Текст книги "Порочная (ЛП)"

Автор книги: Л. п. Ловелл

Соавторы: Стиви Коул
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Л. П. Ловелл и Стиви Дж. Коул
Порочная
Серия «Власть: плохая и порочная» – 2

◈ Содержание: 35 глав + Эпилог

◈ Переводчик: Lana.Pa

◈ Редактор: Настёна

◈ Обложка: Wolf A.

Переведено для группы: ✰Золочевская Ирина и её друзья✰ – vk.com/zolochevskaya_irina

Глава 1

РОНАН

– Три, – шепчу я с улыбкой, когда мой палец скользит по изогнутому спусковому крючку. Щелчок.

Тяжёлый вздох вырывается из её лёгких. Я почти ощущаю вкус её страха, танцующего на моём языке, прежде чем отстраняюсь от неё.

– Теперь всё становится очень интересным, ты не согласна, маленькая кошечка? – говорю я. – Что с тобой делать, что же делать…

Я постукиваю пальцем по подбородку. Она опасна, но с ней так весело играть. Думаю, мне хотелось бы оставить её у себя, по крайней мере, ещё немного. Кроме того, судьба решила, что она должна остаться со мной, и иногда мир действительно выстраивает всё в мою пользу…

– Жаль разочаровывать, Русский, – говорит Камилла, перекидывая свои тёмные волосы через плечо и садясь. Хотя она пытается сохранять спокойствие, я всё равно замечаю, как неровно вздымается и опускается её грудь, остатки слёз остаются на щеках. – Знаешь, в большинстве культур считалось бы невежливым пытаться застрелить девушку, пока у неё на бёдрах всё ещё твоя сперма. – Она такая сильная. Такая сильная, что я почти восхищаюсь ею за это.

– Так красноречиво, – мой взгляд падает на её окровавленную грудь, и я ухмыляюсь. – Разве ты не должна поблагодарить меня за то, что я не убил тебя?

– Это была удача, а не выбор. Хотя напрашивается вопрос: почему? – она вскакивает на ноги. – Я тебе больше не нужна, иначе ты не приставил бы заряженный пистолет к моей голове. – Она кружит вокруг меня, останавливаясь, чтобы провести губами по порезу на моём горле. – Почему бы просто меня не убить?

Я провожу пальцами по её подбородку.

– Ты никогда не была мне нужна.

– Но ты никогда не приставлял пистолет к моей голове.

– Что я могу сказать? Веселье с тобой истончается.

– И всё же, ты извлёк три пули.

– Острые ощущения от охоты были бы утрачены, если бы я знал, что добыча наверняка умрёт, – улыбаюсь я.

Камилла наклоняет голову набок, её глаза останавливаются на моей шее.

– Я больше не развлекаю тебя. Я больше не служу какой-то цели. Я ещё не умерла, и что теперь?

– Да ладно тебе, ты же не хочешь испортить сюрприз, не так ли? – я поправляю рукав, прежде чем шагнуть к двери.

Анастасия лежит за дверью в луже крови. Это прекрасное зрелище; то, как кончики её волос испачканы кровью, её бледная кожа так контрастирует с ярко-красным, но, несмотря на артистизм, который я нахожу в этом, Камилла всё испортила. Я не могу этого отрицать, и когда я пошёл убивать её, я этого не сделал – нет, судьба этого не сделала. Я бы убил. В конце концов, я нажал на курок, но зачем столь опрометчиво избавляться от такой красивой игрушки?

Мой идеальный план быстро развалился, но к чему привела смерть Анастасии? Ничего такого, что нельзя было бы исправить. Деревичи всё ещё мёртв, причём от рук своей жены. Соколов всё равно вступит в должность. Так что на самом деле ничего не изменилось.

– Игорь, – зову я. Он выходит из толпы мужчин, его глаза расширяются, когда его взгляд падает на моё окровавленное горло. – Поскольку Камилла была той, кто решил устроить этот беспорядок, думаю, мы попросим её навести порядок. Прогрейте машину Анастасии для мисс Эстрады, хорошо?

Когда я оборачиваюсь, Камилла свирепо смотрит на меня с другого конца офиса.

– Ты хочешь, чтобы я избавилась от твоей шлюхи? – спрашивает она.

Я подхожу к своему столу и беру сигару.

– Забери её машину и избавься от неё. Никто не должен догадаться, что у неё было перерезано горло. – Она скрещивает руки на груди, и я ухмыляюсь. – Она была очень расстроена, – говорю я, – в конце концов, потеряв меня из-за тебя… – я закуриваю сигару, глубоко втягивая в лёгкие густое облако дыма. – Уверен, что ты могла бы создать неплохую сцену для прессы.

Игорь возвращается в комнату, отряхивая снег со своего плеча.

– Машина готова, босс.

Я затягиваюсь сигарой, не сводя взгляда с Камиллы. О, я вижу, как огонь уже пляшет в её глазах, но как бы сильно она ни хотела ненавидеть меня, она жаждет меня. Так что она сделает всё, о чём я попрошу. Я легкомысленно направляюсь к двери.

– Окровавленное тело не сулит ничего хорошего для того, чтобы незаметно избавиться от тела, Ронан, – говорит она, обводя рукой своё платье. – Мне нужно переодеться.

В моей груди разливается тепло от волнения.

– Это делает всё ещё более захватывающим. – Я щёлкаю пальцами в сторону двери. – Игорь, принеси Камилле длинное пальто, пожалуйста.

– Твоя жажда крови может стать проблемой, Русский.

– О, но я так не думаю.

Вбегает Игорь, протягивая длинную белую шубу, в которую облачается Камилла, не сводя с меня глаз.

– Иди с ней, – говорю я, отпуская его и усаживаясь за свой стол.

Он кивает, прежде чем закрыть за собой дверь.

Камилла может притворяться, что она раздражена, сколько угодно. Но я знаю. Я лишь выпустил животное в клетке на короткую пробежку… Я барабаню пальцами по столу, уставившись на смятые бумаги, окровавленный нож для вскрытия писем. Она такая непостоянная, такая бесстрашная – настоящий кайф.

Я откидываю голову на спинку кресла, и порез на моей шее открывается с острой болью. Из раны сочится тёплая кровь, и я улыбаюсь. Она порезала меня. Она бы убила меня, и я наслаждаюсь этим.

Положив сигару в пепельницу, я беру со стола ноутбук, открываю его и включаю камеры слежения. Всплывает зернистое изображение Игоря, неуклюже спускающегося по лестнице с безвольным телом Анастасии, перекинутым через плечо. Камилла стоит прямо за ним, видение в своей белой шубе. Я нажимаю кнопку перемотки, останавливая запись вскоре после того, как втолкнул Камиллу в офис, как раз в тот момент, когда она полоснула лезвием по моему горлу. В моей груди становится тепло, ноздри раздуваются. Я смотрю на экран, пока она отступает от меня. Я делаю шаг вперёд. Мы ходим по кругу, пока я не трахаю её, втыкая в неё нож. Я перематываю видео назад и смотрю его снова и снова, пока адреналин не пробегает по мне, как разомкнутый электрический провод. Моё дыхание становится прерывистым, и часть меня, которую я предпочёл бы сохранить скрытой, вырывается на поверхность.

За дверью кабинета раздаётся шум. Что-то ударяется о стену, и я встаю из-за стола, пересекаю комнату и открываю дверь. Один из рабочих наклоняется над ведром, позвякивая шваброй. Он кладёт её на пол и проводит ей по крови.

– Прекрати, – говорю я, и мой голос эхом разносится по пустому фойе.

Он поворачивается и нервно смотрит на меня. Моё сердце колотится о рёбра, пот выступает у меня на лбу.

– Пока оставь.

Его взгляд скользит от меня к луже крови и к швабре, прежде чем он сует швабру в ведро и направляется по коридору. У меня кружится голова, в груди становится невыносимо тесно. Я подхожу к лестнице и сажусь на последнюю ступеньку, уставившись на лужу. Здесь так много крови, что, скорее всего, все семь литров пролились на мой нетронутый белый мрамор. В воздухе витает запах железа, и я вдыхаю его. Такой знакомый. Такой успокаивающий. И я не могу не закрыть глаза, я не должен, потому что знаю, что меня ждёт, но иногда я должен напоминать себе, откуда взялся этот монстр, чтобы держать его в клетке. Я погружаюсь в темноту, в воспоминания о моменте, который изменил меня, о моменте, когда я решил, что ненавижу своего отца и что эмоции – удел слабых.

Губы Софии дрожат, её глаза наполняются слезами. Мы думали, что наше место встречи на этом складе было безопасным, но мой отец и его охранники неожиданно ворвались туда. Он стоит у дальней стены, свирепо глядя на нас и затягиваясь дымом.

– Пожалуйста, можно мне одеться? – шепчет София.

– Нет! – говорит мой отец со смехом. – Ронан, ты предал Братву. – Он делает жест в сторону Софии. – Спишь с дочерью лидера соперника… ты дурак. Ты правда думаешь, что она заинтересовалась бы тобой по какой-либо другой причине, кроме информации? – его пристальный взгляд блуждает по моему обнажённому телу, гримаса отвращения искривляет его губы. – Мне следовало бы убить тебя, но ты мой единственный наследник. Братва не перейдёт ни в какую другую семью!

София едва заметно качает головой, прикусывая нижнюю губу.

– Это неправда… – шепчет она, и один из охранников наотмашь бьёт её по лицу. У меня сжимается грудь, когда она спотыкается, и когда я иду к ней, меня хватает один из других мужчин.

Мой отец смеётся.

– Тебе всего шестнадцать, я предполагаю, что невежество и потребность в тугой киске – это твоё оправдание. – Он затягивается сигаретой, прежде чем схватить меня за руку и вложить нож в мою ладонь. – Я воспользуюсь этим, чтобы преподать тебе урок, показать, что такое слабость. Ты всё сделаешь правильно. Ты докажешь мне свою преданность. – Он приближается к моему лицу, в его глазах горит ненависть. – Заставь её пролить кровь ради Братвы.

Я стискиваю зубы.

– Нет!

Он берёт лезвие из моей руки и прижимает его к моему горлу.

– Убей её, или это сделаю я. И после я убью твою мать и сестру. – Моё сердце колотится в груди неровными ударами. Братва для него – всё, и он сделает всё возможное, чтобы защитить её. – Сколько крови ты хочешь на своих руках, Ронан? – он убирает лезвие, пожимая плечом, подходит к Софии и проводит рукой по её боку. Ярость бурлит в моих венах. – Такая красивая кожа, – говорит он, прежде чем разрезать вдоль её бока. Кровь сочится из раны, стекая на грязный пол. Он полосует её по груди, и она кричит. Я борюсь с охранником, который держит меня, кричу отцу, чтобы он остановился, но он этого не делает. Он всё режет и режет. Крики Софии в конце концов обретают ритм, песню, которая повторяется у меня в голове. Закончив, он бросает нож к моим ногам. Охранник отпускает меня, и я падаю на колени, уставившись на Софию, покрытую кровью. Дверь с громким стуком закрывается, и я подползаю к ней, борясь с желанием расплакаться. Она задыхается, её окровавленная грудь вздымается неровными волнами.

– Пожалуйста, – с трудом выговаривает она. – Ронан… прекрати это.

– С тобой всё будет хорошо, – шепчу я, сажая её к себе на колени и обнимая. Я знаю, что это ложь, крови слишком много. Так много блестящей красной крови. Она качает головой. – Я лучше умру от твоих рук, чем от его.

Сглотнув, я бросаю взгляд на нож в нескольких футах от меня.

– Пожалуйста…

Моё сердце колотится так быстро, что голова кружится от головокружительного жара.

– Пожалуйста, если ты любишь меня, убей меня. Заставь меня истечь кровью.

Это почти, как если бы какая-то другая сила взяла нож и вложила его мне в руку. Всё моё тело сотрясает дрожь, когда я приставляю лезвие к её горлу. Это и есть любовь? Боль. Потеря. Горе. Потеря контроля? У меня скручивает желудок. Я должен был убить её, когда она сказала мне, это было бы милосердно, чисто. Я смотрю вниз на месиво, на лужу крови, растекающуюся вокруг меня. В холодном воздухе тяжело пахнет железом. София протягивает руку, слабо проводя пальцами по моей челюсти, и я наблюдаю за кончиком лезвия, когда провожу им по её горлу. Глядя на то, как рубиновая кровь пузырится в порезе, я не могу удержаться и провожу по нему пальцем. Так быстро. Облегчение слышится в её последнем вздохе. Её тело обмякает в моих объятиях, остывая, когда её тёплая кровь заливает меня – я знаю, это то, чего я никогда не забуду. Насилие и мир, смешанные в одном действии, какая это прекрасная симфония.

Я, наконец, открываю глаза, и меня снова встречает кровь Аны. Лёгкая улыбка появляется на моих губах, когда я встаю и иду к ведру, чтобы взять швабру. Когда я делаю первый движение шваброй, я напеваю мелодию «Лунной сонаты». Это кажется уместным, точно так же, как уместно, что именно я буду тем, кто очистит кровь Аны. В этом есть поэзия.

Многим смерть кажется трагедией, но это не так. Это заключительный акт, грандиозное крещендо жизни. В последнем вздохе человека есть красота. Такой позор, что всё больше людей не понимают, каким шедевром это может стать.

Глава 2

КАМИЛЛА

Я сижу за рулём «Мерседеса» Анастасии, мои пальцы сжимают холодный руль, пока Игорь направляет меня по обледенелым дорогам. Он выглядит как статуя на пассажирском сиденье, от него волнами исходит напряжение. Я ему не нравилась до того, как я откусила кусочек от Ронана, и чертовски уверена, что не понравлюсь ему сейчас. Моё бедро болезненно пульсирует, служа суровым напоминанием о том, насколько близки мы были с Ронаном. Смерть дышит мне в затылок, шепча столь сладкие обещания.

Мы едем полчаса, прежде чем я подъезжаю к месту расположения старой шахты. Проржавевшие ворота из металлической сетки распахнуты настежь, и дорога сворачивает влево. Вылезая из машины, я подхожу к хлипкому на вид металлическому барьеру, отделяющему дорогу от обрыва за ней. Я бросаю взгляд вниз на отвесную скалу, высеченную из известняка. В своём отчаянии хрупкая Анастасия вполне могла бы убить своего мужа, а затем съехать с обрыва, оборвав свою жизнь огненным взрывом на дне ущелья.

Улыбаясь про себя, я возвращаюсь к машине и сажусь в неё. Я проезжаю задним ходом добрую сотню ярдов и нажимаю на ручной тормоз.

– Достань её из багажника, – говорю я Игорю. Он свирепо смотрит на меня. – Ты здесь не для того, чтобы мило смотреться. Поторопись. – Он распахивает дверцу, и я вылезаю, нетерпеливо ожидая, пока он вытащит её залитое кровью тело из багажника. – Посади её на водительское сиденье.

Как только он усаживает её на сиденье, я наклоняюсь внутрь машины, вытаскиваю ремень безопасности и продеваю его через нижнюю часть рулевого колеса, прежде чем пристегнуть.

Теперь что-нибудь, что удержит педаль газа нажатой…

Как на счастье, когда я смотрю вниз, мой взгляд падает на камень приличных размеров. С довольной улыбкой я поднимаю его и вдавливаю в педаль акселератора. Двигатель издаёт пронзительный вой, и я делаю глубокий вдох, прежде чем оторвать кусок материи от своего платья.

– Когда скажу, ты заведёшь машину и отойдёшь назад, Игорь. Быстро.

Игорь пристально смотрит на меня, но в конце концов кивает. Я отвинчиваю крышку топливного бака, засовываю внутрь полоску материала, затем достаю зажигалку из кармана пальто. Кремень перекатывается под моим большим пальцем, и я наблюдаю за танцем пламени, нетерпеливо протягивая руку за кусочком материала. Пламя достигает конца, ползая по шёлковым нитям. Я жажду разрушения, действительно жажду.

– Сейчас! – кричу я.

Игорь наклоняется внутрь машины, отпрыгивая назад, когда она резко бросается вперёд, почти увлекая его за собой. Колеса вращаются, разбрызгивая во все стороны рыхлый гравий, когда машина мчится к металлическим воротам. С грохотом она проламывается насквозь и исчезает за краем обрыва. Наступает мгновение тишины, за которым следует оглушительный взрыв. Я бросаюсь к краю обрыва и смотрю вниз как раз в тот момент, когда загорается топливный бак и машина превращается в огненный шар. Драгоценное тепло окутывает моё лицо. Пламя пожирает роскошный «Мерседес», как разъярённый монстр, жаждущий жертвы, и это заставляет меня улыбаться.

Когда я отступаю от обрыва, Игорь уже направляется к лесу, который тянется вдоль дороги.

– Скажи мне, что мы не возвращаемся пешком, – говорю я. Конечно, он не отвечает, просто исчезает за линией деревьев. Я опускаю взгляд на свои ботинки на каблуках и вздыхаю. Это будет неприятно.

Полчаса спустя я готова убить Игоря… и Ронана. Я замерзаю, мои ноги сводят меня с ума, и пульсация в ноге усиливается с каждым шагом. Не говоря уже о том, что мои ботинки испорчены. Я прорываюсь через опушку леса на небольшую просёлочную дорогу. В нескольких сотнях ярдов от нас на холостом ходу стоит машина. Игорь стоит рядом с ней, скрестив руки на груди и постукивая ногой по дороге. Со стоном я подхожу к нему и рывком открываю дверь. Ёбанные русские.

***

Как только я переступаю через безвкусную парадную дверь Ронана, один из его сотрудников берёт у меня пальто. Он даже не моргает при виде моего платья, залитого кровью. Чёрт, может быть, её просто так много, что сейчас оно кажется красным.

– Мистер Коул просил меня сообщить вам, что ужин в семь, – говорит мужчина, прежде чем тихо исчезнуть.

Самого Ронана нигде не видно. Пол в фойе, который всего несколько часов назад был красивого малинового оттенка, снова покрыт безупречным сверкающим мрамором. Как будто ничего и не было, как будто смерти Анастасии не было. Она была стёрта, и эта мысль заставляет меня улыбнуться. Боже, как я ненавидела то, как она смотрела на Ронана, её жалкое жеманство, и….. тот факт, что она привлекла его внимание любым способом. Моя ухмылка превращается в хмурый взгляд.

Ревновала ли я к ней?

Нет, ревность – это то, что человек испытывает, когда он является собственником чего-то или кого-то. Я не испытываю собственнических чувств к Ронану. Я ненавижу его…

Мои каблуки цокают по мрамору, когда я поднимаюсь по лестнице в свою комнату. Что-то изменилось. Я чувствую это в воздухе, чувствую, как оно струится по моим венам. Я должна была быть мертва. На самом деле, я должна была умереть в ту же секунду, как переступила порог этого чудовищного дома. С того момента, как я приехала, мы с Ронаном танцевали друг вокруг друга, поворачиваясь с ножами в руках, проливая кровь при каждом движении. Но сегодня вечером, когда его пистолет был прижат к моему подбородку, это должно было стать нашим большим финалом, венцом нашей пьесы. Я должна была умереть, и всё же я здесь. И что теперь? Продолжается ли танец? Или мы начнём новый? Чёрт. Я ненавижу бесконечные вопросы, незнание.

Снимая платье, я иду в ванную и включаю душ. Я жду, пока воздух в комнате затуманится, прежде чем пойти в туалет и снять крышку туалета. Внутри, прислонённый к трубе, лежит мобильный телефон моего таинственного друга. Он выглядит таким невинным, таким безобидным. Это не так. Я включаю его и проверяю. Никаких сообщений. Может быть, на этом всё. Одна простая задача: украсть флешку у Ронана и передать её им. И что потом? Я им больше не нужна. Я внесла свой вклад, полностью ожидая, что умру прежде, чем увижу последствия, но я не мертва, а это значит… Я ещё могу увидеть последствия своих действий, и думаю, что лучше умру, чем буду иметь дело с гневом Ронана, если он узнает. Несмотря на то, что среди его людей уже должна быть крыса, эта крыса, очевидно, очень хорошо умеет прятаться, в то время как я являюсь очевидным подозреваемым.

Мне нужно избавиться от телефона, но как?

Я оглядываю ванную. Мне придётся проявить смекалку, так что пока он останется в своём укрытии. Я кладу его обратно в бачок унитаза и медленно задвигаю крышку на место, прежде чем залезть в душ, чтобы смыть грязь и кровь со своего тела.

После душа я захожу в спальню и нахожу платье, разложенное на кровати. Рядом с ним лежит бинт для моей ноги. Ах, Ронан Коул, вечно нуждающийся в абсолютном контроле.

К тому времени, как я перевязываю ногу и одеваюсь, уже почти семь. Вздохнув, я спускаюсь вниз и, неосознанно приняв решение, обнаруживаю, что стою в дверях его кабинета. Он сидит за своим столом, отвернувшись от дверного проёма, прижав телефон к уху. Я наблюдаю, как напрягается его челюсть, прежде чем он выпаливает что-то по-русски и вешает трубку. Повернувшись на стуле, он кладёт телефон на стол и замирает, когда замечает меня. Его пристальный взгляд медленно скользит по моему телу, и лёгкая улыбка появляется на губах.

– Ронан.

Он хватает сигару из пепельницы и снова зажигает её, затем встаёт на ноги и обходит стол. Не говоря ни слова, он берёт меня за руку и ведёт из кабинета в роскошную столовую. Вишнёвый аромат дыма витает вокруг нас, так сильно напоминая мне о нём и только о нём. Как джентльмен, он отодвигает мой стул, прежде чем сесть во главе стола слева от меня.

– Как ты избавилась от тела? – он берёт свою салфетку и разворачивает её.

– Я отправила машину в заброшенную шахту, где она взорвалась. – Я прижимаю руку к груди. – Так трагично.

Его холодные глаза смотрят сквозь меня, изучая, и мне интересно, о чём он думает. Хочет ли убить меня. Поцеловать меня. Удержать меня…

Слуги приносят в комнату две тарелки и ставят их на стол. Я смотрю на лежащий передо мной стейк, загипнотизированная алым соком, растекающимся по белому фарфору. Мы сидим в тишине, пока едим, хотя я чувствую на себе его взгляд. Вечно наблюдая, как коллекционер за ценной вещью, он изучает меня. Закончив, я кладу нож и вилку на тарелку и беру свой бокал вина.

В комнату врывается слуга, ставит бокал бренди перед Ронаном, прежде чем убрать наши тарелки. Он подносит стакан к губам, глядя на меня поверх бокала. Тишина давит на меня, пока его губы не изгибаются в намёке на улыбку, и он не поднимает палец, подзывая меня. Я сужаю глаза, любопытство берёт надо мной верх, и я медленно поднимаюсь на ноги. Мне всё ещё кажется, что я стою с ним в зыбучих песках, погружаясь с каждой минутой глубже, не зная, утону ли я или он вытащит меня. Я обхожу стол и останавливаюсь рядом с ним. Его пристальный взгляд медленно скользит по моему телу, и мой желудок сжимается в предвкушении.

Он похлопывает по столу перед собой.

– Садись, Красивая.

Я опускаюсь на полированную поверхность стола, закидывая одну ногу на другую. Ухмыляясь, он раздвигает мои ноги, пока сам не оказывается между ними. Я со вздохом закатываю глаза.

– Итак, теперь все мертвы…

Его глаза вспыхивают гордостью, когда он поднимает свой бокал.

– А ты жива.

Я борюсь с улыбкой.

– Именно так. Это тоже было частью твоего грандиозного плана, Русский?

– Нет. – Он делает ещё глоток бренди, его пристальный взгляд блуждает по мне. – Но я действительно люблю сюрпризы.

В его глазах мерцает обещание опасности, разрушения. Рука опускается на мою ногу, и он задирает платье вверх, пока его пальцы не касаются повязки в верхней части моего бедра.

– Итак, ты убил премьер-министра и президента, что теперь? – я не могу сказать, что мне не любопытно, такой уровень планирования и манипулирования… у него должна быть важная цель, более масштабный план.

Зловещая, порочная улыбка появляется на его губах.

– Власть. – Ронан ставит свой напиток на стол и встаёт, протискиваясь между моими раздвинутыми бёдрами. Его большой палец проводит по моей нижней губе, и он наклоняется, пока его рот не касается моего горла. – Деньги. Кровь.

Воздух между нами потрескивает, и моя грудь сжимается, а пульс слегка учащается. Дрожь пробегает по моей руке, когда его тёплое дыхание ласкает мою кожу.

– У тебя всё это есть, – шепчу я. – И какое место я занимаю в твоём стремлении к крови и власти? – ч поднимаю руку и медленно провожу пальцем вниз по его груди, прижимаясь к нему. – Ты всё ещё хочешь посмотреть, как я истекаю кровью?

Его губы слегка изгибаются, обещая что-то тёмное и чувственное. Он внезапно сжимает мою челюсть. Сильно. Жар охватывает моё тело, когда он запрокидывает мою голову и целует меня, ударяясь об обитые железом стены, которые я возвела, чтобы не подпускать своих врагов. Они дрожат перед за ним, трескаясь под его давлением. Мои губы приоткрываются, приглашая его темноту, приветствуя его порочность. У него вкус бренди, сигарного дыма и всего того, что я должна была бы ненавидеть. Моя тяга к нему усиливается. Один наркоман может видеть ошибочность своего пути, но двое наркоманов вместе, что ж, такая зависимость может казаться рациональной. Он отстраняется от меня и прижимается своим лбом к моему.

Всё так сложно. Он всё усложняет. Всё искажается до тех пор, пока я не перестаю понимать, в какую сторону идти. Враги выглядят как любовники, а развратные поступки становятся болезненной тягой.

– Почему я всё ещё здесь, Ронан? – выдыхаю я, желая знать.

– Я хотел, чтобы ты выжила… – его губы касаются моей щеки, его пальцы запутываются в моих волосах. – Я хотел твоей смерти. Я не смог выбрать. – Он целует меня ниже уха. – Поэтому, я предоставил судьбе решать самой.

– Значит, я должна просто остаться здесь на неопределённый срок – в качестве твоей пленницы? – интересуюсь я.

Мы оба знаем, что ситуация изменилась. Я должна была быть мертва, и сам факт, что он приставил заряженный пистолет к моей голове, говорит о том, что любая возможная нужда, которая у него была во мне, миновала. И вот мы здесь, в этом подвешенном состоянии. Похититель и пленница, охотник и добыча – но я не добыча для мужчины.

– Хм, – он проводит пальцем по моим губам. В его льдисто-голубых глазах кипят похоть и ненависть, и я ловлю себя на том, что загипнотизирована.

– Ронан…

– Если тебе станет легче, можешь верить, что находишься здесь только по принуждению…

– Значит ли это, что я могла бы уйти, если бы захотела?

Всё, что он делает, это улыбается и кивает в сторону двери.

– Ты можешь это выяснить.

Сузив глаза, я поднимаюсь на ноги и прижимаюсь своей грудью к его. Сила, которая окружает его, потрескивает в воздухе, душит меня, пока он не начинает казаться мне кислородом, которым я должна дышать.

– Ты бы позволил мне уйти?

– Я этого не говорил. – Его щетина царапает моё лицо, когда его губы скользят по моему горлу.

– Тогда я всё ещё твоя пленница, – молвлю я срывающимся голосом.

– Нет, ты моя. – Его хватка на моих волосах собственнически усиливается. – Есть разница.

Я поднимаю глаза, и его раскалённый взгляд врезается в мой. Отстранённый и в то же время безжалостный собственник.

– Есть разница, – шепчу я. Что-то дразнит мой разум; возможности, страстное желание, похоть настолько сильная, что сжигает меня изнутри, и наступает момент, когда я не слышу ничего, кроме биения своего пульса, не чувствую ничего, кроме него. Его присутствие обжигает меня, как мой любимый огонь, всепоглощающий и разрушительный. Ронан медленно приближается ко мне, пока его губы не оказываются на расстоянии шёпота от моих собственных.

– Обещаю, – он улыбается мне в губы, – тебе понравится, маленькая кошечка.

Я моргаю, подсознательно наклоняясь к нему. Тихий голосок в глубине моего сознания кричит мне бороться, видеть его таким, какой он есть: моим врагом, монстром, человеком, который мог бы убить меня. Что происходит, когда мы желаем того, что является для нас самым опасным? Ронан – это опасность, адреналин и необузданная мощь. Я одновременно ненавижу и люблю эту извращённую власть, которую он имеет надо мной. Дело в том, что он прав. Мне это понравится. Я буду стоять у огня и греться в его тепле, пока оно обжигает меня. Вот что он делает со мной. И вот мы снова здесь, танцуем вокруг пламени, маня и бросая вызов друг другу. Только на этот раз всё изменилось. Это ощущается… по-другому. Неуловимо. Всё ещё угрожает жизни, но по совершенно новым причинам. Осознание того, что по-другому и быть не может, осеняет меня, потому что если Ронан не мой враг, то кто же он тогда? Такие люди, как он и я… мы сражаемся, проливаем кровь, отправляемся на войну. Больше ничего. Он тот самый Русский, который похитил меня и украл мой картель. Я девушка, которую он взял и использовал как пешку, вплоть до того момента, когда всего несколько часов назад приставил пистолет к моей голове и нажал на спусковой крючок. Эти… чувства неуместны, и они убьют меня с таким человеком, как он. Я всегда играла в игру Ронана, но это совершенно новая игра, и я вдруг очень сомневаюсь, что смогу победить.

– Мне нужно… – я обхожу его, направляясь к двери. Он приподнимает бровь, в то время как его глаза устремлены на меня, как у хищника, наблюдающего за удаляющейся добычей. – Мне нужно идти. – Я стараюсь, чтобы мой голос оставался ровным.

– Можешь идти, – говорит он так, словно даёт разрешение. И, возможно, так оно и есть. Я разворачиваюсь и выбегаю из комнаты, мои каблуки ритмично стучат по мраморному полу, когда я делаю то, чего никогда не делала раньше: убегаю от Ронана Коула.