Текст книги "Осколки любви (ЛП)"

Автор книги: Л. Харви

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Л. Харви
Осколки любви

Переводчик: Оля Андреевна

Редактор: Black Owl

За обложку благодарим: lack Owl

Пролог

Лили

Я стою и смотрю на обманчивый образ того, кем когда-то была, в отражении зеркала отеля, глядя в глаза, которые больше не узнаю, и беззаботную улыбку, призванную скрыть мою деградирующую душу. Это была свадьба моей лучшей подруги ― день, который должен был быть наполнен только самым искренним счастьем. Счастьем, которое больше не было знакомой мне эмоцией.

Все, что было мной, все, что создало меня, было потеряно, когда я лишилась его.

И вот я разглаживаю роскошное платье, в котором мне не хочется быть. Тренирую свой величавый шаг взад и вперед по проходу и выдавливаю несколько убогих улыбок. Потом читаю речь, что настоящая любовь – это самая прекрасная привязанность, которой только может быть подвержен человек. Чушь.

Это история о том, как все, о чем я молила, сломило меня. Все, чего я страстно желала, выпотрошило меня. Все, во что я верила, чтобы оставаться вменяемой, погубило.

Он был всем.

Ничего больше нет.

Шекспир сказал однажды, что «Любовь не есть любовь, когда она при каждом колебанье то исчезает, то приходит вновь», и именно такой любви я хотела. Жаждала. Притягательная связь между двумя душами, о которой я всю жизнь читала в книгах. Особая зависимость, о которой мечтала часами напролет, пытаясь не потеряться в глубинах собственного разума. Все вокруг пытались донести, что это было естественным механизмом выживания.

Пейтон обладала жалящим языком, упрямым характером и суровым внешним видом и полагала, что сближение с кем-то закончится только лишь болью, как и случилось в тот день.

Харли решила замаскировать свою боль необходимостью помогать другим, чтобы ни при каких обстоятельствах не казаться сломленной или испорченной.

И была еще третья верная подруга, Альби. У нее были четыре стены мягкой камеры, монотонные песнопения, напоминающие о нашей детской травме, и душераздирающие крики из событий нашего прошлого, навсегда запертые в памяти о том страхе, который заставил нас пройти весь этот путь.

Тем не менее, я решила благополучно изобразить из себя обычную двадцатидвухлетку, продолжая внутреннюю борьбу со всеми демонами, с которыми когда-либо сталкивалась. Ежедневно пытаясь не потерять себя из-за своей наследственной склонности.

Я нашла свое освобождение в чтении, будучи зачарованной бесконечным списком прекрасных трагичных романов, которые помогли выработать собственное видение любви и сформировать саму суть надежды в моем пессимистичном сознании. Было невероятно занимательно то, что я каким-то образом достигла способности мысленно лишать кого-либо его защиты и влюблять в себя, а потом наблюдать, как чужой мир рушится вокруг, при том, что тебя самостоятельно и так бездумно впустили в него.

Любовь – это простое слово из шести букв, говорили они, будто она когда-то была хоть чем-то большим. Для меня никогда не имело значения, чтобы кто-то шептал мне на ухо милые глупости и пытался подсадить мой разум на нежность и поцелуи ― у меня было достаточно жизненного опыта в противовес этим посредственным попыткам воздействия.

Любовь, в которую я верила, не была чередой эмоциональных действий и избитых фраз, воспроизведенных миллионами людей до меня в жалкой попытке объяснить чувства, для которых они не удосужились подобрать слова самостоятельно. Я нуждалась в ком-то, кто бы сквозь мою напускную общительность и фальшивую оболочку разглядел и проникся уродством того, что скрывалось внутри.

Моих длинных светлых волос и искусно созданной маски было достаточно, чтобы привлечь внимание, а после уже манипулировать ими, чтобы они воспринимали меня так, как я этого хотела, чтобы пленить их окончательно. Но все это никогда не было чем-то стоящим.

Соблазнительница. Шлюха. Коварная манипуляторша. Искательница внимания. Подведение опрометчивых мужчин к их бесспорному, но неожиданному для них самих падению, всегда было просто игрой. И каждый новый объект ничем не отличался от предыдущей жертвы, разве что был таким же одуряюще скучным, как и его предшественники. Каждая неудачная попытка найти кого-то действительно стоящего, чтобы влезть к нему в душу, всегда была тем дополнительным толчком, который приводил меня обратно в комфорт книги. В попытке потешить себя очередной иллюзией, только убеждалась, что для таких как я не осталось ничего другого в наше время.

Они называли меня эмпатом, добавляя при этом, что это являлось не только моим величайшим даром, но и самым опасным пороком. Дефектом, с которым я боролась каждый божий день, но после сумела использовать в своих сомнительных целях.

Чтение людей давалось мне легко: что их волновало, в чем нуждались, чтобы расслабиться, и насколько легко смогу заманить их, зная, что они никогда не выйдут из игры, даже будучи глубоко ошеломленными тем, в кого я превращусь по итогу. Поэтому они снова и снова, как и все предыдущие, беспомощно попадали в яму ни в чем неповинных временных партнеров, которых я пережевывала и выплевывала, подобно собаке, которой наскучила ее последняя жевательная игрушка – для меня это было равноценно.

Не поймите меня превратно, я не была какой-то там эгоистичной сукой, которой нравилось ломать людей. Я просто пыталась выжить в игре, которая продолжала безостановочно ломать меня саму. Впрочем, я никогда не была единственной виновницей, они давали столько же, сколько и получали. И, господь свидетель, я почти покончила с таким отвратительным обращением, когда обнаружила здравый смысл в этом самообмане.

Намеренное причинение боли кому бы то ни было, давалось мне нелегко, я никогда не хотела такой судьбы. И никогда бы не зашла слишком далеко. Лишь достаточно, чтобы дать им ослабить путы и бежать без оглядки. Они просто начинали негодовать, когда я либо давала им от ворот поворот без объяснения причин, либо чувствовала себя настолько свободно, чтобы выпустить на волю свои до безумия психопатические черты. Мне нужно было найти в себе силы и показать им, что я не собираюсь быть слабой девушкой, постоянно ждущей одобрения. Пытаясь игнорировать противоречие в том, как отчаянно жаждущая любви может все вывернуть таким образом.

Я была просто еще одной сломленной девушкой, пытающейся найти хоть малейший отголосок связи с тем, что осталось от моей загнивающей души.

Я была просто еще одним безнадежным романтиком, обреченным на душевную боль, что причиняло неотступно преследующее прошлое.

Единственным источником моей надежды была мысль о том, что парочка больных на голову влюбленных может исцелить каждый сам себя, в процессе исцеления друг друга. И, в независимости от того, насколько безнадежно поврежденными они будут казаться, их всегда можно будет восстановить. Мне нужно было верить в это.

Шло время, и я все дальше и дальше удалялась от той наивной девочки, коей раньше была. И постепенно мое страстное желание встретить любовь менялось и увядало вместе с любой мечтой о духовной близости с кем бы то ни было.

– Дорогуша, если бы только ты уделяла столько же внимания тому, чтобы стать лучше и противостоять своему прошлому, сколько этим бесполезным книгам.

Что, если я не хотела становиться лучше? Я просто хотела быть собой. Обычной, среднестатистической, хорошенько отшлифованной версией себя.

– Помни, любовь – это пункт назначения, а не путешествие, и ты не можешь решиться на эту поездку в своем нынешнем состоянии. Твой рыцарь в сияющих доспехах – это не принц на коне, а противостояние своему прошлому. Ты не сможешь никого полюбить, пока не научишься любить себя.

Возраст не делает вас мудрее, с этим лучше справляется опыт, я считаю. Я ненавидела то, как наши духовные наставники смотрели на нас свысока, будто мы только и жили жалкой идеей, что любовь совершенствует все в этом мире. Я знала, насколько порочной и грешной она может быть, была свидетелем этого воочию. Но также видела, как она спасала людей.

Все они ошибались. Любовь была подобна лавине, сметающей все на своем пути, затягивающей жертв в водоворот сильных эмоций, убеждая их, что они не выживут без нее. Я давно не мечтала о принцах, единорогах и «долго и счастливо», но все еще хотела, чтобы меня полюбили. Все еще хотела жить этой верой, потому что знала, что это ключ ко всему. Почувствовав что-то настоящее, я, в свою очередь, сама стала бы настоящей.

Было ли таким уж преступлением желать, чтобы кто-то безрассудно пытался добиться тебя, даже зная, какой ты без прикрас? Кто-то, кто был бы в равной степени искалечен и достаточно силен, чтобы спасти нас обоих. Несомненно, трава на другой стороне не всегда зеленее, но меня привлекал вовсе не цвет, а устойчивость твердой почвы под ногами.

Мучаясь бессмысленной жаждой морального поглощения и желания быть поглощенной. Наслаждаясь идеей истязающего кнута мучительного беспокойства при столкновении с событиями, которые могут поставить под угрозу твою запутанную связь с кем-то. Потому что все происходит именно так, когда ты осознаешь, что очертя голову стремишься на самое дно этого омута. Я мечтала об этом ― в полной мере рискованном и невероятно пленительном чувстве.

Возможно, все было так, потому что я все еще верила в скрытую магию этого мира, несмотря на свое противоречивое прошлое.

Или, быть может, потому что мне нужно было понять, почему он сделал то, что сделал.

Почему они все делают то, что делают.

Хотела.

Нуждалась.

Жаждала.

Все в прошедшем времени, потому что чем ближе я подходила к тому, чего хотела, тем больше начинала понимать избитую фразу «берегись своих желаний».

Это история о Романе, обо мне и всем, что, между нами. Вот почему я стою здесь жалкой тенью себя прошлой и по какой-то причине так боюсь праздника любви, который вот-вот состоится.

А еще это повествование о том, как я по собственной воле позволила Роману Корту погубить себя.

Глава 1

Роман

– Бл*ть, да-а-а-а, заглатывай, бери целиком.

С силой давил на затылок девчонки, вколачиваясь ей в рот до самой глотки. Не следовало вертеть задом, детка, и пытаться впечатлить меня минетом, если не можешь довести дело до конца.

Я думал, что еще одна текущая по мне телка была как раз тем, что мне было нужно, чтобы утихомирить постоянный гнев. Но это, бл*ть, ни хрена не работало. Я содрогнулся внутри от осознания того, что, даже хорошенько кончив, я не могу заглушить свою внутреннюю боль.

Не смог бы вспомнить ее имя, как и любой другой до нее. Если они сами бросались на меня, лучшее, что я мог для них сделать – дать им то, что они хотели. Не было необходимости спрашивать имя или вести светскую беседу, чтобы завлечь их, так к чему мне было беспокоиться?

По крайней мере, таким образом, я не давал им возможности обмануться и увериться, что между нами могло быть что-то большее, чем секс. Кроме того, касаемо меня, чем меньше они знали, тем лучше.

Приобретение сомнительной репутации плейбоя осталось в прошлом. Я больше не собирался встречаться с горячими легкодоступными цыпочками. Черт, да у меня вообще больше не было желания встречаться с кем бы то ни было. Чем дольше все продолжалось в таком формате, тем меньше мне нужно было вступать с ними в любой взаимообмен. Они были в курсе условий, и если все равно готовы были вступить в игру, зная об этом, то вина за последствия была только на них.

Отношения или любая другая форма нежелательной привязанности не предполагались.

Сегодняшняя моя жертва уже четырнадцать минут старалась над моим членом, пытаясь справиться с его длиной. И ее потуги были столь жалкими, что мой разум смог сосредоточиться на мыслях, далеких от происходящего – и это было хреновым достижением.

Подобное стало происходить слишком часто. Что-то внутри мешало мне. Было ли это отголоском сражений, бушевавших в моем сознании или просто отсутствием интереса – я при всем желании не смог бы сказать.

Я даже близко не был к тому, чтобы накачать ее рот своей так и не подступившей спермой. Если бы я и сделал это, то только для того, чтобы больше не слушать ее фальшивые стоны, издаваемые, по всей видимости, для моего удовольствия. Я встал с кровати, высвободив свой почти вялый член из ее неуклюжего рта, и начал застегивать свои фирменные черные джинсы. Ношение таких же темных как моя бракованная душа цветов, несомненно, было частью меня.

– Эм?

Когда Кейт (во всяком случае, я думаю, что ее так звали – она была похожа на Кейт, незамысловатое имя для такой же незамысловатой девушки) вытерла излишек слюны со своих ненатуральных губ и посмотрела на меня, ее глаза блестели от похоти. Она выглядела сбитой с толку переменой в моем настроении, но не могла же она не понимать, насколько безнадежным был этот с позволения сказать «минет».

Девчонка выглядела по-настоящему задетой тем, как легко я смог отказаться от ее прелестей – и, если бы я не был таким бессердечным мерзавцем, возможно, я попытался бы смягчить удар каким-нибудь бредовым клише: «Извини, детка, дело не в тебе, а во мне». Но я был мягок, как рог носорога, и поступил так, как умел лучше всего. Как напыщенный козел.

– Возможно, в следующий раз, когда ты откроешь свой бл*дский рот, уверяя, что хорошо отсасываешь, тебе нужно доказать это на деле и довести все до конца, – выплюнул я, поправляя свой неудовлетворенный член в боксерах.

Даже намека на проблеск раскаяния не промелькнуло во мне, когда я с удовольствием наблюдал, как угасает свет в ее глазах. Если и было что-то, что я ненавидел даже больше, чем невозможность кончить, так это людей, в особенности цыпочек, которые думали, что обладают силой исправлять людей – шлифовать, чинить, латать их. И некоторые из них считали, что могут изменить меня. У всех у них был этот особый свет в глазах, будто они в самом деле думали, что он способен исцелять.

Я слишком долго горел в аду, и не существовало такого количества святой воды, которая могла бы смыть мою порочность.

Со мной все было в полном порядке, с того самого дня – дня, который заставил меня прочно закрепиться в своем нынешнем образе и преподал самый ценный урок, который я когда-либо смог бы выучить. Люди всегда будут покидать вас, и неважно, что они – это последнее, что есть в этом мире, ваша единственная причина поддержания жизни и единственная же подушка безопасности. Так вот, если они захотят, то в любой момент просто уйдут. Поэтому я более не собирался подпускать близко к себе кого бы то ни было. В этой жизни единственным шансом на выживание была сосредоточенность на главном – на себе.

Раздался шорох.

– Ублюдок! – завизжала Кейт, когда раздражение от моего отказа прорвалось из нее.

Дерьмо, я и забыл о том, что моя шлюшка-неудачница до сих пор стоит на коленях в одних лифчике и трусиках, если вообще можно было назвать этот кусок прозрачной ткани трусиками. Я любил обнаженное тело и все эти сексуальные тряпки так же, как и любой другой мужчина, но, когда даже в самом развратном нижнем белье вам предлагается киска многоразового использования, в нем уже нет ничего привлекательного. Я боролся с искушением предложить ей пару плотных черных боксеров, дабы прикрыться ради нее самой и меня.

– Да-да… я придурок, как мог такое сказать, почему мне нужно быть таким злым… Я все это уже слышал, так что будь добра, поспеши прикрыться и убирайся к черту.

Мой тон был резким и пугающим. Я повернулся к ней спиной, показывая, что разговор окончен.

После моих слов, она прижала свою одежду к груди, не желая тратить ни минуты больше и одеваться в моем присутствии, и побежала к двери.

Я был сексуально неудовлетворен и, после бесчисленного количества бессонных ночей ко всему прочему, изнурен недосыпанием. По этой причине, мое итак агрессивное поведение установилось в режим обострения. Жажда секса рвала крышу. Я точно не был Романом в свой обычный ничем не выдающийся день, скорее, уверен, был близок к подобию самого Сатаны в один из его худших дней.

Кошмары, казалось, являлись чаще, чем обычно в эти дни. Они всегда таились в моем сознании, ожидая там, чтобы застать меня потом врасплох.

Пораздумав, я уступил своей мужской потребности. Вытащил телефон из глубины кармана джинсов и набрал знакомый номер, пытаясь не вспоминать о леденящих душу снах, которые не давали мне уснуть и сохранять рассудок. Я убедил себя, что это было необходимо.

– Я знала, что ты вернешься.

Одетт ответила на мой звонок таким самодовольным тоном, что я уронил свою голову на напряженные руки. Я знал, что, пользуя ее сладкую киску в свое удовольствие, заставлю ее поверить, что снова есть «мы». К счастью для моего жаждущего женского внимания члена, это был риск, на который я был готов пойти.

Женщина была русской девчонкой с садистскими наклонностями, отца которой я сейчас пытался выкинуть из его же компании и лишить всего остального, что имело для него хоть какое-то значение. Некоторые сочли бы ее прекрасным созданием, но не я. Знал о зле, текущем в ее венах, которое она унаследовала от отца. Девчонка все повторяла, что любит меня, но была лишь одна причина, по которой я возвращался к ней. Эта причина была проста: она знала толк в том, сосать член подобно гребаному пылесосу и глотать сперму, будто это вода.

– Захлопни рот и тащи сюда свою киску, – скомандовал я, прекрасно зная, что демонстрация моего над ней превосходства выведет ее из себя.

Завершив на этом разговор и бросив телефон на атласные простыни, я улегся обратно и растянулся на огромной кровати с балдахином. Мне даже не нужно было дожидаться ее ответа, я уже практически слышал, как ее шлюшные туфли на каблуках отбивают дробь по тротуарам в поисках транспорта, чтобы добраться до меня. Жалкая сучка. Еще одна самовлюбленная пластиковая Барби, которая годилась только для одного и еще имела наглость думать, что может изменить меня. Чтобы я изменился для кого-то вроде нее?!

Чем их всех так манила трансформация? Что создавало у всех этих девок подобное сбивающее с толку впечатление, что любой замкнутый в себе мужчина, интересующийся грубым сексом, может быть спасен? Неужели они искренне верили, что реинкарнация каждой порочной души оканчивается красивой историей любви? Единственная история, в которую я когда-либо мог бы быть вовлеченным, была трагедия, так что могло быть таким привлекательным в этом?

Несмотря на мою бесчувственную оболочку, я никогда бы не признался другому живому существу, что небольшая часть меня в самом деле цеплялась за нелепую идею о возможности спасения моей души. Вот только, реалист внутри меня давил эту бесхребетность подошвой моего же ботинка.

Не существовало такого понятия как любовь. И я не собирался позволять какой-то шлюхе управлять моей и без того сложной жизнью в жалкой надежде, что я способен кого-то полюбить.

Послышался стук.

Прибытие Одетт вырвало меня из моего незапланированного дневного сна. Часть меня хотела поддаться ее бесконечным мольбам о том, чтобы дать ей дубликат ключа. Только лишь для того, чтобы мне не приходилось постоянно вскакивать, дабы впустить ее. Но я знал, что в итоге, все это выйдет на новый уровень сумасшествия. Мне просто приходилось мириться с существующим положением дел, потому что это соответствовало моей общей стратегии. Никакое, даже самое сильное головокружение, не могло стать проблемой больше, чем безумство преследующей меня шлюхи.

– На четвереньки, Одетт, – приказал я еще прежде, чем она зашла.

Я был тем, кто не нуждался и не терял времени на предварительные ласки. И я знал, что она тоже была без предрассудков на этот счет. Мне просто нужно было кончить, в кои-то веки не полагаясь на печальным образом затертую до мозолей хватку моей правой руки.

Одетт ворвалась в мое личное пространство, захлопнув за собой входную дверь. Она скинула с себя свой кожаный жакет и встала напротив меня, уперев руки в бедра.

– Но, Роман, ты что, даже не поцелуешь меня? – заскулила она на высокой ноте, отчего волосы на моем затылке встали дыбом.

Ну, начинается…

Ее выводящей меня из себя особенностью являлось подобное периодическое нытье. Ее нужно было проучить. Я вцепился в рыжеватые волосы и дернул ее голову в сторону, открывая доступ к костлявой шее. Ей точно нужно было лучше питаться.

Запах лаванды вызвал приступ удушения, сбивая с ног чрезмерным использованием дешевых духов. Ее отец обладал способностью каким-то невероятным образом выманивать у невинных людей их сбережения, но ему не хватило ума прикупить своему единственному биологическому ребенку приличные духи. Ирония судьбы.

– Кажется, кто-то забыл все свои дрессировки. Мне начать с азов?

Я провел языком по всей длине ее шеи, и она заскулила мне в ухо. Отсутствие вербального ответа от нее было для меня единственным приемлемым откликом.

– Урок первый: речь идет о моем удовольствии, а не о твоем.

Я толкнулся своим эрегированным членом в ее напряженный живот, напоминая о том, что вот-вот должно произойти. Контроль над ситуацией завел меня, власть опьянила похотью. Сейчас передо мной мог быть кто угодно, трущийся о мое тело, мне уже было все равно.

– Урок второй: все, что я могу услышать из твоего грязного маленького рта, ― это: «Да, сэр», «Пожалуйста, сэр» и «Трахните меня сильнее, сэр».

Я скользнул рукой по ее бедру, щекоча уже мокрую киску. Это было одним из немногих достоинств Одетт – она всегда приходила наготове, предлагая мне себя на блюде, требуя, чтобы я скорее насытился ей.

– Урок третий: я твой господин, поэтому контролирую твое тело, как марионетку. Ты двигаешь руками только тогда, когда я тебе говорю. Ты трешься о меня только тогда, когда я скажу. Мое слово – закон.

Меня невозможно подмять под свой контроль.

– Урок четвертый: нарушь любое из этих правил, и я оттрахаю тебя так, что ты неделю не сможешь свести вместе ноги. И никаких нежностей. Поверь, тебе это совсем не понравится, – продолжал я предупреждать ее.

С этими словами я коснулся подушечкой большого пальца ее пульсирующего клитора, и она заверещала мне в ухо.

– Ох!

Одетт прыгнула на меня, стремясь обвить ногами мою талию и отчаянно пытаясь дотянуться своими сложенными для поцелуя губами до моих. Я перехватил и крепко сжал ее бедра, скрутив гибкое тело, прижимая торчащими сосками к стене. Слава яйцам отсутствию у нее белья и самоуважения. Я наклонил ее вперед и со всего маха вошел своим перевозбужденным членом в ее влажную от соков плоть.

Мой разум был заполнен образами из порнушки, которое я смотрел на прошлой неделе: красной возбужденной головки члена, погружающейся в стонущую блондинку. Бл*ть, я уже кончаю. Все закончилось так же быстро, как и началось. Даже секса было недостаточно, чтобы заставить моих внутренних демонов замолчать дольше, чем на несколько мгновений. Может, если бы у меня была совесть, я бы протянул руку и подразнил клитор Одетт, чтобы она кончила, но не сделал этого. Мне было плевать. Я кончил, и в моих глазах миссия была выполнена.

– Мне нужно кое-что уладить в офисе, где выход ты знаешь.

Одетт исполнила мне чувственную серенаду с оскорблениями, когда я вытирал остатки спермы, блестевшей на моем члене, о ее спину, и собрался уходить. Видит Бог, я был той еще задницей, но мне было абсолютно все равно.

Прежде чем я успел выйти из комнаты, я услышал приглушенные звуки своего телефона, вибрирующего на кровати. Одной из многих вещей, за которые я был благодарен брату, была его способность выбирать идеальное время – это всегда непреднамеренно выручало меня из неловких ситуаций.

– Эй, чувак как дела? – спросил я.

Его телефонные звонки, порой, могли быть назойливыми, но он никогда не звонил в столь позднее время без веской на то причины.

– Братан, ты лучше присядь, потому что у меня есть очень важные новости.

Волнение, звучавшее в его голосе, было настолько неприкрытым, что это разожгло мое любопытство.

– Продолжай.

Черт, он же не собирался сказать то, что я думал? Нет, только не это, не может же он быть настолько ослеплен любовью?

– Я женюсь! – воскликнул он, выпаливая последнее слово как снаряд.

Да, все как я и ожидал – мой юный наивный брат был настолько околдован бабой, что поверил в то, что он проведет с ней остаток своей жизни.

– Эм, поздравляю, наверное.

Я знал, что невозмутимость моего тона вызовет раздражение у него, еще одного человека, посвятившего свое существование тому, чтобы заставить меня поверить в то, что жизнь продолжается.

– Ну, это даже больше, чем я ожидал.

Его беззаботный смех успокоил меня. Было в моем младшем брате что-то такое, из-за чего с ним я чувствовал себя как дома. Сколько бы я ни пытался оттолкнуть его в прошлом, он всегда был рядом, давая мне незаслуженную мной поддержку. Если бы у меня и был проблеск надежды на светлое будущее, только он был бы ответственен за это.

– Ну-у-у, мы с тобой вместе с детства, и я знаю, что мы молоды, но когда ты в чем-то уверен, то это правильно, я считаю.

– Думаю, мне придется поверить тебе на слово. – Я бы не смог выяснить это самостоятельно. – Так почему ты на самом деле мне звонишь? – продолжил я.

Я никогда не был в числе тех, кто ходит вокруг да около. Я знал своего брата, и в его духе было бы попозировать для какой-нибудь слащавой романтической фотографии и отправить мне ее в сообщении, чтобы я все понял сам.

– В эти выходные я устраиваю вечеринку, чтобы отпраздновать и собрать всех наших друзей, прежде чем мы расскажем новости нашим семьям. Пожалуйста, скажи, что ты придешь? Я не приму дурацких отговорок, что тебя это не касается, я твой брат, черт возьми! К тому же, ты мой должник за то, что мне пришлось пережить в прошлую пятницу. Образ той цыпочки до сих пор преследует меня. Тристан сказал, что заедет за тобой прямо к офису. До встречи.

И он поторопился повесить трубку, прежде чем я смог что-то ответить. Он даже не дал мне возможности попротестовать. Хитрая ухмылка застыла на моих губах, когда я вспомнил, что вынудил его сделать. Начало вечера прошлой пятницы я проводил, трахая какую-то случайно попавшуюся под руку брюнетку. Она была в полном моем распоряжении, раздета и привязана к моей кровати.

Мой член дернулся при воспоминании о ней. Она была вся такая: «Да, Роман», «Нет, Роман» и еще много раз Роман. Нечасто мне удавалось нырнуть членом в киску, предварительно не обозначив телке ее роль в спальне. Я был человеком с определенными предпочтениями, и им нужно было лишь подчиняться правилам моей игры. Но эта шлюховатая брюнетка была из тех, кого я мог бы трахать время от времени и в дальнейшем – хорошо обученная сабмиссив, не заинтересованная ни в чем большем.

Когда я пошел в ванную, чтобы привести себя в порядок, мне позвонили и сообщили, что в офисе творится беспредел, и мне нужно срочно с этим разобраться. Бизнес всегда был на первом месте. У меня были заместители, которые могли взять бразды правления в свои руки, но все, что касалось этого нового проекта, было моим главным приоритетом.

Вероятно, это было единственной уязвимостью меня, как владельца нескольких фирм. Помимо того, что я был генеральным директором своей собственной компании по слияниям и поглощениям, я также был основателем нескольких благотворительных организаций, занимающихся психическими заболеваниями, вторым лицом в юридической фирме моего отца, и, помимо этого, мои загребущие руки запустили свои жадные пальцы еще во многие вкусные пироги в деловом мире. Я никогда не бывал свободен от работы.

Отправился в офис, не планируя задерживаться там надолго, думая о том, что брюнетка будет хорошо связана все то время, пока я буду связан работой в другом смысле этого слова. По прибытии в офис я вскоре обнаружил, что буду занят намного дольше, чем ожидалось. Тут-то меня и выручил мой надежный брат, так как он был единственным, кому я когда-либо доверял ключи от своей квартиры. Черт возьми, он был единственным человеком, кому я в принципе доверял.

Реакция, которую я получил на то, что брат отвязал мою последнюю обнаженную подстилку от моей кровати, была, по меньшей мере, интересной.

Мало того, что я огреб недовольства от застрявшей цыпочки и моего невольно втянутого во все это брата, так еще и телефонные звонки, поступившие от его будущей жены, были невероятно занимательными. Она была той еще дерзкой стервой, и брат был у нее именно там, где она хотела – под каблуком. Но, странным образом, я почувствовал некое облегчение от того, как она действовала. По ее одержимости я понял, что девчонка подобным образом проявляет свою заботу о нем. Его душа была чиста как у ангела, и меньше всего он заслуживал кого-то, кто не мог оценить это.

– Чем ты, черт тебя дери, думал, когда манипулировал моим парнем, для того чтобы он отвязал какую-то беспомощную шлюху от твоей кровати?! Единственная девушка, которую он будет отвязывать откуда-либо, ― это я, так что на твоем месте я бы потратила часть твоих грязных денег и наняла кого-то другого, чтобы он убирал за тобой. О, и твоя мама сказала, что тебе нужно притащить свою задницу на ужин в воскресенье – было бы прекрасно, если бы вся семья собралась вместе.

Да, она определенно была просто создана для него.