Текст книги "Порочная (ЛП)"

Автор книги: Л. п. Ловелл

Соавторы: Стиви Коул
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Глава 29

РОНАН

Послеполуденное солнце проникает сквозь высокие окна, отбрасывая призматические блики на стену. Ребёнок сидит на полу и рисует картинки, которые Камилла хвалит. Я почти не в состоянии разглядеть маленькую дикарку, которую я стал обожать, и, хотя обычно я нахожу что-то подобное слабостью, в случае с Камиллой я вижу в этом только символ силы. Знак того, что, когда придёт время, она сможет стать матерью моего ребёнка, одновременно обучая его жестоким порядкам мира, в котором мы живём. В конце концов, некоторые инстинкты глубоко укоренились, и я не могу не находить идею того, что живот Камиллы раздуется от моего ребёнка, смертельно соблазнительной.

Я складываю газету, мне надоели все эти убийства и продажные политики, которые досаждают этой стране. Я подхожу к Камилле, и она поднимает взгляд как раз в тот момент, когда ребёнок заползает к ней на колени.

– Скоро вернусь, – шепчу я, целуя её в щеку.

– Подожди, что? – она берёт ребёнка на руки и кладёт её на диван. – Рози, мне нужно пойти и поговорить с мистером Ворчуном, ладно? Останься здесь ради меня. Нарисуй мне ещё один красивый цветок, – Камилла вскакивает на ноги, хватает меня за руку и тащит на кухню. – Тебе лучше не отправляться за Всадником без меня.

– Но… – ухмыляюсь я. – Ребёнок напуган.

Она тычет пальцем мне в грудь.

– Блядь… Клянусь Богом, – вереница испанских ругательств слетает с её губ. – Рози будет хорошо с молоденьким, – она машет рукой в воздухе. – Я забыла, как его зовут.

– Ральф, – я нахожу очень интригующим то, какой у неё изменчивый характер.

– Ральф. Ей будет хорошо с Ральфом, потому что я переломаю Ральфу ноги, если это будет не так, – она улыбается почти ласково.

Я беру сигару и засовываю её в карман.

– Ты останешься здесь.

– Ронан, – рычит она. – Это, – она жестом указывает между нами, – не грёбаная диктатура.

– Там ты бесполезна.

Она складывает руки на груди.

– Я бесполезна, – повторяет она. – Осторожнее, Русский, иначе я больше вообще не принесу тебе никакой пользы.

Я беру со стойки бинокль.

– Каждое моё движение просчитано. Каждое действие служит своей цели, – я улыбаюсь. – Ты доказала, что твоя цель здесь, – я киваю в сторону ребёнка. – С ней.

– Ты что, думаешь, я нянька?

Я не хочу, чтобы она шла, и чтобы успокоить её эго, я должен создать впечатление, что у неё есть цель.

– Маленькая кошечка, ты нужна мне здесь, чтобы защитить её. Если люди Всадника придут за ней… – я бросаю взгляд на Ральфа, сидящего в углу комнаты. – Они не смогут превзойти его, но ты… – я делаю глубокий вдох. – Ты устроишь кровопролитный дождь, – я не сказал всерьёз ни единого слова.

– Хватит пиздеть, – ворчит она, прежде чем тяжело вздохнуть. – Думаешь, я тебя не знаю, Ронан Коул… Манипулятивный… сомнительный, – она откидывает голову назад и закрывает глаза. – Отлично. Я останусь, но не из-за твоей брехни.

– Конечно, нет, – я хватаю свой пиджак со спинки стула и просовываю в него руки. – Пистолет там, под столом, – говорю я по пути к лифту.

– Ронан, – зовёт Камилла. – Не умирай.

Лифт звенит, и двери раздвигаются.

– Ни за что даже через миллион лет, – бормочу я, заходя в лифт

***

Борис паркуется по периметру сетчатого забора, окружающего территорию, напоминающую тюремный двор. Марио выходит из своего «Кадиллака», с тревогой оглядываясь по сторонам, прежде чем направиться к обветшалому складу. Дверь сбоку здания открывается, и выходит мужчина в льняной рубашке, останавливаясь, чтобы прикурить сигарету. Он встречает Марио на полпути между автостоянкой и зданием. Происходит обмен портфелями, рукопожатие, а затем мужчина подходит к чёрному «Мерседесу» и забирается внутрь.

Машина въезжает в ворота, сворачивает на боковую улицу, и Борис отстаёт от него, держась на безопасном расстоянии.

Дорожное движение в этом городе в лучшем случае ужасное. Бампер к бамперу, люди с покрасневшими лицами сигналят. Забывчивые водители, снующие в пробке и выезжающие из неё, запихивают себе в глотку дешёвый гамбургер.

Прискорбно.

Я сижу, курю сигару, слушаю Пачебеля в попытке обрести хоть какую-то форму безмятежности, и не могу быть более доволен, когда Борис следует за элегантным «Мерседесом» вниз по съезду, который огибает голубую сталь Манхэттенского моста. Мы, должно быть, близки.

За считанные минуты прекрасные дома из коричневого камня и шикарные тротуары превращаются в ветхие домишки с простынями, задрапированными на окнах в качестве самодельных занавесок.

«Такое несоответствие от одной улицы к другой», – думаю я, выпуская ровную струю дыма через губы.

Раздаётся громкий треск. Металл ударяется о металл, и стекло разбивается вдребезги. Меня толкает, когда машина крутится посреди дороги, как игрушечный волчок. Удар от пристёгнутого ремня безопасности приводит к тому, что сигара вылетает у меня из руки. Когда машина останавливается, я распахиваю дверцу и быстро выхожу на улицу. Вокруг меня клубится запах выхлопных газов, ревут клаксоны. Капот машины полностью разбит, лобовое стекло треснуло. Борис навалился на руль, из его лба сочится кровь. А машина, которая сбила нас… Я оборачиваюсь. Её нет. И «Мерседеса» нигде не видно.

Я ударяю кулаком по крыше машины.

– Невероятно!

Водительская дверь открывается, и Борис медленно, пошатываясь, выходит, держась за голову.

Я замечаю позади нас внедорожник одного из моих охранников, подбегаю и забираюсь на заднее сиденье, Борис следует моему примеру. Водитель оглядывается через плечо.

– Вперёд! Найди его! – кричу я, моё кровяное давление опасно повышается с каждой потерянной секундой. Он резко поворачивает руль в сторону, объезжая разбитую машину, но «Мерседеса» уже давно нет.

Глава 30

КАМИЛЛА

Я ловлю себя на том, что расхаживаю перед окном спальни, наблюдая за проплывающим далеко внизу миром. Люди движутся по Центральному парку, как муравьи, снующие в своей обыденной и жалкой жизни.

Я заставила Ральфа сходить за куклами для Рози, и она играет с ними на кровати. Я прижимаю телефон к подбородку, сжимая его так сильно, что край стеклянного экрана впивается мне в пальцы. Что-то не так, а я не знаю почему. Может быть, дело просто в том, что я не с Ронаном, или во всей этой ситуации со Всадником. Я никогда не думала, что доживу до того дня, когда буду волноваться за Ронана, но вот я здесь.

Я продолжаю расхаживать назад-вперёд, пока не слышу звук, который заставляет меня остановиться. Тихий, приглушённый, но звучащий как бормотание. Я склоняю голову набок, прислушиваясь более внимательно, и только тогда понимаю, что не слышу тихого разговора охранников Ронана.

Всё моё тело замирает, пульс замедляется, когда меня охватывает методичное спокойствие, а затем я слышу характерный хлопок глушителя. Резко обернувшись, я стаскиваю Рози с кровати.

– Милая, мне нужно, чтобы ты спряталась ради меня под кроватью, хорошо?

– Не уходи, – она хватается за мою шею.

– В доме есть несколько плохих людей, ясно? Я должна пойти и избавиться от них, – я улыбаюсь ей, стараясь сохранять спокойствие, хотя время очень важно. Её глаза наполняются слезами, и я вкладываю ей в руки одну из новых кукол. – Я очень скоро вернусь, – она кивает и, встав на четвереньки, заползает под кровать.

Я делаю глубокий вдох, когда тихо открываю дверь спальни. Я на цыпочках спускаюсь по лестнице, чувствуя себя совершенно беззащитной. Все помещение имеет открытую планировку, за исключением одной разделительной стены между гостиной и кухней. Я нацелена на кофейный столик, где Ронан оставил пистолет. Я уже так близко, когда улавливаю движение в дверном проёме и падаю на пол за диваном. Деревянный пол слегка поскрипывает под весом приближающегося человека. Приняв сомнительное решение, я обхожу вокруг дивана и перебегаю небольшое пространство до дверного проёма кухни.

У меня нет пистолета, но это не значит, что я беззащитна. Взяв нож с подставки, я кручу его в руке как раз в тот момент, когда из кабинета Ронана выходит парень в белом костюме.

Кто, чёрт возьми, носит белый костюм?

Его взгляд останавливается на мне, выдавая лёгкое потрясение, прежде чем улыбка появляется на его губах.

– Ах, как раз то, что я искал, – говорит он.

Этот мужчина даже не поднимает пистолет. Плохой ход. Я бросаю нож. Его глаза расширяются, когда он оказывается в основание его горла. Кто-то хватает меня сзади за запястье, и я запрокидываю голову, нанося удар по лицу. Он спотыкается, но быстро зажимает мне рот рукой. Я открываю рот, чтобы укусить, и вдыхаю удушливые пары чего-то, что пахнет чистым алкоголем. Я отдалённо ощущаю горячее дыхание, овевающее мою шею, и сильные конечности, прижимающие меня к полу, но я не могу бороться. У меня кружится голова, перед глазами всё расплывается, и всё кажется невероятно тяжёлым.

Должно быть, это была ловушка.

И тогда мой мир погружается во тьму.

Глава 31

РОНАН

Двери лифта в мой пентхаус раздвигаются, и я вижу обоих моих охранников, лежащих лицом вниз в луже крови. Вся квартира была перерыта. Картины сорваны со стен, мебель перевёрнута. Каждый ящик выдвинут, каждый шкаф открыт. Моя челюсть напрягается. Мои пальцы сжимаются в кулаки, когда я пробираюсь через пространство к кухне.

Мужчина в белом костюме сидит, привалившись к шкафам, его отрешённый мёртвый взгляд устремлён в потолок. Металлическая рукоятка мясницкого ножа торчит из основания его горла. Борис ощетинивается рядом со мной, взводя курок своего пистолета. Моё тело скручивается от напряжения из-за акта вопиющего неуважения. Застонав, я поворачиваюсь из кухни и направляюсь в спальню, слышен только стук моих ботинок по мрамору. Я останавливаюсь у входа в одну из комнат. Что я буду делать, если войду и найду свою Красивую со всей драгоценной кровью, вытекшей из её тела? Я кладу ладонь на дверь спальни и делаю успокаивающий вдох. Когда я поворачиваю ручку, она заперта.

– Камилла? – кричу я, тряся ручку.

Из-под двери доносится хныканье. Я делаю шаг назад и с грохотом вышибаю дверь. Комната осталась нетронутой. Пустой. Ещё один тихий, приглушенный вскрик доносится из-под кровати. Борис взводит курок пистолета, внимательно следя за мной, когда я вхожу в комнату.

– Малышка, – говорю я, наклоняясь и поднимая пыльную оборку с кровати. Она кричит, сжимая куклу и отползая к стене.

– Всё в порядке. Помнишь меня? Я друг Камиллы, – я стараюсь, чтобы это звучало ободряюще, потому что разве не так разговаривают с ребёнком? Я протягиваю свою руку. – Пойдём, – она берёт меня за руку, и я осторожно вытаскиваю её.

Её лицо в пятнах, щеки мокрые от слёз.

– Я хочу к своему папочке, – всхлипывает она.

– Всё хорошо, – маленькая девочка прижимается к моей груди. И что мне делать? Она цепляется за мужчину, который забрал её, как будто я могу её спасу… – Куда она делась? – спрашиваю я.

– Она пошла избавиться от плохих людей.

Мой пульс учащается, удар за ударом превращаясь в громкую барабанную дробь в моих ушах. Наглость Марио бесит меня. Какая дерзость. Я достаю свой телефон из кармана, встаю на ноги и оставляю ребёнка в комнате с Борисом. Я иду прямо на балкон, закрываю за собой дверь и набираю номер Марио. Шум и суета города внизу гудит вокруг меня, подпитывая ощущение хаоса, клубящегося внутри меня. Линия подключается.

– Не хотел бы ты попрощаться со своей дочерью? – говорю я прежде, чем Марио успевает даже поздороваться.

– Ч-что? Я не понимаю. Я сделал то, о чём вы просили, – говорит он дрожащим голосом.

– Нет! – я ударяю кулаком по кованым железным перилам. – Ты подставил меня.

– Зачем мне это делать? – кричит он. – У вас моя дочь! Я никому не говорил. Я не сказал ни единому…

– Как я уже сказал, не хотел бы ты попрощаться с ней?

– Пожалуйста, нет! – умоляет он. – Пожалуйста. Я сделаю всё, что угодно. Всё, что тебе нужно.

В его голосе слышится полнейшая паника, и хотя это меня восхищает, это не паника человека, пойманного на месте преступления. Нет, это паника человека, застигнутого врасплох.

– Очень хорошо.

Я вешаю трубку, блокирую номер Марио и засовываю телефон в карман, прежде чем перегнуться через перила и посмотреть на людей внизу. Они слоняются без дела, продолжая свою обыденную жизнь, пьют кофе, смеются. Они живут в иллюзорном пузыре безопасности всё то время, пока я сижу прямо над ними и наблюдаю. Вздохнув, я возвращаюсь в квартиру, приказывая Борису отвезти ребёнка домой. И когда я наблюдаю, как он провожает её и её куклу в лифт, я задаюсь вопросом, не потерял ли я хватку. Неужели я позволил любви так глубоко проникнуть в мою душу, что мой венец безжалостности потускнел?

Возможно…

***

Мерцающие городские огни проникают в окно, отбрасывая свет в тёмную комнату. Иногда для того, чтобы подумать, требуются тишина и темнота. Полное лишение чувств, если хотите… Я сижу и жду, когда поступит звонок. Тот, который, я знаю, в конце концов поступит.

Всё, что делал Всадник, было личным. Дело всей моей жизни. Мой дом. Моя маленькая кошечка. Любой умный человек заранее планирует свои действия. Была причина, по которой он забрал Камиллу. Если бы он просто хотел её смерти, её бы оставили здесь, чтобы я обнаружил её. Должен сказать, к сожалению, я начинаю испытывать некоторый уровень уважения к своему врагу по единственному принципу: он настолько высокого мнения о себе, что готов свергнуть меня. Как жаль будет оборвать жизнь такого достойного противника, но бог может быть только один. И это всегда буду я.

Когда на мой телефон звонят с неизвестного номера, я улыбаюсь.

– Невежливо заставлять меня так долго ждать, – говорю я.

– Ронан Коул.

– И с кем же я имею удовольствие разговаривать? – я закуриваю сигару, глубоко втягивая дым в лёгкие, продолжая смотреть на огни Нью-Йорка на горизонте.

– Думаю, ты знаешь меня как Всадника, но это не важно. Важно то, что у меня есть то, чего хочешь ты, и наоборот.

– Понимаю.

Внезапный страх пытается схватить меня в свои тиски. Страх перед тем, какая судьба может ожидать Камиллу, но я проглатываю его обратно, потому что, в конце концов, это не имеет значения.

Имеет…

– Она прекрасна, разве не так? – он насмехается. – Не испытывай стыда. Она погубила многих – как Елена Троянская. Она – это то, ради чего мужчины готовы идти на войну. Умереть за это, – он вздыхает.

– Чего ты хочешь? – спросил я. Дым просачивается сквозь мои губы.

– Ну, – усмехается он, – конечно, я хочу уничтожить тебя. Как любой хороший враг.

– Многие мужчины думали сделать это до тебя. Предупреждаю тебя, добром это никогда не кончается.

Я слышу скрип стула.

– Ах, но я практически чувствую твой страх, Ронан Коул. Подобно умирающему животному, ты чувствуешь, что конец близок. Тебе некуда бежать, ни клиентов, ни особняка, ни женщины. И никакой власти.

Отсутствие приличий оскорбляет меня, но всё же я должен подавить смех над его диковинным заявлением. Я никого не боюсь.

– Единственное место, куда я хочу бежать, – это к тебе, – говорю я.

– Я тронут. Я приму твоё предложение. Но сначала мы с Камиллой собираемся немного повеселиться. Я буду на связи.

Мои зубы скрежещут, когда линия обрывается. Камилла справится, но оскорбление приходит при мысли о том, что этот мужчина трахнет её, просто чтобы разозлить меня. Осквернить то, что по-настоящему принадлежит мне. Он трахнет её, чтобы трахнуть меня, и это разжигает огонь в моих венах, который погасит только кровь.

К тому времени, когда Всадник пришлёт своё приглашение, я буду более чем готов.

Глава 32

КАМИЛЛА

Я стону и переворачиваюсь, прижимаясь щекой к чему-то холодному и твёрдому подо мной. Я открываю глаза и вздрагиваю от яркого флуоресцентного света над головой. Бешеный ритм поселился у меня за глазами, отдаваясь эхом в моём черепе.

– Ах, ты проснулась, – произносит чей-то голос.

Я поворачиваю голову в сторону и вижу пару блестящих туфель, уверено стоящих на кафельном полу. Деревянный стул под ним скрипит, когда он переносит свой вес обратно.

– Прошло много времени с тех пор, как я видел тебя спящей, dulzura (прим. испанский – Сладость).

Все мои чувства сразу же обостряются, туман в голове рассеивается под воздействием выброса адреналина. Только один человек когда-либо называл меня так.

Невозможно.

Перекатившись на живот, мне удаётся приподняться на четвереньки, пока я не оказываюсь на коленях перед его стулом. Мне почти страшно смотреть ему в лицо. Моё сердце бешено колотится, когда я обвожу взглядом его угольно-серый костюм, кроваво-красный галстук, идеально завязанный на белоснежном воротничке рубашки. Глубоко вздохнув, я поднимаю взгляд выше и оказываюсь лицом к лицу с мужчиной, которого я так хорошо знаю. Точёная челюсть, покрытая слоем щетины цвета соли с перцем, шрам, проходящий по левой щеке, и бирюзовые глаза, окружённые морщинками от напряжения. В его чернильно-чёрных волосах появилось больше седины, чем раньше, но это делает его только более выдающимся.

– Papi (прим. – Папочка)? – я выдыхаю, уставившись на него, как на привидение, которым он и является.

– Привет, Камилла.

Я не знаю, что сказать, что сделать. Ледяной шок пробегает по моим венам, замораживая меня на месте.

– Ты мёртв, – шепчу я. Слёзы щиплют мои глаза, и я с трудом сдерживаю их. Какой бы фокус это ни был, я на него не куплюсь.

Его губы изгибаются, когда он широко разводит руки.

– Я очень даже жив.

Поднявшись на ноги, я, шатаясь, иду вперёд, и он встаёт, подхватывая меня. Я падаю в его объятия, вдыхая знакомый аромат гвоздики и бренди, и какая-то маленькая надломленная частичка меня срастается обратно. Без разрешения слёзы текут по моим щекам.

– Я так скучала по тебе, – выдыхаю я.

Он проводит рукой по моим волосам.

– И я скучал по тебе. Так сильно.

Отстраняя меня, он целует меня в лоб со снисходительной улыбкой на лице.

По мере того как шок медленно проходит, появляется боль.

– Почему ты не вернулся?

Он машет рукой в воздухе.

– Боюсь, это необходимость. Я был в разгаре войны, которую не мог выиграть. Мне нужно было исчезнуть.

Я закрываю глаза. Я всё ещё могу представить себе ту ночь. Кровь, огонь, когда они сожгли дотла всё, что я когда-либо знала. И мой отец… мы всегда предполагали, что он мёртв, потому что если бы он был жив, то пришёл бы за мной и Габриэлем, не так ли?

– Мама и Эмилио умерли, – шепчу я. – А ты просто… ушёл? Ты не отомстил за них? Ты не пытался найти меня и Габриэля?

Он наклоняет голову, его губы приподнимаются набок, как это бывает, когда он собирается принять безжалостное деловое решение.

– О нет, dulzura (прим. – Сладость). Я потратил годы на то, чтобы найти виновных. Ронан Коул добрался до Кортеза первым…

– Я убила его.

Он улыбается и обхватывает мою щеку ладонью.

– Конечно, ты так и сделала. Я так горжусь тобой, Камилла.

На секунду я снова становлюсь маленькой девочкой, купающейся в похвалах отца, но ностальгия вскоре уступает место гневу.

– Так, мама и Эмилио умерли, мы с Габриэлем оказались на улице, и тебе никогда не приходило в голову вернуться за нами? – было так много раз, когда я бы всё отдала за то, чтобы мой отец спас нас. Те первые несколько лет были столь тяжёлыми, и мне нужно было присматривать за Гейбом… – Мы едва выжили, – тихо говорю я.

– Без меня вам было безопаснее, – он качает головой. – Но вы не только выжили, вы процветали. Вы оба стали такими сильными. Я и надеяться не мог на лучшее, – он встаёт и придвигается ближе ко мне, проводя тыльной стороной пальцев по моей щеке. – Я наблюдал за тобой. Я горжусь тобой. Ты даже внедрилась к Ронану Коулу.

– Внедрилась, – шепчу я себе под нос, хмурясь.

– Подумать только, все эти годы я потратил на то, чтобы разрушить его империю, а моя собственная дочь так легко сообщила мне всю информацию, – он улыбается.

Как ведро ледяной воды, осознание того, что здесь происходит, потрясает меня до глубины души.

– Ты Всадник, – задыхаюсь я.

Он издаёт смешок.

– Это имя я придумал не сам.

– Ты пытался меня убить, – говорю я, и боль пронзает мою грудь. Мой собственный отец.

Он опускает подбородок на грудь.

– Я думал, ты скомпрометирована. Мне было больно делать этот заказ, но ты же знаешь, что бизнес всегда должен быть на первом месте. – О, я хорошо это знаю. – Я не мог позволить ему заполучить тебя. Если бы ты встала на его сторону…

Мой отец жив, и он пытался меня убить. Я отправила ему информацию о ракетах Ронана и его клиентах, а теперь… теперь он похитил меня.

– Почему я здесь?

– Ах, моя милая дочь. Ты здесь, потому что время пришло.

– Время?

– Чтобы убить Ронана Коула.

Он хочет убить Ронана. И всё? Это кажется таким… разочаровывающим.

– Почему ты так сильно хочешь его смерти?

– Его отец помогал Кортезу. Коулы были ответственны за смерть твоей матери и брата. Они разрушили всё, что я построил. А младший гораздо хуже своего отца. Более хитрый, более безжалостный.

– Но потом ты стал Всадником. Ты обрёл больше власти. Ты всегда говорил, что бизнес превыше всего остального. Я не поверю, что мама значила для тебя так много, чтобы заключить десятилетний пакт о мести.

Его челюсть сжимается.

– Я любил твою мать.

– Так же, как ты любил меня и Габриэля? – спрашиваю я, и мой голос звучит гораздо более уязвимо, чем мне бы хотелось.

Он убирает волосы с моего лица.

– Ах, dulzura (прим. – Сладость), я любил тебя достаточно сильно, чтобы сделать тебя сильной. Мне было больно позволять тебе страдать, но посмотри, где ты находишься сейчас. Ты сломала Русского, – он ухмыляется. – Заставила его влюбиться в тебя вопреки всему. Заставила его захотеть жениться на тебе… – он приподнимает бровь, и я нервно сглатываю. – Он пришёл за тобой, когда Лос-Зеты схватили тебя. Даже после того, как он пытался убить тебя, а ты его. Он слаб перед тобой.

– Откуда ты знаешь об этом? – я никому не говорила, что он меня отравил. Никто, кроме нас с Ронаном, этого не знает.

– А как ты думаешь, кто тебя спас? Я всегда наблюдаю, Камилла. У меня везде есть глаза и уши. Когда я услышал, как ты перерезала ему горло, я подумал, что ты сделала то, чего никто до тебя не мог: убила Ронана Коула, – он замолкает, качая головой. – Какой позор, что ты потерпела неудачу. Но он всё равно бросился тебе на помощь, когда ты была в опасности, – он знал. Почему это меня беспокоит? Конечно, это был бы не первый случай, когда мой отец знал, что меня похитили, и ничего не предпринял. Это его образ действий. Мы не ведём переговоров. В раннем возрасте я поняла, что если не спасу себя сама, то умру. Никто не приходил за мной… до Ронана. Он всегда приходит за мной. – Русский так сильно слаб перед тобой, – говорит мой отец.

Ронан никогда в своей жизни не был слабым. Я подхожу к окну и смотрю наружу. Территорию усеивают большие деревья, а между ними разбросано несколько деревянных строений. Вооружённые люди расхаживают по периметру забора из колючей проволоки.

– Почему сейчас, после стольких лет?

– Потому что ты – его криптонит (прим. криптонит – единственная слабость Супермена). Конечно, я не мог предвидеть такого исхода, но ты станешь приманкой, которая заманит ко мне Русского.

– Ну и что? Думаешь, что просто позвонишь Ронану и скажешь ему, что я у тебя в руках, и он попадётся в твою ловушку, как какой-нибудь рыцарь на белом коне? – я фыркаю. – Ты слишком высокого мнения о нём.

– Неужели? Или же ты недооцениваешь свою власть над ним, милое дитя? Он не из тех, кто привык проигрывать, а потерять тебя – значит проиграть совсем, – он ошибается. Если Ронан настолько глуп, что придёт сюда, я, возможно, сама просто убью его.

– Если ты просто хотел убить его, зачем играть во все эти игры? Зачем просить USB? Зачем строить ракеты и забирать его клиентов? – я поворачиваюсь к нему лицом, широко раскидывая руки. – Ты хочешь его смерти или тебе просто нужна его власть?

Кривая улыбка растягивается на его губах.

– Я просто хочу уничтожить его, прежде чем убью. Такие люди, как Ронан Коул, не боятся смерти, но они боятся потерять то, что им дорого: деньги, власть, ракеты… его маленькую кошечку, – он улыбается, и мой желудок туго сжимается. Откуда он всё это знает?

– Ты всё просчитал, – шепчу я, и впервые меня охватывает страх за Ронана.

Мой отец делает шаг вперёд и обхватывает моё лицо обеими руками, прежде чем поцеловать в щеку. На секунду мне снова пять лет, и мой отец – мой герой, центр моего мира.

– Нас будет не остановить. Наша семья будет такой, какой она была когда-то, и даже больше, – он проводит большими пальцами по моим скулам. Я закрываю глаза, сглатывая комок в горле. – Помни, кто твоя семья, кому ты преданна. И помни, что Ронан Коул – враг.

Я знаю, что он прав. Я стала слабой. Сделав глубокий вдох, я киваю головой.

– Да, Papi (прим. – Папочка).

– Скоро ты позвонишь ему и будешь умолять его спасти тебя, – улыбается он. – А он прибежит прямо к нам в руки.