Текст книги "Осколки любви (ЛП)"

Автор книги: Л. Харви

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Глава 26

Роман

Как только Лили закончила собираться, она нервно забралась обратно в машину. Мне не нравилось то, она так реагировала на меня и каждый раз пребывала в неизвестности, с какой версией меня ей предстояло столкнуться. Я закинул ее сумку с леопардовым принтом в машину и направился по знакомому маршруту, ведущему к дому моих родителей.

Когда мы приехали, я окинул взглядом белый особняк. Шквал воспоминаний поглотил меня, пока я заново переживал первые эмоции, которые испытал здесь.

«– Здравствуй, Роман, это твой новый дом. Дай мне знать, если тебе что-то понадобится. Договорились?

Я кивнул доброй женщине. Их дом выглядел как сказка, и я знал, что все это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Аве понравилось бы здесь. Я возносил молитвы о том, чтобы Ава приглядывала за мной и так или иначе тоже находилась со мной.

Добрая женщина взяла меня за руку и проводила в мою спальню. Когда я встретил ее в первый раз, она спросила меня, что я люблю больше всего, и я ответил, что люблю красивые истории. В каком бы аду мы ни находились, Ава всегда успокаивала меня, рассказывая истории о принцессах, рыцарях и приключениях. Я скучал по тому, как забывался в этих историях вместе с ней. И очень тосковал по ней.

Истории не были моим любимым развлечением. Мне больше нравился футбол. Но истории и сказки помогали мне быть ближе к Аве.

Когда я вошел в комнату, то увидел, что она украшена различными мистическими существами и прекрасными принцессами. Я осмотрел все вокруг и проникся тем, сколько усилий приложила моя новая семья. После одного лишь моего комментария они сделали все это для меня. Что-то подсказывало мне, что теперь в моей жизни все будет по-другому.

Рядом с моей кроватью, покрытой постельным бельем с изображением рыцарей, располагалась небольшая книжная полка, заставленная различными сказками, а на самом верху стояла пустая фоторамка из хрусталя.

– Для чего она? – спросил я.

У меня не было ни друзей, ни семьи, которую я хотел бы помнить, ни влюбленностей, как у моей старшей сестры когда-то.

– Она для фотографии твоей сестры – нам удалось запросить ее из твоего досье, и скоро она будет здесь.

Я крепко обхватил добрую женщину и зарыдал в ее объятьях. Авы не стало, но эта женщина должна была позаботиться обо мне».

– Это, наверное, мое самое любимое место на свете, – сказал я Лили.

Лили поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать меня в губы, но я притянул ее к себе и углубил поцелуй.

Никогда не устану от ее сладкого вкуса.

После этого мы направились в дом, чтобы встретиться с моими родителями.

– Лили, почему бы тебе не позволить мне провести для тебя экскурсию по дому? Знаешь ли ты, что Роман не разрешал нам менять его комнату с того самого дня, как он появился здесь? У Диксона, как правило, каждый год обновлялся дизайн. Он был хуже девчонки в этом плане. А Роман решил оставить все как есть, – приветствовал нас отец, распахивая дверь.

Я скривился от этого факта, но это было правдой. Отец повел Лили вглубь дома, а я отправился к маме на кухню. Она была в одном из своих любимых фартуков и мыла морковь в раковине. В детстве у нас была горничная, которая занималась большинством домашних дел, но мама считала приготовление пищи своим приоритетом – время семейного ужина было ее самым любимым.

– Она похожа на нее.

Я не сразу понял, что мама заметила, как я стою и смотрю на нее.

– Кто на кого похож, мама?

– Не пытайся уклониться от ответа, Роман, ты знаешь, о чем я. Лили напоминает тебе Аву, не так ли?

Она медленно приблизилась ко мне и положила руку мне на плечо.

– Перестань, – возмутился я.

– Роман, ты знаешь, что я не потерплю такого тона. Ты можешь скрывать правду от всех остальных, но я твоя мама – ты можешь рассказать мне все. Насколько я понимаю, Лили не знает об Аве? – произнесла она с уверенностью.

– Я боюсь. Не хочу потерять ее. Не могу. Но и не могу раскрыться перед ней. Просто не в силах, – признался я. – Думаю, все это будет слишком для нее. Я могу смириться с тем, что держу ее на расстоянии вытянутой руки, но не смогу справиться с тем, что стану полностью зависим от нее и она покинет меня.

– Роман, она не Ава. У Авы были свои причины, почему она сделала то, что сделала, но Лили совсем другая. Ты устроил ей непростые времена, и она сбежала? Нет, она возвращается каждый раз, желая большего. Может, ты и мой сын, но даже я не стала бы мириться с таким безобразием.

Мама стояла, уперев одну руку в бедро, а другой указывала на меня и ругала.

– Не знаю, смогу ли, – ответил я, избегая смотреть ей в глаза.

– Думаешь, Ава гордилась бы тобой, глядя сверху на то, как ты никого не подпускаешь к себе? Нет, она была бы убита горем. Дай себе этот шанс, Роман, прошу тебя, если не ради себя, то ради Авы, – умоляла мама.

Она всегда точно знала, как достучаться до моей души и вразумить меня.

«Роман, я иду за тобой.

Она бежала по нескошенной траве и хихикала, а ее волнистые волосы развевались из стороны в сторону. Я любил, когда она хихикала. Как будто солнце проливало свой свет. Ава источала сияние.

– Роман, где же ты?

Я спрятался за деревом и ждал, когда она догонит меня. Мне нравилось смотреть на нее, когда она была счастлива. Она была такой красивой в такие моменты.

– АВА, ВЕРНИСЬ СЮДА СЕЙЧАС ЖЕ!

Он принялся кричать и сияние тут же покинуло ее. Всякий раз, когда он кричал, она пугалась, и я ненавидел это. Ава побежала обратно в дом.

– Нет, Ава, останься здесь, – заплакал я.

Но она не слышала меня».

***

Когда я поставил последнюю тарелку на стол, мой отец и Лили вернулись, чтобы встретиться с нами в столовой. Неужели экскурсия по дому заняла так много времени? Лили улыбалась и смотрела на меня так, словно узнала что-то важное, и эта мысль не давала мне покоя, поэтому я отвернулся от нее и сел на свое обычное место.

Несмотря ни на что я любил порядок, который мог контролировать. Мысль о переменах пугала меня, поэтому я делал все возможное, чтобы избегать их.

Я схватил стоящий передо мной стеклянный бокал и выпил свой напиток, жалея, что он не алкогольный. Первую часть ужина мои родители и Лили вели светскую беседу, после чего принялись делиться воспоминаниями, историями о праздниках, и планами на будущее, исполнением которых я не мог их обнадежить.

– Ты подозрительно молчалив, дорогой, – заявила мама, обращая внимание всех присутствующих за столом на меня.

– Это был долгий день – я переутомился и не выспался.

Быстро набив рот овощами, я отмахнулся от нее вилкой, чтобы не пришлось говорить еще что-то.

– Ничего не меняется. Я уже говорил тебе, мой мальчик, что ты слишком много работаешь, – вмешался отец.

Я встал из-за стола, чтобы пойти и подлить себе напитка, но, когда поднялся со своего места, из моего заднего кармана выпал клочок скомканной бумаги, и отец наклонился, чтобы подхватить его, прежде чем я успел спрятать его обратно.

– Роман ты снова пишешь? – спросил он, и на его морщинистом лице было написано искреннее изумление.

Извращенный деструктивный ублюдок, который не верит в романтику, но при этом пишет стихи и лирику, посвященную другому человеку. Как же потрясающе и катастрофично одновременно.

– Ты никогда не говорил мне, что пишешь… – произнесла Лили, взирая на меня глазами лани, с удивлением и легким неодобрением.

Я много чего не рассказывал своему Ангелу, и на то было много причин. Выхватив бумажку, я уверил их, что вовсе ничего не пишу и отправился на кухню налить всем выпить. Разливая напитки по пустым бокалам, я слушал, как они говорят обо мне.

– Он имел обыкновение часами сидеть взаперти и писать прекрасные, но очень мрачные стихи. Иногда мы даже слышали, как он их поет.

Мне было хорошо слышно, как мама приглушенным тоном раскрывает Лили мои секреты.

– Прошло много времени с тех пор, как Роман был достаточно вдохновлен, чтобы писать. Полагаю, ты имеешь к этому какое-то отношение, Лили, – закончила она.

Я представил, как моя мама берет ее за руку и молча благодарит. И отчетливо представил себе, как она улыбается.

Затем я услышал смех Лили. Он не был фальшивым или напускным ради моих родителей. В нем была одна лишь благодарность. И тогда я решил, что покажу ей свое стихотворение. Это было наименьшее, что я мог сделать за то, что протащил ее через весь этот вихрь, с постоянно меняющимися тьмой и светом.

Когда я вернулся в столовую, то попытался приложить больше усилий и присоединиться к разговору. Остаток трапезы, к счастью, прошел быстро, и мы с Лили наконец-то вернулись домой. Мне требовалось, чтобы она осталась наедине со мной. Я надеялся, что, если поделюсь с ней стихотворением, она не станет требовать от меня подробностей о моем усыновлении.

***

– Почему ты не говорил мне, что пишешь? Могу я взглянуть на то, что у тебя в кармане? Прошу?

Лили была одета в свою фирменную безразмерную футболку, обнажающую ее чудесную кожу. Как будто я мог отказать ей, когда она представляла собой такое райское зрелище.

Я лежал на кровати, а Лили стояла передо мной на коленях. Она вела себя как плохая девочка, и я знал, что на ней нет трусиков. Я чувствовал ее сладкий аромат, заманивающий меня в ловушку. Двумя пальцами я провел рукой по ее клитору, и она обхватила меня ногами.

– Нет, Роман, я хочу услышать твое стихотворение, а потом мы сможем поиграть.

Она прикусила губу, чтобы подавить стон, поэтому я наклонился вперед и лизнул языком ее губы, пробуя на вкус и кружась вокруг ее языка, пока она не издала стон.

– Роман, я серьезно.

Она отстранилась, сверкая на меня глазами.

Я встал с кровати и направился к своим черным брюкам, которые ранее отбросил в угол комнаты. Схватив стихотворение, вернулся на кровать и притянул Лили к себе на колени. Мне не нужно было обращаться к бумаге – я мог прочесть это стихотворение на память, но мне нужно было остановить дрожание своих рук.

– Внутри меня царит тьма.

Она поглотила меня.

Затем появился твой свет.

Почему же я не могу позволить ему остаться?

Здесь нет ничего для тебя,

Однажды ты это поймешь.

Ты обещала не судить.

Но иногда я хочу этого.

Быть может, тогда ты сбежишь.

И сможешь вырваться из глубин тьмы,

Дальше, чем хотелось бы.

Мы оба знаем, что ты не можешь остаться.

Тебе не место во тьме.

Но я всегда буду мечтать, чтобы ты смогла.

Ты превращаешь зло в добро.

Это касается всего, что ты делаешь.

И я начинаю задумываться,

Начинаю надеяться.

Может ли это быть правдой?

Мы оба знаем, что я никогда не стану им.

Тем, о ком мечтает твое сердце.

Я очень далек от этого.

И не способен измениться.

Перемены невозможны.

Я вижу, как ты стараешься.

Говоришь, что желаешь меня.

Это убивает меня, потому что я знаю, что ты лжешь.

Ведь после каждого моего поступка,

Ты неизменно остаешься такой.

Сломленной.

Плачущей.

Беги, пока можешь.

Прошу.

Беги, пока я не завладел тобой,

Мой милый Ангел.

Беги, прежде чем я открою тебе правду.

Беги, пока я не овладею тобой.

Я смотрю в глаза Лили и вижу, что они затуманены слезами. Жду, когда она заговорит. А пока что, пытается проглотить комок в горле. Но она забирается на меня, и, не произнося ни слова, впивается своим ртом в мой.

Я пропал.

Глава 27

Лили

Роман достал небольшой кусок шелка из ящика своего дубового шкафа. Завязав его на моих глазах, он опустил меня на кровать полностью обнаженной.

– Я ничего не вижу, – смутилась я, словно неопытная любовница.

– Ангел, тебе и не нужно ничего видеть. Я хочу, чтобы ты забыла, как смотреть, забыла, что у тебя есть язык, чтобы чувствовать вкус, и рот, чтобы стонать. Сосредоточься только на том, что ты ощущаешь.

Он подул на мою кожу и провел пальцами по моим складочкам, нащупывая мою персональную кнопку самоуничтожения.

– Не смотри, не вдыхай запахи, не прикасайся. Я хочу, чтобы ты даже не думала. Просто чувствуй меня, Лили, чувствуй нас.

Он простонал, и я услышала, как он двигает рукой по своему эрегированному члену. Звук оттягиваемой вверх и вниз кожи оттеняли его стоны, повторяющие его движения.

Роман провел, как мне показалось, целую вечность, гладя мою киску и пробуя меня на вкус. Он был внимателен и нежен, возможно, даже слишком. Роман знал, как довести меня до состояния перевозбуждения, когда я становилась настолько дикой от желания, что забывала свое собственное имя. Сейчас же он непреднамеренно дразнил меня, и я понимала, почему. Я оттолкнула его от себя и сняла шелковую повязку, закрывающую глаза.

– Все в порядке, Роман, я доверяю тебе, – сказала я, глядя ему в глаза.

– О чем ты?

Он сделал вид, что не понимает, но тем не менее все прекрасно понимал.

Роман провел подушечкой большого пальца по контуру моего рта.

– Отпусти себя со мной, Роман, высвободи зверя, не загоняй его в клетку. Ты нужен мне. Настоящий ты, – взмолилась я, потому что знала, что ему это нужно также как и мне.

– Но я не хочу снова причинять тебе боль, – признался он, глядя в сторону.

– Ты не причинишь, – я поцеловала его в щеку. – Но это… все это сводит меня с ума. Ты нужен мне Роман, прямо сейчас, – потребовала я.

Ища в моих глазах подтверждение моим словам, он схватил меня за шею и толкнул обратно на кровать.

– Неужели ты забыла все до одного правила, плохая девчонка? – прорычал он и я почувствовала, как его голос дрожит от желания и жажды.

– Ангела должно быть видно, но не слышно. Единственные слова, которые должны покидать этот ротик: – Да, Роман, пожалуйста, Роман, трахни меня сильнее, Роман.

Он прикусил плоть моей шеи, а затем провел зубами по коже, дразня меня еще больше.

– Трахни меня, Роман, – взмолилась я.

– Ангел…

Его хриплый голос замер, произнося мое ласкательное обращение, и он мягко провел моей рукой по своему пульсирующему возбуждению. Подтверждая свое превосходство над ним, я толкнула его назад, так что мои ноги расположились вдоль его ног, а его тело оказалось в плену моего. Я наклонила голову вниз, вбирая в свой жадный рот как можно больше его члена. Когда подняла глаза, одновременно обсасывая головку, я вздрогнула, увидев реакцию на его лице от моей неожиданной атаки. То, что начиналось как жесткие команды, превратилось в сдавленные мольбы, пока он умолял меня не прекращать поклоняться ему.

– На четвереньки, Ангел! – рыкнул он.

Я быстро встала на колени и склонилась вперед, а Роман тыльной стороной ладони провел по моей левой щеке.

Шлепок по заднице.

– Это за то, что ты скрывала от меня свою маленькую тугую киску. Знаешь ли ты, как я изголодался по ней, ты, маленькая дразнилка моего члена?

Шлепок. Он снова ударил меня, только на этот раз еще сильнее.

– А это, Ангел, за то, как сильно ты заставляешь меня жаждать тебя.

Он обхватил обе мои ягодицы, и я почувствовала его дыхание над моей киской. Кончиком языка он провел от клитора до самого входа. Затем принялся лизать все быстрее, втягивая бугорок между зубами. Роман страстно ласкал мою киску, пока я не почувствовала, как влага стекает по задней поверхности ног. Не знаю, кто был тому виной – он или я, но я была вся мокрая.

Я почувствовала, как он поднялся выше ко второй сжатой дырочке. Той, к которой я его пока не подпускала. Но чувствовала, что он вскоре овладеет и ею. Возможно, я даже надеялась, что так и произойдет.

– Прошу тебя, Роман, скорее, – закричала я от острой нужды.

И застонала от отсутствия его рта на мне.

– Насколько ты доверяешь мне, Ангел?

Его хватка на моей шее сжалась сильнее. Он неуловимо выработал устойчивый ритм сжимания и разжимания, заставляя мои соски напрячься, умоляя о внимании к себе.

– Всем сердцем, Роман, – призналась я, задыхаясь.

– Хорошо, потому что мне нужно, чтобы ты придерживалась этого. Я собираюсь уничтожить тебя, как никогда раньше, мой милый Ангел, и даже молитва не спасет тебя от этого.

Я знала, что его слова были предназначены для того, чтобы устрашить и заставить меня бояться его следующих действий. А кроме того, это подстегивало его, делая его еще более голодным для меня. Он был отъявленным извращенцем, но в этой игре, где я с такой готовностью подчинялась каждому вызывающему дрожь фетишу, как для своего удовольствия, так и для его, я была еще извращеннее.

Руки, которые только что свободно обнимали Романа, теперь были связаны за моей спиной так туго, что грудь выпирала в знак протеста. Я пыталась окликнуть Романа. Ожидание было невыносимо для меня. Чем дольше он подготавливал все, тем больше мне приходилось жалеть о том, что я толкнула его на это.

Порывисто потянув за мои спутанные волосы, Роман сунул мне в рот кусок ткани. Затем встал с кровати, доставая что-то из шкафа. После чего вынул ткань у меня изо рта, заменив ее шариком, закрепив его другим куском материала вокруг моей головы.

Сначала меня это вовсе не прельщало – я почувствовала себя свиньей, которой для красоты засунули в рот яблоко. Но мои слова были заглушены кляпом, а звук шагов его босых ног по деревянному полу на мгновение успокоил меня.

Он вернулся с пустыми руками. Мое возбуждение утихло. Кажется, он действительно превратил меня в плохую девочку.

– Прости, Ангел, мне нужно ответить на звонок. Это срочно. Располагайся поудобнее, и мы продолжим, когда я вернусь.

ОН ЧТО, ПРИКАЛЫВАЕТСЯ?

Роман целомудренно поцеловал мой лоб, а затем развернул меня, чтобы освободить мои руки. Я обернулась к нему, указывая на кляп, ожидая, что он снимет и его.

– О нет, Ангел, ты только что продемонстрировала мне, как сильно тебе нравится наполненность этого грязного маленького ротика, поэтому не снимай его.

Его мальчишеская усмешка остановила меня от борьбы с ним, и не было ничего, чего бы я не сделала, чтобы лицезреть ее чаще.

***

– Что ты делаешь, бл*ть?

О нет. Мурашки распространились по моей обнаженной коже, как лесной пожар.

Он поймал меня. Более того, он поймал меня на том, как я бесцеремонно рылась в его вещах. Как могла я быть такой беспечной…

Роман вынул кляп из моего рта и швырнул его в стену. После чего отправил разбитый предмет в мусорное ведро и бросился ко мне, лихорадочно распутывая тугую веревку, обжигающую мою кожу. Он ослабил захват моих дрожащих рук, но мои лодыжки все еще были крепко связаны.

– Ой, Роман, больно.

Я привыкла к его жесткой хватке, но сейчас все было иначе. Весь его вид говорил о том, что еще до того, как глубинное тепло его страсти смягчит боль, он покинет меня. В том, как он схватил меня сейчас, не было ни желания, ни осторожности – в этом действии не было ничего, кроме злости, а резкий толчок в спину поселил в моем сердце испуг.

Мысленно и физически я уже привыкла к грубому обращению Романа. Он и раньше ставил меня в более компрометирующие положения, чем можно было вообразить, но впервые мне стало страшно, и на этот раз под всем этим не скрывалась похоть.

Роман бросил меня на свою кровать и швырнул в меня мои вещи, велев уходить.

– Роман, прошу, прости меня. Не заставляй меня уходить, пожалуйста.

Моя мольба была жалкой и отчаянной. Мне трудно было справиться с моментами, когда он уходил из моей жизни по своим эгоистичным причинам, но я не в силах буду смириться с тем, что его уход будет вызван моим эгоистичным любопытством, в особенности после того, как я приложила столько усилий, чтобы он остался.

– Кто она, Роман? – робко спросила я.

Я попыталась вернуться к ситуации, которая только что создала еще один барьер между нами. В своей руке он держал скомканную потрепанную фотографию молодой девушки и мальчика. Ее глаза сияли чарующим изумрудным светом, таким же, как и у него. Я хотела выяснить ее личность, но в глубине души знала кто она. Сестра? Недавно я узнала, что Роман был усыновлен, но прежде, чем успела настоять на откровении, он предупредил меня, что это запретная зона. Ушиб, отпечатавшийся на моей спине, послужил напоминанием о том, что я не должна задавать ему вопросов.

Начертанный на обратной стороне памятной вещицы текст протолкнул меня сквозь стену, которая не давала мне полный обзор.

Ром,

Ты – свет в каждой унции тьмы, через которую мы прошли.

«Герой – это тот, кто отдал свою жизнь ради чего-то большего, чем он сам».

Прости меня, но не думай, что я покинула тебя, ибо я всегда буду с тобой. Я молюсь, чтобы ты сдержал свои обещания и стал тем мужчиной, которым, я знаю, ты можешь быть.

Мы с тобой похожи – я и ты, оба рожденные в мире, который не заслужил нас. Но ты достоин большего. Сделай так, чтобы я гордилась тобой, Ром.

Со всей моей любовью к тебе.

Навеки,

Ава

Поскольку я была убежденным литературным наркоманом, цитата Джозефа Кэмпбелла не осталась для меня незамеченной, вот только ее смысл был неясен. Что все это могло означать?

У девушки были светло-золотистые волосы, контрастирующие с эбеновыми локонами Романа, но их идентичные глаза и ее изящная рука, обхватившая его плечи, показали мне все, что я должна была знать. Она заботилась о нем, и, вероятнее всего, была его сестрой. Хотя на ее лице был запечатлен страх, она была ненамного старше его. Мне стало немного легче, когда я поняла, что рядом с ним был кто-то, до того, как он оказался у Кортов. Я понятия не имела, какой была его прежняя жизнь, но была свидетелем его ночных кошмаров, опустошенного взгляда и последствий нанесенных ему ран.

– Почему она похожа на меня? – спросила я.

Роман напрягся, и его маска воинственности вновь обрела силу с еще большей свирепостью, чем я когда-либо видела.

– НЕ СМЕЙ ГОВОРИТЬ О НЕЙ! Ты, бл*ть, поняла меня?! Закрой свой шлюший рот! Ты не будешь говорить о ней! Никто не будет!

Его ревущий голос пригвоздил меня к месту. Роман продолжал кричать на меня сквозь стиснутые зубы, а я сосредоточилась на том, как побелели костяшки его пальцев, а бумага в его руке сжалась в маленький шарик.

Он кинулся на меня, а все, что могла делать я, это смотреть, как пульсирует вена его шее. Если бы он сжал челюсти еще сильнее, его зубы рассыпались бы во рту. Но тот факт, что он едва сдерживал слезы, подействовал на меня обескураживающе. Как бы я ни боялась того, что меня ожидало – моя тревога за его темную душу перевешивала все.

Мои некогда неподвижные ноги подкосились, когда он остановился, оказавшись в нескольких миллиметрах передо мной. Выражение его лица, поза и даже запах излучали гнев, в то время как я излучала лишь страх.

– Роман, ты можешь все рассказать мне, ведь я люблю тебя, – попыталась успокоить я, но это было бесполезно.

Слова, которые, как я молилась, должны были привести его в чувство, вызвали негодование глубоко внутри его души. Гнев, который был частью всего его существа разгорелся еще больше из-за моего болтливого языка.

Моя голова была откинута назад и с размаху стукнута о спинку кровати. Взяв меня за лодыжки, он стащил меня на твердый пол. Я не знала, что причиняло мне больше боли – его бессердечное обращение или удары по моей легко уязвимой коже.

После очередного резкого рывка я оказалась на четвереньках. Правой рукой Роман обхватил мою шею, обжигая плоть, а левой расстегнул молнию на джинсах. Обычно он затыкал мне рот своими ласковыми поцелуями, но сейчас он буквально собирался вытрахать из меня все остатки разума.

Опираясь на пятки, я соприкасалась с его пахом, пытаясь высвободить свое дрожащее, как желе, тело.

Если он собирался отыметь меня таким образом, то обратного пути не будет.

Если он собирался надругаться надо мной без моего согласия, то уже нельзя будет ничего изменить.

Если он собирался продолжать скрывать от меня причину своего пугающего и жестокого поведения, то нас будет не вернуть.

Я отползла подальше от него и его грозного взгляда. Он вновь зашел слишком далеко.

– Роман, ты пугаешь меня! – закричала я на грани истерики, судорожно потирая болезненный след, появившийся на моей шее.

– Что, из-за того, что я не засадил свой член глубоко в тебя, ты вдруг осознала, что нужно проверить, не скрываю ли я что-то от тебя? – прорычал он.

Его мышцы напряглись, заставляя его конечности содрогаться.

Роман продолжал запугивать меня и атаковать мою душу своей угрожающей манерой поведения. Он ухмылялся, но я видела его насквозь. Боль, затаившаяся в его глазах и скрытая от посторонних глаз, была очевидна. Роман был так же напуган, как и я.

– Я не могу так больше, Роман. Не могу.

Все слезы, которые сдерживались и не были выплаканы ранее, собрались воедино и потекли из моих встревоженных глаз.

– Я просил тебя доверять мне, и ты сказала, что готова на это.

– Все, что я делаю – это борьба за тебя, Роман. Это ты никогда не борешься за меня, и я больше не могу так. Я заслуживаю большего, чем все это, и знаю, что ты тоже это понимаешь, – проговорила я, в состоянии крайнего смятения.

После этого смелого заявления я наблюдала, как его внутреннее эго вновь выходит на поверхность. Его глаза заслоняет защитный барьер. Он задышал полной грудью, вероятно обдумывая, как причинить мне еще большие страдания. Было совершенно очевидно, что Роман, до которого я пыталась достучаться, был снова заперт в своем собственном разуме.

– Ты гребаная лгунья, и сама это прекрасно знаешь, Лили. Ты несешь всю эту чушь о романтике и крепких узах, но забываешь, что я вижу тебя насквозь. Я знаю, как ты дрожишь, когда я хватаю тебя за горло. Когда трахаю тебя, как шлюху, каковой ты и являешься. Вот тогда ты по-настоящему хочешь меня. Ты не боишься, а возбуждаешься.

Он попытался вторгнуться в мое личное пространство, но я отпрянула назад. Мне было невыносимо находиться рядом с ним.

– Лили, ты такая же е*анутая, как и я, во всех смыслах этого слова.

Я открываю рот, чтобы возразить. Но, прежде чем приступаю к изложению своих мыслей, понимаю, что в душе уже признала свое поражение.

– Я не утверждаю, что мне нужны широкие жесты и бесконечные слова любви. А лишь хочу, чтобы ты был честен со мной. Почему ты не можешь признаться, что любишь меня? Твой взгляд на жизнь слишком извращен и мрачен. Я пыталась спасти тебя, но не могу справиться с этим в одиночку.

Моя боль сменилась гневом и разочарованием.

Вот только это признание влетело ему одно ухо и вылетело через другое.

– Люблю тебя?

Он садистски ухмыльнулся.

– Ты уже должна была понять, что это невозможно. Как может кто-то вроде меня полюбить такую слабачку, как ты? – насмехался он.

Его взгляд прошелся по мне, а губы скривились в презрении. Осколки моего сердца ранили и пронзали оставшиеся кусочки.

– Остановись, я знаю, что ты не это имеешь в виду. Не говори того, о чем потом будешь жалеть, – умоляла я его.

– Я жалею только о том, что поверил, что ты не можешь быть настолько бестолковой.

На этом между нами все было кончено.

Я с силой ударила сжатыми кулаками по его твердой, как камень, груди. Почему он делает это? Снова отталкивает меня. Как только я решила, что мы достигли твердой почвы, мне тут же напомнили, что он из тех, кто предпочитает выбивать пол из-под ног. У меня никогда не будет прочной опоры, если он будет рядом.

– И что теперь? Ты заткнешь мне рот, трахая меня до тех пор, пока я не смогу произносить слова? Скажешь о том, что я только и хочу, чтобы между нами все было так, как нужно мне? Или о том, что ты знаешь, что для меня лучше? О, а еще эта твоя знаменитая фраза о том, что я должна доверять тебе? С меня хватит!

Я перевела дыхание, чтобы приглушить свои крики и разобраться в собственных мыслях.

– Знаешь что, ты не единственный, кто имеет право голоса, теперь моя очередь. С меня хватит. Мне надоело цепляться и бороться за то, кем я тебя представляла, потому что ты разрушаешь меня. Ты никогда не подпустишь меня к себе полностью.

Казалось, я украла крошечный проблеск оставшегося света из его глаз. Я знала, что он почувствовал, насколько я непреклонна. Если он собирался продолжать эту игру, то я решила прекратить ее.

Неужели он будет бороться за меня? Если он признается, что любит меня, тогда мы сможем снова попробовать. Эта надежда была тем самым, что не давало мне окончательно разлететься на куски. Его сдавленный тон вывел меня из задумчивости.

– Лили, это ты разрушила меня.

Он обхватил пальцами мою руку. Сначала он нежно поглаживал мою кожу, но вскоре я уже корчилась от боли в его хватке. Роман протащил меня через весь дом, бросив на пол.

– Убирайся.

Его резкий тон вытолкнул меня за дверь быстрее, чем я могла вытащить себя наружу.

Оказавшись на холодном ветру негостеприимного полуночного воздуха, я осознала, что на мне нет соответствующей одежды. Я в спешке натянула лишь свое коралловое летнее платье и сунула ноги в кеды. Не став ждать ни секунды, чтобы завязать шнурки, я просто побежала.

Роман в самом деле зашел слишком далеко.

По мере того, как я мчалась по улицам, которые вели меня обратно в мое безопасное убежище, онемение моих изможденных конечностей утихало, и я сосредоточилась на этой боли, проникающей через меня, чтобы не потерять рассудок от произошедших событий.

Я не могла вернуться. Я не воспринимала его как монстра, которым он пытался предстать передо мной, но знала, что он перешел все границы. Ему нужно было пространство, а мне нужна была определенность – рецепт, который мы не могли приготовить вместе.

В глазах помутнело. Мои крики молили об освобождении. Я бежала так быстро, как только могли нести меня мои роботоподобные ноги, не чувствуя направления, и не имея ни малейшего представления о том, куда направляюсь. Я услышала все раньше, чем увидела. Я не планировала бежать дальше, но не смогла остановиться. Как будто меня звали к свету, а у меня не хватало сил бороться с этим.

Бах.

Я чувствовала, как события разворачиваются словно в замедленной съемке. Мысленно я заменила звук клаксона и остановку движения на симфонию. Встречная машина свернула, чтобы пропустить меня. Но задняя часть автомобиля развернулась с такой силой, что сбила меня с ног и я рухнула на землю.

Удар от столкновения закрутил меня в водоворот. Этого было недостаточно, чтобы побороть демонов. И недостаточно, чтобы помочь мне спастись.