Текст книги "Осколки любви (ЛП)"

Автор книги: Л. Харви

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Харли обвинила Диксона в измене из-за его подозрительного поведения. Она бежала по коридорам нашей школы, плача, пока он гнался за ней. Когда Диксон наконец догнал ее, то подарил ей часы с их инициалами и датой, когда впервые положил на нее глаз. Не с датой, когда они начали встречаться, а с датой, когда он впервые увидел ее. Он клялся, что с того момента находился под воздействием чар и знал, что каждое последующее мгновение будет прожито ради того, чтобы видеть ее улыбку.

– Ты не можешь просто откупиться от меня подарками Диксон, докажи мне, что ты сожалеешь или между нами все кончено, – потребовала Харли.

Я знала, что она оценила искренность подарка Диксона, но ей всегда было крайне важно знать, насколько далеко он готов зайти ради нее. Думаю, что он пошел был даже на убийство. Парень, который и мухи не обидел бы, убил бы, чтобы защитить свою любимую девушку.

Диксон вытащил из рюкзака свой mp3 и колонки «Битс», после чего залез на перевернутую мусорную корзину.

– Вот что я чувствую к тебе, Харли и всегда буду чувствовать. Хочу, чтобы ты это знала.

С этими словами он начал неловко раскачиваться и подпевать мелодии. Харли с трепетом наблюдала, как другие девушки завистливо переглядываются. Многие показывали пальцем и смеялись над этим неловким проявлением привязанности.

«Я ждал сотню лет, но согласился бы ждать еще миллион лет ради тебя. Я не мог и надеяться на то, что мне будет даровано право принадлежать тебе».

Мне было известно, что Роман был усыновлен, но его воспитывали такие же ласковые родители, как и Диксона, так почему же он считал, что не способен на такую же сильную любовь? Он ведь чувствовал это со мной, так почему же бежал от этого?

«Нет, даже не думай об этом, Лили».

– Пошли, Лили, теперь наша очередь.

Пейтон взяла меня за руку и повела к танцполу.

После новобрачных предстояло станцевать подружкам невесты и шаферам.

Как я могла забыть об этом… Когда мы договаривались танцевать вместе, то испытывали блаженство от бесконечного траха, не переходя личные границы друг друга, чтобы исключить возможность проникновения в наши сущности. Мне предстояло не только встретиться с ним лицом к лицу, но и быть в беспомощном плену его объятий.

Я опустила голову, чтобы избежать пристального взгляда его глаз.

«Будь сильной», – сказала я себе.

Стоя передо мной, Роман положил твердую руку на мою спину и притянул меня в свои объятия. Я подняла голову и старательно избегала его взгляда, вдыхая его манящий аромат. Сладостный аромат корицы.

Когда заиграла песня, я посмотрела на Романа с растерянным выражением лица. Первоначально мы репетировали под классическую песню «The Time of My Life» из любимого фильма Харли «Грязные танцы» – я не преувеличивала, когда говорила, что эта свадьба была потоплена в желаниях Харли. Но сейчас звучала песня, которая преследовала мои сны каждую ночь с тех пор, как мы узнали о помолвке. «Angels». Песня, которую Роман пел для меня, песня, которая звучала, когда мы впервые встретились.

– Это твоих рук дело? – спросила я, все еще воздерживаясь от зрительного контакта.

– Да, ангел, – прошептал он мне на ухо, задержавшись дольше, чем следовало, прежде чем отстраниться.

– Зачем ты это сделал? Зачем произнес эту речь? Почему ты продолжаешь издеваться надо мной?

Раздражение, сквозившее в моих словах, выдавало мою неуверенность, пока я прижималась к нему в танце.

– Почему ты не сказала мне, что уезжаешь?

Что?

Кто-то рассказал ему о моей предстоящей работе.

Он же не мог всерьез ожидать, что я сообщу ему об этом.

«О, привет, Роман, я знаю, что ты только что ушел из моей жизни и все такое, и продолжаешь терзать меня, но хочу предупредить, что я переезжаю в Нью-Йорк, чтобы быть как можно дальше от тебя, так что, возможно, я когда-нибудь снова смогу контролировать свой разум».

Это был первый раз, когда я призналась себе в этом – в своих истинных намерениях уехать. Эта вакансия была прекрасной возможностью, но я никому не сказала, что могла бы получить такую же должность здесь, в подразделении, с которым уже была знакома и которое успела полюбить.

– Я не буду обсуждать это здесь и сейчас, Роман.

Моя уверенность вернулась, прежде чем я успела капитулировать и расплакаться.

– Хорошо, тогда мы сделаем это у меня, чуть позже, – заявил он с хитрой ухмылкой.

– Ты должно быть шутишь. Ты отвергаешь меня, не делаешь никаких попыток все исправить, а потом ждешь, что я помчусь к тебе, сломя голову.

Я пыталась сосредоточиться на поддержании ровного ритма. Мне не хотелось, чтобы Харли что-нибудь уловила. Я знала, что она будет волноваться, и не хотела, чтобы в этот особенный день был какой-то негатив, еще и связанный со мной.

Вместо того, чтобы спорить или пытаться убедить меня в том, что для его действий есть какая-то более веская причина, он начал петь мне. Вероятно, это была наша последняя встреча с Романом до моего отъезда в понедельник, но вместо того, чтобы пытаться воспротивиться его прикосновениям, я прильнула к нему и наслаждалась его объятиями. В последний раз.

«Свет отражается от твоей тени,

Это удивительней, чем я мог себе представить.

Ты проходишь по комнате,

Словно легкое дуновение ветра.

Если бы кто-нибудь мне поверил…

То влюбился бы в тебя, как я.

И каждый день

Я узнаю о тебе

То, чего никто другой не замечает.

И все это заканчивается слишком быстро,

Словно мечты об ангелах,

Которые неизменно рассеиваются,

Впереди лишь молчаливая,

Тихая преданность,

Ты ведь понимаешь, о чем я.

И конец неизвестен,

Но, думаю, я готов к этому,

Пока ты со мной».

Эти прекрасные слова были из песни группы Два икса, которую я когда-то полюбила. Теперь же они приносили мне лишь боль и воспоминания, которые я не хотела сохранять в своем сознании.

Передо мной стоял мужчина, которого я любила. Не только эту его версию без демонов, потому что я полюбила и их. Я впустила его в свое сердце целиком и с таким пылом, который никогда не погаснет, что означало любовь к каждой его частичке. Это был Роман, который был мне дорог, потому что я смогла разглядеть его настоящего.

Его действия были доказательством того, что в какой-то искаженной форме он все-таки испытывал ко мне чувства. Но этого было недостаточно. Он не собирался полюбить меня, а я заслуживала большего.

Песня подошла к концу. Я сделала глубокий вдох и отступила назад, освобождаясь от него. Тело остыло сразу, как только я вырвалась из его тепла.

– Это наше с тобой прощание, Роман.

Слезы вырвались из моих глаз, когда я пыталась пропустить эти слова через свое сжатое горло.

«Будь храброй, Лили».

– Нет, Лили, ты не можешь покинуть меня, – возразил он, продолжая удерживать меня.

Он что, боролся?

– Почему?

Я не должна была поддаваться на его игру, но это было моим желанием дать ему последний шанс открыться или хотя бы объяснить причину, почему он так обращался со мной.

Это было жалко и безрассудно, но я вложила в это все, что могла. Не для того, чтобы выяснить правду. Просто какая-то часть меня нуждалась в том, чтобы поверить, что все это реально. Поверить, что я нужна ему.

– Ты сама говорила мне, что «Любовь не есть любовь, когда она при каждом колебанье то исчезает, то приходит вновь». Я облажался с самого первого дня, и знаю, что будет не просто, но мне все равно, проведу ли я остаток своих дней, умоляя тебя о прощении, или все же смогу хоть каким-то образом участвовать в твоей жизни. Я приму любой вариант. Но я не смогу существовать без тебя. Ты нужна мне, Лили, прошу, останься.

Его слова подтолкнули меня к черте невозврата, и я начала истерически рыдать. Я так давно мечтала услышать, как он будет просить меня об этом.

– Почему сейчас, Роман? Что изменилось? Я не могу позволить тебе продолжать так поступать со мной.

– Все это не ново – все было так с самого начала. Единственное, что изменилось – это то, что я решил признать это.

Я не могла позволить ему выкрутиться с помощью еще одной из его легендарных загадок, он должен был быть абсолютно искренен, если я собиралась хотя бы рассмотреть возможность какого-то будущего с ним.

– Что признать? О чем ты говоришь, Роман?

– Я люблю тебя, Лили.

Мой подбородок заскрежетал по полу, когда моя челюсть упала на землю. Он сказал это. Он взял мои руки в свои – это знакомое до боли ощущение успокоило меня.

– Я люблю тебя с тех пор, как впервые увидел, но дело даже не в этом, – сказал он, наклоняясь и вытирая мои слезы, – дело во мне. Я считал, что не смогу раскрыть тебе свою душу, но теперь готов на все, чтобы ты осталась. Ты до сих пор хочешь узнать все, что произошло со мной? Хочешь узнать, почему я такой, какой есть? Если так, то я готов. Просто знай, что бы ни случилось дальше, единственное, что никогда не изменится – это то, что ты спасла меня. Я всегда буду любить тебя, ангел. Ты спасла того, кто сопротивлялся своему собственному спасению. Ты заставила циника поверить в любовь. Я люблю тебя.

Это было все, о чем я мечтала с того первого электрического разряда, соединившего наши души самым непостижимым образом. Он наконец-то был готов обнажить себя передо мной и начать отношения, которые были предназначены нам судьбой.

Но было слишком поздно.

В то время как он радовался своему спасению, я приближалась к своей гибели. Сначала появились голоса, и я отчаянно пыталась игнорировать внутренние импульсы, полагая, что контролирую ситуацию. Но я знала, что за этим последует. Все, что можно было сделать сейчас – лишь оттягивать неизбежное.

Глава 31

Роман

После бесконечных уговоров мне удалось убедить Лили выслушать. Я не для того подготавливал себя к тому, чтобы просветить ее о своем прошлом, чтобы она решила, что в этом больше не было необходимости. Ее упорство относительно того, что ей уже не нужно ничего знать, было признаком ее капитуляции.

Еще не время, мой милый ангел.

Все закончили исполнять серенады и поздравления счастливой паре, после чего Диксон и Харли отправились в свой медовый месяц – первую главу их жизни в качестве мужа и жены. Когда толпа начала расходиться, я уговорил Лили оправиться ко мне.

Теперь я стоял в расстегнутой рубашке, потирая уставшие глаза, и готовился раскрыть свой губительный облик пред этой прекрасной душой. Лили в платье подружки невесты все еще выглядела невероятно привлекательно, но все, в чем я мог ее представлять, было белое платье, похожее на то, что было у Харли, только сшитое на заказ для моего ангела.

Я представлял, как Лили гордо стоит в белом платье, отдавая мне себя на веки вечные, и все вокруг являются свидетелями того, что она – моя, а я – ее. Образ ее лица промелькнул в моем сознании. Это было бы воплощением ее мечты, но эта мысль привела в восторг и меня.

Почему я представлял ее в этом образе?

Лили смотрела на меня в замешательстве. Я знал, что она не хотела давить на меня, но лучше бы была как можно более безжалостной со мной, каким и я всегда был с ней.

Что ж… терять нечего.

Она села на плюшевую замшевую кушетку, готовясь к моему признанию. Осознание того, что это может стать последним разом, когда она находится так близко ко мне, подтолкнуло меня начать.

– Я бы никогда не заговорил об этом, потому что был слишком напуган.

Я прочистил горло, прежде чем продолжить.

– Они сказали, что она стала очередным несчастным ребенком, не выдержавшим испытание системой опекунства, но это было нечто большее. Родители, которые берут сирот под опеку, должны быть любящими и ответственными – ведь они так хотят иметь ребенка. Вот только, все приемные родители, которые нам попадались, были насильниками – как психически, так и физически.

Лили изо всех сил старалась сохранить на своем фарфоровом личике безмятежное выражение, но я заметил страх в ее глазах.

– Виктор был не первым, кто изнасиловал ее, но она сделала все, чтобы он стал последним.

Я зажмурил глаза, пытаясь удержаться от срыва и слез.

Лили вздрогнула от моего резкого заявления.

– Кто она, Роман?

Игнорируя вопрос Лили, я продолжил свое долгожданное признание.

– Мне было всего шесть лет. Он находил способ превратить любой мой поступок в непослушание – все, что угодно, лишь бы избить меня. Каждую ночь я плакал, спрашивая ее, почему он не прекратит это. «Папы не должны быть такими», – повторял я снова и снова. Он не был моим настоящим отцом, но должен был вести себя как отец, не так ли? – задал я риторический вопрос, но Лили воздержалась от какой-либо реакции.

Качаю головой, не давая воспоминаниям полностью овладеть моим сознанием.

– В ту ночь она пообещала, что он больше никогда не ударит меня, и мужик действительно перестал. С тех пор я превратился в ужасного эгоиста, ведь для меня это было лучшим пристанищем, в которое мы попали. Но чем лучше я чувствовал себя там, тем хуже становилось ей. Только когда мне приснился кошмар, и я проснулся от собственного плача посреди ночи, я услышал ее крик, и подумал, что, возможно, ей тоже приснился плохой сон. Я направился к ее спальне и тогда увидел это. Тогда-то я и узнал, как она заставила его прекратить избивать меня.

Слова потекли медленно, когда мое горло перехватило – к этому моменту я уже бесстыдно рыдал, а Лили обхватила меня руками, отчаянно пытаясь утешить. Возможно, это было все, что ей требовалось, но, чтобы двигаться дальше, мне нужно было избавиться от каждой детали, удерживающей меня от нее. Мои руки так крепко сжимали ее, что я попытался ослабить хватку, но не слишком сильно – я не мог позволить ей ускользнуть из моих пальцев.

– Его вспотевшее облаченное в одежду тело лежало поверх ее, и я наблюдал, как она кричит и брыкается, а потом заметил, как его брюки болтаются на бедрах, а она лежит под ним голая. Я подбежал, крича, чтобы он остановился, но это лишь заставило его двигаться быстрее.

Я глубоко вздохнул, прежде чем продолжить повествование этого кошмара, который, казалось, случился только вчера.

– После этого, он каждую ночь заставлял меня смотреть. Всякий раз, когда я плохо себя вел или пачкал свою и без того заляпанную одежду, он вымещал это на ней. Если я шевелился или отводил взгляд, он бил ее каким-нибудь способом. Поначалу она пыталась бороться с ним, но со временем я наблюдал, как она терялась в собственных мыслях, переносясь куда-то далеко от спальни, где он насиловал ее снова и снова.

Я отодвинул Лили от себя и удерживал ее на расстоянии вытянутой руки.

– Кем она была, Роман? – спросила она еще раз, и слезы на ее лице вторили моим.

– Мы так и не решились рассказать об этом социальному работнику – слишком боялись последствий. Она решила, что единственный способ спасти нас – это покончить с собой. Ее звали Ава, и она была моей сестрой, моей старшей сестрой, которая покончила с собой лишь для того, чтобы я смог жить.

Я покачал головой в недоумении, все еще пытаясь смириться с этим.

– Когда власти расследовали наше дело, я полагал, что все всплывет наружу, но не понимал, насколько могущественным был Виктор. Смерть была замята, а меня забрали из его дома, пока я оплакивал свою погибшую спасительницу.

Я взял бокал с виски, который Лили только что передала мне из своих дрожащих рук, и выпил все одним глотком.

– Меня еще два раза переводили в другие приемные семьи, пока я, наконец, не оказался у Кортов. Говорят, когда ты достиг дна, самое лучшее заключается в том, что ты не можешь опуститься еще ниже. Я и представить не мог, что может быть еще хуже случившегося. Но потом наконец встретил Кортов, они приняли меня и со временем показали, что не все люди плохие. Вот почему я так много работал над созданием империи. Я решил, что если я смогу обеспечить им стабильность, которую они дали мне, то в каком-то смысле мы будем квиты.

Это был первый раз, когда я признался в этом даже самому себе.

– Роман, я даже не знаю, что сказать, – рыдала Лили, будучи ошеломленной уродством ситуации.

– Вот почему я не мог полностью открыться тебе, Лили. Потому что во многих отношениях ты напоминаешь мне о ней, и, если бы я вновь потерял кого-то настолько близкого, не знаю, смог бы я выжить, – признался я.

– А как насчет Одетт? Она тоже стала тебе близка?

Мне было больно от того, что она сравнила себя и Аву с Одетт, но нам нужно было избавиться от всех наших демонов.

– Одетт – биологическая дочь Виктора. Она узнала, кто я. Точнее кем был, когда жил у Виктора. Социальные службы дали мне имя Джона, так как моя биологическая мать даже не потрудилась назвать меня. Это Ава нарекла меня Романом или сокращенно Ромом.

Я наблюдал, как в голове Лили промелькнула догадка, почему я ненавижу это прозвище.

– Как только Одетт узнала, что я задумал, она захотела помочь. Разумеется, она шантажировала меня некоторыми способами, чтобы прикрыть себя и подстраховаться. Это была единственная причина, по которой я вообще к ней приблизился.

Я стоял и ждал ответа Лили, будучи умственно и физически истощен от переизбытка эмоций, вызванных раскрытием моего прошлого. В каком-то смысле это было похоже на то, будто с моих плеч сняли груз.

– Давай ляжем спать, Роман. Ты не представляешь, как много все это значит для меня. Я знаю, что тебе было нелегко поделиться этим со мной.

Лили привстала на кончиках пальцев и нежно поцеловала уголок моего рта, после чего взяла меня за руку и повела к кровати.

Ее ответ казался роботизированным, как будто мыслями она была где-то далеко отсюда. Я предположил, что обнажение моего прошлого потрясло ее так же сильно, как и меня, поэтому отбросил все мысли на задний план.

Мы провели всю ночь, прижавшись друг к другу. Лили была рядом со мной, и это была та эмоциональная поддержка, в которой, как бы мне не хотелось это признавать, я нуждался. Я признался. И теперь она понимала меня. Все закончилось. Больше я никогда не буду без своего Ангела.

Пока я засыпал, Лили пела мне серенаду с текстом, который я написал для нее – оказалось, что она запомнила его.

– Я люблю тебя, Лили, бесконечно и навсегда.

В конце концов, я научился говорить это, и никогда не устану произносить эти слова – те, которых жаждало ее сердце еще до того, как она узнала об этом.

***

Когда я проснулся на следующее утро в пустой кровати и остывшей комнате, мое сердце провалилось в яму моей души. Лили покинула меня. Я обыскал весь свой дом, где так откровенно оживил своих демонов накануне – только лишь для того, чтобы она осталась, но не нашел ничего, даже записки.

Я признался, обнажил перед ней душу. Но этого оказалось недостаточно. Было слишком поздно.

Месяц спустя

– Не могу поверить, что ты собираешься пойти на это, неужели ты не понимаешь, насколько это безумно? – спросил мой брат по телефону.

– Я сделаю это, Диксон, – сообщил я ему, – и ничто меня не остановит.

– Разве ты не можешь просто оставить ее в покое? Что изменилось?

– Я люблю ее, – объявил я.

– Значит, ты наконец стал способен на такие чувства? Но почему это обязательно должно случиться с девушкой, которую ты чуть не погубил? Неужели ты не можешь найти кого-то другого? А вдруг она вернется и будет по-настоящему счастливой в отсутствие тебя? За месяц многое могло измениться. Это большой срок, брат, она даже могла встретить кого-то другого.

Он споткнулся на последних словах, стараясь не разозлить меня. Я знал, что он заботился обо мне, но это было излишне.

Если он или кто-либо другой действительно верил, что я выпущу Лили из виду достаточно надолго, чтобы она смогла жить дальше без меня, тогда все попросту плохо знали меня. Она могла не видеть меня, но я видел ее. Последние пять выходных я настаивал на поездках в Нью-Йоркский филиал своей фирмы, чтобы контролировать бизнес за морем. А все для того, чтобы быть поблизости от нее. Лили была моей второй половинкой. Каждое мгновение, когда я не был чем-нибудь занят, это становилось чем-то вроде сигнала к действию. Большими пальцами я тут же набирал ей смс, глазами сканировал ее фотографии, а сердцем взывал к ее сердцу.

– Диксон, всегда будет только она, – просто ответил я.

Прошел месяц с тех пор, как я поставил на кон все, что у меня было, ради Лили.

Целый месяц с тех пор, как она ушла после того, как я вручил ей каждую частичку себя.

Сегодня вечером она вернется, и я сделаю все, чтобы Лили больше уходила.

Глава 32

Лили

Мысль о том, что мое нью-йоркское приключение подошло к концу, волновала и пугала меня до крайности. Мое решение уехать было чрезвычайно трудным, но они были правы: я должна была уехать (прим.: вероятно, героиня ссылается на голоса в своей голове – так сказать, голоса внутренних демонов). С тех пор, они были здесь каждый день, направляя меня и наблюдая за мной. Знаю, что должна была сопротивляться, но слишком устала и ослабла.

– Готова ехать в аэропорт, крошка? – спросил Трой, оставляя чаевые баристе.

– Почти, только дай мне послушать это минутку.

Я обртила свое внимание на телевизор в кафе и прошу официантку прибавить громкость.

Выпуск новостей прервало дневную телепрограмму, и я увидела его имя на экране. На фотографии, объединенной с его, изображен пожилой человек, которого я не знала. В его глазах плескалось зло, и осознание настигло меня прежде, чем я проверила имя.

Виктор.

Репортер продолжал.

– Ранее на этой неделе Виктор Хейс был арестован за мошенничество с социальными пособиями. Полиция подтвердила, что при проверке материалов по личному делу мистера Хейса, выяснилось, что он является главарем международной сети по распространению детской порнографии. С момента разоблачения бесчисленное множество жертв всех возрастов и слоев общества заявили о своих претензиях в его адрес.

Мое сердце потеплело от радости за Романа. Он сделал это.

Я вернула свое внимание к репортеру, которая продолжила, восхваляя его.

– Местные власти, международные службы по борьбе с преступностью и даже чиновники Белого дома лично поблагодарили не кого иного, как хорошо известного нам Романа Корта.

Репортер, одетая в профессиональный костюм с темной юбкой, продолжила рассказывать о его жизни и достижениях, но я застыла на месте, уставившись на его фотографию. С тех пор как я оставила Романа в теплой постели, то ни разу не видела его.

– Крошка, ты выглядишь так, будто увидела привидение. В чем дело?

Трой протянул руку вперед, чтобы погладить мою и успокоить мое бьющееся сердце.

– Мне просто нужно попасть домой как можно скорее, – заявила я, и мы пошли к выходу.

Мы с Троем познакомились в начале моего путешествия. Оба были стажерами, прилетевшими из Великобритании, чтобы вместе приступить к новому проекту. С первого дня он был моей надежной опорой и оплотом. Мысль о том, чтобы провести в его отсутствие следующие недели, была для меня непостижимой.

– Эй, Лил, ну что ты решила?

Трой вошел в нашу совместную съемную квартиру, протягивая мне мокко на вынос. Его светлые волосы были растрепаны после пробежки. Он стоял в одних шортах для бега, а его босые ноги касались моих, в то время как я развалилась на мягком кресле.

– Не знаю. Мне понравилось здесь, но полностью переехать сюда – это слишком серьезный шаг. В то же время, мысль о том, чтобы бросить все это, пугает меня, ведь у меня никогда больше не будет такого шанса, – призналась я ему.

Всего за неделю до этого нам обоим предложили постоянное место работы в Нью-Йорке. Трою даже не пришлось раздумывать, поскольку его парень переехал сюда всего за несколько месяцев до этого, так что большую часть времени он и так будет проводить здесь. У меня, в свою очередь, вся жизнь осталась дома. Но что еще важнее, дома был ОН.

***

Как только вышла из аэропорта, вдохнула знакомый аромат и поприветствовала традиционную английскую погоду – наконец-то я могла понежиться в нормальной влажности.

Я попрощалась с Троем и подтвердила планы встретиться на следующей неделе.

– Обещаю, что все решу к этому времени, – пошутила я.

Альби и Коул стояли на парковке, готовые забрать меня. Я надеялась, что он присматривал за ней, пока меня не было. Через несколько дней после моего отъезда в Нью-Йорк, Альби вернулась домой. Я подготовила Коула ко всем необходимым действиям, и, судя по телефонным звонкам, у них все складывалось просто замечательно.

Только оказавшись на твердой земле и на знакомой территории, я вспомнила, с чем мне вскоре придется столкнуться.

«Тебе не нужно это делать Лили, мы справимся сами».

Делая вид, что ничего не расслышала, я направилась к машине, одновременно обнимая Альби и Коула.

– Лили, ты выглядишь просто потрясающе. Нью-Йорк придал тебе лоск настоящей леди, как я посмотрю, – поприветствовала меня Альби.

Она держала мои руки в своих, в то время как ее глаза изучали и рассматривали меня.

На третий день Трой убедил меня, что мне нужен новый образ. Перед началом работы мы использовали свободное время, чтобы посетить знаменитый нью-йоркский торговый центр и нанести серьезный ущерб нашим банковским счетам. То, что раньше свободно спадало мне на спину или образовывало беспорядочное гнездо на макушке, теперь было аккуратной утонченной стрижкой, которая спускалась чуть ниже плеч.

Как только мы все трое разместились в машине, я сняла черные туфли на шпильке и попыталась расслабиться.

– Ну что, что-нибудь изменилось с тех пор, как я уехала? – спросила я в ожидании лишь одного ответа.

Каждый день, пока меня не было, Роман шел на крайние меры, чтобы я знала, что он думает обо мне. Сначала я чувствовала только боль, которая вскоре переросла в гнев. Но чем больше времени я проводила с Троем, тем больше смягчалось мое сердце и тем больше оно тосковало по нему.

Трой сыграл ключевую роль в моем принятии. Наличие человека, не испытывающего эмоциональных переживаний по поводу сложившейся ситуации, стало спасением, в котором я нуждалась. Благодаря его пониманию я чувствовала себя уверенной и понятой. Трой рассказал мне все о своем предыдущем любовнике, и его последние слова были про то, что он всегда будет сожалеть о том, чего не сделал, а не о том, что сделал.

Мне предстояло выяснить, буду ли я сожалеть о том, что не дала Роману еще один шанс или о том, что не позволила ему уйти.

Как бы мне ни хотелось, я не ответила ни на одну из его отчаянных попыток связаться со мной. Теперь же мне нужно было знать, как там Роман, двигается ли он дальше или действительно имел в виду то, что сказал.

В глубине души я знала, что для меня всегда будет существовать только он. Возможно, я влюблюсь в кого-то еще, обманывая себя верой в то, что все в жизни происходит не просто так. Но, в конце концов, ничто не сравнится с той пылкостью и глубиной, с которой я любила Романа.

Коул и Альби обменивались взглядами, которые я не могла определить, но после изнурительного перелета была слишком уставшей, чтобы пытаться читать мысли.

– Мне предложили постоянную работу преподавателя в «Вестланд Хай», не только в музыкальной школе, но и в качестве со-преподавателя музыки и английского языка, ― объявил Коул, и я прыгнула вперед с заднего сиденья, чтобы поцеловать его в щеку.

– Коул, это великолепно! Ты собираешься согласиться? Я знаю, что бо́льшая часть твоей жизни проходит дома, но я переехала в Плимут, и мне здесь очень нравится. Если я смогла, то и ты сможешь, – подбодрила я его.

Мысль о том, что мой брат будет совсем рядом, вдохновляла меня.

– Я согласился. А сейчас ищу, где бы снять квартиру, так что не волнуйся, я не собираюсь жить у тебя на попечении, – закончил он фразу, усмехнувшись.

Тем не менее, он прекрасно знал, что будет желанным гостем столько, сколько потребуется.

Коул и Альби болтали о пустяках и спорили о выборе музыки, пока я сидела на заднем сиденье машины, предаваясь своим мыслям и рассматривая свои ногти. Ковыряя уже отслоившийся лак, я размышляла о том, в какой цвет их покрасить в следующий раз. Когда я в очередной раз выглянула в окно, то заметила, что мы отклонились от дороги, ведущей к дому.

– Куда вы меня везете? Это же не тот путь.

Исходя из того, сколько раз мой брат навещал меня, он точно не мог заблудиться.

Никто из них не ответил, и Альби поспешила увести разговор в сторону. Я решила не настаивать, потому что была в восторге от этой ее версии. Коул предупреждал меня о том, что иногда она теряется в себе, и мне нужно быть настороже, но в целом она полностью преобразилась.

– Тебе нужно надеть это на глаза, прежде чем ты сможешь выйти из машины, – провозгласил Коул, протягивая мне серебристую полоску шелкового материала.

Пропустив повязку через пальцы, я подумала, насколько она похожа на ту, которую использовал Роман. Быстро прогнав эту мысль, я отбросила ее в самый дальний уголок сознания. Не колеблясь, надела повязку. Скорее всего, родители устроили вечеринку по случаю моего возвращения домой, чтобы отметить мое благополучное прибытие. Если бы они узнали, что я пыталась выяснить подробности и испортила сюрприз, мама пришла бы в негодование.

Я услышала, как открылась дверь, и Коул взял меня за руку. Подняв меня с сиденья, он помог мне обрести равновесие. Пока он вел меня к неизвестному месту назначения, Альби быстро предупредила о тротуаре, чтобы я не споткнулась.

– О боже, что вы со мной делаете! – воскликнула я, чувствуя, как беспокойство начинало просачиваться наружу.

Оказавшись внутри здания, Коул отпустил мою дрожащую руку, передававшую мое нервное состояние.

Вдруг, повязка на глазах засветилась, как будто включили яркий свет. Меня встретило море голосов, скандирующих «С возвращением!», я сняла повязку с глаз и расплакалась, глядя на представшую передо мной картину.

Все мои друзья, семья, родственники друзей и друзья семьи собрались вокруг. Как бы я ни была благодарна им всем за то, что они приложили столько усилий, чтобы быть здесь, я задавалась вопросом, почему они пошли на такие крайности.

Медленно обвела взглядом комнату, наслаждаясь ее убранством. Все выглядело потрясающе, словно на это не пожалели никаких средств. С потолка и стен свисали розовые, серебристые и черные баннеры и серпантин. Свет приглушили, и вокруг нас кружились цветные вспышки. Слева стояли столики и кресла для отдыха старших родственников. Справа стоял большой стол с фуршетом, подходящим для торжественной церемонии.

В очередной раз я задалась вопросом, зачем им понадобилось столько хлопот. Затем задумалась, почему никто не подходил ко мне.

Осмотрела зал, заметив, что все гости стояли в отдалении и наблюдают за мной. Не успела я заговорить, как музыка переключилась на ту дурацкую песню, которую я скорее напьюсь до тошноты, чем послушаю еще хоть раз, и из ниоткуда появился свет прожектора.

Все вокруг меня стремительно менялось, и во мне поселилась паника, когда я поняла, кто пробирается сквозь толпу моих близких.

Одетый с ног до головы в свое фирменное черное одеяние, передо мной появился мой рыцарь тьмы.