Текст книги "Операция «Химера» (СИ)"
Автор книги: Лан Дремич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)
ГЛАВА 14. Кому банкет, кому работа
Судя по реакции большей части собравшихся, некоторые двинутые оказались немного меньшими психами, чем предполагалось изначально. Вера Дмитриевна тоже не слишком разделяла оптимизм Марь Филипповны в отношении вазочки, на поверку оказавшейся чем–то средним между пепельницей и миниатюрной копией стандартного надгробья. Кстати, действительно хрустального.
Сама Марь Филипповна, этот убийственный вариант и предложившая, между прочим, под шумок куда–то смылась.
А, нет, вернулась:
– Полотенчиками! Полотенчиками на всякий случай оберните, – вкатившись обратно с ворохом разноцветных махровых тряпок, задыхаясь, предложила она. – Ежели все–таки хрустнет, вазочка–то, чтобы вы ручки свои не порезали! Ох!
Вытряхнутый, наконец, из кепки Ерик, катался вокруг облюбованного армейского ботинка – правого, кажется – от хохота промахиваясь, но честно норовя вцепиться в него всеми четырьмя лапками.
– Изо… изоленту попроси, обмотать для крепости, – подергивая изображением, веселился он.
– А я камень на кухне видела, – звонко сказала Ада, ловко ввинтившись между Роем и Марь Филипповной, накручивающей полотенца на обреченную пепельницу–надгробье. – Он большой и тяжелый, может, тоже подойдет?
– Точно! – ахнула Марь Филипповна, едва не выронив весь полотенцевый кокон вместе с опасным содержимым. Помня о печальной судьбе раненого управдома, Рой, на всякий случай, подставил сразу обе ладони для страховки. – Это же гнёт! Гнётик там лежит, для засолки! А я все думала, куда же я его засунула! Держите, – упустив полуобмотанную пепельницу в раскрытые ладони ничего не понимающего Роя, она опрометью рванула из комнаты.
В полете, даже в таком коротком, несостоявшийся молоток набрал еще немного веса, едва не потянув с собой Роя по приземлении.
– Вот! – тут же телепортировавшаяся обратно удивительная боевая женщина гордо предъявила… булыжник.
Насколько Рой успел приобщиться в штабе к местной культуре, здесь такое называли как раз оружием пролетариата, а никак не гнётом. Похоже, в исторических справках, посвященных среднему востоку, скрывалась масса мелких неточностей, если не откровенных ошибок. Ну, или психоз слишком стремительно прогрессировал за последние полстолетия.
Ерик, наконец, добрался до цели – обхватил лапками переднюю часть ботинка и выразительно потерся об него мордочкой.
Рой, поглаживая табурет в поисках несуществующей неровности, приготовился наблюдать душераздирающую сцену прощания. С уговорами и даже – не хотелось бы, конечно – скупой мужской слезой.
– Что–то больно тебе обувка моя нравится, – мрачно изрек завхоз. – Неужто в падаль или в дерьмо какое по дороге ботинком вляпался?
Скупая мужская слеза все–таки пролилась – Рой от неожиданности проехался булыжником по пальцу. Несильно, но с полагающимися из глаз искрами и нервным смешком, тут же перешедшим в хохот пополам с болезненным шипением.
Вокруг засуетились и запричитали, предлагая помазать йодом, зеленкой, медом, приложить подорожник и даже подуть. Подобравшийся под шумок Димитрий аккуратно высвободил булыжник из судорожно сжатой инспекторской пятерни и убрался с ним к другим стульям и табуреткам.
Ерик, пораженный в самое сердце людской черствостью, поспешно подобрал лапки и скатился с ботинка в ближайшие лопухи. Рой, разрываясь между сочувствием и искренним весельем, мысленно чесал его за ушами, вслух одновременно наотрез отказываясь срочно навестить местный лечебный центр.
– А доктор в нашей больнице говорила, что если крови нет, нужно подставить ушиб под холодную воду, – радостно поделилась богатым опытом Ада.
Предложения посыпались с удвоенной мощностью, среди них превалировало требование обследовать палец на предмет кровавых ошметков. Ерик усиленно страдал из лопухов. Продолжая мысленно чесать его за ушами и уверять, что он все сделал абсолютно правильно – никто ведь не виноват, что их направили с заданием в очень большую психлечебницу? – Рой палец предъявил. Марь Филипповна немедленно изобразила рентгеновское зрение и заподозрила перелом.
Тем временем, завхоз, неуверенно потоптавшись на месте и в деталях изучив собственный ботинок, собрался уходить в намечающийся закат, то есть домой.
– Хватит дуться, цепляйся, а то уедет твой личный рикша, – приказал Рой напарнику, концентрируясь и заканчивая художественный перерыв. – Работаем. А закуски ваши не пострадают на такой жаре, пока мы в больницу и обратно просто так ходить будем? – обеспокоенно спросил он у самого главного зачинщика переполоха на пустом месте.
– А? – мгновенно переключилась Марь Филипповна в боевой модус. – Вот это остынет, это нагреется, это… нет, не скиснет, конечно, – с некоторым сомнением принялась перебирать она выставленные на стол вехи на пути к сердцу мужчины. – Сильно болит–то, пальчик ваш? – явно начиная рассматривать возможность вывешивания белого флага, поинтересовалась она.
– Вообще не болит, – похвастался Рой, снова предъявив в доказательство сам палец, и даже согнув и разогнув его несколько раз для окончательного подтверждения.
Ерик, не придумавший ничего лучше, как догнать завхоза в уже давно принятом виде, с тем, чтобы потом обернуться чем–нибудь мелким и липучим для наилучшей сцепки с обратным транспортом, неожиданно звучно протопотал по тропинке.
– Ну тогда к столу, наконец, к столу! – ликующе предприняла очередную попытку Марь Филипповна.
– Ох ты ж, – дрогнувшим голосом оценил обстановку завхоз, оглянувшийся на близящийся топот. – Что, брат, понравилось молочко? Лучше жуков и лягушек?
Рою подумалось, что именно так и зарабатывают шизофреническое раздвоение сознания.
– Мам, а можно я буду только пирожки? – первой утвердившись на выделенной табуретке, спросила Ада. – Я ведь уже ела суп и второе.
– Можно, – прошелестела Вера Дмитриевна, просияв удивительно украсившей ее улыбкой.
– Салатики, салатики берите! – забеспокоилась Марь Филипповна, отвлёкшись на миг от сооружения на тарелке Роя миниатюрной модели Карпатских гор. – Огурчики, помидорчики, вот тут малосольные, вот тут маринованные. Селедочку не забывайте, хотя с селедочкой подождать можно, ее с кваском, с запивочкой, не очень хорошо, лучше завхоза подождем, тогда и опробуем. Пирожки, пирожки тоже накладывайте, и капустку свежеквашенную, я ее недавно ставила, хрусткая очень капустка–то, молодая, с брусничкой прошлогодней. Не идет еще брусничка, позже будет, да и не надо, она всю зиму томилась, прошлогодняя–то, самый сахар набрала, все в капустку выпустила.
Разогнавшийся на ухабистой тропке Ерик, кубарем скатился в очередную ямку и там застыл, плохо понимая, как покажется естественнее – продолжать надвигаться на Николая или развернуться и валить назад, в лопухи, пока легенда не начала трещать по швам из–за слишком разумного поведения дикого, вроде бы, животного.
– Замри, – посоветовал ему Рой, попутно приглядываясь к несколько расслабившимся гостям.
За столом, если знать, куда смотреть, можно много чего узнать о человеке по манере принимать пищу.
Марь Филипповна ела мало. Просто не успевала – больше следила, чтобы собравшиеся не филонили и резвее работали челюстями, освобождая место на тарелках под добавки и новые порции местных блюд. Сидящий за ней Димитрий, целый день проведший на свежем воздухе в компании гиперактивной ребятни, восполнял потраченную энергию с энтузиазмом молодого здорового растущего организма. Вилку держал грамотно, не чавкал, не давился – красиво, в общем, ел, с аппетитом и с удовольствием. Следующее место, в торце, напротив самого Роя, пустовало в ожидании завхоза, обещавшего зайти часам к семи, проследить, чтобы ребенка увели. Учитывая, что долгое прощание с Ериком, к концу подходить ещё даже не начинало, несмотря на общее стремление обеих сторон, срок смело отодвигался на полчаса, как минимум.
Упомянутый ребенок налегал на пирожки, усиленно стараясь спокойно сидеть на своем месте. Спокойно получалось не очень. Толстенькая Ада живо вертела головой, рассматривая незнакомую квартиру, то и дело порывалась что–нибудь сказать, но, видимо, вспоминала, что говорить с набитым ртом неприлично, да еще вперед занятых приемом пищи взрослых, и молчала из последних сил.
Вера Дмитриевна, замыкавшая круг по правую руку от Роя, не ела вообще. То есть, вилкой по тарелке она, конечно, водила, и даже в рот периодически ее отправляла, но Рой очень сомневался, чтобы там хоть что–то усваивалось. Все внимание целиком и полностью принадлежало дочери, даже когда Вера Дмитриевна пыталась делать вид, что слушает кого–то еще.
В общем и целом, из троих главных подозреваемых за столом отсутствовал только один – самый главный. И то, ненадолго, потому что в способностях напарника Рой не сомневался.
– Меньше думай, больше ешь, – прилетел приказ с самой надежной стороны. Свернувшийся в плотный клубочек Ерик был очень занят страшной местью: не давал себя погладить подошедшему Николаю. Стоило тому протянуть руку, Ерик выпячивал колючки и угрожающе пыхтел, вздрагивая и пофыркивая. – Ферментированную капусту попробовать не забудь, а то обидишь Марь Филипповну.
В воображении напарника Марь Филипповна выглядела большой, воинственной, вкусно пахнущей тучей, периодически взрывающейся радугами на манер японских фейерверков. Не украшай ее поверху пластиковые колбаски бигуди, Рой вряд ли догадался бы, о ком речь.
Но Ерик давно приспособился конкретизировать – физрука, например, с первого момента знакомства определяли красные шорты, натянутые на футбольный мяч. Того же завхоза – намертво запаянная замочная скважина с небольшой сквозной трещиной по ободку. Вера Дмитриевна виделась Ерику сухостоем, замотанным в паутину, с довеском в виде жизнерадостного вьюнка, машущего всеми листиками – Адой.
Все очень просто, особенно, с учетом ежедневного и очень многолетнего опыта общения. Давно исчисляющегося не десятками лет, а столетиями.
– А теперь Митенька нам расскажет про правила поведения на воде, – объявила Марь Филипповна голосом домашнего тирана, выставляющего несчастное чадо на табуретку перед гостями с целью прочтения поэмы, в которой самому чаду понятны исключительно предлоги и местоимения, а гостям – из–за шепелявости и картавости чтеца – и того меньше. Видимо, ей показалось, что пришло время начинать зарабатывать грамоту.
Димитрий поспешно отложил вилку, дожевал положенное в рот, проглотил и откашлялся. Хорошо, не поперхнулся.
Рой попытался вспомнить, сколько уже успел умять под чавканье ненасытного напарника, все еще воспитывавшего Николая.
Местная снедь выглядела… разноцветной. То есть, изысками ресторанного украшательства готовка Марь Филипповны не страдала. Зато все съеденное, пусть и не смотревшаяся, как иллюстрация из поварской книги, неизменно оказывалось действительно вкусным.
Входила ли в употребленный рацион тухлая капуста, освеженная сладкими прошлогодними ягодами, Рой тоже не понял. Но если и вошла, то без дополнительных усилий с его стороны.
– Заканчивай, – приказал Рой Ерику под монотонный бубнеж Димитрия и редкие, но живые реплики Ады, променявшей пирожки на возможность поговорить. – Бери Николая, будем сводить их с Верой Дмитриевной, пока они с дочкой еще здесь. Заодно посмотрим, захочет ли сама назад за стол вернуться, когда уложит девочку.
Ерик, все еще сомневающийся, надежно ли отомстил, неохотно прижал иголки и выставил наружу нос–пуговку.
– А врач в нашей больнице говорила, что очень опасно плавать после еды, – вставила Ада, подпрыгивая на стуле от желания поделиться сведениями.
У Роя начинало складываться ощущение, что девочка нигде, кроме местной больницы, вообще не бывала, а образование получала исключительно стараниями общительного местного врача – женщины убежденной, но не поспевающей за временем.
Или это он сам переоценил свои ощущения от глубины уровня выделенного хронопласта?
– Ну хочешь, я тебя назад заберу? – тяжело, словно на что–то решившись, спросил у Ерика Николай.
– Соглашайся, – дал отмашку Рой. Плевать на детали плана. Если потом понадобится, он лично в завхозную квартиру подкинет заряженного ежика вместо Ерика. Заодно огород городить не потребуется с уходами и внезапными новыми встречами. – Форточка открыта, – напомнил он.
Николай тем временем предоставил Ерику выбор в виде выложенной на землю кепки и собственного шага назад. Ерик еще немного покочевряжился для вида, выдержал убийственную паузу, едва не доведя до сердечного приступа и обидчика-Николая, и Роя с ним за компанию. А затем шустро юркнул в предложенную переноску и угнездился там с видом престарелой эстрадной звезды – недовольной, что ей выделили недостаточно длинный лимузин.
Мысленно вытерев пот со лба, Рой посмотрел в собственную тарелку. Модель Карпатских гор меньше не стала, несмотря на все совместные их с напарником старания. И вроде бы как даже ещё слегка увеличилась. Рой даже знал, чьими усилиями все это достигнуто.
– Вы что–то мало кушаете, – шепотом, как во время театрального представления, упрекнула Марь Филипповна.
Отчего–то Рой точно знал, что она не издевается, хотя нормальный человек поверить в это не смог бы никогда.
Ерик из кепки любовался первыми признаками надвигающихся сумерек. Рой думал, что пора быстрее заканчивать с заданием, потому что уже через неделю, с учетом ежечасно накапливающегося прогресса, его не только в Лимб – в приличную психушку не пустят.
Димитрий, судя по все увеличивающимся паузам, уже не знал, что еще добавить к лекции. Вера Дмитриевна мечтательно смотрела на дочь; Марь Филипповна, как обычно, беспокоилась.
– А мне врач в нашей больнице говорила, что…
– Вот рыбный инспектор гораздо больше вас скушал, – видимо, слегка забывшись, горько повысила голос Марь Филипповна. Все, кроме Роя, включая Ерика начавшего задремывать в кепке, отчетливо вздрогнули. – Он, правда, рыбку не ел – ни килечку, ни селедочку, ни даже шпротики, но огурчиков скушал аж две банки, и еще помидорчики ему очень понравились. Винегретик, опять же, по вкусу ему пришелся, ни крошечки не оставил, так ему винегретик мой полюбился. И на салатик свеженький очень он налегал, в отличие от вас.
– Так он неделю тут сидел, – опрометчиво вступился за Роя Димитрий.
Марь Филипповна опешила настолько, что не сразу нашлась, что возразить. Рой с трудом подавил инстинктивное желание расположиться ногами к взрыву, наблюдая как она хватает ртом воздух, а выдыхать не торопится. Помощь пришла с неожиданной стороны:
– Он ведь не квасом всю вашу вкуснятину запивал, правда, Марь Филипповна? – негромко спросила Вера Дмитриевна.
Мощный выдох едва не снес со стола все шесть дефицитных салфеток:
– И то верно, – согласилась удивительная боевая женщина. – Жаль только селедочку не оценил, селедочкой лучше всего закусывать, – пустилась она в воспоминания. Даже взгляд затуманился. – Говорил, что на рыбу смотреть не может после проверок своих. На вкус, что ли, определял, занесена рыбешка в Красную книгу или нет? Очень много знал, очень, про рыбку–то. Говорил, что где–то на севере водится рыбка, которая точь–в–точь как наша килечка, только вместо рассола огурцом пахнет, представляете? Забыла, как называется.
– Корюшка, – подсказала уже откровенно измаявшаяся Ада. Рой почти ждал, что она сейчас сообщит, что ей это врач в местной клинике рассказала, но девочка ожиданий не оправдала: – У меня есть книжка, – заторопилась она, расцветая от переключившегося на нее всеобщего внимания, – про занимательную ихтиологию, там все–все про рыбок написано. Они мечут икру и выводят мальков. А еще они стаями живут, кроме некоторых, которые живут семьями. Там мама папе оставляет детишек на воспитание, а сама уплывает на поиски пищи.
– Да уж, не то что у нас, – проворчала Марь Филипповна.
С такой тоской, что Рой не смог не вмешаться:
– Вообще–то, не на поиски пищи, – прошептал он. – Самка мечет икру в жилище самца, а потом уплывает – и поминай, как звали.
– Вот зараза! – приободрилась Марь Филипповна. – Прям мать–кукушка. Ну хоть где–то справедливость торжествует, – добавила она воодушевленно. И немедленно положила на слегка просевшую стараниями Роя горку еще ложку чего–то бело–разноцветного, мелко нарезанного и тщательно перемешанного. – Откуда вы только все это знаете? – восхищенно спросила она.
– Действительно, – поддакнул Ерик, напоминая о своем существовании, одновременно показывая, что уже близко, очень близко. Вот прямо сейчас поднимается по лестнице стараниями завхоза.
ГЛАВА 15. Главные подозреваемые
Объяснять, что вопрос Марь Филипповны носил риторический характер, Рой не стал. Вместо этого склонил голову, приняв похвалу, и загадочно улыбнулся.
Сведения о том, что самок на самом деле вообще несколько, и все оставляют икру одному самцу, он решил в эфир не выдавать. Риск вызывать слишком сильную радость у откровенно шовинистически настроенной боевой женщины его не вдохновлял. Поправки с названиями Рой тоже оставил при себе. Потому что огурцом пахла действительно корюшка, а вот проблемы с семейной жизнью выпадали на долю колюшки.
Чересчур умничать было тоже опасно для легенды, хоть и получал он сведения прямиком из первых рук – от одной очень милой нереиды, явно не просто так взявшейся просвещать его в некоторых вопросах.
– Хорошая, наверное, книжка, – улыбнулся он Аде. Девочка изо всех сил старалась вести себя прилично, хотя, очевидно, жутко скучала под взрослые разговоры. – А что там еще интересного?
– Еще там написано про акул – это такие хищники, могут нападать на людей, – загорелась Ада. – У них очень жесткая кожа, и они чуют запах крови за много километров.
– Ада! – расстроенно ахнула Вера Дмитриевна.
Девочка моргнула и насупилась:
– Извини, мамочка.
– Бросьте, Вера Дмитриевна, – Димитрий положил вилку на стол и отодвинул полупустую тарелку, – в самом деле интересно.
На памяти Роя он первый раз обратился к ней напрямую.
– Действительно, ужасы какие–то, – вмешалась Марь Филипповна. – Лучше мы про противопожарную безопасность послушаем, правда, Рой Петрович?
Про противопожарную безопасность Рой знал гораздо меньше, чем про водную живность: на саламандр западать ему еще как–то не доводилось. И хотя профессиональная подготовка позволяла свободно рассуждать почти на любые темы, включая запрошенную, даже напрягаться не стал. К тому же ему было очень интересно послушать, что еще скажет откровенно уставшая от попыток вести себя прилично Ада.
– Пожары – это еще больший ужас, – веско сообщил он. – Пусть Адочка нам еще что–нибудь расскажет. Вы не против, Вера Дмитриевна?
Вера Дмитриевна вынужденно кивнула и уставилась перед собой.
Марь Филипповна, не теряя времени, взялась заполнять пустоты, образовавшиеся на тарелке Димитрия, пока она смотрела в другую сторону.
– Есть такая рыба – скат! – Ада только что в ладоши не захлопала, получив разрешение. – Он сам вырабатывает электроэнергию, которую потом использует для самозащиты. Если на него наступить, он бьет током.
– Удивительная умница, – похвалил Рой девочку, обратившись к Вере Дмитриевне. Та слабо улыбнулась и тревожно посмотрела под стол, дернув рукой, как если бы пыталась незаметно разглядеть, который сейчас час. – А киты тебе нравятся?
Ада усиленно закивала и выпалила:
– Очень! Они большие, питаются планктоном и выпускают фонтаны воды! Только киты, как и дельфины, совсем не рыбы, они животные. У дельфинов даже шкурка теплая, если потрогать.
– Потрясающе, – весело развел руками Рой. – Ты, наверное, отличница в школе? Так много знаешь…
– Принимай гостей, – протрубил Ерик, влетев в форточку и повиснув на занавеске.
Рой только собрался спросить, не себя ли тот имеет в виду, как в дверь позвонили.
– А вот и последний долгожданный гость! – обрадовалась Марь Филипповна, бодро вскочив и рысцой кинувшись в коридор. Спрашивать, кто там, она даже не подумала – распахнула дверь настежь и тут же вцепилась обеими пухленькими ручками в долгожданную емкость. – Ты, Николай, тоже проходи, – деловито пригласила она, не оставляя никаких сомнений в том, кого именно так дожидалась. Точнее, чего именно. – Ноги, ноги только вытереть не забудь, – проорала она из комнаты в коридор, – и дверь запри! А потом руки вымой, я там еще одно полотенце повесила, ох!
Коньячок, то есть, самогончик, торжественно проехал к столу и водрузился в центр под взглядами разной степени скептичности.
Чувствовалось, что остальные собравшиеся, за исключением сияющей Марь Филипповны, ждали драгоценную бутылку с энтузиазмом пациента бюджетной поликлиники, решившегося на прививку от гриппа. Страшновато, неприятно; к тому же, неизвестно, подействует ли, но, вроде бы, необходимо. Насколько Рой помнил всевозможные вводные по отношению к спиртному – для данной местности не то что нехарактерно, а фактически полностью невозможно.
– Как и отсутствие магического фона, – подсказал Ерик, перебравшись с изнаночной стороны занавески на лицевую и плотно укрепившись на выбранном плацдарме.
Да уж, фонило здесь только от Марь Филипповны, и то – на границе с нижним пределом, плавно переходящим в ноль. Учитывая, что в общем и целом полное отсутствие магического фона встречается примерно у одного из двадцати представителей человеческой расы, вероятность случайного сбора таких лиц в одной комнате просто обязана иметь под собой хоть какой–то магический фактор.
– Природная защита, – напомнил Ерик, напрочь отбив у Роя внезапно возникшее желание рассчитать результат по формуле.
Тем более что с таким показателем, как исключительно низкая плотность населения, цифры получались не просто маленькие – устрашающе микроскопическими. Примерно, как вероятность брать интервью у пятерых наугад выбранных людей на первомайском параде в средневосточной столице, а потом обнаружить, что общался исключительно с носителями четвертой группы крови, причем с отрицательным резусом.
То есть, теоретически допустимо, но с целым рядом заданных условий вроде перемен в политике, плохой погоды и повальной эпидемии, скрупулезно скосившей все остальные слои населения.
– Знакомьтесь, пожалуйста, – отвлекшись от сооружения на тарелке вновь прибывшего гостя точной копии обязательного для всех собравшихся изначального натюрморта, сурово пригласила Роя Марь Филипповна. – Николай, завхоз наш, знатный умелец, на все руки мастер.
Знатный умелец и мастер обвел профессионально тяжелым взглядом собравшуюся компанию, словно мгновенно сфотографировал каждого, после чего остановился на Рое.
– Рой Петрович, районный инспектор, – судя по голосу, Марь Филипповна расплылась в соответствующей ситуации улыбке и гордо добавила: – Из центра.
– Лучше встань, – посоветовал Ерик, от избытка чувств, едва не сковырнувшись с занавески.
Рой и без него прекрасно понимал, что в положении сидя, с вывернутой навстречу новому гостю шеей, выглядит одновременно и глупо, и грубо. Выхода здесь два: отвернуться и остаться сидеть, провожая снисходительным взглядом шествие Николая до выделенного места, или последовать совету напарника и встать навстречу.
И первый, и второй варианты – каждый – имели и свои плюсы, и свои минусы.
Роль хама позволяла многое: задавать бестактные вопросы, провоцировать, а также иметь возможность в любой момент избавить общество от кого–либо из присутствующих, причем в любых комбинациях. Минусы состояли в сложности налаживания дальнейшего душевного общения с главным подозреваемым. А также в излишне резком для ранее собравшихся переходе от вежливой адекватности к грубоватому и снисходительному панибратству.
Рой выбрал второй вариант, простецкий – пока что. Первый он приберег на крайний случай, тем более что необходимый для постепенного преображения катализатор уже красовался на столе, скрывая градусы под личиной мутноватого содержимого.
– Можно просто Рой, – легко поднявшись и выпрямившись во весь рост.
Развернувшись к Николаю, он первым протянул руку для рукопожатия, добавив в глаза смешинки, но не улыбаясь. Тоже – пока что.
– Николай, – мрачно буркнул тот.
Явно чтобы хоть что–то сказать, а не просто молчать в ответ.
Со стороны Ерика, наблюдавшего общую картину, прилетело сравнение с двумя здоровенными дворовыми псами–кобелями. Расположившаяся в некотором отдалении стая, строго фиксировала каждый нюанс встречи: нос к носу, но на приличном расстоянии. Каждый напряжен, зато в себе вполне уверен.
– Лучше бы с волками сравнил, – попенял Рой напарнику.
Ерик изобразил мысленное почесывание в затылке, поколебался и остался при своем.
– Общий план, живо, – потребовал Рой, улыбнувшись все–таки завхозу, чтобы удержать мгновение.
– Есть! – одновременно с картинкой влетело в голову.
Физрук–Димитрий вежливо наблюдал за происходящим, явно надеясь, что больше никаких лекций читать не придется. Вооруженная ложкой Марь Филипповна с сомнением прикидывала высоты, взятые общими усилиями парения архитектурной мысли, вместительностью тарелки и плотностью подручных строительных материалов. Ада вертелась на стуле, то и дело задевая локтем Веру Дмитриевну, а сама Вера Дмитриевна упорно смотрела перед собой.
– Спасибо, – дал отбой Рой Ерику, умудрившемуся ко всему прочему выцепить еще и намек на инстинктивную ответную улыбку, дрогнувшую в уголках губ сурового завхоза.
То есть, с рефлексами у главного подозреваемого пока все в порядке. Оно и понятно: нормальный человек в нормальном состоянии не способен не отреагировать на некоторые вещи. Такие, к примеру, как зевок или та же улыбка.
– А теперь и за знакомство не грех, – радостно объявила Марь Филипповна, очевидно прикинув, что если добавить еще хотя бы кусочек, сооружение на тарелке попросту рухнет, как карточный домик. – Проходи, Коля, садись, я вот тебе тут немножко для разгона положила, винегретик, правда, не уместился, ты кушай, кушай, потом еще добавлю. Селедочку тоже, но это и попозже можно, – катясь к своему месту, уже тише пробормотала она.
– Нам пора, – под шумок, образовавшийся вокруг церемонии усаживания Николая, прошелестела Вера Дмитриевна.
Говорила она в тарелку, поэтому услышали ее лишь Рой и Ада, которой, очевидно, эта реплика и предназначалась.
– Хорошо, мамочка, – звонко, хоть и без особой радости в голосе, покладисто согласилась Ада.
Рой, все еще не определившийся с модусом – радушный хозяин или повод для банкета – а потому использовавший сразу оба, сразу возражать не стал. Все, что хотел, на данный момент он уже выяснил. Зато Марь Филипповна на миг отвлеклась от перекладывания содержимого блюд из ведерных салатников в тарелки Роя и Димитрия, и деловито распорядилась:
– Дверьки не запирай, я сейчас дорогих гостей попотчую, к тебе забегу, чтобы ребенка звонками не разбудить.
Рою вместе с Ериком оставалось лишь диву даваться умению удивительной боевой женщины так построить предложение, чтобы очевидный шантаж сразу и надежно перекрывал все пути для возможных возражений. Подтекст сомнений не оставлял: вздумаешь уйти от разговора под благовидным предлогом, станет только хуже.
Кстати, Вера Дмитриевна, похоже, сразу поняла, что сопротивление бесполезно. Скорее всего, сказалась обширная практика предыдущего общения.
– А не рано еще? – осведомился Рой у предполагаемой бессловесной жертвы. В основном из желания посмотреть, что предпримут собравшиеся.
Ожидания оправдались более чем полностью. Завхоз Николай аккуратно выкапывающий вилку из дефицитной салфетки, помрачнел еще больше и впрямую уставился на Роя исподлобья. Девочка Ада даже на стуле ерзать перестала: замерла от мгновенно вспыхнувшей надежды. Бесхитростный физрук осторожно сдвинулся назад вместе с избавленным от дефектов табуретом, видимо, уходя с линии огня.
Зато Марь Филипповна выглядела так, словно рядом взорвалась предназначенная только ей петарда – полуошеломленной, полуосиянной.
– Все думают, что ты попался на обаяние Веры Дмитриевны, раз пытаешься ее удержать, – пояснил с занавески Ерик то, что и так было очевидно.
И только сама Вера Дмитриевна не отреагировала никак. В смысле, отреагировала, конечно, но совершенно индифферентно, словно не заметив, что Рой оказался на перекрестье взглядов, как в ящике у фокусника во время трюка с протыканием шпагами.
– В восемь часов у Адочки детская передача по телевизору, после которой мы обычно ложимся. Доктор настаивал на соблюдении режима, – негромко пояснила она.
– Спокойной ночи, малыши, – неожиданно высказался Димитрий посреди неловко повисшей паузы.
Прозвучало, как пароль. Марь Филипповна тут же хихикнула, предположив, что у детей и спортсменов режимы примерно одинаковые. Ада звонко сообщила, что теперь там частями показывают какой–то длинный мультик, и пропускать не хочется, потому что потом не понять, о чем идет речь. Димитрий покраснел и принялся слабо отнекиваться, а завхоз, хоть и перестал высверливать Роя подозрительным взглядом, продолжил исследования салфетки ощупью – переключился на Аду и Веру Дмитриевну. Особой заинтересованности, кстати, в его поведении Рой не усмотрел: Николай исправно следил за засобиравшимися леди, но словно бы не видел.
Скорее, прислушивался к чему–то, происходящему внутри.
– При мне точно не пил, – прокомментировал забеспокоившийся Ерик.
Рой четко ощущал его желание перебраться с занавески куда–нибудь на противоположную стену, чтобы лично отслеживать телодвижения Николая. Но задание требовало диорамной видимости, поэтому напарнику пришлось остаться на месте.
– И не ел, – подтвердил Рой.
А хорошо ведь было бы списать мрачное поведение Николая на некачественную пищу. Ну, сидит себе, человек, животом мается, целиком сосредоточен на происходящем в желудке и кишечнике, оттого и смотрит букой, да еще и не видит ничего при всем проявленном внешне внимании.
– Я провожу, – последний раз подколов Димитрия, окончательно вогнав его в краску, вызвалась Марь Филипповна.
– Да я сам… – возразил Рой, добавив в голос ровно столько неуверенности, чтобы его попросту проигнорировали.
– Сидите–сидите, – не подвела Марь Филипповна, – вернусь буквально через минутку, и продолжим, – радостно сообщила она уже из коридора.
Дверь за дамами закрылась – похоже, удивительной боевой женщине не терпелось срочно поделиться впечатлениями, а заодно выдать ценные указания касаемо дальнейшего поведения с «видным мужчиной» инспектором. Видимо, банальная вежливость, как самое очевидное объяснение реплики, никому из присутствующих в голову попросту не пришло.
– Ох уж эта прекрасная половина человечества, – подмигнул Рой Димитрию, поддерживая образ рубахи–парня. – Свято уверены, что в их отсутствие жизнь замирает и останавливается.
– Эммм, да? – чуть более смущенный, чем можно было бы предположить, Димитрий неловко дернулся и уронил драгоценную салфетку. – Ой, – тихо сказал он и нырнул за ней под стол. – Марь Филипповна меня убьет, – панически пояснил он оттуда.
