Текст книги "Из истории раннегреческого общества"

Автор книги: Ксения Колобова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

О росте привозного рабства в рассматриваемый период красноречиво говорят сведения об увеличении количества рабов в Коринфе и Эгине[589]589
  Athen., VI.272в {в книге так. Имеется в виду 272c – HF} и Schol. Pind. Ol. VIII.30. Количество рабов сильно преувеличено, но самый факт роста численности рабов, по всей вероятности, правилен.


[Закрыть] и превращении Хиоса уже в VI в. до н. э. в первый общегреческий рабский рынок.[590]590
  Theop., fr. 134 (FHG, I, стр. 300-301); Poseid., fr. 39 (FHG, III, 265-266).


[Закрыть]

Порожденная развитием рабовладения колонизация стимулировала дальнейший рост иноземного рабства в Греции. Военные столкновения с туземцами уже с первых же моментов основания новой колонии обеспечивали невольниками и колонистов и метрополию. С момента заселения до момента устойчивой организации полисной жизни наиболее доступным товаром в обмене с метрополией был раб и уже позднее – хлеб, рыба, продукты питания, строительное сырье и, наконец, собственная ремесленная продукция.

Однако полис не был изолированным и полностью замкнутым в себе организмом. На внутреннюю жизнь полиса и на его внешнюю политику воздействовала и международная обстановка.

Военная экспансия Ассирии на запад, завоевание Саргоном Кипра в конце VIII в. до н. э. и оттеснение финикийцев к востоку были главнейшими политическими событиями этого времени.

Новая политика саисского Египта, а также борьба Египта, Ассирии и Лидии против мидян становится важным фактором в жизни греческих городов; привлечение наемников в Египет, узаконенное Псаметихом, также втягивало юго-восточные греческие районы в орбиту международных связей.

О напряженной политической жизни греческих полисов свидетельствует и Лелантинская война, начавшаяся, по-видимому, в самом конце VIII в. до н. э.[591]591
  Так датирует ее Барн: (А. В. Burn. The so-called 'Trade-Leagues' in Early Greek History and the Lelantine War. JHS, XLIX, 1929, стр. 32 сл.).


[Закрыть] Борьба Эретрии с Халкидой превратилась в общеполисную войну всех передовых государств: в нее на стороне Эретрии были втянуты Милет, Хиос и Мегара, на стороне Халкиды – Самос и Коринф. Несомненно, что вражда между Милетом и Самосом, Милетом и Коринфом не могла бы возникнуть, если бы они оставались аграрными; противоречия и столкновения между полисами могли возникнуть только в сфере внешней политики.[592]592
  Ср.: А. В. Burn, там же, стр. 14 сл. В своей статье Барн пытается наметить основные группы союзников и врагов, сближения их друг с другом и противоречия между ними. К сожалению, автор совершенно не учитывает археологического материала, поэтому не все его выводы верны и материал не полон. Например, ввиду отсутствия археологического материала остаются совершенно непрослеженными связи Коринфа с крито-кипрским районом и с Родосом, которые, как показал Пэйн (H. G. G. Payn. Necrocorinthia. Oxford, 1931, стр. 4-5 сл.), оказывали сильнейшее влияние на Коринф в период развития ориентализирующего стиля. Поэтому осталась непрослеженной и тесная связь Родоса с Самосом и сильное влияние Родоса на Самос и т. д. Однако и литературный материал, с большой полнотой привлеченный автором, ясно свидетельствует о том, что уже в конце VIII в. до н. э. назрели серьезные противоречия между полисами и столкновения между ними.


[Закрыть] Именно потому, что между полисами не было внутренней экономической связи, что экономическое развитие одного полиса всегда происходило в ущерб экономическому развитию другого, история Греции с раннего времени осложнена бесконечными политическими конфликтами и вытекавшими из них беспрерывными военными столкновениями. Экономическое развитие полиса в условиях рабовладельческой формации связано с его внешней экспансией, отсюда и постоянная вражда соседних полисов друг с другом и образование временных и неустойчивых объединений враждебных и дружественных полисов. Такая постановка вопроса в корне расходится с концепциями буржуазных ученых: последние, считая греческое общество VIII—VII вв. до н. э. «феодальным», не вкладывая определенного смысла и в это понятие, блуждают между двумя соснами, споря о том, торговля ли породила колонизацию или колонизация – торговлю.

Экспансия началась до колонизации. До колонизации начались и спорадические меновые отношения греков с районами будущих колоний. Случалось, что и греческие пираты захватывали на время туземное население в свои руки, как это было в Занкле (Сицилия). Однако эти спорадические и недолговечные захваты не были еще колонизацией. От Занклы до Мессины лежал еще долгий путь рождения полиса.

В этот период пиратство и торговый обмен были тесно связаны друг с другом. В «Дигестах» сохранился древний закон, приписываемый Солону:

«...если народ или члены фратрии, или (по конъектуре Гвардуччи) совместно совершающие жреческие обряды, или совместно хоронящие, или члены фиаса, или моряки, или отправляющиеся на добычу, или на торговлю (по конъектуре Санктиса и Гвардуччи: η ναυται η επι λείαν... οιχόμενοι η εις εμποριαν) договорятся о чем-нибудь между собой, – тому иметь силу, если не запрещают этого общественные постановления».[593]593
  Ср: М. Guarducci. Orgeoni e tiasoti. Riv. Fil., N. S., XIII, 1935, стр. 332 сл. Ср.: К. М. Колобова. К вопросу о судовладении в древней Греции. Изв. ГАИМК, 1933, стр. 90. Виламовиц (U. Wilamowitz-Moellendorff, Philologische Untersuchungen IV, 1881, стр. 278 сл.) высказывал предположение, что этот закон не целиком принадлежит солоновскому времени, так как трудно предположить, по его мнению, упоминание в этот период дема. Де-Санктис и Гвардуччи, наоборот, считают возможным датировать этот закон периодом деятельности Солона. В „Дигестах“ (Dig. XLVII.22.4) текст закона читается так: ean de ēmos ē phratores ē hierōn orgiōn ē nautai ē synsitioi ē homotaphoi ē thiasōtai ē epi leian oichornenoi ē eis emporian hoti an tutōn diathōntas pros airēlus kyrion einai cau mē apagoreuēi dēmosia gramma'a. Наибольшее затруднение вызывает чтение ē hierōn orgiōn, и здесь ряд ученых предлагал свои исправления (Виламовиц, Липсиус, Гвардуччи). В нашем переводе мы приняли перестановку Санктиса и исправление Гвардуччи: ē phratores ē hierōn orgon (sy)n (ih)ytai и т. д.


[Закрыть]

В приведенном постановлении, древность которого теперь не оспаривается, интересно не только то, что пиратство и торговля поставлены рядом, как полноправные формы приобретения богатства,[594]594
  Ср.: Колобова, К вопросу о судовладении..., стр. 90 сл.


[Закрыть] но и то, что в земледельческой тогда Аттике уже имелись три группы: моряки, пираты и купцы. С этим согласуется и сообщение Геродота о χάλκεοι ανδρες κατα ληίην εκπλώσαντες,[595]595
  Her., II.152.


[Закрыть] о тех «окованных в медь» людях, которые встретились с Псаметихом на берегах Египта.

Существование в рамках одного полиса трех категорий – моряков, пиратов и купцов – свидетельствует и о развитии мореплавания и о развитии торговли, как формы сношений более высокой, чем нерегулярные пиратские набеги.

До тех пор, пока пиратство было преобладающим, не могла возникнуть колонизация; самая потребность, не ограничиваясь набегами, основывать колонии свидетельствует о том, что в данных греческих метрополиях пиратство уступило первое место торговле.

Ни один из городов ни этого, ни более позднего периода не являлся только торговой факторией. В литературе уже отмечалась существенная разница греческих и финикийских факторий:[596]596
  Beloch, Griech. Gesch., I, 1, стр. 231, – Bury, Hist. of Greece, стр. 87.


[Закрыть] греки врастали в землю (отсюда и устойчивость их колоний), в то время как многие финикийские фактории были связаны с районом колонизации лишь интересами сбыта и прибыли и потому могли легко возникать и исчезать.

Нельзя в то же время совершенно игнорировать тот факт, как это делает Хазебрек, что все греческие колонии возникли вблизи моря и, большей частью, на месте удобных якорных стоянок. Хазебрек объясняет это случайностью или привычкой жить у моря.[597]597
  Hasebroeck, Griech. Wirtsch.-u Gesellsch. Gesch., стр. 110-111, 115 сл. – Он же, Staat u. Handel, стр. 114.


[Закрыть] Но такая закономерность «случая» и «привычки» совершенно неправдоподобна. «Страбон, – восклицает Хазебрек, – рассказывает, что в Кумах, италийской колонии халкидян, утверждали, будто ее жители только через 300 лет заметили, что их город лежит у моря».[598]598
  Hasebroeck, Staat u. Handel, стр. 115.


[Закрыть]

Во-первых, чтобы быть точными, следует сказать, что утверждение Страбона гораздо менее категорично, чем Хазебрека. Страбон пишет «...как рассказывают некоторые»,[599]599
  Strab., XIII.3.6.


[Закрыть] а эта оговорка уже бросает тень на достоверность информации этих ενιοι.

Археологический материал свидетельствует об обратном: распространение греческой геометрической керамики во второй половине VIII в. в районе Лациума и южной Этрурии[600]600
  Ср.: Blakeway, BSA, XXXIII, стр. 103 и рис. 19. Сходная картина такого же обмена устанавливается археологами и для Тарента; ср.: J. Bérard. La colonisation grecque de l'Italie Meridionale et de la Sicilie dans l'Antiquité. Paris, 1941, стр. 246.


[Закрыть] свидетельствует не только о меновых сношениях Кум с этими районами, но и о пользовании гаванью, ибо вряд ли кто-нибудь может предположить, что керамика из Греции в Кумы перевозилась по суше.

Гораздо правильнее думал Гиршфельд,[601]601
  G. Hirschfeld. Zur Typologie griechischen Ansiedelungen im Altertum, Berlin, 1884, стр. 353 сл.


[Закрыть] что предварительный и тщательный выбор места для поселения характерен для всех греческих колоний.

Три основных требования (которые, по Гиршфельду, нарастали последовательно) предъявлялись к новому поселению: место должно быть надежным для защиты и хорошо укрепленным; место должно быть возможно более благоприятным для обмена; место должно быть удобным для жизни.[602]602
  Там же, стр. 358.


[Закрыть] Предварительный выбор места поселения зависел, однако, еще от одного условия – от общего направления торговых путей города-метрополии.

Можно ли полагать, как это вытекает из утверждений сторонников аграрной теории колонизации, что случайно собранные толпы авантюристов, искателей приключений, пиратов и обезземеленных крестьян определили в дальнейшем основные магистрали торговых путей и направление торговой экспансии своих метрополий? Что толпа полисных отщепенцев или, как утверждает Майрс, направление ветра – определило в дальнейшем западную ориентацию Коринфа и северо-восточную Милета?[603]603
  J. L. Myres. The Geographical Aspect of greek Colonisation. Proc. Class. Assoc., 1911.


[Закрыть]

Нелепость этих утверждений вполне очевидна. Колонии греков возникали по трассам древних догреческих морских путей. И колонизация восточной Сицилии греками не была стихийной, не объяснялась только тем, что климат Сицилии схож с климатом Греции. В заселении острова играли роль и его плодородие и борьба за торговые пути с финикийцами, ибо колонизация Сицилии велась одновременно – с востока греками, с запада – финикийцами.

В этом отношении Курциус был прав. «Основание города, – писал он, – является, вернее всего, окончанием длительной работы времени, в течение которого основывается обмен племен и рассыпается посев, итогом, который удается лишь в наиболее благоприятном случае. ‘Η πόλις ου των τυχόντων, – говорит Аристотель, т. е. не первые попавшиеся были в состоянии создать общину; не из толпы авантюристов возникает гражданство».[604]604
  E. Curtius, Griechen in d. Diaspora, стр. 943.


[Закрыть]

Колонизация являлась двусторонним процессом, и в тех районах, где население не было подготовлено своим внутренним развитием к обмену с греками, колонии этих последних не могли существовать. Само собой разумеется, что и греки должны были представлять из себя общину, способную к активному обмену, иначе не могла бы возникнуть их колония.[605]605
  Ср.: Иессен, Греческая колонизация..., стр, 39, 54, 89 и др. – Жебелев, Народы Сев. Причерноморья .., стр. 161. Версии о двукратном и более основании одних и тех же колоний, как, например, Занклы (Мессины), Синопы, Кизика, Алалии (Алерии) и других, наряду с версиями об их разрушениях после первого основания, как будто бы свидетельствуют как раз о том, что греческие колонии, основанные несвоевременно или случайными колонистами, как правило, погибали. “История, – пишет Курциус, – отмечает лишь счастливый результат. Но мы знаем также ужасный день Алалии; мы знаем истребление чуждых поселенцев в Сардинии и Иллирии и даже имена тех, которые сделали первую неудавшуюся попытку основать Синопу“ (Curtius, там же, стр. 943). Об основании Занклы ср.: Busoll, Griech. Gesch., I, 2-е изд., стр. 392. – Ed. Meyer, Gesch. Alterth., II, стр. 474 сл.; об основании Синопы: D. М. Robinson. Ancient Sinope, Baltimore, 1906, стр. 144 сл.; о Кизике: Busoll, там же, I, стр. 468-469. – Ed. Meyer, там же, стр. 445 сл. Об Алерии: Нülsen. RE, I, s. v. Aleria.


[Закрыть]

Несомненно и то, что в период неразвитых торговых сношений и отсутствия денежного обращения не могло возникать и факторий только торгового типа, колоний, не связанных с землевладением.

Помимо того, что слой купцов и ремесленников никогда не был столь многочисленным, чтобы основать своими силами колонию, нельзя забывать, что этот торговый элемент не мог бы и обеспечить ее устойчивости, ибо интересы торговли, при стихийном характере торговых отношений, не могли быть связаны навсегда с каким-либо определенным районом обмена.

Поэтому привлечение малоземельного и обезземеленного крестьянства, заинтересованного только в обладании земельными наделами, составляло главное условие, без соблюдения которого не могла быть успешно осуществлена ни одна колонизация. Этим обеспечивалась не только стабильность колонии, но и увеличивалась численность поселенцев, что было чрезвычайно важным для самого осуществления колонизации.

И если нам указывают, что даже в таких государствах, как Коринф, колонизация носила аграрный характер, что в число коринфских колонистов входило крестьянское население незатронутой торговым развитием деревушки Тенеи, то это, с нашей точки зрения, вполне закономерно и отнюдь не противоречит общей торговой экспансии коринфского полиса.

Напомним также, что перед отплытием в Сицилию в Коринфе широко пропагандировалась предстоящая колонизация Сиракуз, что жители той же Тенеи привлекались к участию обещанием плодородных земельных наделов. Инициатива исходила из полиса, но достаточно крепкий численный состав боеспособных колонистов должны были дать сельские районы.

Колония не могла быть малочисленной, ибо колонистам приходилось считаться с возможностью военных столкновений и в пути, и в месте высадки, и в месте поселения. Уже Дистервег, отмечая эту необходимость, брал для аналогии численность колонистов во времена Геродота и Фукидида: 4000 афинских клерухов были посланы, по Геродоту, в землю гипербореев; 10000 воинов, по Фукидиду, Афины послали для основания колонии во Фракии.[606]606
  Ср.: G. Diesterweg. De iure coloniarum graecarum. Berlin, 1865 (диссертация), стр. 11-12. – Her., V.77. – Thuc., IV.102.


[Закрыть] Таким образом, колонизация требовала определенной количественной нормы. Поэтому для основания всех известных нам колоний, начиная с древнейших Кум, требовалась предварительная подготовка.

Колонизация, как правило, исходила из городов, обладавших хорошей гаванью и, одновременно, крепкими внутриматериковыми связями (Халкида, Коринф, Мегара), обеспечивавшими поставку колонистов. Эти города становились своего рода переселенческими центрами, принимавшими и отправлявшими колонистов;[607]607
  Ср.: К. Hannell. Megarische Studien, Lund, 1934, стр. 113-114. {В книге – 14, без точки. HF}


[Закрыть] и не случайно традиция сохраняет воспоминания об объединенных усилиях двух, а иногда и трех полисов для основания одной колонии.[608]608
  Об этом подробнее и с указанием источников см. в разделе “Гела” стр. 190 и “Навкратис” стр. 207 сл. Ср.: Kinch. Vroulia, стр. 4.


[Закрыть]

Несомненно, что и Милет не мог бы основать своими силами даже десяти из приписываемых ему 75 колоний. Возможно, что соображения проф. М. И. Максимовой о том, что милетяне перехватили многие из фокейских колоний, вполне правильны. В основании Сиракуз, кроме коринфян, участвовали аркадяне и элейцы; в основании Леонтин – куманцы, халкидяне и позже мессенцы.

Картина бедственного положения греков будто бы «задыхавшихся от перенаселенности», заметно бледнеет, как только мы переходим от отвлеченных рассуждений к рассмотрению действительного положения вещей.

Итак, для основания даже одной колонии, город не мог обойтись только своими людскими ресурсами.[609]609
  Геродот говорит о самосцах, живших в Оазисе в Ливии и бывших членами одной филы (Her. III.26). Если даже это свидетельство Геродота верно (об его топографической ошибке см.: N. W. How and I. Wells. А commentary on Herodotus, I, Oxford, 1928, стр. 262-263), то о самой природе этой филы нельзя сказать ничего достоверного. Мы знаем о существовании на Самосе двух фил: Chēsion и Astypalaia; ср.: Th. Wiegand и U. Wilamowitz-Moellendorf. Ein Gesetz von Samos über die Beschaffung von Brotkorn aus öffenilichen Mitteln. SB d. k. Akad. d. Wissensch., Berlin, 1904, стр. 931, прим. 2. – Ср.: FHG, IV, 512: Chēsia и Astypalaia. – Bilabel, Ionische Kolonisation, стр. 173 сл. Уже Виламовиц и Билабель считали упоминаемую Геродотом филу Aischriūnia – родом. В литературе указывалось на наличие в Самосе собственного имени Aischriōn. Ср.: How and Wells. Comm. on Herodotus, I, стр. 263. Вероятнее всего предположить, что Оазис являлся не самосской колонией, но поселением самосцев (самосских наемников), которые и могли образовать на месте поселения филу, получившую, возможно, свое название по имени главы самосской колонии.


[Закрыть]

Нужно особо отметить и неоднородный социальный состав колонистов: здесь и родовая знать, обычно возглавлявшая партию переселенцев, и жречество, и купцы, и ремесленники, малоземельное крестьянство и политические эмигранты, лишившиеся собственности на родине. Поэтому нет никаких оснований предполагать, подобно буржуазным историкам, ссылающимся на «Одиссею»,[610]610
  Od., VI.9-10; тем более, что из слов “Одиссеи” – kai edassat' aruras – вовсе не следует, что здесь мы имеем дело с распределением земли обязательно на равные наделы.


[Закрыть] что после осуществления колонизации все прибывшие колонисты получали равные наделы. Вероятнее всего, что ойкисты, жрецы и знать получали и лучшие и большие по размеру участки земли. Поэтому и классовая борьба начиналась в колониях с момента их основания; внутренние противоречия и социальные конфликты здесь, ввиду наличия разных полисных группировок и потока новых колонистов, были в тот период даже острее и сложнее, чем в метрополиях.

Греческие колонии возникали не только на трассах торговых морских путей, но большей частью и на сухопутных путях, связывавших материк с морем. Так у подножья гельского плато сходились дороги, ведущие внутрь Сицилии, в районы сикулов и сиканов: киликийские Солы были связаны сухопутными путями с киликийскими воротами, откуда шел знаменитый в древности и единственный путь, соединявший киликийское побережье Средиземного моря с черноморским побережьем Малой Азии. Таким образом Солы были связаны с Амисой, которая в свою очередь соединялась, кроме морского, и сухопутным путем с Синопом.[611]611
  Her., I.72; II.34. – Ed. Meyer, Gesch, Alterih., II, стр. 446, 454. – D. М. Robinson. Ancient Sinope, стр. 138. – J. А. R. Munro. Roads in Pontus. Royal and Roman. JHS, XXI, 1901, стр. 52 сл. – W. Leaf. The Commerce of Sinope. JHS, XXXVI, 1916, стр. 4 сл. Караванный путь, вопреки мнению Робинсона, шел не прямо в Синопу, но в Амису, которая и была основана в данном месте именно вследствие выхода здесь сухопутного пути к морю; затем по берегу товары переправлялись в синопскую гавань, ибо из Амисы в Синопу шла и сухопутная дорога вдоль побережья Черного моря. Ср.: Bilabel, Ionische Kolonisation, стр. 30 сл. – Ruge, RE, 1937, s. v. Soloi, стр. 937. – GGM, I, 77 (Ps. Skyl., fr. 102).


[Закрыть]

В ранних карийских владениях Родоса Идима, на берегу Керамического залива, и более удаленный от моря Калинд находились на сухопутной трассе, связывающей приморскую Крию с Алабандой и оттуда – через Траллы – с сухопутной древней дорогой в глубь Азии.[612]612
  Ср.: W. R. Paton and I. L. Myres. Karian Sites and Inscriptions. JHS, XVI, 1896, стр. 191 сл. – W. M. Ramsay. The historical Geography of Asia Minor. Royal Geographical Society, Suppl. – Papers, IV, London, 1890, стр. 49.


[Закрыть]

Ту же картину восстанавливают для придунайских колоний С. А. Семенов-Зусер и для причерноморских Т. Н. Книпович и А. А. Иессен.[613]613
  С. А. Семенов-Зусер, Торговый путь к Ольвии, Уч. Зап. Харьк. Универс., вып. 19, 1940, стр. 79 сл. – Иессен. Греческая колонизация, стр. 63 сл. – Книпович. К вопросу о торговых сношениях греков..., стр. 81 сл.


[Закрыть]

Это положение колоний у выхода к морю и у входа внутрь страны исключает всякую возможность «случайности» или «привычки», о которых рассуждает Хазебрек. Совершенно очевидно, что для экономического процветания колонии требовалась оживленная меновая торговля с окружающими племенами, откуда греки получали сырье и рабов в обмен на дорогие вазы, металлические изделия, керамику, масло и вино.

В сикуло-сиканских погребениях внутренней Сицилии, кроме импортной греческой архаической керамики, налицо не только местная керамика, подражающая греческой, но, что очень интересно, и местная керамика, расписанная греками;[614]614
  Ср.: Blakeway, BSA, XXXIII, стр. 184-185.


[Закрыть] это свидетельствует о приспособлении колонистов к туземному спросу, т. е. о крайней их активности в развитии меновой торговли с туземцами.

Исключением из приведенного правила среди родосских колоний была лишь Фаселида, но она была предназначена в основном для военного контроля над торговым морским путем.[615]615
  Ср. раздел „Ликия и Фаселида“, стр. 255 сл.


[Закрыть]

Таким образом, наряду с обычным типом аграрно-торговых колоний уже в этот ранний период возникали колонии-крепости, жители которых хотя и занимались транзитной торговлей и земледелием, но, одновременно, представляли собой боеспособный коллектив, предназначенный для охраны торговых путей и борьбы с пиратами. Особенно характерен тип колоний-крепостей в карийских владениях Родоса. Каждый из родосских городов представлял здесь мощное оборонительное сооружение, господствующее и над входами в многочисленные бухты и заливы малоазийского побережья и над сухопутными подступами к ним. Судя по надписи из Тимна (начало V в. до н. э.),[616]616
  Maiuri, An., IV/V, № 37, стр. 482 сл.


[Закрыть] в городах было сосредоточено большое количество наемников, состоявших на службе и у государства и у частных лиц. Все карийские прибрежные города Родоса преследовали определенную цель – создание зоны безопасности вокруг острова.

Свидетельство Страбона о далеких плаваниях родосцев «для спасения людей»[617]617
  Strab., XIV, 10, 165 {Так. Видимо, имеется в виду XIV.2.10 – HF}. Страбон перечисляет далее многочисленные колонии, будто бы, основанные родосцами в Иберии, Италии и на Балеарских островах. По Страбону, родосцами в Иберии был основан город Роде, впоследствии занятый массилиотами. Ван-Гельдер (VG, стр. 69), однако, считает, что Роде у южного подножья Пиренеев был с самого начала колонией массилиотов. Предание о родосской колонизации могло возникнуть на основе сходства имен „Роде“ и “Родос”. В Италии на месте Неаполя у опиков родосцы будто бы основали Парфенопу. Аналогичное свидетельство и у Стефана Византийского: St. Byz., s. v.; по другим данным, Парфенопа основана жителями Кумы. Ван-Гельдер (VG, стр. 68-69) ставит под сомнение и это свидетельство и категорически отвергает достоверность страбоновского сообщения о родосской колонизации на Балеарские острова (VG, стр. 69). Ср.: Strab., XIV.5.14 {Так. Однако у Страбона в XIV.5.14 ни Родос, ни родосцы не упоминаются – HF}.


[Закрыть] – отражение древней традиции о борьбе родосского флота с пиратами. Вопрос об охране торговых путей в описываемый период до сих пор не был поставлен, а между тем, исследование этой проблемы в значительной степени решит спор о первоначальном характере древних колоний.

В особую группу следует выделить известные нам две греческие колонии в Египте – Дафны и Навкратис. Дафны – первая греческая колония, составленная из наемников, принятых на службу во второй половине VIII в. до н. э. Псаметихом. Превращение греческих пиратских дружин в военных колонистов первоначально произошло не по инициативе полисов, но как только греко-карийские наемники стали органическим и необходимым элементом армии саисских фараонов, поставка наемников в Египет стала немаловажной статьей дохода отдельных греческих полисов и в первую очередь Родоса. Подтверждение этому – элефантинская колония наемников в Египте и многочисленность греческого войска на службе у фараонов (до 30000 при Априесе).[618]618
  Подробнее об этом см. раздел „Навкратис“, стр. 225 сл.


[Закрыть]

Как кажется, основание милетянами «Милетской крепости» в районе Навкратиса свидетельствует о попытке Милета, по примеру Родоса и в противовес ему, обосноваться в Египте. Вторжение милетян в дельту Нила не было мирным. По Страбону, милетяне обосновались здесь после победы над Инаром при Киаксаре. Милет, воевавший с союзной Египту Лидией, был в это время враждебен Египту.

Вопреки общераспространенному мнению о том, что обоснование милетян в Навкратисе было началом милетской талассократии,[619]619
  Ср.: М. Weber. Wirtschaft u. Gesellschaft, Tübingen, стр. 586 сл. – H. Prinz. Funde aus Naukratis (Klio, Bh. VII), Leipzig, 1908, стр. 2 сл. – Ed. Meyer. Kleine Schriften, I, Halle a S., 1910, стр. 104. – Он же, Gesch, Alterth., II, стр. 672. – Beloch, Griech. Gesch., I, 1, стр. 263. – Pöhlmann, Griech. Gesch., стр. 46.


[Закрыть] я считаю, что именно в Навкратисе, с момента возникновения возглавленного родосцами эллениона, милетские связи с Египтом при Амасисе были сведены до минимума и, более того, что именно после этого поражения торговая экспансия милетян обратилась к Понту в поисках новых рабских и хлебных рынков.

Не нужно забывать, как это делают многие исследователи и прежде всего Хазебрек, дающий совершенно искаженное представление о Навкратисе, что последний не был колонией обычного типа.[620]620
  J. Hasebroeck, Siaat u. Handel, стр. 63 сл. – Он же. Griech. Wirtsch– u. Gesellsch. Gesch., стр. 112 сл.


[Закрыть]

Долгое время греки сохраняли гражданство своих городов, не образуя единой «навкратийской» гражданской общины. Они селились здесь как бы отдельными кварталами со своими простатами и проксенами. Но все они – и наемники, и гражданское население – были подчинены египетским властям: наемники – египетскому полководцу, гражданское население – «надзирателю за иноземцами». Несомненно, что и вывоз египетского сырья контролировался сверху. Эта организация контроля и надзора предоставляла Египту большие возможности поощрения отдельных полисов.

Ведущая роль Родоса в жизни Навкратиса вряд ли теперь может серьезно оспариваться. Материал родосских некрополей и материал Навкратиса обнаруживает большое сходство. Среди археологов роль Родоса как распространителя и, вероятно, производителя египтизированных скарабеев и псевдоегипетского фаянса уже не подвергается сомнению. Характерно и то, что оба найденных эпиграфических памятника, связанных с Навкратисом, родосские.

Вспомним также, что дары Амасиса Самосу и Родосу (Линду) подчеркивали враждебность его к Милету, ибо Самос был с давних времен врагом Милета, а Родос, как свидетельствует керамика и в родосских некрополях и в самосском герайоне, и наличие самосско-родосской группы фикеллюра, был также с давнего времени в оживленных сношениях с Самосом.

Мы должны напомнить, что в этот период еще не существовало севернопричерноморского рынка. Исследования Т. Н. Книпович и А. А. Иессена показывают, что только во второй половине VII в. до н. э. греческие колонисты оседают на Березани и только во второй половине VI в. возникают греческие колонии в Северном Причерноморье.[621]621
  Книпович. К вопросу о торговых сношениях греков..., стр. 90 сл. – Иессен. Греческая колонизация, стр. 53 сл.


[Закрыть]

Хлебные рынки Сицилии и Южной Италии находились в зоне влияния других городов (правда, Милет завязал дружественные сношения с Сибарисом и, во времена коринфской тирании, с Коринфом, но вряд ли один Сибарис мог предоставить широкие возможности милетскому влиянию в Италии); на хлебном рынке Египта, имевшем для греков большее значение, чем западные рынки, преобладали родосцы при активном участии Самоса и Хиоса. Отсюда становится понятным рост милетской колонизации лишь в черноморском направлении.

Однако и на Березани в первый период сталкивались интересы Родоса и Милета. Родосские скарабеи, найденные на Березани, египетская алебастровая ваза, аналогичная найденным в Камире и Навкратисе, навкратийский кубок, аналогичный родосским киликам, родосские энохои, – все это несомненно свидетельствует об активном родосском участии в колонизации Березани.[622]622
  О Березани см.: Е. Н. Minns, Scythians and Greecks. Cambridge, 1913, стр. 451 сл. – Б. А. Тураев. Скарабеи с острова Березани. ИАК, 1911, стр. 117 сл. – Н. А. Энман. Навкратийский кубок, найденный на о. Березани. ИАК, там же, стр. 142 сл. (о полной аналогии кубка с найденным на Родосе киликом см. стр. 151). – Н. Радлов. Два черепка с о. Березани, ИАК, 1910, стр. 81 сл. (сходство с родосскими энохоями). Однако автор разделяет бывшее тогда распространенным ошибочное мнение о том, что “Родос был сам по себе слишком незначительным городом”, чтобы ввозить свою продукцию на юг России и в Навкратис (стр. 85 сл.). Это ложное представление помешало ему сделать верный вывод. О родосской энохое, найденной на Березани, ср. статью: Е. О. Прушевская. Родосские вазы и бронзовые вещи из могилы на Таманском полуострове. ИАК, 1917, стр. 44 сл. и прим.


[Закрыть] Наступление Персии и потеря родосцами независимости в первой половине VI в. до н. э. прервали надолго торговую активность родосцев и освободили путь в Причерноморье милетскому влиянию, которое еще более усилилось после переселения фокеян на запад. Если бы не было этих двух ударов по Родосу и Фокее, может быть, мы и вообще не могли бы говорить о черноморской талассократии милетян.

Говоря о торговой активности греческих городов в этот период, об их конкуренции и борьбе за торговые пути, нельзя ни на минуту забывать, что торговля VIII—VII вв. до н. э. была натуральной и имела место еще до распространения денег.

Вся ранняя колонизационная деятельность греческих городов падает на время, когда метрополии еще не чеканили собственной монеты, ибо наиболее ранний чекан монеты в Греции относится к половине VII в. до н. э.[623]623
  Эретрия и Халкида начали чеканить собственную монету или во время Лелантийской войны или после ее окончания (ср.: Head, стр. 355), Коринф – не раньше середины VII в. до н. э. (Head, стр. 389 сл.). Хиос (там же, стр. 599), Самос (там же, стр. 802), Камир и Линд (там же, стр. 635 сл.) – не раньше начала VI в., Ялис (там же, стр. 636-637) – в конце VI в. до н. э. Раньше других греческих колонизационных центров, вероятно, стал чеканить монету Милет – в VII в. до н. э. (там же, стр. 584).


[Закрыть]

Как показывают нумизматические исследования Эванса и Гарднера, археологические находки Орси в Геле и Петри в Навкратисе, в этот период была в ходу уже довольно развитая система весовых единиц, особенно весовых единиц в бронзе.[624]624
  Gardner, Hist. of anc. Coinage, стр. 27 сл., 114 сл.


[Закрыть]

Предположение А. А. Иессена о ввозе в Днестро-Днепровские районы Причерноморья не готовых «импортных» бронзовых изделий, но «полуфабриката – металла в слитках»,[625]625
  Иессен, Греческая колонизация, стр. 27-28.


[Закрыть] как раз, вероятно, и подтверждает распространение весовых единиц разнообразного размера в качестве единиц обмена. Во внутреннем обмене с Сицилией бронзовые весовые единицы удержались и после распространения денежного чекана.

Для ранних купцов, отправляющихся с грузом из метрополии на периферию, наличие денег не представляло особой важности, ибо обмен с туземными племенами и в дальнейшем, в большинстве случаев, оставался, в основном, натуральным.[626]626
  Ср.: Gardner, Hist. of anc. Coinage, стр. 13.


[Закрыть]

Чекан денег, как нам кажется, первоначально имел гораздо большее значение для межполисной торговли, чем для обмена колоний и полисных купцов с туземцами.

Для такого обмена необходимо было иметь достаточное количество избыточной продукции; значительное развитие керамики ориентализирующего стиля, наличие, наряду с этим, керамики, воспроизводящей геометрическую технику орнаментации, свидетельствует о высоком развитии ремесленного производства, работавшего на вывоз. Родос, бывший не только одним из центров керамического производства, но и металлообрабатывающего, устанавливает тесные торговые связи с Критом и Кипром, богатыми месторождениями металла.

Возникновение на Родосе производства египтизированных скарабеев также говорит об активности родосских мастерских, работавших на вывоз.

Таким образом, развитие колонизации способствовало дальнейшему росту городов, все более и более втягивающихся в орбиту широких средиземноморских торговых связей.

Обмен между колониями и метрополиями усиливает обмен между городами; широкое распространение в архаический период коринфской, родосской, самосской, родосско-милетской керамики в греческих полисах, а также замечательный денежный клад, обнаруженный на Санторине,[627]627
  Ср.: там же, стр. 116.


[Закрыть] – все это показывает рост междуполисной торговли. Далеко не всегда теперь один полис может удовлетворить потребности своих колоний. Несомненно, что в этот период практиковалась и скупка купцами одних полисов изделий и сырья в других полисах. Милет не мог бы удовлетворить только собственной керамической продукцией нужды своих колоний. Отдельные и наиболее активные греческие города берут на себя функции распространителей избыточного продукта других городов. Отсюда становится понятным и столь быстрый переход всех основных греческих городов на чекан собственной монеты (с половины VII до половины VI в. до н. э.).

Мы чрезвычайно мало знаем о конституции первоначальных колоний. Удаленные от метрополии на большие для того времени расстояния и общающиеся с ней только в месяцы, благоприятные для каботажного плавания, эти колонии образовывали самостоятельные полисы, конституция которых подражала, в основном, конституции метрополии. Но поскольку в одной и той же колонки участвовали иногда несколько городов, то, вероятно, при создании фил и фратрий, должностных коллегий, государственного аппарата и культов заимствовались отдельные черты, перенесенные из разных метрополий.[628]628
  Литературные источники о перенесении культов собраны у Рауль-Рошетта: Raoul-Rochette, Hist. établ. col. grecques, I, стр. 36 сл. ср.: Diesterweg, De iure colon. graecarum, стр. 23 сл. – Thuc., I.24 (об основании Эпидамна).


[Закрыть]

По-видимому, уже в VI в. становится необходимой санкция дельфийского оракула на основание колоний; эта санкция, конечно, могла быть получена и после основания колонии.[629]629
  Ср.: Her. V.42. – Diesterweg, De iure colon. graecarum, стр. 35-36.


[Закрыть]

По свидетельству схолиаста Фукидида, существовал обычай перевозить в колонию и жрецов полиса и священный огонь гражданской общины.[630]630
  Schol. Thuc., I.25: „существовал обычай брать жрецов из метрополии“, (ср.: Diesterweg, De iure colon. graecarum, стр. 25). Дистервег считает, что, относясь осторожно к свидетельству схолиаста, все же нельзя не обратить на него внимания. Может быть, замечание схолиаста связано с тем, что в раннее время основные родовые культы находились в руках родовой знати с наследственной передачей жреческих функций внутри рода. Поскольку в колонизации всегда, как правило, принимала участие родовая знать, то вместе с ней переносились в колонии и ее культы и ее жрецы, как, например, в случае с Телином в Геле, а затем с его потомками в Сиракузах. Ср. и Plut., Thes., 5.


[Закрыть] Колония продолжала участвовать и в наиболее торжественных религиозных празднествах: метрополии, посылая туда своих представителей – феоров.[631]631
  Ср.: Thuc., I.25. – Diod., XII.30.


[Закрыть]

Кроме того, как это впервые установил Дистервег,[632]632
  Diesterweg, De iure colon. graecarum, стр. 28 сл.


[Закрыть] колония не должна была вступать в войну с метрополией. Для обеспечения постоянной торговой связи это являлось чрезвычайно важным, хотя в более поздний период далеко не всегда соблюдалось.

Перенесение в колонию основных установлений, традиций и обрядов было не только следствием, как это обычно полагают, морального и духовного единства колонистов со своими согражданами,[633]633
  Подчеркивание родства происхождения жителей апойкии и метрополии в более позднее время становится одним из средств возобновить старые связи метрополии с ее колониями. Ср., например, характерное постановление милетян (конец IV в. – начало III в. до н. э.) об истриянах, где жители Истрии названы „друзьями“ и „сородичами“ (syngeneis) и где термин oikeiotēs подчеркивает как раз родственность по крови милетян и истриян. Надпись издана Ламбрино: S. Lambrino, Dacia, III-IV, Bucarest, 1933.


[Закрыть] но и политически важным актом: колония получала, таким образом, возможность поддержки со стороны метрополии в случае внешней военной опасности и внутренних затруднений. Кроме того, было чрезвычайно важно и для граждан колонии чувствовать себя по-прежнему тесно связанными с метрополией, ибо по возвращении в метрополию на постоянное жительство бывший колонист восстанавливался в гражданстве.

Эта система связи, таким образом, не только создавала благоприятные перспективы торгового обмена, но и облегчала успех колонизации, ибо каждый, отправляясь в колонию, не терял ни своих связей, ни своих прав на гражданство в покидаемой метрополии.

Вполне возможно, что в конкретных случаях сношений отдельных метрополий со своими колониями были черты своеобразия, что численный перевес в отдельных колониях политических эмигрантов мог приводить, особенно на первых порах, к временному отрыву колонии от метрополии; могли возникать и более тесные политические союзы, как, например, союз Фаселиды с ливийскими колониями Родоса и с родосскими метрополиями; может быть, и в колониях продолжалась та же линия вражды и дружбы отдельных метрополий и конкуренция, аналогичная конкуренции между дорийским шестиградием и ионийским объединением.

Таким образом, греческая колонизационная экспансия представляла чрезвычайно сложное сочетание и разных социальных сил и разных социально-экономических условий, часто противоречивых, но тесно взаимосвязанных и приводящих к одному результату – к развитию внешней экспансии рабовладельческого полиса.

Колонизационная экспансия греков являлась необходимой стадией развития греческого рабовладельческого строя, именно той стадией развития, когда на базе внутреннего порабощения своих сограждан, на базе примитивного рабовладения возникал полисный строй, основанный на привозном рабстве.

Возникновение развитой формы рабовладения уже предполагает более высокую форму разделения труда и менового обмена. Одним из первых товаров в этом меновом обмене стал раб. «Едва люди начали менять, – говорит Энгельс, – как уже они сами стали предметами обмена. Действительный залог превратился в страдательный, – хотели того люди или нет».[634]634
  К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. XVI, ч. I, стр. 150-151.


[Закрыть]

И поскольку колонизационная экспансия греков была в первую очередь экспансией развивающегося рабовладельческого строя, постольку, пока существовало рабовладение, существовала и необходимость не только в сырье, в строительном материале и в металлах, но и в постоянном притоке извне новых рабов.

Однако самые формы колонизации принимали разный характер в зависимости от состояния производительных сил полиса.

Колонизация греков в VIII—VI вв. до н. э. происходила в период формирования и роста рабовладельческих полисов. Поэтому для греческих колоний того периода характерна политическая автономность новых поселений с ярко выраженным полисным строем. Аграрно-торговый характер поселений связан, прежде всего, с аграрно-торговым характером самих метрополий; носителем колонизации был торгово-ремесленный слой городов; необходимый контингент колонистов поставляли сельские районы.

Колонизационная политика греческих полисов периода их расцвета (Коринф при Кипселидах, Афины в V в. до н. э.) приближались к форме военной экспансии – с выводом клерухий и военным контролем над колонизуемыми районами. Здесь мы видим в микрокосме то, что в римской республике примет уже огромные масштабы. Отсутствие общеэкономических связей и интересов ведет при рабовладельческой системе к установлению связей политических, к осуществлению политического насилия.

Колонизационная экспансия греков в IV и в первой половине III в. до н. э. имеет место в условиях кризиса полисной жизни. Поэтому греческая колонизация теснейшим образом связана с возникновением крупных эллинистических монархий, опирающихся на греческих землевладельцев и наемников, объединенных в полисах.

Это качественное отличие форм колонизации как нельзя лучше свидетельствует о том, что экспансия присуща рабовладельческому строю во все периоды его существования и, таким образом, зависит не от внешних случайных причин и обстоятельств, но от того или иного этапа развития рабовладения в каждом отдельном полисном государстве.

С этой точки зрения ярче выступает примитивность и ненаучность буржуазно-исторических концепций о причинах греческой колонизационной экспансии.

Специальное изучение вопросов родосской колонизация позволило выдвинуть ряд общих положений, конечно, пока лишь в порядке постановки вопроса. Окончательное разрешение этой проблемы зависит в дальнейшем от объединенных усилий творческого коллектива историков и археологов, на базе марксистско-ленинской методологии.