Текст книги "Теневые игры"

Автор книги: Ксения Чайкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 30 страниц)

– А вот это, думаю, тебе особенно понравится. Смотри, какая прелесть! – Цвертина, на секунду отвлекшаяся от вдохновенного плетения сложной цепочки пассов, протянула руку к полочке с камнями и бросила мне какой-то странный предмет размером с лесной орех. Умом-то я понимала, что ничего опасного для жизни мне магиня не подсунет, по крайней мере без предварительного предупреждения, но все-таки отшатнулась и даже взвизгнула слегка, когда странная штуковина приземлилась мне на колени.

Паучок показался трогательно настоящим, будто был сделан не из серебра, агата и жемчужины, изображающей брюшко, а из нормальной плоти, сильно посветлевшей шкурки и всего, что находится под ней. Казалось, дунь в его сторону – и он побежит или выпустит ниточку клейкой паутины и полетит, спасая свою восьминогую жизнь от огромного по сравнению с ним агрессора. Черные агатовые глазки слегка поблескивали в свете многочисленных светильников, лапки были согнуты по-разному, словно паучок просто замер на мгновение, с любопытством приглядываясь и прислушиваясь к окружающему миру. Крохотные жвала были выплавлены с изумительным искусством, казалось, они только и ждут момента, чтобы вцепиться в жертву. И даже волоски на ногах и тельце смотрелись настоящими. К подбрюшью крепилась маленькая булавочка.

Брошка.

– Восхитительно! И что он умеет? – с искренним восторгом покачивая на ладони паучка, поинтересовалась я у магини, приостановившей наглядную демонстрацию какого-то сложного заклинания и с удовольствием наблюдающей за моей реакцией. То, что брошка не просто украшение, я не сомневалась – уж кто-кто, а Цвертина не из тех, кто подсовывает подругам обычные побрякушки.

– Только не пугайся,– честно предупредила девушка, плавным движением отбрасывая за плечи свою роскошную, сияющую медно-солнечную гриву и закрывая глаза. Видимо, она сгенерировала какое-то заклинание, а то и просто подтолкнула брошку на моей ладони обычным импульсом, но паук вдруг зашевелился, деловито пробежал по моим пальцам и свалился прямо на пол, после чего отряхнулся, как выбравшаяся из воды собака, и деловито засеменил к своей создательнице.

– Боги… – потрясенно выдохнула я, во все глаза следя за торопливыми перемещениями выпавшей из моих рук побрякушки. Нет, я и раньше видела, как под воздействием какой-то хитрой волшбы оживают ничем не примечательные предметы обихода, и даже как-то раз сама заставила двигаться небольшую скамеечку для ног, но брошка (полноте, да брошка ли?) мало того, что бегала – она еще и росла. За те два с половиной аршина, что разделяли кушетку и Цвертину, паук вымахал до размеров дворняги и останавливаться на достигнутом явно не собирался. Жемчужина превратилась в живое, упруго подрагивающее брюшко, серебряные лапы семенили четко и уверенно, слегка постукивая коготками по полу, а восьмерка черных глазок поблескивала почти разумными искорками.

– красавец, красавец! – Цвертина протянула руку и коснулась бывшей брошки, как дотронулась бы до головы ластящегося к ней пса. Паук отреагировал примерно так же, как осчастливленная хозяйским вниманием собака – приподнялся на задних ножках (вернее, ножищах), просвистел нечто неясное и восторженно завертелся под узкой девичьей ладонью. Магиня торжествующе улыбнулась:

– Очарователен, правда? Между прочим, отличный защитник – активируется простеньким заклинанием или самовольно, если, конечно, изначально дать подобную команду. Бросается на того, кто проявляет агрессию по отношению к хозяину, впрыскивает яд, но может и просто так жвалами порвать. Верен, ласков и неподкупен, не нуждается в воде и пище, в активированном состоянии способен продержаться почти сутки, а иногда и больше. Будучи спящим, не вызывает никаких подозрений и недоверия, потому что кажется самым обычным украшением…

– Очарователен,– задумчиво подтвердила я, рассматривая брошку. В самом деле, вещь более чем замечательная. Конечно, по размерам и силе с памятной татуировкой ей не сравниться, но зато активируется это замечательное чародейское изобретение намного легче, чем картинка, расставаться с которой пришлось через боль и кровь. А обезьяна та безволосая мало того, что оставила на моей лопатке безобразный шрам, так еще, как выяснилось, и жрала меня потихоньку – уже потом, после приснопамятного бегства из разваливающегося дворца, разглядывая в зеркале спину, я обнаружила, что часть мышц вокруг бывшего обиталища чародейской татуировки просто выгрызена, будто клыками. Конечно, за жизнь такой малости не жалко, но щеголять изуродованной лопаткой мало кому понравится. Хорошо еще, что в этом сезоне платья с открытой спиной в моду не вошли.

Паук, подрагивая упругим жемчужно-белым брюшком, продолжал подпрыгивать и даже слегка шипеть возле рассеянно улыбающейся Цвертины, явно надеясь сподобить магиню на еще одно почесывание, а то и поглаживание его черноглазой серебряной головы. А брошечка-то эта, похоже, еще и многоразовая. Кроме того, не стоит недооценивать и психологический эффект: многие представители разумных рас отчего-то боятся пауков, даже если они мелкие и безобидные. А уж такое восьмилапое, альбиносно-белое создание способно устрашить даже таких привычных ко всему людей, как я сама.

– Продай мне его!

– Чего? – удивилась магиня, продолжая так же восторженно и мечтательно улыбаться – похоже, мой искренний интерес к ее творению доставлял Цвертине немалое наслаждение.

– Продай мне его! Или сделай такого же, я куплю за любые деньги.

– Но ты же должна понимать, что нелицензированные заклинания опасны для жизни и душевного здоровья. Кроме того, это прямое нарушение приказа самого короля и сонета архимагов, ясно гласящего, что при изобретении вербального или мысленного выражения, могущего быть классифицированного как… – завела свою вечную песню Цвертина, оценивающе поглядывая то на меня, то на продолжавшего приплясывать вокруг нее паука, словно прикидывая, как мы с ним будем смотреться в паре.

– Я понимаю. Более того, полностью с тобой согласна: уж чему-чему, а душевному здоровью это создание точно может навредить. Правда, не моему,– открыто ухмыльнулась я, вставая. Труднее всего было заставить себя протянуть руку. Прикоснуться же к ядовитой чародейской твари я смогла на удивление легко и быстро. Паук на ощупь оказался гладким и нехолодным – как нагревшаяся от тепла чела серебряная подвеска. Лично у меня он вызывал какие угодно чувства, кроме отвращения и желания тронуться умом. По-моему, очаровательная тварюшка, умилительная и замечательная, способная, как собака, радовать своего хозяина забавными проделками и выходками, да заодно защищать от агрессивно настроенных окружающих.

– Ладно, забирай,– наконец решилась Цвертина, видимо прокрутив в голове те же мысли.– Так забирай, без денег. Все равно это экспериментальная модель, она еще несовершенна и служит любому человеку, который носит ее на одежде или среди вещей. Я хочу создать другую – чтобы она признавала только одного хозяина и враждебно относилась ко всем попыткам передать или отнять ее силой.

– Спасибо,– немного смущенно обрадовалась я.– Поучи меня, как с этой красотой обращаться.

– Тут нет ничего сложного,– мигом оживилась влюбленная в свою работу магиня.– Нужно всего лишь… Да смотри ты на меня! Потом на свое приобретение налюбуешься!

Через полчаса я уже прощалась с Цвертиной на крыльце ее дома. На выбившемся из-под куртки воротнике наглухо застегнутой рубашки слегка поблескивала маленькая оригинальная брошечка – паучок с жемчужиной вместо брюшка, деловито обхвативший лапками тонкую ткань и время от времени тыкающийся головой мне в шею. Я все же отдала магине деньги – за работу она их брать отказалась категорически, но стоимость побрякушки все-таки приняла, а мне хоть было не так стыдно – пропало ощущение, что я использую дружбу в корыстных целях. Тьма, успевшая на славу покушать и выспаться, привычно топталась на моем плече. На паучка она почти не обратила внимания – видимо, не воспринимала его как живую тварь.

– Ни о чем не волнуйся,– хищно блестя глазами, наставляла меня магиня, рассеянно приподнимая воротник своего халатика,– Я все сделаю сама или почти сама. Ты, главное, платье понаряднее надень, веер возьми и в прическу ленту обязательно вплети, только так, чтобы ее можно было легко вынуть.

– Зачем? – искренне удивилась я. На больших рыцарских турнирах под патронажем самого короля мне бывать еще не доводилось, а маленькие оставили после себя столь негативное впечатление, что вспоминать о них не было никакого желания. Однако я все-таки пересилила себя и, мысленно вообразив бестолковую драчку, в которую превратился один из виденных мною турниров, попыталась представить, куда там можно девать ленту из волос. Не получилось. Максимум до чего я оказалась способна додуматься – это придушить кого-нибудь с помощью этой узкой полоски атласа, шелка или бархата.

– Много ты понимаешь! – презрительно фыркнула Цвертина, с удовольствием посещающая все рыцарские сходки и даже, кажется, слегка влюбленная в кого-то из латников.– Ты же будешь дамой сердца! А она, по традиции, вознаграждает сражавшегося за нее рыцаря лентой из своей прически.

А ведь верно! Надо было в бытность мою ученицей в замке Рэй на уроках мастера Повенира, преподававшего этикет, Лучше успевать, тогда бы и глупыми вопросами позориться не пришлось.

Потом мне стало стыдно. Быть дамой сердца такого бестолкового и неуклюжего рыцаря, как Торин,– да можно ли придумать большее бесславие! Впрочем, есть надежда, что мой подопечный на эту малоприятную и не слишком почетную роль выберет кого-то из своего блистательного окружения, какую-нибудь княжескую или герцогскую дщерь, на которой потом и женится…

Да-да, мечтать не вредно.

Магиня, видимо поняв, какие мысли крутятся у меня в голове, тихонько хмыкнула, потом приподнялась на цыпочки и легонько чмокнула меня в лоб:

– Будь осторожна.

– Хорошо,– легко пообещала я, сама не очень веря в то, что говорю. Вот и Цвертина не поверила:

– Знаешь, кто быстрее всех во Мрак вековечный уходит? Тот, кто не бережет себя. Так, как ты, к примеру. Поэтому…

– У тебя что-то случилось? – почуяв недоброе, быстро поинтересовалась я. И, видя, как замялась магиня, в лоб спросила: – Что, кого-то жизни поучить нужно?

– Да ладно, это не к спеху,– неубедительно отмахнулась девушка, хотя в ее глазах уже мелькнул нехороший, мрачно-удовлетворенный огонек. Уловив его, я вздохнула и спокойно уточнила:

– Кто? Где живет?

– Да здесь, недалеко. Ты, может, видела – идиотский такой маленький замок из ракушечника и белого камня. Хозяин его мне… ну… Нет, ты не подумай, что мы из-за какой-то ерунды поцапались. Наука – она же… Ой… Ну он при всех высмеял мою теорию погодных дисбалансов, а потом во всеуслышание сообщил, что я… Да дело и не в этом, в общем-то. Просто ко мне на днях попытались забраться три мальчика из гильдии грабителей – видимо, хотели что-то из разработок украсть. Естественно, дальше ворот они не смогли пролезть. Но уж орали на весь квартал. Я и подумала, что этот неугомонный чародейщик их на меня науськал…

– Ладно,– Я успокаивающе опустила ладонь ей на плечо и почувствовала, что девушку всю колотит от злости и негодования. Впрочем, нужно знать Цвертину, чтобы понять, что магические изобретения она любит даже больше, чем самое себя, и готова за них и мстить, и драться, и подыскивать наемников. Поэтому наша давняя схема деловых отношений – услуга за услугу – ей более чем выгодна. Мне, впрочем, тоже,– Я сейчас же схожу поговорю с ним. Думаю, можно будет даже обойтись без особой силовой демонстрации.

– Спасибо. Ты настоящая подруга! – восхищенно пробормотала Цвертина, осеняя меня знаком храмового благословения, словно желая призвать на мою бедовую голову благосклонность хранителей Сенаторны. Вот уж не думала, что магиня настолько набожна и суеверна!

Пара вопросов, уточняющих имя, возраст и внешность «неугомонного чародейщика»,– и вот я уже сбежала с крыльца и быстро, едва ли не галопом, двинулась к воротам. Цвертина грустно помахала мне вслед, откровенно зевнула и удалилась в дом – наверняка наконец-то ложиться.

После лета, царящего во владениях моей рыжеволосой подруги, холодный ветер и легкая морось, коей плевались в редких прохожих плотные серые облака, стали малоприятным сюрпризом, я плотнее запахнула куртку и с негодованием покосилась на небо, словно пытаясь одной силой взгляда разогнать висящие над Каленарой тучи. Естественно, ничего у меня не получилось, уровень магических знаний не тот, чтобы так просто погодой распоряжаться.

Дом Цвертининого обидчика обнаружился в нескольких сотнях шагов на юг. Магиня отлично описала его – иначе как идиотским маленьким замком это приземистое и неуклюжее строение назвать было и нельзя. Самоуверенный хозяин, надеясь на свирепость огромного цепного пса, которого на ночь пускали свободно бегать по всему двору, даже не озаботился наложить на стены сложные защитные и охранные заклинания. Чем я и не преминула воспользоваться.

Ту хиленькую магию, что была наверчена для охраны, сумела снять даже такая недоучка, как я. А уж умелый чародей и вовсе разве что чихнул бы, это препятствие преодолевая.

Забор словно специально для незваных гостей клали – столько между камнями обнаружилось удобных трещин и зазоров. Влезть на него, а потом спуститься с другой стороны было делом трех минут.

Пес, приученный подходить совершенно бесшумно, как хищный демон, вылетел откуда-то из-за угла и распластался в длинном прыжке, явно тщась налететь передними лапами мне на плечи и повалить. Как он ухитрился с нарочито грозным и недобрым рыком, перешедшим в жалобный взвизг, на середине прервать свой грациозно-смертоносный скачок – загадка. Видимо, кобель, как и его хозяин, был не чужд магии. Я была столь любезна, что не стала наносить чудодею материального урона (такие псины, гордые, породистые, отлично выдрессированные, стоили примерно столько же, сколько средней руки лошади) и торопливым потоком мыслеобразов отозвала уже сорвавшуюся в полет Тьму. Вонато – хищники с солидными клыками и когтями, способными прорвать даже толстую лохматую шкуру, а собаки боятся всех демонов без исключения, особенно если чувствуют, что те настроены отнюдь не дружелюбно. Поэтому-то кобель и шарахнулся в сторону, как гонимый ветром клок шерсти,– одна я, даже с оружием в руках, вряд ли устрашила бы его до такой степени. А уж магии он, имея в хозяевах чародея, и подавно не боялся.

– Скажи-ка, песик, а где располагается спальня твоего хозяина? – елейным голоском поинтересовалась я, окидывая оценивающим взглядом фасад дома. Разумеется, кобель не ответил, просто продолжал пятиться, жалобно поскуливая и тряся хвостом, как нашкодивший щенок, но я уже и сама с достаточно большой степенью вероятности установила местонахождение искомых покоев. Судя по стилю постройки, возводили это несуразное здание лет пять-шесть назад. А в то время было модно приделывать к спальням небольшие полукруглые балкончики. Оных в пределах моей видимости наблюдалось целых две штуки, но один так густо зарос стеблями вьющихся роз, что ступать по нему я бы не решилась даже в сапогах, не говоря уже о домашних тапочках. А вот второй был чист и ухожен. Похоже, хозяйская спальня примыкает именно к нему.

– О! Полюбуйся-ка, Тьма! Похоже, мы с тобой наконец-то сможем хоть куда-то войти через двери, пусть и балконные, а не через окно, как самый распоследний член гильдии грабителей,– вполголоса весело сообщила я демону, по газону подходя к стене и начиная привычно ощупывать ее кончиками пальцев. Быть услышанной или замеченной я не боялась: предрассветный сон – самый сладкий и крепкий, и уж коль меня не повязали до сих пор, маловероятно, что охотники осуществить сие благое деяние найдутся в самом ближайшем будущем.

Влезть по отвесной стене – вовсе не так тяжело, как представляется многим. Особенно если под рукой есть пара пузырьков с чародейскими зельями. Я провела подушечкой указательного пальца по поясу, из специальных кармашков которого торчало штук восемь флаконов, выбрала один, откупорила его и аккуратно капнула на носки сапог, а потом на ладони. Растерла, постояла с полминуты, давая зелью подействовать, потом спокойно подошла к стене и начала восхождение. Магия прочно сцепляла мои конечности и каменную кладку, что позволяло мне двигаться вверх совершенно спокойно и легко, будто я лезла вверх по большому сугробу, засаживая в него носки сапог и пальцы по самую ладонь. Тьма, поняв, что ее вес только отягощает хозяйку, слетела с моих плеч и по собственному почину взяла на себя роль разведчика, поднявшись к искомому балкону и с любопытством заглянув через стеклянные двери. Судя по всему, увиденное ее вполне удовлетворило: вонато возбужденно клекотнула и передала мне четкую картинку: большая темная спальня, огромная кровать и спящий на ней мужчина. Он вполне подходил под описание, данное мне Цвертиной. Поэтому я ответила демону чередой благодарных ассоциаций и продолжила свой нелегкий путь.

Балконная дверь была зачарована, но чувствовалось, что сделано это было скорее для успокоения совести и традиций ради, чем для охраны, ибо столь слабая и тривиальная волшба не стала преградой даже для меня. Настоящий маг ее бы вообще не заметил.

Как хорошо иметь довольно длинные и непослушные волосы! Потому как они предполагают наличие шпилек, которыми закалывается некое подобие прически. А шпильки эти могут послужить не только красоте. Ими еще очень удобно в замках ковырять и внутренние щеколды или задвижки поддевать.

Отлично смазанные и разработанные петли даже не скрипнули. Видимо, чудодей любит перед сном на луну и звезды полюбоваться, вот заботливые слуги и держат дверной механизм в идеальном порядке. Это обстоятельство, впрочем, ближайшей ночью магу явно боком выйдет. Ибо если бы петли скрипели, он, глядишь, и успел бы проснуться и понять, что к нему на огонек забрела далеко не самая приятная и желанная гостья. Но увы…

Спальня тонула в вязком душном полумраке. Я, дабы сфокусировать зрение, привычно зажмурилась, а потом медленно открыла глаза и с интересом обозрела вычурный в своей роскоши интерьер. Не хотела бы я в подобном месте ночи проводить. Даже выделенный мне в замке Лорранских безвкусный кошмар лучше этой тщательно выверенной четкости и строгости линий. Будто в склеп королевский залезла, честное слово.

Замерев в дверном проеме, ведущем на балкон, я очень медленно и осторожно вытянула перед собой руки и пошевелила пальцами, выплетая затверженную до автоматизма цепочку пассов. Потом расслабилась и даже слегка улыбнулась той особой гадостной улыбкой, которая так пугала и раздражала окружающих, знающих о специфике моей профессии. Никаких заклинаний в комнате, на радость ворам и незваным гостям, растянуто не было. Тихонько выдохнув и усадив Тьму себе на плечи, дабы она не вздумала что-нибудь опрокинуть или разбить, я медленно двинулась к кровати тем самым плавным, совершенно бесшумным шагом, за который отчасти и получила свое прозвище.

Как выяснилось, недооценивать чародейское коварство все же не стоило. Да, магических средств защиты в помещении не было, зато присутствовало нечто мелкое, кудлатое, разразившееся истошным визгом и тявканьем, когда я, не заметив этого недоразумения богов, с размаху на него наступила. Почувствовав, как из-под ног метнулась какая-то тварь, я совершенно непрофессионально выругалась во весь голос, безнадежно оглянулась и уже не таясь прыгнула на кровать рядом с лежащим на ней мужчиной.

Похоже, столь оригинальный способ побудки магу известен не был.

Иногда мне кажется, что за свои необычные способности, приносящие славу, доход и могущество, чудодеи расплачиваются многим из того, что лично я бы предпочла сохранить при себе. Например, все они на удивление меланхоличны и невозмутимы, думают долго и с явным трудом, решения принимают неспешно, а быстро реагировать на происходящее просто не в состоянии. Наверное, именно поэтому во время памятных меритаунских событий чародеи в большинстве своем растерялись так дружно, что не смогли купировать выброс энергии или даже просто выбраться из разваливающегося дворца. Храны потому и не развивают заложенные в них магические способности, что боятся потерять хватку и скорость реакции. В нашей профессии это верная смерть.

Не сошедшийся во мнениях с Цвертиной тип оказался таким же тугодумом, как и большинство встреченных мною ранее чародеев. Он успел только сесть и громко поинтересоваться: «Тото, что случилось?», прежде чем оказался повален обратно на кружевные подушки, а я без сантиментов брякнулась сверху.

Думаю, мужчина этот, даже если и любил просыпаться под аккомпанемент девичьих голосов, от моего сольного выступления был явно не в восторге. Потому как ругательства – они вообще мало кого радуют. А уж если бранящийся имеет все возможности привести свои нецензурные угрозы и исполнение – тем более. Да и одетая, вооруженная, решительно настроенная девица на покрывале утешит разве что оригинала или любителя специфических удовольствий. Это вам уже не романтика, это жестокая правда жизни.

– Тото? – потрясенно переспросил то ли еще не прогнувшийся, то ли проколдовавший весь ум мужчина, не делая ни малейшей попытки выбраться из-под внезапного гнета, коим стала для него вся моя обрушившаяся сверху масса. Такая покладистость мне понравилась. Я даже одобрительно потыкала свою жертву локтем в живот, хваля за разумное поведение и прося продолжать в том же духе.

Тото ответил своему хозяину визгливыми жалобами и пронзительным тявканьем, ясно выражающим все, что крохотная декоративная псинка, позорящая само имя собак, думает о полуночных гостьях. Сии жалкие звуки столь контрастно разнились со свирепым рыком давешнего дворового кобеля, что я не сдержалась и вполне дружелюбно хихикнула, чем, видимо, ввергла и без того туго соображающего мага в полный и окончательный ступор. Не воспользоваться напавшей на мужчину тихой паникой было бы просто грехом.

– Тьма, поучи уму-разуму эту истеричную кудряшку, а то она своим лаем скоро весь дом перебудит. А вы, уважаемый… Смотрите, что у меня есть! Прелесть, правда?

Лично меня тщательно выверенная скользящая изящность и смертоносная красота холодного оружия просто завораживает. Моих жертв – тоже, но по совершенно иным причинам.

Маг беспомощно трепыхнулся, шумно сглотнул и тупо уставился на появившийся в моих руках кинжал. В спальне было темно, но серебристый блеск остро отточенного лезвия не скрыли бы никакие сумерки. Я небрежно поиграла кинжалом, несколько раз подбросила его и поймала – то за рукоять, а то, очень аккуратно и осторожно, за лезвие, после чего мужчина взгрустнул окончательно и бесповоротно. Наглядная силовая демонстрация убедила его в серьезности моих намерений как ничто другое. Соображай маг чуть быстрее, он бы догадался рывком сбросить меня с себя, а то и вообще с кровати, и припечатать каким-нибудь смертоносным заклинанием, ибо за убийство неизвестной девицы, проникшей в его спальню в томный предрассветный час с далекими от дружелюбия намерениями, по райдасским законам он бы не понес никакой ответственности. Но увы. Порой я удивлялась, как тугодумы, в которых медленно, но верно превращается наше чародейское сообщество, ухитряются плести друг против друга изощренные интриги почище придворных.

– Послушайте и, пожалуйста, попытайтесь понять. Вы серьезно обидели одну девушку-магиню – сначала прилюдно в пух и прах разбили ее научные теории, потом оскорбили, а затем и вовсе додумались подослать грабителей. Так не годится. Ну неужели нельзя решить все возникшие разногласия спокойно и вежливо – мы же цивилизованные люди?! Да и вообще, знаете, обижать слабый пол нельзя. Потому как он может оказаться не таким уж слабым.

В качестве весомого дополнения к своим словам я одним движением ресниц блокировала какое-то простенькое заклинание, которое взявший себя в руки чародей попытался чирикнуть, и с нежной улыбкой вновь подбросила кинжал. Только вот ловить его на сей раз не стала.

Даже в вязкой предрассветной полутьме было видно, как побелела моя жертва. Понимаю. Воткнувшийся в подушку у самого виска колюще-режущий предмет мало кому добавляет спокойствия и душевного равновесия.

– Короче, я надеюсь, что наша милая беседа не пройдет для вас даром. Постарайтесь, пожалуйста, быть вежливым и воспитанным и больше девушек не обижать. Нехорошо это как-то. Не по-мужски. Обещаете?

Маг дико вытаращил глаза и пробулькал нечто невразумительное. Рот я ему не затыкала, но до того, чтобы заорать и привлечь внимание слуг, мужчина, кажется, так и не додумался. То ли со сна до сих пор соображал плохо, то ли по жизни был рассеян и туповат.

Решив счесть эти невнятные звуки согласием, я мило улыбнулась, слезла с развороченной кровати, испачканной моими сапогами, и предельно спокойно отступила к балкону. Финальная чародейская гадость – какой-то сгусток не то огня, не то сплавленной в шар молнии – настигла меня уже на выходе. Я легко отбила ее маленьким энергетическим щитом и многозначительно погрозила приподнявшемуся на кровати магу пальцем, как бы предупреждая его о недопустимости подобного поведения. Потом обратила внимание на то, чем занята моя вонато:

– Тьма, фу! Это же болонка! Их не едят!

А вот так недобро шутить явно не стоило. Разумеется, у демона и в мыслях не было подзакусить этой мелкой кудлатой собачонкой – там больше голосу да шерсти, чем мяса. Но вот идея пугануть ее демону явно пришлась по вкусу. Другое дело что Тото оказался на редкость храбр и решителен для своих миниатюрных размеров и в бега не бросился. В отличие от большинства собак, он даже не особенно испугался хищного демона. Песик и вонато стояли на ковре друг против друга, как изготовившиеся к схватке дуэлянты, и с жаром соревновались в том, у кого получится издать более оригинальный и необычный для его вида звук.

Картина была уморительная. Вот только хозяин болонки ее не видел. Он услышал только мою фразу и в героическом порыве ринулся на помощь своему любимцу. Так что из спальни я, можно сказать, буквально вылетела, спасаясь от хлынувшей с пальцев мага светло-голубой, очень нехорошей на вид волны, отразить которую у меня наверняка не хватило бы ни сил, ни умений.

Балконная дверь успела захлопнуться. Я снесла ее, даже не заметив, и, не притормозив, сиганула через невысокие каменные перильца вниз, спиной чувствуя угрожающее щелканье какого-то явно очень опасного и мощного заклинания.

Посадка получилась мягкой – помог газон. В полете я сгруппировалась и приземлилась на бок, быстро перекатилась на живот, вскочила и задала стрекача вдоль стены дома, стараясь не поднимать голову и держаться под прикрытием своей тезки – тени. Секунду постояла, переводя дыхание и прислушиваясь, потом решилась: двумя скачками достигла забора, сразу же подпрыгнула едва ли не на половину его высоты и торопливо полезла вверх, с немалой радостью чувствуя, что действие зелья для альпинистских подвигов еще не закончилось.

Тьма нагнала меня, когда я уже спрыгнула со стены и, оглядываясь, поправляла сбившуюся от резких движений куртку. Судя по восторженным обрывкам мыслеобразов, которыми забросала меня весело клекочущая вонато, наше приключение ей более чем понравилось. Еще бы! Так близко с мелкой декоративной собачонкой, то есть, извиняюсь, с очаровательным блондинистым песиком познакомиться – это не каждый день удается. Я с невольной улыбкой потрепала демона по голове, сориентировалась по сторонам света и неспешно двинулась на юг, в сторону улицы Каштанов.

Кажется, Цвертинину просьбу я выполнила. Хотя еще вопрос, кто кого пуганул больше – я мага или маг меня. Впрочем, думаю, в споры с девушками этот чудодей еще долго поостережется лезть. Да и вообще от всех представительниц прекрасного пола за версту шарахаться начнет.

Под утро затихает даже неугомонная улица Чар. Народу становится меньше, а те, кто рискуют выползать из домов, ходят медленно и вяло, как сонные осенние мухи. Торговцы перестают истошно орать и только всматриваются осоловевшими от бессонной ночи глазами в лица прохожих, словно пытаясь понять, что они здесь делают. Трактиры и корчмы не закрываются, упаси боги, просто временно перестают принимать новых посетителей, пока их хозяева и обслуживающий персонал, стараясь не потревожить сидящих или дремлющих за столами людей, аккуратно наводят некое подобие порядка и ликвидируют наиболее живописные лужи на полу. И если пролитое вино или пиво не слишком старательные служанки еще способны не заметить, то кровь затирается тщательно и аккуратно, ибо градоправитель Каленары славится как ревностный блюститель чистоты.

Ветер, дурашливым щенком прыгающий и носящийся вокруг меня, шаловливо гнал охряные, золотисто-бронзовые, оранжевые и изумрудно-алые лоскутья опавших листьев, с тихим шелестом подметающие выложенные пятиугольными плитами тротуары. Я рассеянно пнула один особенно плотный комок ногой, и бывший наряд какого-то клена, тут же с готовностью подхваченный прохладным дыханием заигравшегося ветра, взвился мне едва ли не до пояса, расцветив штаны и сапоги яркими заплатами ярмарочного паяца или скомороха. Не люблю я осень. Но восхищаюсь ею – вот за это вот многоцветное великолепие, носящееся по дорогам, неспешные слезы небес, волчьи вопли метра по ночам, сытые и щедрые торжища, хруст покрывшихся ночным ледком луж под каблуками, суету на большаках и шляхах, трубные голоса гусиных клиньев под облаками, опьяняющий аромат только что сорванных яблок и робкие мечты о будущем лете.

Тьма, с любопытством наблюдающая за играми ветра с опавшей листвой, долго крепилась, но в конце концов не выдержала и с азартным клекотом пустилась в погоню за свившимися в комок листьями, подбадривая себя лихим визгом и нарочито громкими хлопками крыльев. Ну как маленькая, честное слово! И не скажешь, что ей уже почти шесть лет. Оторванная от естественной среды обитания и воспитанная мною, тоже не отличающейся рассудительностью в поступках, Тьма явно почитала себя все тем же крохотным демоненком размером с новорожденного щенка, которого будущая наемница, а тогда еще простая воспитанница замка Рэй выудила из родного гнезда и потащила к мастерам, дабы те признали ее настоящей храной и полноправным членом гильдии. А раз вонато считала себя маленькой, то и вела она себя соответственно, то бросаясь в погоню за опавшей листвой, то совершенно по-детски выпрашивая у меня конфеты и печенья, которых вообще-то демонам нельзя – от них портятся клыки и желудки.