Текст книги "Трудный ребенок (СИ)"
Автор книги: Ксюша Ангел
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 27 страниц)
Он чудовище, сказала я себе. Сознание полностью согласилось с этими словами, а сердце молчало. Онемело.
Мирослав позвонил в домофон, и ему ответил приятный женский голос. Вождь альва бросил короткую фразу, видимо на венгерском, последовала тишина в несколько секунд, а затем замок щелкнул, дверь открылась, и мы скользнули в темноту подъезда.
Это был обычный дом. Старый, с широкими лестницами, массивными бетонными перилами и высокими ступеньками, что гулко отзывались на шаги Мирослава и тихо – на мою легкую поступь.
Мы поднялись на третий этаж, и Мир снова позвонил. Высокая двустворчатая дверь, поднимающаяся почти под потолок, с резными ручками и декоративным молоточком щелкнула замком и отворилась, впуская нас в чужую, полную таинства племени хищных, переживших войну, квартиру.
Нас встретила девушка. Невысокая, темноволосая, с грустными черными глазами и тонкими пальцами. Она кивнула Мирославу, безразлично скользнула по мне взглядом и велела следовать за ней по затемненному, разбавленному лишь проникающим в него из гостиной воздуху коридора.
– Это Нора, пророчица нати, – шепнул Мирослав мне на ухо и покосился лукаво. Наверное, ждал, что я заинтересуюсь личностью «коллеги», но я лишь повела плечом и шагнула за ней в широкий, ярко освещенный зал.
– Мирослав! – Невысокий шатен средних лет, слегка располневший с красноватым лицом, в центре которого располагался мясистый, изъеденный порами нос, встал с кресла и развел руки в стороны, изображая радушие.
Это было единственное, слово, которое я поняла из его долгой, лучистой речи. Язык был интересным, как мне показалось, птичьим. Гласные округлялись на выдохе и буквально подпрыгивали в каждом слове, обрезаясь согласной в конце, словно строгим надсмотрщиком.
Мы с Мирославом смиренно слушали, улыбались и иногда кивали, изображая доброжелательность.
Мир шепотом пояснял мне некоторые фразы, и я узнала, что войну нати пережили без жертв, хотя Гедеон – так звали краснощекого и улыбчивого вождя – и сокрушался по поводу беспредельного поведения охотников. Ежемесячный взнос в бюджет убийц вождь нати назвал обдираловкой и боязливо покосился на дверь, будто в нее сейчас мог заскочить их смотритель и прибить его на месте за святотатство.
Нати жили все в этом многоквартирном доме. Гедеон хвастал, что таким образом они просто похожи на дружных соседей и не нужно тратить много кена на морок. Особенно сейчас, когда пополнять силы стало трудней.
Нас накормили, а затем напоили вкусным кофе с булочками, отчего я совершенно разомлела и слушала уже вполуха, дремля на стуле.
Потом Гедеону, наверное, наскучило болтать, и он спросил, внезапно преображаясь в серьезного мужчину, зачем мы пожаловали.
После пояснений Мирослава посмотрел на меня заинтересованно, отчего я окончательно проснулась и приосанилась, поерзав на стуле. Затем вождь нати резко велел Норе выйти. Девушка побледнела, впилась в меня горящим взглядом и не сдвинулась с места. Словно приросла к стулу.
Тогда Гедеон прикрикнул на нее. Я вздрогнула. Тревога растеклась по воздуху сладковатой патокой. Девушка, наконец, перестала меня гипнотизировать и встала. Через несколько секунд я услышала, как хлопнула входная дверь.
Потом Гедеон долго говорил, а Мирослав слушал и хмурился. Иногда смотрел на меня и качал головой, тихо отвечая по-венгерски. Я нервничала все больше, прислушивалась и старалась понять, о чем они говорят, но, естественно, ничего не поняла.
Вождь нати бросал на меня сочувствующие взгляды, а потом еще более сочувствующие – на Мирослава.
А затем мы ушли. Мне показалось, Гедеон был рад, что мы покинули его дом. Его нетерпение ширилось тем сильней, чем больше времени мы оставались в квартире, и, когда мы вышли на лестничную площадку, я ощутила облегчение.
– Что он сказал? – спросила я, вцепившись в руку Мирослава.
– Что иметь пророчицу очень обременительно, – улыбнулся он и потянул меня вниз по лестнице.
– Почему? – нахмурилась я и последовала за ним.
– Ему не очень понравился последний визит твоего потенциального спасителя. Я не совсем понял, в чем там дело, но Гедеон велел мне присматривать за тобой. Особенно по ночам.
Я округлила глаза, а Мирослав рассмеялся. И мне почему-то стало легко. Вдалеке от дома, от страха и проблем, в пропахшем свежестью майском воздухе прекраснейшего из городов, отчаяние растворилось, сгинуло, уступая место надежде.
– Идем, прогуляемся. До вечера есть время. Заодно и расскажу все, что узнал от трусливого вождя нати, – предложил Мирослав. Улыбнулся, как кот на солнышке. – Обожаю этот город!
Мы прошли спокойными чистыми улочками, свернули на набережную и вышли к реке. Зрелище открылось захватывающее. Дунай был темным, мрачным и на вид неприветливым, но энергетика от него шла бесподобная и ни с чем несравнимая. Чистая сила – грубая, первобытная, неконтролируемая. И надежность. Спокойствие. Уверенность. Мне так этого не хватало.
Мы прошлись по набережной и пересекли мост – широкий, украшенный величественными статуями львов. Под стать реке мост, подумалось мне.
А на другой стороне нас встретили здания – старинные, с остроконечными башнями, рельефными балюстрадами, и массивными колоннами. Мы прогулялись у здания Парламента, которое красуется почти на каждом рекламном туристическом буклете Венгрии, свернули на мощенную серым камнем набережную и молча постояли у самого трагичного памятника, который мне только доводилось видеть.
Чугунная обувь на берегу реки. Так символично, ведь тех людей тоже заманили на смерть обманом...
Я планировала выжить.
– Гедеон был рад, что твой потенциальный спаситель уехал. Я не особо понял почему, но, наверное, его расстроила Нора – не зря он ее выгнал. Хотя о нем он отзывался положительно, словно боялся, что я могу передать ему эти слова и тем самым разозлить. Я понял, тот парень просил не распространяться о его визите. Показалось, Гедеон его побаивается.
– Гедеон сказал, где его найти?
– Он не знает. Но постарается выяснить. Мы подождем до завтра. – Мирослав вздохнул и взял меня за руку. Его ладонь была теплой, это тепло впитывалось кожей и буквально согревало меня. Собственного тепла у меня не осталось.
– Все будет хорошо, – сказал вождь альва и прижал меня к себе. Как ребенка. Странно, обычно в такой ситуации мне хочется плакать, а сейчас ничего не было, даже слез. Сожаления, впрочем, тоже.
Мы еще немного постояли там, глядя, как вода плещется о камень, высекая мелкие капли, словно искры, пенясь и уходя назад. Река тоже подчинялась законам – приливы, отливы, подземные источники, что питали ее – все имело значение.
Я была вне закона теперь. Пошла против вождя, против племени, против мира. Чтобы выжить.
Душа наполнялась одиночеством и ноющей болью. Гулять больше не хотелось, наслаждаться красотой столицы Венгрии – тоже. Мы сняли номер в гостинице неподалеку, Мирослав расплатился, а я обещала вернуть по приезду. Поняла, что денег не сняла, а карточку использовать не решилась. Влад, конечно, и так меня найдет, но не стоит оставлять ему лишних зацепок. Нужно выиграть время.
Ближе к вечеру Мирослав ушел. Обнял меня еще раз – и на этот раз я чуть не расплакалась, но все же сдержалась. Он обещал вернуться сразу после сборов у охотников и отвести меня погулять по вечернему городу. Сказал, что ночной Будапешт незабываем, и что я сразу забуду обо всех проблемах. А там, возможно, и Гедеон объявится. Я сдержанно кивнула и уверила, что не буду скучать. А потом осталась одна. В секунду. Все же жуткий дар у вождя альва. Вот он тут, а через миг его уже нет. И только одиночество точит душу, как горный ручей камень.
Я сидела у окна, пока не стемнело, и за это время сгрызла от волнения все ногти на руках. Мирослав не возвращался. Боялась думать о том, что в Липецке с ним могло что-то случиться. Что каким-то образом Влад и Герда поняли, что он помогал мне, поймали и пытают.
Возможно, и правда стоило переждать этот день, сборы у охотников, и отправиться в Будапешт уже завтра, но я не была уверена, что Влад не причинит мне за это время еще какой-нибудь вред или – еще чего хуже – не запрет в подвале. Тогда я точно никого не найду и умру в июне, а драугр вылечится.
Дар провидицы спал, наглухо запечатанный в жиле, и проснулись инстинкты выживания обычного человека. Вспомнилась та я, что убегала зимой от Андрея – дрожащая в холле фирмы Матвея, под пристальными взглядами Филиппа и Кирилла. Совершенно растерянная и беззащитная.
В номер легонько постучали, прогоняя навязчивые воспоминания, и под дверь подсунули записку. Я вскочила и на секунду замерла. Затем без колебаний подхватила аккуратно сложенный листок из толстой, наверняка дорогой бумаги и выглянула в коридор. Если бы это был враг, он не стал бы совать записки под дверь – вышиб бы ее и вошел.
Коридор был пуст, звучало лишь воображаемое эхо шагов удаляющегося незнакомца, который играл со мной в игры.
Дрожащими руками я развернула записку и нахмурилась. Слова были написаны печатными русскими буквами кривоватым почерком:
«Дунакорзо. Вечер. 21:00. Поговорить тот кто ты ищешь. Нора»
Нора – это же пророчица нати! Та, что странно косилась на меня у них дома. Скорее всего, она что-то знает, иначе зачем стала бы зазывать меня? Наверное, вождь запретил ей говорить – не зря ведь прогнал.
Интересно, почему? Неужели нати что-то знают о драугре? О том, что случилось тут много лет назад? О том, как повредилась жила Герды?
В голове всплыли слова Тана, на первый взгляд, несущественные. Не бывает несущественных слов, особенно когда их произносит древний мертвый колдун.
Потому что ты пророчица...
Нора – пророчица, и зовет меня на встречу. Тайно. Неспроста.
Возможно, выход ближе, чем я могу предположить. Я улыбнулась и бросилась шнуровать кроссовки, а через десять минут вдохнула вечерний воздух, наполняясь свободой и избавлением от страхов.
Город после заката преобразился. Нарядился в огни, ослепил великолепием, в воздухе разлился аромат клубники и задорный смех.
Дунакорзо совсем рядом, я гуглила. Добираться минут двадцать пешком. Я запустила навигатор и тронулась в путь.
А потом поняла, что очень плохо ориентируюсь, даже несмотря на голос, который твердил в наушниках, куда повернуть. Всколыхнулась легкая тревога, а потом я случайно вырулила в нужный переулок, и передо мной раскинулся он.
Дунай.
Широкий, мрачный, тяжелый и невероятно красивый. Завораживающий. Окруженный со всех сторон слепящим светом, отражал его и возвращал второй вариант города – еще более загадочный и красивый.
По променаду прогуливались парочки, держась за руки, распевно коверкая слова и смеясь. На перилах, слегка опустив голову, сидела бронзовая девочка и грустила. Я остановилась у памятника, не зная, что дальше делать. Набережная была длинной, разрасталась по обе стороны кафешками, праздными гуляками и уличными музыкантами. Незнакомой мне, абсолютно чужой атмосферой жизни, которой мне не суждено жить.
Я глубоко вдохнула и расслабилась. Жила запечатана, инстинкты пророчицы спят, но у меня есть еще обычная человеческая интуиция. Возможно, стоит ее послушать?
Где-то совсем рядом послышалась знакомая русская речь, и на душе стало легче. Туристы. Во всяком случае, будет у кого спросить, как вернуться обратно, если совсем заблужусь.
Я посмотрела направо, затем налево, и уверенно шагнула туда, где яркой вереницей расположились приветливые кафешки, зовущие посидеть и расслабиться, наслаждаясь замечательным видом отражающегося в воде города.
Ощущение тревоги нарастало, и я убеждала себя, что в многолюдном, наводненном туристами месте со мной ничего плохого не произойдет. Для того, чтобы найти меня, Владу понадобится время, а затем еще немного – на то, чтобы прилететь в Венгрию. Это время я собиралась использовать по максимуму. Это время – единственное, что может меня спасти.
Я шла по променаду минут пять, а потом увидела ее. Нора сидела на лавочке и смотрела на воду. В свете фонарей девушка казалась почему-то одинокой и покинутой, положила подбородок на сложенные ладони и не шевелилась.
Я ускорила шаг, приблизилась, расплылась в приветливой улыбке и коснулась ее плеча...
Мир взорвался ужасом, разлетелся осколками и застыл – в распахнутых безжизненных глазах пророчицы нати, которая от моего прикосновения завалилась на спину и устремила взгляд в небо. Совсем как кукла – обездвиженная и красивая.
Маленькая сломанная кукла...
– Ты действительно думала, что сумеешь провести меня? – ласково спросил знакомый женский голос.
Я резко вскочила и обернулась – на меня, улыбаясь, смотрела Кира. Невдалеке, под рельефным фонарем, засунув руки в карманы стоял Влад и прожигал меня уничтожающим взглядом, а рядом, опустив голову, притаился Мирослав. Лица его я не видела, но вид у него был виноватый.
– Предатель! – выдохнула я со злостью. Понимала, что это мало что изменит, но не удержалась.
– Мирослав поступил мудро, – безэмоционально произнес Влад. – Он просто не хочет, чтобы пострадали альва.
– Ты путаешь мудрость с подлостью. – Я попятилась, воровато оглядываясь по сторонам.
Вокруг были люди, они шли по своим делам, на нас внимания не обращали. Отличный морок! Впрочем, у Влада много талантов.
– Зато его близкие живы, – зло сказала Кира. – В отличие от Глеба.
– Нет! – Воздух из легких вырвался со свистом, грудь заполнило отчаяние – обжигающее, как жидкий азот. Плавило внутренности, причиняя боль. Убивало медленно, перекрывало воздух. Перед глазами потемнело, мир сузился, и я невольно посмотрела на Влада, ища на его лице хоть какую-то зацепку, эмоцию, которая опровергнет слова вампира. Но его лицо осталось бесстрастным.
На глазах выступили слезы – непрошеные, горячие. Потекли по щекам, падая и разбиваясь о мощенную мостовую.
Нет-нет. Нельзя сдаваться! Я уже один раз вернула Глеба, верну и в этот. Главное – выжить. Доказать, что я могу, несмотря ни на что.
Всегда есть шанс. Иногда он заключается в одном стремительном действии. Например, бежать. Я развернулась и метнулась в сторону. Затеряться в толпе, нырнуть в какой-нибудь переулок, скрыться от преследования и подумать. Несколько минут – чтобы собраться, решить, как действовать дальше.
Сбежать не получилось. Легкие вспыхнули болью – острой, ослепительной. Боль зародилась в спине, растекаясь по лопаткам, поднимаясь к затылку и заполняя сознание темнотой. Безликой, пугающей. Она сдавила гортань, лишая возможности дышать. Я упала на колени, подняла руки к горлу, пытаясь выцарапать эту темноту, но тщетно.
Мимо продолжали ходить люди, безразличные к моей боли. Я пыталась кричать, обратить на себя внимание, хватала их за одежду. Кажется, даже стянула с кого-то шифоновый шарф, свисающий до колен. Тщетно. Они не смотрели на меня. Улыбались, болтали, опьяненные красотой и величием города. Совершенно безучастные и немые.
Я обернулась. Кира смотрела зло, стояла, расставив в стороны руки и гипнотизировала меня. Темнота ширилась, поглощала, лишая разума и воли.
А потом Кира моргнула. Ее шатнуло в сторону и последнее, что я заметила, как Влад подхватил ее и что-то зашептал на ухо.
Она не смогла. У нее не хватило сил! Поврежденная жила не дала воспользоваться талантами драугра в полной мере.
Не дожидаясь, пока они придут в себя, я вскочила и побежала в ночь.
Ветер хлестал по щекам, гудел в ушах. Не разбирая дороги, гонимая паникой, я просто бежала. Мысли спутались, желаемый выход никак не находился. Я свернула к мосту – тому самому, где мы гуляли днем. К нати не собиралась, нет. Совесть не позволила бы привести к ним драугра. Ведь Кира убила Нору именно ради этого – чтобы я чувствовала себя виноватой. Но на этот раз не выйдет. Я спасаю свою жизнь, и буду выгрызать ее из рук смерти зубами, если придется.
Мост оказался невыносимо длинным. Я пересекла его, свернула в сторону и со всех ног понеслась по тротуару. Спустилась по лестнице к дороге, пропустила пару авто и побежала к воде.
Не знаю, почему именно туда. Наверное, просто по инерции.
Впрочем, все было напрасно... Меня перехватили сильные руки, крепко прижали к себе. Я царапалась, вырывалась, захлебываясь ужасом, но Влад был сильнее. Скрутил меня и крикнул Мирославу, стоящему неподалеку:
– Приведи ее.
Вождь альва кивнул и исчез, наградив меня перед этим сочувствующим взглядом.
– Нет-нет! – выкрикнула я. – Ты – чудовище! Она же убила твоего брата. Как ты можешь вообще?
– Глеб жив! – рявкнул Влад мне на ухо и сильнее прижал к себе.
Я замерла на миг, боясь поверить... Ему нельзя верить. Никому из них.
– Будешь паинькой, так и останется. Глеб будет жить, слышишь? – Он помолчал немного. Горячее дыхание обожгло шею, согревая и пугая одновременно. – Сегодня все закончится.
– Сегодня? – испуганно выдохнула я. – Но ведь у меня всплеск в июне...
– Кира не хочет ждать.
– Не называй ее так! Герда. Ее зовут Герда!
– Уже совершенно все равно, как ее зовут, – безразлично ответил Влад.
– Ты пожалеешь. Сам себя съешь потом, когда поймешь, что сделал.
– Возможно, – глухо произнес он. – Но сейчас это уже не имеет значения. Ничего не имеет значения, Полина... Просто расслабься.
Я ощутила, как мое тело обмякло в его сильных руках. Как Влад присел прямо на землю – на бетон, усеянный камнями. Усадил меня на руки, как ребенка, приложил ладонь к животу...
Ванильный запах заполонил пространство, моя жила невольно откликнулась на вынужденную ласку, натянулась, открываясь. Пуская по венам живительный кен.
Печать... Ее больше нет.
Я могу сделать больно! Ударить. Отречься. Уйти.
Но я не могла. Ванильный кен был сильнее моего. Путал мысли, стирая нужные слова, побуждал просто лечь и не двигаться. Давил, приказывал, покорял.
И вот я лежу на холодных камнях, а в глаза мне смотрит небо – бескрайнее и красивое. Усыпанное осколками звезд.
Живот приятно ноет – жила наслаждается свободой. Ладони горят от подступившего кена. Я пьяна и счастлива.
Почти мертва...
Это мысль отрезвила, заставила сопротивляться. Я поднялась на локтях, затем, пошатываясь, села.
Влад стоял и смотрел на воду. Ждал. Уверенный в том, что все контролирует. Как же бесит его эта уверенность!
Я встала, поскользнулась на влажных камнях, но удержалась. Пусть я и погибну, но он тоже умрет.
И умерли в один день...
Эта фраза казалась мне когда-то такой банальной.
Я выставила вперед ладони и злорадно улыбнулась. Ощущала себя на грани истерики, понимала, что не выдержу, сорвусь, но все равно хотелось увидеть его глаза.
– Эй! – крикнула я, и он обернулся.
Я ударила резко, не дожидаясь реакции. Влада отшвырнуло назад, и он с шумом упал в воду, подняв при этом фонтан брызг.
А затем меня сбили с ног.
Мир перевернулся вверх тормашками, и я больно ударилась локтем о камень. Мирослав прижал меня телом к земле и выкрикнул:
– Ну как ты? Живой?
– Живой, – через секунду раздался знакомый голос. – Что мне станется...
Обида обожгла горло, я дернулась, пытаясь выбраться, но тщетно. Мирослав был сильнее. А через миг сознание вновь затуманилось, подчиняясь чужой воле.
Мирослав ослабил хватку. Влад появился в поле моего зрения – решительный и злой. Рубашка на его груди почернела и намокла, облепила открытую рану, пропиталась кровью и сукровицей. Но рана была не смертельной. Та, что зажила после прихода Рихара, была больше и опаснее.
Черт, ну почему все именно так? Я ведь могу ударить сильно, могу! Скорее всего, Влад позаботился о защите.
Он развернул меня на спину и пристально посмотрел в глаза.
– Не стоило этого делать.
– Пошел ты! – выдохнула я.
Влад покачал головой, присел рядом и обнажил мне живот.
Вспомнился момент, когда я присягала ему – там, у очага, наполненная страхами и предвкушением. Вот к чему это меня привело. На жертвенный камень. Снова.
– Как она меня достала! – резко сказала Кира.
Я ее не видела. Не было сил даже повернуть голову – меня пригвоздило к земле, обездвижило и парализовало.
Страх постепенно растворялся, уступая место спокойствию – обманчивому и жестокому.
– Ты готов? – спросила она совсем рядом. – Покончим с этим.
Влад еще раз взглянул мне в глаза – пронзительно и яростно – и кивнул.
– Готов.
Он начал говорить – какое-то заклинание, видимо – и я увидела ее. Кира-Герда присела рядом, взяла меня за руку и улыбнулась.
– От тебя очень много проблем, маленький сольвейг, – сказала она.
Хотелось ответить, но я только и смогла, что открывать рот, как выброшенная на берег рыба. Слов не было. Сил тоже. Ладонь безвольно лежала в руке вампира.
Я вновь посмотрела на небо – удивительная панорама. Здесь все и закончится. Здесь и сейчас...
Жила завибрировала, кен послушно потек к ладоням, впитываясь кожей драугра. Влад касался моего живота – удивительно нежно, успокаивающе. Я почувствовала, как одинокая слезинка выкатилась из глаза и запуталась в волосах.
А потом Кира дернулась. Выпустила мою руку, посмотрела на Влада – недоверчиво и немного испуганно.
– Что?.. – спросила тихо и замолчала.
Уставилась куда-то в сторону, темные глаза расширились, а рот приоткрылся. Кира уже не скрывала ужаса – вскочила на ноги, отступила на шаг и помотала головой.
– Нет!
– Извини, – спокойно сказал Влад.
– Ты же понимаешь, что я вернусь и выпью тебя, твою ненаглядную пророчицу и всех атли?!
– Не вернешься. Я убил всех твоих адептов. И саму тебя тоже. Все, что хранил колдун – все частички тебя, которые можно возродить – навеки уничтожены. Там, куда ты отправишься, ты останешься навсегда.
– Сволочь! – прошипела Кира и внезапно схватилась за живот. Закатила глаза, забилась в конвульсиях, упала на землю и затихла.
Я перевела непонимающий взгляд на Влада. Он стоял, вытянувшись, как струна, а рядом с ним, у самой воды, покачиваясь в воздухе, плавал большой белый портал.
– Что происходит? – шепотом спросила я, удивленно понимая, что ко мне вернулся голос. Вернулась и возможность двигаться. Я резко оттолкнулась локтями и отползла от Киры.
Впрочем, ей было не до меня...
Драугр тяжело дышала, склонив голову и хватаясь за живот. Бледная, слабая и уязвимая. Влад шагнул к ней, не отводя взгляда от портала.
– Не делай... этого... – прохрипела Кира и вцепилась в его руку. – Прошу!
– Ты невероятно глупая, – ответил он. – Это жутко бесит.
Влад с легкостью подхватил ее на руки, перекинул через плечо и понес к порталу. На подходе споткнулся и чуть не упал, но резко дернулся и швырнул тело драугра, как тряпичную куклу, в ослепительную дверь из света.
Мирослав подошел ко мне и попробовал помочь подняться. Я вскочила на ноги, выставила вперед ладони и прошипела:
– Только тронь!
Подействовало – он остановился и глубоко вздохнул.
– Извини. Я не мог сказать. Ты бы погибла!
– Ни слова больше. Просто... молчи!
Портал погас. Света не стало меньше – город светился, на небе горели звезды, и все это усиливалось ярким отражением в воде. Влад упал на колени, затем завалился набок, шумно вдыхая воздух и прижимая ладони к жиле.
А в воздухе растекался сладкий ванильный аромат.
– Великолепная постановка. Браво! – услышала я радостный голос справа и повернулась.
Чуть выше, на камнях, сидя на корточках, на нас восторженно смотрел Альрик.
– Надеюсь... тебе понравилось шоу... – прохрипел Влад.
Ванильный запах множился, пьянил, пробуждая ненужные, чужие воспоминания. Чужие – потому что в них была девушка, которой я больше никогда не стану. Она умерла, и я закопала ее глубоко в сознании. Сейчас этот запах был нестерпимо пряным.
– Ты сам выбрал финал, – улыбнулся Альрик. – Проще было бы помочь вампиру. А я говорил, чувства ни к чему хорошему не приведут. И вот теперь ты умрешь, а та, ради кого старался, будет смотреть.
– Пусть лучше так, чем высохнуть, как ты! – огрызнулся Влад.
– Что это значит? – нахмурилась я.
– Это был план Альрика. – Мирослав шагнул ко мне и покосился на Первозданного. – Начиная от зачатия Киры и заканчивая... этим днем. Его сценарий, его игра. Как плата за помощь. Влад всего лишь исполнял роль, режиссером был Альрик... Было два варианта – спасти Киру или тебя... так.
– Сукин сын! – выдохнула я и дернулась, но Мир удержал меня.
– Не нужно, Поля. Не стоит так глупо умирать.
– Он прав, маленький сольвейг, не стоит, – улыбнулся Альрик. – Ты ведь достойно держалась.
Его слова подтвердил всплеск волны, накатившей на бетонную набережную, где скрытые от людей мощным мороком стояли мы с Мирославом, сидел Альрик, и лежал Влад, истекая кеном, закрыв огромный белый портал, в котором навсегда исчезла Герда.
Вся ситуация выглядела нереальной сценой из сна. Из самого страшного кошмара.
– Он не закончил, – сказала я, ни к кому конкретно не обращаясь. В душе бушевал ураган, круша все на своем пути. Я буквально видела, как ломаются стены замков, что я строила все эти годы. Рассыпаются песком, превращая душу в желтую пустыню, где, как в хельзе, место лишь обжигающему солнцу и ядовитым членистоногим.
– О чем ты? – насторожился Мирослав.
– Альрик. Шоу продолжается.
Я осторожно высвободилась из цепких объятий вождя альва. Альрик все так же улыбался и смотрел в глаза. Первозданный внезапно показался мне щуплым и блеклым. Маленьким. Существом, которое возомнило себя богом, но на самом деле даже не человек.
– Тебя никто не любит, да? – спросила я тихо. – Это ничего, меня тоже никто не любил.
Ответа ждать не стала, но на миг показалось, после этих слов он перестал улыбаться. Хотя, наверное, эти шутки со мной играло воображение – оно у меня дай боже.
Захлебнувшись ванильным запахом, я присела на холодный, покрытый утренней росой, бетон. Было легко, мысли испарились, осталась одна-единственная.
Правильная.
В каждой книге и в каждом фильме должен быть хэппи-энд. Этот спектакль тоже должен закончиться хорошо. Никакой драмы, все счастливы. А потом кукол сложат в коробки и отправят на пыльный чердак. Так было и будет всегда.
Не нужно нарушать традиций. Пусть финальный аккорд, наконец, прозвучит.
Казалось, весь мир остановился в том моменте. Не существовало ничего только я и он. Начало пути пришло в конец.
Его бледное лицо в свете звезд – порочное и ангельское одновременно. Чужое. Для меня.
Мокрая ладонь, удивленный взгляд, боль – и я уже не понимаю, чьей боли там больше.
Вся суть в том, что у каждого своя правда. Это правильно. Человеческая природа, ничего не поделаешь. Каждый оценивает поступки других сквозь призму собственных принципов.
Я закрыла глаза и позволила кену сделать свое дело.
Сначала у хищного восстанавливается жила. Наполняется кеном, как истрескавшаяся земля влагой, оживает, пульсирует. Затем затягиваются раны на теле – даже те, что нанес сольвейг. Даже те, что на первый взгляд смертельны. На это нужно время – недели, а может, месяцы.
Заживает ли душа? Сколько нужно времени, чтобы дыхание перестало причинять боль? Пройдет ли когда-нибудь это щемящее чувство потери от того, что никогда тебе не принадлежало?
Это мне предстояло узнать.
Я поднялась на ноги. Альрик исчез, словно его тут и не было. Влад лежал на спине, его руки царапали бетон, дыхание было прерывистым и хриплым. Ванильный запах постепенно рассеивался, растекаясь невидимой дымкой над широкой гладью Дуная.
Город сверкал огнями, величественно раскинувшись на берегах. Наверное, он бы понравился мне. Наверное, я бы даже смогла его полюбить...
Мирослав положил руку мне на плечо.
– Ты правильно поступила.
– Доставь меня домой, – устало попросила я...
...После Будапешта с его величественными зданиями, памятниками архитектуры, широкими набережными и миллионами огней, Липецк казался маленьким и провинциальным. Грязным. Но родным.
Мирослав вернулся. Ему нужно было помочь другу. Я его понимала – в какой-то мере. В конце концов, у нас разные пути. Разные судьбы. И я осознала, что именно сейчас, потеряв последнее, что наполняло мою жизнь смыслом, я, наконец, освободилась по-настоящему.
Впрочем, оставалось кое-что еще.
Я вытащила из кармана телефон. Странно, но он не разбился при падении.
Никогда еще мне не было так страшно набирать номер. Несколько движений по сенсорной панели, смазанное фото и один клик. Гудки показались вечностью – пронзительно тоскливой. А женский голос, как приговор.
– Катя, – прохрипела я в трубку. – А Глеб...
Закончить я не смогла – голос сорвался, слова опрокинулись в пропасть, как ковш ледяной воды в расплавленную лаву. Зашипели и изошли паром.
Молчание защитницы, гулкий стук сердца и слова:
– Он в ванной.
Резкие и пропитанные неприязнью. Но приносящие облегчение. Катя помолчала немного, а затем добавила тихо:
– Оставь его в покое, а? Ты же ему дышать не даешь. Давишь и давишь, как пресс. Эгоистка! – И повесила трубку.
В висках стучал пульс, мысли в голове путались. Она ревнует, что ли? Ко мне? С чего бы? Впрочем, не все ли равно? Я улыбнулась.
Он жив. Жив! Как же все же прекрасно, что и я, и он – мы оба живы! А значит, все у нас будет хорошо.
Грудь расширилась, впуская воздух – сладкий, пьянящий эликсир жизни. Я немного постояла на улице, наслаждаясь, а затем шагнула в свой подъезд.
В квартире было тихо. Я приняла душ, закуталась в халат и села на диван. Включила телевизор. На экране мелькали картинки, но я не вникала в содержание телепередачи. Просто сидела и пялилась в экран, без мыслей и эмоций.
Опустошенная.
В дверь позвонили, и я поморщилась. Видеть никого не хотелось. Может, не открывать? Сделать вид, что меня нет?
Ночной гость не унимался – все звонил, и звонил. Слышно было, как он копошится под дверью. Мне стало противно. Почему-то я точно знала, кто пришел. Мирослав, кто же еще. Сейчас начнет рассказывать, как ему жаль...
Я подошла к двери и нехотя открыла. На пороге стоял Глеб. Растрепанный и взвинченный.
– Что у тебя стряслось? – спросил строго и протиснулся мимо меня в квартиру.
Я закрыла дверь и повернулась к нему.
– Тебя Катя не заругает?
– К чертям Катю! Полевая, что случилось?
Я вздохнула.
– Я видела драугра. Но ее уже нет. Все закончилось, а я очень устала...
– Фига се! – Глеб присел на трюмо и растерянно посмотрел перед собой. – Я думал, ты жахнула Вермунда. Он такой потрепанный вернулся. И мокрый.
– Ты прав. – Я кивнула. – Жахнула.
Медленно и безэмоционально я рассказала Глебу историю Киры. Он хмурился, изредка поднимал на меня полные недоверия синие глаза, качал головой и шумно дышал.
Я стояла, прислонившись к стене, отбиваясь от ненужных эмоций, стараясь остаться в реальности. Не думать о Кире, о том, что я...
Нет! Она всегда была лишь драугром, желавшим мой кен. Никогда она не была моей дочерью, никогда я не любила ее. Не боролась за нее. С ней.
Не сдалась.
– Что будешь делать теперь? – спросил Глеб, глядя в глаза, и мне показалось, в его взгляде читался страх. Не увидеть меня. Потерять навсегда. – Ты же не...
