаешь, гад? – неожиданно взвыло из камышей голосом гарпии, почуявшей близкую добычу.
Рой инстинктивно ушел влево, где осока росла гуще, вытянулся в боевую позицию, на ходу укрепляя защиту и раскидывая сеть.
– Ты зачем этой твари наш улов скармливаешь?! – еще громче завопило с вероятной точки дислокации противника.
В ботинке противно хлюпнуло. Ерик, от неожиданности не придумавший ничего лучше, как обернуться вокруг ладони лазерным кастетом, шустро собрался обратно в ручку и сделал вид, что так и был.
– Так я кошечку хотел подкормить…
Фасеточные глаза наспех рекрутированной стрекозы отразили многократно умноженное и причудливо разбитое на манер пчелиных сот изображение деревянных мостков. Точь–в–точь, как представлялось, обломанных и занозистых, на которых разворачивалась эпическая битва мнений.
– У нее же котята, их кормить надо, – убежденно проскрипел древний дед в полосатой майке и подвернутых понизу трикотажных штанах.
Штаны, к слову, выглядели чуть ли не более потрепанными, чем мостки.
– Кошечка?! – наступала на него такая же древняя бабка в косынке и пестром выцветшем платье. – Да у этой кошечки яйца больше, чем у тебя!
Предмет спора, полосатый и пушистый, весивший, наверное, больше, чем оба спорщика вместе взятых, сидел тут же неподалеку. Толстый хвост обвёрнут вокруг лап, усы сыто топорщатся. Зверюга без ярко выраженного интереса наблюдала за баталией, а на последних словах ловко извернулась, вытянув заднюю ногу пистолетом и принялась вылизываться, демонстрируя полную и окончательную победу бабкиной стороны.
Стрекоза, почуяв свободу, унеслась от греха подальше, протранслировав напоследок мелкоячеистое изображение пруда в зеленую точечку сонной ряски. Рой подумал, что одной бабульки с зоркими глазами им с Ериком хватит, чтобы не рисковать. Накинул звукоизоляцию, убрал все остальное и побрел выбираться из камышей тем же путем, каким явился.
Уму непостижимо: бабке сто лет в обед, а как рыбкой делиться, так сразу разглядела, кто дань собирать пришел, котик или кошечка.
Не наврали, выходит, на инструктаже; у местных наблюдательниц с глазами, когда требуется, все в полном порядке. А вот с собственной вечной боевой готовностью пора было что–нибудь срочно придумывать. Иначе и до профессионального перекоса недолго докатиться, которым их еще во времена учений пугали.
Кстати, там и до посттравматического расстройства недалеко, с которым, между прочим, даже во всяких тихих местах и на пенсии очень плохо живется. Наставник Роя, его полный предшественник, именно так и ушел. Все за какими–то несуществующими гибридами химер охотился, не сиделось ему ровно в Вальхалле на полном пансионе…
– Черт!
Ерик, почувствовав, как Роя неудержимо несет в ностальгическую хандру, не придумал ничего лучше, как отвлечь с помощью жирной чернильной капли, со вкусом протекшей по ладони и шмякнувшейся на пыльную тропку совсем рядом с ботинком. Еще бы чуть–чуть – и уже точно на самый мысок попал.
В самих ботинках все еще хлюпало. В правом не так смачно, как в левом, но тоже качественно. Зато пыль, налипшая за время переходов, почти вся смылась, оставив после себя художественные разводы.
Рой огляделся, мысленно шикнул на Ерика и привычным движением мысли высушил носки, а заодно и всю внутренность обуви.
Никто не виноват, что им осталось только третье озеро, самое интересное. Первые два, как выяснилось, уже были заняты.
ГЛАВА 5. О жабах и их многообразии
Третий, последний перед болотом котлован, копали явно в ударе. Стенки получились чуть ли не отвесными, без ярко выраженных тропинок и дорожек. Видимо, буйные стылые родники у местного населения особым спросом не пользовались.
Чтобы найти мало–мальски подходящий спуск, Рою пришлось чуть ли не половину озера обойти поверху. Сюда огороды не доползали, под ногами давно стелилась выгоревшая на солнце суховатая трава в веселую крапинку полевых цветов. Птиц слышно не было – наверное, обожравшись на хлебосольном пустыре, летать они больше не могли, а вперевалку дойти затруднялись. Зато всяким жужжащим, трещащим и стрекочущим насекомым здесь открывалось настоящее раздолье. Звон, вплетенный в марево жары, буквально висел над уходящими вдаль полями. Далеко–далеко, где–то на полпути к горизонту, предвестниками настоящего леса виднелись скопления деревьев. Примерно там же просматривались крошечные светлые точки, в которых угадывались то ли козы, то ли коровы – примета уже совсем настоящей деревни.
Рой еще долго мог бы так стоять, любуясь красотами, но у Ерика всерьез начало заканчиваться терпение. Идти время от времени на поводу у напарника – дело святое.
И, конечно же, не забывать подчеркивать собственное великодушие:
– Ладно уж, пошли, – буркнул Рой себе под нос, выбрав местечко, откуда можно было попробовать не скатиться вниз в клубах пыли, цепляясь за чахлые кустики.
Намеченный спуск заканчивался чавкающей полосой грязи, едва не принявшей в дар один из многострадальных ботинок Роя. Пришлось еще немного пройтись по крутому бережку. Вода в озере оказалась прозрачнейшей, стоячей. На вид – прогретой до самого красноватого глинистого дна. Окончательно отчаявшись выбрать достойное место для погружения, Рой просто остановился, решительно скинул обувь, стянул носки, брюки, рубашку, свалил все это аккуратной кучкой, и зашлепал прямо по теплой глине, распугав каких–то мошек.
Классические для данной местности черные сатиновые трусы, по клятвенному заверению инструктора обязанные служить так же купальными плавками, от жары липли ко всему подряд. Ерик в руке довершал живописную картину под названием «инспектор освежается».
Шустрые водомерки при их появлении разбежались кто куда; справа и слева послышались звонкие шлепки сиганувших в воду лягушек. Если бы не звуки, Рой так и не понял бы, что уже зашел в воду, настолько мало она отличалась по температуре от прожаренного на солнце воздуха.
Не в состоянии больше ждать, Ерик извернулся и выскользнул из кулака, без брызг войдя в озеро и ломанувшись сразу на глубину. Со стороны, наверное, смотрелось, будто растяпа инспектор случайно выронил ручку. В смысле, Рой очень надеялся, что так смотрится – на случай очередной непредвиденной бабульки с зоркими глазами. На то, что Ерик, как ошпаренный выскочит назад из воды прямо ему в руки, он как–то не рассчитывал, тем более что тот уже успел принять облик местной земноводной твари, очень холодной, очень обтекаемой и очень скользкой.
С трудом удержав напарника, верещащего что–то на местном жабьем языке, со страха, видимо, выученном за секунду, пока бултыхался, Рой попятился назад. Глина под пятками предательски разъезжалась, засасывая с энтузиазмом зыбучих песков, и выбраться на сухое место удалось не сразу.
Напоследок он еще и поскользнулся, выдрав неприлично глубоко погрузившуюся ногу, и с размаха сел на пятую точку.
– Рой Петрови–и–ич! – долетело сверху. – Рой Петрович, я бегу! Бегу!
Удивительная женщина Марь Филипповна боевым колобком катилась по склону, хватаясь за невидимые глазу корешки, ловко корректируя направление и целясь четко в их с Ериком сторону.
Все еще не пришедший в себя, напарник обернулся в рогатую жабу с бородавками по всему телу, затем – без паузы – в сухую и гладкую древесную лягушку. На миг замер, трансофрмировался в фэншуйную статую с кучей денег под перепончатыми лапками, и лишь в последний момент успел принять облик перьевой ручки.
Верещать в своём диапазоне Ерик перестал, только когда Марь Филипповна снова заговорила:
– Вот как чувствовала, – задыхаясь, поведала она, изо всех сил торопясь подойти ближе, – как знала.
– Большое, магическое, темное, – всё ещё психуя, перебил её Ерик.
– Так и подумала, что вы можете меня не услышать. Ох! А я ж сказала, я предупредила, чтобы вы далеко не заходили, – тяжкая одышка не мешала Марь Филипповне бежать и одновременно вещать.
– Не только здесь, но и дальше, – поспешно дорисовал картину Ерик и захлопнулся. Очевидно, посчитал, что выдал исчерпывающие пояснения.
– Я говорила, что там болото, – добежав и встав над Роем колышущейся горкой, просипела Марь Филипповна, держась за грудь. – Вставайте, пойдем.
– Куда? – без особого интереса спросил Рой.
Встать он пока не решался, несмотря на близкое присутствие дамы. Тонкий слой грязи, облепившей ноги до колен, на солнце быстро подсыхал, наводя на мысли об африканских бегемотах, большую часть жизни проводящих в грязевых ваннах. А также об английских лордах, носивших лосины в обтяжку.
Что могло напугать Ерика, боевую химеру–оборотня, чуть ли не до полной потери ориентации в пространстве? Большое, магическое, темное; расположившееся не только здесь, но и дальше. Настолько великолепно маскирующееся, что они оба его не то что не почувствовали – даже не заподозрили, что здесь что–то есть.
– Безвредное, – уточнил Ерик, все еще подрагивая где–то на одном из своих уровней.
В интонациях Рой почувствовал нотку неуверенности, как если бы фамильяру настолько хотелось окунуться в воду, что он был готов рискнуть еще раз.
– Как куда? – всплеснула руками не вовремя отдышавшаяся Марь Филипповна. – Купаться, конечно. Вы ведь купаться хотели, а здесь нельзя – здесь двойное дно и омуты с водоворотами. С берега не видно, но если нырнуть, можно и не вынырнуть. Оно–то, конечно, не часто так бывает, ребятишки тут купались раньше, пока песка на первый карьер не завезли; ребенка как–то раз затянуло, девочку маленькую, думали, уж не выплывет. Вы одежку–то собирайте, собирайте, не дело ее тут оставлять, – захлопотала она, нацеливаясь помочь. Пришлось взять себя в руки и поспешно встать, чтобы все собрать самостоятельно. – Носочки в туфельки убирайте, чтобы нести удобнее было, – видя, что Рой справился почти без дополнительной помощи, Марь Филипповна поманила за собой в другую сторону, под прямым углом к той, откуда они с Ериком явились.
Там действительно нашлась притаившаяся относительно безопасная тропка – длинная, извилистая, но по сравнению со всем берегом почти пологая.
– На втором карьере камыши, купаться неудобно, – продолжила мысль Марь Филипповна, резво семеня ножками–тумбочками.
Обтянутые пляжным сарафаном в безумную красно–фиолетовую вертикальную полоску телеса почти не колыхались при ходьбе. Шляпа с широкими полями давала столько тени, что Рою казалось, стоит еще немного приблизиться, и ему тоже хватит.
Что же, все–таки, такое, большое, безобидное и магическое, умеющее маскироваться лучше Ерика, притаилось в здешних красотах?
– Вот детки и повадились на третий ходить, – не унималась Марь Филипповна. – Он поверху теплый очень, ключи под вторым дном бьют, до верха не добивают. Там тогда тоже грязи много было, но все же поменьше, чем на первом. Знаете, сколько мы туда щебенки высыпали, чтобы песок не вымывался? Уму непостижимо!
А может, это Ерику в голову напекло? Показалось, от перепада температур?
Как Рой ни старался потихоньку прощупать озерцо, ни большого, ни магического, ни безвредного, ни какого–либо другого, кроме лягушек и рыбной мелочи пополам с головастиками, ничего не находил. Второе дно с ключами–родниками чувствовал, а больше ничего.
– Тут протоки аккурат до болота доходят, под низом, под бережком. Утянет, потом не всплывете. Ай, я дура старая, – вновь собралась переживать Марь Филипповна, – надо ж было сразу сказать, а не в спину кричать, а я не подумала, что вас так далеко понесет, тут же рядом совсем два пляжика, оба окультуренные…
– Никакая вы не старая, – попытался встрять Рой.
– Я же сердцем почуяла, что опасность вам грозит, как только гречку со шпротами распихала, пакетики прибрала, холодильник под колбаску освободила, тесто поставила, полы освежила, занавесочки поменяла, цветочки полила, окрошку настругала, так сразу к вам побежала, посмотреть и убедиться, что все с вами хорошо, – не обратила внимания на ремарку Марь Филипповна. – На первый карьер прибегаю, там вас нет, только Митька, физрук наш, со своими пацанами, в мячик гоняют, песок общественный разбрасывают, и девочки загорают. На втором тоже нет, я уж высматривала–высматривала, думала, может, где на мостках расположились, ныряете. Какое там! Ох! – Марь Филипповна аж снова задыхаться начала, заново переживая свои страхи. – Ну я на третий сразу. Думаю, предупредила ведь, а потом понимаю, что вы не услышать могли. Что бы я тогда управдому нашему сказала? Он в отпуск отбыл, поселок на меня оставил, а я, вместо того чтобы доверие оправдать, инспектора ему утопила?
– Марь Филипповна, – окликнул Рой едва не уже не рыдающую женщину. – Марь Филипповна, я тут, – подождал, пока та остановится и развернется, и в доказательство потряс ботинками с запихнутыми в них носками. – Целый и невредимый, – развел он руками, пригласив полюбоваться.
– О-ох, – длинно выдохнула Марь Филипповна. – Больше так не делайте. Я окрошки настрогала – целый таз. Куда бы ее потом девать было?
Рой хотел пошутить, что на поминки, но передумал. Судя по всему, с Марь Филипповны станется расстроиться из–за того, что она добавила туда что–нибудь скоропортящееся, к предполагаемым поминкам не преминувшее бы протухнуть.
– Больше не буду, – вместо этого послушно пообещал он.
– Вот, пришли, – Марь Филипповна, видимо, не решила еще, успокоилась она или нет, поэтому одной стороной рта слегка улыбалась, а вторую скорбно поджимала. Выглядело, как предынсультное состояние, или как заготовка к одной из масок древнегреческой трагедии. – Давайте к девочкам спустимся, там пляжик более пологий, и песка в лицо никто не накидает. Заодно с общественницами нашими познакомитесь, из частных. Сегодня пятница, будний день, так они за старшими девочками присматривают, у кого родители на заводе пятидневку работают. Их же только оставь одних, сразу найдут, чем заняться.
К кому относилась последняя фраза – к старшим девочкам или к общественницам из частных, Рой не очень разобрал. Зато еще раз отметил, что жизнь в поселке, несмотря на заявленную в инструкции безалаберность, вполне налажена в части гражданской ответственности. Между прочим, в так называемом цивилизованном мире подобные вещи делаются вовсе даже не на добровольной основе, а за вполне реальные средства. И если у родителей таких средств не имеется, то дети дома сидят, а не на искусственно созданных пляжах загорают.
– А физрук ваш… – Рой порылся в памяти, постаравшись воспроизвести, как на нормальном человеческом языке должно звучать имя Митьки, – Димитрий? Правильно я понимаю? Тоже на общественных началах с мальчиками занимается?
– Да ему энергию дурную девать некуда, как и пацанам, – пустилась в объяснения Марь Филипповна, – вот и возится с ними. Лучше бы огороды людям копали, я предлагала, раз все равно заняться нечем, а он говорит, что разбегутся тогда все, кто куда, и пакостничать начнут. Пусть, мол, плавают, в мячик играют и мышцы развивают, трапециевидные и еще какие–то. Ну я рукой и махнула, все ждала, когда стекла бить начнут, чтобы участкового Мормышкина подключить, но они хитрые, на пляже окопались. Ничего, как песок до щебенки вытрясется, я их живо в оборот возьму, найду, куда приспособить.
Рой закашлялся:
– Девочек тоже найдете, куда? – скрывая усмешку, поинтересовался он.
– Зачем девочек? – удивилась Марь Филипповна. – Девочки тихо сидят, загорают себе, никого не трогают. Мы с Наталь Андреевной твердо решили, что рано им еще общественно–полезной деятельностью заниматься, успеют еще. Как замуж выйдут, так и начнут по хозяйству крутиться, а сейчас пусть отдыхают, пока возможность есть.
Шовинизм, буквально плещущий из убеждений Марь Филипповны, оценил даже все еще дующийся Ерик.
– Весь вред от мальчишек, – припечатала та. Сняла панаму, обмахнулась и помахала кому–то свободной рукой. – Ну что, пойдемте? – явно вознамерившись уберечь инспектора от вредного влияния, нацелилась она в сторону девичьего пляжа.
– Тогда давайте сначала к предполагаемым вредителям сходим, – предложил Рой. – Заодно проинспектируем и отметим в отчете должный присмотр, организованный Димитрием.
Перспектива общения с тремя Марь Филипповнами напрягала гораздо больше, чем маловероятная, но все–таки теоретически допустимая возможность выявить еще одного предполагаемого носителя из так называемой местной интеллигенции.
– А Наталь Андреевну с Светланой Осиповной отметим? – забеспокоилась Марь Филипповна.
Даже шляпу свою обратно на голову надела, наверное, чтобы при полном параде себя чувствовать.
– Отметим, обязательно отметим, – пообещал Рой.
Окончательно засохшая грязь начала отваливаться под коленками, вызывая жуткие приступы желания почесаться. Рой на ходу провел по самому зудящему месту ботинками, раз уж обе руки оказались заняты, споткнулся, зашипел, невольно ускорился на спуске и едва успел затормозить у границы обозначенного неглубокой канавкой игрового поля.
Ни ребятня, ни их наставник, полностью поглощенные игрой, на Роя внимания не обратили, даже когда мяч выкатился чуть ли не ему под ноги.
– Степка! Мазила! Дырка от бублика! – азартно орала детвора. – Мяч в игру! Автора!
Худенький белобрысый Степка шустро метнулся, сверкнув острыми локтями–коленками, шмыгнул носом, ухватил мяч, да так поддал с заворотом в крученый, что на противоположной стороне все три противника, рванув, сшиблись в распустившуюся машущими руками кучу. Мяч, как заговоренный, пролетел над кончиками пальцев и приземлился в каком–то футе от порядком потоптанной границы–канавки. В черте поля.
Куча развалилась, из нее послышался многоголосый разочарованный стон.
– Молодец, Степан, – похвалил белобрысого физкультурник-Димитрий. Поднял голову и заметил, наконец, постороннего зрителя. – Подача у него хорошая, – пояснил он, улыбнувшись, – вот с защитой пока никак.
– Интересные правила, – оценил Рой.
Поставил на песок ботинки с торчащими из них носками и остро ощутил, что засохшая грязь отвалилась у него во время ходьбы со ступней и с коленок, обрисовав по икрам что–то вроде сетчатых гетр. Все еще, между прочим, чешущихся.
– Обычный пионербол, – отмахнулся Димитрий, перестав щуриться против солнца. – В воду! – скомандовал он мальчишкам. – Счет двадцать четыре – двадцать пять. Вылезете – продолжим.
Моментально примирившаяся стайка бывших противников, дружно заорав, понеслась купаться.
– Ых! Пых! – возмущенно булькнула подоспевшая Марь Филипповна. – Они же всю воду замутят! – с трудом переведя дух, накинулась она на Димитрия. – Всю глину, весь ил со дна подымут, после них же уважаемому человеку не войти, не искупаться! Подождать, что ли, не мог?!
– Не мог, Марь Филипповна, – ничуть не смутившись, еще шире улыбнулся Димитрий. Прикрыл ласковые карие глаза рукой и снова сощурился. – Для хорошего развития нужно правильно чередовать спорт и водные процедуры. – Вы ведь не в обиде? – не перестав улыбаться, спросил он уже у Роя.
Слегка поплывший от усилий забраться в чужую голову, Рой только головой замотал – мол, нет, совершенно не в обиде, какие уж тут обиды, когда детям правильно развиваться нужно.
Ерик, кстати, тоже что–то такое допускал насчет серости – не сейчас конечно, когда физрук полностью себя любимому делу отдает, а позже, когда дети начнут пачками вырастать и разъезжаться кто куда, напрочь забывая про стареющего в здешней глухомани тренера.
– Я так понял, вы Димитрий, – чтобы не молчать неловко, сказал Рой. – А по отчеству?
– Дмитрий Николаевич, – опередила физрука Марь Филипповна. – Котельников Дмитрий Николаевич.
