Текст книги "Операция «Химера» (СИ)"
Автор книги: Лан Дремич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)
ГЛАВА 27. О свекольнике с лебедой или как хорошо возвращаться, когда тебя ждут
– Приехали, – объявил Николай. И пока Рой прикидывал, есть ли шансы незамеченным проскользнуть в свою ведомственную тридцать третью, дверь парадной оглушительно хлопнула.
Неуемный вихрь в лице счастливой Марь Филипповны немедленно пронесся к кабине, толкая перед собой тонны безграничной радости по поводу удачного возвращения дорогого инспектора.
– Приехали! Свекольничек! – задыхаясь, выдала она. За спиной удивительной боевой женщины басовито гавкнуло. Похоже, у вечно дрыхнущего шарикобобика все–таки сдали нервы от мощного выброса спрессованных ощущений. – Я! Крошила! В окошко! Глядела! – выкрикивала Марь Филипповна, то подпрыгивая, чтобы заглянуть к Рою в кабину, то дергая ручку несдающейся дверцы. – Дождалась! Радость–то какая! Успели! Жара еще не спала!
Да уж, просто полное счастье – вернуться хорошо прожаренными, чтобы охладиться любовно приготовленным неведомым блюдом под названием «свекольничек». То есть, встреча по вечернему холодку такого ликования, очевидно, не вызвала бы.
Чувствуя, что еще немного, и его начнут выковыривать прямо через открытое окно, Рой открыл дверцу кабины и полез наружу. Николай предусмотрительно остался сидеть на месте, сделав вид, что очень занят перекладыванием пакетов.
– Все готово, на столе уже стоит, только из холодильничка достать, – противореча сама себе, радовалась Марь Филипповна. – Выходите, выходите, тут недалеко уже, – причитала она, поддерживая его под локоть как калеку какого–нибудь, или пострадавшего после жуткой аварии. – Только до подъезда, а там уже по лесенке, и домой!
– К столу, – кисло закончил Рой, опасаясь, что с Марь Филипповны станется на руках его отнести.
– Шоколад, – громким шепотом подсказал Николай, не отвлекаясь от своего занятия.
– Да, точно, – Рой выдернул из–под сидения враз растерявшего все недовольство Ерика и прихватил две из подаренных тетей Норой плитки. – Это вам, – сообщил он уже на ходу.
Марь Филипповна, похоже, даже не расслышала – вцепилась обеими пухленькими ручками в рукав пиджака и поволокла за собой.
Говорят, что муравьи – одни из самых сильных животных на планете. Мол, каждый способен поднять тяжесть, в несколько раз превышающую собственный вес.
До Марь Филипповны им явно было очень далеко – Рой взлетел по лестнице, почти не касаясь ногами ступеней. Воткнулся носом в дверь ведомственной тридцать третьей, и только приготовился упасть хоть куда–нибудь, да хоть на кухонный табурет, чтобы перевести дыхание, как печенье тети Норы мощно заявило о себе.
Обещанный прилив бодрости прокатился по венам взрывной волной.
Ерик, в полной мере насладившийся отголосками, с энтузиазмом пошевелился:
– Свекольничек? – сварливо переспросил он, отчетливо дав понять, что все еще не простил бестактного вмешательства в личную боевую жизнь. – Будет тебе сейчас свекольничек. По полной программе.
– А я тут, ой, – окончательно задохнулась после пробега по лестнице Марь Филипповна, – ох! Квартирку–то заново убрала, занавесочки тоже перевесила, – мощный толчок отправил вежливо остановившегося, чтобы прислушаться, Роя прямиком в коридор. – Вон, сами посмотрите, плотненькие, ни одного лучика солнечного не пропустят, когда почивать ляжете. И ванную помыла, чтобы перед людями не стыдно было, хотите, плескайтесь себе, сколько угодно. Зеркало тоже в порядок привела, а то оно все в брызгах зубной пасты, как оспой переболевшее. Газеткой оттерла, а сначала мыльцем с нашатырем, самое милое дело.
Подбодренный волшебным печеньем Рой послушно сиганул в комнату, полюбоваться на плотные новые занавески, а затем в ванную – оценить блеск и чистоту. Найти остатки газетки он даже не рассчитывал.
– Красота какая! – искренне восхитился он.
И по старой военной привычке собрался провести пальцем, чтобы показать, что нигде ни пылинки, ни соринки не наблюдается.
– Руки! – в лучших традициях штабного приспешника рявкнула Марь Филипповна. – Руки мойте, говорю, – тут же ласково пропела она, – и за стол, у меня готово уже все, разогрето даже, то есть, остужено до нужной температуры, в смысле.
Рой от окрика едва не выронивший Ерика–дипломат, с трудом удержался от инстинктивного «Есть!»:
– Что, даже не попробуешь? – спросил он все еще дующегося напарника, поставив его рядом на пол и пихнув руки под струю заботливо пущенную лично Марь Филипповной.
Мелькнуло подозрение, что дело не в заботе, а в нежелании подпускать грязные с дороги инспекторские пальцы к недавно отмытым вентилям.
– Нет уж, сам давай, мне и печенья хватило, – с горьким достоинством отказался Ерик.
– Ну прости! – от души извинился Рой. – Ты у меня самый–самый выносливый, – подхалимски сообщил он. – У меня просто нервы сдали, вот и полез.
– Я тебе не подмога какая–нибудь, а равноценная боевая единица, – отрезал тот и схлопнул канал связи до предельно допустимого.
– Знаю, – не сдался Рой.
Впустую, естественно. Когда на напарника находило, он мог очень долго дуться – иногда аж целых полчаса.
– Ну хватит уже, вытирайте, – не подозревая о развернувшейся под ее носом трагедии, поторопила Марь Филипповна, – я вам и полотенчико новое повесила, мало ли кто вчера об него руки тер. Понимаю, что поездка долгая выдалась, испачкались, наверное, сильно, но сколько же уже мылить можно, так вообще весь смылитесь. Проходите, проходите, – не переставая по обыкновению комментировать каждое – свое и Роя телодвижение – она шустро прокатилась вперед, на кухню: – Тубареточку берите, садитесь, вот сюда, сюда!
На столе уже стояла угрожающих размеров керамическая миска, глубокого красно–коричневого оттенка, не позволяющего толком догадаться о настоящем цвете предложенного угощения. Насколько Рой мог догадываться, изначальный оттенок жидкого варева задумывался как бордово–фиолетовый.
В общем–то, логично, учитывая, что, судя по названию, в состав блюда входила свекла.
Борщ – вспомнились слова инструктора – питательный суп из свеклы и овощей, обычно готовящийся на мясном бульоне.
Другими словами – жидкий горячий винегрет, с мясом вместо огурцов. В сомнения вводил тот факт, что Марь Филипповна настаивала на низкой температуре блюда.
– Ложечка, – эхом откликнулась удивительная боевая женщина. – Ложечку берите, – как и вчера, она села напротив и подперла ладонью щеку, приготовившись наслаждаться картиной.
Зная, что помощи ждать неоткуда, Рой решительно взял предложенное, и с места в карьер принялся наворачивать. В конце концов, окажись супчик отравленным, Ерик его точно предупредил бы, несмотря на все обиды.
И снова Марь Филипповна сумела поразить его кулинарными способностями. Про удручающую жару Рой, зарядившись подаренной печенькой, попросту забыл, но теперь, из–за потрясающе приятного контраста очень даже вспомнил. Варево – или скорее сказать, крошево – разливалось внутри невыразимо приятной прохладой. Вкусовые качества ощущались не то чтобы райскими; Рой к овощам, а тем более, к траве относился спокойно, вегетарианством не особенно увлекался, но тоже вполне приличными.
– Добавочки? – едва дождавшись, когда ложка чиркнет по дну, подскочила Марь Филипповна. – У меня тут еще много, в холодильничке–то у вас. Стояло, инспектора дорогого дожидалось, прохлаждалось–промораживалось. Я ведь свекольничек–то тоже по своему рецепту делаю, еще на свадьбе на одной у родственников полученном, – взялась хвастаться она, ловко управляясь с посудой. – Вы такого нигде не попробуете, только у нас, у Захаровых, – Рой осоловело покивал. Удивительно, но даже бодрящее печенье потихоньку отступало перед прохладным блюдом, вроде бы легким, а на поверку чересчур сытным оказавшимся. Интересно, что Марь Филипповна туда добавила? – Весь секрет, – словно отвечая на мысленный вопрос, продолжила та, – не в свекле даже, ее любой может правильно сварить и нарезать, и не в приправах тоже.
– А в чем? – Рой тряхнул головой, проясняя в мозгах, и снова взялся за ложку. К счастью, добавки ему Марь Филипповна положила едва ли половину – если очень постараться, то можно попробовать справиться.
Даже невзирая на налившиеся тяжестью веки и потерявшие твердость руки.
– Мой фирменный ингредиент – лебеда! – гордо объявила Марь Филипповна. – Простая лебеда, которая у нас на пустыре растет, представляете? – хихикнула она. – Ее, конечно, надо знать, когда собирать, да еще чтобы подальше, чтобы чистенькая была, пылью да грязью с дороги не оскверненная, а еще потом приготовить, и нарезать правильно. Ой, – разочарованно пригляделась она к окончательно раскисшему Рою. – Да вы же засыпаете совсем… Ну еще ложечку–то, а? А потом и в кроватку можно, отдыхать, умаялись, поди, по дороге!
– Ух ты! – восхитился Ерик, распахнув канал на полную. – Что–то совсем серьезно тебя развозит, но только это точно не свекольник, там нет ничего, чтобы в сон клонило.
Часть сонливости он очень быстро перетянул на себя, но оставшегося все равно хватило, чтобы Рою казалось, что он удрал из–под наркоза, не дождавшись, пока тот полностью подействует.
– Лебеда, – выдохнул он.
Как выяснилось, вслух, потому что Марь Филипповна, пробежавшая вперед, чтобы помочь доползти до кровати, радостно закивала:
– Лебеда, она самая! Только сами так делать не вздумайте, потому что надо точное время знать, когда собирать – старая не годится, она жесткая и невкусная. Нужно молоденькую брать, на второй трети созревания, – бесхитростно добавила она.
– Лебеда, – сконцентрировавшись последним усилием воли, передал Рой Ерику. – Семейство Амаран… Ама… Амарантовых! В сочетании с мандрагорой – убийственный транквилизатор. Разбуди!!! Полночь…
Кажется, Ерик ответил, что непременно.
Рой очень на это надеялся, рушась на кровать прямо в костюме, и чувствуя, как Марь Филипповна заботливо накрывает его покрывалом.
Спасибо, что не с головой, как какого–нибудь покойника.
Ему приснился давешний мерзкий кошмар – про старый сарай, в котором довелось ночевать в далеком детстве. Кроватей, как таковых, тогда еще не изобрели, спали кто на чем горазд. Богачи – на ложе; зажиточные люди на лавках и ящиках с разными непортящимися продуктами. Остальные – как получится. Рою за работу кров и охапку сена посулили – щедрое, между прочим, предложение для нищего бродяги. Он, вроде бы, на тот момент уже обнаружил в себе кое–какие способности, и внаглую ими воспользовался, чтобы справляться с нехитрым поручением хозяев.
Охапка, почти стожок, доставала аж до крохотного окошка сарая, и казалась мягче любой перины. Рой впервые за несколько дней сладко заснул, но среди ночи безмятежный сон отчего–то прервался. Не понимая, в чем дело, и почему так тревожно на душе, он еще какое–то время повертелся среди ароматной сухой травы, а затем – почти случайно – выглянул в окно.
С той стороны, отделенное лишь хлипкой поперечной деревяшкой, на него смотрело чужое лицо – белесое, как жабье брюхо, и бесформенное. С темными провалами глазниц, и едва наметившейся трещиной рта.
Такого ужаса Рой ни до, ни после не испытывал. И дальше этого места сон обычно не шел. Но теперь тяжесть, лежащая на сердце, плавно пошевелилась и неожиданно обрела вполне реальный образ.
Проявляющиеся тени подозрительно быстро соткались в миниатюрное чудовище, щетинящееся конечностями не хуже, чем какая–нибудь голова Медузы так называемыми волосами.
– Вставай, на работу пора, – сладко зевнув, сказало оно.
– Ерик, – с облегчением выдохнул Рой, бессильно оплывая по кровати.
В комнате царила чернющая чернота – занавесочки от Марь Филипповны исправно делали свое дело, не пропуская ни лучика из намертво задраенных окон. О том, что окна задраены, догадаться было не сложно – по редкостно спертому воздуху и жаркой духоте.
– Ты просил в полночь тебя разбудить, – напомнил напарник, очень довольный собой и хорошо выполненным поручением.
– В полночь? – Рой птичкой слетел с постели, на ходу нашаривая ботинки. Про покрывало, заботливо накинутое Марь Филипповной, он попросту забыл. А зря – за время сна оно плотно обернулось вокруг него, спеленав на манер египетской мумии. – Сколько сейчас? – едва не рухнув назад, злобно задергавшись в полотняном коконе, уточнил Рой.
– Ну, я с запасом начал, – снова зевнул напарник. – Так что примерно без пяти минут.
– Мастер, – припечатал Рой, прикинув, что если поторопиться, то можно еще успеть непосредственно к началу. – Ювелирная работа, – похвалил он уже на ходу.
– Ну так, – горделиво отозвался Ерик. – На самом деле, я еще раньше пытался тебя поднять, – признался он, привычно целясь всеми лапками в плечо, – но ты не реагировал.
Покрывало окончательно сдалось и слетело где–то в коридоре, мятый в гармошку костюм беспокоил сейчас меньше всего. Напарник без напоминаний расплылся по шее и окрестностям, окончательно выйдя из зоны восприятия простых смертных.
– Соседи? – быстро уточнил Рой, слетая по лестнице.
– Николай с Димитрием заняты, – не тратя время на подробности, отрапортовал Ерик, – Вера Дмитриевна с Адой недавно ушли.
Рой мысленно кивнул – он даже знал, куда.
– Марь Филипповна спит давно, – закончил Ерик основной отчет. – А я начал тебя будить, когда Вера Дмитриевна с девочкой засобирались, – поколебавшись, добавил он.
Плохо освещенная лестница довела их до густой темноты подъездного предбанника и под грохот фанерно–застекленной двери выкинула на яркую, черно–белую от холодного лунного света, все еще прогретую улицу.
– Светло, как днем, – удивленно прокомментировал Ерик.
Ага, если только не брать в расчет чернильно–черные, непроглядные по контрасту тени, в которые частично погрузился весь вверенный Рою участок. Кстати, в огородах, ведущих к озерам, им с напарником они совсем не помешали бы, но как назло, именно там вся растительность не доставала даже до колена. Хоть ложись и ползком ползи.
Не тратя времени на глупости – если и торчал кто у окна, из бабулек с зоркими глазами, мучающихся бессонницей, так давно уже их с Ериком засек – Рой быстрым шагом, почти бегом, рискуя оступиться и повредить ногу, пробежал по знакомо–незнакомой тропке. Миновал первое озеро, второе, и только на подходе к третьему попытался пригнуться для приличия.
Мог бы и не стараться, судя по открывшемуся виду.
Последняя перед болотом перемычка, освещенная ярким лунным светом, неуловимо подрагивала – это сразу бросилось в глаза. То есть, не в глаза, конечно. Обычным взглядом такую дрожь воспринять никак не получилось бы.
Внизу, где–то посередине между возвышением и водой, спиной к огородам и к ним с Ериком, соответственно, стояла девочка Ада, наполовину скрытая черной тенью, отбрасываемой краем котлована.
Ночное зрение Рою здесь ничем помочь не могло, он и стараться не стал. Просто потянулся – и ощутил рядом с девочкой Веру Дмитриевну. Полностью неподвижную и излучающую абсолютное спокойствие. Наверное, именно так ощущают себя холодные камни – живые какой–то своей непонятной жизнью, но для непосвященных целиком и полностью мертвые.
Несмотря на густое тепло, поднимающееся от прожаренной за день земли, по спине у Роя пробежалось небольшое стадо цепких ледяных мурашек.
Ада, или кто там управлял сейчас ее телом, нетерпеливо пошевелилась. Перемычка дрогнула, словно в ответ, и внезапно налилась еще более ярким светом.
Рой, не слишком доверявший обманчиво резкому лунному освещению, на миг зажмурился, но открыв глаза, обнаружил, что не ошибся. Внизу явно шел оживленный диалог.
– Ну что, вяжем? – подпрыгнул Ерик. – Она сейчас сосредоточилась и вообще ничего вокруг себя не замечает. Легко возьмем, без лишнего шума. Или ещё подождём?
ГЛАВА 28. Разбуженный в полночь
Что тут думать? Трясти надо, пока лишних свидетелей не нарисовалось.
– Только поближе подберемся, – бросил Рой. – Чтобы Веру Дмитриевну не задеть.
Земля под ногами предательски осыпалась – негромко, но все–таки ощутимо. В плечо и шею слегка толкнуло, а затем привычный дополнительный вес резко испарился.
– Не торопись, – машинально предупредил Рой взлетевшего Ерика. – Подтолкни ее, если сумеешь, – приказал он, имея в виду Веру Дмитриевну. – Пусть подальше отойдет.
В ответ получил аналог закатывания глаз, и слегка пошатнулся, на миг упустив равновесие. Когда восстановил, перемычка сияла гораздо сильнее, чем положено траве под ярким лунным светом. Вторым зрением вообще виделось нечто вроде поднимающейся стены, сотканной из сполохов.
До парочки Ерик добрался первым:
– Не зацепить, – прокряхтел он, мельтеша на фоне сияющего светового барьера полупрозрачной тенью.
Рой подоспел парой секунд позже. Не тратя времени на уговоры, попросту сгреб неподвижно сидящую женщину в охапку и бесцеремонно отодвинул за спину:
– Здесь ты закончила, – негромко скомандовал он девочке. – Прекращай и иди со мной по–хорошему.
Стена света пошла черными провалами трещин, в ушах немедленно поселился тонкий зудящий писк.
Ада вздрогнула, почти дернулась обернуться, но взгляда от призрачного барьера не отвела:
– Вы не понимаете! – крикнула она. – Пожалуйста, не мешайте!
Да уж, куда им, непонятливым. Самое забавное, что чуть ли не каждый третий из задержанных нарушителей искренне уверен, что действует в интересах прогресса, на благо мира или еще к чьему–нибудь всеобщему счастью.
– Ерик, – дал отмашку Рой.
В скрестившихся отсветах – луны и яркого сияния барьера – очертания упитанной детской фигурки истончились до полупрозрачности, и сквозь них проступило подобие нечеловеческого остова. На обычный скелет видение никак не тянуло – кости крепились не под теми углами, и даже на непрофессиональный взгляд кое–где не хватало чего–то привычного, а по низу наблюдалось совсем уж лишнее.
Назойливый писк в ушах усилился до едва переносимого свиста.
– Пожалуйста! – прокричала Ада, все еще не поворачиваясь в сторону Роя.
Но он и так уже видел глазами Ерика кошмарную образину на месте миловидного личика.
Русалка. Или ундина – экспертиза покажет. Может, вообще, сильфида или какая–то из производных. Мутант, попросту.
За спиной у Роя раздался негромкий кашель. Кто–то задыхался, бессильно пытаясь ухватить хотя бы еще один глоток воздуха.
– Мамочка! – еще отчаяннее крикнула Ада.
Сорвалась, наконец, с места и кинулась прямо на Роя.
Удлинившиеся пальцы прорезались когтями, острыми, как рыбьи кости. Между ними четко обозначились перепонки.
Рой инстинктивно напрягся, готовя сеть, но Ада резко отвернула, взмахнув руками, и потому удар прошел мимо.
В ушах больше не свистело и не пищало – рев, схожий с ревом урагана, рвал барабанные перепонки. И звук шел вовсе не от Ады: световая стена буквально крошилась на глазах, обваливаясь целыми пластами. Сквозь ширящиеся дыры медленно продавливался мрак, еще более густой, чем абсолютно черные тени.
– Моё, – дохнуло из прорех. – Моё-о!
В мысли пригнувшемуся как против ветра Рою влетела передача от напарника: огромное, магическое, смертельно опасное. Поддерживающий визуальный образ рисовал нечто настолько древнее, что оно стало абсолютно чуждо здешнему миру. Какому–никакому определению поддавался лишь бесцветно–белый нижний участок, слегка напоминающий брюхо снулой рыбы.
– Защита! – вскинулась Ада, но тут же вернулась к Вере Дмитриевне и затормошила ее за плечи: – Мамочка! – в голос зарыдала она. – Мамочка–мамочка–мамочка!
Рой, в принципе, и так уже примерно понял, что сейчас в приоритете:
– Держи меня, – мысленно приказал он напарнику. И полез черпать силы.
Силы тут требовалось немало, поэтому размениваться на мелочи он не стал – сразу обратился к самому мерзкому и жуткому, что мог вспомнить за свою жизнь. Потому что как еще достучаться до подсознания, чтобы по–быстрому и наверняка? А только запускать щуп в свой самый большой кошмар. Не зря же ему раз за разом подкидывает в сны одни и те же образы – наверное, что–то сказать хочет.
А связь всегда работает в обе стороны, даже если задумывается как сугубо односторонняя.
С сараем Рой заморачиваться не решился, слишком уж актуально после совсем недавнего напоминания. Сразу возвел вокруг себя схематично–деревянные стены вполне крепкого домика. Окно оставил одно–единственное, к нему же подвинул кровать. Сам взгромоздился сверху, словно собираясь сладко выспаться, одновременно как бы нехотя поглядывая в темноту, окружившую дом.
Вокруг все затихло. Остался только Рой, готовящийся ко сну, да одинокое одноэтажное строение во мраке, изнутри неярко освещенное сиротливой лампочкой под потолком.
К сожалению, лампочку тоже пришлось выключить – спать он все–таки собрался, или где?
В домике против его воли стало прохладно – точь–в–точь, как обычной ночью, когда лето уже на исходе, и солнце не успевает за день хорошо прогреть землю. Бревенчатые стены обрели структуру и глубину. Между стыками даже проступил мох, добросовестно заколоченный тонкими узкими рейками. Обычная практика для здешних мест.
Глаза уже немного привыкли к темноте, и застекленное окно послушно отражало все движения Роя, медленно и нехотя шевелящегося на кровати. Он не хотел смотреть наружу. Абсолютно не собирался – там ведь просто никого не могло быть. Но привстав, все–таки инстинктивно поднял глаза.
В черной глубине стекла обрисовался бледный овал его собственного лица. Ничего больше, только глухая неспокойная тишина.
Рой с облегчением выдохнул.
Машинально глянул дальше, за хлипкую преграду стекла, чуть наклонился и всмотрелся внимательнее… Прямо в темные провалы чужих глаз.
Там, за окном, его уже ждали, бесформенный ужас заглядывал с другой стороны, усыпляя бдительность, повторяя движения. Но не только не отпрянул, как положено отражению, а приблизился еще плотнее.
Под коленом спружинила кровать: Рой без подготовки резко выбросил кулак, целя четко в переносицу. Коротко звякнув, стекло разлетелось узкими осколками. Все еще не дыша от приступа парализующего страха, Рой подался вперед, и вывалился в окно, успев все–таки обхватить, вцепиться обеими руками в белесое и жуткое.
Снова навалился рев, кажется, ужас пытался пересилить и взобраться сверху, подмять, погрести под собой. Но его толкали и толкали, то с одной стороны, то с другой. Рой чувствовал, что больше не один, и даже этого небольшого ощущения хватало, чтобы не дать поглотить себя панике.
Присутствие напарника лучше любых якорей напоминало о настоящей цели.
Напитавшийся эмоцией – кто сказал, что страх и ужас не одни из самых сильных доступных ощущений? – он открылся до самого нутра, вбирая чуть ли не больше положенного, столько, сколько мог удержать, и еще немного больше. Излишки привычно принял на себя Ерик, уже и так почти прибитый тяжестью к земле.
Выстроенный в сознании дом разметало в щепки. Рой встал, проламываясь сквозь реальности, и выпрямился в настоящее.
– Моё–о–о, – тупо ревело с перемычки.
Налившийся ослепительным светом барьер еще стоял, но теперь напоминал не сияющую стену, а неровно сплетенную сеть с заплатками разного оттенка глухой серости. От чуть менее белого до почти полной и непроглядной тьмы.
Рой не видел, в основном полагался на Ерика. Тот, все еще не в состоянии взлететь даже до плеча, но упорно не скидывающий необходимые излишки силы, смотрел и транслировал, как древнее и чуждое все больше продавливается сквозь барьер, слишком сильно натягивая нити, истончая их до почти полного исчезновения. Мелькнула мысль, что драгоценная сетка Марь Филипповны все–таки нашлась. И вовсе не браконьеры на нее нацеливались, а здешние хранители.
Только теперь, если порвется хоть одна ячейка, удерживать придется уже вручную. А энергии выделится столько, что хватит весь вверенный участок в космос запустить. До луны не долетят, конечно, но на орбиту точно выйдут.
– Мама! – рыдало позади, за гранью восприятия. – Мамочка! Нет, нет, пожалуйста, нет!
Не давая себе осознать, даже задуматься не позволив, Рой стянул все набранное в один пучок – увесистый получился, двумя руками держать – сверху накинул петлю, пропущенную через Ерика, и с усилием перетянул. Получившийся сноп расправил, выцелив крайние из доступных древнему участки, и принялся докачивать остатки.
Кто–то из пацифистов уверял, что если дело доходит до пистолетов, то оно заранее проиграно.
Рой собирался воспользоваться мортирой.
– Через девчонку, и в пруд, – выдавил он, сжимая перемычку, следя, чтобы не рвануло раньше времени.
– Есть! – освободившийся от лишнего груза Ерик, ловко обвил тянущуюся нить своей петли вокруг Ады, перелетел к воде и там завис, держа конец над самой гладью.
По лицу потекло, капнуло на губу. То ли дождь начался, то ли слезы выбило. Или вообще кровь носом пошла.
– На раз–два–три, – проскрежетал Рой. – Два, – еле удерживая общий поток, прохрипел он. – Три!
Ерик послушно разжал лапки, и Роя едва не отволокло назад по склону. Налившийся нестерпимым свечением поток швырануло по сторонам, но основной удар все равно пришелся веерным разбросом по выбранному отрезку.
– Жри! – ссаживая связки, заорал Рой, поливая свободно хлынувшей энергией барьер–стену и вплавившееся в нее древнее нечто. – Всё бери, всё! Твоё теперь! А наше нам оставь, – в полной тишине сорванным шепотом закончил он, зажмурившись и разжав, наконец, обожженные пустые ладони. – Ерик, ложись, – нашел он в себе силы предупредить на всякий случай.
И полетел головой вперед, прижатый свалившимся сверху напарником.
В зубы набилась земля пополам с глиной, в глазах полыхнуло очень хреновой радугой. Через долю секунды по барабанным перепонкам приложило мощным ударом схлопнувшегося вакуума.
– Живой? – через некоторое время поинтересовался Ерик. Очень тихо почему–то.
– Живой, – вслух ответил Рой.
Подумал и скинул напарника с головы. Собственного ответа не расслышал – в реальности царило полное беззвучие.
Как в густом стоячем болоте, когда каждое движение требует дополнительных усилий, он сначала подгреб под себя конечности, затем попробовал подняться на четвереньки, но передумал и сел.
В открытых глазах плавали цветные пятна – ни черта не видно.
– Как ты его, а? – воодушевленно запрыгал–запорхал Ерик.
– Защита не лопнула? – вместо ответных поздравлений спросил Рой.
Зрение понемногу прояснялось – в смысле, темнело, как и положено в глухой ночи. Сквозь ватную пустоту в ушах начали слабо прорезываться обычные звуки, свойственные ночному теплому лету.
Со стороны оставленных женщин донесся тихий всхлип; немного выше по склону, чем предполагал Рой, но почти в ожидаемом направлении.
Очень хорошо, просто прекрасно и великолепно.
– Стоит защита. Крепкая оказалась, – отрапортовал Ерик. – Могу слетать, проверить органолептическим методом, – предложил он.
– Не надо, – отмахнулся Рой. – И так верю.
После пережитого, им только пинков естественной защиты не хватало, пусть и смягченных и разделенных на двоих.
– Мелкой помоги, – попросил он. Простая попытка встать или хотя бы оглянуться, обозначила каждую косточку в остове. Не больно, но неприятно. Поэтому повторять попытки в ближайшее время как–то не хотелось совершенно. – Ада, ты как?
– Со мной все хорошо, – хрипло ответила девочка. – Главное, мамочка жива, – на последних словах голос ее подвел, она не сдержалась и тихонько заплакала. – Вы теперь меня арестуете? – всхлипывая, спросила она.
– Для начала препровожу на место с целью классификации, – мрачно буркнул Рой. – Пусть там разбираются, что ты такое.
– А мама? – вскинулась Ада. – Ее нужно взять с собой, она без меня не может.
Не вслушиваясь больше в нытье и треск костей, Рой оглянулся через плечо – девчонка, вся грязная и зареванная, сидела над свернувшейся в комок Верой Дмитриевной и держала ее за руку.
Рой прищурился и сквозь резь в глазах отчетливо проследил тонкую струйку жизненной энергии, льющуюся от девочки к матери. Хотя, какой, к черту, матери? Биологической, разве что. Причем, исключительно для костюма, натянутого мутантом.
В одном девчонка не соврала – оторви ее от Веры Дмитриевны, и та к утру завянет. Собственного источника у нее просто нет – надежно перекрыт смертью настоящей дочери.
– Как ты вообще сюда попала? – спросил Рой, машинально поглаживая мостящегося рядом Ерика.
– Не знаю, как обычно, – пожала плечами девочка. Шмыгнула носом и вытерла глаза. – Папа носил икру слишком долго, ему доступ сюда закрыли. Он древний хозяин этих мест, не думал, что невесты могут исчезнуть. Искал достойную, а ему перестали предлагать. Он как колюшка, дом построил и хозяйку ждал, которая детей сможет вырастить, – попыталась она, как могла, пояснить интуитивно понятные вещи.
Рой понял. Другими словами, водяная тварь болталась здесь в ожидании человеческих жертвоприношений.
Это же сколько времени прошло? Наверное, даже Брюс слету не подсчитает.
– Я случайно у него потерялась, – продолжила Ада. – Думала, все. Так и сгину.
– А потом тебе подвернулась еле живая девочка, – не стал вдаваться в дальнейшие подробности Рой, – ты убила ее и влезла на ее место.
– Я не убивала, – всхлипнула Ада. – Я помочь хотела! Я так ее держала, а она все равно ушла! Сказала, что не может больше, даже ради мамы.
– Не врет, – влез Ерик.
Очень вовремя, потому что Рой таких историй наслушался выше крыши, и ни на грош в них не верил.
– Мамочка тоже за ней уйти хотела, – Ада снова заплакала, но теперь совсем тихо и безнадежно. – Я удержала, – шепотом призналась она.
Вот же черт. Черт–черт–черт! Рой с усилием всмотрелся в тихую водную гладь, неопасную больше даже на заинтересованный взгляд профессионала.
– А это что было? – вздохнув, спросил он.
– А это папа приходил, хотел забрать свое по праву. Он давно собирался, но я ему доступ сразу перекрыла, как только ходить научилась.
– Так пятая тропинка – это ты протоптала? – удивился Рой.
Такой прыти от новорожденной незаконной дочери водяного он точно не ожидал.
– Да, – радостно закивала Ада. – Я же не глупая, он бы меня сразу к себе забрал, и за остальными присматривать заставил. А я здесь хочу, с мамочкой, – она прижала к груди узкую безвольную ладонь Веры Дмитриевны и взмолилась: – Можно мы домой пойдем? Я буду очень хорошей, честно!
Роя так и подмывало спросить, надолго ли ее хватит, быть хорошей. Но заниматься любимым прокурорским делом – долго и упорно доказывать человеку, что он свинья, а потом так же долго и упорно радоваться, когда тот, наконец, захрюкает – точно не хотел.
– Что ты делать собираешься? – вместо этого спросил он.
– Вырасту и на ихтиолога учиться пойду, – мечтательно улыбнулась Ада. – Я водных животных хорошо понимаю, даже лучше, чем рыб. Может, замуж выйду, если влюбиться повезет, все говорят, что я красивая. Очень хочу платье с фатой. Можно, ну, пожалуйста, мы пойдем?
У Роя неприятно похолодело в груди. Толстенькая неуклюжая девочка действительно казалась матери самым прекрасным чудом на земле. А та всерьез собиралась учиться, стать научным работником и даже обзавестись семьей.
