Текст книги "Осколки любви (ЛП)"

Автор книги: Л. Харви

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Глава 7

Роман

Я, наконец, выпустил Лили из объятий, но, Боже, насколько естественным оказалось находиться рядом с ней. Меня встревожило это, потому как я успел даже задуматься о том, что, если бы у меня получилось держать свои чувства под контролем, то у нас могло бы что-то получиться.

По своей глупости я считал, что управлял Лили, заставляя ее раскрываться и быть готовой ко всему по первому моему требованию. Но я сам замирал после каждого ее слова, наслаждался комфортом близости девушки и не хотел отпускать от себя.

Отдернув свои предательские руки от хрупкого тела Лили, я стер с лица пот и растерянность. И в очередной раз попытался убедить себя, что Лили не более чем смазливая болтушка и манящая киска.

Она была маленькой коварной незваной гостьей, пытавшейся проникнуть в мой извращенный разум. Это было единственным, кем она являлась. И всем, кем она когда-либо могла стать для меня. Опустив свою тяжелую голову на татуированные руки, я разглядывал спящую девушку. Она выглядела прекрасно – впрочем, как всегда.

«Почему мать не предостерегла ее о таких парней, как я? О таких истерзанных душах, как моя?»

«Пожалуйста, Роман, позволь мне спасти тебя».

Ее просьба эхом раздавалась в моей голове и повторялась, подобно заевшей пластинке.

Лили была ангелом, не было ничего более чистого и прекрасного. Она была достойна больше, чем я даже мог себе представить. Ее поражение и неспособность спасти меня только развеселили бы меня. Но теперь девушка оказалась моей даже в большей степени, чем я мог предвидеть ранее, и план «А» был отринут мной.

Когда вы слишком долгое время проводите во тьме, то забываете, как ценить свет. Я предвидел, что Лили будет пытаться вытянуть меня из моего собственного ада, но она, как и многие другие до нее, не могла понять, что я находился в нем исключительно по собственному выбору.

Сокрушающий душу мрак был тем, что я заслуживал, и являлся моей судьбой. Это было самое близкое к понятию «дом», которое моя испорченная сущность могла обрести. Я вложил все, что имел, в создание своей империи. Контроль был наивысшей парадигмой такого извращенного мира, как мой, но сейчас я был сильнее, чем прошлый я когда-либо мог стать.

Если бы мне пришлось покинуть эту кровать прямо сейчас и оставить Лили в одиночестве, я мог бы сделать над собой усилие и броситься к шеренге жаждущих моих ласк цыпочек, готовых впиться когтями в любую часть меня. Конечно, это стало бы лишь вопросом времени, когда я смог бы забыть тепло ее груди, прижатой к моей и ее возбужденные соски, касающиеся моей кожи. И то, как ее губы словно магнитом притягивались к моим, разжигая потухший огонь глубоко внутри меня.

Она нуждалась в том, чтобы я спас ее, но я не мог этого сделать. Ее спасение стало бы обескураживающим поражением моего собственного душевного равновесия. Оно стало бы моим крахом.

Поэтому мне оставалось избрать единственный путь, который я хорошо знал, и воспользоваться единственным возможным вариантом.

Что если я позволю ей заглянуть в меня, и она никогда больше не вернется. Уродство моей души поглотит ее целиком и уничтожит каждую деталь, подчеркивающую ее чистоту. Или она все же осознает, насколько она выше этого, и что предназначена для чего-то большего. Если я продолжу эту игру, то внушу ей, что мы куда-то движемся, хотя на самом деле, мы остаемся на месте. Она не станет искать кого-то другого, потому что все ее надежды будут сконцентрированы на мне, и она не будет знать обо мне достаточно, чтобы окончательно отвернуться.

Если я буду прикрываться иллюзией того, кем я мог бы быть или кем могли бы быть мы, она потеряется в неопределенности, не имея возможности решить судьбу каждого из нас.

Все это было бы несправедливым по отношению к ней, но при этом всем, что я мог ей дать. Потерять кого-то, или самого себя, по моей вине, было до боли знакомой мне участью. Я хотел бы подарить ей все звезды на небе, но не выдержал бы необходимости заново восстанавливать себя после потери близкого мне человека.

– Ава, Ава? Проснись, Ава, пожалуйста!

Мой крик перешел в душераздирающие рыдания, когда я прижал ее безжизненное тело к своей груди.

– Попрощайся с ней, Джона.

Я не собирался этого делать. Что он сотворил с ней?

– Что с ней случилось, почему она не просыпается?

Мои крики становились все громче и громче, когда я понял, что она действительно больше не вернется ко мне.

– Ава, пожалуйста, ты нужна мне, – прошептал я.

– Она не проснется, Джона.

Он схватил меня за воротник рубашки и оттащил от ее избитого и покрытого синяками тела.

– Почему ты так поступил с ней? Она делала все, что ты говорил ей. Почему?!

Я начал бить его в грудь. Но это было совершенно бесполезно, ведь он был больше, чем я когда-либо мог бы стать.

– Она сама сделала это с собой, идиот! Разве не видишь, что ты вынудил ее сделать это! Ты позволил ей страдать из-за того, что сам был слишком эгоистичен, чтобы вынести боль, жалкий мелкий недоносок.

Ударив тыльной стороной кулака по моему лицу, он оставил меня биться в истерике на полу.

Я откинул грязные волосы со спящего лица Авы. Попытался застегнуть пуговицы на испачканном платье и подготовить к тому моменту, когда ангелы заберут ее. Совершенно случайно я обнаружил записку в ее кармане. Послание было написано на обратной стороне нашей с ней общей фотографии. Оно предназначалось мне.

«Мой дорогой Ром…»

После того дня я поклялся, что больше никогда не подпущу никого достаточно близко, чтобы забрать у меня что-либо, когда они в конечном итоге уйдут.

Лили вновь попыталась прижаться ко мне. Даже во сне, когда в наших мыслях отсутствовала логика, нас все равно тянуло друг к другу. Освободившись от ее хватки, я осторожно поднялся с кровати, стараясь не разбудить ее, когда уходил. Схватив с пола свои черные джинсы и мятую футболку, прикрыл за собой дверь и переоделся на кухне.

Я направился к шкафу в поисках ручки и бумаги. Как я и предполагал, у Лили оказалось великое множество разноцветных канцелярских принадлежностей и чистых листов бумаги, некоторые из которых были исписаны пустяковыми списками дел или покупок, но в основном были пустыми. Взяв толстый черный маркер и листок бумаги, я оставил ей записку. Мне нужно было уйти, но я хотел, чтобы она знала, что я вернусь.

«И конец приходит слишком скоро,

Как и сны об ангелах…»

Она знала, откуда это, и, что еще важнее, понимала, что это означало.

Прежде чем мои ноги, обретя самостоятельность, понесли бы меня обратно в спальню, где она спала, я направился к двери, не оглядываясь назад.

Возможно, однажды я перестану убегать от Лили, но сейчас моей загруженной голове нужно было время, чтобы отдохнуть, и мне самому было просто необходимо пространство.

Глава 8

Лили

Вытянув ноющие конечности, я провела рукой по теплой постели, чтобы обнять Романа, но обнаружила, что он уже ушел. Будильник не трезвонил, и я осознала, что, наверняка сейчас уже часов одиннадцать. Конечно же, ему нужно было отправляться на работу. Встав с кровати, я накинула на себя шелковый халатик и направилась в ванную.

Поглядывая на себя в зеркало, провела указательным пальцем по мягкой нижней губе. Она распухла и покраснела от поцелуев и посасываний во время вчерашнего бурного секса. Прикрыв глаза, прикусила губу и вспомнила жесткий взгляд Романа, когда он склонялся, чтобы овладеть мной.

В данный момент я не знала, что мне делать: смеяться и улыбаться или плакать и уходить в себя. Улыбаться из-за проведенного вместе времени, или плакать, потому что это было все, что могло быть между нами.

Открыв глаза, я откинула халат, что скрывал мое тело, и изучила следы, которые оставил Романом. Если провести острым карандашом от одного синяка к другому и так до последнего на нижней части моих ног, то получилось бы такое причудливое переплетение линий и завитков, благодаря которым я могла бы сойти за созданный Романом шедевр.

Жаль только, что он ушел, не попрощавшись.

Это требовалось мне, потому что я хотела быть уверенной в том, что он еще вернется.

Решив позавтракать до принятия душа и подготовки к предстоящему дню, я направилась на кухню, стараясь не наступать на разбросанные повсюду предметы одежды и опрокинутые элементы декора – свидетельства нашей страсти. Тот факт, что все это имело место быть, напоминал о близости с Романом. Я улыбнулась, отметив, что буквально каждый предмет лежал не на своем месте. Он действительно был здесь. Со мной.

Ранее, в прошлом, мой психотерапевт называла это триггерами. Если я проявляла признаки излишней привязанности или потребности быть нужной кому-то, мне следовало обращаться к ней за помощью. И уничтожение подобных свидетельств, за которые я цеплялась, было первой фазой исцеления. Я твердила себе, что, в конце концов, верну все на свои места, потому что в глубине души знала, что мне не нужны доказательства нашего безумия. Роман еще вернется. Я была уверена в этом.

Меня воспитывали в убеждении, что мой ум – это особый дар. Думаю, это было способом матери заглушить свое чувство вины.

Они говорили мне, что то, как я анализирую происходящее, является мощным инструментом, который позволит мне сделать мир лучше. Интерпретация языка тела и чтение мыслей стали моей второй натурой. Я понимала, что чувствуют люди, умела читать их, знала, как им помочь, и осознавала, чего они ждут от меня.

С раннего детства я прекрасно училась. И пользовалась популярностью как благодаря своим природным данным, так и воспитанию.

Я не знаю, при каких обстоятельствах и когда именно это произошло, но как только пришло осознание, я решила, что не хочу оставаться такой ни на день дольше.

Не могла изменить мир и спасти людей, живущих в нем. И была лишь в состоянии впитать в себя все плохое. Я не могла никому помочь в борьбе с их собственными демонами. Все, что на что я была способна – это находиться в агонии, наблюдая, как их судьбы постепенно разрушаются, и ощущая каждую болезненную секунду их падения.

Я была умной, вот только не мудрой. Мне слишком часто приходилось сталкиваться с подобными падениями. Иметь знания, чтобы изменить ситуацию к лучшему, но не сил добиться этого. Я была не одарена, а проклята. И буду проклята навечно.

Все эти размышления не были первой фазой исцеления или же триггерами. Я лишь пыталась оценить нашу с Романом связь.

Войдя на кухню, я включила черный чайник из нержавеющей стали и принялась насыпать гранулы кофе в белоснежную кружку, приготовленную для меня Романом. В кухню ворвался легкий ветерок, и краем глаза я заметила, как зашелестел какой-то листок.

И конец приходит слишком скоро,

Как и сны об ангелах…

В центре моей груди зародилось легкое трепетание. Я не была уверена, было ли это простым «я отлично провел время, и мне жаль, что пора уходить» или «все кончено».

Я отправилась в спальню, пытаясь обнаружить свой телефон. Когда достала его из-под подушки и попыталась нажать на кнопку вызова, разразилась воплем и швырнула в изголовье кровати – разумеется, в самый ответственный момент он оказался разряжен.

«Спокойно, Лили».

Я ведь в порядке? Это не было навязчивой идеей, а лишь желанием понять, в каком статусе я нахожусь.

«Я сильная независимая женщина, и нет ничего плохого в том, чтобы хоть как-то контролировать ситуацию».

Вставив зарядное устройство моего айфона в розетку, расположенную ближе всего к антикварному туалетному столику, я уселась на пуфик, в нетерпении ожидая, когда включится мой неблагонадежный телефон.

«Ему должно понравиться, что я проявляю некую степень контроля и власти. Это хорошая идея», – убеждала я себя.

Если бы я слонялась без дела и предавалась раздумьям – это было бы триггером и проявлением нужды. А так, все было под моим контролем, и я должна была гордиться тем, что взяла себя в руки.

Беспокойно постукивая пальцами по деревянной поверхности стола, я напевала мелодию, пытаясь выбросить из головы мысли о Романе: «Я просто оказалась в тупике: жизнь – запутанный лабиринт, а любовь – неразрешимая головоломка».

Песни были отличной заменой самокопанию.

Мой телефон дважды пиликнул, и экран засветился, когда тот наконец ожил. Как только я смогла его разблокировать, то сразу же набрала номер Романа, однако повесила трубку, не дождавшись ответа. Я повторяла так еще семь раз, вышагивая по полу своей спальни, оценивая мягкость фиолетового ковра под ногами, что смягчал мои шаги. Когда я, наконец, позволила вызову соединиться, меня ожидал лишь его автоответчик.

– Привет. Я только хотела поблагодарить тебя за вчерашний вечер. До скорой встречи. Кстати, это Лили. Пока.

«Я неудачница. Абсолютная неудачница».

«И кстати, это Лили?» Похоже, он уже неоднократно пользовался женской доверчивостью.

Это была та мысль, которую я не позволяла себе обдумывать.

Прошел час, а ответа так и не последовало. Все в порядке. Он был на работе, и, скорее всего, занят на все сто. Или, быть может, его автоответчик барахлил – из личного опыта я знала, что голосовая почта не всегда являлась надежным средством связи. Поэтому я решила использовать запасной вариант и отправила сообщение.

Я: Привет, Роман, я не смогла дозвониться до тебя… Надеюсь, ты не слишком загружен работой, или, возможно, из тех людей, которые предпочитают насыщенные дни, чтобы они проходили быстрее? В любом случае, я надеюсь, что день будет удачным. Спасибо за вчерашний вечер, мне определенно нужна была эта физическая нагрузка. Что ты делаешь сегодня вечером? Не беспокойся, если ты занят, но на всякий случай, вдруг тебе интересно, то я не буду, так что заглядывай. Если только ты этого не захочешь

Черт, я что-то запуталась, поэтому просто нажму «Отправить» и смайлик.

Прошло двадцать четыре минуты, а ответа не поступало. Реальность того, насколько сталкерской была моя утренняя выходка, начала медленно доходить до меня, заставляя каждую частичку моего тела содрогаться от осознания.

Я провожу ночь с парнем, который прочно засел в моем мозгу с момента знакомства. И что я делаю теперь? Демонстрирую проблеск своей прежней сломленной сущности, чтобы обеспечить ему отсутствие малейшего желания возвращаться.

Перед отправкой очередного постыдно-глупого сообщения я придумала себе занятие, чтобы отвлечься от своих преследовательских замашек, убеждая себя в том, что вовсе не была навязчивой. Это не было провокацией. Он все оценит по достоинству и это покажет ему, насколько искренне я настроена, и, возможно, даже подтолкнет его к тому, чтобы он захотел открыться мне. Если он что-то понял из моей безумной выходки, молюсь, чтобы это было не что иное, как то, что я девушка, которая сильно привязчива – конечно же, в хорошем смысле этого слова.

Зайдя в свой кабинет, я включила ноутбук, чтобы поискать что-нибудь о Романе.

Для человека, который, казалось, был намерен хранить свою личность в исключительной секретности, Роман с легкостью предавал огласке свои скандальные похождения под пристальным вниманием СМИ. С момента нашей первой встречи мы с Романом неоднократно переписывались, и почти всегда все заканчивалось соблазнительной развязкой.

Я безуспешно пыталась найти более подробную информацию об иллюзии по имени Роман Корт. Желание узнать его поближе разгоралось все сильнее с каждым мгновением, но он сам был заинтересован лишь тем, чтобы переключить мое внимание на сексуальное возбуждение, которое так легко вызывал во мне.

Было очевидно, что мужчина никоим образом не стремился узнать меня как личность или, в свою очередь, позволить мне выяснить правду о нем. Он пытался держать меня на расстоянии вытянутой руки, но я знала, что его влечение ко мне глубже, чем просто очевидная потребность владеть телом, так почему же Роман вел себя так странно?

Когда я пролистывала «Гугл», узел ревности в моей груди затягивался все больше и больше при каждом гнусном заголовке, в котором фигурировали хотя бы его инициалы. Мой персональный фаворит – та статья, в которой он и его предполагаемая на тот момент девушка пришли на свидание, и пока бедняжка ужинала в одиночестве, Романа застали за страстным сексом с бывшей.

Одетт. Ее имя, казалось, всплывало буквально повсюду, где, так или иначе, упоминался Роман.

Было ли это поводом для беспокойства?

Я не была уверена, что именно раздражало меня больше всего: то, что пострадавшая была указана как его девушка, в то время как он предельно ясно дал мне понять, что девушки – это слишком большое ограничение для него, или то, как он повел себя.

«Секс за дверьми туалета». Броско, если не сказать больше. Но если подумать, ничто не могло затмить следующий заголовок, в котором он был сфотографирован в разгаре оргии с участием обширного списка гостей из числа самых низкопробных женщин, каких я только видывала. Компрометирующие позы, в которых они были запечатлены, заставили меня содрогнуться. К моему собственному изумлению, во мне зажглась ревность, а не отвращение, и я стала представлять, как он берет меня всеми этими грязными способами.

«Племенная лошадка высочайшего стандарта Роман Корт – все мы слышали о том, что дареному коню в зубы не смотрят, но, безусловно, наш лучезарный король выводит эту фразу на совершенно новый уровень, в своем собственном стиле».

– Креативность этих заголовков поистине достойна восхищения, – проговорила я своему компьютеру с максимальной долей сарказма.

С каждым новым обнаружением я задавалась вопросом, как так получилось, что я никогда раньше не слышала о нем. Роман был повсюду. Но я с самого детства старалась не тратить время на изучение информации в интернете, дабы не встречаться с леденящими душу воспоминаниями.

Подкатила тошнота, но я заставила себя продолжить чтение личных похождений Романа Корта. Это было именно тем, что мне требовалось. Ведь чем хуже я относилась к нему, тем меньше его хотела. Я ни в коем случае не хотела быть связанной с кем-то настолько поверхностным или быть известной как его очередная игрушка, которую в мгновение ока могут выбросить в выгребную яму неудачниц, разлагающихся среди его скелетов в шкафу.

– Ты вроде говорила, что тебе все равно.

Я так глубоко погрузилась в свои тревоги из-за подробностей жизни Романа, что не заметила, как появилась Пейтон и склонилась над моим плечом.

Пора бы мне уже начать запирать свои двери.

– Мне просто любопытно, это большая разница.

Отвернулась, крутанувшись на своем рабочем стуле.

– М-м-м, я так не думаю. Ты по-любому хочешь, чтобы его член побывал у тебя во рту и во всех других доступных отверстиях, так что я бы сказала, что эти два понятия довольно схожи, – заявила она.

Я шлепнула ее по руке, но она лишь захихикала и выглядела при этом чрезвычайно самодовольной. Моя реакция только еще больше раззадорила ее, и мы обе поняли, что она была права. Игра слов Пейтон заставляла даже самых серьезных людей раскрепощаться и наслаждаться необычным грубоватым чувством юмора, которым обладала моя лучшая подруга.

– Ладно, хорошо, я не могу выбросить его из головы, но, Пей, половина этих историй, я уверена, противозаконны, не говоря уже о том, что они отвратительны. Я не стану одной из этих девушек. Не для такого, как он.

Я продолжала разглагольствовать, положив свою тяжелую голову на ладони.

Она внимательно наблюдала за моими терзаниями, и я начала нервно ерзать на своем стуле под ее пристальным взглядом.

– Правильно… я имею в виду, что ты достаточно долго была одной из таких девушек, но, полагаю, что в большинстве случаев ты была ведущей или, по меньшей мере, равной в любой игре, в которой участвовала, – высказалась Пейтон с ухмылкой по поводу своего легкого подкола в мой адрес, после чего сделала паузу, словно решая, стоит ли продолжать свою мысль.

– Что-то мне подсказывает, что никто не может контролировать нашего мальчика, даже его мать, черт бы ее побрал.

Похоже, что она тоже провела небольшое расследование.

– Но, эй, у всех нас есть прошлое, и я уверена, что, если бы папарацци запечатлели некоторые из наших грязных воспоминаний, он был бы так же возмущен. Прекрати анализировать, красотка. Но при этом, будь осторожна. Мы обе знаем, к чему может привести весь этот психо-контроль.

Я сделала паузу, чтобы поразмыслить: для реалистки и грубиянки она в совершенстве владела искусством оценивать жизнь в перспективе, и была права, как никогда.

Я не была готова потерять себя из-за кого-то столь малозначимого в моей жизни. Я прошла долгий путь, и игры разума остались в прошлом. Даже если бы все труды Памелы оказались напрасными, в моей голове навсегда запечатлелся бы один важный урок: намеренное причинение боли, стремление изменить людей или даже манипулирование чужими жизнями создавало лишь ложное ощущение счастья.

Сожжение невинных душ не привело бы меня ни к чему, и на сей раз пламя удалось усмирить. Шрамы все еще были заметны на моем сердце. Я слишком многого добилась в борьбе за то, чтобы стать абсолютно нормальной, и сейчас было не время снова терять себя.

Роман не был внесен в список моих далекоидущих планов и не собирался становиться добровольным пленником измученного сердца. Вот только чем больше я спорила с собственным разумом о плюсах и минусах очаровательного ловеласа, тем больше расстраивалась – Романа Корта было непросто позабыть.

Пейтон порылась в своей непомерно большой атласной сумочке в поисках ключей от машины. Она не могла направляться домой, так как жила на той же улице, значит, скорее всего, она ехала к Тристану. Я сползла со стула и крепко обняла ее. Она была моей совестью, ведь моя собственная давно покинула меня, а Пейтон всегда была рядом для внесения ясности.

– Ты изменилась, так может, сможет и он?

На этом она удалилась.

«Я изменилась. Но сможет ли он?»

***

Прошло ровно сто сорок шесть часов с момента моего фиаско в попытке убедить себя в том, что я должна держаться подальше от Романа. Прошло всего шесть дней, и вот я снова нахожусь в предвкушении его появления. Я была слабой, и один только взгляд на него оправдал бы все мои ожидания.

В тот вечер, когда я получила сообщение от Романа, все остатки самообладания покинули мое тело, и меня охватило предвкушающее возбуждение.

«Я – зрелая, здравомыслящая роковая женщина, способная пленить такого соблазнительного мужчину, как Роман Корт».

«Ангел».

Вот что подействовало на меня. Это ласковое обращение, которым он наградил меня. Каждый раз, когда он произносил его, я чувствовала, как растворяюсь в его объятиях, позволяя его властности полностью подчинять меня.

После нескольких часов нервного вышагивания по своей уютной гостиной я направилась в спальню, чтобы в очередной раз проверить свой внешний вид, будто предыдущие семь раз не были убедительным подтверждением того, что я выглядела привлекательно.

Это не было свиданием, потому что, разумеется, Роман не ассоциировал себя с подобными клише, но я все равно хотела произвести на него впечатление, не выставляя себя уж слишком отчаявшейся. Если ему нужны были легкодоступные девушки, то он мог получить любую из них по щелчку пальцев, а мне нужно было доказать, что я представляю собой нечто большее.

Горькая сладость от осознания того, что он хочет провести время со мной и при этом удостовериться, что я понимаю, что это ни в коем случае не свидание, не давала мне покоя. Но вместо этого я стала размышлять над тем, как мне себя вести. Единственным достоверным обстоятельством была затаившаяся в глубине моего сознания мысль, что я не смогу устоять перед ним, если он снова станет меня домогаться.

Черные джинсы с высокой посадкой, разодранные на коленях, обтягивали мою фигуру, дразняще подчеркивая изгибы моей задницы. Я накрасила ногти на ногах блестящим полуночно-синим лаком и проделала то же самое с ногтями на пальцах – моя любовь к цветам, таким же темным, как моя разбитая душа, ни для кого не была секретом. А еще я намеренно решила надеть футболку с изображением музыкальной группы, которую Харли перекроила для меня, «чтобы она выглядела более приемлемой для девушки», на ее взгляд.

Футболка представляла собой идеальное сочетание распущенности и сексуальности. То, что раньше было логотипом группы «Два икса», теперь являлось лишь его напоминанием, т. к. эластичная ткань была сильно натянута и плотно обхватывала мою грудь, обнажая кусочек кожи между верхом и джинсами. Подсознательно я понимала, что есть две причины, по которым я выбрала именно эту футболку: первая – это то, что она была со спущенным плечом. Я в очередной раз пыталась соблазнить Романа. Вторая причина заключалась в том, что именно их песня звучала из динамиков, когда наши пути впервые пересеклись.

«Ангел».

Снова это слово.

В конечном итоге я решила, что именно из-за этой песни Роман и назвал меня ангелом.

Для завершения образа я распустила волосы естественными волнами, подчеркнув свой легкий макияж. Самым заметным акцентом на моем лице были блестящие губы.

«Только попробуй отказаться от них», – подумала я про себя.

«Все, меня все бесит».

После подробного изучения себя я пришла к выводу, что моя внешность, в действительности своей, напоминает четырнадцатилетнего мальчика-эмо. Благодаря часам, посвященным изучению его жизни, я была хорошо осведомлена о том, с какими девушками встречался Роман. Все они были типичными Реджинами Джордж[8]8
  главная антагонистка фильма «Дрянные девчонки» в исполнении актрисы Рэйчел МакАдамс


[Закрыть] – соседскими потаскушками, прикрывающимися стильными образами.

«Да он взглянет на мою ребяческую внешность и рассмеется».

Часы показывали 7.45 вечера, он не должен был появиться, по крайней мере, еще в течение пятнадцати минут, что давало мне достаточно времени, чтобы переодеться в одно из летних платьев, которые я позаимствовала у Харли для нашего последнего отпуска.

БАХ-БАХ-БАХ.

«Черт, он уже здесь».

Я поспешила к двери, отказавшись от идеи переодеться. Могла просто притвориться, что пришла с костюмированной вечеринки или придумать что-то более правдоподобное, и уже после переодеться.

Роман вновь постучал в дверь. Все в нем так и кричало о мужественности.

Я не могла поверить, что на самом деле собираюсь позволить ему увидеть меня в таком виде.

Что если ему не понравится или я буду ему неприятна?

«Стоп! Почему меня вообще должно это волновать? Роман предпринял все возможные меры, чтобы дать понять, что это не будет свиданием».

Я глубоко вдохнула и выпустила воздух, который, казалось, удерживала в себе последние десять минут, и позволила ему войти.

– Вау, добрый вечер, ангел, – поприветствовал меня Роман.

Мне было все равно, было это свиданием или нет. Мне было все равно, что Роман использовал девушек и выбрасывал их словно объедки после еды. Выражение искреннего восхищения в его глазах было несомненным, заставляя мое сердце пуститься в пляс. Ему на самом деле понравилось то, что он увидел. Он окинул взглядом мое скудно одетое тело, не сводя с меня глаз, а я, в свою очередь, мысленно начала раздевать его.

На пороге моей двери стоял мужчина под два метра ростом, являвшийся самим совершенством. Его пухлые губы были изогнуты в лукавой улыбке, выражающей его радушное приветствие. Я застыла на месте и мысленно начала ругать себя. Мой дом ни в коей мере не был маленьким, но присутствие Романа заставило мое убежище показаться крошечным, поскольку ограничивало его.

«Пригласи его войти, тупица Лили. Теперь он будет думать, что ты умственно неполноценная, как несовершеннолетний четырнадцатилетний мальчишка».

Словно услышав мысли, роившиеся в моем мозгу, он проскользнул мимо меня, крепко взяв меня за руку, и повел прямо к спальне.

«Постойте. Что?»