Текст книги "Шарлатан 3 (СИ)"

Автор книги: Квинтус Номен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)

Глава 15

Каникулы я провел весело, то есть не то чтобы сильно веселился, однако в родном доме как-то жизнь теплее становится. Так что я днем с бабой Настей в основном обо всяком разговаривал, помогал ей по хозяйству… то есть старался все сделать, потому что баба Настя уж больно сильно постарела и ей дела всякие делать было уже трудновато. Иногда заходил в гости к деду Митяю: он все еще «коптил небо», как он сам говорил, и даже за пчелами своими ухаживал… ну, как мог – и я очень порадовался тому, что он нашел в деревне себе «сменщика» из молодых парней. Причем парень был очень ответственным, уже в армии даже отслужившим, и он как раз не только за пчелами следил, но и за тем, чтобы и у деда дома все в порядке было. К Надюхе зашел пару раз – она опять ушла в декрет, но все равно постоянно в школу свою шастала, за порядком там следила. И отдельно следила на Марусей: все же сестренка уже в десятом училась – а «воспитать еще одного четырнадцатилетнего выпускника» Надюха считала крупным достижением (не своим, а именно всей школы) и сестренке сильно помогала «закончить школу с медалью». Я тоже как мог помогал – но, судя по всему, Марусе моя помощь и не особо уже была нужна. Тем более не нужна помощь в изучении иностранного языка: ее наша «англичанка» после моей помощи еще раньше сильно ругала за «неправильное произношение», так что по этой части я давно уже свои потуги подавил. Но кое-что объяснить сестренке по части математики все же оказывалось полезным – то есть я считал, что это полезным будет, правда не для «школы и медали», а на будущее. Потому что сестренка решила поступать именно в университет и там как раз математику и изучать. А так как она – после моих рассказов – явно нацелилась на кафедру Неймарка, то ей было крайне полезно заранее изучить основы хотя бы той же линейной алгебры. Не для того, чтобы потом ее не учить, а чтобы по-настоящему понимать, что это такое.

Но время летит удивительно быстро, и каникулы как-то неожиданно закончились. Действительно неожиданно, потому что я даже за календарем практически не следил. Ну не интересовали меня какие-то там циферки на бумажках, которые баба Настя с очень торжественным видом отрывала каждое утро, меня там всего лишь одна дата интересовала. И на учебу я не опоздал лишь потому, что в последний день каникул мои «двоюродные», тоже отдыхать в деревню перебравшиеся, робко поинтересовались: я их в город с собой на машине подвезу или им строит на поезде все же ехать…

А в городе даже занятия в университете меня из состояния напряженного ожидания не вывели. После занятий я закрывался в своей комнате и героически переводил в двоичный код уже написанные мною куски ассемблера. Небольшие еще куски, но дописать остальное я просто не мог, сосредоточиться не получалось – а тупая работа по переводу одних циферок в другие все же мозги особо и не затрагивала. А двадцать пятого февраля парни из индустриального приволокли мне свое первое изделие: примитивный перфоратор для восьмидорожечной перфоленты с тридцатью двумя кнопками. Шестнадцать для одного края ленты и шестнадцать для другого. На самом деле «рабочих» кнопок было по пятнадцать, а еще две кнопки просто ленту сдвигали на одну позицию – но с такой машинкой было уже легко дырки набивать в соответствии с шестнадцатеричной записью кода на бумажке. Очень, между прочим, медитативное занятие, позволяющее вообще мозг отключить – но даже дырявить перфоленту у меня получалось с огромным трудом. А на занятия в университете я вообще с этого дня забил. То есть и до того я их посещал чисто формально, а теперь и вовсе в университет ходить перестал.

В ночь на первое марта я вообще заснуть не смог, и вырубился только после обеда – но, понятное дело, никаких особых новостей в этот день не было. И второго тоже все было как-то спокойно, затем и третьего, и четвертого. И пятого, шестого и даже седьмого никто никаких важных правительственных сообщений не публиковал. А восьмого, без нескольких минут десять, ко мне в комнату робко просунула голову Валька и спросила:

– Ты телевизор пойдешь смотреть? В газете написали, что в связи с праздником сам товарищ Сталин по телевизору выступать будет!

Товарищ Сталин выступил. Сначала поздравил всех женщин страны с праздником, пожелал им всяческих успехов в труде и личной жизни, а затем сообщил, что в этом году запускается новая правительственная программа массового строительства жилья в городах и селах, подготовка которой велась три предыдущих года. А теперь строительная промышленность полностью к выполнению восставленных партией и правительством задач готова и в текущем году жилья в стране будет выстроено в три раза больше, чем даже в пятьдесят втором, а с каждым годом темпы строительства будут лишь увеличиваться.

И пока я смотрел это выступление по телевизору, меня очень быстро отпускало. Ведь в самом-то деле глупо было думать, что в «этой» истории все пойдет точно так же, как в «прошлой». Ведь и война раньше закончилась, причем с гораздо меньшими потерями, и кукурузника больше нет – так что, скорее всего, и переживаний у Иосифа Виссарионовича поменьше было, или – тоже вариант – враги, которые его отравили, больше ничего уже сделать не могут. Много было разных вариантов, ведь о смерти Сталина столько разного рассказывали – а теперь случился совсем другой. Совсем-совсем другой, и оказалось, что я к такому не готов…

Шестого марта Иосиф Виссарионович собрал небольшое совещание: было принято решение приурочить объявление о запуске программы жилищного строительства к празднику, и он захотел некоторые детали уточнить. В целом программа и без деталей народу должна была очень понравиться, но Сталин не терпел, если в цифрах допускаются какие-то неточности, а цифры сейчас менялись очень быстро, ведь работа по подготовке массового строительства вообще ни на час не приостанавливалось. И товарищ Струмилин, который последний месяц за этими цифрами внимательно наблюдал, кое-что уточнить смог:

– Если по мелочи, то за последнюю неделю были запущены еще два завода по производству сборного железобетона, но они вообще пока ни на что не повлияют. Сейчас большая часть программы зависит от работы товарища Бещева, а у него все идет в точном соответствии с предварительными планами и он даже не собирается эти планы перевыполнять. Просто потому, что железная дорога не в состоянии перевезти грузов больше, чем их есть, – поспешил уточнить он, увидев, как Иосиф Виссарионович нахмурился, – а до лета производство основных строительных материалов мы нарастить не в состоянии. Теоретически Минместпром РСФСР может увеличить производство, но их-то продукция по железной дороге не отгружается. Да, я подготовил предварительную справку по Минместпрому: по РСФСР министерства сейчас даст нам порядка пятнадцати процентов стройматериалов, в Белоруссии объемы республиканского минместпрома превысят двадцать, но в основном за счет выпуска деревянных изделий, которые в том числе и в РСФСР пойдут.

– А в другие республики?

– В другие не пойдут: всю дополнительную продукцию деревообрабатывающих предприятий товарищ Коробова уже законтрактовала, и вообще она возникнет лишь потому, что Минместпром РСФСР в Белоруссия будет поставлять и новые станки, и новый, специально для обработки дерева спроектированный, инструмент. Белорусы по сути будут этими поставками оплачивать и инструмент, и услуги по его заточке.

– Они что, настолько криворукие, что сами пилу заточить не в состоянии?

– Это инструмент такой… его в ВИАМе разработали, сплавы для его изготовления. Очень прочные, и для правки его был даже специальный отдельный заводик выстроен, поскольку на простом точиле этого сделать не выйдет. Но с ним производительность труда при деревообработке вырастает чуть ли не вдвое – однако у него и цена… Зинаида Михайловна говорила, что если бы Шарлатан тогда не настоял, она бы такой вообще закупать не согласилась бы. И у белорусов на такой тоже денег просто нет, но Минместпром России согласился Минместпрому Белоруссии его как бы напрокат предоставлять… И да, больше они его никому дать не могут: там сплав… в ВИАМе мне сказали, что у него цена больше семи тысяч за килограмм только по металлу выходит, и его в СССР выплавляют только на одном заводе, в небольшой экспериментальной печи. На Ветлужском моторостроительном.

– А нормальную печь…

– Даже в ВИАМе не знают, как его можно выплавлять в больших объемах, в Ветлуге их лучшая и самая мощная печь такого вида работает. И, чтобы в дальнейшие споры не углубляться, сразу предупрежу: эта печка стоит как половина всего моторного завода.

– Вижу, разбаловали мы Минместпром, лично Коробову и особенно Шарлатана: делают что сами считают нужным, а не что стране необходимо.

– Ну, товарищ Коробова все же делает то, что необходимым считает Шарлатан… чаще всего, а так как Шарлатан считает нужным именно то, что нужно стране… И вообще, зря ты на Зинаиду Михайловну зуб точишь: все же сейчас на стройках два экскаватора из трех – именно местпромовского Елецкого завода, и в небольших городах, не говоря уже о селах, елецкий экскаватор и удобнее, и даже производительнее оказался, чем Ковровский. Конечно, если большие здания строить, то он маловат, а там, где дома будут строить по проектам Ворсменского архбюро, маленький оказался лучше. А Шарлатан – ведь вся автоматика для лифтов в новых домах лично им разработана!

– Да знаю я, просто…Вот скажи мне, почему мальчишка успевает сделать больше, чем вполне себе взрослые и, прямо скажем, очень опытные специалисты?

– Мальчишка не успевает, он вообще почти ничего не делает. Он всего лишь как-то заранее предугадывает, что мы собираемся делать и как-то уговаривает этих самых взрослых и опытных специалистов заранее делать то, что стране нужно. Ну и, конечно, фантазирует много, но опять же, в нужном направлении фантазирует: одни эти многослойные бетонные блоки чего стоят!

– Какие многослойные?

– А… блоки-то обычные, снаружи обычные. Только внутрь каждого блока еще запихивается блок поменьше, из керамзитобетона – и в результате блок становится на треть легче и к тому же тепло лучше держит. Из них, правда, дома только этажей в пять строить можно, но и в многоэтажных верхние этажи если из таких класть, экономия получается очень заметной. И вот их мы бы опять же без местпрома массово делать не смогли бы: больше восьмидесяти процентов керамзитовых заводов в РСФСР как раз в подчинении местпрома и находится.

– Я понял, а итоговые цифры какие?

– Пятнадцать процентов стройматериалов… это я уже говорил. Семьдесят процентов строительных машин и механизмов, половины, если не больше, лифтового оборудования, девяноста два процента электрической арматуры и больше трети арматуры для железобетона – это на заводах, перерабатывающих металлолом в основном. И десять процентов стекла, однако и остальные девяносто… то есть пока семьдесят по отработанной там технологии будет выпускаться. Кстати, эту технологию опять-таки Шарлатан предложил использовать, лично предложил.

– У нас в стране хоть что-то без Шарлатана делается?

– А вот этого я просто не знаю, – заржал Станислав Густавович, – я вообще ничего не могу припомнить, что у нас без него делается! Но это вообще неважно, – он мгновенно вернулся к серьезному разговору, – важно то, что сейчас, когда у нас наконец стало производиться достаточно стекла для окон, можно массовое строительство уже начинать. И если восьмого мы об этом людям скажем, то с девятого, то есть с первого же понедельника после объявления, люди все наши стройки будут воспринимать уже совершен иначе. Я тут предварительно посчитал, и выходит, что укомплектовать стройуправления рабочими у нас получится уже к концу апреля…

По телевизору Иосиф Виссарионович выглядел вполне бодрым и даже не уставшим, так что можно было ничего особо плохого в ближайшее время не ждать. Причем выглядел он именно когда его по телевизору показывали, ведь видеозаписи пока еще не было… а вот это неправильно, надо будет людей и этой задачкой озаботить. Не сейчас, но в ближайшем будущем – а сейчас нужно было обдумать, как жить дальше. Жить в очень изменившемся мире: после выступления товарища Сталина по телевизору передали выпуск новостей, и новости меня окончательно убедили в том, что «все пойдет не так». Совсем не так: во всех республиках учреждались министерства местной промышленности и жилищного строительства, причем новые, а старые минместпромы ликвидировались, точнее, превращались в отделы новых министерств – и теперь каждая республика должна была самостоятельно своим жителям дома строить, причем за счет республиканских бюджетов. Которые, впрочем, все равно в значительной части обеспечивались перечислениями из Союзного, однако финансирование республик именно по части строительства теперь определялось исключительно численностью населения. И каждая республика имела полное право на строительство добавлять средства из выручки этих новых министерств – и тут все оказалось куда как более интересным. Потому что в республиках местпромовские предприятия занимались в значительной степени «народными промыслами» и производством бытовых мелочей вроде зубных щеток и одежды, причем в объемах, даже потребности самих республик не удовлетворяющих, а в РСФСР и в Белоруссии (и только в этих двух республиках) у местпрома имелись и металлургические заводы, и станкостроительные, и приборостроительные. И уже очень много предприятий, выпускающих стройматериалы. Так что запускаемая программа массового строительства жилья могла дать очень интересные результаты…

Но меня это вообще-то очень мало касалось: я, освободившись от давящего на психику ожидания плохого, начал творить всякое хорошее. Ну, например, всего-то за три недели закончил разработку ассемблера и даже умудрился код набить на перфоленте. Что, однако, пока что пользы не принесло: имеющееся у компьютерщиков оборудование для ввода данных с перфоленты было, мягко говоря, несовершенным. А если выражения не подбирать, то оно годилось лишь для того, чтобы лучше изучить великий и могучий: это чудо техники было способно вводить данные только с нулевого адреса и объем записываемых данных составлял всего двести пятьдесят шесть слов. То есть один-единственный килобайт, а у меня первый вариант ассемблера по размеру получился больше четырех килобайт.

Но и это было не самой большой проблемой: я придумал очень маленький, всего в шестнадцать команд, код, который мог переписать остаток введенных данных в любое место памяти и таким образом я мог почти любую программу в память запихнуть. Проблемой было то, что это «устройство ввода» было «совершенно ручным»: у него не было нормального интерфейса и к нему нельзя было обратиться из программы. То есть нельзя было считать обрабатываемый код, написанный на том же ассемблере. А еще не было аналогичного устройства вывода хотя бы на ту же перфоленту: ребята как-то подсоединили к машине телетайп, на котором просто печатались буквы (или, сейчас, цифры) – и всё.

Так что я ждал, пока парни уже из индустриального сделают настоящее устройство ввода-вывода – и занимался изучением разнообразных наук. В том числе и потому, что больше мне делать было просто нечего. Не то, чтобы совсем уж нечего, я периодически наведывался в новенькое здание Министерства местной промышленности и жилищного строительства (его, то есть министерство, в отличие от всех прочих республиканских контор, так в Горьком и оставили) и выдавал «очередные свежие идеи». И некоторые такие идеи Зинаида Михайловна даже брала в работу. Например, ей очень понравилась идея сделать небольшой мопед, вот только место для нового мопедного завода она выбрала, мое мнение вообще никак не учитывая. Почему-то она поставила стройку завода в план развития Мценска – но ей все же виднее, где такие заводы ставить. У нее целый отдел занимался тем, что именно «размещал» разные предприятия по небольшим городам России, и там, насколько я был в курсе, старались эти предприятия разместить так, чтобы в городах люди любых профессий могли найти подходящую для себя работу. Поэтому, когда я к ней пришел с идей строить мопеды, она меня даже не обругала:

– Ты знаешь, иногда твои даже самые дурацкие идеи помогают какой-то город сделать более сбалансированным, так что ты не стесняйся, заходи, нам всем твоя чушь очень нравится. А как там дела с машиной вычислительной обстоят? Нам, знаешь ли, теперь такие отчеты составлять приходится, что арифмометры ломаются. Хорошо еще, что теперь на них не приходится ручку крутить…

Ну да, ручку теперь нужды крутить не стало: теперь в расчетные центры поставлялись арифмометры немецкие, с электромотором. И на них даже не нужно было рычажки выставлять при наборе чисел, все теперь с клавиатуры набиралось, а результат расчета вообще печатался на бумажной ленте. Вот только стоил такой арифмометр чуть подешевле «Векши», но скорость расчетов вроде это неудобство перекрывала.

Однако он очень сильно шумел при работе, и это, естественно, отнюдь не добавляло радости расчетчицам. А добавляло совсем других чувств, таких, что даже Зинаида Михайловна предпочитала в комнаты к расчетчицам заходить как можно реже. Мне она даже сказала, что ближе к концу смены (а смена у них вообще четыре часа составляла) если к ним зайти и от работы чем-то отвлечь, то они и кинуть в отвлекателя могут чем-то тяжелым и корявым. Я намек понял и на следующий день зашел «в гости» уже к Марии Тихоновне, и мы с ней мило поговорили о проблемах современной радиофизики и о том, насколько трудно получить финансирование для проведения разных совершенно научных и очень важных работ. Я ей, понятное дело, посочувствовал, она пообещала выделить мне «парочку аспирантов и студентов столько, сколько аспиранты эти скажут» – и мы разошлись, очень довольные друг другом. Причем довольные «безвозмездно, то есть даром»: мне от наших радиофизиков вообще ничего (в плане учебы) было не нужно, у нас теперь физику читали именно преподаватели физики с кафедры общей физики, ей уже от меня ничего сейчас не требовалось, так как она теперь почти все время занималась комплектованием своего будущего научного института. А все оборудование для него, да и финансирование будущих работ уже обеспечивалось через Академию наук. Ну, большей частью через нее (Лаврентий Павлович предпочел напрямую в этом деле «не светиться»).

Хорошо, когда за дело берутся люди, в работе разбирающиеся: присланный Марией Тихоновной аспирант (один) меня внимательно выслушал и задал единственный вопрос:

– Тебе просто рабочий образец нужен или отработанная технология? Потому что если просто образец, то я его тебе через неделю принесу, а вот по технологии я даже не знаю, кого тут можно будет привлечь.

– Ты образец принеси не мне, а технологам с нашего лампового завода. И вот когда вы вместе принесете мне работающее серийное изделие, можно даже малосерийное, то… насчет жилья я, конечно, обещания давать теперь не вправе, а вот орден Шарлатана ты точно получишь. И прилагающуюся к ордену премию, само собой.

– Да черт с ней, с премией… то есть не откажусь, конечно. Только ты тогда мне напиши какую-нибудь бумажку, чтобы меня на ламповом сразу не послали куда Макар телят не гонял.

– Вот все вам бумажки подавай, бюрократы несчастные. Давай так сделаем: мы сейчас с тобой на ламповый сходим, обо всем договоримся… просто я-то не знаю, какие в этом случае бумажки заводу нужны будут, а они знают и их напишут. А уж автограф на память мне поставить будет не жалко.

Все же хорошо иметь дело с профессионалами! Через час я уже знал, сколько подразделений лампового завода будет вовлечено в новую работу, каких еще специалистов (речь шла о химиках) нужно будет срочно привлечь – и тут даже химики требовались разные, для одной части работы из индустриального, для другой – из университета. И сколько золота мне придется за все это выложить. Причем последнее было вообще не формой речи, там действительно требовалось настоящее золото, хотя поначалу и считанные миллиграммы. А еще пришлось задействовать – но уже чуть позже – и специалистов со «старого» электролампового завода, который обычные лампочки накаливания делал. Потому что нужна была еще и очень непростая вольфрамовая проволока для катодов.

Но профессионалы – они тем и отличаются от «любителей», что почти всегда могут заранее определить, сколько времени может занять та или иная работа. Правда, они никогда не могут гарантировать, что работа увенчается успехом – но мне повезло. Очень повезло, и седьмого мая они (все вместе) принесли готовый «предсерийный» образец. Образец вакуумно-люминесцентной панели с восемью семисегментными индикаторами. Причем люди к задаче подошли именно профессионально: мне сказали, что в серии их можно будет делать «с правым и левым геттером», так что если поставить две «разных» панели рядом, то промежуток между восьмой и девятой цифрой в линейке будет почти незаметен.

Для начала я попросил их изготовить по паре сотен таких панелек обеих типов (и тут же через кассу завода изготовление их оплатил), на следующий день съездил в обком комсомола (где сидели некоторые члены комитета по присуждению ордена Шарлатана), подготовил нужные постановления и вечером всем причастным ордена вручил. И премии положенные тоже (хотя премия-то была чисто символической, всего двести пятьдесят рублей). А в субботу меня встретил в университете Юрий Исаакович, причем буквально у дверей встретил. И каким-то очень ехидным голосом поинтересовался, собираюсь ли я дальше в университете учиться, и если да, то какого такого-растакого я уже третий подряд семинар по математике пропускаю.

– Но вы же знаете, Юрий Исаакович, я эту тему неплохо знаю и готов даже по ней зачет хоть сейчас сдать.

– То, что ты сдашь, я практически не сомневаюсь. В то, что ты ее знаешь, хотя и с некоторым трудом, но поверить я все же могу. Но дело в том, что тебя уже третий день ищут некоторые люди, очень настойчиво ищут. И найти никак не могут – и некоторые товарищи распускают совершенно ложные, конечно же, слухи о том, что они уже предложили Андрею Николаевичу тебя из университета отчислить за прогулы. Поэтому я задам тебе еще один вопрос: у вас же наверняка есть участковый врач… ты со своим участковым в каких отношениях?

– Понятия не имею… то есть я как-то ни разу врача не вызывал и сам к нему не ходил. Родственники вроде в поликлинике были, по крайней мере справки там для стройотрядов точно брали. Но их врач ко мне никакого отношения не имеет: я-то к детской поликлинике пока прикреплен, причем к поликлинике в Ворсме.

– А в Ворсме у тебя вообще все родственники… Значит так, сегодня ты просто справку дома забыл, а завтра… то есть в понедельник из Ворсменской детской поликлиники принеси вчерашнюю справку о том, что ты жестоко болел… ну хоть чем-нибудь, только не холерой, и находился дома на карантине. Надеюсь, там вы все достаточно родственники, чтобы тебе такую справку все же получить труда не составит. Сегодня эти люди у нас не появятся, так что смело иди учись, но в понедельник без справки просто не приходи. И вот еще что… если со справкой какие-то проблемы будут, ты мне в воскресенье вечером домой позвони, мы постараемся еще сто-то придумать. Еще пояснений нужны?

– А если, скажем, товарищ Киреев…

– Для этих людей мнение товарища Киреев значения не имеет. Ты все понял? Ну беги тогда, учись…

Вечером я не удержался и зашел в гости к соседке, пожаловаться на творящееся в университете. То есть зашел просто уточнить, уж не из ее ли ведомства меня люди ищут и если так, то почему они ко мне домой просто не зашли. Когда я свой рассказ только начал, Светлана Андреевна «загадочно улыбалась», но потом как-то резко приняла по-настоящему озабоченный вид и посоветовала завтра просто из дому не выходить:

– Дома сиди, вообще никуда не выходи и даже дверь никому незнакомому не открывай. Надеюсь, до завтра я с этим разберусь, а справку, если потребуется, я и сама тебе любую выдам. Точнее не так, завтра я утром к тебе зайду, с одним-двумя товарищами, они тебе компанию составят, чтобы тебе не так скучно было. Но, боюсь, скучно тебе точно не будет, и не только завтра…