Текст книги "Осколки любви (ЛП)"

Автор книги: Л. Харви

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Глава 20

Лили

Последнее, что я сказала ему, прежде чем выйти за дверь и повернуться к нему спиной, было: «Держись от меня подальше». Даже после того, как Роман решил использовать свой член, чтобы практически придушить меня, а я использовала свое стоп-слово против него, вновь последовала за ним в его квартиру только лишь для того, чтобы он снова поверг меня в прах. Этот мужчина сбил меня с толку своими идиотскими речами, а после снова оттолкнул.

Он ловко обращается со словами, которые мой разум до конца не постигает. А его присутствие рядом со мной повергает мое тело в трепет. И самое главное – у него злая черная душа, которая всегда будет вызывать во мне благоговение.

Мое сознание вернулось к последним событиям нашей встречи, и мне вспомнилось наше последнее объятие сегодня утром.

– Доброе утро, мой прекрасный ангел.

Прежде чем я успела полностью распахнуть глаза после сна, он уже оказался на мне. И я почувствовала прикосновение его ухмылки на своей шее, когда он заключил меня в свои крепкие объятия и поприветствовал этим ласковым обращением.

Я была измотана и обессилена после того, как Роман посчитал необходимым посвятить всю ночь тому, чтобы загладить свою вину единственным способом, который знал. Я утешала себя тем, что он искренне сожалел о том, как обошелся со мной.

– Доброе утро, Ром.

Это обращение подчеркивало то, насколько уставшей я была – сигнал к тому, чтобы мне дали выспаться.

Мне захотелось немедленно проглотить свои слова, когда я почувствовала, как напряглось его тело рядом со мной. Я отмахнулась от неприятного ощущения и продолжила говорить (несмотря на усталость), пытаясь возобновить прикосновения и разрядить ситуацию, которая, как я чувствовала, начинала назревать.

– Не могу поверить, что ты проснулся вовремя, учитывая то, что вытворял прошлой ночью.

Медленно вытянув конечности, я улыбнулась тому, как комфортно чувствовало себя мое тело. Как только я открыла глаза, почувствовала, как кровать рядом со мной прогнулось.

– Роман, куда ты собрался?

Он вскинул руки к затылку, возвращаясь к своей фирменной позе, обозначающей дискомфорт.

– Ты когда-нибудь слышала, чтобы кто-нибудь называл меня так? – спросил он, ударив кулаком по столбику кровати.

– Что, Ро…

– Лучше не произноси этого. Я, бл*ть, сразу предупреждаю тебя, – вмешался он, прерывая мою реплику.

Стоявший передо мной Роман внезапно принял облик чудовища, и я попросту не узнавала его. Он бил кулаками по всему, что попадалось под руку, разбрасывал и разбивал вещи, лежавшие в комнате. Превратился в плотский вариант деструктора (прим.: термин из программирования – метод, служащий для деинициализации объекта (освобождения памяти)), и мне впервые стало страшно рядом с ним.

Поэтому я ушла.

– Ты еще вернешься, ангел, – подначивал он меня с самодовольной ухмылкой.

Время никогда не играло роли, в конце концов, я всегда возвращалась к тому, от чего уходила. И будучи жалкой, вновь приползала к своему постоянству – Роману. Это то, что так нравилось ему, то, что делало его сильнее, и каждый раз, когда я возвращалась, мне становилось все труднее окончательно расстаться с ним.

Каждый раз он добавлял еще один замок к оковам, удерживающим меня в его тисках. Не знаю почему я не могу вырваться из его сетей, но теперь не уверена, что вообще хочу этого. Даже когда он унижал меня и обращался со мной столь отвратительно, я все равно жаждала его. Он заставлял меня чувствовать невероятный кайф, и в то же время глубочайшее разрушение, и я терялась, пытаясь понять, как это возможно и почему вообще я стремилась к этому.

Знала, что то, что происходило между нами – ненормально, и когда я находилась в обществе других людей, все это не укладывалось в моей голове. Я так хотела понять. Себя. Все это. Мое состояние. Смогу ли я вырваться? Смогу ли докричаться? Последует ли он за мной в очередную яму, в которую я по неосторожности упаду? Когда я буду угасать из-за своих собственных действий, как и во все предыдущие разы.

Я сильнее него или, по крайней мере, способна быть сильнее. Но он всегда будет рядом, в этом я не сомневалась – непосредственно или просто в моем сознании. Роман властвовал надо мной. Он всегда будет где-то поблизости, чтобы брать бразды правления в свои руки и возвращать меня на путь, ведущий к гибели.

Я так и слышала, как он насмехался надо мной.

«Ты еще вернешься, ангел».

Их голоса сменялись его собственным. Мои демоны перевоплощались в него. Все вокруг становилось мутным, а голова раскалывалась от боли. Я сжимала руки в кулаки и била себя по голове, словно пытаясь выбить из нее все ненужные страдания и замешательство.

Действительно ли я всего лишь игрушка для него? Образ его самодовольной самоуверенности и всезнайства преследует меня. У меня уже было такое однажды, и я всегда жаждала большего в своей жизни. Куда делась та девушка? Та, что запуталась в своих собственных иллюзорных чарах. Она появлялась временами или, по крайней мере, другие все еще могли видеть ее, но я сама не замечала и даже не чувствовала. Не знала, каково это – быть ею. Не могла вспомнить. Она ежедневно умирала с каждым его поцелуем или прикосновением, а его воздействие ежечасно усиливалось. Или их воздействие? Романа в сочетании с моими демонами. Я больше ни в чем не была уверена.

Мои друзья видели, что он делал со мной, но даже их героические попытки спасти меня играли ему на руку. Не стану отрицать, что мне приходила в голову мысль о том, как свободно я буду чувствовать себя, если оставлю все это. Если бы я не была собой или он стал кем-то другим, набралась бы смелости и высказала ему все. Но я не такая, и он тоже. Всегда либо слишком поздно, либо слишком рано. Именно то, что мы не разговаривали, ломало нас, а не то, что мы делали. В правде не было истинной боли – лишь неприятное осознание.

Он всегда там – вцепившийся своей жесткой хваткой в мою психику, но это только до тех пор, пока я не наберусь смелости и не вырвусь из-под его контроля.

Меня пугало то, что наступало после кризиса, потому что в процессе борьбы я знала свою роль – я читала свой сценарий больше раз, чем хотелось бы вспоминать. Но после разрыва меня преследовала неизвестность. Смогут ли крошечные фрагменты того, кем я была когда-то, восстановиться? Смогу ли я начать все заново, в безопасности и свободе, или же окончательно рассыплюсь в небытие, позволив ему полностью овладеть мной?

Сначала я просто сомневалась, а теперь совершенно не понимала, к кому мысленно обращалась – к Роману или к своим демонам. Я думала, что он – мое спасение, но Роман помогал им. И становился моей погибелью.

Речь никогда не шла о том, чтобы изменить его. Все, чего я когда-либо хотела – это полностью обнажить себя перед ним, во всех смыслах. Он был моим уроком, а я была жадной до знаний, желая узнать историю, скрывающуюся за каждым шрамом и синяком на его прекрасной коже. Изменившись, ты лишаешься всего, что удерживало тебя на плаву. Мне же нужна была глубина. Потерять себя в Романе было сложной задачей, но я жаждала этого. Речь шла не только о том, чтобы узнать его прошлое. Я хотела знать каждый аспект и скрытую деталь его существования, независимо от того, насколько темным или уродливым оно было.

Я знала, что должна была помогать Харли с последними приготовлениями к свадьбе, но была просто не в состоянии устраивать торжество, на которое у меня никогда не будет шанса. Это было эгоистично, и я, вероятно, была достойна награды как худшая в мире подружка невесты, но знала, что она понимала меня. Уверена, она была рада, что у нее появилось дополнительное время для общения с Альби.

«Альби».

Она была выписана совсем недавно, но мы все были свидетелями ее чудесного преображения. Возможно ли то же самое с Романом?

Чем больше времени я проводила с ним, тем больше замечала, что мы становились ближе. По крайней мере, мне хотелось верить, что это было так. Вот почему меня так расстраивало и злило, когда он делал с десяток шагов назад.

В памяти всплыл момент – я, проводящая пальцами по татуировке на его спине – той самой, которая заворожила меня все это время назад.

«Я буду помнить тебя, пока мы не встретимся вновь» (прим.: из песни «Кто мог знать» певицы Пинк).

Смывая мыло со спины Романа, мои руки свободно скользили и очерчивали пленительное произведение искусства на его мускулистой спине. Он повернулся ко мне лицом и целомудренно поцеловал припухшие губы.

Смотрела на него, ожидая, что он откроется и даст мне хоть какое-то представление о том аде, который скрывался за этой печальной улыбкой. Но этого не происходило. Вместо этого, меня ожидал молчаливый взгляд, проникающий в мои уже затянувшиеся раны.

Мысль о том, что Роман никогда по-настоящему не откроется мне, неприятна и сокрушительна, и я не могла поверить в то, что это и правда никогда не случится. Поэтому отбросила сомнения с мыслью о надежде, потому что это все, что у меня было.

Жизнь не всегда заключалась в том, чтобы найти идеального человека, который создаст атмосферу волшебства и пробудит в вас все самое лучшее. Порой вам нужен кто-то, кто высвободит самые глубокие темные стороны вашей души и поможет обрести здравый смысл в этом безумии. Я считала, что главное – это самой верить в то, что он волшебник, даже если все, что он делает, настолько далеко от магии, насколько это вообще возможно.

Смеялась над своей наивностью. Сейчас я мечтала лишь о нормальной жизни.

Стук в дверь вырвал меня из бесконечного круговорота жалости к себе, и я направилась в прихожую, чтобы узнать, кто там. Я знала, что Харли и Альби были заняты подготовкой к свадьбе, а у Коула есть свой ключ. Часть меня надеялась, что я увижу там Романа, умоляющего меня вернуться, но когда открыла дверь и передо мной предстал Пейтон, то испытала скорее облегчение, чем разочарование.

– Оу, детка, ты выглядишь так, как я себя чувствую, – подметила Пейтон, ворвавшись в мой дом. – Я больше никогда не буду пить. Не знаю, сколько еще раз мне придется убеждать себя, что текила мне не друг, – продолжила она, потирая голову.

Я поплелась на кухню за двумя таблетками ибупрофена, чтобы облегчить и головную боль Пейтон тоже, и налила нам обеим по стакану освежающего апельсинового сока.

– Роман не давал тебе спать всю ночь?

Она пыталась выяснить, почему я выглядела сексуально удовлетворенной, при этом будучи явно не в себе.

– Нет больше никакого Романа! – выпалила я.

Этот постоянно повторяющийся разговор с моими друзьями был одновременно пугающим и смущающим. Я знала, что Пейтон не состояла в отношениях с Тристаном, но при этом, они были гораздо ближе к этому, чем мы с Романом.

– Ладно, и ты полагаешь, что хандрить дома, пытаясь выглядеть так, будто у твоих родителей еще один сын, а не дочь, поможет вернуть его? – спросила Пейтон, хлопнув пустым стаканом о мой кухонный стол.

Наблюдая за ее резвой пробежкой по направлению к моей спальне, я задумалась о ее скоропалительном выздоровлении и последующих действиях.

В это время Пейтон уже доставала вещи из моего шкафа и раскладывала их на моей кровати.

Прислонившись к деревянной дверной раме, я скрестила на груди руки и предприняла попытку ведения светской беседы, хотя все, чего мне хотелось, это забраться в постель и плакать.

– Что заставляет тебя думать, что я хочу вернуть его?

– М-м-м, быть может, потому что единственные люди, которые не замечают, насколько вы оба без ума друг от друга – это вы сами. Будет настоящей трагедией, если вы пройдете через все это дерьмо и не окажетесь вместе. Вы как Ромео и Джульетта, только более развратные и с бо́льшим количеством татуировок.

Я рассмеялась над ее сравнением.

Пейтон взяла в руки то самое пресловутое малиновое платье и, вальсируя подошла ко мне. Она даже не подозревала, что именно держит в руках, и слезы от этого воспоминания вырвались наружу, как прорванная плотина.

– Тебе просто нужно заставить его осознать, как сильно он скучает по тебе, и он примчится, как только увидит тебя в этом платье.

Пейтон потянулась, чтобы вытереть слезы с моего лица. В ее присутствии жизнь всегда представлялась черно-белой, без заморочек, и я завидовала этому.

– Как мне стать той, кого ему не хватает, если я не была нужна ему с самого начала?

Я прильнула к теплому плечу Пейтон и бесстыдно позволяла моей неласковой подруге утешать меня, пока не почувствовала себя достаточно стабильной, чтобы стоять на ногах. После чего переместилась из своей комнаты в уютный угольно-черный замшевый диван и устроилась на нем, прижавшись к Пейтон.

– Как тебе удалось отвертеться от невестзиллы? – спросила я ее.

– Я сказала Харли, что у меня прорыв с обеих сторон, и если она не хочет заразиться и не присутствовать в итоге на собственной свадьбе, то мне лучше держаться подальше, чтобы быстрее восстановиться.

Мы обе рассмеялись, и крошечный элемент печали, к счастью, покинул меня.

– Ты ведь понимаешь, что нам снова предстоит пережить этот ад, когда дело дойдет до празднования годовщин, а когда она забеременеет, то превратится в беремзиллу. Представь, какой матерью она будет.

Мы обе продолжали смеяться, представляя Харли одной из тех идеальных матерей, которые непрерывно кудахчут.

Схватив пульт от телевизора с журнального столика, стоящего в центре гостиной, я пролистала сохраненные фильмы в поисках чего-нибудь бодрящего и девчачьего. В такие моменты я должна была избегать всего, что связано с Николасом Спарксом (прим.: всемирно известный американский писатель, автор романов-бестселлеров на темы христианства, любви, трагедии, судьбы и человеческих отношений, среди самых известных книг и их экранизаций: «Спеши любить», «Дорогой Джон» и «Дневник памяти»), как чумы – этот человек обладал искусством разбивать мое сердце и восстанавливать его только для того, чтобы разбить снова.

– Лили, мне плевать, насколько ты подавлена, это не повод заставлять меня смотреть это девчачье дерьмо. Ты знаешь, что Тристан неравнодушен к девчачьим фильмам? – призналась она, улыбаясь, сама того не замечая.

Я склонила голову, чтобы понять, серьезно она говорит или нет, и ее выражение лица показалось мне убедительным.

– Он что?! Почему? Как? Когда? Зачем?! – веселилась я.

Час в компании одной из моих любимых девочек был для меня лучшим лекарством.

– Он младший из шести детей и единственный мальчик, и по его словам, это все, что он смотрел в детстве, пока все его сестры не разъехались. Просмотр этих фильмов напоминает ему о том времени. Как по мне, так это просто отстой.

Я знала, что втайне она умилялась этим фактом, независимо от того, признавала она это или нет.

Пейтон вытянула ноги, положив их на мои, и накрыла голову влажной прохладной тканью – очевидно снова изображая страдание от похмелья.

– Я думаю, что это очень мило, ну почему я не встретила Тристана первой? – надулась я.

– Руки прочь, этот красавчик-альфа мой.

– Значит ли это, что ты наконец-то признаешься, что он тебе нравится?

Я допытывалась в точности, как и она, но когда дело касалось чувств, Пейтон была закрытой книгой, в то время как я бесстыдно демонстрировала свое сердце на всеобщее обозрение.

– Он мне нравится, в этом нет сомнений, но жизнь не так проста. Тристан более эмоционален, чем я, и после свадьбы он собирается отправиться путешествовать, так какой смысл начинать что-то, если это будет недолговечным?

Пейтон сделала паузу, как бы раздумывая.

– Ты знаешь больше, чем кто-либо другой, что запутанные отношения – это так муторно… Я не создана для такой жизни.

Хотела бы я сказать то же самое, возможно, это уберегло бы меня от стольких мучений.

Словно почувствовав, что занимает первое место в моих мыслях, Роман прислал сообщение на мой телефон.

Роман: «Свет отражается от твоей тени, это удивительней, чем я мог себе представить» (прим.: песня «Angels» группы «Два икса»). Как я могу видеть без твоего света?

Я перестала пытаться разгадать его скрытые намерения. Вместо того чтобы брыкаться, кричать, сражаться или даже задавать вопросы, я просто улыбнулась.

Это было предупреждением, что между нами еще не все кончено.

Глава 21

Роман

Мне казалось, что я проваливался все сильнее, даже сейчас, после того как попытался отдалиться. Что бы это ни было, оно продолжало колдовать глубоко внутри меня, и становилось все настойчивее с каждой попыткой уничтожения. Я вспомнил, что в эти выходные состоится совместная вечеринка: мальчишник и девичник, и, кроме того, репетиция свадьбы моего любимого брата, поэтому все мои попытки совершенно напрасны. Я отдалился, чтобы в панике искать способ вновь завоевать ее.

«Почему она так хочет изменить меня?»

Возможно, я не способен подарить Лили звезды, но мог отвести ее куда-то, где она смогла бы увидеть их достаточно близко, так близко, что вдохнула бы их и почти прикоснулась к ним. Возможно, я никогда не буду любить с такой страстью, как она, но разве недостаточно того, что мое существование теперь зависит только от нее?

С самого начала я изо всех сил старался показать Лили то, кем никогда не смогу стать, а не то, кем действительно могу. Как я мог продемонстрировать ей то, чего не знал, то, в чем сам еще не разобрался? Этот риторический вопрос продолжал мучать меня.

Сев за стол из красного дерева в своем кабинете, я попытался занять себя после нескольких часов хандры в своей пустой квартире, размышляя о том, что так будет всегда. Никогда прежде я не позволял своему разуму заблуждаться о возможной другой жизни или размышлять о том, а что, если… Но с момента появления Лили, все, что я могу делать – это гадать, как все могло бы быть.

Указательным пальцем я провожу по панели своего рабочего ноутбука, чтобы вернуть его к жизни. Экран ярко светился в полумраке помещения, в котором я предпочитал оставаться. Меня приветствовала прекрасная фотография Лили, которую я сделал сам. Ее непричесанные волосы собраны в беспорядочный пучок на макушке. Нежная розовая щечка лежала на костяшках красивых рук, а длинные ноги были подогнуты под себя. Разумеется, на ней не было ничего, кроме мешковатой футболки – моей любимой ее вещи. Она погружена в книгу, где порой любила прятаться, а я заставал ее улыбающейся чему-то, что она читала, и, не успев подумать, запечатлевал этот момент.

Мысленно представил, что она также смотрит на меня, а потом понял, что то, как она в действительности смотрела, гораздо лучше, чем этот взгляд. Именно тогда я впервые подумал, что мог бы попробовать с Лили, когда подумал, что готов на все, чтобы заполучить такой ее взгляд хотя бы еще раз.

Мои ладони начали потеть, кулаки инстинктивно сжимались, и я ударил рукой по центру лба, несколько раз попадая в одно и то же место и пытаясь притупить свой перегруженный работой разум.

«Почему я не переставал отталкивать ее?»

Вернув внимание к ноутбуку, перешел к настройкам, пытаясь удалить фотографию, но, как и каждый раз до этого, мое тело предало меня, и вместо этого я пролистал свой «айТюнс». Щелчок. Я включил нашу песню.

«Ауч».

Слова песни ужалили меня.

«Хм-м. Да я скучаю больше, чем предполагал».

Песня каскадом полилась через динамики ноутбука и заполнила пространство вокруг меня. Я сидел и слушал ее на повторе дольше, чем готов был признаться. Такие мелочи помогали мне чувствовать себя ближе к ней, не вторгаясь в ее жизнь. Представлять, как она благодарит Господа за время, проведенное в разлуке.

Пока работал за ноутбуком, начал составлять список дел на следующий день. Поскольку я знал, что сегодня мои демоны будут преследовать меня с полной силой, я решил не поддаваться кошмарам и заняться делом.

Открыв документ «Word», выбрал жирный шрифт и начал выстраивать распорядок своего дня.

1 – Съездить в офис и отправить бумаги отцу.

2 – Позвонить родителям, чтобы обсудить предстоящий сбор средств.

3 – Связаться с комитетом по сбору средств для «ММ».

4 – В…

Я едва мог вынести написание его имени, но знал, что это было необходимо. Завтра я пожму ему руку в последний раз и буду молиться, чтобы все остальное сложилось так, как должно было сложиться.

Когда я думал о Викторе, не мог не вспомнить об Одетт и начинал задаваться вопросом, почему она не позвонила. Я, конечно, рад этому, но это вызывало в душе чувство тревоги. Ей лучше не отступать от нашей сделки.

«Черт».

Меня охватило беспокойство, когда в моем сознании пронеслись мысли, что она могла надуть меня.

«Ты можешь считать меня бессердечной шлюхой, но я способна на эмоции».

«Таких, как она – как Ава, были сотни».

«Я не могу сидеть, сложа руки, и ничего не предпринимать, зная все это».

Любой, кто видел то, что видел я, или чувствовал то, что чувствовал я, хотел бы забрать его жизнь. У меня больше не было сомнений в том, что Одетт не участвовала в этом в полной мере.

Когда я размышлял о прошлом, то думал о ней. Когда терялся в расчетах как проверну его заслуженное падение, думал о ней. Когда мыслил о чем угодно, я думал о ней. Легко помнить тех, кто завладел частью тебя, и совершенно невозможно забыть.

– Кем ты хочешь стать, когда вырастешь, Ром? – спросила Ава, шевеля пальцами мои волосы.

Проведя день на лугах рядом с нашим новым домом, мы оба прилегли отдохнуть перед закатом.

– Все, что принесет мне много денег. Чтобы я больше никогда не чувствовал себя голодным, – отвечаю я, держась за живот.

– Ты бы сказал так, даже если бы только что поел, – хихикнула она, пытаясь отвлечь меня.

– А как насчет тебя, Ава? Как ты думаешь, кем ты станешь? – поинтересовался я у нее.

– Кем угодно, если это будет способствовать помощи людям. Я не хочу, чтобы кто-то чувствовал себя одиноким, голодным, обиженным или неважным. Что-то, что даст мне много денег, но так, чтобы я могла использовать их для помощи другим, – отозвалась она, и по мере ответа ее голос становился все тише.

– Он причиняет тебе боль?

При этом я молился, чтобы она отказала или вообще не отвечала. Это эгоистично, но я не мог этого вынести.

– Это не имеет значения, мой милый Ром, важно лишь то, что ты здесь со мной, а я всегда буду рядом с тобой.

Она обещала.

Но солгала.

Все лгут, и все покидают нас когда-то.