Текст книги "Порочная (ЛП)"

Автор книги: Л. п. Ловелл

Соавторы: Стиви Коул
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Глава 9

КАМИЛЛА

Я беру у Ронана телефон, колеблясь, прежде чем набрать номер Габриэля. Он звонит несколько раз, прежде чем брат берёт трубку.

– Привет?

– Гейб.

– Камилла, – выдыхает он. – Ты всё ещё с этим ёбанным Русским?

– Да.

– Какого хрена ему нужно? – спрашивает он.

Мой взгляд скользит к Ронану, сидящему на диване с сигарой во рту. Тонкая струйка дыма проплывает перед его лицом, когда его глаза встречаются с моими и сужаются.

– Я… Я не знаю.

Я снова чувствую себя разорванной на части. Мы с Ронаном превратились из врагов в любовников, в обоих одновременно. И сейчас… Я даже не вижу линий фронта, которые когда-то были начертаны кровью. Так легко забыть обо всём, кроме Ронана и опьяняющей силы, которая кружится вокруг нас, когда мы вместе, но слышать голос Гейба… Мой брат напоминает мне, в чём должна заключаться моя преданность, и о моём собственном предательстве, когда я испытывала что-то к Ронану. Ронан наблюдает за мной, как ястреб, и мне кажется, что он может видеть мои эмоции, поэтому я отворачиваюсь от него.

– Как дела? – спрашиваю я Гейба, меняя тему.

– Лос-Зеты чертовски сумасшедшие, – вздыхает он. – Они скачут на моём члене и… – он мгновение колеблется. – Я слышал, что Себастьян сейчас в Мексике, ведёт с ними дела, – моё сердце бешено колотится о рёбра.

– Уходи, – говорю я, обрывая его. – Если он найдёт тебя…

– Ах, пускай он найдёт меня, – он сплёвывает. – Грёбаная шлюха. Я перережу ему горло и помочусь на его труп, Мила.

– Габриэль, – говорю я сквозь стиснутые зубы.

– Что? Хочешь, чтобы я сбежал? Ай, ай, ай… Он убил нашу семью. Этот долг всё ещё должен быть выплачен!

Я сжимаю переносицу и пытаюсь замедлить дыхание.

– Габриэль, я приказываю тебе покинуть Хуарес.

Он фыркает.

– Да, и ты в таком положении, что можешь приказывать что угодно… ёбанный Русский.

– Гейб, ты грёбаный мудак! – кричу я, но связь обрывается.

Я смотрю на экран, наблюдая, как он дрожит в моей трясущейся руке. Я пытаюсь перезвонить, но написано, что номер недоступен. Моё сердце колотится от очень реального и инстинктивного страха. Габриэль и я, мы живём определённой жизнью. Мы признаем, что смерть придёт за нами в какой-то момент, но, если он отправится за Себастьяном Кортезом, это будет самоубийством. Он не сможет справится с ним. С тех пор как он убил мою семью, он стал одним из самых могущественных людей в Южной Америке. Он убил моего отца, мою мать, моего брата – и всё это для того, чтобы украсть нашу наркоимперию. Я принимаю смерть, но я не потеряю ещё одного брата из-за этого человека. Гейб – это всё, что у меня осталось.

Мои пальцы сжимают телефон в руке, и я поворачиваюсь лицом к Ронану.

– Мне нужно ехать в Мексику, – говорю я и спешу к двери.

– Стоп! – произносит Ронан, и от глубины его голоса у меня по спине пробегает дрожь.

Я поворачиваюсь к нему лицом, медленно отступая назад.

– Я твоя пленница или нет, Ронан?

– Ты решила остаться, – он улыбается.

Мой гнев поднимается, как волна.

– Для тебя, Ронан! Как равная тебе, а не как пленница. А теперь я нужна моему брату, так что я ухожу.

– Ты слишком высокого мнения о себе, Камилла. Ты веришь, что ты – это то, чем ты не являешься.

Я сжимаю кулаки, мои ногти впиваются в ладони.

– Пошёл ты, Ронан, – я поворачиваюсь и выбегаю из комнаты в его крыло дома.

Я иду прямиком к шкафу, распахиваю ящики, вытаскиваю наименее претенциозную одежду, какую только могу найти, и запихиваю её в кожаную сумку, спрятанную под вешалками с платьями. Единственная мысль, которая сейчас у меня в голове, – это то, что Габриэль встретится лицом к лицу с Себастьяном Кортезом. Этот человек – бугимен, персонаж моих ночных кошмаров, тот, кто украл наши жизни и вынудил нас выйти на улицы Мексики.

Ноги Ронана шлёпают по полу. Я чувствую, как он маячит у меня за спиной, ощетинившись от напряжения.

Я застёгиваю молнию на сумке и перекидываю её через плечо. Когда я собираюсь пройти мимо него, он встаёт у меня на пути, загораживая дверь. Его глаза встречаются с моими, ледяные и жёсткие. Неужели он всегда был таким холодным, таким непримиримым?

Он хватает меня за челюсть, сжимая так сильно, что я понимаю, у меня останутся синяки.

– Расскажи мне, что случилось, – его тёплое дыхание овевает моё лицо, когда он изучает меня, как хищник, умертвляющий добычу.

– Габриэль вот-вот даст себя убить. Мне нужно ехать.

– Ты не отвечаешь на мой вопрос, – его пальцы всё глубже впиваются в мою кожу.

Я пытаюсь вырваться из его хватки, но это бессмысленно.

– Это личное, а не деловое. Это тебя не касается, Русский.

– Всё, что касается тебя, – это моё дело, – его ноздри раздуваются, и он приподнимает меня за подбородок. – Ответь на мой грёбаный вопрос!

Я хватаю его за запястье, изо всех сил стараясь удержаться на цыпочках. Я провожу ногтями по его запястью. В его глазах мелькает садистский огонёк, прежде чем ухмылка появляется на его губах. Он толкает меня сквозь платья, висящие в гардеробе, прямо к стене, прежде чем поднести руку к моему горлу. Мой пульс учащается, когда его пальцы смыкаются на моей шее. Его хватка становится все крепче и крепче. Я вцепляюсь в его руки, пытаясь оторвать пальцы, но это бесполезно. Пока я борюсь за дыхание, Ронан наклоняется, касаясь своими губами моих.

– Сколько времени тебе потребуется, чтобы понять, что ты сделала выбор остаться? – шепчет он, прежде чем прикусить мою губу. – И отступление от соглашений со мной чревато серьёзными последствиями, маленькая кошечка. Как ты уже видела…

Задыхаясь, я хватаю ртом воздух. Я чувствую, что он пытается вытянуть каждый вдох. Моё зрение затуманивается. У меня звенит в ушах, и чувство невесомого оцепенения разливается по моим венам, пока всё не погружается во тьму.

Когда я открываю глаза, в моих ушах всё ещё звучит глухой звон. В фокусе оказывается окно спальни Ронана. Тяжёлые красные шторы, обрамляющие унылые серые облака по ту сторону стекла. У меня раскалывается голова и болит горло. Я пытаюсь поднести руку к горлу, но не могу. Подняв взгляд, я обнаруживаю толстые верёвки, привязывающие меня за запястья к раме кровати.

– Серьёзно? – рычу я.

Кровать прогибается, когда Ронан садится рядом со мной.

– Ты как животное, поэтому я буду относиться к тебе как к таковой, – он улыбается, его голубые глаза скользят по моему лицу, когда он нежно заправляет прядь волос мне за ухо. – Понимаю, ты думаешь, что являешься какой-то силой, с которой нужно считаться, но на самом деле, – смеётся он, прежде чем провести надо мной рукой, как над призом, – какая настоящая сила окажется в подобной ситуации.

Моя голова откидывается на подушку, и я закрываю глаза с разочарованным стоном. У меня нет на это времени. Гейб и в лучшие времена бывает опрометчив. Я даже не уверена, что добралась бы туда вовремя, даже если бы Ронан отпустил меня. Столь чуждый, парализующий страх охватывает меня, и я прикусываю внутреннюю сторону щеки, пытаясь контролировать свои эмоции.

– Если ты отпустишь меня, я вернусь, – я открываю глаза и поворачиваю голову в сторону, встречаясь с ним взглядом. – Обещаю. Мне просто действительно нужно это сделать.

И я говорю серьёзно. Я вернусь к нему. Не потому, что я должна, не ради возможности покончить с ним, а потому, что я этого хочу. Я хочу его.

Его пальцы гладят меня по щеке. Глубокая морщина пролегает между его бровями, когда он наклоняет голову.

– Что сделать, Красивая?

Я медленно выдыхаю.

– Спасти моего засранца-брата от того, что он идиот, – Ронан выгибает бровь, высокомерие сходит с него. Застонав, я смотрю в потолок. – Он охотится за кое-кем, кто кое-что у нас отнял, и этот кое-кто очень опасен. Габриэль настраивает себя на самоубийственную миссию, потому что он придурок.

– И ты считаешь, что ты – женщина – лучше подходишь для того, чтобы позаботиться об опасном мужчине, чем твой брат? – один уголок его рта изгибается. – Так самоуверенна.

Я сдерживаю свой вспыльчивый нрав.

– Нет, – говорю я сквозь стиснутые зубы. – Я не собираюсь ни о чём заботиться. Мне просто нужно остановить Гейба от совершения какой-нибудь глупости, – я свирепо смотрю на него. – И не потому, что я женщина, а потому что я не идиотка.

– Понимаю, – он гладит меня по лицу, и я отшатываюсь от него.

– Клянусь богом, Ронан…

– Кто этот кто-то? У него есть имя?

– Нет, он как Воландеморт, его имя нельзя называть, – я закатываю глаза.

– Я не знаю, кто такой Воландеморт…

– Ради всего святого. Конечно же, у него есть ёбанное имя. Себастьян Кортез, – Ронан наклоняется, чтобы поцеловать меня, прежде чем встать с кровати и уйти, не сказав больше ни слова. Я дёргаю за верёвку. – Ронан!

Ничего. Я откидываюсь на кровать. Слезы разочарования застилают мне глаза. Я молю бога, чтобы Гейб не пошёл за Кортезом, потому что впервые в нашей жизни меня нет рядом, чтобы спасти его.

Если с Габриэлем что-нибудь случится, я убью Ронана. Той привязанности, которую я испытываю к нему, будет недостаточно, чтобы остановить меня.

Глава 10

РОНАН

Дверь в спальню со щелчком закрывается за мной. Прежде чем подняться по лестнице, я прижимаю телефон к уху и звоню Бернардо, одному из моих клиентов в Южной Америке. Он человек, который легко разгласит информацию за справедливую цену. Преданность Бернардо покупается только деньгами и кровью. К счастью для меня, в моём распоряжении в избытке и то, и другое. Телефон звонит один раз, прежде чем отвечает грубый голос.

– Бернардо, – говорю я. – Я хочу попросить тебя об одолжении, и, если ты сможешь мне помочь, я сокращу стоимость нашей сделки на двадцать процентов.

Повисает пауза.

– Двадцать пять, – говорит он.

Я смеюсь, спускаясь по лестнице.

– Я не веду переговоров. Мне нужно, чтобы ты нашёл мне человека по имени Себастьян Кортез из Колумбии.

– Кортез?

– Да, какой-то грязный главарь картеля, и мне понадобится информация о нём в течение часа, или твоя торговая сделка увеличится на двадцать пять процентов.

– Но я…

Я вешаю трубку как раз в тот момент, когда прохожу мимо Донована, разговаривающего с несколькими охранниками.

– Донован, – я хлопаю его по плечу. – Мисс Эстрада привязана к моей кровати, – он приподнимает бровь. – Иди развяжи её, встань на страже у моей комнаты. Если она попытается уйти, придуши её.

– Есть, сэр.

Я иду в кабинет, напевая себе под нос. Я так чрезвычайно взволнован. Прошло так много времени с тех пор, как у меня в последний раз были гости.

***

Уже середина дня, когда чёрный внедорожник подъезжает к моему дому, и я с нетерпением жду у входной двери, чтобы поприветствовать мистера Кортеза. Дверь распахивается, и Игорь хватает мужчину за плечи, вытаскивая его на заснеженную подъездную дорожку. Должен сказать, я немного разочарован, он выглядит совсем не так, как я себе представлял. Он просто обычный мужчина в обычном костюме и с уродливым лицом. Я ожидал чего-то гораздо более… достойного.

Его глаза-бусинки останавливаются на мне, пока его тащат вверх по лестнице, и его лицо теряет свой цвет. Это так лестно, когда человека с такой ужасающей репутацией охватывает страх в моём присутствии.

– Мистер Кортез, – весело говорю я, – как мило, что вы пришли.

Он кряхтит из-за кляпа, и я похлопываю его по спине, провожая внутрь.

– Очень надеюсь, что ваш полёт был приятным.

Я ловлю на себе взгляд Игоря и предупреждающе приподнимаю бровь.

– Игорь, пожалуйста, проводи нашего гостя в столовую. Проследи, чтобы его посадили во главе стола, – я наклоняюсь на уровень глаз Себастьяна. – Мне нравится заботиться о том, чтобы мои гости чувствовали себя по-королевски.

Себастьян борется с Игорем, но в конце концов сдаётся и идёт по коридору со связанными за спиной руками. Ах, как мне нравится эта тревожная неизвестность – что он сделает, когда увидит её, что сделает она? С улыбкой я иду в гостиную, наливаю себе выпить и присаживаюсь, ожидая свою маленькую кошечку.

Я наполовину прикончил бренди и сигару к тому времени, когда в комнату входит Донован в сопровождении очень сердитой Камиллы. Я вскакиваю на ноги, встречаясь с ним взглядом. Он кивает, прежде чем выйти из комнаты.

– Вижу, всё ещё злишься? – говорю я с улыбкой, взбалтывая виски в своём стакане.

Камилла бросает на меня свирепый взгляд, прежде чем направиться к серванту, чтобы взять бутылку водки.

– Нет, я, блядь, скачу вприпрыжку, а Донован плетётся за мной по пятам. Сегодня вечером мы собираемся заплести друг другу косички.

– Звучит восхитительно.

Она поднимает бутылку в тосте.

– Выпьем за жизнь в неволе… снова, – подняв бутылку, она делает три больших глотка. – Наверное, мне следовало убежать, когда дверь на мгновение приоткрылась.

Я встаю позади неё, проводя пальцами по изгибу её шеи.

– Ты не пленница, Красивая.

Она смеётся.

– Чертовски уверена, что не свободна.

– Ты предлагаешь мне позволить тебе поехать в Мексику, когда я знаю, что ты умрёшь?

Она поворачивается ко мне лицом и хрипло смеётся.

– Я Камилла Эстрада. В Мексике я в большей безопасности, чем здесь…

Я провожу пальцем по её щеке. Она такая невинная, на самом деле. Она была запятнана только насилием и кровью. И есть гораздо худшие вещи, которыми можно запятнать себя…

– Нет большей защиты, чем быть моей королевой, уверяю тебя, – я наклоняюсь и нежно целую её в губы. – Ты сомневаешься во мне?

Её глаза закрываются от прерывистого дыхания.

– Нет, но я не слишком привлекательный трофей, чтобы держать меня взаперти, Ронан. Не заставляй меня бросать Габриэля. Это не то, что я смогу простить.

– Не беспокойся о своём брате, маленькая кошечка, – я подхожу, чтобы снова поцеловать её, но она отстраняется. Моя челюсть сжимается, и, хотя я хочу схватить её и заставить подчиниться, я этого не делаю. Вместо этого я беру её за руку. – Пойдём, – говорю я, увлекая её за собой. Она пытается вырвать свою руку, и я останавливаюсь, свирепо глядя на неё через плечо. – У нас на ужин гость, так что, пожалуйста, постарайся вести себя хоть как-то цивилизованно.

– Сейчас? – она складывает руки на груди. – Ты хочешь выставить меня напоказ перед гостем прямо сейчас?

Я ухмыляюсь.

– Да, разве это не захватывающе?

– Я даже не знаю, почему меня всё ещё удивляет всё, что ты делаешь, – она немного сдаётся и следует за мной по коридору в сторону столовой. Игорь и Донован стоят на страже у дверного проёма, сцепив руки перед собой. Внезапный трепет пронзает меня прежде, чем мы входим в комнату. Что будет делать маленькая кошечка? Я не могу дождаться, чтобы увидеть…

Я протягиваю руку, ожидая, когда она войдёт в столовую. Она делает один шаг, затем замирает в дверях, и я улыбаюсь. Во главе длинного стола сидит Себастьян Кортез, связанный и с кляпом во рту. Его лоб блестит от пота, глаза широко раскрыты и налиты кровью. Моя рука касается поясницы Камиллы, пытаясь заставить её пройти дальше в комнату, но она не двигается с места. Её грудь тяжело вздымается, когда она медленно входит в комнату, её затравленный взгляд прикован к Себастьяну.

– Теперь он не так опасен, – говорю я с улыбкой, – не так ли?

Он смотрит, как Камилла наблюдает за ним. Она спотыкается, прежде чем остановиться в нескольких футах от него. Атмосфера уверенности, которая постоянно витает вокруг неё, исчезла, как будто её засосало в ненасытный вакуум, и по какой-то причине меня это очень злит.

– Помнишь меня? – спрашивает она. – Полагаю, что нет, прошло двенадцать лет.

Вздохнув, я обхожу стол. Тёмные глаза Себастьяна следят за моими движениями, и когда я останавливаюсь перед ним, его ноздри раздуваются.

– Ты ответишь ей, – говорю я, прежде чем схватить кляп и выдернуть его. Он кашляет и сплёвывает.

– Помню, – спокойно говорит он, глядя на Камиллу. – Я слышал слухи о том, что Эстрада набирают силу. Я и понятия не имел, что ты забралась так высоко. Но я могу понять почему, – он скользит взглядом по её телу.

Я хлопаю его по затылку.

– Не смотри на неё.

Он опускает взгляд на стол.

– Ты очень похожа на свою мать, – говорит он ей с нездоровым удовлетворением в голосе.

Камилла отворачивается и делает глубокий вдох, упираясь обеими руками в стол и опуская подбородок на грудь.

– Как ты думаешь, Кортез, что здесь произойдёт? – её голос холоден, сдержан. Она медленно поднимает голову и смотрит на него, лёгкая улыбка появляется на её губах. – Вот ты здесь, связанный – далеко от своей драгоценной Колумбии и своей армии людей… – она обходит стол, останавливается рядом с ним и приближает своё лицо в нескольких дюймах от его. – И ты смеешь упоминать мою мать, – он молча смотрит на неё в ответ. – Ты передо мной в долгу, и к тому времени, как я с тобой закончу, он будет выплачен в десятикратном размере, – её пальцы обхватывают рукоять ножа для стейка, прежде чем она вонзает его ему в плечо. Приглушенный крик проскальзывает сквозь его стиснутые зубы. – Я ничего так не хочу, как перерезать тебе горло и смотреть, как ты заливаешь кровью весь стол, – шепчет она ему на ухо. – Но это было бы проявлением доброты, не так ли? – она берёт ещё один нож с сервировки и вонзает его в другое его плечо, прежде чем отвернуться и начать расхаживать вдоль стола, снова и снова сжимая кулаки.

– Ты убьёшь меня, – говорит он, всё ещё опустив голову, – так что продолжай в том же духе.

Она оборачивается с маниакальной ухмылкой на лице.

– Так хочешь умереть.

Болезненный смешок срывается с его губ.

– Твой отец плакал, когда я убил Эмилио.

Это всё равно что смотреть, как спичка касается бензина. Неуверенность, которая была на её лице всего несколько мгновений назад, исчезает, и на смену ей приходит прекрасная волна гнева. Камилла стремительно приближается к Себастьяну, её бёдра покачиваются при каждом шаге. Она выдёргивает лезвие из его плеча и вонзает ему в грудь. Он поднимает голову, его глаза расширяются. Она вонзает в него нож снова и снова, как акула в неистовстве хищника. Кровь покрывает его белую рубашку, скатерть на столе, стены. Тело Себастьяна падает вперёд в кресле, и, хотя я уверен, что его сердце, должно быть, больше не бьётся, она продолжает, ведомая невидимыми демонами.

Когда она, наконец, падает на колени с окровавленным ножом, зажатым в руке, она задыхается. Я видел, как Камилла убивала ради забавы, она гордится пытками, болью. Этим, – мой взгляд перемещается с Камиллы на Себастьяна, – этим двигала ненависть. Этот мужчина причинил ей боль. Возможно, сломал её, и от этой мысли у меня сжимается грудь. Я присаживаюсь на корточки рядом с ней, вытирая алые капли, разбрызганные по её щеке.

– Ты выглядишь такой хорошенькой, одетая в кровь своего врага, Красивая.

Она поднимает взгляд, прежде чем схватить моё лицо и прижаться своими губами к моим. В этом поцелуе есть чувство отчаяния, потребности. Что-то, чего я не должен хотеть, но хочу. Я сжимаю в кулаке её волосы. Поцелуй становится глубже, жёстче. Наши зубы соприкасаются, привнося жестокость, которой мы оба жаждем, прежде чем она отрывается от меня и прижимается своим лбом к моему.

– Спасибо, – выдыхает она, царапая ногтями мою челюсть. – Ты понятия не имеешь, что ты мне только что дал.

– Просвети меня, – я обхватываю ладонью её щеку, и она отстраняется, чтобы посмотреть на меня.

– Он убил мою семью.

В её словах так много боли, и, хотя я часто наслаждаюсь болью других, я не могу наслаждаться её болью. Осмелюсь сказать, я испытываю к ней симпатию, сострадание, и, о, как это опасно. Она ослабляет меня самым разрушительным образом, затягивая в свои яростные волны и пропитанные кровью обещания. Я действительно верю, что влюбляюсь в неё, и что делает такой мужчина, как я, когда кто-то представляет такую угрозу?

Убивает их или делает своими рабами…

Обслуживающий персонал стучит в дверь. Я поднимаю взгляд и вижу, что они широко раскрытыми глазами смотрят на бойню перед собой, держа в руках наши тарелки. В конце концов, это первый раз, когда у меня за обеденным столом кого-то убивают.

– Я ужасно проголодался, – говорю я, поднимаясь на ноги и протягивая Камилле руку.

Персонал наблюдает, как я выдвигаю стул Камиллы, затем свой собственный, разворачиваю забрызганную кровью салфетку и кладу её себе на колени. Я киваю в сторону стола, и они неохотно подходят, ставя наши тарелки. Один официант стоит как вкопанный, держа в руках третью тарелку. Я делаю движение в сторону Себастьяна.

– Просто поставь вон туда.

Он делает глубокий вдох и быстро ставит фарфор на стол, пододвигая его к Себастьяну.

Камилла выдавила улыбку, качая головой.

– Такой больной.

Я беру нож с вилкой и разрезаю фазана.

– Расскажи мне о своей семье, – прошу я. Её лоб морщится, голова слегка наклоняется набок, как будто она не понимает, почему я спрашиваю. – Это просто обычный разговор, Камилла. Расскажи мне, каково было расти в Колумбии?

Она пожимает одним плечом.

– Было идеально… пока этого не поменялась, – она делает глоток вина. – Ты вырос в такой жизни, Ронан? Или ты сам нашёл к ней дорогу?

– Оба…

– Так загадочно, – лёгкая улыбка появляется на её полных губах. – Для меня это тоже было и то, и другое одновременно. Мне было двенадцать, прежде чем я поняла, что то, что делал мой отец, было… отвратительным.

– Для некоторых из нас кровопролитие – это норма.

Я бросаю взгляд на Себастьяна, прежде чем откусить ещё кусочек, промокая уголки рта салфеткой.

– Я была принцессой своего отца. Защищённая. Укрытая, – Камилла откидывается на спинку стула, сжимая стоящий перед ней бокал с вином. – Но дочь наркобарона никогда не будет в безопасности. Я не уверена, был ли он наивным или высокомерным.

– Мой отец был высокомерен, – я нарезаю мясо ножом. – Высокомерен и очень наивен… – я приподнимаю бровь, запихивая в рот кусочек сочного фазана.

– Похоже, это недостаток влиятельных мужчин, – говорит она, проводя пальцем по краю своего бокала и поглядывая на Себастьяна. – Почему ты убил своего отца?

– Он не заслуживал той малой власти, которой обладал. Он бы вогнал Братву в землю, – я перевожу дыхание. – И самое главное, он бы встал у меня на пути.

Она медленно кивает.

– Ты любил его?

– Нет, – я пристально смотрю ей в глаза. – Я не испытывал к нему никакого уважения.

– Любовь и уважение – это не одно и то же, Ронан. И, детская любовь прочно укореняется, разве нет?

Я делаю глоток вина, позволяя тяжёлым танинам обволакивать мой язык.

– Ты ведёшь себя так, будто веришь, что у меня есть совесть. Уверяю тебя, маленькая кошечка, этого не так.

Она наклоняется вперёд и кладёт локти на стол.

– Я считаю себя безжалостной, но у меня есть свои привязанности. Каждый чем-то мотивирован, Ронан, – она постукивает ногтями по бокалу. – Я отказываюсь верить, что у тебя действительно их нет.

Я смеюсь. Она не поймёт моих мотивов, потому что у неё слишком большое сердце.

– Корысть – вот то, что мотивирует меня. Это и только это.

– И что произойдёт, когда у тебя будет всё это? Когда мир склонится к твоим ногам, что ты будешь делать?

Я бросаю взгляд на её нетронутую тарелку, которая с каждой секундой становится всё холоднее.

– У нас пропал аппетит, не так ли?

– Я предпочитаю выпить после мести, а ты уходишь от моего вопроса.

– Думаю, что проведу отпуск на Фиджи, – я широко улыбаюсь, довольный своим нелепым ответом.

– Ты в плавках… – смеётся она. – На Фиджи. Ты же превратишься в пепел на солнце, – она встаёт со стула и обходит стол. Мурашки пробегают по моей руке, когда она проводит ногтем по воротнику моей рубашки. – Конечно, вид был бы захватывающим, – её губы прижимаются к моему горлу, затем раздаётся скрежет зубов, а после она выходит за дверь столовой.

Я сижу и ем свою еду, а тело Себастьяна восседает во главе моего стола. Как только я заканчиваю, я прощаюсь с ним, приказывая слугам прибраться в комнате по пути в свой кабинет. Едва я сажусь за свой стол, как слышу, как Шопен громким эхом разносится по коридору. Я откидываюсь на спинку стула, закрываю глаза и слушаю навязчивую мелодию, гадая, что она делает.

После прелюдии я встаю со стула и иду на звук в сторону библиотеки.

Дверь приоткрыта, и из коридора я вижу Камиллу, взгромоздившуюся на пианино, одной рукой она делает вид, что дирижирует оркестром, а другой заливает в себя бутылку водки. Когда я открываю дверь, моя челюсть напрягается. Мои пластинки разбросаны по полу, несколько потрескавшихся и разбитых. Я поправляю свои запонки и прочищаю горло, направляясь к ней.

– Камилла?

Нахальная улыбка мелькает на её губах, когда она оглядывается на меня через плечо.

– Ронан, – поёт она, хлопая почти пустой бутылкой водки по крышке пианино. И хотя я съёживаюсь от звука треска… Я наслаждаюсь её потерей контроля.

– Почему мои пластинки разбросаны по комнате?

– Я искала музыку. Тебе нужно больше разнообразия, Русский.

Я протягиваю руки и запрокидываю голову назад, вслушиваясь в чарующую мелодию.

– Нет никакой музыки, отличной от этой.

Она смеётся и поворачивается на крышке пианино лицом ко мне, похлопывая меня по груди.

– Ты такой милый, – невнятно произносит она. Запах водки разносится в воздухе, заставляя меня сморщить нос.

Я хватаю её за руку, переплетаю свои пальцы с её и оттаскиваю её от пианино. Она хватает водку прежде, чем я усаживаю её в шезлонг в углу комнаты.

– Выпей со мной, – говорит она, протягивая мне почти пустую бутылку.

– Нет.

– С тобой неинтересно, – она запрокидывает голову допивая остатки из бутылки.

– Как Себастьян убил твою семью? – это ужасно, что я спрашиваю? Возможно, но моё любопытство достигло пика, а честность начинается с алкоголем. Трагедии и травмы формируют нас, и я хочу знать каждую частичку тьмы, которая сформировала мою маленькую кошечку.

Камилла встаёт и, пошатываясь, возвращается к пианино, пытаясь приподнять блестящую крышку. Она просовывает руку в щель и достаёт новую бутылку.

– Мне нужна ещё водка для этого разговора, – произносит она, отвинчивая крышку и делая большой глоток. – Он застрелил их.

– Как оригинально… – вздыхаю я. – Почему тебя и Габриэля пощадили?

– Пощадили? – она смеётся. – Не-а, мы сбежали. Одна из наших горничных-мексиканок вывезла нас из страны. Если бы не Мария… – она размахивает бутылкой в воздухе, водка расплёскивается по её руке. – Я была бы мертва. Никакого картеля, который ты мог бы украсть, и тогда меня бы здесь не было. Твоё здоровье, Мария! – говорит она, широко разводя руки и поднимая бутылку в небрежном тосте.

– Я должен отправить этой Марии открытку с благодарностью.

Кривая улыбка танцует на её губах, когда Камилла неторопливо направляется ко мне, несколько раз спотыкаясь, прежде чем остановиться передо мной. Её руки обвиваются вокруг моей шеи, и она садится на меня верхом, наклоняясь близко к моему лицу.

– Мария мертва. А ты симпатичный, – шепчет она, прижимаясь ко мне. Я опускаю взгляд на её бёдра, наблюдая, как её платье медленно задирается вверх.

– Почему ты напилась, Камилла? – я провожу пальцем по изгибу её шеи, и она со стоном закрывает глаза.

– Я пью в честь мести. Это полезно для тебя.

– Ясно.

– Тебе стоит попробовать, – она неуклюже проводит большим пальцем по моей нижней губе. – Немного расслабиться.

Я хватаю её за запястье и сжимаю.

– Ах, но это означало бы, что я потеряю контроль, а поверь мне, ты не захочешь видеть, как я теряю контроль. Ты можешь не выжить.

– А что, если я это сделаю? – её глаза вспыхивают. – А что, если мне всё равно?

Короткий смешок срывается с моих губ.

– О, я не думаю, что ты понимаешь… – я сжимаю её волосы в кулак, дёргая ее голову в сторону. – Твоя жизнь зависит от того, сохраню ли я этот кусочек контроля, убери его, и я знаю, что обескровлю тебя досуха. Я ничего не смогу с собой поделать.

Я делаю глубокий вдох, мой член набухает при мысли о её рубиновой крови, проливающейся на пол, идеальный звук, который она могла бы издавать, капая в гармонии с Шопеном.

Её пальцы зарываются в мои волосы, и Камилла прижимается своим лбом к моему.

– Почему тебе нравится резать меня, Ронан? Что такого в крови, что делает тебя таким твёрдым? – она дышит мне в губы, в её дыхании чувствуется запах водки.

Я вспоминаю своё детство. Мою собственную трагедию, которая оставила во мне шрамы, порочность.

– Металлический запах, – шепчу я, мой пульс неуклонно учащается. – Этот вкус. Это ощущение, – моя хватка на её волосах усиливается, и я прерывисто выдыхаю. – Это так успокаивает. Тёплая и влажная, ощутимая частичка жизни покидает чьё-то тело.

– Тебе всегда это нравилось? – тихо спрашивает Камилла, поглаживая пальцами мой затылок.

– С тех пор, как мне исполнилось семь лет, – мои челюсти сжимаются от воспоминаний, от ужаса. Полное отсутствие контроля.

Она кладёт голову мне на плечо.

– Мне жаль, – говорит она, и её голос полон сочувствия.

Наступает момент, уязвимый момент, когда я хочу рассказать ей, что произошло. Это пугает меня. Секреты лучше всего хранить в тайне. Уязвимость, в которых никогда не признавался… Я мягко отталкиваю её от себя и встаю, разглаживая рубашку.

– Пойдём… – я направляюсь к двери, но, когда оглядываюсь через плечо, Камилла всё ещё сидит в шезлонге и свирепо смотрит на меня.

Она снова глотает водку.

– Такой придурок, – бормочет она.

Я щёлкаю пальцами и приподнимаю бровь. Камилла поднимает средний палец. Я вздыхаю, прежде чем распахнуть дверь и позвать Игоря.

– Скоро увидимся, – говорю я, прежде чем покинуть библиотеку и направиться в свою комнату.