Текст книги "Снишься мне (ЛП)"

Автор книги: Квинн Лофтис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Серенити застыла под этим зловещим взглядом. Все в комнате, казалось, затаили дыхание, ожидая, пока марионетка скажет что-то еще. Страх, исходящий от Эммы, был настолько ощутим, что Серенити просто хотела пересечь комнату и взять ее на руки, защищая от мужчины и его пистолета. Но она не могла двигаться, поэтому сделала единственное, что могла в тот момент, девушка молилась, Боже, помоги нам. Мысль повторялась снова и снова, пока она ждала, что Рэт сделает следующий шаг.

Глава 13

«Если вам снится, что вы находитесь в цирке, привязаны к вращающейся доске, а метатель ножа кидает в вас лезвия, значит, в вашей жизни случится что-то болезненное».

Эмма была похожа на камень у стены, глядя на Серенити, которая выглядела такой же шокированной, как и она. «Как это случилось?» – спрашивала она себя? Ее разум просеял все события вечера, пытаясь определить, где ситуация перешла из «плохой» в «ураган пятой категории». Она и Рафаэль сидели в своей комнате, пытаясь развлечь себя, составляя планы для крупномасштабного зажигательного устройства, или БКБ, как назвала его Эмма. Когда Рафаэль спросил ее, почему она назвала это БКБ, она просто закатила глаза и сказала: «Большая Каблуэйская Бомба, ну». Рафаэль отказался достать ей материал, но он, по крайней мере, согласился позволить ей набросать все на бумаге. Затем раздался грохот стены, и голос Рэт наполнил дом. Эмма вспомнила выражение лица Рафаэля, когда он услышал голос мужчины.

– Рафаэль, что не так? – спросила его Эмма. Она знала, что он беспокоился о том, что Рэт причинил ей боль, но выражение лица Рафаэля выходило далеко за рамки беспокойства. Страх, затем гнев, затем решимость вспыхнули в глазах ангела.

Рафаэль не ответил ей, когда встал и подошел к двери спальни. Она наблюдала, как он что-то сделал с дверной ручкой, работая над своим ангельским моджо, решила она. Он не двигался с этого места. Эмма сидела неподвижно, стараясь не слышать того, что Рэт кричал, и съеживалась, когда все-таки слышала. Он звучал безумно, будто себя не контролирует. Она задавалась вопросом, какое лекарство может вызвать такую реакцию, потому что единственное влияние, которое она до сих пор видела на своей тете и других, было вялым. Мужчина был, каким угодно, но не вялым.

Звук разбитого стекла наполнил зал, и на короткое мгновение она представила, что стекло – это ее собственная жизнь, разбивающаяся на тысячу крошечных кусочков. Эмма знала, что все попытки сохранить ее были тщетны. Трещин было слишком много, и они были слишком глубокими. Как она могла думать, что сможет жить здесь? Как она думала, что сможет выжить, если будет заботиться о таком человеке, как Милдред, которому будет все равно, если люди причинят ей боль? Эмма чувствовала себя как оптимистичная дура. Ради Бога, ей было всего восемь. Кто она такая, что такое уродство не могло ее коснуться?

– Эмма, – голос Рафаэля был резким.

Она посмотрела на него и увидела суровый взгляд, пронзивший ее.

– Не позволяй этому испортить тебя.

– Что? – спросила она хрипло.

– Зло, которое вошло в этот дом; это не просто зло человеческой плоти. Нечто сверхъестественное происходит и влияет на тебя. Я вижу это по твоему лицу. Не дай этому сломать тебя. Ложь, которую оно шепчет тебе, просто ложь. Борись с ней правдой.

Она пыталась уловить то, что говорил ангел, но плохие мысли кружились в ее голове, омрачая разум. Рафаэль сказал что-то о сверхъестественном. Ее глаза сузились, и она вздохнула.

– Ты имеешь в виду демона, о котором мы говорили ранее? Это потому, что ты рассказал мне о них, как в поговорке «помяни черта, и он появится»… – ее слова затихли, когда она увидела его реакцию.

Плечи Рафаэля напряглись. Он был настолько неподвижен, что Эмма подумала, что если она толкнет его, он упадет на землю, словно свалившаяся на бок статуя. Его челюсть напряглась, когда он стиснул зубы.

– Рэт слабый человек, – сказал он, наконец, – Я говорил тебе, что приспешники находят слабых людей и влияют на них. Они получают силу от таких, как Рэт, у которых нет силы воли, чтобы сопротивляться. Рэт практически выкатил красную ковровую дорожку для чудовища.

– Печеньки и лимонад, – сказала Эмма, грустно покачивая головой, – как говорила мама: «Чего еще ожидать, если вы предложили дьяволу кресло и накормили виноградом?»

Губы Рафаэля дернулись. Эмма подумала, это было забавно, что ангелу так понравились слова ее мамы. Она была рада, что кто-то оценил их так же сильно, как и она. Еще один стук привлек ее внимание к настоящему. Неожиданно стало тихо, но Эмма не думала, что все закончилось. Нет, это было больше похоже на затишье перед бурей. Она не могла быть более права. Ее дверь врезалась внутрь под воздействием того, что кто-то пнул ее или врезался в нее плечом. Эмма быстро встала и отступила, переводя взгляд с Рафаэля на дверь. Взгляд в глазах ангела был совершенно беспомощным. Наконец, дверь рухнула, и Рэт встал в проеме.

– Время выйти и поиграть, – сказал он, и зловещая улыбка растянулась на его лице с дикими глазами.

С ним что-то было не так, и это были не просто наркотики. Рафаэлю не нужно было говорить ей об этом. Она видела мужчину. Было ясно, что Рэт находился под воздействием чего-то настолько извращенного и злого, что ему было трудно дышать. Она сделала осторожный шаг к дверному проему. Она предпочла бы выйти сама, а не быть вытащенной мужчиной. Проходя мимо Рафаэля, она почувствовала короткое тепло его прикосновения на своем плече и услышала, как он говорит на языке, который она не понимает. Голова Рэта поднялась, как будто он услышал ангела. Эмма переводила взгляд с одного на другого, затаив дыхание. Внезапно она совершенно точно поняла, что, судя по выражению лица худого человека, полного ненависти, Рэт мог видеть Рафаэля.

Глаза Рафаэля встретились с глазами мерзавца. Но не глаза мужчины смотрели на ангела. Это было древнее зло, с которым он боролся много раз прежде. Этот демон был чрезвычайно хитрым. Он точно знал правила, которые позволили бы его бросить в огонь, и старался не нарушать их. Рафаэль мог видеть усмешку в глазах зверя. Он смеялся над Рафаэлем. Демон знал, что ангел не может коснуться его. Свободная воля людей препятствовала вмешательству ангелов. Без прямого указания Творца, Рафаэль не мог вмешаться, пока правила не были нарушены. Рафаэль не получал такого приказа.

– Почему ты вообще здесь, светоносец? – голос демона был шипящим и звучал странно изо рта Рэта.

– Ты знаешь, что ничего не можешь сделать. У тебя нет назначения.

Мышцы Рафаэля напряглись от желания сражаться. Он служил в армии Творца и боролся со многими противниками, и все же демоны ада маршировали по земле, сея хаос. Конечно, единственная сила, которой обладали эти грязные существа, была в том, что люди позволяли им делать это.

– Я служу большей цели, чем ты можешь себе представить, древний. Тебе по-настоящему нет места в этом мире. Ты не что иное, как паразит, беспомощный без хозяина, – Рафаэль увидел, что его слова задели. Демоны были чрезвычайно гордыми существами и ненавидели быть оскорбленными. В частности, этот демон специализировался на насилии. Эти типы существ казались особенно вспыльчивыми. Рафаэль был удивлен, что Рэт не нес в себе демона зависимости, учитывая его зависимые привычки. Демон, который, хотя и не менее опасен, был намного более коварным.

– Ты знаешь, что должно произойти, и что предопределено, – насмехался демон, – Мне дали разрешение.

– Не вредить человеку! – прорычал Рафаэль, – Ты можешь повлиять на своего хозяина, но это должен быть его выбор. Он должен сделать это собственноручно. Рафаэль двигался быстрее, чем мог отследить человек, и зажал руку Рэта, прежде чем тот смог отступить. Он почувствовал, как демон извивался внутри человека, когда Рафаэль исследовал разум мужчины. Он должен был знать, осталось ли в человеке хоть что-нибудь пригодное для спасения. Должен ли он рассуждать так, что мог бы бороться со злом, которое пыталось заставить его действовать? Он мог видеть Эмму краем глаза. Она стояла, наблюдая и едва дыша. Он понял, что она пытается не обращать внимания Рэта на нее. «Умная девочка», – подумал Рафаэль.

Рафаэль обыскал разум человека и обнаружил, что тот развращен за пределами его худших представлений. Он боролся с желанием сокрушить его, не дать ему сыграть свою роль в том, что должно было случиться, но это было не в его силах. Он не будет таким, как Люцифер много тысячелетий назад, который решил, что он должен быть равным Творцу. Он будет доверять и повиноваться, как всегда. Рафаэль выпустил руку мужчины и отступил назад.

– Я буду наблюдать, – предупредил он чудовище.

Из горла Рэта вырвался больной смешок. Он показал Эмме двигаться вперед. Сначала она замешкалась, но от одного шипения демона ноги девушки быстро задвигались по испачканному и потертому ковру. Рафаэль последовал за ними в гостиную. Милдред сидела на диване с остекленевшими глазами. Как только Рафаэль вошел в комнату, ее глаза встретились с его взглядом, и она издала высокий визг, который никогда не должен был исходить изо рта человека. Демон, смотрящий на него с ее лица, был слабее того, что сидел внутри Рэта. Рафаэль задержал взгляд, пытаясь понять, с каким типом сущности он имеет дело. Он наблюдал, как Милдред ерзает, когда зверь внутри нее чувствует себя неловко под присмотром ангела.

– Оставь нас, светоносец, – тихо сказал демон, – Она пригласила меня, это был ее выбор.

Рафаэль знал, что демон в женщине недавно. У Милдред не было признаков того, что она одержима в течение значительного периода времени. Она выглядела изможденной, но не от сверхъестественного зла. Ее испорченная внешность была ее собственной работой. Это огорчало его всякий раз, когда он сталкивался с человеком, который поддался лжи, которую ему нашептали приспешники ада. Это означало, что еще один из детей Творца забрел слишком далеко.

– Ты позвонишь девушке, которая была здесь с тобой на днях, – голос Рэта снова стал его собственным, но Рафаэль все еще чувствовал присутствие демона, – возможно, ты не достаточно взрослая для того, чего я хочу, но есть она. Позвони ей, или я убью твою тетю и заставлю тебя смотреть. А потом ты к ней присоединишься, – он уставился на Эмму, вытащив пистолет из того места, где оружие было спрятано под его рубашкой.

Руки Эммы дрожали, когда она взяла телефон, который стоял на краю изношенного дивана. Ее глаза остановились на мужчине, когда она сказала:

– Я позвоню ей; просто дай мне секунду вспомнить номер.

Рэт закричал:

– Поспеши!

Рафаэль сделал шаг к человеку, но заставил себя остановиться. Все, что он мог сделать, это быть здесь для Эммы, чтобы она не была одна. Он чувствовал себя бесполезным и злым. Он не понимал, почему так должно было случиться.

Эмма не пыталась потянуть время, когда сказала Рэту, что ей нужно вспомнить номер. Ее разум был в беспорядке, и руки дрожали от адреналина, который пронесся по телу. Ее сердце колотилось в груди так сильно, что Эмма была уверена, она станет одним из немногих восьмилетних детей в истории, которые умерли от сердечного приступа. Решив, что она почти уверена, что вспомнила номер, она нажала на кнопку старого беспроводного телефона. Эмма не застала времена, когда эти телефоны были почти в каждом доме в Америке, но была почти уверена, что этот телефон вытащили из мусора много лет спустя. Многолетняя грязь, которая покрывала его, заставили захотеть стереть ее с помощью тех салфеток, которые так любила ее мама, почистить его с Лизолом, а затем снова вытереть. Пальцы Эммы прилипали к кнопкам, когда она нажимала на них, и девочка старалась не думать о множестве веществ, которые могут вызывать эту липкость.

Когда она нажала последнюю цифру, ей показалось странным, что, хотя на ней был прицел пистолета, она думала только о том, что не хочет держать этот отвратительный телефон возле своего лица. Это явно доказывает, она была в шоке. Телефон зазвонил, и она старалась не задерживать дыхание, ожидая ответа Серенити.

– Алло? – наконец, голос Серенити потрескивал на линии. Это было самое важное и самое опустошительное, что когда-либо слышала Эмма. Она знала, что утаскивает Серенити в свои проблемы, и она ненавидела это. Но она не могла остановить себя, потому что не хотела умирать одна в этом доме.

***

Серенити хотела снова взглянуть на Эмму, чтобы убедиться, что с ней все в порядке, но она не хотела отводить взгляд от Рэта. Он был угрозой в комнате, и было бы глупо думать, что не воспользуется оружием.

– Ты пойдешь со мной, – наконец, сказал Рэт. Его сумасшедшие, наполненные похотью глаза блуждали по ней, заставив Серенити чувствовать, что ей нужна ванна и, возможно, даже с отбеливателем.

– Дай Эмме уйти сначала, – ответила Серенити и удивилась, что ее голос не дрогнул. Она не чувствовала себя такой уверенной, как звучала, но не могла показать ему слабость.

– Позволь Эмме уйти, и я пойду с тобой. Даю слово.

Мужчина отвратительно фыркнул.

– Слово женщины, и что в нем хорошего?

Серенити старалась не закатывать глаза. «Отлично, у него проблемы с мамиными обещаниями», – подумала она. Если он ненавидит женщин, невозможно сказать, что задумал его больной ум. Она знала, что не может позволить своему разуму думать об этом, или ее стошнит прямо перед ним.

– Я не могу говорить за других, но за свое слово ручаюсь. Если я сказала, что собираюсь сделать это, значит, я сделаю, – сказала она ему, а затем посмотрела на Эмму.

– Иди сюда, Эмма, – она поманила ее рукой. Эмма начала двигаться вперед, но Рэт направил на нее пистолет, и девочка замерла.

– Прекрати! – закричала Серенити, – Если вы застрелите ее, то можете застрелить меня тоже, потому что вы не заберете меня из этого дома живой, если не отпустите ее. Мужчина посмотрел на Серенити, снова на Эмму, а затем снова на Серенити. Она могла сказать, что он пытался понять, блефует ли девушка. Она надеялась, что он выбрал правильно.

– Хорошо, – фыркнул он, как раздраженный ребенок, – но если она обратится за помощью и кто-нибудь появится здесь, я тебя убью.

Серенити проигнорировала его угрозу, и снова показала Эмме, чтобы она подошла к ней. Эмма осторожно пошла через гостиную, и, хотя в ней было всего около двадцати пяти футов, казалось, будто мили разлучили их, пока она ждала, что девочка доберется до нее. Когда Эмма оказалась менее чем в футе от протянутой руки Серенити, Рэт внезапно поднял пистолет, и с этого момента показалось, что Серенити движется в замедленном темпе.

Ее глаза расширились, когда она посмотрела на Рэта и увидела что-то еще, смотрящее из глаз мужчины. Это было зло, настолько мерзкое и темное, что и без того скудные огни в комнате тускнели.

– Она должна умереть, – взвыл Рэт, но это был не его голос, и даже это заявление, казалось, прозвучало в замедленном режиме.

Серенити одновременно оттолкнула Эмму за себя, двигаясь к Рэту и пистолету, который теперь был нацелен на нее. Демон нажал на курок, и пуля вылетела из ствола. Серенити чувствовала себя так, как будто могла видеть, как пуля пронзает воздух, направляясь прямо к ней.

Каким-то образом, казалось, откуда-то издалека она услышала голос Дайра. Это был первобытный рев, и она могла чувствовать боль в этом звуке. Но, несмотря на это, была спокойна. Так долго она задавалась вопросом, какова ее судьба. Она никогда не знала, что хотела сделать или куда хотела пойти. После смерти ее родителей она чувствовала себя так, словно просто двигалась по жизни до… до Дайра. Вспышки его красивого лица мелькали у нее в голове. Потом она увидела будущее, которое у нее могло быть с Дайром, одновременно ощутив, как разбивалась грудная клетка, когда пуля входила в тело.

Снаряд ударил с такой силой, что пригвоздил ее спиной в стену позади, и голова громко стукнулась, но ее тело так и не упало на пол. Руки Дайра обняли ее, осторожно опустив на землю. Его темные глаза проникали в нее, кружась от эмоций. Она хотела протянуть руку и разгладить складку на его лбу, но рука не подчинялась ее приказу. Она вздрогнула, когда холод прокрался внутрь, погрузив в объятия смерти.

Серенити умирала. Она знала это с полной уверенностью, и все же не боялась. Одна ее часть была грустной. Та часть, которая принадлежала Дайру, хотела сражаться. Она хотела жить с ним и отказывалась оставить эту жизнь позади. Но другая – где-то глубоко внутри, знала, что это был ее путь с самого начала. Эта часть знала, что все было ее судьбой, быть здесь, чтобы спасти Эмму, и смиренно принять то, что случилось.

– Не покидай меня, – прошептал Дайр ей на ухо. Она чувствовала, что тьма окружает их, и знала, что Дайр использовал свои исчезающие способности, чтобы увести их куда-то еще, но она быстро устала. Она не могла сосредоточиться на звуках, которые теперь наполняли воздух. Дайр положил ее на твердую поверхность, и внезапно вокруг нахлынуло множество людей, но ни один из них не был Дайром. Его оттолкнули от нее, и она хотела закричать, чтобы он вернулся. Если она собиралась умереть, то хотела, чтобы его лицо было последним, что она видела, а голос – последним, который слышала. Но вместо этого, когда ее глаза закрылись, последнее, что она увидела, были склонившиеся над ней зеленые растения, и последний звук, который она услышала, был голос какого-то случайного человека, говорящего: «Мы теряем ее». А потом ничего не было.

Дайр боролся с желанием оттолкнуть медицинский персонал, чтобы вернуться туда, где был рядом с ней. Он понятия не имел, сможет ли она спастись, но должен был попытаться. Он не мог просто отпустить любимую без боя. Его шаги эхом отразились от кафельного пола, когда он вышел за пределы комнаты, где врачи и медсестры пытались спасти любовь всей его жизни. Яркие люминесцентные лампы казались еще ярче, так как страх и гнев наполнили его. Дайр не мог выбросить образ из головы. Он появился в доме Милдред во время своего самого темного кошмара.

Он ждал, когда Серенити вернется из дамской комнаты, а через пятнадцать минут пошел проверить ее. Когда он понял, что девушки нет в туалете, то обыскал ресторан, и чем дольше не находил ее, тем более отчаянным становился. Как раз когда он выходил на стоянку, чтобы посмотреть, была ли там ее машина, он услышал голос Рафаэля в своей голове. «Приходи к Милдред. Сейчас». Голос ангела был настолько наполнен яростью, что Дайр начал дрожать сам.

Затем он оказался там, наблюдая, как Рэт нажимает на курок, пуля несется по воздуху, а затем поражает цель – его Серенити. Дайр не мог пошевелиться. Как будто его ноги были закованы в цемент, глубоко в земле, и парень был пойман в ловушку в месте, где появился. Наблюдая за тем, как ее тело отлетает от удара и врезается в стену, он видел, как девушка начинает падать на пол.

Это вывело его из ступора, и он поймал ее прежде, чем она смогла упасть на землю. Ее тело было вялым, безжизненным и сломанным. Дайр смотрел ей в глаза, искал ее, умолял бороться. Дыхание Серенити было затруднено, и он мог слышать неровный пульс, пока пытался продолжать работать. Он видел, как ее свет угасает, отдаляясь все дальше и дальше от него, и тогда запаниковал. Дайр знал, что Творец показал ему. Он знал, что это судьба Сары, но не мог принять ее. Поэтому он исчез с ней на руках и снова появился в больнице, и ему было все равно, если он напугал какую-нибудь бедную душу до смерти, когда внезапно материализовался в дверях больницы.

Он ходил часами. Смутно осознавал, что тетя и дядя Серенити приехали с Рафаэлем, Глори и Эммой. Они не подошли к нему, и он подумал, что это как-то связано с Рафаэлем, и Дайр всегда будет благодарен ангелу за вмешательство. Хотя взгляды, которыми стреляла Глори, ясно показали, что она не рада отсутствию возможности поговорить с ним. Дайр не был уверен, сможет ли быть вежливым и поддерживать правильный социальный этикет, который оправдывает ситуация. Дайр не хотел причинять боль Дарле или Глори, или грубить, поэтому было лучше, если бы он пока оставался отдельно от них. Рафаэль, однако, похоже, не беспокоился о характере Дайра.

– С тобой все в порядке? – спросил ангел ровным голосом, не выдавая никаких эмоций.

Дайр покачал головой, не зная, что ответить. Песочный человек не знал, в порядке ли, и не узнает, пока судьба Серенити не станет ясной. Если бы она умерла, то ответом на этот вопрос было бы громкое сотрясающее ад «нет».

– Я убил человека, который стрелял в нее, – он сказал Дайру об этом так, будто каждый день убивал людей, а это не так.

Дайр поднял голову и нахмурился.

– Ты нарушил закон?

Рафаэль покачал головой.

– Нет. Демон, которого впустил человек, взял дело в свои руки. Он заставил человека поднять пистолет и нажать на курок. Он забрал свободную волю этого человека, и я его уничтожил. Но это стоило человеку его жизни.

– Это меньшее, что он заслужил, – прорычал Дайр сквозь стиснутые зубы. Наконец, он перестал вышагивать и встал перед своим давним товарищем.

– Я должен кое-что сделать. Ты останешься здесь с ней?

Последнее, что Дайр хотел сделать, это покинуть Серенити, но был тот, кто мог спасти ее, тот, кто обладал такой силой, и он попробует сделать все, что угодно, чтобы спасти девушку. Даже будет умолять.

– Конечно.

Дайр кивнул в знак благодарности и затем шагнул за угол коридора, делая себя невидимым для всех, кроме двух. Он вернулся за угол и молча обошел Рафаэля, направляясь прямо к девочке, которая тихо сидела на одном из грязных стульев в приемной. Дайр опустился на колени перед Эммой и грустно улыбнулся.

– Как ты? – спросил он с большей мягкостью, чем мог ожидать от себя в такой момент. Глори сидела рядом с молодой девушкой, крепко держа ее крошечную руку. Ее лицо также было покрыто слезами, но Дайр мог сказать, что она пыталась держаться ради Эммы.

Одинокая слеза скатилась по щеке Эммы, когда она посмотрела на него. Ее глаза метнулись, чтобы проверить и посмотреть, наблюдает ли кто-нибудь за ней, предположил он. Если бы кто-то смотрел, им показалось бы, она разговаривает сама с собой. Она, очевидно, не беспокоилась о том, что подумает Глори, возможно потому, что Глори знала о нем все. Когда она снова посмотрела на бессмертного, девочка вздрогнула.

– Я не хотела ей звонить. Я сделала это с ней. Если бы я отказала Рэту тогда…

– Тогда ты была бы мертва, Эмма, – прервал ее Дайр. Он не приукрашивал это, не для нее. Такое покровительство будет оскорбительным для ее интеллекта.

– Рэт сделал это, а не ты. Никто не винит тебя, и ты знаешь, что Серенити тоже.

– Она умрет, да? – спросила Эмма, слова сотрясали ее.

– Я не знаю, – он честно ответил, – надеюсь, что нет.

– Я молюсь, чтобы она не умерла. Еще не время, Дайр. Она слишком молода; Я имею в виду, что она старше меня, но мама все равно назвала бы ее едва цветущим цветком. Она сказала бы, что Серенити не достигла своего полного расцвета, и что солнце все еще восходило в ее жизни. Она говорила мне это все время. Она сказала бы, что мой разум расцвел намного раньше меня. Серенити не должна быть собрана до конца ее сезона. Подумайте, как много люди потеряют, не узнав ее. Она спасла меня. Дайр, не только мою жизнь, но и мою душу. Она, Дарла и Уэйн приняли и полюбили меня, а теперь Серенити заплатит свою цену за то, что знала меня и была частью моей испорченной жизни.

Дайр положил палец ей на подбородок и снова поднял голову, чтобы девочка посмотрела на него. Она была такой мудрой для своего возраста, и все же всего лишь ребенок во многих других отношениях. Горе, которое она уже испытала за несколько коротких лет, было больше, чем большинство испытало бы за всю жизнь. Тот факт, что Эмма не была в полном раздрае, был чудом, и все же она действительно понятия не имела, насколько особенна.

– Во-первых, даже если бы Серенити знала результат, даже если бы она могла заглянуть в будущее и знала бы, что произошло сегодня, она бы ничего не изменила. Она бы все равно зацепилась за тебя и заботилась как о младшей сестре. Она сильно любила бы тебя и отдала бы свою жизнь, зная, что твоя достойна спасения. Каким бы ни был исход этого, я надеюсь, что ты не позволишь этому озлобить тебя. Ты так много потеряла, Эмма Джин, и все же ты остаешься маяком света в темном мире. Не меняйся, ни на что и ни на кого.

Эмма вытерла слезы с глаз, пытаясь успокоить его улыбкой.

– А ты? – спросила она. – Ты любишь ее.

Он кивнул.

– Если она умрет, что станет с тобой?

Дайр старался медленно выдохнуть, но почувствовал стеснение в груди и попытался задушить его. Он не хотел думать о смерти Серенити. Он не хотел ни секунды задумываться о мире без нее.

– Я не знаю. Я никогда не испытывал потерь. Эмоции, которые я недавно начал испытывать, новые для меня, и признаться, я не знаю, что буду делать, если потеряю ее.

– Ты заслуживаешь ее, – мягко сказала Эмма, – Я знаю, ты не думаешь, что ты достоин ее. Мой папа все время говорил это моей маме. Моя мама смотрела на него и говорила «Глупый мужчина, любовь, которую мы дарим друг другу, делает нас достойными». Не продавай себя дешево, Песчаный человек. Конечно, у тебя ужасный вкус в одежде, и твоя работа довольно странная, но ты решил любить несовершенного человека, а она решила любить тебя. Я думаю, это доказывает, что вы оба достойны друг друга.

Дайр мягко похлопал ее по колену и встал. Эмма действительно иногда сбивала его с толку мудростью и знаниями, и это лишало его дара речи.

– Мне нужно уйти ненадолго. Рафаэль останется.

– Я тоже прошу Его.

Дайр наклонил голову.

Она кивнула в сторону потолка.

– Творец. Вот куда ты идешь, верно? Ну, я тоже с Ним разговариваю и прошу Его оставить ее здесь с нами.

Дайр не знал, что сказать. Он снова потерял дар речи. Поэтому только кивнул и затем исчез. Эмма была права, он шел к Творцу. Он понятия не имел, что собирался сказать. Но знал, что должен попросить Его заступиться от имени Серенити. Дайр не был уверен, собирается ли он столкнуться с гневом Творца за его вмешательство, но рискнул бы всем. Ради нее он будет рисковать чем угодно.

Глава 14

«Сон о том, что вы движетесь к яркому свету, не обязательно означает, что ваше время на земле подходит к концу. Возможно, это может означать, что у вас есть блестящая идея, и вы даже не знаете об этом».

Серенити открыла глаза и почувствовала тепло солнца на своей коже. Она глубоко и безболезненно вздохнула и улыбнулась, когда на ее лицо подул легкий ветерок. Оглядевшись вокруг, она поняла, что стоит на большом поле зеленой травы, полном деревьев и цветущих цветов; пейзаж вокруг нее был почти идеальным. Возможно, это и было то, на что похоже быть мертвым. Она была удивлена, обнаружив, что мысль о том, что она действительно умерла, не огорчила ее. Сара была спокойна, как тогда, когда решила переехать к тете Дарле и дяде Уэйну. Она просто знала, что это путь, по которому она должна была идти.

– Неужели вы думаете, что есть только один путь для человека? – глубокий голос окружил ее, и хотя она, вероятно, должна была испугаться, Серенити обнаружила, что не может. Ее душа узнала своего Творца, и почувствовала, как лучи солнца, падающие на нее, излучают его любовь. Серенити не всегда «верила» в Создателя, и все же каким-то образом она знала, что он настоящий. Чувствуя его любовь сейчас, она вдруг пожалела, что не искала больше, пока была жива. Она никого не видела вокруг, но чувствовала его.

– Я не знаю, – честно ответила Серенити. – Я слышала, как люди говорят о предназначении и судьбе, и я интересовалась, что если кто-то сбился с пути, предназначенного для них. У них не будет возможности вернуться назад? Будет ли план Б?

– Ты нашла ответы на свои вопросы? – спросил Творец.

Серенити думала об этом. Несмотря на то, что она не могла чувствовать какие-либо физические «руки», она чувствовала себя так, словно находилась в теплых объятиях, полных любви, мира и комфорта. Она знала, что как ее создателю, ему хочется, чтобы она выполнила свою цель. В конце концов, ее родители создали ее физическое тело, и поддерживали каждый ее шаг. Они обнимали ее, когда она плакала, объясняли все, когда она терпела неудачу, и верили в нее, когда она сомневалась в себе. И если ее родители так заботились о ней, насколько больше заботится Творец, который создал душу и предопределил каждый день ее жизни. Конечно, он даст второй шанс, и третий, и четвертый, и пятый в этом случае. Он знал своих детей лучше, чем кто-либо, и он, конечно, знал их склонность к блужданиям. Поэтому должно было быть несколько способов исполнить ее судьбу.

– Да, я думаю, что должно быть больше одного пути, больше одного варианта, – она почувствовала его одобрение. Не дождавшись ответа, она задала свой вопрос.

– Моя жизнь окончена? Это был мой путь?

– Ты выполнила одну цель в данной тебе жизни, – сказал он ей, – Те люди, которые тебя любят, не согласны с твоей утратой. Я создал людей по своему образу, и поэтому их эмоции сильны, хотя они – лишь часть того, что я чувствую. Смерть – это очень трудная истина для них, и они видят в ней только отрицательный результат. Они не считают, что в смерти ты рождаешься в жизни, которая будет продолжаться вечно, проведя ее со мной, как и было предначертано изначально. Здесь нет горя, боли или болезней. Здесь нет гнева, ненависти, войн или стихийных бедствий. Со мной всегда только покой. Вот что такое смерть – просто новое рождение в новую жизнь.

Наступила пауза, и Серенити подумала, что больше ничего не услышит. Но затем его голос снова прогремел по полю.

– Я слышу крики своего народа. Они хотят, чтобы ты осталась с ними. Но я желаю услышать от тебя. Дочь моя, чего ты хочешь? Что в глубине твоей души? Чувствуешь ли ты, что у тебя еще есть цель на земле?

Серенити некрасиво плюхнулась на мягкую траву под тяжестью его вопросов, которые были сногсшибательными. Он не спрашивал про ее любимый цвет или еду; он спрашивал, хочет ли она жить или умереть.

– Мой ответ влияет на результат? – спросила она.

– Это всегда так.

Серенити не была уверена, что это значит. Означает ли это, что ее выбор уже был сделан до того, как он ее спросил, и поэтому результат никогда не мог быть изменен независимо от криков ее семьи и друзей? Она предположила, что это был вопрос, которым она могла бы задаваться вечно и никогда не находить ответ. Ее маленький мозг не мог даже поцарапать поверхность понимания Творца, а тем более сформировать понимание предопределения.

Серенити подумала о Его словах – о том, что после смерти она не испытывала бы всех этих болезненных вещей жизни. Она думала о вечном покое и вечной радости, но все еще не могла понять их. Все, что она знала в свои восемнадцать лет, – это борьба жизни на земле. Хотела ли она вернуться к этому? И если она решила, что да, то была ли она неблагодарной за тот дар после жизни, который Творец предложил ей? Потому что, если бы она была по-настоящему честна с собой, хоть она и любила спокойствие, которое она чувствовала сейчас, была большая часть ее, которая не была жива.