Текст книги "Порочная (ЛП)"

Автор книги: Л. п. Ловелл

Соавторы: Стиви Коул
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Глава 3

РОНАН

Потрескивание и жар ревущего камина успокаивают мои напряжённые мышцы, когда я вхожу в кабинет.

Закуриваю сигару, хватаю свой ноутбук и усаживаюсь перед камином. Она убежала от меня. Я улыбаюсь при этой мысли.

Напуганная. Бессильная… по крайней мере, она так думает.

Когда открываю компьютер, я сразу перехожу к камере видеонаблюдения в её комнате. Она смотрит в окно. Всё ещё. Угрюмая. Я чувствую запах её страха, как кровь в воде, и наслаждаюсь этим. Камилла понятия не имеет, что я делаю – на самом деле, впервые в жизни, я тоже этого не понимаю. И я должен сказать, внезапный трепет от этого довольно опьяняет. В течение получаса она стоит у окна, и мне интересно, о чём она думает. Я бы ничего так не хотел, как вырвать каждую сердитую, пронизанную страхом идею из её головы и проглотить её, как прекрасное вино.

Раздаётся стук в дверь кабинета. Петли скрипят, когда её открывают, но я не оборачиваюсь. Продолжаю наблюдать за Камиллой. Грустная маленькая Камилла злится из-за того, что принадлежит Большому злому волку…

– Ронан? – зовёт Игорь с порога.

– Что такое?

– Дмитрий здесь, чтобы встретиться с вами.

– Конечно же. В наши дни все так нуждаются во мне.

Я беру свою сигару, выключаю ноутбук, встаю с места и направляюсь в коридор.

– Он в гостиной, – говорит Игорь.

Когда я вхожу в комнату, то нахожу Дмитрия сидящим на диване, сложив руки на коленях.

– И чему я обязан удовольствием от вашего визита? – спрашиваю я.

Одна из его густых бровей подёргивается.

– Деривичи мёртв. – Он ухмыляется, как акула.

– Да… – я подхожу к серванту и наливаю стакан виски. – Как ты знал, это произойдёт.

– Значит, план приведён в движение?

Я не оглядываюсь на него, просто вздыхаю. Наивность людей действительно безмерно раздражает меня.

– Пожалуйста, скажи мне, что ты не сомневаешься в моих способностях?

– Нет, – быстро отвечает он, прочищая горло нервным кашлем. – Конечно, нет, я…

– Итак, тебе следует понять, что время имеет решающее значение. Всё, что я приказываю тебе делать, должно быть сделано в точности так, как я говорю. – Я подхожу к дивану и сажусь напротив него. – Как только ты вступишь в должность, выжди два месяца, – говорю я, поднося сигару к губам.

Дверь открывается, и входит Камилла, колеблясь, я полагаю, когда она замечает Дмитрия.

– Ах, Камилла, – говорю я, жестом приглашая её войти. – Входи, пожалуйста.

Дмитрий приподнимает бровь. Не говоря ни слова, она подходит к серванту и берёт бутылку водки. Она и эта водка… Она пытается проскочить мимо нас, но я не собираюсь так упрощать жизнь маленькой кошечке.

Я похлопываю по сиденью рядом с собой.

– Давай. – Дым вырывается из моих губ. – Присаживайся.

Остановившись на полпути, она прищуривает глаза. Её взгляд переходит с меня на Дмитрия, прежде чем она неохотно подходит и садится рядом со мной.

– Ты помнишь Дмитрия?

Её поведение меняется, неловкость рядом со мной исчезает, пока маска непроницаемой уверенности снова не ложится на её красивое лицо.

– Конечно. Как поживаете… Мне уже следует называть вас мистер президент? – она практически мурлычет.

– Она очаровательна, Ронан. Правда. – Он ухмыляется, прежде чем взглянуть на меня. – Два месяца, а потом я взрываю ракету?

– Да. – По моему позвоночнику пробегает волна радостного возбуждения. – И, конечно, когда будет объявлена война, – говорю я, потому что так и будет, – ты взорвёшь ещё одну.

Он ухмыляется. Холодный, расчётливый, опасный. Вот почему мне нравится Дмитрий.

– Очень хорошо, – отвечает он и встаёт с дивана, застёгивая пиджак и кивая Камилле. – Я увижу вас на похоронах?

– Конечно.

Дмитрий смеётся, направляясь к двери, где Игорь ждёт, чтобы проводить его.

Я бросаю взгляд на Камиллу, она внимательно изучает меня.

– Ах, Ронан. Так счастлив, когда играешь со своими куклами. – Она проводит рукой по моему галстуку, прежде чем поправить узел. – Хотя я не уверена, чего ты хочешь – мирового господства или мировой войны.

Я ухмыляюсь.

– Разве это не одно и то же?

Она склоняет голову набок. То, как её волосы каскадом падают на лицо, прекрасно, соблазнительно.

– Зачем? Зачем лезть так далеко, когда у тебя уже есть столь многое? Ты рисуешь мишень у себя на спине. Ты рискуешь всем.

Ответ столь прост, но большинству людей так трудно его понять:

– Когда у тебя так много всего, что ещё остаётся делать?

– Значит, когда у человека есть всё, он стремится к собственному уничтожению? – Камилла криво улыбается, прежде чем сделать глоток.

– Нет, я ищу острых ощущений. – Я забираю у неё бутылку, прикладываюсь губами к горлу и отпиваю глоток тёплого напитка.

– И поступая таким образом, человек, который любит контроль, приглашает хаос.

– Хаос – это порядок, ожидающий, когда им станут управлять, – я улыбаюсь.

Она придвигается ближе, обхватывает пальцами бутылку, когда её взгляд опускается на мой рот.

– А, вот тут ты ошибаешься. Вся красота заключается в хаосе. Я вижу привлекательность бомб, мощного оружия. Огонь, очищение… – её глаза вспыхивают, когда она отступает, забирая с собой бутылку водки. – Но мы с тобой очень разные, Русский. – Она делает ещё один глоток, не сводя с меня пристального взгляда. – Может быть, тебе втайне нравится царящая во всём этом анархия? – она приподнимает бровь, прежде чем снова отхлебнуть из бутылки.

В хаосе есть красота, красота в обещании взять его под контроль. Укротить его. Камилла – воплощение хаоса, и, возможно, именно поэтому я так очарован ею.

– О, мне это очень нравится, маленькая кошечка. – Я перебрасываю её волосы через плечо, провожу пальцами по изгибу её шеи. – И ты и я – мы не такие уж разные, – шепчу я. – Я нахожу счастье в страданиях других, – наклонившись, я целую её в шею, и она вздрагивает. – Скажи мне, тебе нравится смотреть, как страдают люди?

– Мне нравится смотреть, как страдают мои враги.

– Ты хочешь посмотреть, как я страдаю, Камилла? – я прикусываю её шею, и тихий стон срывается с её губ.

– А ты мой враг, Ронан? – в её тоне чувствуется лёгкая уязвимость. Она не хочет, чтобы я был её врагом, но она никогда не признает этого, потому что тогда она проиграла – по крайней мере, так она это воспримет.

– Скажи мне, – шепчу я у её горла, дразня её кожу зубами. Запах кожи овладевает мной, и я ловлю себя на том, что сжимаю её подбородок, наклоняя голову всё дальше и дальше в сторону, пока она почти не ложится на диван. Она тяжело сглатывает, и у неё перехватывает дыхание. – Скажи мне, как бы ты заставила меня страдать.

– А что, если я не хочу твоих страданий? Что, если я бы просто убила тебя?

Я смеюсь.

– Давай не будем притворяться, что я для тебя ничего не значу, Камилла, – я целую царапину у неё на горле. – Я захватил тебя и твой картель, – ещё один лёгкий поцелуй ниже по её шее. – Я соблазнил тебя. Отказал тебе. А теперь… – я смеюсь, уткнувшись в её нежную кожу, вдыхая её запах. – Теперь ты действительно моя.

– Я никогда не буду твоей, Русский, – она царапает меня по щеке, затем сжимает мою челюсть, её длинные ногти впиваются в мою кожу. – Ты прав. Я действительно хочу твоих страданий, но… тебе слишком нравится боль. Может быть, мне просто пришлось бы изрезать тебя, чтобы посмотреть, как твоя кровь красиво окрашивает твою кожу. – Она покусывает меня за ухо, и мой пульс учащается. – Ты был бы таким твёрдым для меня. И я бы отказалась трахать тебя только для того, чтобы посмотреть, как ты страдаешь.

Мои глаза со стоном закрываются, мой член набухает.

– Ты бы мне не отказала.

– Ты слишком много о себе возомнил, Русский, – произносит Камилла.

Я разглаживаю рукой свою рубашку, прежде чем протянуть её ей.

– Пойдём, маленькая кошечка.

Глава 4

КАМИЛЛА

Я нерешительно беру его за руку, разочарование и нужда съедают меня, когда он поднимает меня на ноги. Не говоря ни слова, он ведёт меня через дверной проём, по коридору в дальнюю часть дома, где я никогда не была.

Он толкает дверь, вводя меня в отвратительно огромную комнату. Ревущий огонь в камине заливает стены медным сиянием. Золотые блики на обоях и, казалось бы, на каждой фурнитуре поблёскивают на свету. Массивная кровать с балдахином, застеленная красными атласными простынями, стоит посреди комнаты во всём своём безвкусном великолепии.

Я в его спальне. Внезапно я чувствую себя неловко, очень похоже на ягнёнка, забредшего в логово льва. О, как я ненавижу то, что он может так легко заставить меня чувствовать неуверенной в себе. Я была в его доме несколько недель, но это совсем другое дело. Тихий голос в моей голове говорит мне, что это хорошо, что он доверяет мне, что я становлюсь всё ближе к ближнему кругу Ронана Коула, месту, изобилующему возможностями. Уязвимая часть меня боится оказаться на орбите Ронана, потому что я в ужасе от того, что разобьюсь и сгорю.

– Это твоя комната, – тихо говорю я.

Он оглядывается через плечо и улыбается.

– Так и есть. Как ты наблюдательна.

Я закатываю глаза и складываю руки на груди.

– Если хотел трахнуть меня, то диван бы вполне подошёл. Или письменный стол… бильярдный стол…

Его глаза сужаются, когда он снимает рубашку, аккуратно складывает её и кладёт на комод. Мне приходится заставлять себя отвести взгляд от совершенства его тела.

– Тебе нужно подготовиться ко сну, – произносит он, кивая в сторону шкафа. Я хмурюсь и подхожу туда, пробегая пальцами по рядам дорогих платьев, которые были в моей комнате. Чёрт. Я в порядке, я на его орбите, целиком и полностью. Я тяжело сглатываю и делаю глубокий вдох. Проблема в том… Я так долго ненавидела его, что это инстинктивно, мне приходится постоянно бороться с желанием и чувством симпатии к нему, его странным манерам, его странному чувству юмора, его абсолютной безжалостности. Меня необъяснимо тянет к его больной и извращённой натуре. Я уважаю это. Чем ближе я подхожу к Ронану, тем труднее вспомнить все причины, по которым я его ненавижу. Дистанция – это то, что позволило мне продержаться так долго, и, по-видимому, я вот-вот потеряю её. Развернувшись, я возвращаюсь в огромную комнату и секунду наблюдаю за ним.

Он раздевается до нижнего белья – вся одежда сложена. Ронан откидывает толстое одеяло и забирается внутрь, наблюдая за мной. Неужели он ожидает, что я буду спать с ним?

– Иди в постель, маленькая кошечка, – говорит он.

– Ты хочешь, чтобы я спала… с тобой?

Одна бровь выгибается дугой. Он перекидывает ноги через край кровати, прежде чем встать и направиться ко мне. Не говоря ни слова, он хватает меня за волосы, сжимает их в кулаке и тянет к кровати. Он бросает меня на неё и забирается рядом, натягивая одеяло на нас обоих.

Я лежу, застывшая, напряжённая, неподвижная.

– Что ж, здесь уютно. – На мгновение между нами воцаряется тишина. Наконец, я срываюсь и сажусь. – Окей, почему я в твоей постели, Русский? – меня бесит, что я не знаю его маленьких планов в этой игре.

– Потому что пора ложиться спать.

Я вздыхаю и перекидываю ногу через его тело, седлая его, и слегка обхватываю пальцами его горло. Его глаза встречаются с моими, в них танцует веселье.

– Ронан. Почему?

Его пристальный взгляд скользит по моему лицу.

– Потому что ты моя.

На протяжении всего времени, он говорил мне, что я его пленница, что я ничего не значу… и теперь он хочет заявить на меня права. Не так, как похититель заявляет права на своего пленника, но всё же это своего рода приз. Это беспокоит меня так же сильно, как и возбуждает. Я хмурюсь и опускаю взгляд на свои пальцы на его горле. Они выглядят неправильно. Как ласка любовницы, а не удушающая хватка врага. Я не уверена, кто из них Ронан, возможно, оба.

– Так просто?

– Ты принадлежала мне с тех пор, как я взял тебя. Чего ещё ты не понимаешь?

Он поднимает руку и убирает завесу волос с моего лица.

– Я не принадлежу тебе, – тихо говорю я.

– Ну же, ты ведь умнее этого. Уверена? – он ухмыляется, как дьявол. – Достаточно скоро всё будет принадлежать мне.

– Тогда называй меня своей пленницей, и мы оба будем понимать, на каких местах мы на самом деле находимся.

– Но это не так. – Его улыбка становится шире, его руки скользят по моим бокам.

Я стону и впиваюсь ногтями в его горло.

– Знай это… если бы я не была уверена, что ты остановишь меня по любой из причин, я бы ушла из этого дома и никогда не оглядывалась назад.

– Значит, ты слишком боишься уйти? – он убирает прядь волос с моего лица. – Теперь не такая храбрая, маленькая кошечка?

Я прикусываю внутреннюю сторону щеки, чтобы сдержать свой гнев.

– Как далеко я смогу уйти, Ронан? Парадная дверь? Ворота? Москва?

Он накручивает прядь волос на палец, его глаза мерцают.

– Не узнаем, пока не попробуешь. – Он вздыхает. – Разве не захватывающе?

Мне не должны нравиться эти отталкивания и притяжения, безумная работа его разума, но мне нравится. Мы всё ещё находимся в состоянии войны, и я ещё не полностью проиграла.

– Я рада, что моё пленение так тебя забавляет. – Я сажусь, глядя на него сверху вниз. – Как трагично, что тебе приходится сажать девушку в тюрьму, чтобы заставить её трахнуть тебя.

Уголок его губ приподнимается, прежде чем он хватает меня за руки и переворачивает, прижимая к себе. Он берёт оба моих запястья в одну руку, а другой задирает мне платье.

– Я уверен, что, если бы я прикоснулся к тебе прямо сейчас, ты была бы влажной для меня, Камилла. – Он ухмыляется. – Ты всегда готова.

Я ничего не говорю, и он просовывает руку мне между ног, скользя пальцем под нижнее бельё. Довольная ухмылка растягивается на его губах.

– Стокгольмский синдром, – молвлю я, борясь с вожделением, которое он вызывает слишком легко.

– Сомнительно.

Ронан вонзает свой палец в меня так сильно, что я задыхаюсь. Я закрываю глаза, когда он безжалостно трахает меня своей рукой. Каждый раз, когда я думаю, что сыта им по горло, он заставляет меня хотеть большего. Нет, нуждаться в большем.

Я чувствую, как он шевелится, и слышу скрип выдвигаемого ящика, шорох его возни в темноте. И тут холодный кончик лезвия прижимается к моему горлу. Бабочки порхают у меня в животе, мой пульс учащается.

Его палец проводит по моему клитору, от этого ощущения у меня внутри всё сжимается. А потом он останавливается. Лезвие скользит по моей груди, животу.

– Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя, Камилла? – он шепчет, касаясь моей кожи. Я прикусываю губу, когда моя кожа покрывается мурашками. Его вес опускается на меня, когда он раздвигает мои ноги. – Хочешь? – он плюёт на мою киску, растирая её. – Ты такая влажная для меня. Моей власти. Моего контроля. – Лезвие ножа ласкает изгиб моего бедра. – Я мог бы порезать тебя… как бы выглядела твоя киска, залитая кровью? – он втягивает воздух, как будто не может сдержаться. Лезвие царапает внутреннюю сторону моего бедра, и я дрожу, сдерживая стон. Всё моё тело дрожит от предвкушения. Я хочу почувствовать прикосновение лезвия к своей коже, запах крови в воздухе, и больше всего я хочу увидеть, как Ронан теряет контроль при виде алой жидкости, покрывающей мою кожу. Потому что так и будет, это его единственная слабость, и, в свою очередь, она же стала моей.

– Почему бы тебе не выяснить это? – выдыхаю я.

Жжение от лезвия, когда он режет моё бедро, пронзает меня насквозь. Я стискиваю зубы, чтобы не застонать, когда он проводит рукой от моего бедра к киске, размазывая кровь.

– Такая хорошенькая, Красивая.

– Я хочу ощутить вкус моей крови на твоём языке, Ронан, – поддразниваю я.

С ухмылкой он наклоняется между моих ног, его горячий язык скользит по мне. Моя спина выгибается, и мои пальцы зарываются в его волосы. Ронан стонет, его пальцы впиваются в мои бёдра с такой силой, что я знаю, от него останутся синяки. Он трахает меня своим языком, пока я не оказываюсь на грани, а затем он отходит, и его рот прижимается к моим губам, покрывая их моей киской и кровью.

– Тебе нравится, какая она на вкус? – спрашивает он.

Я обхватываю его рукой сзади за шею и притягиваю к себе, крепко целуя.

– Нет ничего лучше вкуса крови и секса, – отвечаю я, прежде чем прикусить его губу. Мои зубы прокусывают его кожу, и я провожу по ней языком. Я знаю, что влюбляюсь в него, принося в жертву всякое чувство гордости, но я зашла слишком далеко и тону в похоти, чтобы обращать на это внимание.

Как одержимая женщина, я царапаю ногтями его пресс, оттягивая резинку боксеров, пока его член не высвобождается. Схватив меня за бёдра, он разводит их в стороны и одним толчком входит в меня. Сдавленный вздох срывается с моих губ при этом вторжении. Ронан смеётся, опуская голову мне на грудь.

– Красивая, – стонет он, выходя и заставляя себя снова войти. Это жестоко, совершенно раскованно и первобытно. Он трахает меня так, словно претендует на всё, чем я являюсь. Моё тело рвётся к нему, и я выкрикиваю его имя, когда опьяняющий прилив удовольствия захлёстывает меня. Ронан рычит, его тело напрягается, а пальцы сжимаются на моих бёдрах с такой силой, что его короткие ногти прокалывают кожу.

Его губы прижимаются к моим, тяжёлое дыхание овевает моё лицо, прежде чем он падает на спину на кровати рядом со мной.

Да, Ронан Коул предъявил на меня права. Дьяволу нужна моя душа, и, возможно, я хочу, чтобы она досталась ему. Власть, которую он имеет надо мной, пугает. Не уверена, что смогу это сделать.

Глава 5

РОНАН

На кровати движение, но я держу глаза закрытыми. Любопытно… ещё более любопытно, что она собирается делать. Звук её ног, ступающих по полу, едва заметен. Я улыбаюсь, моя грудь трепещет от предвкушения, когда я подглядываю одним глазом, наблюдая, как её тень скользит по стенам. Её сердце, должно быть, бешено бьётся, как маленькая птичка в клетке. На самом деле, я почти слышу его…

Дверные петли скрипят. Камилла замирает, а я лежу неподвижно. Притворяюсь спящим. О, какая театральность во всём этом… Теперь вопрос в том, как далеко я позволю ей убежать, прежде чем погнаться за ней?

Она проскальзывает через приоткрытую дверь в холл. Я сажусь, насвистывая, и хватаю своё толстое пальто и ботинки. Я зашнуровываю их туго и плотно. Внизу кричит охранник, и я предполагаю, что она уже вышла за дверь. Как волнующе. Охота в диких русских лесах.

К тому времени, как я добираюсь до лестницы, Донован уже наверху, согнувшись пополам и держась одной рукой за перила, пытается отдышаться.

– Она… – он задыхается. – Она сбежала, сэр.

Я ухмыляюсь, застёгивая пальто.

– Знаю. Скольких мужчин она убила на этот раз?

– Она ударила Дмитрия вазой по голове и…

– Какой вазой?

Донован мгновение непонимающе смотрит на меня.

– Нефритовой.

Я вздыхаю.

– Она была времён династии Мин… Но, – я начинаю спускаться по лестнице, – я бы не ожидал, что дикарь распознает искусство.

Входная дверь широко открыта. Её крошечные следы украшают снег.

– Камилла, – пою я. – Где ты?

Я иду по следу, мой адреналин растёт с каждой секундой. Арктический ветер завывает вокруг меня, и я наслаждаюсь им. Она, должно быть, замёрзла…

Когда я подхожу к главным воротам, то нахожу двух охранников мёртвыми. Скорчившихся в луже крови. Один без ботинок.

Умная маленькая кошечка.

Я смеюсь, и звук отражается от деревьев, окружающих мою собственность. Отпечатки ботинок ведут через ворота в лес. Она так отчаянно хочет быть свободной, но она не понимает: истинную свободу можно обрести только после смерти.

Я продираюсь сквозь куртку другого охранника, хватаю его пистолет и бегу за ней по её следам на снегу. Когда я был ребёнком, мой отец брал меня с собой поохотиться на оленя в этих самых лесах. Я помню предвкушение, то, как колотилось моё сердце, когда я смотрел в оптический прицел на беспомощное маленькое существо. Я правда наслаждаюсь острыми ощущениями.

– Камилла? – я снова зову её, когда добираюсь до гущи деревьев.

Справа от меня хрустит ветка, и я поворачиваюсь, целясь из пистолета в темноту как раз перед тем, как вспыхивает искра и раздаётся громкий хлопок. С дерева позади меня осыпается кора, и я смеюсь.

– Ты промахнулась. Тск. Тск. – Я ныряю под ветку, снег падает мне на плечи, когда я подкрадываюсь ближе.

– Я не промахнусь дважды, Русский.

– Конечно же, нет.

Ветер завывает в кронах деревьев, и я улавливаю вспышку её черных волос на фоне совершенно белого пейзажа. Я крадусь между деревьями, а она оборачивается, с тревогой сжимая пистолет. Прижимаясь спиной к стволу, я взвожу курок пистолета.

– Где я, маленькая кошечка?

Мой пульс отдаётся в ушах, кожу покалывает от возбуждения. Честно говоря, я не знаю, убью я её или нет, и именно неизвестность иногда заводит монстра внутри.

– Просто отпусти меня, Ронан. Я тебе не нужна. Ты не убил меня. Наверняка от меня больше хлопот, чем я того стою?

– Но теперь ты попыталась убежать от меня. – Я несусь сквозь деревья, ветки хрустят и ломаются у меня под ногами. – У меня правда есть склонность вожделеть того, чего у меня не должно быть. – Я останавливаюсь за засохшим деревом, выглядывая из-за ствола. Камилла стоит на поляне, нацелив пистолет, отчаянно вертя головой во все стороны.

– Что ж, это у нас и есть общее… – говорит она. Я с ухмылкой выхожу из тени, и она направляет на меня пистолет. Я не должен был бы находить это таким волнующим, но это так. Я чувствую себя наиболее живым, когда смерть близка. – Но, – говорит она, – ты же знаешь, что говорят: следует избавляться от таких слабостей.

– Это очень, очень верно. – Я делаю шаг к ней, пистолет холоден в моей руке. – Вырежи их.

Она поднимает пистолет повыше, целясь стволом мне в голову.

– Пули будет достаточно.

Но она колеблется, и в эти несколько секунд я прицеливаюсь и нажимаю на курок. Громкий хлопок эхом разносится по лесу, и Камилла, спотыкаясь, отступает назад, роняя пистолет на замёрзшую землю.

– Ты колебалась, – говорю я, делая шаг вперёд и выхватывая пистолет.

– Блядь! – она сжимает свой бицепс. У меня сжимается грудь при виде крови, запятнавшей её белую шубу. Она, шатаясь, поднимается на ноги и хлопает меня ладонями по груди, толкая. – Почему, чёрт возьми, ты не можешь просто отпустить меня, Ронан? Мы оба знаем, что я значу для тебя меньше, чем дерьмо.

– Не уверен, – я ухмыляюсь. – Это самая странная вещь. В какой-то момент мне захотелось убить тебя. В следующий раз я хочу удержать тебя. В один момент я хочу позволить тебе убежать, а в следующий… – я делаю глубокий вдох. – Я хочу преследовать тебя. Это почти, как если бы ты свела меня с ума, Красивая.

Наступает момент, когда я начинаю сомневаться в себе, момент, когда я чувствую, что должен просто покончить с этим. В конце концов, вы можете играть с огнём только до тех пор, пока он не поглотит вас… Я поднимаю пистолет и прижимаю его к её виску. Она смотрит на меня в ответ, даже не вздрогнув. Янтарный аромат её кожи проникает внутрь меня, возвращая воспоминания о том, как здорово трахать её.

– Тогда ты бы хотела, чтобы я убил тебя? – шепчу я ей на ухо.

– Тогда я бы выкинула тебя из своей грёбаной головы. – Она прижимается своим телом вплотную к моему. Её тёплое дыхание овевает моё лицо. – Ты заставляешь меня тосковать по клетке и в то же время стремиться к свободе. Я не могу вечно сидеть взаперти, Ронан. – Её холодные пальцы обхватывают мою руку, сильнее прижимая пистолет к её голове. Её глаза закрываются, и она делает глубокий вдох.

Я должен убить её.

У меня внезапно пересыхает во рту, пульс учащается, когда сомнение окутывает меня, как сердитое облако. Я вижу в ней ценность, и я ненавижу это. Я привязался к ней, как любой мужчина привязался бы к прекрасному объекту, она ослепляет меня, соблазняет меня. Она такая же безжалостная, как и я.

Королева.

Моя королева. И о, какую порочность мы могли бы обрушить на мир – вместе. Безумие находится в одном шаге от гениальности, и в этом отношении она делает меня мудрее. Думаю, я оставлю её себе. Я отбрасываю пистолет в сторону, мои пальцы покалывает.

– Я хочу удержать тебя, – я обхватываю ладонью её щеку. – Защитить тебя.

Её глаза распахиваются, встречаясь с моими.

– Ты единственный, от кого мне нужна защита.

Я ухмыляюсь, мой большой палец нежно ласкает её холодную щеку.

– Ах, Красивая, я неприкасаем. Никто не сможет защитить тебя от меня.

Облака рассеялись, луна залила поляну слабым светом. Если бы существовала такая вещь, как любовь, мне хотелось бы думать, что я мог бы полюбить Камиллу. Но монстры не могут любить, они только погрязают в разврате и порочных мыслях.

– Нет, но как ты думаешь, что произойдёт? Ты будешь держать меня в плену, а я пытаться сбежать на каждом шагу? – она кладёт руку мне на грудь, её лоб морщится, когда она смотрит на неё, как будто не уверена, какая сила поместила её туда. – Я осталась желать и в то же время ненавидеть тебя, ненавидеть себя.

Удовлетворённая улыбка появляется на моих губах, когда я наклоняюсь, прижимаясь своим ртом к её губам.

– Мы хотим только того, что плохо для нас. Мы плохо подходим друг другу. – Я нежно целую её. – Так что всё очень плохо. Ты угрожаешь моему контролю; я угрожаю твоей свободе.

– Тогда нам суждено навсегда остаться врагами.

– Я бы не хотел, чтобы было по-другому. – Я снова целую её. Сильнее. Глубже. Моя рука гладит её по руке, скользя по тёплой крови из пулевого отверстия. – Мне нравится, как ты истекаешь кровью из-за меня.

– А мне нравится, как ты заставляешь меня истекать кровью. – Камилла отстраняется и опускает подбородок на грудь, как пристыженный ребёнок. – В этом-то и проблема.

– Пойдём, – говорю я, переплетая свои пальцы с её и уводя её из леса. – Давай согреем тебя у огня, маленькая кошечка.

***

Я сижу в кресле в дальнем углу своей комнаты. Огонь погас, и теперь в очаге остались только тлеющие угли. Мой взгляд скользит к Камилле, которая так мирно спит в моей постели, словно ценный улов, выставленный напоказ. Однако я обеспокоен.

Я никогда не сомневался в себе, но с каждым поворотом событий, касающихся Камиллы, это происходит. Злая искусительница, сирена, она так глубоко вонзила свои когти, но я ловлю себя на том, что наслаждаюсь этой болью. Она как птица в клетке. Пока я держу её в ловушке, она останется. Но я хочу иметь возможность открыть двери и не дать ей улететь.

Мне нужно подрезать ей крылья, чтобы она забыла, что умеет летать.