Текст книги "Шарлатан 3 (СИ)"

Автор книги: Квинтус Номен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)

Глава 12

Лаврентий Павлович смотрел на меня с явным интересом, точнее даже с любопытством, как на какую-то непонятную диковинку: с тем же выражением лица на новый «золотой желудь» смотрел, допустим, и Юрий Исаакович. То есть лицо выражало одно: штука явно интересная, но ни фига непонятно, зачем она вообще такая нужна и что с ней можно делать. Но кроме любопытства в его взгляде я ничего не заметил, а на вопрос он явно ждал ответа.

– А что, товарищ Косберг уже мотор сделал?

– Сделал.

– Вот для этого я его и попросил двигатель сделать: чтобы он его сделал. А почему его… Двигатель керосиновый?

– Что? Ну… да. Тогда следующий вопрос: а почему именно керосиновый?

– Почему-почему… Любому школьнику понятно, что если у керосина теплотворная способность вдвое выше, чем у спирта, то делать мотор на спирте, то для такой же по мощности ракеты топлива потребуется тоже вдвое меньше. А делать ракету на спирту – это откровенное низкопоклонничество перед западом: вон, фон Браун на спирту делал и мы давай так же, мозг при этом включать не обязательно.

– Даже так? Тогда вернусь в предыдущему вопросу: почему ты пору… попросил его делать именно товарища Косберга?

– Это же очевидно: в моторе таком главное – это форсунки, причем очень непростые: с одной стороны керосин буквально комнатной температуры, с другой кислород с температурой в минус двести. То есть форсунки потребуются очень непростые, а Семен Ариевич в форсунках точно разбирается: он такие хорошие системы прямого впрыска топлива для бензиновых моторов придумал! И придумал, кстати, очень быстро – а теперь и мотор керосиновый тоже, как вы говорите, придумал. И даже сделал!

– Хм… понятно. А зачем тебе мотор такой?

– Мне он вообще не нужен, ракетный мотор нужен чтобы делать ракеты.

– Ты собрался ракету делать? – очень удивился Лаврентий Павлович.

– За кого вы меня принимаете? Ракеты делают инженеры-конструкторы, а я буду математиком… если все же университет закончу.

– А ты знаешь инженеров, которые с этим мотором ракету будут делать?

– Ну… зависит от того, какой мотор у Семена Ариевича получился. Я же не знаю, какой он сделать-то сумел.

– Как это – не знаешь? Ты же заказ составил, финансировал всю разработку…

– Я просто попросил его сделать мотор, а потом попросил Зинаиду Михайловну, если она, конечно, изыщет возможность, Воронежскому ОКБ финансово помочь в этой работе. И всё, а теперь я постараюсь узнать у него, какой именно двигатель он смог сделать и подумаю, кто на таком может нужную стране ракету построить. Нормальную ракету, а не нынешнее убоище с удельным импульсом в двести секунд.

– Ты даже такие слова знаешь… ладно. Товарищ Косберг предложил двигатель, керосин-кислородный с тягой около десяти тонно-сил и удельным импульсом в триста двадцать секунд. Тебе этого достаточно, чтобы опре… придумать, кто бы мог на таком двигателе построить нормальную, как ты говоришь, ракету?

– Десять тонн всего? Ну да, наверное ему Зинаида Михайловна денежек-то подзажала. Но и это уже неплохой результат, можно ракету сделать куда как лучше нынешних.

– На нынешних-то двигатели уже под сорок почти тонн.

– Значит, нужно четыре десятитонника ставить. Даже если четыре получатся тяжелее одного спиртового, то только за счет уменьшения массы топлива выигрыш все равно получится очень заметным. А что до того, кто такую ракету построить может, то тут и думать нечего: ракету нужно поручить делать ОКБ-51. А то то, чем они сейчас занимаются, приличным словом и не назвать.

– Это почему? И откуда ты знаешь, чем там занимаются?

На несколько секунд (или даже минут) я «забыл», что расспрашивает меня «самый страшный человек в СССР» и представил, что я просто разговариваю с потенциальным заказчиком, который на самом деле знает, что именно ему нужно, но не знает, как это толком объяснить. А такие заказчики очень редко встречаются, и с ними нужно общаться исключительно бережно и конкретно, так как с ним еще работать и работать – так что я не стал даже выдумывать какую-то «правдоподобную легенду»:

– Я же занимаюсь… занимался и сейчас периодически людям помогаю в разработке разных непростых систем управления. Тому же Вовке Чугунову… вы не волнуйтесь, все допуски у меня оформлены. И помогаю, бывает, и тем, кому Вовка сам по работе помогает. А чтобы систему управления хотя бы вчерне придумать, просто нужно знать, чем эти системы управлять должны. Не в деталях – детали пусть разработчики изучают, а хотя бы общую архитектуру представлять. Вот и нахватался несколько излишних знаний.

Лаврентий Павлович, когда я это произносил, «выразительно» посмотрел на Светлану Андреевну, но та лишь кивнула, подтверждая видимо, что да, допуски у меня уже есть. Тот несколько секунд подумал и задал, судя по всему, последний вопрос:

– То есть ты предлагаешь текущую работу пятьдесят первого ОКБ закрыть и переориентировать его на разработку баллистических ракет?

– Ну да, вы на этом сэкономите несколько лет и кучу денег не выкинете в помойку.

– А почему ты так уверен, что страна деньги просто выкинет, если ОКБ-51 продолжит нынешнюю работу?

– Потому что я уже сам делал беспилотные самолетики и прекрасно понимаю их возможности. Даже если на них поставить идеальную систему наведения, пользы он них будет чуть меньше чем нисколько. С пульсирующим двигателем средняя скорость у них будет в районе шестисот километров, восемьсот максимум – то есть его легко перехватит даже винтовой истребитель, не говоря уже о реактивных. А так как у беспилотника никакой защиты от истребителей нет и они даже маневрировать не могут потому что неизвестно, когда им нужно уклоняться от пулеметов, то сбить их – это задача для начинающего летчика-практиканта. А игрушки получаются все равно довольно дорогие, и получится, что мы будем просто делать учебные мишени для вражеских пилотов, причем очень недешевые мишени. Но и это лишь в случае идеальных систем нацеливания, а так… мы же даже ветровой снос отследить сейчас не в состоянии!

– Написать это словами на бумаге можешь? Сколько тебе на это времени потребуется?

– Ну, часа два-три, не меньше.

– Договорились. Ты все это на бумаге запиши… сегодня же запиши, вас сейчас в гостиницу отправят и там этим займись. Как закончишь – передашь написанное полков… Светлане Андреевне, а завтра утром полетишь домой. Рано утром, все же у тебя, как я наслышан, сейчас тоже дел невпроворот. Сейчас пять минут подожди в коридоре, я с товарищем полковником еще кое-что обсудить должен – и поедете в гостиницу. Все понятно?

Писаниной я занимался всю ночь. То есть то, что просил написать товарищ Берия, я на бумаге изложил меньше, чем за час – но в процессе написания у меня разные воспоминания всплыли, и до утра я развлекался, записывая свои «воспоминания о будущем». Ракетчик из меня, конечно, вообще никакой, но телевизор-то я смотрел, а потом и в интернете много разного интересного видел. Так что «наметить пути развития советской реактивной техники» мне большого труда не составило, да и писал я ночью уже не столько о ракетах, сколько о… да вообще обо всем, куда в баки заливается керосин. Или уже не керосин, или даже не заливается. Но все равно писал я в основном о системах управления, и не только управления разными летающими аппаратами. Бумаги я успел испачкать очень много, почти всю довольно толстую тетрадку исписал («прошитую и пронумерованную»), а около пяти, когда я решил, что уже хватит и можно слегка вздремнуть перед обратной дорогой, ко мне в номер постучала Светлана Андреевна и сказала, что пора на аэродром. Когда я вышел и передал ей свою писанину, она, глядя на меня, лишь головой покачала:

– Что, сосед, совсем что ли ночью не спал?

– Марк Твен говорил, что удача стучит в каждую дверь, но иногда люди этого стука не слышат потому что в этот момент сидят в соседней пивной. Ко мне сегодня удача постучалась, а второго шанса все объяснить людям вроде Лаврентия Павловича как раз тогда, когда он этих объяснений ждет, в жизни может и не представиться. Так что бессонная ночь – это небольшая плата за то, чтобы поймать за хвост жар-птицу.

– Ладно, заканчивай с философией. Времени у тебя… одеваться, вижу, не надо, так хоть умойся: через десять минут выезжаем. Завтракать уже в самолете будем.

В самолете завтракать я не стал: уснул еще до того момента, когда погасли транспаранты «Пристегнуть ремни». Да, ремни на всех уже «Соколах» стояли, да и в Илах, по слухам, их тоже на всех креслах ставить начали. Вроде бы и не сильно дорогой «довесок» к безопасности – но и он копеечку на мои «развлечения» приносил немалую: ремни-то теперь делались в небольшой артели, для такого производства и организованной, и делались они не только для самолетов, но и для автомобилей. Не всех еще, но и «Векши» с ремнями все с завода выходили, и на «Победах»-такси их много где теперь ставить стали. А еще ремни на свои машины стали ставить немцы, и они тоже много наших артельных закупали: свои они тоже потихоньку делать начали, но из капрона, а наши из лавсана плелись – и оказалось, что у «советских» скользкость получилась более подходящая…

Я почему про ремни вспомнил: в самолете мне как раз какой-то дурацкий сон снился, а котором я из таких ремней плел какую-то логическую схему и из-за того, что ремни немного тянулись, у меня постоянно в схеме сбои шли. Причем сбоила эта система потому, что ремни тянулись по-разному…

Хотя в Горький мы прилетели еще восьми не было, в рабочее состояние я пришел только после обеда, так как приехав домой, опять спать завалился. А когда проснулся, за завтраком (скорее все же за обедом) мне пришла в голову одна интересная «логическая» мысль – и я поспешил в университет, поделиться этой мыслью с Юрием Исааковичем. И мысль ему понравилась, так как «по статистике» она могла увеличить производительность будущей вычислительной машины примерно на четверть. А смысл ее был простой: все команды в машине выполняются за разное время, и если в нее добавить один регистр, указывающий, что выполнение предыдущей команды уже закончилось, то процессору не придется «ждать» завершения очередного машинного такта. А «такт» был большим: тактовый генератор работал на частоте в районе трехсот мегагерц (а лампы могли и до шестисот нормально работать), а «упрощенная», чисто последовательная схема обработки каждого бита в слове на одну «короткую» операцию требовала тридцать четыре таких «генераторных» такта – и производительность «арифметического блока» получалась в районе девяти миллионов операций в секунду. Но так как числа бывают и сами по себе «короткие», а для некоторых, сугубо параллельных операций в принципе было достаточно и трех-четырех генераторных тактов, то введение нового регистра, разрешающего «досрочно» запускать следующую команду, в среднем давало выигрыш производительности до тридцати процентов. Правда, чтобы такое осуществить, нужно было и логическую схему исполнения каждой машинной команды прилично так усложнить – но, по нашим прикидкам, оно того стоило. Тем более, что прежние наработки уже были практически выкинуты в помойку, а так как новые буквально с нуля пересоздавались, схемы дополнить было относительно недорого.

Правда лишь «относительно»: все же нужно было добавить в каждый «исполнитель команд» по семь ламп (не придумалось у меня схемы попроще), а «золотые желуди» даже в заводском серийном исполнении не обещали подешеветь ниже чем до десяти рублей. Но несколько товарищей из спецфакультета (был такой в университете создан, как раз под задачи Спецкомитета), которым товарищ Неймарк рассказал о наших планах относительно вычислительной техники, буквально через неделю принесли в клювике почти два миллиона дополнительных рублей и сказали, что «если мало будет, то там еще добавят». А два миллиона – это деньги очень заметные… даже жалко, что тратить их можно было исключительно на «приобретение оборудования, материалов и приборов». Но когда заработает ламповый заводик – я то знаю, как денежки эти превратить… не я знаю, а специалисты централизованной бухгалтерии, и они, жадные до народных денежек крохоборки, уже придумали, на что все эти деньги потратить…

И только после этого до меня дошло, что по поводу «нецелевых трат» на новые автозаводы у меня вообще никто ничего не спросил, и, похоже, и спрашивать не будет. То есть Зинаида-то Михайловна с меня в любом случае шкуру спустит, но это уж точно не смертельно. Тем более не смертельно, что продажи всякого через мобильные магазины к августу выросли почти вчетверо и уже часть вырученной наличности начала перечисляться на общие счета КБО. Жизнь-то действительно с каждый буквально днем становилась «лучше и веселей», и народ очень сильно потянулся именно к веселью, за которое он был отдавать довольно приличные деньги. А так как электричества стало уже везде «достаточно» – то есть для удовлетворения простеньких бытовых нужд достаточно – то народ потянулся к электропроигрывателям и виниловым пластинкам. Причем потянулся в основном через артели: половину таких проигрывателей как раз артельные предприятия и выпускали, а пластинки…

С пластинками в принципе было хуже: их на всю страну штамповало только два больших государственных завода. Но вот артельное производство таких же никак не ограничивалось, просто оборудование, для серьезного производства необходимое, стоило бешеных денег и никакая артель столько найти не могла. Но это лишь одна артель не могла, а если за дело берется контора вроде КБО, вопрос решается быстро и просто. Не очень, конечно, просто было достать качественные рекордеры (а некачественные вроде бы уже несколько артелей в стране потихоньку делали, для записи «звуковых писем», быстро набирающих популярность), но и тут «ремни безопасности» помогли. Немцам-то их за деньги продавали, причем за немецкие – и Зинаида Михайловна (лично, я узнавал) сумела заполучить германскую звукозаписывающую студию. А тиражное оборудование горьковские заводы изготовили (ну, большей частью горьковские, хотя тут и Смоленск поучаствовал, и Минск), в Дзержинске наладили производство поливинилацетата – и уже четыре тиражных заводика (хотя и относительно небольших) штамповали вожделенные диски.

Репертуар артельных заводов был прост и «аполитичен», но очень востребован населением: массово выпускались диски со сказками для детей, детские песни, а так же классическую музыку (последнюю записывали в исполнении студентов Горьковской консерватории) и в небольшом количестве нынешние советские «шлягеры». А еще – тоже в небольших количествах – и зарубежную эстраду, но ее мало выпускали потому что народ ее действительно не очень-то и покупал. А выпуск пластинок был вообще похож на печатанье денег: «миньон» продавался строго по «госцене» по три рубля, в а производстве он обходился копеек в семьдесят. А мобильные магазины как раз половину выручки именно с грампластинок теперь и привозили.

Вообще-то этот «бизнес» придумала как раз Зинаида Михайловна, за что ей большое спасибо. И не только от меня, на выручку много где чего очень нужного строилось. А «много где» даже перестало ограничиваться центральными областями РСФСР: стройки начались и в Сталинградской области, и в Астраханской, и в Саратовской. Это если на юг смотреть, но КБО и на восток тоже начало «ползучую экспансию», и Тобольском точно ограничиваться Комбинат не собирался. Правда, уже централизованная бухгалтерия начала натыкаться на сугубо административные препоны, но пока вроде это больших проблем не создавало. В том числе и потому, что руководство Комбината очень грамотно поступило с комсомолом: организация-то очень мощная, потенциал ее огромный – но в плане именно производственном она была откровенно слаба. И по предложению Зинаиды Михайловны комсомольцы передали Комбинату организацию всех строек, на которые должны были выезжать студенческие стройотряды. А это позволило, кроме всего прочего, и руководству комсомола радостно рапортовать о «достигнутых успехах», и стройки КБО человеческим ресурсом обеспечить. Ну а те руководители разных организации и предприятий, которые хотели у себя что-то срочно построить, тоже стали именно в КБО обращаться, сжимая в потном кулачке фонды и финансы, которые они не знали как реализовать. Или знали, из-за чего к нам и прибегали…

В начале августа Лаврентий Павлович сделал очередной доклад на совещании в ЦК относительно текущего состояния и перспектив развития «новых оборонных проектов». А «в кулуарах», за обедом, некоторые вопросы осветил Иосифу Виссарионовичу чуть более подробно:

– Мы, кстати, записку нашего Шарлатана с военными обсудили и в ведомстве товарища Кузнецова все единодушно пришли в к выводу, что по поводу нынешних самолетов-снарядов мальчишка на сто процентов прав. Не просто обсудили, провели испытания и выяснили, что действительно любой такой снаряд даже начинающий пилот-истребитель сбивает как в тире. Еще я поговорил с товарищами из ОКБ-51, и они согласились, что делать самолеты-снаряды с нормальным турбореактивным двигателем все же смысл имеет, но если двигатель получится достаточно дешевый.

– Турбореактивный двигатель – и дешевый? Насколько дешевый?

– В Ветлуге, на заводе товарища Чугуновой, для отработки каких-то техпроцессов, такие моторы делают из дешевых материалов. Не совсем уж дешевых, но там двигатель с тягой немного за тонну для стендовых испытаний обходится тысяч в сто-сто двадцать всего. И я с Чугуновой тоже уже поговорил, по ее словам, если нас удовлетворит ресурс в пределах сорока минут, то они и в восемьдесят уложиться смогут.

– Восемьдесят тысяч тоже не копейки.

– Да, но одна система наведения для ПКР, летящей на семьдесят километров, уже обходится в сто двадцать-сто тридцать. А мы говорим о самолете-снаряде, летящем уже километров на триста-четыреста, что, как я понимаю, будет оружием уже совершенно иных, на порядок более высоких боевых возможностей.

– Яковлев тоже что-то похожее предлагает, но у него…

– А в ОКБ, по самым предварительным прикидкам, такой снаряд смогут в серийном производстве выпускать тысяч за двести пятьдесят. По самым предварительным прикидкам!

– То есть будут они раза в два дороже…

– Думаю, дешевле. Чугунов на двадцать первом заводе свои ракеты для истребителей уже на сорок процентов удешевить успел. Ему, конечно, похоже Шарлатан в этом помогал…

– То есть мальчишка и в производстве ракет разбирается?

– Нет, но он неплохо в деньгах разбирается. И не сам, но почему-то он всегда знает, к кому обратиться за помощью…

– Ну что же, если военный министр согласен с прекращением разработки… а ракету, получается, новую разрабатывать уже некому? Что товарищ Королев думает?

– Не знаю, его пока не спрашивал. А в ОКБ-51 готовы сразу за две работы взяться. Все же Николай Николаевич, царство ему небесное, заместителя воспитал отличного: он, пока мы говорили, уже прикинул, как по двум проектам своих людей после закрытия темы с пульсирующим двигателем распределить. Конечно, с людьми ему все равно помочь будет нужно, но запросы его более чем скромные, я даже удивился. А если мы ему в помощь и Шарлатана натравим…

– Ты же только что сказал, что мальчишка в ракетах не разбирается!

– Зато он разбирается в людях, и очень хорошо знает, как заставить людей… нет, как стимулировать людей делать то, что ему хочется. Косберга-то он выбрал, и стимулировал по-своему – и тот за год ему мотор сделал! И этот ракету сделает: еще, пока мы вопросы все обсуждали, он – а я ему сразу и описание двигателя Косберга принес – прикинул и считает, что подготовить ракету, превосходящую нынешнюю Р-5, он сможет уже года через полтора. К постановке на вооружение подготовить! А если и его Шарлатан простимулирует… по крайней мере городок для инженеров и рабочих ОКБ он точно выстроит к следующей осени, причем такой, что московские артисты завидовать им будут. У Шарлатана просто заскок какой-то относительно жилья – но, судя по результатам, заскок этот очень многое позволяет нам сделать и быстрее, и дешевле.

– Тогда готовь постановление на новые проекты.

– И не подумаю, товарищ Василевский их уже практически подготовил, на следующее заседание Президиума представит. А я просто тебе заранее всякие детали сообщил, чтобы было время все это продумать… и у специалистов какие-то вопросы уточнить.

– То есть у Шарлатана? – рассмеялся Иосиф Виссарионович.

– Нет, – совершенно серьезно ответил Лаврентий Павлович. – Он все же действительно шарлатан, только вид делает, что что-то досконально знает. Но пока он хочет, чтобы люди, ему поверив, для страны что-то полезное делали…

– А за ним ты присматриваешь?

– Конечно. Мальчишка как мальчишка, разве что шустрость у него повышенная и наглости как… как не знаю даже у кого. Но раз польза от него настолько заметная…

– Пусть и дальше пользу приносит.

– Пусть. Кстати, о пользе: мне товарищ Черток как-то сказал, что девяносто процентов аварий при испытаниях «пятерки» происходит из-за низкого качества электрических соединений. Ну не умеют у нас нормальные штекера делать!

– И что теперь, за границей штекера покупать для советской оборонной промышленности? – довольно нехорошим голосом решил уточнить Иосиф Виссарионович.

– А Горьковский индустриальный, там студентов четверо и пятеро преподавателей, подали патентные заявки на принципиально новые конструкции штекеров. И проведенные испытания показали, что все они минимум в тысячу раз надежнее любых нынешних моделей, при том, что в производстве намного дешевле. Три таких заявки, и во всех трех в списке заявителей на первом месте прописан как раз Шарлатан. А полковник Уткина – все такие заявки все же через нее проходят – сказала, что на самом деле все это один Шарлатан придумал, а остальные только отработкой технологии производства занимались.

– Ой ли?

– А я думаю, что и заявки эти именно Шарлатан своими руками писал: они все начинаются со слов «как известно, в электротехнике бывает только два вида неисправностей: контакт там, где не надо и неконтакт там, где надо». Кроме него, вряд ли кто-то еще додумался бы до такого в официальном документе.

Отсмеявшись, Иосиф Виссарионович поднялся со стула и, уже шагая обратно в зал заседаний, заметил:

– Все же нужно будет мне с ним поговорить…

– Не нужно. Пока не нужно, у него там сейчас такой интересный проект… и очень для страны важный – так пусть он его хотя бы закончит.

– И когда?

– Наши участвующие в проекте сотрудники думают, что к весне мы результат уже увидим. Причем такой, что придется мальчишке еще одну звезду Героя на пузо вешать. Как минимум одну.

– Даже так? Ну что же, в таком случае я потерплю. Но держи меня в курсе…

Летние проекты завершались довольно успешно. И студенты неплохо поработали, и студентки. Особенно студентки: они за лето прошили триста девяносто матриц памяти на ферритовых колечках, то есть получилось аж сто девяносто два килобайта с небольшими копейками. А это тоже было важно: денежки-то спецфакультетовцы получили на постройку второй такой же машины, а машина без памяти вообще никому не нужна. На новеньком заводе радиоламп успели начать производство (то есть уже смогли изготовить с полсотни «золотых желудей» на запускаемых не спеша производственных линиях), а Маринке радиофизики даже немного досрочно отправили столь нужную ей пятикиловаттную электронную пушку. То есть сама Маринка была совершенно не уверена, что ей такая пушка вообще нужна, но я-то знал!

И вот со всеми этими достижениями и знаниями я «отправился» в третий учебный семестр. В течение которого нужно было изучить (и вспомнить тоже) довольно многое – однако это числилось в моих персональных планах и было по-настоящему интересно одному мне. А вот что было записано в планы КБО, интересовало довольно много людей. А еще больше кое-кого интересовало то, что в этих планах вообще никак не значилось…