Текст книги "Порочная (ЛП)"

Автор книги: Л. п. Ловелл

Соавторы: Стиви Коул
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

Глава 11

КАМИЛЛА

Игорь укладывает меня на кровать Ронана.

– Русские мудаки, все вы! – кричу я.

Игорь уходит, а Ронан просто стоит, скрестив руки на груди, с самодовольной улыбкой на лице.

– Дерзкая дикарка, – подмигивает он, прежде чем раздеться до боксеров и забраться в постель.

Боже, я ненавижу его, но я хочу его. Всегда. Застонав, я переворачиваюсь и стягиваю с него одеяло, прежде чем оседлать его тело. Он приподнимает бровь. Я улыбаюсь.

– Я нравлюсь тебе дикаркой. А теперь… – я просовываю руку ему под трусы и сжимаю его твёрдый член.

Он выхватывает мою руку и откидывает её на кровать.

– Я не трахаю нетрезвых женщин. Это… – он окидывает меня оценивающим взглядом, его глаза сужаются, – безвкусно.

Я смеюсь.

– Нет, если ты трахал таких раньше, это не считается. Я хочу тебя, – я провожу пальцами вниз по его рельефному животу.

– А я-то думал, что ты выше того, чтобы пресмыкаться перед таким первобытным удовольствием, – он ухмыляется, и меня так и подмывает стереть это выражение с его лица.

– Ах, – я обхватываю его рукой за горло и приближаю своё лицо к его, – но если не ради первобытного удовольствия, тогда зачем мы здесь, Ронан?

– Отчаяние тебе не идёт, – вздыхает он, откатываясь в сторону.

Ронан спросил меня о самых мрачных моментах моей жизни, и я рассказала ему, но ничего не получила взамен.

«Сейчас я снова его игрушка, как и раньше», – думаю я, рывком открывая ящик прикроватной тумбочки и доставая нож, который он там хранит. Его отказ ранит сильнее, чем следовало бы, а его бесконечный контроль раздражает меня. Он считает себя таким сильным… Я прижимаю кончик лезвия к впадинке у своего горла как раз в тот момент, когда он поворачивается ко мне лицом.

– Я бы не стал… – предупреждает он.

Используя самый кончик лезвия, я провожу им по своей грудине, оставляя жгучий след – ровно настолько, чтобы пустить немного крови… Дикий рык вырывается из горла Ронана, прежде чем он прижимает меня к кровати предплечьем, а его грудь прижимается к моей. Я чувствую, как колотится его сердце в груди. Сильно. Неровно. Он перемещает рот к моей шее, проводя языком по свежему порезу.

– Как бы сильно я ни хотел трахнуть тебя прямо сейчас, – шепчет он мне на ухо, его член трётся об меня, – ты этого не заслуживаешь.

Я чувствую его неуверенную сдержанность, прежде чем он отталкивает меня на матрас и встаёт, хватает свой халат со стула в изножье кровати и выходит из комнаты. Дверь за ним захлопывается, и я хватаю лампу с прикроватного столика и с криком швыряю её в закрытую дверь. Я пытаюсь осмыслить то, что только что произошло, но мой разум затуманен водкой, и я не могу мыслить здраво. Моя киска пульсирует, а мой пульс учащается. Кровь стекает по моей груди, пропитывая материал моего платья. Я снимаю прилипший материал и ложусь обнажённой на кровать, позволяя мягким простыням ласкать мою кожу. Когда кровь начинает стекать по моим бокам, я улыбаюсь, потому что могу просто представить лицо Ронана, когда он увидит свои окровавленные простыни. Нахуй его.

***

Я переворачиваюсь и стону от биения пульса, отдающегося в моём черепе. Свет льётся через огромное окно, и я вздрагиваю от него, как вампир. Я пытаюсь вспомнить что-нибудь из прошлой ночи и натыкаюсь на отрезвляющие воспоминания о Себастьяне. Моя ярость. Я убиваю его. А потом… водка. Много водки. О, Боже.

Я выкарабкиваюсь из кровати Ронана, уставившись на свежий порез, украшающий мою грудь. Засохшая кровь покрывает мою кожу и дорогие простыни Ронана. Осколки разбитой лампы разбросаны по плюшевому ковру у двери, а Ронана нигде не видно.

Раздаётся стук в дверь.

– Мистер Коул просит вас присутствовать в столовой, – говорит Игорь.

Серьёзно? Я всё ещё получаю сообщения от Игоря.

– Ага, ага, – ворчу я, шатаясь, направляясь в ванную. Мне нужно принять душ и выпить побольше кофе.

К тому времени, как я спускаюсь вниз, у меня сводит желудок, а головная боль усиливается в десять раз. Я нахожу Ронана читающим газету в столовой. Он бросает на меня мимолётный взгляд, когда я выдвигаю стул напротив него, сажусь и кладу лоб на стол.

– Вернулось ли к нам чувство контроля? – он замолкает.

Я поднимаю средний палец.

– Утончённо, как я вижу, как всегда, – я слышу, как он переворачивает страницу газеты.

Аромат свежего кофе окружает меня, и я поднимаю голову от стола как раз в тот момент, когда одна из горничных наливает мне кружку. Я улыбаюсь ей, как будто она сама Дева Мария, прежде чем сделать глоток и прижать к себе любимую чашку.

– Мы трахались прошлой ночью? Потому что, реально, Ронан, количество крови…

– Нет, – он смотрит поверх газеты.

Я хмурюсь.

– Я даже не хочу спрашивать. Я слишко мало помню, так что, следовательно, никакого сомнительного поведения технически не было… насколько я помню, – я делаю ещё один глоток кофе.

– Заметно…

– Сегодня утром ты просто прелесть, – я отодвигаю свой стул и встаю, беру с собой кофе и направляюсь к двери.

– Вернись сюда, Камилла.

Закатив глаза, я оборачиваюсь.

– Я не могу присутствовать на похоронах, обедах или чем-либо ещё, в чём сейчас участвуют люди.

– Оно того стоило? – он складывает листок и кладёт его перед собой на стол.

– Если бы я могла вспомнить, то сказала бы тебе, но, учитывая, что я была здесь, – я широко развела руками, – я бы сказал «нет».

Он загибает палец, и я нерешительно возвращаюсь к столу, останавливаясь рядом с его стулом.

– Ты позволила своим эмоциям овладеть тобой, – его пристальный взгляд скользит по моему телу, намёк на отвращение искривляет его губы. – Ты позволила им сделать тебя уязвимой.

Я не осознаю, что сжимаю кулаки, пока мои ногти не впиваются в ладони.

– Я не уязвима!

Он ухмыляется, его глаза закрываются всего на мгновение.

– Не лги себе, Камилла. Я всего лишь пытаюсь помочь.

– Что, ты хочешь, чтобы я была совершенно холодной? Даже перед лицом человека, который убил мою семью? – я хмурюсь. – Я – это не ты, Ронан.

– Холодна к тем, кто причинил тебе вред; кто хочет причинить тебе вред, – он встаёт со стула. – Реагируя, ты даёшь им власть. – Он наклоняется к моему уху. – Даже после того, как ты убила его, Себастьян всё ещё имел власть над тобой.

Я опускаю взгляд в пол, когда меня охватывает странное чувство стыда. Ронан сжимает мою челюсть и заставляет меня посмотреть на него, его глаза, как всегда, изучают меня.

Правда в том, что никто никогда не помогал мне, кроме Гейба. Обычно я обижаюсь на подачки, но Ронан дал мне недостижимое: месть. Я сгибаюсь под его пристальным взглядом, когда до меня доходит вся серьёзность того, что он сделал для меня. И так начинается моё медленное нисхождение в ад, скользкий склон прямо в объятия дьявола.

Он поворачивается ко мне спиной, снова занимая место за столом.

– Спасибо тебе, – шепчу я. – За то, что нашёл его.

– Сегодня вечером нам нужно посетить бал. Будь готова к восьми.

Он хватает газету и раскрывает её, заслоняя от меня своё лицо. Его холодная реакция на секунду сбивает меня с толку, поэтому я поворачиваюсь на каблуках и выхожу из комнаты.

Не уверена, что когда-нибудь пойму его.

Глава 12

РОНАН

Ах, балы-маскарады.

Зал переполнен мужчинами в смокингах и женщинами в сверкающих платьях. Замысловатые маски скрывают под собой отвратительные личности. А отвратительная особа рядом со мной – просто загляденье в чёрном атласном платье, облегающем каждый изгиб. Стразы серебряной маски, изящно повязанной вокруг лица Камиллы, переливаются в свете люстр.

– Они не похожи на обычную толпу, – Камилла смотрит на мужчину, когда он проходит мимо нас.

– Почему ты так говоришь?

– Здесь гораздо меньше количества обычного дерьма. Никаких фальшивых улыбок, – она поворачивается ко мне лицом. – Они не политики.

– Очень наблюдательна, – я направляюсь к бару в дальнем конце зала. – Полагаю, ты будешь пить свою любимую водку?

– Я стала немного зависимой от вашей русской водки, – мы останавливаемся у бара, и она окидывает взглядом ряды бутылок. – Габриэль был бы в ужасе.

Я заказываю виски и водку, которые бармен быстро наливает. Я бросаю на стойку сто рублей и протягиваю Камилле её напиток. Она тут же осушает его, с грохотом ставя стопку на стойку бара.

– Ещё одну, – говорит она.

Бармен морщит лоб, когда смотрит на меня, я полагаю, ожидая, что я переведу. Она поднимает стопку и постукивает по края.

– Водка.

– Он не говорит по-английски.

Закатив глаза, она тянется через стойку и хватает бутылку.

– Он заплатит.

Она улыбается, прежде чем вырвать металлический носик для наливания и бросить его на барную стойку. Мужчина за стойкой выглядит испуганным.

Я провожу рукой по лицу, прежде чем схватить её за руку.

– Цивилизованнее, Камилла. Цивилизованнее!

Её глаза дразняще мерцают, когда она прикусывает нижнюю губу зубами.

– Ох, Ронан, это же вечеринка, – её пальцы скользят по моей шее, прежде чем она прижимается губами к моему подбородку. – Потанцуй со мной, – она прикусывает мою кожу, прежде чем отстраниться, сверкая ослепительной улыбкой, берёт меня за руку и ведёт нас к центру комнаты.

Я притягиваю её к себе, изящные изгибы ощущаются желанным теплом на моей коже. Её бёдра покачиваются в экзотическом танце, который совсем не согласуется с музыкой. Она правда является воплощением похоти, желания, запретных вещей. С ухмылкой она поднимает бутылку и делает большой глоток, прежде чем поцеловать меня.

– Прямо сейчас каждая женщина здесь хочет быть на моём месте, – шепчет она мне на ухо, свешивая бутылку через моё плечо.

– А каждый мужчина хочет быть на моём, – ухмыляюсь я.

Смеясь, она кружится. Камилла раскована. Неконтролируема. Люди вокруг нас смотря на неё, уверен, с любопытством наблюдая за красивой латиноамериканкой и сердитым русским.

Кто-то похлопывает меня по плечу.

– Ронан, – я узнаю голос Ивана ещё до того, как оборачиваюсь.

– Да? – говорю я, всё ещё сжимая руку Камиллы в своей.

Его тёмные глаза перемещаются на Камиллу, когда он незаметно кивает в направлении коридора.

– Мне нужно поговорить.

– Слушаю…

Он неловко засовывает руки в карманы брюк и вздыхает. Колеблется. Я знаю, что он не хочет говорить в присутствии женщины, к тому же иностранки. Я прочищаю горло и приподнимаю одну бровь.

– Виктор мёртв, – говорит он.

– Ах, – я разворачиваю Камиллу и пожимаю плечами, – так устроен мир, – Камилла ухмыляется, а Иван тупо смотрит сквозь меня.

– Но… итальянцы нанесли по нему удар…

– Да, и что?

– Мы должны нанести ответный удар, – в его глазах горит огонь. Месть. Такая пустая трата времени.

– Нет.

Прижимаясь ко мне, Камилла проводит рукой по моей шее сзади.

– Нравился ли нам Виктор? – шепчет она, и её вопрос пронизан любопытством.

– На самом деле мне никто не нравится.

Она похлопывает меня по груди.

– И то верно.

Иван прочищает горло, и моё внимание возвращается к нему.

– Передайте мои соболезнования его жене, – говорю я.

– Вот… выпей чего-нибудь, – Камилла прижимает бутылку водки к груди Ивана, и он берёт её, свирепо глядя на неё. – Пойду принесу ещё, – она исчезает в переполненном бальном зале, и я переключаю своё внимание на Ивана.

– Мы выше таких вещей, как ответные меры.

Его челюсть сжимается.

– Мы будем выглядеть слабыми, – его голос дрожит от напускной храбрости.

– Виктор был слаб.

Иван хочет возразить, я вижу это по его глазам, но он знает, как лучше. Вместо этого он кивает головой, ставит бутылку водки на ближайший столик и уходит.

Мужчина, чьё имя я не могу вспомнить, встаёт передо мной и пожимает мне руку, всё время бормоча о смерти Деревечи. Я смотрю через его плечо на Камиллу, стоящую у стойки бара, и не могу не заметить, что мужчина рядом с ней стоит слишком близко. В воздухе чувствуется присутствие беды из-за него, и мои чувства обостряются. Не говоря ни слова, я отворачиваюсь от мужчины, который всё ещё что-то бормочет, и плечами прокладываю себе путь к бару. Мужчина за стойкой внезапно двигает рукой, и тело Камиллы напрягается, прежде чем она горбится. Её пальцы сжимают его предплечье, когда она, спотыкаясь, отступает на шаг. Все вокруг них замирают. Мой взгляд падает на кровь, растекающуюся спереди по её платью. Жар охватывает моё тело, когда меня охватывает ярость. Моя челюсть напрягается, и я вскидываю руку в воздух, щёлкая пальцами. Прежде чем я успеваю подойти к ним, двое моих охранников хватают мужчину и выводят его из комнаты. Я разберусь с ним позже. Джентльмен рядом с Камиллой хватает её за плечи, когда её ноги угрожают подкоситься. В большинстве мест случайная поножовщина вызвала бы массовый хаос, но не здесь. Это не является чем-то необычным среди захудалых преступников российского преступного мира, но что необычно, так это то, что кто-то осмелился прикоснуться к тому, что принадлежит мне.

Камилла убирает окровавленную руку от живота, смотрит вниз и морщится, прежде чем снова прижать её к ране.

В ту секунду, когда я подхожу к ней, я обхватываю её рукой за талию, оттаскивая от мужчины в смокинге. Она прижимается ко мне, её кожа холодная и влажная от пота. Я помогаю Камилле сесть на стул и опускаюсь перед ней на колени, осторожно убирая её руку. Из колотой раны сочится кровь. Когда я прижимаю ладонь к её животу, тёплая кровь посылает по мне волну возбуждения, и я сдерживаю стон.

– Игорь, – кричу я, – готовь машину!

Камилла изо всех сил старается держать глаза открытыми, её голова продолжает клониться набок. Золотистый оттенок её кожи стал белым.

– Не засыпай, ради меня, маленькая кошечка, – шепчу я, прежде чем встать, подхватить её на руки и отнести к машине.

Кто-то другой заставил её истекать кровью. Кто-то другой забрал то, что принадлежало мне. Эта мысль прокручивается снова и снова по дороге домой, разжигая кипящий во мне гнев. Она моя. Её кровь – моя. А я не делюсь тем, что принадлежит мне. Никогда.

Глава 13

РОНАН

Огонь потрескивает в камине, отбрасывая тени на Камиллу, так мирно лежащую в моей постели. Врач ещё раз проверяет её пульс, прежде чем взять оставшиеся предметы с прикроватного столика и положить их в свою сумку.

– Ей нужно много отдыхать и пить жидкости. Я зайду и проверю её завтра.

Я киваю, благодаря его, когда он уходит. Донован собирается последовать за ним, но я останавливаю его.

– Ты останешься с ней, – говорю я, выходя из комнаты. Игорь стоит на страже за дверью, и я жестом приглашаю его следовать за мной по коридору. – Мне понадобятся крысы, – говорю я, поправляя запонки.

– Да, босс. – Он отстаёт от меня, исчезая в одном из коридоров.

Напряжение скручивает мои мышцы, посылая вспышку боли вверх по шее и вдоль виска. Мой список врагов обширен, однако список людей, готовых встретиться лицом к лицу с моей яростью, невелик, и я думал, что давным-давно уничтожил таких людей. Возможно, новый игрок решил присоединиться к игре? Жаль его.

Напевая, я спускаюсь по лестнице мимо главного этажа в подвал. Я бы солгал, если бы сказал, что не ждал этого с нетерпением. Петли на двери протестующе скрипят, когда я открываю её. Посреди комнаты стоит длинный стол, и к нему прикован мужчина, который ударил Камиллу ножом.

Я подхожу к столу, ухмыляясь, когда моя тень падает на его лицо. В нём нет ни грамма эмоций. Нет страха. Нет волнения. Как мужественно с его стороны. Я изучаю, прикидывая, что могло бы вызвать его наибольший страх. Для кого-то это просто идея смерти, но я обнаружил, что это приходит с возрастом, а у этого – кожа всё ещё гладкая, борода ещё не отросла… Ему, должно быть, двадцать два, может быть, двадцать три? А молодым смерть кажется мимолётной фантазией. Чрезвычайная боль подойдёт!

– Ах, – говорю я, и мой голос гулко разносится по маленькой бетонной комнате, – видимо, в твоей глупости я могу винить твою молодость?

Он молчит, и мне доставляет огромное удовольствие знать, что это молчание будет недолгим. Продолжая напевать, я подхожу к металлическому шкафу в углу комнаты и достаю маленькую стеклянную клетку. Она похожа на маленький аквариум, но эта гораздо большее. Трепет пронзает меня, как электрический угорь. Пытки – одна из многих варварских вещей, которые мне стали нравиться. Вот почему я ограничиваю их – чтобы усилить удовольствие.

– Давненько у меня в этой комнате не было гостей, – говорю я, скользя пальцами по гладкому краю стекла. – Итак, хотя я очень расстроен твоим вопиющим неуважением, я также взволнован. Добро пожаловать, – я улыбаюсь.

Дверь со скрипом открывается и закрывается. Когда я оборачиваюсь, Игорь пересекает комнату с картонной коробкой под мышкой. Оттуда слышны крошечные писки и царапанье крыс внутри.

– Крыса проглотила свой язык, Игорь, – смеюсь я. Игорь ухмыляется, подходя к столу. Я с улыбкой прикладываю стеклянную клетку к животу мужчины. – Как тебя зовут?

Он плюёт в меня, и я приподнимаю бровь, открывая крошечную дверцу стеклянной клетки. Я киваю Игорю, и он открывает картонную коробку, загоняя крыс внутрь.

– Сожалею об этом, – шепчу я крысам.

Я наблюдаю, как они бегают внутри стеклянных стен. Мышцы живота мужчины напрягаются, когда их крошечные лапки постукивают по его коже.

– То, что мне нужно, очень просто: имя того, кто тебя прислал, – я пожимаю плечами. – Одно имя, и я позабочусь о том, чтобы твоя смерть была гуманной.

– Пошёл ты, Русский, – говорит он. О, как же меня возбуждает его сильный испанский акцент.

– Какой восторг, – молвлю я, хлопая в ладоши. – Ты, должно быть, из одного из тех пыльных картелей. Как забавно.

Вопрос в том, почему один из картелей решил, что сможет свергнуть меня? Конечно, это личная вендетта против Камиллы. Ни один человек в здравом уме не проявил бы ко мне такого вопиющего неуважения.

Игорь достаёт из-под стола паяльную лампу и разжигает её. Пламя шипит, переливаясь такими идеальными оттенками синего и оранжевого, когда я постукиваю по стеклу.

– Пинки и Брейн не любят жару, – говорю я. Глаза мужчины чуть-чуть расширяются. Я замечаю, как он сглатывает. – Хотел бы ты знать, что с тобой сейчас произойдёт, или предпочли бы удивиться? – я улыбаюсь. – Я действительно люблю сюрпризы.

Я щёлкаю пальцами, и Игорь идёт вперёд, поднося паяльную лампу к верху клетки. В течение нескольких секунд крысы впадают в неистовство, царапая стекло в течение нескольких мгновений, прежде чем начать вгрызаться в мягкую плоть человека. Он кряхтит от боли.

– Скажи мне его имя, и я прикажу Игорю просто обезглавить тебя.

Чем дольше тепло удерживается на закалённом стекле, чем жарке становится существам, тем сильнее обостряются их инстинкты самосохранения. Я лишь зачарованно наблюдаю, как они разрывают его кожу, пытаясь вырваться наружу через его тело. Их белый мех окрашивается кровью, и я улыбаюсь.

– Скажи мне его имя… – пою я рядом с ухом кричащего мужчины.

– Ты понятия не имеешь, с чем имеешь дело, – выдавливает он из себя.

Какая выносливость!

К настоящему времени голова Пинки в большинстве своём спрятана в животе мужчины. Боль от того, что животное съедает тебя заживо, пытаясь спасти свою собственную жизнь, должно быть, невыносима.

Когда одна из крыс исчезает внутри него, агония в его стонах становится почти гармоничной. Настоящая симфония. Шипение пламени, писк и царапанье, крики. Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Достаю нож из кармана, открываю лезвие и подхожу к виновнику торжества.

Слёзы текут по щекам мужчины, на лбу блестит пот, а лицо искажается от гротескной боли. Я прижимаю лезвие к его горлу.

– Только подумай, сколько времени потребуется крысам, чтобы убить тебя… а ты умрёшь, обещаю тебе это, хотя бы по той простой причине, что ты заставил её истекать кровью, – шепчу я. – А теперь назови мне его имя, и я смогу покончить с этим в течение секунды.

Его губы сжимаются в жёсткую линию, как будто он заставляет себя промолчать.

– Всадник.

При упоминании имени шум паяльной лампы прекращается. Всадник – нереален… абсолютно точно… Я щёлкаю пальцами Игорю, и он снова включает паяльник.

– Не надо фамильярничать со мной.

– Это не так. Правда. Всадник. – Ещё один громкий крик эхом разносится по комнате, и внезапно страх застилает его лицо. – Пожалуйста, пожалуйста, просто останови это… – ещё один крик.

Я бросаю взгляд на Игоря и поднимаю руку, подавая ему знак выключить паяльную лампу.

– Где живёт этот Всадник?

– Я не знаю. – Мужчина прерывисто вздыхает, затем сглатывает. – Не знаю… Деньги, которые мне заплатили, поступили по безналичному расчёту в Нью-Йорке.

– Продолжай…

– Я никогда с ним не разговаривал, – морщится он. – Мне только сказали, что это он заказал нападение. Твоё имя никогда даже не упоминалось, я не знал…

– Спасибо тебе, мой друг, – шепчу я, прежде чем перерезать ему горло. Я наблюдаю, как кровь переливается через край стола великолепным рубиновым водопадом. Мой пульс отдаётся в ушах. – Скорми его собакам, – говорю я Игорю, прежде чем уйти.

Мой разум – это беспорядочная куча заговоров. Всадник? Мифический йети криминального мира, которого на протяжении многих лет обвиняют в крахе стольких организаций. Человек без лица, без имени; мог ли он охотиться за мной? На моих губах появляется улыбка, какая это была бы честь для меня.

Я почти добираюсь до главного этажа, когда слышу, как открывается дверь этажом выше. На лестнице раздаются шаги, сопровождаемые голосами.

– …в этом и проблема. Босс теряет хватку.

– Ну, – отвечает другой мужчина, – её достаточно, чтобы заставить любого мужчину немного расслабиться. Я представлял, как нагнул бы её раз или два.

Низкое рычание вырывается из моей груди как раз в тот момент, когда они огибают лестничный пролёт. Оба мужчины отшатываются, удивлённые моим присутствием. Мои мышцы напрягаются, умоляя об освобождении. Я достаю нож из кармана и вонзаю его одному мужчине в яремную вену, испытывая огромное удовлетворение при виде того, как его кровь брызжет на стену, когда я вынимаю лезвие. Другой мужчина срывается с места, взбегая по лестнице, но проходит всего несколько мгновений, прежде чем я хватаю его за плечо и швыряю на пол. Он скатывается по ступенькам, и я следую за ним, улыбаясь и вытирая кровь с ножа.

– Неуважение недопустимо, – говорю я.

Он открывает рот, чтобы заговорить, и я хватаю его за язык, метко отрезая его. Крича, он приваливается спиной к стене, прикрывая рот руками, кровь стекает между его пальцами и вниз по руке. Я отвожу руку назад, готовый перерезать ему горло, но останавливаюсь. Моя грудь вздымается, когда я смотрю на него сверху вниз. Я бы ничего так не хотел, как убить его, но контроль – я должен вернуть себе контроль.

Я провожу большим пальцем по своей челюсти и вдыхаю, прежде чем швырнуть в него его отрезанный язык.

– Я должен был бы заставить тебя его съесть, – говорю я с рычанием, прежде чем открыть дверь в коридор. Моя рука вся в крови, а я лишь вытираю её о пиджак, прежде чем удалиться в свою комнату.

Она сводит меня с ума. И какое же это выдающееся деяние.