Текст книги "Операция «Химера» (СИ)"
Автор книги: Лан Дремич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)
– Ну ты даешь, спортсмен, – не удержался от смешка Николай, едва успев его подхватить. – Где тут у тебя кровать? – великодушно поинтересовался он.
Димитрий махнул рукой в сторону комнаты и вяло заверил, что сам дойдет, без посторонней помощи.
– Обязательно, – Николай протащил его по коридору, нашарил на стене выключатель, стукнул по нему и поволок окончательно расплывшегося Димитрия дальше, к кровати. – Драть тебя некому, Дмитрий Николаевич, – снова пробурчал он.
Рой, незаметной тенью следовавший за ними – не считать же серьезным проколом обрыв парочки вешалок у курток, висевших на стене, за которые он случайно зацепился? – встал на пороге комнаты. Отсюда он полностью контролировал обстановку.
– Некому, – немедленно согласился Димитрий. – Один я остался, – пьяно пожаловался он, – на всем белом свете.
– А родители? – продолжил завхоз, видимо, сообразив, что если тот сейчас отрубится, то ничем не поможет себя раздевать–разувать – так и ляжет в постель в одном ботинке. – Ты же молодой еще, – пояснил он свою мысль.
– Только папаша–алкоголик. Но он не знает, что я его сын, – хихикнул Димитрий.
– Это плохо, – строго сказал Николай. – Может, узнает, и сразу пить перестанет, – предположил он.
– Не перестанет, – Димитрий с уверенностью мотнул головой. – Да может еще, и не он вовсе. Мама только как–то проговорилась, что не просто так Николаевичем меня записала, и что его Колькой зовут, а больше я ничего не знаю. Удалось найти одного ее бывшего ухажера, я ведь специально сюда на отработку напросился, чтобы с ним познакомиться, – он душераздирающе зевнул, затем подумал и всхлипнул. – Посмотрел, и решил, что лучше не надо.
– Это тезка, что ли мой? – понимающе уточнил Николай. – Да уж, не позавидуешь, – посочувствовал он.
– Непонятно, что мама в нем нашла, – Димитрий утер пьяную слезу. – Она у меня настоящая красавица была. Да ты сам посмотри, – предложил он, неуверенно забираясь с ногами в кровать и заматываясь в одеяло. – Вон, в шкафу фотографии.
Напряжение Ерика Рой чувствовал, как свое. Даже в глазах от общих усилий прояснилось.
Николай вздохнул, выпрямился и встал, как вкопанный, очевидно совершенно не заинтересованный в просмотре чужих фотографий. Дорогу на выход ему надежно перекрывал Рой, а Ерик, тем временем, кряхтел и ругался, двигая завхоза к указанному шкафу.
Кое–как, совместными усилиями, удалось убедить его хотя бы остаться в квартире, а не валить отсюда немедленно.
– Совершенно неподъемный, – пожаловался Ерик.
Рой поймал плавающий взгляд Николая и, недолго думая, ткнул пальцем в нужную сторону, задав направление.
Дальше дело пошло немного легче. Николай неохотно подошел к заветным полкам и воткнулся в призы и награды.
– Ниже, – не выдержал Рой.
– Не торопись, – посоветовал ему Ерик.
Лениво взяв с полки какую–то весело раскрашенную грамоту, Николай ее покрутил, собираясь поставить назад, и тут, наконец, добрался глазами до снимков в рамочках.
– Есть, – одновременно выдохнули Рой с Ериком.
Грамота выскользнула у завхоза из руки и медленно спланировала на пол.
– Лада? – выдохнул он.
– Да, Лана, – сонно прилетело с кровати. – Ей не нравилось, когда ее Светой называли, – заплетающимся языком пояснил Димитрий.
От напряжения Рою казалось, что все происходит во сне – видимо, Ерик так старался, что реальность начала бунтовать.
– Вы где жили? – немеющими губами спросил Николай, сцапав снимок обеими руками.
– В Кврв, – явно окончательно проваливаясь в сон, неразборчиво пробормотал Димитрий. – Только она сразу оттуда уехала, когда поняла, что я скоро появлюсь.
– Выдыхай, – дал отмашку Ерик.
Рой и сам понимал, что уже можно.
Сумасшедшая афера, вдохновленная исключительно совпадением имен и количеством тезок, удалась почти полностью. Весь расчет шел на хорошее знание людской натуры: не мог такой человек, как Николай просто отпустить ситуацию со свадьбой и последующим рождением ребенка. Наверняка, уехав, попытался сразу завести хоть какие–нибудь отношения. По крайней мере, Рой на его месте точно попытался бы. А поскольку оказался однолюбом, то затея заранее была обречена на провал.
Где все это происходило, особого значения не имело: Ерик прекрасно умел сводить концы с концами. В смысле, подтягивать друг к другу аналогичные ситуации. Была Лада, стала Лана. Тут еще даже повезло, хотя насчет Кати или Маши завхоз точно так же вспомнил бы, что да, точно, не Галя, а Света. Название местности корректировалось по тому же принципу. Смутные воспоминания о внешности девушки Ерик еще раньше ювелирно подменил на изображение с фотографии.
Теперь оставалось только убедить шефа и добыть ошеломленному завхозу, неожиданно обзаведшемуся потомством, документальное подтверждение.
– И что это означает? – поинтересовался Рой у столбом застывшего Николая.
Подошел к шкафу, подобрал грамоту и водрузил на место.
– Я, кажись, сына нашел, – от нервной встряски у спокойного до мрачности завхоза чуть ли не волосы на затылке дыбом стояли. Глаза бешено блестели, а недавно замутненный алкоголем взгляд прояснился до тревожной остроты.
– Серьезно? – обрадовался Рой, внутренне всерьез распереживавшись за его здоровье. А ну как действительно местный дед Кондратий в гости зайдет? – Так это надо отметить! Эй, физкультурник, – позвал он, переключая внимание Николая на другую проблему.
Не громко, чтобы действительно не разбудить ненароком, но достаточно отчетливо.
– Тише ты, – зашипел Николай, ухватив Роя за плечо и поволокши к выходу. – Я точно не знаю, это еще как–то проверить нужно!
Острая опасность миновала, но открывающиеся в его сознании перспективы, явно не умещались в подогретом алкоголем мозгу и создавали безумную круговерть сигналов, подталкивающих срочно куда–нибудь бежать и что–нибудь делать.
Точкой приложения, естественно, оказался Рой.
– Сын. Представляешь, сын! – ошеломленно твердил Николай, тряся за грудки выдворенного из квартиры фальшивого инспектора, вбитого в стенку между третьим и четвертым этажом.
– Так давай проверим, – предложил Рой, пока завхозу не пришло в голову что–нибудь более серьезное, способное привлечь внимание Марь Филипповны. – У меня связи в районном центре, съездим завтра в ЗАГС и сделаем запрос.
– И что? – не понял тот. Но руки от лацканов убрал, да и заговорил потише.
Хорошо еще, Ерик додумался спрятаться в рукаве, а не на плече, как обычно, и не в кармане. От бешеной тряски давно бы уже куда–нибудь вылетел. И так сидел, вырастив столько вспомогательных средств, что не на каждом уважающем себя репейнике встретишь.
– Ну так посмотрим, на кого твоя Лана записала сына, – украдкой почесав исколотую руку, пояснил Рой. – У тебя вот, например, какая фамилия? – уточнил он, решив, заодно проблему с лишними запросами в Небесную канцелярию.
– Офицеров, – недоуменно ответил Николай, все еще, похоже, не до конца уяснив, о чем ему толкуют.
– Ну и отлично! – возрадовался Рой. – Фамилия редкая, если на бланке она, значит, точно твой сын. Завтра же съезжу, и все узнаю.
– Завтра? – в вопросе Николая прозвучало отчаяние.
– Завтра, – твердо осадил его Рой. – Сегодня не получится, поздно уже, – пояснил он. – Пошли, выпьем за твоего сына, – воспользовался он поводом предложить самое верное из известных ему успокоительных.
– Пошли, – выдохнул Николай. – Знаешь, – принялся делиться он по дороге, – а Митька мне всегда нравился – такой парень складный. Ведь действительно, и спортсмен, и красавец, и с детьми отлично ладит. Ребятня наша его, ну только что на руках не носит. А ты видел, глаза у него какие! Мои, вроде, тоже серые.
– А не карие? – усомнился Рой, пропустив Николая в квартиру. – Но разрез – точно твой, – согласился он. – Я ведь, когда вместе вас увидел, сразу подумал, что вы родственники, еще удивился, что слишком вежливо общаетесь. Только потом понял, что ошибся.
– Дык, выходит, и не ошибся совсем! – рассмеялся Николай. – Оно же, свежим–то взглядом, всегда виднее! Наливай, чего стоишь? Сын, слышь, инспектор, сын у меня!
ГЛАВА 18. Немного о ночных кошмарах и много об утренних
В какой момент они с Николаем расстались, Рой точно не запомнил. Просто Ерик перестал, наконец, подкидывать идеи для тостов и неожиданно посоветовал перебраться из кресла на кровать.
Совет показался Рою актуальным, поэтому он поднялся. Но тут же серьезно пожалел о том, что без предварительной подготовки решился на резкое телодвижение, от которого пол и потолок попытались поменяться местами. В принципе, если бы так оно все и продолжилось, Рой точно не стал бы возражать. Но на полпути потолок передумал, и неожиданно ускорившись, ринулся обратно.
Зрелище привело в движение желудок, решивший срочно адаптироваться к переменам, и Рою потребовалось серьезное усилие, чтобы удержать на месте не только его, но и остальные внутренности, очень плохо отреагировавшие на общую панику.
Полноценную картину довершила жуткая сухость во рту и ватное онемение в конечностях. Хорошо еще, главное орудие вечного – головной мозг со всем содержимым – не пострадало.
Печень? Ну, в его случае с печенью и так всё понятно.
– Уверен? – скептически спросил Ерик, уловив последнюю мысль. – Есть многое на свете, друг Горацио…
– Отставить, – с усилием скомандовал Рой.
Когда сомневаешься, как обстоят дела на самом деле – ориентируйся на выхлоп. Выхлоп в виде Ериковских умствований отчетливо показывал, что с предпоследним выводом – по поводу собственной вменяемости – он несколько поторопился. Если, конечно, и сейчас не ошибался с выкладками, и средневосточный завхозовский самогон не обладает каким–нибудь уникальным свойством вроде широкоформатного единения душ для более полного взаимопонимания.
Завидуя Николаю черной завистью: еще бы у него наверняка давно железный иммунитет к собственному зелью выработался, Рой кое–как перевел себя в вертикальное положение, и злобно щурясь одним глазом, побрел на кухню. Стоило приоткрыть второй, как не только пол с потолком, но и стены принимались выделывать фортели, достойные полотен Сальвадора Дали.
Монокулярное зрение, как выяснилось, имело не только плюсы, но и минусы: ни чашки, ни вообще какой–либо подходящей емкости в поле этого самого зрения, как Рой ни старался, не попадало. Добрый Ерик, хихикнув, посоветовал найти бумажку и свернуть из нее фунтик. Был послан к Хронычу, после чего продекламировал отрывок из Овидия на тему черной неблагодарности и сделал вид, что задремывает.
Рой плюнул и на Овидия, и на собственные попытки сохранить человеческий облик, ощупью нашел кран, включил холодную воду и долго и мучительно пытался понять, как оттуда пить, если фонтан бьет строго вертикально вниз.
– Шланг резиновый. Марь Филипповна лично притащила, думает, что так удобнее, – подсказал Ерик, и опять притворно засопел.
Во рту ощущались сразу и Сахара, и Калахари, поэтому от смутных воспоминаний о том, что завхоз, вроде как, предупреждал Димитрия, что самогон запивать нельзя, Рой размашисто отмахнулся. Ненароком, правда, заодно снес странную плетеную полочку для мыла, прилепленную к стенке над раковиной.
Зато выяснил, что кран на конце действительно гнется.
Обрадованно направив струю вверх, Рой мастерски увернулся от потока воды, норовившего окатить с ног до головы. И, дорвавшись наконец до живительной влаги, принялся воодушевленно хлебать, то и дело плеща себе в лицо и на шею.
Короче, местное самопальное спиртное оказалось вполне удобоваримым. По крайне мере, именно так ему думалось, когда он обрел обратно к кровати, глядя в темноту уже двумя глазами, оживленно шлепая по лужам и одергивая норовящую прилипнуть к телу рубашку вместе с пиджаком.
А пугали–то на инструктаже, пугали!
Под утро ему приснился кошмар. В коридоре, в стенном шкафу, надежно забаррикадированном тумбочкой, обнаружился телефон. Который звонил и звонил, пока Рой не оказался каким–то образом в нужном месте и не разобрал чертову баррикаду, проклиная про себя сразу все: собачью работу, хреновую выпивку и всю жизнь в принципе. Потому что в любом сне, даже в самом дурном, все–таки должна присутствовать хоть какая–то логика. А кому может понадобиться ставить телефон туда, откуда его попросту невозможно выковырять? Да еще наделять таким звонком, которому самое место в городе Иерихоне на центральной площади.
Рой устал так, что даже в жутком сновидении больше всего хотелось лечь и уснуть. Но кошмар на этом не закончился. Стоило взять трубку, как оттуда послышался голос шефа:
– Включи телевизор, – принялся нудеть начальник. – Телевизор включи, говорю.
– Да пошел ты, – обиделся Рой. – Телевизор ему, видите ли, посмотреть в ночи глухой посмотреть захотелось. А я вот не желаю больше видеть, как в людей стреляют. Я их спасать привык. Двоих, вон, сегодня вытащил.
Швырнул трубку на рычаг, а чтобы надежно купировать еще более странные повороты сновидения, еще и вилку из розетки выдернул.
Но и здесь ему не повезло – внезапно оказалось, что стоит он чуть ли не по щиколотку в воде, и вокруг, как плоты на Енисее, плавают злосчастные квадратики линолеума. Со стороны кухни доносился странноватый шум, навевающий воспоминания о низвергающейся Ниагаре.
– Точно, – сам себе порадовался Рой. – Именно так все и случилось бы, не выключи я воду. А ведь везде должен быть порядок; во сне – тоже.
Тащиться не кухню ему решительно не хотелось, поэтому он широким жестом убрал сразу все – и лишнюю жидкость, и ее источник, а заодно и линолеум красиво приспособил. Тот, правда, все норовил отклеиться, но Рой точно знал, чего хочет, так что квадратикам пришлось сдаться.
Последним движением он высушил собственный костюм и кровать. После чего разделся, наконец, и провалился из реалистичного кошмара в нормальный, ничем не примечательный, сон без сновидений.
В коридоре зашебуршалось, затем с оттяжкой скрипнуло, грохнуло и куда–то проехалось.
– Марь Филипповна порядок наводит, – дремотно сообщил Ерик приготовившемуся срочно воевать Рою.
– Рой Петрович, – гулким шепотом позвали из коридора. – Рой Петрович, вы спите?
Застарелая привычка первым делом в любой ситуации проверять наличие и целостность всех конечностей, не подвела и здесь. Рой сначала прикинул, все ли на месте, и лишь затем рискнул осторожно пошевелиться. От движения одеяло, и так непонятно каким чудом удерживающееся на особо выдающейся части Ерика, моментально поехало вниз. Но поскольку Рой, можно сказать, уже почти проснулся, то автоматическим движением успел сцапать его до того, как незваная гостья получила возможность прямым рейсом отправиться в ближайшую психушку, разглядев образину, мирно почивавшую в инспекторской кровати.
Между прочим, вокруг этого самого инспектора фактически обвившуюся.
– Никакая я не образина, – вяло возразил Ерик, все еще сонный и потому на редкость мирный.
– Конечно, нет, – ничуть не покривил душой Рой.
Приоткрыл один глаз и успел уловить, что нынче ночью напарник предпочел принять служебный облик – тот самый, в котором обычно показывался своим, вроде сотрудников, соратников и прочих посвященных.
Кто–нибудь, кстати, вполне мог бы счесть, что это и есть его обычный вид; кто–нибудь совсем не ведающий, что химера–оборотень так называемым обычным видом вообще не обладает. Ну нет у таких существ стандартной внешности – природой не предусмотрена. Какая больше подходит для сложившейся ситуации, такую и принял.
– Рой Петрович, вы точно спите? – снова донесся из коридора шепчущий позывной.
Самым подходящим откликом в данной ситуации Рою казалось что–то вроде «сгинь, нечистая», уж лучше бы кошмар с шефом продолжился – в нем, по крайней мере, вопрос решался простым выдергиванием штепселя из розетки. Сейчас же – Рой точно знал – стоит только подать голос, и дальше спать ему точно не дадут.
– Все еще думаешь, что это был кошмар? – ехидно поинтересовался Ерик.
Сонливость тут же испарилась. Не полностью, конечно, но не меньше, чем наполовину.
– Рой Петрович, я вхожу, – объявила Марь Филипповна. Все тем же гулким шепотом, но уже в пределах комнаты.
– М–м–м, – простонал Рой, делая вид, что в ближайшие года два или три вставать точно не собирается. – Я же его послал! Шефа, в смысле! – в ужасе вспомнил он подробности ночного вызова.
– Да он не обиделся, – мысленно пожал плечами Ерик. – Ты ведь ему, считай, отрапортовал об успешном завершении дела.
Ну да, помнилось Рою такое. Только вот субординацию пока еще никто не отменял.
– Ага, теперь он меня приставит к награде за победу, а потом велит прилюдно расстрелять, чтобы другим неповадно было, – мрачно предположил Рой, аккуратно пошевелившись и заодно надежнее натянув на напарника одеяло.
– Да вы спите, спите, – уже в полный голос забормотала Марь Филипповна, строевым шагом обходя комнату. Видимо, подсчитывала убытки. – Я тут пока тихонечко приберусь… – скрежет отодвигаемых от стола стульев и табуреток отчетливо дал понять, что означает для некоторой части населения слово «тихонечко». – У вас, у молодых, сон крепкий, – инстинктивно повысила она голос, видимо, чтобы совсем уж доступно пояснить предположительно спящему инспектору свои действия, – особенно, после всяких праздников и хорошо накушавшись.
Ерик заржал и напомнил, что времена сейчас не те, чтобы прилюдно расстреливать ценных сотрудников. Особенно тех, кто на работе себя ну нисколечко не жалеет.
– Спасибо за сочувствие, – саркастически поблагодарил Рой, из последних сил делая вид, что не проснулся. От усилий вчерашний самогон – те остатки, которые еще не успели полностью усвоиться и расщепится – плеснулся где–то в районе виска. Там немедленно заломило – глухо, словно примериваясь для большего. – Что там у нас с главными подозреваемыми? – подтолкнул Рой Ерика.
– В отличие от тебя, с ними пока все отлично, – съехидничал тот. – Завхоз встал давно, и даже похмельем не мается, – легкая зависть в интонациях напарника полностью отражала внутренние ощущения Роя. – Физрук еще спит, но за его состояние здоровья я бы ручаться не рискнул. Как и за твое, между прочим, – почти не намекнул он.
Рой невольно поежился под своим одеялом.
– Ай, молодцы какие! – на грани с ультразвуком восхитилась Марь Филипповна. – Ну умнички ведь! Все, почти все скушали! – ликующая похвала ввинтилась в череп не хуже автоматического бура. – Порадовали меня, не зря я старалась, салатики крошила, винегретики. Селедочку, правда, смотрю, не доели, и капустки немного осталось с грибочками. А огурчики–то, огурчики вот вы правильно немножко оставили, вместе с рассольчиком, после праздничка первое дело. Они у меня с укропчиком готовились, с чесночком, я вот вам сейчас рассольчику–то отолью, а остальное в холодильничек поставлю, чтобы если холодненького захочется, завсегда можно было еще отведать.
– С Верой Дмитриевной все в порядке? – продолжил подсчеты вовлеченных Рой.
– Встала, как новенькая, накормила дочку завтраком и отвела на озеро, – ухмыльнулся Ерик. – К ней уже Марь Филипповна твоя забегала, так что сама Верочка вместо завтрака ела таблетки нескольких видов, приправленные активированным углем, а запивала желудочно–кишечными отварами.
– Что, серьезно? – чувствуя нечто похожее на неловкость, спросил Рой.
– Да ладно, это же полезно! – возмутился Ерик.
– Ага, правда, что ли? – не согласился Рой.
– Ну, по крайней мере, хуже точно не будет, – Ерик пошевелился и притих, явно посчитав тему закрытой.
– Хорошо. Тогда спим дальше, – Рой украдкой зевнул и поглубже закопался в подушку.
– Спим–спим, – от Ерика повеяло неприкрытым скепсисом.
Действительно, под стеклянный дребезг тарелок, звон столовых приборов и причитания Марь Филипповны продолжать спать смог бы разве что мертвец, и то не факт. Но удивительная боевая женщина и на этом решила не останавливаться:
– Душно тут у вас, и едой пахнет. Нехорошо, – громко объявила она и куда–то пошла.
Рой, если честно, уже несколько отчаявшийся снова заснуть, слегка приободрился. А зря.
– Вот так–то лучше будет, – неизвестно кому сообщила Марь Филипповна. И резко раздернула занавески, впустив в комнату яркий солнечный свет, мощностью не меньше тысячи киловатт.
Свернувшийся под надежным одеялом Ерик только хихикнул, когда Рой, не отрывая головы от подушки, принялся мычать и искать, чем бы таким плотным накрыть лицо и глаза.
– Сейчас–сейчас, – зловеще пообещала Марь Филипповна, – сейчас станет гораздо лучше.
Надо было сразу применять экзорцизм. Вдруг сработало бы?
С грохотом бабахнула балконная дверь, и в комнату влетел теплый сквозняк, неся с собой оглушительные птичьи вопли. Пахнуло мокрой травой, свежестью и нагретой на солнце землей. Рой почти простил было Марь Филипповне бесцеремонное самоуправство, как вдруг следом раздалось на редкость мерзкое «ж–ж–ж», и по голой руке шустро прошествовали невесомо–щекотные лапки. Чертова муха, наверное, со вчерашнего вечера караулила под окном, рассчитывая поживиться остатками пиршества.
Непонятно только, почему между столом, на котором оставалось все меньше вкусного, и их с Ериком кроватью, подлое насекомое выбрало кровать. Неужели от них пахло приятнее с точки зрения мухи?
Роя передернуло.
– Вот так, вот так! – возрадовалась Марь Филипповна, судя по звукам, вернувшись к основной диверсии в виде канонады, издаваемой посудой. – И воздуха больше, и кислорода полезного, и ветерком обдувает
Понемногу зверея, Рой незаметно двинул локтем. Муха, использовавшая его в качестве аэродрома, с удовольствием сменила место дислокации, перелетев на открывшееся предплечье.
– Так! Вот это все в раковину, – скомандовала сама себе Марь Филипповна, – сейчас уберусь, и сразу все перемою. Это – в холодильничек, чтобы не испортилось раньше времени, а это – в пакетик приберу, Дарь Михайловне отдам, свинкам ее, чтобы им тоже покушать перепало, животинкам полезным. Они ведь, свинки–то ее, породистые, что попало кушать не станут, только свеженькое, домашнее. На тухлятину какую нипочем внимания не обратят. Зато им можно все вперемешку покидать, тут–то они не особенно разборчивые, винегретик им можно сразу с капусткой подавать, с шубкой, с селедочкой, тут все равно одна ложечка только и осталась.
Насколько Рой знал, во всем мире свиньи жрут все, включая твердые плохо перевариваемые предметы. В некоторых особо опасных местах, вроде гангстерских притонов, их даже используют для уничтожения всяческих улик. Кинул такой полезной животинке труп, к примеру, и через некоторое время ни одна лаборатория концов не найдет. Человеческая, естественно. Про Небесную канцелярию, где работают профессионалы самой различной направленности, включая некромантию, речи не идет.
Надоедливые лапки просеменили от предплечья до ладони и исчезли. Не успел Рой обрадоваться, как противное «ж–ж–ж» раздалось снова – теперь уже у самого лица.
– Значит, вот этот вот салатничек для свинок, потом в пакетик переложу, который порвался немного, его не жалко, а чтобы ничего не просыпалось и не вытекло, вторым оберну, у которого ручка оборвана, – Марь Филипповна явно слишком долго жила одна. Или – что еще хуже – каким–то образом вычислила, что Рой уже совсем не спит, и даже не дремлет, а поэтому старалась вовлечь его в беседу, как могла. Ерику, свернувшемуся под одеялом, так вообще казалось, что она вещает в мегафон. – Тоже, наверное, надо в холодильничек пока положить, пока посудку мою, чтобы не прокисло и не заветрилось. А то свинки–то у Дарь Михайловны… Ох, да что же это?! – всполошилась Марь Филипповна.
Подлая шестиногая тварь с крыльями, видимо, решила, что в одиночку некрасиво наслаждаться внезапно найденным роскошным плацдармом для взлетов и посадок. И то ли размножилась прямо на лету, то ли кинула клич для товарок. Теперь по Рою скакали сразу трое или четверо самонаводящихся планеров. Один упорно лез в лицо, преимущественно в район носа, а остальные предпочитали пешему скалолазанию отработку приземления и последующего пробега.
Рой сам не заметил, как из мирно лежащего бревна превратился в подобие однокрылого вентилятора.
– Ах ты ж! Вот зараза! – Марь Филипповна не упустила возможности прийти на выручку.
В смысле, окончательно довершить начатое мухами.
