Текст книги "Снишься мне (ЛП)"
Автор книги: Квинн Лофтис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)
После ухода Дарлы Эмма внезапно осознала, что Милдред все еще наблюдает за ней. Она посмотрела на свою тетю и впервые увидела проблеск тоски в ее глазах. Он пропал так же быстро, как появился. Милдред продолжала стоять и смотреть будто сквозь Эмму, видя что-то невидимое для остальных. Эмма решила проверить, сможет ли она получить несколько ответов, пока ее тетя в таком задумчивом настроении. Все друзья Милдред уже ушли. Эмма надумала покопаться в чем-то из того, что услышала ранее.
– Тетя Милдред, могу я задать вам вопрос? – осторожно спросила Эмма.
Глаза Милдред сфокусировались, выражение лица снова стало измученным.
– У меня такое ощущение, что ты спросишь, что бы я ни ответила, – она подошла к своему креслу и села, не включив телевизор. Эмма приняла это за согласие.
– Как вы с мамой оказались настолько далеки? Разве не должны сестры быть рядом? – Эмма постаралась говорить беспристрастно.
Спустя несколько минут молчания, когда Эмма уже и не думала, что ее тетя ответит, к ее удивлению, тетя начала говорить.
– Мы были не родными, а сводными сестрами. У нас была одна мама, но разные папы. Я была старше, и когда мама оставила моего папу, она оставила и меня. Она продолжала жить и нашла себе образованного человека, и внезапно оказалась лучше всех своих родственников. Папа не был в восторге от того, что ему пришлось воспитывать «сопливого сорванца». Это было его прозвище для меня. Наше воспитание было разным. Она получила то, чего у меня никогда не было.
– Почему же бабушка оставила тебя с человеком, который не воспитывал тебя как нужно? – спросила Эмма, не представляя, как бабушка могла так поступить. Она знала, что в этой истории есть что-то еще.
– Она и сама была еще ребенком, когда у нее появилась я. Мой папа был тем еще сукиным сыном, и он пообещал убить ее, если она заберет меня у него. И она поверила ему. Я была ему не нужна, но отдавать меня ей он тоже не хотел. Она попыталась вернуть меня после того, как вышла замуж за своего хахаля, но к тому времени я уже не хотела иметь ничего общего ни с ней, ни с моей так называемой сестрой. Я выжала максимум из того, что имела, – Эмма видела грусть и боль в глазах Милдред. Они были связаны с алкоголем, наркотиками или наоборот. Дыры внутри нее, оставшиеся после ухода матери и жестокого обращения отца, которые она пыталась заполнить всю свою жизнь. Эмма не знала, что сказать. Очевидно, Милдред никогда не думала о другом пути, нежели тот, который выбрал ее отец. Она, вероятно, считала, что она не достойна чего-то лучшего. И это было очень болезненно. И хоть это не извиняло тетю, Эмма стала лучше понимать ее.
Они обе молчали. Эмма съела суп, который принесла ей Дарла, а затем вымыла миску. Когда она возвращалась в свою комнату, Милдред снова посмотрела на нее.
– Я не хочу, чтобы ты уходила сегодня вечером. Сегодня новый год и много нехороших язычников будет вокруг. Это неподходящее место для восьмилетнего ребенка, – Эмма была шокирована ее словами. Они прозвучали так, будто ей на самом деле не все равно. Ладно, это не было совсем уж выражением любви, но для Милдред это могло бы быть похоже на то. Эмма кивнула.
– Да, мадам, – она зашла в свою комнату и закрыла за собой дверь. Рафаэль все еще был там. Она полагала, он знал, что ей не грозит опасность, когда она выходила раньше, поэтому не последовал за ней.
Эмма повернула голову, наблюдая, как кошка выпрыгнула из-под кровати и ринулась за ускользающей мышкой.
– Думаю, сегодня вечером будем только мы, ребята, – сказала она им. Кошка раздраженно посмотрела на Эмму, будто это она была виновата в том, что ей не удается поймать эту подлую мышь. – Эй, я не виновата, что ты слишком ленив, чтобы вскочить и поймать свой ужин. Твое ползание на животе действительно выглядит жалко, – она зевнула, будто скучая, а затем снова скользнула в тень под кроватью.
Она поднялась на кровать и села, скрестив ноги, посмотрела на Рафаэля. Девочка хотела бы знать, что делали ангелы в новогодние праздники, и вообще праздновали ли они их. Ей казалось, что они видели время не так, как люди. Ей было неудобно, что он застрял здесь и скучает, присматривая за маленькой девочкой – в этом нет ничего захватывающего. Она подумала несколько минут, а затем озорно улыбнулась.
– Ну, Ральф, не хочешь ли сделать бомбу? Мы сможем встретить Новый год взрывом, – она улыбнулась. – Такой вот каламбур.
Рафаэль бесстрастно посмотрел на нее.
– Ты обещала Дарле не делать этого.
– Да, но я ничего не говорила про инструктирование и контроль, пока это будешь делать ты.
Рафаэль покачал головой, но улыбнулся.
– Для твоего же блага, ты действительно слишком умна.
Глава 12
«Если вам снится, что вы укротитель львов в цирке, то это ваше подсознание отражает необходимость победить зверей в вашей жизни или вам нужна опасность, чтобы чувствовать себя живым».
«Домашний очаг» был уже забит к девяти часам вечера, несколько шумных мужчин (и даже несколько женщин) с выпивкой были настроены серьезно. Серенити сидела возле одного из импровизированного бара вдоль внешней стены ресторана. Центральные столы убрали, создавая открытое пространство для танцев, а на дальней правой стене установили приподнятую платформу, где играла местная группа. Серенити рассеянно постукивала рукой в такт, наблюдая, как Глори бродит по залу с подносом с напитками. Она смеялась, когда ее подруга танцевала с разными покупателями, раздавая заказы. Серенити не стала бы даже пробовать танцевать с подносом с напитками над головой. При ее удаче, она бы скорее окунулась в напитки, нежели доставила их.
Она сопротивлялась желанию проверить время на своем телефоне, учитывая, что, вероятно, прошло не больше трех минут с тех пор, как смотрела на них в последний раз. Дайр сказал, что немного опоздает, но приедет не позже полуночи. Несмотря на их новые отношения, у него все еще была работа, которая могла привести его в любой уголок мира. Серенити казалось, что количество его заданий увеличилось в последнее время. Учитывая это, она была удивлена тому, как много времени он проводит с ней. В конце концов, в этом мире было много людей. Разве это не означает, что многие судьбы требуют влияния? Но если она не думала о Дайре, она постоянно возвращалась мыслями к Эмме.
Дарла пыталась успокоить ее, сказав, что с Эммой все было в порядке, когда она приносила ей суп, но ее это не успокоило. Даже осознание того, что Рафаэль был с ней, не приносило спокойствия. Она могла себе представить, что Милдред и ее дружки планировали для ночных увеселений. Девушка искренне надеялась, что Милдред пойдет к гости к подруге, вместо того, чтобы как обычно устраивать веселье в своем доме. Она бы предпочла, чтобы Эмма была дома одна, а не с этими кретинами.
– Почему ты выглядишь так, будто кто-то наехал на твою собаку, раздавил ее, а потом подарил ее тебе в качестве рождественского подарка? – спросила Вилла, оседлав один из пустых барных стульев рядом с Серенити.
– Вы с Глори, должно быть, родственники, – засмеялась Серенити.
Вилла посмотрела на длинноногую блондинку, танцующую рядом. Женщина фыркнула.
– Если мы родственники, то я хочу стукнуть ее за то, что она забрала себе все хорошие гены. Вся моя нога длиной с ее икру. Если бы она не была такой милой, я бы точно проколола ей шины.
Серенити со смехом хлопнула рукой по барной стойке на этот комментарий. Только сварливые женщины раздают подобные комплименты с таким раздражением.
– Эй, ну ты, по крайней мере, спортивна. Я же настолько изящна, как хромая корова, которая тащится позади мула.
Вилла посмотрела на нее искоса.
– Твоя правда. Радуйся, что у тебя хотя бы есть грудь, это восполняет любые твои недостатки, хотя бы в глазах противоположного пола.
– Я не уверена, сказать ли тебе «спасибо» или удивиться, что ты считаешь мою грудь крутой.
– О, да ладно, не стоит вести себя так, будто ты не замечаешь, что у другой девушки есть хорошие активы. Если бы цыпочки не замечали других привлекательных цыпочек, им не нужны бы были утягивающее белье, пуш-ап бюсты или чудодейственные жиросжигающие средства. Потому что, будем честны, женщины носят все это не для мужчин, а чтобы их не осудили другие куколки.
– Ну, я почти согласна с тобой, но мне интересно, не стоит ли Глори прервать тебя, – Серенити посмотрела на женщину задумчиво.
– Не-а, – отмахнулась от нее Вилла.
– Я не пила ничего, кроме Орандж Краша. У меня просто нет проблем с тем, чтобы называть вещи своими именами.
Серенити обдумала ее слова.
– Это из-за того, что ты пережила? – она знала, что Вилла не стесняется говорить о своем опыте борьбы с раком груди, и она надеялась, что ее вопрос не оскорбит женщину.
Вилла пожала плечами.
– Может быть, я стала хуже, пережив это. Я всегда говорила то, что думала, но, вероятно, столкнувшись с возможностью собственной смерти, я определенно меньше сомневаюсь.
Вилла встала и поправила рубашку.
– Это слишком серьезный разговор для ночи празднования. Но раз уж мы об этом заговорили, я дам тебе несколько советов. В первый раз бесплатно. Не жди, чтобы смерть уставилась тебе в лицо, показывая, что ты не настолько непобедима, как думаешь, прежде чем начать жить каждую минуту так, словно эти мгновения последние. Заверяю тебя, когда ты повстречаешься с Жнецом, жизнь, которая будет вспыхивать перед глазами, должна быть той, которой ты гордишься. Я не говорю жить без сожалений, потому что, черт возьми, сожаления – это то, что помогает нам расти, чтобы быть лучше, чем мы были. Я говорю о том, чтобы умереть, зная, что ты оставляешь что-то важное. Твое влияние не умирает вместе с тобой. Это то, что я поняла, когда узнала, что моя жизнь может прийти к концу. Меня больше не было бы здесь физически, но мои действия, слова и убеждения продолжали бы влиять на других, независимо от того, хотела я этого или нет, еще долго после того, как меня бы не стало, – Вилла улыбнулась, поглаживая ногу. – Пойду лучше проверю твою тетю, пока я не нашла еще какую-нибудь трибуну для выступления.
Прежде чем она смогла уйти, Серенити схватила ее за рукав.
– Вилла.
Девушка развернулась и встретилась с ней взглядом.
– Спасибо, – Серенити не была уверена, за что она благодарила девушку – возможно, за то, что помогла скоротать время, пока она ждала Дайра и переживала за Эмму, или, возможно, за совет, в котором она, сама того не зная, нуждалась. Как бы там ни было, она хотела, чтобы Вилла знала, что она это ценит.
– Я рада, что ты надрала раку задницу.
Вилла улыбнулась.
– Видимо, у меня еще остались важные разговоры на вечеринках в канун Нового года в окружении пьяных, глупых людей и плохих танцоров.
Серенити смотрела на уходящую Виллу, поглощенную толпой. Это определенно был странный разговор для вечеринки. Но ведь это же был канун Нового года. И каким бы был Новый год, если бы не временем для изменений, будь то изменения в поведении или мыслях. Так что, в конце концов, это был не такой уж странный разговор.
– Ты выглядишь слишком созерцательно для этой толпы, – теплое дыхание обласкало ее ухо, заставляя Серенити закрыться.
Она резко обернулась на стуле и увидела, что Дайр стоит, прислонившись к стойке бара, и выглядит как темный, таинственный персонаж прямо из паранормальных романов, которые стали настолько популярными. Она могла только представить описание, которое автор использовал бы, чтобы создать образ его в сознании читателя. Серенити не думала, что вообще возможно изобразить его потустороннюю красоту – точеные черты лица, твердое тело и темные глаза, которые вызвали бы искушение даже у самой святой женщины, которую он без угрызений совести использовал на ней.
Его губы изогнулись в понимающей улыбке, и сердце Серенити ускорилось. Не существовало никаких слов, чтобы описать, что с ней делала эта улыбка.
– Просто был интересный разговор с Виллой, – наконец, ответила она, переборов сильное желание броситься в его объятия. Да, это прозвучало совсем не жалко.
– У меня такое чувство, что большинство разговоров с Виллой будут отнесены к категории интересных, – сказал Дайр, наклонившись ближе к ней, чтобы она услышала его за музыкой. Ее бровь удивленно поднялась, когда он схватил сиденье ее стула и притянул ее ближе, пока не оказался между ее ногами. Дайр протянул руку и убрал ее волосы за ухо, глядя ей в глаза.
– Как ты сегодня?
Что она могла сказать? Мне лучше, потому что ты здесь. Или, может быть, что-то вроде: ну, несколько минут назад я едва могла дышать, потому что ты мой воздух и без тебя я могу задохнуться. Ладно, может быть, это уже слишком, но Серенити решила быть честна с собой, и, честно говоря, было много вариантов ответа на этот вопрос. Она могла пытаться быть сексуальной и кокетливой, но его прикосновения делали странные вещи с ее мозгом и способностью превращать мысли в слова. Поэтому единственное, что она могла выдавить из себя – «Хорошо».
Дайр прикусил нижнюю губу, пряча улыбку. Он знал, что делал с ней, и не стыдился этого.
– Ну, я чувствую себя намного лучше сейчас, когда я с тобой, – сказал он ей, положив руку девушке на бедро, сжав его.
Серенити напомнила себе о том, что нужно дышать. «Вдох и выдох, Сара», – сказала она себе, удерживая его гипнотический взгляд. Они сидели молча, уставившись друг на друга несколько минут. Музыка внезапно превратилась в более медленную песню с чувственным ритмом. Серенити обернулась, чтобы взглянуть на группу, понимая, что они никак не могут ее играть, и увидела, что группа отдыхает, и на смену пришел диджей.
– Хочешь потанцевать? – спросил Дайр, обращая на себя внимание.
Серенити улыбнулась.
– Песочный человек умеет танцевать? – Серенити знала, что он услышал вызов в ее голосе, и глядя на него, точно знала, что он его принял. Дайр взял ее за руку, отойдя от бара и стаскивая Сару со стула. Он повел ее сквозь толпу танцующих людей, некоторые танцевали парами, другие группой. Серенити не могла не заметить, что некоторые из них очень хорошо двигались. Ее рука взмокла, пока она наблюдала, как несколько пар движутся так чувственно друг с другом, на короткое время ей показалось, что она пришла на съемочную площадку «Грязных танцев».
Дайр обернулся, найдя свободный участок танцпола. Он притянул девушку ближе, оборачивая ее руки вокруг своей шеи. Серенити широко распахнула глаза, когда Дайр скользнул пальцами по ее рукам к плечам, а затем по груди к бедрам. Это было более интимно, чем любой их поцелуй. Она не была уверена, связано ли это с тем, как он смотрел на нее, или, может быть, все дело в контрасте его холодной руки на ее теплой коже. Дайр притянул Серенити ближе, и ей пришлось отклонить голову назад, чтобы посмотреть на его лицо. Серетини не могла отвести от него взгляда.
– Ты что-то делаешь со мной? – прошептала она. Она хотела звучать громче, но казалось, будто она не может контролировать свое дыхание, поэтому слова едва прозвучали.
Дайр наклонился ближе, его взгляд продолжал проникать в ее душу.
– Пока нет.
Прошептанного обещания хватило, чтобы в животе забурлило. К черту бабочек, у нее была куча драконов, которые бомбили друг друга в животе.
Она знала, что он увидел внезапно возникшее в ней беспокойство.
– Расслабься, Сара, – глубокий голос Дайра грохотал в его груди. – Просто потанцуй со мной. Я больше ничего не прошу.
Она почувствовала, как его руки начали направлять ее бедра в такт музыке, и, к удивлению девушки, когда Дайр продолжал вести ее, она выяснила, что у Песочного человека были очень грешные движения. Серенити не сказала бы, что она хорошая танцовщица, но двигаться в такт она могла. Глори любила танцевать, и они провели много вечеров, танцуя в гостиной у Дарлы и Уэйна. Глори настаивала на этом, потому что если в этом маленьком городишке нечего делать, они должны делать хоть что-то. Серенити полагала, что есть варианты и похуже, нежели смотреть на Ютюбе ролики с новыми движениями. Глори пыталась даже научить Дарлу. Теперь эта ночь лишь в воспоминаниях.
– Ты здесь? – дыхание Дайра, пробежавшее по ее уху, вернуло ее внимание к настоящему. Она посмотрела на него и улыбнулась. Движения прямо за его спиной привлекло ее внимание. Глори наклонилась к нему и улыбнулась.
– У меня перерыв, – крикнула она, – Как насчет того, чтобы применить все те движения, которые мы выучили без всякой надежды использовать?
Серенити застонала про себя. Ну, по крайней мере, если уж она и будет позориться, то не одна. Сара вышла из кольца его рук и кивнула Глори.
– Давай сделаем это, – сказала она, глядя на Дайра, и надеясь, что выражение ее глаз было столь же заманчивым, как и его. Она решила, что сделала что-то правильно, потому что в его глазах был водоворот, будто из жидкого обсидиана, и он потянулся к ней. Она хлопнула его по рукам и покачала головой. Глори подошла к нему, ее тело идеально двигалось под музыку. Серенити обошла парня с другой стороны и начала подражать движениям Глори. Она знала, что у нее не все выходит так гладко, как у лучшей подруги, но она старалась.
У Дайра перехватило дыхание, когда он смотрел на танец Серенити. Он знал, что Глори тоже рядом с ним, но он смотрел только на свою девушку. Было что-то такое первобытное в этом танце, и если делать все верно, это было похоже на требование, и когда Серенити приблизилась, чтобы коснуться его, а затем отступила, Дайр заявил права на нее, ее сердце, ее разум, ее тело и душу.
Все это было его, он позаботился бы о ней, как никто другой. В этом не было ничего физического, хотя в один прекрасный день он надеялся, что потребует и это. Его требования были похожи, будто она его вторая половинка. Когда темп музыки снова изменился, он смутно услышал, как Глори говорит Серенити, что она должна вернуться к работе. Музыка больше не была чувственным ритмом, и атмосфера танцпола изменилась соответственно. Пары обнялись и покачнулись, когда медленная мелодия начала заполнять комнату. Серенити замедлила движения и посмотрела на него так, как никогда раньше. Он подошел ближе к ней, положив обе руки на ее бедра, и притянул обратно к себе.
Дайр услышал быстрое дыхание, когда плотно прижал девушку. Он наклонился, пока его рот не оказался рядом с ее ухом. Парень задержал дыхание на мгновенье, восхищенный ее запахом.
– Обними меня за шею, принцесса, – прошептал он, позволяя губам коснуться ее кожи, пока он говорил. Дайру понравилось, как она ответила ему. Это позволило ему понять, что он был не единственным пострадавшим. Она была так же потеряна, как и он.
Он узнал песню, которая играла, и тихо подпевать для Сары. Слова невероятно идеально описывали его чувства, как будто писатель вырвал мысли Дэйра из его разума, когда писал песню.
Ты прекрасна, детка, невероятна.
Ты жаркая, как само солнце.
И ты пленила меня.
Ты моя слабость, детка, искушение,
Ты совершенство, мое спасение,
И ты спасла меня.
Я не буду отрицать, я не могу дышать,
Если ты не рядом со мной.
Ты нужна мне, детка, как нужен урожаю дождь,
Мое существование было темным,
Но с тобой больше нет боли.
Ты страсть, детка, безвозвратная,
Ты чувство, почти как удар,
И ты заманила меня в ловушку.
Ты моя, детка, несокрушимо,
Ты великолепна, полностью неотразима.
И ты усмирила меня.
Слова лились из Дайра так, как будто он сам их написал, и думал именно так всем своим существом. Серенити была всем, что описано в песне, и многим другим. Она была всем для него. Другой для него не существовало. Она прижалась ближе к нему, и его живот сжался, когда он подумал о ее судьбе. Дайр не хотел об этом думать. Он хотел насладиться этим моментом со своей любовью. Он хотел создать с ней воспоминания, которые они могли бы перенести с собой из этой жизни в следующую.
Дайр почувствовал ее губы на своей шее, и он боролся с желанием отодвинуться и завладеть ее губами. Серенити проверяла каждую унцию контроля, которую он никогда не думал, что может потерять. Он дал бы ей все, что было в его силах, и даже попытался бы дать ей то, что было невозможным. Когда песня закончилась, он нежно поцеловал ее в челюсть и прошептал:
– Я люблю тебя.
Серенити хотелось бы лучше контролировать свои эмоции, когда дело касалось Дайра, но когда он произнес эти слова с такой убежденностью, она была потеряна. Отстраняясь, чтобы взглянуть на него, ее взгляд был мутным от непролитых слез. Брудайр поднял руки, обхватив ее лицо, и просто смотрел ей в глаза. Они ничего не говорили. Не время для слов. Дайр наклонился, пока его губы не прижались к ее губам. Музыка играла вокруг них, и другие тела двигались так, как будто они все еще были в потоке. Для Серенити, в тот момент, когда его большие руки держали ее, а его полные губы держали ее в плену, был только Дайр. Он переполнял каждую мысль, вытесняя любые отвлекающие факторы. Поцелуй длился дольше, чем это было приемлемо в общественном месте, но ей было все равно.
Когда он, наконец, отстранился, она увидела хитрую улыбку на чувственных губах. Он знал, что он сделал с ней. Она знала, что он мог чувствовать, как ее мир внезапно обрушился на него, и он любил это.
– Твой голос прекрасен, – сказала она, наконец, заканчивая неловкий момент.
– У меня есть небольшое преимущество. Бессмертие оставляет много времени для практики, – сказал он, подмигнув.
О, это подмигивание способно ее уничтожить. Ничто не может быть настольно сексуальным. Поистине, Дайра следует держать подальше от любой женщины, потому что если он будет размахивать этой похотливой улыбкой и подмигивать, образуется целая толпа женщин, отчаянно нуждающихся в том, чтобы получить хотя бы несколько секунд его внимания. Он взял ее за руку и увел с танцпола в пустое место у одного из импровизированных баров. Серенити взяла воду, которую он заказал у бармена, и выпила весь стакан. Она ничего не могла с этим поделать. У нее пересохло в горле, и ей нужно было чем-то занять рот, прежде чем потеряла бы контроль и заняла его Дайром.
– Ты в порядке? – спросил он, убирая волосы от ее лица. Кончиками пальцев он коснулся ее шеи, заставив вздрогнуть.
Ей нужно было сделать передышку всего на несколько минут и развеять туман, вызванный вожделением, который окутал ее мозг. Она кивнула.
– Я в порядке, только сбегаю быстро в дамскую комнату.
Когда она начала уходить, Дайр схватил ее за руку, и она снова посмотрела на него. Его ресницы опустились, когда он посмотрел на нее исподлобья
– Не уходи надолго. Я скучал по тебе сегодня.
Серенити была почти уверена, что хныкнула от его слов и эмоций в его голосе. Это звучало бы глупо от кого-то другого, но от Дайра это звучало так же гладко и легко, как дышать. Единственное, что она могла ему дать – это кивок. Это единственное, что смог выдать ее взбудораженный мозг. Она повернулась назад, позволив своей руке выскользнуть из его рук, и направилась в дамскую комнату.
Серенити стояла у раковины в ванной, глядя на ту, что отражалась в зеркале. Ее руки были потными, а сердце стучало в ритме, похожем на мелодию «Я люблю Дайра». Это было на кончике ее языка, когда Дайр обнимал ее на танцполе и пел ей. Почему она не сказала это? Единственное оправдание – это страх. Ей было страшно подпустить его так близко, зная, что она может его потерять. Включив холодную воду, Серенити глубоко вздохнула и сунула руки под прохладный поток. Она набрала воду в ладони и брызнула на лицо. Серенити удивилась, что от раскаленной кожи не пошел пар. Это помогло, немножко. По крайней мере, она почувствовала, что снова может дышать и не гореть, если Дайр снова подмигнет ей. Правда, тут не было гарантий.
Серенити вытирала руки, когда почувствовала, как ее мобильный телефон завибрировал в заднем кармане. Она вытащила его и посмотрела на экран. Это был местный номер, но она его не узнала. Обычно она бы не ответила, но сейчас по какой-то причине чувствовала, что должна.
– Алло?
– Серенити, – донесся голос Эммы из телефона, и Серенити сразу же поняла, что что-то не так.
– Эмма, ты в порядке? Тебе хуже? Тебе нужно в больницу? – ее ум обдумывал все со скоростью миллион миль в час, пытаясь понять, почему девочка могла ей позвонить. Серенити сразу подумала, что это связано с тем, что она плохо себя чувствовала. Она даже не думала, что может быть хуже – намного, намного хуже.
– Мне не хотелось бы просить, но не могла бы ты прийти к дому моей тети? – голос Эммы дрожал, пока она говорила и плакала, пытаясь сделать паузу и вдохнуть между словами.
– Конечно, уже выезжаю. Ты в порядке? – снова спросила Серенити, потому что ей нужно было знать, что Эмма не пострадала.
– Я не совсем уверена, как ответить на этот вопрос.
Слова Эммы были заглушены невнятным голосом.
– Заканчивай болтовню, малышка, и скажи своей подруге, чтобы она поторопилась и пришла сюда.
У Серенити внутри все опустилось, когда она услышала голос Рэта. В этот момент она больше ни о чем не думала. Она была на автопилоте. Оглядываясь назад, она понимала, что ей нужно было несколько минут, чтобы пойти и рассказать все своим тете, дяде и Дайру, но ее единственной мыслью было добраться до Эммы. Она вылетела из уборной. Вместо того чтобы проходить через большую комнату, полную людей, она помчалась в другую сторону, по коридору и через черный ход. Холодный воздух хлынул в ее легкие, когда она захлопнула дверь и вошла в ночь. Серенити не удосужилась остановиться и схватить пальто поэтому, когда она подошла к своей машине, она была благодарна, что сняла ключ от машины с цепочки для ключей и сунула его в передний карман. Она не хотела носить с собой сумочку, а все ее ключи были слишком большими, чтобы удобно помещаться в карманах.
Руки дрожали, когда она сунула одну в карман, чтобы достать ключ. Зубцы попали на ткань, и она услышала, как та порвалась, вытаскивая ключ. Замок замерз, поэтому Серенити должна была быть осторожной, чтобы не сломать ключ, пытаясь открыть дверь. Ее разум заполнили ужасные сценарии, пока она наклонилась и дышала теплым дыханием через отверстие в замке, все время молясь, чтобы успела вовремя туда добраться. Она не знала, для чего. Она только знала, что должна поторопиться.
К счастью, она почувствовала, как ключ, наконец, проскользнул в замок после ее пятой попытки. Серенити была почти уверена, что кто-то или что-то ей помогал, потому что она никогда не двигалась так быстро, как в те несколько минут. Она бросилась на сиденье, одновременно закрывая дверь и заводя машину. Она дала задний ход, выезжая на своей маленькой машине с заледеневшей парковки быстрее, чем спела бы песенку про десять первых президентов, которую она выучила в пятом классе. По какой-то причине, когда она была в сильном стрессе, эта песня всплывала у нее в голове, и она пела ее в уме. Странно, и девушка это понимала.
Ее машина ехала к дому Милдред, постоянно скользя, но каким-то чудом, она все-таки не оказалась в канаве. Что-то в темной ночи казалось таким зловещим в этот момент. Пустота всех парковок и отсутствие людей, слоняющихся по магазинам, было жутким. Учитывая, что все в пределах города находилось практически в шаговой доступности друг от друга, Серенити была уверена, что дом Милдред каким-то образом подпрыгнул и прошел через округ, чтобы ей быстрее добраться туда. Ее пальцы слегка тряслись от беспокойства, которое разыгралось в голове. Она хотел стукнуть себя за то, что не пошла и не забрала Эмму. Серенити должна была знать, что Милдред будет проводить какую-нибудь больную вечеринку с паразитами, которых назвала друзьями.
Ее рука упала на руль, и она закричала:
– Черт побери!
Как она могла быть такой глупой? И теперь, из-за того, что Серенити отговорила себя забрать маленькую девочку, Эмма оказалась в руках этих монстров. Она задавалась вопросом, где, черт возьми, Рафаэль? Она не могла представить, что он покинет Эмму, особенно если рядом будут друзья Милдред.
Нога Серенити сильнее надавила на педаль газа, когда появился пункт назначения. Машина ударилась об подъездную дорожку со скоростью, которая заставила ее низкую переднюю часть отскочить от неровного бетона. Серенити это не волновало. Все, о чем она могла думать, как добраться до Эммы. Она бросила машину в парке и вышла, даже не осознавая, что не выключила двигатель. Ее ботинки стучали по неумолимой мерзлой земле, вызывая резкую боль, которая пронзила ее ноги. Она проигнорировала ее. Сара также проигнорировала боль в плече, которым врезалась во входную дверь, когда повернула ручку и вломилась в дом.
Все те сценарии, чтобы были в ее голове, даже не были близки к реальности. Сцена перед ней была похожа на фильм ужасов. В комнате было темно, только маленькая лампа давала слабый свет. Серенити быстро обнаружила, что Эмма стоит у дальней стены с широко раскрытыми глазами, замерев. Рафаэль стоял позади нее, но она могла сказать, что никто другой не мог видеть его. В этот момент она хотела кричать и кричать на ангела.
Что, черт возьми, он делал, просто стоя там? Как он мог не вытащить Эмму из дома, пока пьяный, высокий, и бог знает какой еще сумасшедший, размахивает пистолетом, бормоча что-то себе под нос. Кажется, Рэт даже не заметил, что Серенити вошла в комнату. Милдред сидела слегка ошеломленная на диване, ее глаза перемещались от человека к человеку. Казалось, ее не беспокоили ни Рэт, ни его пистолет. Серенити удивлялась, почему таким людям было позволено жить. Они существуют, только чтобы делать больно другим. Их жизнь казалась серьезной тратой пространства, и она знала, что ее мысли ужасны, но не могла заставить себя беспокоиться на этот счет, наблюдая, как слезы текут по лицу Эммы.
– Милдред, – Серенити практически зарычала, – Что вы наделали? Она указала на Рэта, и ее губы изогнулись, как у злобного хищника, готового пожрать свою добычу.
– Зачем ты пустила этого человека с пистолетом в дом, когда твоя племянница здесь?
Ее голос, наконец, отвлек Рэта от его безумной болтовни, он прекратил шагать и медленно повернул голову к ней. Это напомнило Серенити страшный фильм, который она когда-то смотрела, где демон полз по потолку, а затем остановился, чтобы так же медленно повернуть свое ужасное лицо к жертве. Она боролась с собой, чтобы стоять на своем, чтобы не отступить перед лицом зла, которое стояло перед ней. И он им был – чистым злом. В его глазах было что-то, чего не было в первый раз, когда она встретила его. Как будто Рэт был не один, будто что-то еще поселилось в его теле и повлияло на его действия.
– Милашка, милашка, милашка, – его голос был немного выше, чем в прошлый раз, и Серенити не думала, что может быть еще более взволнована. Она ошиблась.
– Милашка.
Он повернулся к ней, когда прошептал это слово, которое теперь навсегда выжжено в ее разуме, в этом голосе. Серенити была уверена, что если кто-нибудь когда-нибудь снова назовет ее милой, девушку вырвет на них.
