Текст книги "Трудный ребенок (СИ)"

Автор книги: Ксюша Ангел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)

Долина светилась огнями, и это было еще красивее, чем то, как она выглядела утром. Не мудрено, что Мирослав влюбился в это место. Я и сама, кажется, начинала в него влюбляться.

На улицу я смотрела долго, словно завороженная, а из головы не шли слова вождя альва. Засели там прочно и никак не прогонялись, хотя я очень старалась.

И только здесь, вдали от дома, стало очевидным, что скучаю я совсем не по тому человеку, с которым живу. Это было так откровенно и страшно, что я испугалась собственных пробудившихся эмоций.

Это неправда, твердила я себе, проклятия больше нет!

А потом возник вопрос, логичный и пугающий: что, если мои ощущения были вызваны вовсе не проклятием?

От этой мысли бросило в жар, и я тут же убедила себя, что это не так. Это все Мирослав со своими разговорами и мое самовнушение. Завтра поутру я посмеюсь над сегодняшними страхами.

Я, наконец, улеглась – как была, в одежде – и закрыла глаза. Нет, все же волшебно – проснуться в России, а уснуть в Швейцарии.

Глава 25. Запреты и рамки

Разбудило меня солнце, пробивающееся сквозь занавески. Мне было невероятно уютно здесь, на мягкой кровати, далеко от опасностей большого мира, и совершенно не хотелось возвращаться. Не помню, что снилось ночью, но впервые не просыпалась от тревожного чувства потери и разочарования. И утро действительно было добрым.

Еву я нашла на кухне – она смотрелась в переднике и с поварешкой так естественно, что я невольно залюбовалась. Защитница улыбнулась.

– Кофе готов. Сейчас накрою на стол.

Мирослав вошел в дом с охапкой дров. Я сдержанно поздоровалась и отвернулась – вспомнился вчерашний разговор, и отчего-то стало не по себе. Вождь альва подбросил бревен в огонь и присел рядом за стол.

– Как спалось? – спросил, как ни в чем не бывало.

– Замечательно, – уклончиво ответила я.

– Звонил Владу. Они, конечно, очень испугались, но рады, что мы живы. Так что позавтракаем, и отправимся домой.

– Отлично.

– Ну не злись, – ласково произнес Мирослав и взял меня за руку. – Я добра желаю. Моя дочь от первой жены, если бы не погибла, твоего возраста была бы. Возможно, в тебе я ее вижу.

– Дочь? – удивилась я. Неприлично уставилась на него, пытаясь сопоставить его внешность с предполагаемым возрастом. Не вышло. Слишком молодо он выглядел для пятидесятилетнего дядечки. Неправдоподобно молодо.

– Мне много лет, Полина. Сильные хищные долго не стареют. А еще я был юн, когда пришла пора править – мне только исполнилось пятнадцать. Слишком рано – я теперь понимаю это. Юношеский максимализм не давал замечать многих вещей.

– Считаешь, я тоже... максималистка? – с горечью спросила я.

– Думаю, ты несчастна. Но возможно, мне так только кажется. Я не буду больше лезть, это твоя жизнь. И убеждал я тебя не со зла. Таковы реалии хищных.

– Знаю. Но мнения не поменяю. Слишком поздно я узнала о том, кто я. Видимо, меня не переделаешь.

От откровенного разговора с Мирославом стало легче. Все же хорошо, что мы все выяснили. Не хотелось бы недомолвок и обид, мне действительно нравился вождь альва.

Мне даже захотелось обнять его, но я не успела...

Резко дернулась назад, со стола полетела тарелки и ложки. Мозг полыхнул ярко-красным, виски заныли, а я, кажется, полетела на пол.

Охотник входит внезапно. Ева сидит на корточках и собирает осколки с пола. Поднимает голову, ее глаза расширяются от ужаса, но лишь на миг. Он рвет ее жилу и идет дальше.

К нам.

Мы в спальне. Я лежу на кровати, Мирослав сидит рядом и о чем-то серьезно говорит. Охотник распахивает дверь, сейчас я увижу его лицо...

Вскрик справа заставляет меня повернуть голову. У окна стоит Майя – замерла, словно изваяние.

И я уже знаю, знаю...

Нет!

Я вскинулась и очнулась. На кровати. Рядом с Мирославом.

– Видение? – спросил он, но я подскочила, как ошпаренная.

– Нужно уходить. Охотник. Сейчас. Зови Еву. Забери нас отсюда.

– Не могу забрать всех, – мгновенно среагировал Мир и тоже подскочил. – Одного. Максимум двоих.

– Тогда уводи Еву и Майю.

Он покачал головой.

– Влад меня убьет...

– Пусть катится! Из них никто не может драться. А я могу. Скорее, Мир!

Он смотрел на меня несколько секунд, хотя мне показалось, вечность. Затем взял Майю за руку и громко позвал:

– Ева, сюда, быстро! – Ева вбежала, как пуля – наверное, тон Мирослава на нее подействовал. На лице был написан испуг. – Руку.

Она тут же подчинилась.

– Вернись за мной, – попросила я, и Мир кивнул.

А затем они исчезли. Только что стояли в спальне, а потом – бац, и нет их. Так вот как со стороны выглядит телепортация! Глазом моргнул, и картинка поменялась.

И ты стоишь один посреди опустевшей спальни, в доме, который больше не кажется таким милым и безопасным, и ждешь, кто придет быстрее – Мирослав или охотник.

Я поежилась. Мир успеет. Ему всего-то надо пару слов Владу сказать да отдышаться две минуты. Что такое две минуты? Я и больше наедине с охотниками проводила.

Соберись, Полина. Ты знаешь, как действовать. Послать сигнал в жилу, собрать кен, подвести к ладоням. Выходило плохо, а кена было мало. Слишком мало, чтобы выстоять даже против молодого.

Да что со мной? Полгода прошло, а все еще выжата, как губка. Неужели кен колдуна действительно яд для сольвейга?

В прихожей хлопнула дверь, и я вздрогнула.

Стул! Подпереть дверь стулом. Я такое в фильмах видела. А потом вылезти в окно и бежать. Спрятаться, пока не вернется Мир.

Ну, где же ты, Мирослав? Почему так долго?

Я метнулась за стулом, схватила его, но тут же застыла на месте – на меня из проема двери смотрел охотник. Наблюдал насмешливо, но пристально, как кот за мечущейся мышкой. Щупальца не выпускал и не приближался. Наверное, был уверен, что я никуда не денусь.

Я бы и не делась. Я вообще забыла, как двигаться, думать, говорить. Этот охотник внушал мне ужас – животный, неконтролируемый. А его глаза – карие с темно-красными вкраплениями гипнотизировали.

– Ай-яй-яй, Полина. Какая ты испорченная девочка, – улыбнулся он. – Разве тебе не говорили, что пить ясновидцев плохо?

– Бен... – прошептала я, выпустила стул и вжалась в стену.

– А я вспоминал тебя, знаешь... Ты очень глупо поступила, отказавшись от благодати. Но мы это исправим. Я буду суров, но справедлив. И перед смертью ты все поймешь, обещаю.

Улыбка сошла с лица охотника, и он шагнул ко мне.

Я еще сильнее вжалась в стену, боясь пошевелиться. Забыла и про свой кен, и про возможный способ побега. Да что там, я забыла, как дышать! Смотрела в манящие глаза Бена и растворялась в них. Полностью подчиненная его гипнотическому влиянию.

Как кролик перед удавом.

Прохладные пальцы прошлись по коже моей щеки, и я со свистом выдохнула. В груди нестерпимо жгло, колени подкашивались.

Обычный охотник, Полина. Он обычный охотник. Даже не древний. Тебе вообще не стоит его бояться. У него нет власти над тобой.

Но она была. Бен даже не касался моей жилы, а я уже умирала от страха.

– А ведь ты была так близко от величия, – хрипло прошептал охотник. – И так бездарно распорядилась благодатью. Глупая зверушка!

– Мишель не погладит тебя по головке, если ты меня убьешь, – стараясь сохранять уверенность в голосе, сказала я и вздернула подбородок. Нельзя показывать, что я боюсь. Уверенность и упорство – ключ к спасению. Мне нужно лишь потянуть время. Помощь придет.

– Он разозлится, – согласился Бенджамин и прищурился, – если узнает.

– Я не пила ясновидцев. Никогда. Я сольвейг, мне это не нужно. Охотники призваны убивать тех, кто причиняет вред, а я ничего не сделала!

Подумала, если попытаюсь с ним поговорить, как с Андреем, Бен прислушается, но он лишь звонко рассмеялся, крепко схватил меня за горло и прижал к стене.

– Да мне глубоко плевать, кто ты такая! Я хочу тебя и я тебя получу. Тебе понравится, малышка, я буду нежен.

Он развернулся и швырнул меня на кровать.

Мной завладела паника – леденящая, сводящая с ума. Так страшно мне, наверное, не было никогда. Я закричала, перекатилась и вскочила на ноги, но Бен был тут как тут. Взмахнул рукой, щеку обожгло, в ушах зазвенело, и я вновь упала.

Слезы полились градом, а я только и могла, что умолять:

– Пожалуйста, прошу, не надо...

Ненавидела себя за слабость, но сил не было – словно откуда-то из души выдернули пробку, и вся сила вышла через нее в сток. А на ее месте воцарился страх – я захлебывалась им, тонула и все больше отдавалась предательской панике.

Бен, казалось, не слышал – он был увлечен процессом. Медленно, размеренно расстегивал пуговицы на своей рубашке, в то время как его щупальца крепко держали мою жилу.

Я зажмурилась, глотая слезы и шепча про себя: «Нет, нет, только не это!» Кричать уже не могла – горло парализовало. Руки одеревенели и не слушались, и все, что я могла – лежать, раскинувшись, на постели и ждать, когда охотник разденется.

Цепкие пальцы ухватили меня за подбородок и крепко, до боли, сжали.

– Не смей закрывать глаза! – прошипел Бен. – Смотри на меня.

А потом я услышала треск собственной одежды – тонкий трикотаж легко порвался, и по коже груди пробежался сквозняк.

Бог мой, если Бен сделает то же с бельем, я просто умру, не дождавшись самого «действа». Умру от ужаса, бессилия и дикого отчаяния.

– Я не буду торопиться, – почти ласково произнес охотник, его рука спустилась по моему животу и скользнула к пуговице джинсов. – Позволю тебе насладиться каждой секундой.

– Извини, но это не твоя ягодка, – прорычал кто-то совсем рядом, путы щупалец ослабли, и охотника сорвало с меня невидимой силой.

Я хватала губами воздух, все еще не понимая, что происходит, а потом кто-то обнял меня и прижал к себе.

– Все хорошо, девочка, – прошептал этот кто-то мне в затылок голосом Мирослава, а я все продолжала задыхаться от ужаса, всхлипывать и дрожать. – Все закончилось.

– Называешь нас зверушками, – продолжал другой, рычащий, голос. – Так умри, как зверь, малодушная тварь!

Послышался какой-то грохот, и я слегка высвободилась, чтобы посмотреть, что происходит.

Бен полусидел в углу, рядом с разломанным стулом, и смотрел на меня вытаращенными глазами, словно я могла как-то ему помочь. Затем его рот комично открылся, как у рыбы на берегу, и он перевел взгляд на свой живот. Дернулся два раза в конвульсиях и обмяк.

В комнате повисла звенящая тишина. Я слышала лишь, как рука Мирослава с шелестящим звуком гладила меня по волосам. Еле справляясь с истерикой, перевела взгляд на Влада. Он на меня не смотрел, тяжело дышал и все еще был поглощен мертвым охотником.

Потом медленно повернулся к нам, и я встретилась взглядом с холодными зелеными глазами.

– Убери это отсюда, Теплов, – тихо сказал он, и я сильнее вжалась в Мирослава.

Казалось, Влад меня способен прибить на расстоянии, даже не приближаясь, и оставаться с ним один на один сейчас – не лучшая идея.

– Влад, давай успокоимся, – словно прочитав мои мысли, тихо произнес Мирослав. – Я виноват, со мной и разбирайся. Не трогай девочку, ей и так досталось.

– Я прошу тебя, выйди. И это, – он махнул рукой в сторону лежащего в углу охотника, – забери. Видеть не могу!

Мирослав немного помедлил, а потом выпустил меня из объятий. Страх тут же вернулся, холод тоже, и я сжалась, подтянув колени к подбородку. Краем глаза увидела, как Мир подхватил Бена, перекинул через плечо и вынес из комнаты. Дверь за ним закрылась, и мы с Владом остались наедине.

Напряжение сгустилось, заполонило комнату и стало невыносимым. Стук моего сердца, казалось, был слышен в долине. Я сидела на кровати, боясь пошевелиться, произнести хоть слово или отвести взгляд.

Чертов страх! Ненавижу. Именно из-за собственного страха я оказалась в такой унизительной ситуации. А ведь раньше могла убить охотника за секунду. Да Бен даже пикнуть не успел бы!

Что произошло со мной за эти полгода? Неужели смерть Тана сделала меня слабой и беззащитной? Как раньше... Нет, я никогда не стану такой больше! Ни за что.

Я громко выдохнула и поджала колени еще сильнее.

– Тебе понравилось? – вкрадчиво спросил Влад, и я с недоумением посмотрела на него. Дрожь все никак не унималась, меня колотило так, что даже кровать скрипела.

– Что?

– Понравилось, спрашиваю, делать это с охотником?

– Ты в своем уме?

– Нужно было дать ему проучить тебя, как следует. Но я не мог позволить ему убить тебя – должен сделать это сам.

От этих слов мне стало совсем плохо. Горло полыхнуло обидой, глаза наполнились слезами, я уткнулась носом в колени и разревелась. Не помню, когда в последний раз так плакала. Рыдания были такими сильными, что болели ребра и живот. Саднила щека, по которой заехал Бен, и висок. Не хватало еще синяка. Вот позорище!

Кровать продавилась, Влад сел рядом, бесцеремонно посадил меня на колени и прижал к себе. Как ребенка. Я разрыдалась еще сильнее – теперь уже громко, не сдерживаясь. Обняла его за шею и зажмурилась. Хотелось представить, что ничего не было, что это только приснилось мне.

И в то же время я поняла, что впервые за последние несколько месяцев по-настоящему счастлива. В груди – на месте привычного подвального холода – разлилось тепло. Жар разгорался сильнее, поднимаясь к горлу, и спускаясь к животу. Раздраженная щупальцами охотника жила звенела, напрягалась и ныла.

Влад молчал и обнимал меня. Не ругал, не жалел. Просто обнимал. И мне стало так хорошо, что я размякла, прижалась щекой к его ключице и ревела. А со слезами выходили страх и отчаяние.

Постепенно слезы закончились, я всхлипывала все реже и просто сидела, боясь разрушить внезапную гармонию и прогнать тепло из груди.

Он спас меня. Снова. Как же приятно это осознавать! Хватит уже врать себе, Полина. От этого одни разочарования. Наверное, Влад был прав тогда – никакого проклятия не было. Мне просто было удобно прикрывать им неугодные эмоции.

Я еще крепче обняла его и прошептала в самое ухо:

– Спасибо!

Влад отстранил меня, крепко сжал плечи и проникновенно сказал:

– Если ты еще раз так поступишь и выживешь, я лично тебя выпорю – неделю сесть не сможешь! Поняла?

Я машинально кивнула. Спорить не хотелось, да и сейчас чревато было. Пусть ругается. Главное, что он здесь, со мной, и больше никакие охотники не пытаются стянуть с меня штаны.

Но Влад больше не ругался. Смотрел как-то странно, пристально, и от этого взгляда тепло в груди превратилось в пожар – дикий, неукротимый.

Его пальцы скользнули к моей щеке и убрали волосы с лица.

– Больно?

Я помотала головой.

Больно? Да я вообще себя с трудом ощущаю. А в голове совсем другие мысли... Или их нет совсем?

Влад поцеловал меня в висок, и с моих губ сорвался непроизвольный стон.

– Как же ты меня бесишь! – прошептал он совершенно беззлобно.

Я закрыла глаза и запустила пальцы ему в волосы.

К черту! Устала. Идет война, я могу умереть и не ощутить больше счастья.

Нашла его губы – горячие, требовательные.

Забыть обо всем, просто наслаждаться. Никуда не выходить. Остаться здесь, забаррикадировать дверь и никого не впускать.

Я снова ощутила спиной упругий матрас и вздрогнула – на этот раз не от страха. От предвкушения.

Как долго я врала себе, что не хочу его? Врать себе – неблагодарное дело...

Разорванная туника полетела на пол, туда же отправились злосчастные джинсы и остальная одежда.

А за окном продолжал жить мир. Реальный, беспощадный, опасный. С охотниками, загадками, ловушками. Там остались рамки, разделяющие нас навсегда. Ложь и предательство. Венчание с другой. Отношения с другим. Страхи.

В той комнате и в тот момент ничего этого не существовало для меня.

Только я и только Влад.

Мы.

Впервые вместе без проклятия. Без дурманящей, приторно-сладкой патоки безысходности. Освобожденные от липких пут навязанных чувств, и обнажившие свои собственные – глубокие, неконтролируемые. Окрыляющие.

Комната, пропитанная страхом, постепенно наполнялась наслаждением.

И я поняла, что не проклятие вождя и пророчицы влияло на нас всегда. Если это и было проклятие, то какое-то другое, и я совершенно не представляла, как его разрушить.

Глава 26. Последствия

Дыхание все никак не хотело восстанавливаться. Сердце колотилось, как сумасшедшее – на миг мне и правда показалось, что оно сейчас выскочит из груди.

Влад же, напротив, был спокоен. Крепко обнимал меня, а его пальцы лениво перебирали мои волосы.

Гул в ушах постепенно стихал, сознание прояснялось, а с ним возвращалась реальность. И первая мысль, которой ошарашила меня эта реальность, была: «Мирослав».

Вождь альва мог вернуться с минуты на минуту, а мы тут лежим на кровати Евы... обнаженные.

Стыд какой!

Я осторожно отодвинулась и попыталась встать, но Влад крепко ухватил меня за подбородок, заставляя смотреть ему в глаза, и насмешливо спросил:

– Снова будешь делать вид, что ничего не произошло?

– Боюсь, мне придется делать совершенно другой вид, если сюда войдет Мирослав, – строго ответила я.

– Он не войдет. – Влад отпустил меня, забросил руки за голову и лениво улыбнулся. – У него есть чувство такта.

– Да, ладно, откуда он... О черт!

Я быстро вскочила и принялась натягивать одежду. Вспомнилось, как Мир говорил накануне, что он различает ауры до и после. Как теперь в глаза ему смотреть? Особенно после того, что я сама отпиралась. После того, как я...

Бог мой, Глеб! Что же я наделала?

Я села на кровать спиной к Владу и закрыла лицо руками. Безумно захотелось, чтобы это все оказалось очередным видением или сном. Но никак не реальностью.

Лучше бы Бен меня убил!

Что я скажу Глебу? Его же это сломает. Надо было еще раньше все прекратить. Несколько месяцев назад, когда я поняла, что пары из нас не вышло. Но мне было так удобно... Эгоистка!

– У тебя прекрасно получается нанести удар по самооценке мужчины, – обиженно сказал Влад, вставая и натягивая штаны.

– Переживет твоя самооценка! – огрызнулась я. – У тебя она, как моя жила, сама восстанавливается. А вот Глеб не сможет.

– А я говорил тебе, помнишь? Еще осенью...

– Да, ты был прав, мистер всезнайка! Дома вручу тебе медаль и грамоту. Повесишь в рамочке над кроватью.

Влад присел рядом и беззлобно спросил:

– Легче становится, когда на меня злишься?

Я помотала головой и отвернулась. На душе было паршиво, недавняя эйфория сменилась едким сожалением. Почему-то вспомнился разговор с Ириной перед поединком, и стало еще хуже. Правильно, добивай себя, Полина, ты отлично это умеешь.

– Зная тебя, можно предположить, что этого не повторится, – отстраненно произнес Влад. – Можешь ничего не говорить ему.

– Ты серьезно думаешь, я смогу врать Глебу? – возмутилась я.

Он посмотрел на меня как-то странно, прищурившись, и, показалось, подумал о чем-то своем.

– Иногда мы врем, чтобы не ранить.

– Только не мы с Глебом. Мы не обманываем друг друга. Никогда.

– Жалеешь? – спросил он с горечью.

Я покачала головой.

– О том, что было здесь, нет. Я чуть не умерла. Глупо жалеть о хорошем. Но ранить любимых плохо. Они потом могут не оправиться, и это будет на нашей совести.

Влад вздохнул, обнял меня за плечи и прижал к себе.

– Ты еще такой ребенок. Несмотря ни на что. Но мне это нравится.

– Как ты убил охотника?

Я решила сменить тему. Высвободилась, встала и подняла зверски испорченную тунику. Мою любимую, между прочим. Я покупала ее с Кирой, мы тогда провели целый день вместе в городе. Ходили по магазинам, затем в кино, смеялись в кафе и ели мороженное. Ее глаза сияли, и, казалось, она немного счастлива.

Такое с ней случалось редко после смерти Тана. Грустные глаза дочери всякий раз напоминали мне о том злосчастном дне. Кира никогда не говорила о колдуне, но в душе помнила. Я чувствовала, как она страдает. И, несмотря на то, что наши отношения были теплыми, тот поступок всегда будет стоять между нами. Всегда разделять.

А в тот день нас не разделяло ничто. Мы держались за руки, много обнимались и болтали ни о чем.

И вот теперь эта туника испорчена, как часть того светлого дня.

Хорошо, что охотник мертв, злорадно подумала я.

– Парализовал его щупальца, а затем разорвал их, как охотник рвет жилу, – небрежно ответил Влад. Я ошеломленно уставилась на него, но он отмахнулся. – Альрик научил. Тогда еще. Вот пригодилось.

– Полезное умение, если учесть, что на пороге война. А еще тот замедляющий пасс, которым ты задержал Рихара.

– Нам понадобится все, что у нас есть. – Влад поднял свою футболку и протянул мне. – Надень. Ты же не собираешься возвращаться в таком виде.

Вот даже не знаю, в каком виде мне лучше вернуться – в нижнем белье или в футболке Влада. Но ее я все же взяла и машинально натянула.

– Охотники напали на нас, Полина. Этой ночью. Подкараулили тех, кто возвращался из города с охоты. Двое из альва мертвы. И Ксения. Глеб и Алекс отбились. Мы усилили защиту. – Он сделал многозначительную паузу и добавил: – Думаю, началось.

– Первозданные мертвы? – с ужасом спросила я, прижимая руки к груди. Сердце колотилось, теперь уже снова от страха. Контрастный душ какой-то из эмоций.

– Предположительно, мертвы еще с зимы. Думаю, все спланировали древние, они и поведут армию.

– Мы... выстоим?

– А у нас есть выбор?

Мирослав ждал на кухне. Умиротворенно пил кофе из приготовленной Евой чашки и смотрел в окно.

Когда мы вошли, я поймала его лукавый взгляд, горячий и откровенный. И на лице у него словно написано было: я же говорил.

Отвернулась, игнорируя нарастающий стыд. Хватит себя жалеть! Люди умирают, армия охотников придет, чтобы убить тех, кого я люблю.

Единственный, о ком стоит переживать в связи с последними событиями – Глеб. Но с ним я разберусь сама, без посторонней помощи.

– Не смогу забрать обоих сразу, слишком вымотался. Придется по одному.

Я посмотрела на Влада, он кивнул, и я взяла вождя альва за руку. Глубоко вдохнула и зажмурилась.

На этот раз тошнота была не такой сильной, наверное, потому что я готовилась. Когда через секунду открыла глаза, стояла уже в гостиной атли, а еще через миг оказалась в крепких объятиях Глеба.

– С ума сошла так пугать, Полевая! – прошептал он, и его голос дрогнул.

От этого у меня на душе стало тоскливо и мрачно, как в темном глубоком погребе. Но я с удивлением заметила, что совсем не жалею. Несомненно, стоило порвать с Глебом раньше, но от осознания, что мне не придется больше путаться в ненужных отношениях, полегчало.

Я тут же выругала себя за эгоизм.

– Все хорошо, видишь, – пробормотала смущенно и поймала испуганный взгляд Киры. Протянула ей руку, и она сильно, даже слишком для такой хрупкой девушки, сжала мою ладонь. – Я уже тут, с вами.

Глеб выпустил меня из объятий, и меня крепко стиснула дочь.

– Нельзя быть такой безрассудной! – строго сказала она. Я невольно улыбнулась. Не думала, что так скоро ребенок будет меня поучать. Впрочем, Кира давно уже не ребенок...

– Больше не буду, – бессовестно соврала я.

Накатила какая-то непонятная слабость, голова закружилась, перед глазами потемнело, и я несколько раз поморгала. Ну, вот и стресс выходит.

– Что с твоей одеждой? – спросила Кира, указывая на разорванную тунику, которую я машинально держала в руке.

– А, это... – Я покосилась на Глеба и почувствовала, что заливаюсь краской. Мирослав все еще был здесь – отдыхал, наверное. И от его присутствия, как невольного свидетеля моей слабости, снова накатила удушливая тоскливость. – Охотник...

– Вот урод! – зло произнес Глеб и сжал кулаки.

– Мы успели вовремя, – подал голос Мирослав. – Влад убил его.

– Что произошло здесь вчера? – высвобождаясь из объятий дочери, спросила я.

Отметила, что многие атли и альва собрались в гостиной. Ева все еще прижимала к себе Майю, а девочка рассеянно гладила ее по руке и восхищенно смотрела в нашу сторону. Ну, конечно же, я осталась наедине с охотником на целых... несколько минут.

Вспомнился горько-сладкий привкус страха, оцепенение от горящего взгляда Бена, карие, с красными прожилками глаза.

Он мертв, сказала я себе мысленно. И так будет с каждым, кто придет в наш дом насиловать наших женщин.

Нужно что-то делать с кеном колдуна. Иначе как я смогу защитить родных? Впервые, когда сила сольвейга могла реально пригодиться атли, я не могу ее использовать. Ну что за несправедливость?!

Может, и правда, отдать этот кен Владу? Тан был врагом, скорее всего его предсмертные слова были призваны причинить мне вред. Ведь так и есть – я слаба из-за его кена.

Странно, но при мысли о том, что нужно избавиться от него, становилось не по себе. Что-то отвращало от вполне логичного поступка.

Тан сказал: выживи. Мог ли он каким-то образом прознать о драугре? Ведь именно им меня стращали весь последний год. Намеки древних, сны, слова Влада... Драугру нужен мой кен, а сейчас его почти нет.

Что ж, логично. Но как по-другому я смогу драться на войне?

– Охотники теперь ходят кучками, – в обычной расслабленной манере ответила Лара. – И знают, где мы живем. Вчера они напали на наших у ворот.

– Все будет, как в моем видении. Они войдут...

– Они не войдут, – перебил Мирослав довольно резко. – У нас много сильных защитниц. И воинов достаточно.

– Тебе нужно отдохнуть, – тихо сказал Глеб и взял меня за руку. – Идем, отведу тебя наверх.

Я не стала противиться. Слабость, накатившая внезапно, никуда не делась – растеклась по телу и превратила мышцы в кисель. Я облокотилась на Глеба и позволила ему довести себя до спальни.

– В душ пойдешь или так поспишь? – спросил он как-то странно, тихо и без эмоций.

В груди защемило, полыхнуло жаром раскаяние.

– Глеб, присядь...

– Зачем? – Он исподлобья взглянул на меня и отступил на шаг. Одинокий. Растерянный.

В голове мелькнула мысль: знает. Понял все еще там, в гостиной. А теперь пытается осознать, что с этим делать. Один. Снова один.

– Нужно кое-что сказать.

– Нет, не нужно.

– Глеб...

– Не говори. Зачем? И так все видно. На тебе его футболка, запах. И в глазах этот блеск... Мне не нужны слова, чтобы догадаться.

– Прости... – прошептала я, опасаясь расплакаться.

Глеб не выносит слез. Никогда не мог терпеть.

Странно, но слез и не было. Какая-то пустота внутри. Выжженное поле. И усталость. Глаза буквально слипались, и я не могла сконцентрироваться ни на чем.

– Дело-то житейское, – пожал плечами Глеб. В глаза не смотрел. – Поспи, я пойду вниз.

Затем резко сорвался и вышел.

Я улеглась, не в силах больше противиться слабости, обняла подушку и уснула.

Проснулась, когда уже стемнело. На стене мягким желтым пятном отбрасывало свет бра, на комоде размеренно тикали часы. Окно было приоткрыто, на улице пели ночную песню сверчки.

Я села на кровати и протерла глаза. Отдохнувшей себя не чувствовала совершенно – мышцы затекли, в голове гудело, в мозгу отчетливо ворчала совесть, сразу же обрушив на меня лавину воспоминаний вперемешку с сожалением.

Чтобы не было так тоскливо, я встала и щелкнула выключателем. Глаза тут же зажмурила от яркой вспышки, в висках отдалось тупой болью, но она постепенно стихала, и я привыкла к свету.

Странно, но легче не стало. Ни капельки. Нерадужные мысли клубились в голове, в груди камнем осело раскаяние, мешая дышать. Вспомнились синие глаза Глеба, полные обиды, его тон и отрешенный вид.

Мы больше не близки. Я потеряла друга. Навсегда.

Сдерживая подступившие к горлу слезы, открыла балконную дверь.

Легкий ветерок обдул лицо, принося секундное облегчение. В воздухе явно чувствовалось лето – знойное, липкое и жужжащее. Но оно было где-то далеко, за поворотом. Не напрягало жарой, поздними закатами и комарами.

Темное небо раскинулось широкой панорамой, сверкало стразами звезд, контрастирующими с холодным светом уличных фонарей. Пахло свежескошенной травой и клубникой. Со двора доносились приглушенные голоса и тихий смех.

В мою дверь постучали. Видеть никого не хотелось, говорить – тем более. Но в большом доме с огромным количеством людей есть свои недостатки – не спрячешься.

Дверь приоткрылась, и в проеме появилось лицо Ирины.

Черт, ну за что мне это, а? После тяжелого разговора с Глебом видеть жену Влада хотелось меньше всего. Особенно в свете последних событий.

– Ты как? – дружелюбно поинтересовалась Ира и прикрыла за собой дверь.

Я нервно улыбнулась.

– Хорошо. Совсем не пострадала, больше испугалась. Мирослав с Владом вовремя появились, и Влад убил охотника.

– Он очень переживал за тебя. – Она присела на кровать и похлопала ладонью рядом с собой, приглашая меня присоединиться. – Мы все переживали.

– Спасибо... – смутилась я. Присаживаться не стала – смотрела на нее настороженно и удивленно.

– Ты извини, что я тогда тебе нагрубила, – добавила Ирина и еще раз улыбнулась.

Мне стало еще паршивей на душе, и я отвела взгляд.

– Не думаю, что тебе стоит извиняться передо мной.

– Я никогда не питала иллюзий, что буду единственной женой, готова была принять другую женщину в семью. Но тогда меня возмутило, что он не делился со мной. Совсем. А потом поняла, что он ни с кем не делится. Такой человек.

– Это точно, – подтвердила я и все-таки присела.

Ситуация складывалась до ужаса странно, даже можно сказать нелепо. Я и Ирина в одной комнате, болтаем о Владе. Могла ли я подумать, что такое вообще возможно?

– Ты мне нравишься, Полина. Из атли больше всех. И я бы хотела, чтобы мы подружились, если...

– Если? – перебила я. – Не будет никаких если! Совсем. Никогда. Я не смогу и ты не должна себя ломать. Нельзя мириться с таким. Он твой и должен быть только твоим. Ты не обязана его делить.

– Мы хищные, – мягко возразила она. – Таковы законы. Не мы их выдумывали и не нам их менять. Но на свою жизнь я привыкла влиять сама. И если могу сблизиться с тобой, чтобы лучше понять, я это сделаю.

– У тебя тут нет подруг? – зачем-то спросила я и добавила через секунду: – В атли?

Она покачала головой.

– Рита сторонится меня, Лариса тихо ненавидит, а остальные... серые какие-то. Не о чем с ними говорить. Из женщин воительниц в атли только ты. Ты восхитительно дралась с колдуном!

– Не знаю, говорил ли тебе Влад, но я сольвейг. Отсюда и дар, и проблемы.

– Возможно. – Она пожала плечами. – Я всю жизнь училась драться и убивать. Ничего другого не умею.

– Я бы все отдала, чтобы не уметь убивать, – откровенно призналась я. – Чтобы стереть из памяти прошлые убийства.

Ирина и положила руку мне на плечо. Странно, но я не почувствовала дискомфорта. Стыд тоже испарился, уступив место непонятному ощущению. Приятному. Словно меня только что впервые за долгое время по-настоящему поняли и оценили.

– Ты спасала атли. Я рада, что мы с тобой в одном племени. – Она потрепала меня по плечу и еще раз мило улыбнулась. – Поправляйся.

После ухода Иры я еще долго ошеломленно пялилась в стену. Странный у нас вышел разговор. И на удивление теплый. Ей, как и мне, было одиноко здесь. Ни друзей, ни подруг, только ненавидящие ее бывшие женщины Влада. А ведь она, по сути, ни в чем не виновата. Вот совсем. Влюбилась в него, так и я влюбилась, что такого? Ей он вены не резал, почти не врал и не предавал.