Текст книги "Снишься мне (ЛП)"

Автор книги: Квинн Лофтис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

– И чего же ты попросишь?

– Честно говоря, понятия не имею. Но я бы не хотел скрывать это от него, особенно когда Он уже и так все знает.

– А что если Он скажет, что она не для тебя?

Дайр чувствовал, как будто невидимый кулак обернулся вокруг его сердца и стал сжимать. Он не хотел даже рассматривать вариант, что Создатель скажет ему позволить Серенити уйти.

– Я не знаю, что. Я чувствую, как будто я принадлежу ей. Я ходил по этой земле с начала времен; всегда чего-то не хватало, до встреч с ней. Как существо не может жить без воздуха. Она мой воздух, Рафаэль.

– Тогда, ради твоего же блага, брат, я надеюсь, ты сможешь быть с ней.

***

Эмма не могла поверить, как быстро пролетели дни. Но были и ночи, которые тянулось бесконечно. Она проснулась в то утро и достала небольшой календарь, который дала ей мама, и к своему удивлению поняла, что был Сочельник. Как она не заметила, что Рождество наступит уже так скоро? Школа не работала уже неделю, и она проводила каждое мгновение в библиотеке или с Серенити. Со всеми теми подарками, которые она заворачивала для Дарлы в библиотеке, как она могла забыть, что Рождество уже на носу.

Она поднялась с постели уже одетая и даже в обуви. Это была просьба Дарлы, и она так этим гордилась. Девочка перекинула через плечо свои длинные волосы и заплела в косу, как учила мама, а затем направилась к двери спальни. Как обычно она остановилась и прислушалась, прежде чем открыть. В доме было тихо, это означало, что тетя Милдред еще спала или ушла. Она надеялась на второе. Когда она открыла дверь и вышла в коридор, она кивком поприветствовала Рафаэля, стоящего на страже, как всегда между ее комнатой и гостиной. Ее удивляло, как ему не надоедало стоять там всю ночь. Однажды она спросила его, уставал ли он когда-либо, и он сухо уведомил ее в своей серьезной манере, что ангелам сон не нужен.

Эмма направилась в ванную, чтобы привести себя в порядок, а затем вернулась в свою комнату. Рафаэль последовал за ней, и она увидела, что Дайр тоже появился.

– Милдред ушла этим утром, но вернется очень рано. Нам, наверное, лучше уйти до ее возвращения. Я видел список бакалейных товаров у нее в руке, – сказал им Рафаэль.

– Она пошла за продуктами? – нахмурилась Эмма. – Вот это да!

Дело в том, что Эмма никогда не видела, чтобы тетя приносила домой продукты, которая она купила бы сама. Как правило, тетя получала еду в качестве оплаты «товаров», проданных из дома. Эмма поняла, что тете было намного проще принимать продукты в качестве оплаты, чем мучиться от необходимости выходить из дома и совершать какие-либо действия, которые могут потребовать хотя бы чуточку энергии.

– Почему ты так хочешь уйти до ее возвращения? – спросила Эмма. Раньше Милдред никогда не запрещала ей уходить из дома.

– Она бормотала что-то по поводу того, чтобы заставить тебя отрабатывать твое содержание.

Эмма видела, что Рафаэлю не нравилось говорить ей это, но данная новость совсем не задевала ее чувств. Почему она должна была обижаться на женщину, которую едва знала и которая не имела для нее никакого значения. Для Эммы жизнь с тетей была просто периодом, который рано или поздно пройдет. Она не всегда будет ребенком, и не всегда будет нуждаться в комнате, которую Милдред так неохотно предоставляет. Однажды Эмма сможет сама о себе заботиться, и тогда сможет забыть, как страшный сон, время, проведенное у тетушки.

Быстро покинув дом, Дайр и Рафаэль не спускали настороженных взглядов с потрепанной временем, когда-то бывшей голубым эстейтом, тетиной машины. Они шли быстрее обычного, и Эмма поймала себя на том, что ей приходилось обращать особое внимание на скользкие тротуары и дороги. Ей очень хотелось узнать, что Дарла запланировала на сегодня, и хотя любила проводить время с Дарлой, Эмма надеялась, что Серенити будет неподалеку и возьмет ее в ветеринарную клинику, где она сможет побыть с животными. Девочка знала, что независимо от того, как пройдет этот день, он будет хорошим, если она проведет его как можно дальше от тети.

Как только они вошли в библиотеку, знакомый запах книг ударил в нос, и Эмма почувствовала, что улыбается. Это место стало ее настоящим домом. Дарла и другие сотрудники всегда встречали ее с распростертыми объятиями. Точно так же они относились и к Рафаэлю, несмотря на его огромные размеры и в некоторой степени пугающие манеры.

– Я так рада, что вы пришли, – голос Дарлы донесся из маленькой комнаты справа от стойки регистрации. Она появилась стремительно в ее обычной энергичной манере, улыбаясь, как будто Эмма и оба хранителя были супергероями.

– Привет Дайр, Рафаэль, – она кивнула им и заключила Эмму в объятия.

– Дарла, – прогрохотал голос Рафаэля.

Дайр же просто кивнул в ответ.

– Как твои дела этим прелестным утром накануне Рождества? – спросила ее Дарла.

– Я вообще забыла, что сегодня Сочельник, а завтра Рождество. Даже не верится, что я здесь уже две недели.

– Время летит, когда ты хорошо проводишь время, – вздохнула Дарла.

– Почему же ты так рада, что мы пришли? – спросила Эмма.

– Хорошо, – Дарла соединила ладони и потерла ими друг о друга, словно пытаясь согреть. Дарла собиралась сказать что-то еще, но визг шин на стоянке прервал ее. Они обернулись и посмотрели в окно, чтобы узнать, что стряслось. У Эммы перехватило дыхание, когда она увидела машину ее тети, припаркованную прямо перед главным входом в библиотеку.

– Эмма, иди в другую комнату, пожалуйста, – сказала Дарла тоном, который Эмме раньше никогда не приходилось слышать.

Эмма покачала головой.

– Простите, мэм, но я не могу этого сделать. Я не могу оставить вас здесь разбираться с моей проблемой.

Дверь распахнулась, с оглушительным треском ударив стену позади. Милдред Джонс ворвалась в библиотеку совершенно обезумевшая от ярости. Эмма никогда не видела тетю в таком состоянии и могла поклясться, что если бы она была собакой, то у нее в тот момент шла бы пена изо рта.

– Милдред, ты не можешь парковать машину напротив центральной двери, это пожарный выход, – спокойно сказала Дарла.

Рафаэль и Дайр подошли ближе к Эмме, создав вокруг нее защитный барьер. Эмма знала, что они хотели защитить ее от тети, но они ничего не смогли бы сделать. Милдред была ее легальным опекуном и ни разу не причинила ей вреда. Они ничем не могли помочь ей. По крайней мере, в тот момент.

– Я ненадолго. Я пришла забрать свою подопечную. Я не разрешала ей выходить из дома, так нет, полюбуйтесь, как она вышагивает по улице с двумя мужиками. Как не больше, – взгляд тети переместился на Эмму и ее стеклянные глаза сузились. – Как, ты думаешь, это выглядит, девчонка, когда ты разгуливаешь с двумя мужиками, которые тебе в отцы годятся? Я разве шлюху ращу?

Эмма удивилась, что Милдред помнила, как видела их, учитывая способность Рафаэля влиять на разум. И она задумалась, было ли это как-то связано с употреблением наркотиков и алкоголя. Может она просто была слишком сумасшедшей, и на нее невозможно влиять как на остальных.

– ХВАТИТ! – голос Дайра прогрохотал над голосом Милдред и отвлек Эмму от размышлений о тете. – Ты больше не будешь называть ребенка такими грубыми словами или тебе придется иметь дело с моим гневом.

– Да кто ты вообще такой, чтобы меня волновало твое мнение? Это отродье – мое. Она живет в моем доме, на моих харчах, спит в кровати, которую я ей даю, и скоро начнет платить за свое содержание. Так, давай, девочка, слышишь, нет? Я жду гостей к ужину и не дам им остаться голодными.

Эмма сделала шаг, чтобы последовать за тетей, но Дарла осторожно взяла ее за руку.

– Тебе не обязательно идти с ней, Эмма. Она пила и, скорее всего, пьяна в стельку.

Эмма посмотрела во встревоженные глаза женщины, которую считала своей настоящей тетей и мягко улыбнулась.

– Я в порядке, Дарла. Я не жертва, и я сильная. Если я не пойду с ней сейчас, то, я чувствую, дальше мне будет только хуже, – Эмма видела, каких неимоверных усилий стоило Дарле отпустить ее и дать девочке выйти из библиотеки. Она не хотела расстраивать Дарлу, но знала, что тетя сорвала бы всю свою злость на Эмме, если бы та не пошла с ней. Готовить ужин для тети и ее сомнительных друзей не так уж невыносимо, если Эмма сможет запереться в своей комнате до того, как они приедут.

Она слышала, что Дарла велела Рафаэлю убедиться в том, что она доберется до дома в целости и сохранности, но, не смотря на это, Эмма даже не оглянулась, когда залезла на заднее сиденье тетиной машины. Она не хотела видеть беспокойство на их лицах. Вместо этого девочка облокотилась на спинку, закрыла глаза и подумала о счастливых временах. Она унеслась мыслями в прошлое Рождество с ее родителями. Если бы ее мама и папа были живы, они бы готовили Рождественский ужин на кухне, где громко играла бы Рождественская музыка.

Мама разрешила бы ей помочь сделать соус и полить жиром индейку, она даже разрешила бы ей съесть немного теста для печенья, которое они делали каждый год. Весь дом был бы наполнен ароматом вкусной еды, смехом и музыкой. Они не были идеальной семьей, но ее родители делали все возможное, чтобы сделать праздники особенными. Мама всегда говорила: «Эмма, воспоминания важны, порой только умение создать хорошее воспоминание помогает увидеть разницу между счастливой жизнью и выживанием в череде сложных ситуаций». Теперь, сидя на заднем сидении машины, в кружении спертого сигаретного дыма, Эмма поняла, о чем говорила мама.

Спустя два часа Эмма стояла на кухне дома тети Милдред, любуясь подготовленным ею «пиром». Подготовка эта в большинстве своем состояла из разогревания блюд, потому что тетя покупала только ту еду, которую достаточно было разогреть на сковородке или засунуть в микроволновую печь. Стручковая фасоль, пюре, а также макароны с сыром – все можно было просто положить в микроволновку. Купленная ею индейка уже была готова, и ее нужно было только разогреть в духовке. Соус быстрого приготовления из коробки. Не было ничего, с чем Эмма не могла бы справиться. Просто следовала инструкциям на упаковках. Тетя оставила ее одну и заглянула только несколько раз, чтобы поворчать и пожаловаться, что Эмма решила, будто может приходить и уходить, когда ей вздумается. Эмма просто игнорировала ее и слушала Рождественскую музыку, которая играла в ее голове.

Как только стол был накрыт, Эмма попыталась проскользнуть в свою комнату. Но тетя схватила ее за руку и повернула лицом к себе.

– И куда это мы собрались?

– Я думала, ты захочешь, чтобы я убралась и не мешала тебе и твоим гостям веселиться, – сказала Эмма. Она боролась с желанием высвободить руку из тетиной крепкой хватки. Ее родители никогда не обращались с ней так грубо. Хотя ее и шлепали иногда за дело, но мама никогда не поднимала на нее руку просто от злости.

– Я хочу, чтобы ты была здесь, где я смогу приглядывать за тобой. Ты можешь служить нам и делать что-то полезное.

Эмме не понравилась такая перспектива.

– Ты уверена? Я бываю ужасно неуклюжей временами, – она привирала, но знала, что в этом нет ничего плохого, поскольку пыталась защитить себя. Эмма чувствовала, что не в ее интересах проводить время в кругу того типа людей, которые бывали у тети.

– Тогда лучше тебе ничего не проливать на моих гостей, а то будешь наказана. Разве моя сестренка не говорила тебе, что «пожалел розгу – испортил ребенка»?

Эмма почти фыркнула от смеха. Мысль о том, что эта женщина извергала строчки из Библии, была такой же нелепой, как политик, клянущийся на Библии, что будет честным и поставит интересы народа на первое место. Это, правда, было смешно. Но Эмма проглотила смех и просто кивнула тете.

Один за другим друзья Милдред начали появляться, и с каждым новым гостем количество косых взглядов и ехидных комментариев увеличивалось. Но Эмма не могла заставить себя казаться кроткой или напуганной. Она не доставила бы им удовольствия думать, что они как-то задевали ее. Напротив, она смело встречала их взгляды и смотрела в ответ с вызовом. Ее мама и папа не растили из нее трусиху, и она ни за что не унизилась бы перед подобными людьми.

– Она хорошенькая, Милли, – сказал один особенно скользкий тип, разорвав свой кусок индейки и облизывая пальцы. Эмма стояла на кухне в ожидании приказаний тетушки. Время от времени тетя кричала: «Наполни бокал, девчонка» или «Принеси еще еды, неблагодарная». Эмма прикусывала язык снова и снова, чтобы не сказать ничего, что могло бы вызвать тетин гнев. Она стойко переносила взгляды мужчин и насмешливые комментарии женщин. Но последней каплей стала выходка мужчины, которого тетя называла Рэтом. Он протянул руку и погладил Эмму пальцем по щеке, когда она наполняла его бокал. Никто не смел дотрагиваться до Эммы без ее разрешения. Ее мама всегда говорила ей, что ее тело принадлежит только ей и никто не имеет права прикасаться к нему.

Рука Эммы взлетела и с силой оттолкнула мерзкую лапу подальше от лица. Сузив глаза, она посмотрела на Рэта и произнесла сквозь зубы:

– Разве ваша мама не научила вас хорошим манерам? Я не хочу, чтобы вы ко мне прикасались. Не делайте этого, пожалуйста, – только постоянные настойчивые напоминания мамы о том, что нужно быть вежливой заставили Эмму произнести слово «пожалуйста», хотя девочка знала, что этот мужчина не заслуживал ее уважения.

– А она шустрая, Милдред, – засмеялся Рэт, продолжая наблюдать за Эммой. – Тебе надо продать ее, она бы принесла тебе копеечку.

– Продать ее, – зло отозвалась Милдред. – Она же… – женщина прервалась и посмотрела на Эмму. – Сколько тебе лет, девочка?

Эмма расправила плечи и отошла от стола.

– Мне восемь.

– Видишь, ей всего восемь. Чтобы я получила за нее?

Взгляд Рэта так долго задержался на Эмме, что она почувствовала приступ тошноты.

– Ей не так уж и далеко до детородного возраста, а пока ее можно заставить готовить и убирать в доме какого-нибудь мужчины.

– Почему же ей нельзя просто готовить и убирать в моем доме? Она вообще-то моя родственница, – сказала Милдред, чавкая.

– Только мужчина сможет сделать из нее хорошую рабыню.

Эмма чувствовала, что если ей придется слушать отвратительную болтовню Рэта о ее продаже и рабстве у мужчины, то ее стошнит прямо на пол. Девочка не была глупой, она прекрасно понимала, какое рабство он имел в виду. Но она бы сбежала до того, как это произошло. «Я не жертва», – сказала она себе. Эмма повторяла эти слова как мантру, пока слушала этих мерзких, гнусных людей, сидящих за столом и поглощающих еду, отмечая праздник, значения которого они не понимали. Когда Милдред подняла бокал и завопила: «С Рождеством и прочей фигней», Эмме захотелось топнуть и сказать им, как бессовестно они ведут себя в такой день. Они должны были радоваться рождению Иисуса, но вместо этого предпочитали обсуждать гнусные поступки и незаконные вещи, о которых восьмилетний ребенок даже слышать не должен.

К ночи компания, не стесняясь Эммы, накачалась изрядным количеством наркотиков и алкоголя и стала вялой и медлительной. Когда они, наконец собрались, в гостиной и улеглись на полу, словно куча толстых ленивых крыс, Эмма начала медленно продвигаться к своей комнате, не спуская с них глаз ни на секунду. Проходя по коридору и оглядывая толпу усталым взглядом, она задумалась о том, где был Рафаэль. Она ни разу не видела его, поэтому предположила, что, скорее всего, он охранял ее, используя какую-то особую способность маскироваться, которой обладали ангелы. Но девочка была слишком усталой, чтобы долго размышлять об этом.

Добравшись до своей комнаты, Эмма заперла замок, прижалась спиной к двери и медленно съехала по ней на пол. Она не была жертвой, но это совсем не означало, что она не была напугана. Эмма знала, что было бы глупо не бояться. По ту сторону стены были бесстыжие, морально несостоятельные выродки, которые понятия не имели о том, что такое совесть; по крайней мере, ее мама назвала бы их так. Им было нечего терять. По словам ее отца, это был самый опасный тип людей. Ей всего восемь лет. До ее совершеннолетия еще целых десять. Как выжить десять лет с женщиной, которая совсем о ней не заботится и даже не пытается защитить ее от Рэта и подобных ему типов?

Эмма не заметила, как уснула, сидя на полу и проснулась от того, что кто-то дергал дверную ручку. Она потянулась, чтобы убедиться, что дверь была заперта и облегченно выдохнула, хотя даже не осознавала, что задержала дыхание. Ручка продолжала дергаться, и Эмма слышала цепочку проклятий, произносимых низким, очень невнятным голосом. Она встала, но ее живот, казалось, остался лежать на полу, когда она медленно пятилась от двери к окну. Ее взгляд метнулся на кровать, где лежало ее пальто, и Эмма заметила, что Рафаэля по-прежнему нет. Ручка, наконец, перестала дергаться, но теперь кто-то пытался выломать дверь плечом, и Эмма поняла, что ей нужно срочно выбираться из комнаты.

Эмма схватила пальто и быстро засунула руки в рукава. Она открыла окно, стараясь двигаться как можно тише, хотя была уверена, что человек за дверью мог слышать ее испуганное дыханье. К счастью, Рафаэль предусмотрительно смазал старое ржавое окно, чтобы оно не скрипело, если Эмме когда-нибудь придется использовать его для поспешного бегства. Девочка перелезла через подоконник и почувствовала холодный воздух на лице. Она не вздрогнула, когда услышала, что с очередным ударом плеча дверь начала поддаваться, а лишь постаралась двигаться быстрее. Эмма знала, что была только в шаге от земли, но колючие листья кустов, растущих под окном, замедляли ее движение. Одна нога уже стояла на земле, и она уже начала опускать вторую, когда он схватил ее.

– Попалась, – прорычал низкий голос. Она узнала его – это был Рэт.

Эмма попыталась вырвать ногу из его хватки, но он был слишком силен. Свободной рукой он схватил ее за косу и резко дернул вниз. Острая боль лучами разошлась по голове, и девочка не смогла сдержать крика. Рэт затолкал ее через окно обратно в темную комнату. Эмма отчаянно перебирала руками перед собой в поисках предмета, который помог бы ей оттолкнуть нападавшего. Бесполезно. Ее руки слишком короткие. Когда он бросил ее на кровать, она продолжала судорожно оглядывать в комнату в поисках предмета, которым можно было использовать в качестве оружия. Рука ударила ее по лицу. Эмма даже не успела поднять руки, чтобы защититься. Внутри она кричала и звала Рафаэля. Он был ее ангелом-хранителем, сам назначил себя ее защитником, и пусть она не знала, почему его не было в эту ночь, но была уверена, что он появится. Он должен был появиться, иначе могло произойти что-то намного более ужасное, чем пощечина.

Рафаэль резко вздохнул, когда отчаянье крика Эммы наполнило его разум. Он стоял на коленях, голова склонена в почтении перед Создателем. Это было единственной причиной, почему он оставил Эмму в тот вечер. Он сделал все, как просила Дарла, убедившись, что девочка добралась до дома без происшествий, но затем Создатель призвал его, и он не мог не откликнуться. Рафаэль знал, что речь пойдет о Брудайре, но, тем не менее, вопросы Создателя удивили его.

– Девочка нуждается в помощи, – произнес глубокий голос, проникая прямо в душу Рафаэля и даруя спокойствие, которое способен дать только Создатель. – Ты защищаешь ее?

– Да, – честно ответил он.

– Продолжай. Я уготовил ей великую цель, и ей придется пройти через множество испытаний, чтобы достигнуть ее. Теперь ступай, береги ее, но не вмешивайся в ее волю. Помни, Рафаэль, то, что случится сегодня, должно случиться. Отчасти именно ее жизненный опыт позволит ей стать той женщиной, которой ей предназначено быть.

– Как скажете, – ответил Рафаэль. Он не посмел подняться с колен, пока не покинул Создателя. Добравшись до дома Милдред, он немедленно почувствовал тьму и порок, которые пропитывали воздух вокруг хибары. Рафаэль резко повернул голову в сторону окна комнаты Эммы и немедленно переместился туда.

– ОСТАНОВИСЬ! – сила, данная ему Создателем, обездвижила мужчину, чья рука уже замахнулась, чтобы ударить Эмму в очередной раз. – Иди сюда, Эмма, – она быстро встала с кровати, но закинула ногу обратно и пнула мужчину по голени, прежде чем пойти к Рафаэлю.

– Вот тебе, урод, – выпалила она и поторопилась спрятаться за Рафаэлем.

Губы Рафаэля дернулись, как и у молодой девушки. Она была борцом и на основе того, что Создатель сказал о трудностях, с которыми она столкнется, ей придется быть борцом.

Усилием воли Рафаэль повернул огромного мужчину лицом к себе. Страх в его глазах был очевиден, так же как и абсолютная ненависть. Этот тип мужчин не выносит, когда их унижают и всегда стремятся отомстить за это. Глаза мерзавца расширились, когда Рафаэль приблизился к нему.

– Эта девочка находится под моей защитой по воле Создателя. Противиться Создателю значит уничтожать себя. Ты не посмеешь прикоснуться к ней снова. А если попытаешься – узнаешь мой гнев. Теперь иди, – Рафаэль осторожно подтолкнул мужчину по направлению к двери. Он знал, что Рэт отчаянно пытался повернуться к нему лицом, но был бессилен сделать что-либо, находясь под властью Рафаэля. Как только дверь закрылась, Рафаэль повернулся и посмотрел на Эмму. Несмотря на огромный синяк на лице, напоминавший Рафаэлю об ударе, который он не смог предотвратить, ее голова была высоко поднята, а плечи расправлены. Она была побита, но не побеждена.

– Прости, что меня здесь не было, – сказал он, опускаясь перед ней на колени. Рафаэль старался, чтобы его голос звучал как можно мягче.

– Главное, что ты появился вовремя, – ответила Эмма. – Все могло бы закончиться похуже, чем один удар по лицу.

– Ты в порядке? – он был рад, что Эмма держалась молодцом, но тот факт, что случившееся, казалось, вообще никак не повлияло на нее, беспокоил его. – Хочешь, пойдем к Дарле?

Раздался грохот и неразборчивый крик, и они невольно повернули головы в сторону гостиной. Эмма посмотрела на Рафаэля и кивнула:

– Думаю, это отличная идея.

Они тотчас оказались у двери Дарлы и Уэйна. Эмма нахмурила брови:

– Почему нам все еще приходится ходить по городу, если ты можешь запросто перемещать нас вот так?

– Потому что, возможно, люди заподозрят, что я не совсем нормальный, если мы будем внезапно появляться из ниоткуда. Конечно, они вряд ли бы запомнили что-то, случись это только раз, но чем чаще это будет происходить, тем сложнее будет заставить их забыть увиденное.

– Ну да. В этом есть смысл.

Рафаэль постучал в дверь, хотя в доме не горел свет, и было очевидно, что внутри все спали. Было уже поздно, но он знал, что Дарла не придаст этому значения. Через несколько минут замок защелкал. Когда дверь, наконец, открылась, перед ними стояла сонная Серенити. Она посмотрела на Эмму, и сосредоточила взгляд на припухших щеках.

– Кто это сделал? – спросила она Рафаэля, жестом приглашая их войти. В ее голосе чувствовалось напряжение, и Рафаэль понимал, что она старалась держать себя в руках только ради ребенка.

– Один из дружков Милдред, – ответил он.

– Где был ты? – упрекнула его Серенити. – Ты обещал, что будешь защищать ее. Как это могло произойти?

Лицо Рафаэля осталось спокойным.

– Я был призван Создателем, и был у него, когда на Эмму напали. Как только я узнал о произошедшем, Создатель сразу отправил меня к ней.

– Ты опоздал на целый удар, тебе не кажется? – с каждым вопросом ее голос становился громче. Она имела право злиться, он не мог отказать ей в этом праве. Но его ответ только разозлил бы ее еще больше, поэтому он промолчал. Он опоздал, но его утешала мысль, что с этого момента он будет защищать Эмму с благословения Создателя. Да, она по-прежнему будет сталкиваться с неприятностями, но он сможет защитить ее от большинства несчастий, которым суждено выпасть на ее долю.

Внезапно щелкнул выключатель, гостиная озарилась ярким светом, и в комнату влетели Дарла и Уэйн. Дарла быстро осмотрелась и заметила Эмму.

– Это она с тобой сделала? – Дарла поспешила к ней и присела на корточки рядом с девочкой. – Это твоя тетя обидела тебя?

Эмма покачала головой.

– Это был ее приятель, которого они звали Рэт. Я заперла дверь, но видимо, этот тип замка не испытывался против мерзких, пьяных мужчин. Я пыталась вылезти в окно, но он меня поймал.

Дарла обняла Эмму и крепко прижала к груди. Девочка внезапно стала похожа на восьмилетку, которой и являлась. Она положила голову Дарле на плечо и, когда она посмотрела на Рафаэля, тот увидел блеск слез в ее глазах. Он был благодарен за эти слезы, потому что для нее было бы хуже держать эти эмоции запертыми внутри. Слезы были нормой; они были словно очищающий водопад для души, и однажды пролившись, уносили с собой боль.

– Я не люблю плакать, – она шмыгнула и закрыла глаза, позволив слезинкам упасть. – Это заставляет чувствовать себя жертвой, а я не жертва.

Дарла покачала головой.

– Плач не делает тебя жертвой, Эмма, – заверила она, поглаживая девочку по спине, чтобы успокоить. – Ты становишься жертвой, когда позволяешь поражению захватить твою жизнь, вместо того, чтобы справиться и отпустить его.

– В слезах нет ничего плохого, – сказал Рафаэль. Когда она открыла глаза, он был на коленях. Его огромная фигура, казалось, заставила комнату сжаться. Его лицо было почти на одном уровне с ее, когда их глаза встретились. – Слезы – это дар Создателя его творениям. Они высвобождают эндорфины в твоей голове, которые помогают успокоиться и облегчить страдание. Они очищают глаза и снимают стресс, тем самым снижая давление крови и уменьшая нагрузку на сердце. Он создал тебя со слезами, а созданное им не может быть плохим. Слезы, которые ты сдерживаешь, нужны, Эмма. Пусть они падают и лечат, и каждая из них напоминает тебе, что ты не одна.

Глава 9

«Видеть во сне Рождество, в то время как на улице весна или лето, значит, что вы подсознательно вспоминаете давно забытые приятные детские впечатления. Видеть во сне Гринча, означает, что вы подсознательно хороните неприятные воспоминания.»

Серенити жестом указала Рафаэлю пройти с ней на кухню, как только Дарла уложила Эмму спать в комнате для гостей. По настороженному выражению лица ангела Серенити поняла, что он ожидает от нее очередной нагоняй за свое отсутствие в тот момент, когда Эмма в нем нуждалась. И хотя Серенити все еще злилась на него за это, она осознавала, что, от ее крика события этого вечера не изменятся. Она хотела поговорить о чем-то куда более важном.

– Завтра Рождество, – Рафаэль просто стоял и моргал. Серенити закатила глаза. – В этот день Санта оставляет подарки под елкой для маленьких мальчиков и девочек.

– Эмма не получит никаких подарков в доме тети, я уверен, – мрачно произнес Рафаэль.

– Да, я знаю. Мы кое-что припасли для нее от нас, но мы же не хотим, чтобы она думала, будто Санта забыл про нее, правда?

– Ты хочешь, чтобы я пошел и купил ей подарок?

– Динь, динь, динь, приз для ангела в студию, – сухо произнесла Серенти. – Да, мы хотим, чтобы ты купил ей подарки, – она протянула ему список и немного денег, но он взял только листок.

– Мне не нужны твои деньги.

Серенти нахмурила брови.

– Уверен? Ты же понимаешь, что эти вещи не бесплатные. Ты не можешь прийти и сказать: «Эй, я ангел, так что дайте мне все, что я хочу».

На этот раз Рафаэль закатил глаза. Серенити не смогла сдержать смешок – слишком человеческим был этот жест.

– Я провел на Земле гораздо больше времени, чем ты. Веришь или нет, но мне без проблем удалось постичь идею торговли и товарообмена.

Глаза Серенити расширились.

– Ты только что использовал сарказм? Ничего себе, я впечатлена. Это было немного неуклюже, но ты делаешь успехи.

– Я даже не подозревал, что пытался делать успехи.

– Рафаэль, любому из нас есть чему поучиться. А теперь, как бы ты ни любил поболтать, тебе пора. Покупки ждут.

– Не люблю я болтать, – возразил Рафаэль, слегка нахмурив лоб.

– Мы как-то отвлеклись, – выдохнула она. – Раф, это же был сарказм, смирись.

Он просто ненадолго задержал на ней взгляд, прежде чем исчезнуть.

– Куда он делся? – входя в кухню, спросила Дарла. Серенити давно не видела ее такой взволнованной.

– Во-первых, разве тебя не пугает, что человек, назвавшийся ангелом, просто берет и исчезает с твоей кухни? А во-вторых, я дала ему задание. Он будет Сантой.

Дарла улыбнулась.

– Отличная идея. А тебе, Серенити, нужно помнить, что некоторые события из нашей жизни заставляют нас знать о существовании другого, незримого мира вокруг. Я думаю, что Библия объясняет это как «Не забывай оказать гостеприимство странникам, ибо через них ты неожиданно примешь ангелов» Некоторые это просто знают, и все.

Серенити слишком устала, чтобы лезть в эту кроличью нору вслед за тетей. Дарла просто приняла все, как данность. Она не была сумасшедшей и все же легко восприняла существование сверхъестественного мира. Серенити снова подумала о Рафаэле и подарках. Девушка надеялась, что такой мелочи, как сделать Рождество для Эммы чуть радостнее, будет достаточно, чтобы залечить душевную рану, нанесенную девочке этой ночью. Но Серенити знала, что, надейся она хоть до второго пришествия, части невинности Эмму лишили. И поэтому девочка никогда не станет прежней.

– Иди спать, Дарла, – сказала Серенити тете. – Я дождусь Рафаэля и заставлю его помочь с упаковкой подарков. Это меньшее, что он может сделать.

– Не будь слишком строга с ним, Сара Серенити. Мы даже представить не можем, какая ответственность на нем лежит.

И снова Дарла так обыденно заговорила о Рафаэле, что это сбило Серенити с толку.

– Иногда я забываю, что ты слишком клевая для взрослого.

– В наше время говорили «классный», а не «клевый», – улыбнулась Дарла, направившись в свою комнату.

– В ваше время и брюки-клеш считались кла-а-ассными, – протянула Серенити последнее слово. – Так что не уверена, что стала бы гордиться тем, что было тогда.

Дарла только засмеялась и, пожелав спокойной ночи, ушла. Серенити осталась стоять в пустой кухне, желая, чтобы рядом был Дайр, а Рафаэль поторопился.

– Ну и Рождество, – чуть слышно пробормотала она.

– Точно, ну и Рождество, – тихо раздалось у нее из-за спины.

Серенити обернулась и увидела, что в дверном проеме, где только что стояла ее тетя, теперь стоит Эмма.

– Почему ты не в постели, зайка?

Эмма пожала плечами.

– Не спиться.

Серенити вздохнула:

– Понимаю. Но ты же знаешь, что пока ты не уснешь, Санта не придет?

Губы Эммы тронула улыбка. Она покачала головой.

– Ты же не думаешь, что человек с таким IQ, как у меня, может все еще верить в Санта Клауса?

– Я же не знаю твоего IQ, так что… – выкрутилась Серенити.

– Логично, – согласилась Эмма. – Он на два балла меньше, чем у Эйнштейна.

Серенити уперла руку в бедро и озадаченно улыбнулась.