Текст книги "Снишься мне (ЛП)"
Автор книги: Квинн Лофтис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)
Глори повесила трубку и оставила Серенити хвататься за бока от смеха, который продолжался, пока она представляла, как тетя Дарла готовит пирог для Глори, все время утверждая, что она была не так хороша, как мы всегда убеждали ее. Единственная причина, по которой Серенити могла предположить, что ее тетя не так хороша, как она была – возможное наличие спрятанного логова с куклами Вуду, где тетя терроризировала всех, кому не нравится ее еда. Это только заставило ее смеяться сильнее, когда девушка направлялась обратно в свою комнату, чтобы одеться.
Полчаса спустя она услышала, как открывается входная дверь, потому что, честно говоря, кому придет в голову запирать двери, когда вы живете в тридцати минутах езды от цивилизации. Любой, кто окажется достаточно глупым, чтобы так далеко зайти и вломиться к ним в дом, вероятно, будет съеден рысью или стаей койотов.
– Пожалуйста, скажи мне, что тетя Дарла сделала нам обед, потому что я не прихватила нам ничего и достаточно голодна, чтобы согласиться на каннибализм.
– Не могла бы ты начать с кота? – спросила Серенити, войдя в гостиную с котом идущим следом.
Глори пощипала губы, переведя взгляд с Серенити на кота, и покачала головой.
– Нет, ты определенно выглядишь более упитанной, не говоря уже обо всей этой шерсти.
– Ладно, хватит про поедание несъедобных вещей. Уверена, что Дарла что-нибудь нам оставила, – она жестом пригласила Глори пройти за ней в кухню.
– Так о чем тебе нужно поговорить со мной? – спросила Глори, облокотившись на барную стойку и разглядывая разнообразные контейнеры в холодильнике.
– Давай сначала пообедаем, а потом я изолью тебе душу.
– Всегда любила, когда изливают душу. А теперь доставай ту зеленую субстанцию, которую я вижу в дальнем углу холодильника.
Зеленая субстанция была важным ресурсом в доме, особенно когда присутствовали и Глори, и дядя Уэйн. Зеленая субстанция состояла из зеленого желе, измельченных ананасов, орехов пекан и взбитых сливок, но вкус был удивительный. По какой-то причине, когда Дарла смешала все эти ингредиенты, ей пришло в голову то, что все мы называем зеленой субстанцией и, ей богу, ей стоило дать такое название, потому что она так хороша, что заставляет воровать у дяди.
– Ты храбрее меня, если готова встретиться с дядей Уэйном, когда он обнаружит пропажу своей зеленой субстанции.
Глори протянула руку, изобразив «дай сюда».
– Не храбрая, а просто умная. Я не собираюсь здесь находиться, когда он это обнаружит, – она постучала по носу и подмигнула.
Серенити покачала головой и вытащила еще контейнеров с едой тети Дарлы.
– Полагаю, здесь достаточно для нас обеих, – сказала девушка и махнула в сторону двух подносов полных контейнеров.
Глори кивнула.
– Люди, я люблю эту женщину.
Сорок пять минут и три слишком полные тарелки спустя Глори лежала на кровати Серенити и стонала, в то время как Серенити сидела на полу.
– Ну почему эта еда так хороша? – ныла Глори.
– Серьезно, как только начинаешь, уже не можешь остановиться, ты просто продолжаешь загребать еду, и все выглядит таким вкусным, что не можешь выбрать одно или два, а потом, БАЦ, внезапно ты так же полон, как клещ носорога.
– Отвлеки меня, Серенити, – попросила ее Глори. – Расскажи то, что собиралась, чтобы я престала думать о еде, подступающей к горлу и угрожающей вырваться обратно.
– Во-первых, фу, гадость, а во-вторых, не смей тошнить на мою кровать. Ты взрослая женщина, тебе полагается тошнить в уборной какого-нибудь темного клуба, потому что перепила, а не в доме у старшеклассницы, потому что не смогла остановиться, поедая тетину стряпню.
– Теперь ты просто тянешь время. Выкладывай, Сара.
Серенити глубоко вздохнула и спросила:
– Помнишь, мы говорили о Песочном человеке и том странном сне, который мне приснился?
– Тот с ужасно взрослой восьмилеткой?
– Да.
– Помню.
– Что если я скажу тебе, что все что Эмма рассказала мне в том сне – правда? Ты сочтешь меня сумасшедшей? – Серенити задержала дыхание в ожидании ответа подруги.
– Нет, – наконец, ответила Глори. – Но я хотела бы знать, откуда тебе известно, что это правда, несомненно, основываясь на реальных фактах.
Она выдохнула и поблагодарила Бога за такую удивительную подругу.
– Устраивайся удобнее.
– Тебе придется проявить некоторую жалость, пока пища не начнет перевариваться. Не обращай внимания на стоны, пока объясняешь, о чем, черт побери, ты говоришь. Просто продолжай.
– Темой мистера Суини вчера на истории была легенда о Песочном человеке.
Голова Глори внезапно показалась над краем кровати. Ее светлые волосы упали на лицо, и она нетерпеливо их смахнула.
– Ты знала, что он собирается говорить об этом?
Серенити покачала головой.
– Он сказал, что заменил тему в последний момент.
– Это странно, – она сузила глаза, гладя в пространство, прежде чем обернуться к ней. – Что он сказал? Что-нибудь из этого совпадает с тем, что говорила Эмма?
Серенити начала с момента, когда лекция мистера Суини резко свернула в область преданий, которые совпадали с тем, что девочка рассказала ей во сне. Глори – самый внимательный и экспрессивный слушатель, ахала во всех нужных местах и изредка добавляла «черт возьми», когда считала это необходимым. Серенити остановилась, когда, наконец, добралась до той части, где почувствовала присутствие Дайра в комнате.
– Это та часть, которая меня беспокоит. Я боюсь, что ты подумаешь, что у меня галлюцинации или что-то вроде того, просто чтобы наполнить содержанием все, что я слышала и испытала.
– Ну, я всегда полагала, что ты самая стеснительная телка в стаде. А если серьезно, подруга, ну кто еще на земле имеет столь же крепкую голову на плечах, как ты? Ради бога, как я могу думать, что ты была не в своем уме, когда ранее не подавала никаких признаков подобного? – спросила Глори.
– Ну, ты можешь изменить свое мнение, когда я скажу тебе, что Дайр был у меня в комнате прошлой ночью, и я с ним говорила.
Глори распахнула глаза.
– Он отвечал? Подожди, как он выглядит? Он был горяч? Конечно, он был горяч, не так ли? Я тебе говорила, что так и будет.
– ГЛОРИ! – Серенити схватила размахивающую руку подруги. Она начинала сильно жестикулировать, когда была взволнована.
– Ты слышала ту часть, где я говорила, что мифическое существо объявилось в моей спальне прошлой ночью?
– Я это слышала, и если ты говоришь, что разговаривала с ним, то я тебе верю.
– Вот так просто?
– Серенити, я тебя знаю. Я знаю твой характер, твое сердце, и твою неспособность лгать. Я имею в виду, давай посмотрим правде в глаза, если тебе придется играть в покер на жизнь, то мы сразу можем сдать мерки для гроба.
– Я не собираюсь обижаться, потому что в данный момент я просто радуюсь, что могу поговорить об этом.
– Да, я ужасна. Как ты могла сомневаться во мне? Теперь перейдем к самому главному. Так он горяч?
– Тебе, в самом деле, двадцать два? Они не ошиблись в твоем свидетельстве о рождении?
Глори закатила глаза.
– Моя лучшая подруга – старшеклассница. Как ты можешь многого от меня ожидать?
– Резонно, – согласилась Серенити. – И отвечая на твой вопрос, я не имею ни малейшего понятия, страшен ли он как черт или так горяч, что может расплавить сталь. Он не захотел мне показаться.
– То есть он просто с тобой разговаривал? Как ты поняла, что он в твоей комнате?
– Я могла чувствовать его. Это было странно, но я просто знала, что он был там. Поэтому я окликнула его. Но он не ответил, пока на третий раз я произнесла его имя. К тому времени я почти поверила, что разговаривала в пустой комнате. Но потом он заговорил.
Ее лицо приняло мечтательно выражение, которого она не осознавала, пока вспоминала спокойный, гипнотический голос Дайра.
– Что это за вид? – спросила Глори, указав на лицо Серенити, почти попадая пальцем ей в глаз.
– Какой вид? – Серенити попыталась отрицать то, что увидела Глори.
– Хм, выражение лица, которое говорит, что кто-то перевернул твой мир. У тебя после этого удивительно соблазненный вид.
– Ладно, что это вообще значит и является ли это настоящим? И, нет, у меня вовсе не удивительно соблазненный вид.
Глори прищелкнула языком.
– Ты ведь знаешь, куда попадают лжецы после смерти, правда?
Она застонала на дежурное высказывание Глори, используемое каждый раз, когда отказывалась признаться в чем-либо старшей подруге.
– Хорошо, – сдалась она, приготовившись смутиться от необходимости объяснять, что его голос сделал ее такой удовлетворенной, что хотела оказаться в его руках и просто слушать его вечно.
– Его голос был… ну… похож на… заставил меня желать… я не знаю, как это объяснить, – сдалась она после жалких попыток объяснения.
– Ты пытаешься сказать, что его голос был достаточно сексуальным, чтобы вызвать слуховой оргазм?
– Ты серьезно?
Серенити покраснела и закрыла лицо руками. Через мгновение, собравшись, она продолжила.
– Он был сексуальным. Но был и чем-то большим, словно спокойный, гипнотический и вызывающий мурашки одновременно.
– Вот черт, – произнесла Глори, глядя на нее огромными, завидующими глазами.
– Что?
– Ты описываешь последствия. Жгучее желание удовлетворено, и все кажется супер чувствительным, но в хорошем смысле. Ты все еще на седьмом небе от этой силы, но теперь можешь сосредоточиться на своих ощущениях, потому что желание больше не отвлекает тебя.
Сара уставилась на лучшую подругу, широко раскрыв глаза.
– Ты поняла все это, после того как я сказала, что его голос был спокойным, гипнотическим и вызывающим мурашки?
Глори кивнула.
– Хотелось бы подтвердить, что твое весьма живописное объяснение правда, но моя девственность все еще в надежном месте, так что я не могу сказать, что чувства, которые я испытала, как-то совпадают с тем, что ты описываешь.
– Ладно, как насчет того, что его голос заставил тебя чувствовать, будто ты только что сделала несколько глотков самого прекрасно выдержанного вина, и оно теплом растекается по всему телу.
Серенити беспомощно посмотрела на нее.
– Все еще нет? – спросила Глори.
– Не пью, – ответила Серенити, показав на себя.
– Ну, я умываю руки, милая. Придется тебе самой описывать его удивительный голос, мой репертуар исчерпан.
Серенити фыркнула, когда подруга драматично плюхнулась обратно на кровать.
– Ценю твою готовность поделиться опытом.
Глори сделала одобрительный жест.
– Я знала, что есть причина, по которой я позволяю тебе тусить со мной. Теперь, – она показала жестом продолжать, – расскажи мне больше об этом Дайре с невероятным голосом. Что он тебе сказал?
И так история продолжилась до тех пор, пока Серенити не рассказала все вплоть до прощальных слов Дайра, произнесенных шепотом. Она почувствовала себя обделенной, заново переживая все это, пока говорила. Теперь, когда она уже пережила первоначальный шок от прямолинейных слов Дайра, она хотела больше узнать о нем.
– Дай-ка мне уточнить, милая, – сказала Глори, повернувшись на бок и подперев голову рукой. – Этот Дайр, бессмертный парень из легенды, с сексуальным, вызывающим-мурашки-по телу голосом сказал, что хочет тебя, а ты сказала ему, чтобы он ушел?
– Когда ты так говоришь, то заставляешь меня выглядеть отстойно, – парировала Серенити. – Я пыталась быть ответственной. Я ничего о нем не знаю.
– Позволь заметить, что ты провела неделю, изучая его, сидела в классе, когда твой учитель читал лекцию о нем, и видела сон, в котором жутковатая маленькая девочка выболтала все про него?
Глори многозначительно посмотрела на нее.
Она подняла руки, сдавшись.
– Ты снова заставляешь чувствовать себя отстойно, Глори.
Ее подруга просто пожала плечами и разглядывала свои ногти.
– Детка, я просто перечислила факты. То, что они показывают – это не ко мне.
– Так ты думаешь, я должна была просто сказать: «Ах, замечательно, ты хочешь меня. Давай просто начнем серьезные отношения, хотя ты, вроде как, выводишь меня из себя всеми этими мифами и бессмертием?»
– Или, – Глори подняла палец. – Ты могла отделаться чем-то вроде: «Я слышала, что ты сказал, и хотя я не уверена в своих чувствах через месяц, я хотела бы узнать тебя получше.» И затем ты бы увидела внешность, которая скрывает тот голос.
– Я вижу, как разумен твой ответ, но я все еще нахожусь под впечатлением от цельной картины, он Песочный человек и, по сути, сказал мне, что хочет меня в качестве своей женщины, душой и телом.
– Ну, а как ты себя теперь чувствуешь, когда прошло несколько часов, чтобы подумать об этом? – спросила Глори.
Серенити опустила голову обратно на пол и закрыла глаза.
– Если попросишь меня быть откровенной, то я в ужасе, что он может не вернуться и что я испортила то, что могло быть просто замечательным.
– Тебе не следует беспокоиться об этом.
Глори потянулась через край кровати и погладила ее по руке.
– Когда мужчина открывается так сильно, он не собирается уходить без боя.
– Так что же мне делать до его возвращения? – спросила Серенити.
– Жить. Потому что независимо от того, насколько твое сердце хочет сделать этого таинственного парня центром вселенной, твой разум знает, что позволять эмоциям управлять тобой, только потянет тебя вниз. Ты можешь надеяться, всеми силами надеяться, что он вернется, потому что очевидно ты хочешь больше времени провести с ним, но не смей просто свернуться калачиком в углу, позволяя страху и сомнениям разъедать тебя. И когда он снова вернется, потому что так и будет, он найдет уверенную, красивую женщину, в которую по уши влюбился, вместо хнычущей девчонки, тоскующей по мужчине, который еще должен завоевать ее любовь.
– И где же та двадцатидвухлетняя, которую я считала лучшей подругой? – захихикала она. Но быстро пришла в себя, посмотрев на Глори.
– Спасибо, что веришь мне, выслушиваешь и не позволяешь быть хнычущей девчонкой.
Серенити улыбнулась, когда подруга замахала, словно это ничего не значило.
– Не будь со мной слишком сентиментальна, Сен. Мне от этого больше пользы, чем тебе. Ты же не можешь, не кривя душой предположить, что меня могут увидеть в компании какой-то слабачки, распустившей нюни, не так ли?
Она покачала головой.
– Конечно, нет, о чем я только думала, – сказала она с притворным стыдом.
– Ты и не думала. Вот зачем я здесь. Расскажи мне еще раз про его голос и те слова, которые он сказал тебе, чтобы я могла представить, как он говорит их мне. Ты знаешь, что мне приходится косвенно жить твоей жизнью ради острых ощущений.
– Глори, это по-любому не правильно, – рассмеялась девушка, посмотрев на беспечное выражение лица лучшей подруги.
– Если только следующие слова из твоего рта не повторяют дословно милого Дайра, воздержись от разговора.
– Что если?
– Нет.
– Но, – снова начала Серенити.
– Ха, – ее снова заткнули.
Со смиренным вздохом Серенити сдалась.
– Его первое слово прогрохотало сквозь тьму. Все что он сказал: «да», и, не смотря на это, я чувствовала, будто он спел мне колыбельную.
– О, это хорошо. Запиши это. Но не прекращай говорить, когда пишешь. И поспеши. Мне нужно убраться отсюда прежде, чем дядя Уэйн вернется домой и свяжет меня по рукам и ногам, за то, что я съела его зеленую субстанцию.
– Глори, я люблю тебя.
Она приподняла бровь.
– Почему ты мне сейчас это говоришь?
– Потому что то, что я на самом деле хочу сказать, возможно, удержит тебя от того, чтоб кормить меня бесплатными завтраками в «кострище» в течение месяца.
– Пока у тебя будет информация о Дайре, чтоб поделиться, ты можешь не бояться моего гнева.
– Тогда я позабочусь, чтоб он был поблизости… всегда.
– Правильно, мечтательница, теперь возвращайся к рассказу.
Несмотря на все их подколки и поддразнивания, Серенити была рада иметь такую подругу как Глори, независимо от того, что та была упряма, любила командовать и была слишком честной. Она нуждалась в подруге, чтобы ей не пришлось столкнуться с новым миром, который возник перед, ней один на один. Когда Дайр вернется, ей не придется столкнуться со всеми проблемами, которые он вызывает, самостоятельно. Глори будет там, чтобы отговорить ее от уступок, и за это она могла смириться со всеми ее странностями.
***
В двух сотнях миль от Йеллвиля, штат Арканзас, Эмма Уитмор сидела, уставившись на чемодан на коленях. Ее жизнь изменилась навсегда всего за пять дней, когда ее родители были убиты во время ограбления на заправочной станции. В течение пяти дней, ее жизни был полным хаосом, пока государство искало семью, которая могла бы взять ее. Наконец, они нашли сестру ее матери – сестру, о которой она ничего не знала. Насколько Эмма знала, ее мать была единственным ребенком в семье. Но Эмма поняла, что взрослые не всегда говорят правду, независимо от того, как сильно они любили ее.
– Пора садиться в автобус, – сказала леди из «Департамента социального обеспечения», протянув руку Эмме.
Эмма уставилась на протянутую руку, а затем встала сама. Она не была малышкой; она не нуждалась, чтобы ее держали за руку просто, чтобы сесть на дурацкий автобус. Она заняла свое место у окна, не взглянув на леди, которая села рядом с ней. Эмма была уверена, что женщина назвала свое имя, но не могла вспомнить его. Она даже не помнит имя тети, у которой, ей сказали, она будет жить.
– А сейчас, Эмма, мне нужно чтобы ты выслушала меня очень внимательно, хорошо?
Она повернула голову, чтобы взглянуть на женщину.
– Я собираюсь дать тебе свой номер, и если по какой-нибудь причине ты не будешь чувствовать себя в безопасности в доме тети, немедленно позвони мне, ладно?
Эмме было восемь, но она не была в неведении относительно мира. Ее родители всегда были очень откровенны о том, что случалось с людьми в их районе. Ее мама много раз говорила, что мир в руках сатаны, и мы были игрушками, которыми он отчаянно хотел обладать.
Она знала, что были плохие люди в мире, люди, которые позволили дьяволу играть с ними, но она никогда не сталкивалась с ними в своей жизни. Если эта тетя окажется первой игрушкой дьявола, которую она повстречает, то девочка сделает это с гордо поднятой головой и прямой спиной. Она кивнула леди, которая ждала ответа.
– Моя мама говорила мне, что один из лучших способов победить зло – это встретить его с гордо поднятой головой и уверенностью, что битва уже выиграна. Она говорила: «Если ты не проявишь слабости, чтобы питать его, оно не сможет захватить тебя». Я не слабая, мэм.
Грусть, которую Эмма видела в глазах женщины, сказала ей, что та не думала, будто Эмма была достаточно сильна, чтобы встретить грядущее. «Тогда мне придется доказать, что она неправа, да, мама?» – подумала девочка про себя, повернувшись назад, чтобы посмотреть в окно. Она смотрела, как земля и деревья проносились назад, приближая ее к будущему, полному неопределенностей и без ее родителей в нем. Сейчас, более чем когда-либо, она должна будет опираться на все то, чему мать учила ее. Если она собирается выжить и оказаться по другую сторону по-прежнему в состоянии найти свою судьбу, тогда придется за нее побороться. Она вспомнила бывший когда-то урок истории. На нем им рассказывали о разных войнах, в которых участвовали Соединенные Штаты. Эмма спросила, почему США, как казалось, всегда должны помогать другим странам в спорах, которые их не касаются.
– Потому что это было правильно. Когда сильный стоит и смотрит как тот, кто слабее уничтожается и ничего не делает, то тогда вы будете знать, что наша страна стала первой в безбожном мире. Мы сильны и обильно благословлены; следовательно, мы будем сражаться, когда больше никто не сможет, а иногда и чистой борьбы не достаточно, чтобы держать нас в безопасности или обеспечивать безопасность других людей, за которых мы несем ответственность. Иногда, Эмма, мы должны играть грязно.
Эмма не была уверена, что ее мама имела в виду под грязной дракой, но глубоко внутри у нее было предчувствие, что она собиралась узнать очень скоро, что это было и действительно ли способна на то, чтобы сделать это.
Глава 4
«Увидеть во сне чашу или кубок означает, что вскоре вас ждет большое испытание. Выбор, который вы сделаете в этом испытании, либо разрушит вас, либо сделает сильнее».
Прошло три дня с тех пор, как Дайр в последний раз видел Серенити. И хотя они не встречались, но все же он не оставлял девушку полностью без присмотра. Рафаэль был достаточно любезен, согласившись присматривать за ней, но не без насмешек по поводу подкаблучничества Дайра и многочисленных шуточек на его счет. Тем временем, Дайр позаботился о двух достаточно легких заданиях. Оба человека приняли направление снов, сотканных для них Дайром, и придумали планы движения в направлении, на которое он вдохновлял. Как он хотел, чтобы со всеми было так легко.
– Опять у тебя этот угрюмый вид, – голос Рафаэля нарушил тишину, которая стала для Дайра привычной.
Он стрельнул в него взглядом.
– У меня не угрюмый вид.
Рафаэль рассмеялся.
– Дражайший брат, мне неприятно тебе это говорить, но с тех пор как появилась Серенити и все для тебя запутала, ты выказываешь целое изобилие новых эмоций, каких я никогда у тебя не видел. И угрюмость определенно одна из них.
Дайр не ответил. Возможно, потому что знал, что его друг прав, но не собирался доставлять ему удовольствие своим согласием. Было уже достаточно плохо, что ангел продолжал напоминать ему о необходимости столкнуться с наказанием Творца в какой-то момент. Это была постоянная тупая боль где-то в глубине его сознания, которую он все время игнорировал.
– У тебя осталось всего лишь два дня, Брудайр. Непременно, Песочный человек, любимец ночи, могущественный бессмертный сможет продержаться еще два дня вдали от своей любви?
– С каких пор ты стал таким разговорчивым? Рафаэль, которого я помню, был немногословен.
Его друг одарил плутовской улыбкой, какой не должно быть на лице ангела.
– Прежде разговоры не были такими веселыми, как сейчас.
– Давай просто перейдем к следующему человеку.
Рафаэль поднял руки вверх, сдаваясь.
– Веди, бесстрашный бунтарь.
– Ты мне нравишься больше, когда не разговариваешь, – проворчал Дайр и закрыл глаза, концентрируясь на силе, хлынувшей в него, как электрический ток. Для того чтобы выяснить, кто был его следующим заданием, ему просто надо было подключиться разумом к небесам. Имя было прошептано в его голове, и также он знал, куда должен отправиться.
Эмма Уитмор, имя заполнило его сознание, и он почувствовал, как засосало под ложечкой. После сна, который он сплел для Серенити с участием маленькой Эммы, Дайр знал, что они связаны каким-то образом. Вот только он не знал, что объяснение появится так скоро. Он видел Эмму прежде, но не по заданию. А потому, что она видела его. Она была одной из тех детей, которые находятся в настолько близком контакте с миром вокруг, что для нее не было абсолютно никакой проблемы поверить в то, во что большинство не стали или не смогли бы. Он был на задании в ее городе, плетя сон для одного члена ее церкви. Она видела его во время визита к этому человеку в его доме. Он вспомнил, как она поманила его за собой наружу, потом повернулась и посмотрела на него, уперев руки в бока. Она была такой маленькой, но такой храброй.
– Кто ты, и почему ты в доме миссис Шоу?
– Ты не боишься меня? – спросил он ее. – Ты не задумывалась, почему взрослые не видели меня?
Она покачала головой.
– Взрослые упускают множество вещей. Они видят только то, что прямо перед ними, и только если в этом есть смысл.
– Ты проницательна для такого юного возраста.
Она пожала плечами.
– Я гений, моя мама так говорит.
Дайр решил рассказать ей о себе, хотя и не совсем понимал почему. Можно назвать это одиночеством или, возможно, просто необходимостью в ком-то кроме ангелов и Создателя, знающих его, но он чувствовал вынужденным так поступить. Она выслушала его внимательно и задала несколько вопросов. Но в основном она просто приняла это.
– Не могу сказать, что я бы хотела твою работу. Но опять же, хотя никто и не знает этого, но ты помогаешь изменить мир. Это очень важное дело.
Когда он покинул ее той ночью, груз на его плечах стал немного легче, так как она позволила ему взглянуть на себя глазами детской невинности. Она сделала ему подарок и даже не знала об этом.
– Кто наш следующий человек? – Рафаэль прервал его мысли.
– Ее зовут Эмма. Она в Йеллвиле, хотя это не то место, где она была в первую нашу встречу.
– Ты видел ее прежде?
Дайр покачал головой.
– Не как задание.
Он быстро рассказал Рафаэлю, как он встретил Эмму, и затем потер лицо очень человеческим жестом.
– Я знал, что, в конце концов, она окажется в моем списке, но не знал, что это случится так быстро, и что она окажется в Йеллвиле.
– Ты думаешь, это как-то связано с Серенити?
– Я уверен в этом, но вот каким образом, этого я не знаю. Я не часто посвящен в «зачем» и «почему» будущего людей, только если это не очень важные люди.
– Значит, обратно в Йеллвиль, – сказал Рафаэль, исчезая в воздухе, и, оставляя Дайра следовать за ним.
Тетя Эммы опаздывала на час, чтобы забрать девочку с автобусной станции. Когда она, наконец, появилась, Эмма сразу узнала, кто она. Она была точной копией ее матери, только выглядела так, как будто жизнь протащила женщину через большую стирку, а затем очень много раз била ее палкой. Она выглядела намного старше ее матери и так же менее счастливой. Это была женщина, у которой в жизни было мало хорошего. Эмма не знала, было ли все так по ее собственной вине, или же просто такова участь в жизни… Она не знала, что жизнь в Мемфисе теперь была просто воспоминанием. С тех пор как леди из «Министерства социального обеспечения» поговорила с ее тетей, чье имя она помнила как Милдред, ей очень не хотелось отпускать Эмму с ней. Она повторяла Эмме звонить в любое время, когда ей захочется. Наконец, Милдред взяла руку Эммы и потащила ее к старому потрепанному микроавтобусу, который ждал их на парковке.
Микроавтобус видал и лучшие дни. Эмма сидела в машине, стараясь не дрожать. Либо у ее тети были какие-то моральные препятствия для использования обогревателя, либо он в драндулете просто не работал. Эмма поставила бы на последнее. Она стиснула зубы, чтобы они не клацали. Девочка пыталась отвлечь себя от холода, уставившись в окно и осматривая маленький городок, который будет ее домом. Хруст колес по снегу и льду, пока тетя ехала по городу, напомнил ей те несколько раз, когда в Мемфисе шел снег. Ее мама ненавидела ездить по снегу и делала это только, если не было никакого другого выбора. Эмма ездила с ней однажды, и ей повезло всю дорогу до продуктового магазина выслушивать мамины комментарии. «Кажется, что снег выявляет идиота в каждом, Эмма», – говорила она.
«Люди видят белое нечто на земле и внезапно каждый – водитель – каскадер, а их машины магически неуязвимые. Можно подумать, что они будут учиться на ошибках других идиотов в кюветах, но нет, они едут себе дальше, ведя себя как дураки». Эмма улыбнулась про себя, когда мамины слова наполнили ее сознание. Когда она отпустила воспоминание и сфокусировалась, то поняла, что машина подъезжала к дому, который выглядел так, словно был окружен желтой лентой со словами «НЕПРИГОДНО ДЛЯ ПРОЖИВАНИЯ», написанными снова и снова.
Но поскольку предупреждающей ленты там не было, она сделала вывод, что это дом ее тети, и теперь, по умолчанию, ее тоже. «Находи хорошее в любой ситуации, Эмма Джин, потому что в противном случае тебе придется столкнуться с жизнью полной печали и разочарования», – еще одна мамина мудрость заполнила ее голову. Девочке было интересно, что же хорошего мама могла найти в этой ситуации. Зная маму, она скажет что-нибудь вроде: «будь благодарна за четыре стены и крышу над головой». А Эмма бы спросила: «а что если там полно других тварей, которые могут жить там?» Что в этом хорошего? А мама бы ответила, что хорошо знать, что будет кому пожаловаться на жилищное управление. Никто не любит жаловаться в одиночку. Эмма практически рассмеялась вслух, пока машина останавливалась. Мама была мудрой, но у нее было язвительное чувство юмора.
Не сказав ни слова, Милдред выскользнула и захлопнула дверь, и Эмма неохотно последовала за ней. Она семенила за тетей, затаскивая тяжелый чемодан по шаткой деревянной лестнице в дом. Когда она медленно, осторожно прошла в гостиную, Эмма почувствовала легкий запах мокрой псины. Она подумала, что ей показалось, так как всепоглощающий запах сигарет пропитал все в доме. Мама Эммы пыталась научить ее не осуждать, потому что Бог любил каждое Свое творение, но мама дорогая, как же ей было тяжело не осуждать тетю. Просто от одного взгляда вокруг, первое, что она поняла – Милдред была лентяйкой. Эмма почувствовала, что это не предвещает ничего хорошего для нее.
– А теперь послушай-ка сюда, – сильный деревенский акцент вырывался из першащего, сухого горла тети. – У меня нет времени нянчиться с тобой как с ребенком. Если голодна, приготовь себе еду. Если нужно помыться – иди. Никогда не мочись в постель. Я не представляю как такой сноб, как моя сестра, воспитывала тебя, но в моем доме тебе придется помогать. Ты моешь посуду, убираешь мусор и все вытираешь. Ты не будешь жить здесь бесплатно только потому, что ты родственница. Тебе придется это заработать. Сейчас начинается мое шоу, и я не хочу, чтобы меня беспокоили, так что иди, поиграй на улице или в своей комнате. Твоя – первая слева в том коридоре.
Тетя махнула рукой в неопределенном направлении, ее глаза уже были прикованы к небольшому телевизору прямо напротив старого кресла, которое громко заскрипело, когда она села в него. Это было не от ее веса, потому что Милдред была чуть больше, чем кожа да кости. Ее высокая фигура выглядела почти как скелет. Налитые кровью глаза с тяжелыми веками уставились в телевизор из глубоко запавших глазниц.
Так явно отправленная восвояси, Эмма схватила свой чемодан и направилась по указанному коридору в поисках своей новой комнаты – новой жизни. Она открыла первую дверь слева и вошла в то, что может быть описано только как полнейший хаос. Газеты были сложены вдоль стен почти до потолка. Мешки для мусора, переполненные одеждой и старой обувью, были сложены в одном углу, и из-за того, что комната была слишком маленькой, кровать стояла в трех футах от двери. Она вся была завалена сломанными и выброшенными безделушками, которые мама Эммы сочла бы чистым хламом.
Комната пахла так, словно кто-то умер здесь полгода назад, но только после того, как его съело другое мертвое животное. Она пыталась сдержать рвотный позыв пока шла, и ей совершенно не хотелось ставить чемодан на пол из боязни неотвратимо запачкать его. Она услышала шорох справа и повернулась как раз вовремя, чтобы увидеть крошечную мышь, протиснувшуюся между стопками газет. Вслед за ней рванул рыжий кот, ударив лапой на секунду позднее. Кот зарычал на свою сбежавшую еду и сердито замахал хвостом взад и вперед.
