Текст книги "Чародей в скитаниях"

Автор книги: Кристофер Зухер Сташеф (Сташефф)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

В десяти футах от заветной двери кто-то позади них ахнул и заорал:

– Это они! Те, кого показывали по ящику! Остановите их!

– Обязательно должен найтись кто-то особо наблюдательный, – простонал Род.

Дюжина с чем-то эрзац-Рочестеров и псевдо-Джейн подняли головы и уставились на них, а затем толкнули локтями вбок своих соседей, кивая на Рода и Гвен (они были слишком воспитанными, чтобы показывать пальцами). Их соседи, несколько десятков вальяжных Байронов и Уллстоункрофтов, подняли головы и тоже уставились. Затем все они оскалили зубы в улыбках, превратившихся в плотоядные ухмылки, и разные голоса принялись перекликаться: «Кто они? Осужденные?» – «Быстрее! Не давайте им уйти!» «Лови их! Вон они уходят!»

И в две секунды толпа культурных рафинированных посетителей превратилась в воющую ораву, хлынувшую к Роду и его спутникам.

– Я мог бы догадаться, – простонал Род. – Скука, а мы хоть какое-то занятие!

Гвен заупиралась.

– Супротив нас им не устоять, милорд! Их ведь тут не больше сотни!

– Это чересчур много, нет уверенности, что не убьем кого-нибудь. И кроме того, пока мы косим их, они могут измолотить людей, пытавшихся нам помочь.

Он увидел, что она заколебалась.

– Не нравится мне убегать от такого сброда, милорд.

– Понимаю твои чувства, но в данном случае, осмотрительность определенно лучшая часть доблести. Лети во весь дух, милая!

К счастью, Гвен не восприняла его буквально, но у двери они очутились почти также быстро, как и при полете. И вклинились между Шорнуа и Мирейни, как раз когда брат Джой стукнул по нажимной дощечке с надписью «Только для служащих».

– Никак не ожидал, что буду настолько прав! – Род взмахом руки предложил Шорнуа проходить первой, а затем Мирейни.

– Но я же не служащая, – возразила она.

– Нет, служащая, – не согласился с ней Бел. – Ты ведь служишь у меня помрежем. Дуй!

* * *

Мирейни остановилась, глядя с дурными предчувствием на фасад дома.

– Не нравится он мне, Бел.

– Мне тоже думается, что он малость чересчур рококо, – Бел нахмурился, окинув взглядом фасад здания. – А все эти круглолицые ангелочки определенно невысокий класс. Мы покупаем у них услуги, а не декор.

– Ты прав, наплевать мне, как он выглядит. Дело в самой идее, Бел. Для меня невыносима мысль быть такой беспомощной.

– Да, – мрачно промолвил старик. – Вполне понимаю твои чувства. Но у нас нет большого выбора.

– Да и опасности-то на самом деле никакой нет! – Шорнуа пронзила Бела кинжальным взглядом. – Дом снов будет охранять вас, миз, словно родную, какой вы в некотором смысле и будете.

– И почему это меня бросает в дрожь при мысли об этом?

– Потому что тебе это представляется поглощением твоего «я», – Строганофф положил ей руку на плечо. – Все мы время от времени испытываем такой страх. Но в данном случае, это глупо. Законы, охраняющие клиентов дома снов, очень строгие, Мирейни, и соблюдают их очень жестоко.

– Сожалею, что вы угодили в этот переплет, – произнес с суровым выражением лица Бел. – Но если ПЕСТ действительно пытается что-то предпринять против нас...

– На самом-то деле вам незачем беспокоиться, – лучисто улыбнулась Шорнуа. – И это будет забавно. Если хотя бы половина слышанного мною правда, то вы позабавитесь больше, чем вам когда-либо доводилось.

Мирейни похоже все еще сомневалась, но крепко сжала свой компьютерный блокнот и последовала за ними в здание.

Одетая в прозрачную ткань сотрудница дома снов лучезарно улыбнулась, окинула их наметанным взглядом, добавила к удивлению тот факт, что они пришли вместе и спросила:

– Индивидуальный сон или групповой?

– Что такое групповой сон? – нахмурился Йорик.

– Вас всех подсоединят к одному компьютеру, – объяснила сотрудница, – и у вас будет общий сон. Конечно, главными героями будут только двое из вас, но вы все будете играть в нем каких-нибудь персонажей.

Бел окинул своих спутников ревнивым взглядом.

– А как компьютер решает, кому быть героем, а кому героиней? Наобум?

– Нет, он подбирает персонаж в соответствии с типом личности. И такой сон дешевле, при плате с человека.

– Дешевле? – вскинулась Мирейни. – Как же взимается счет?

– За индивидуальные сны с каждого из вас возьмут девятьсот тридцать семь квачей, – объяснила сотрудница. Она проигнорировала звук, изданный громко сглотнувшим Родом, и продолжала:

– Это примерно семь с половиной тысяч квачей для всех вас. А групповой сон стоит всего три тысячи для любого числа лиц вплоть до тридцати человек.

– Нас восемь, – негромко сказала Строганоффу Мирейни. – Групповой сон может даже оставит нашим беглецам достаточно наличных для рейса до Земли.

– О нас не беспокойтесь, – прошипел Род.

– Спасибо, Дон Кихот, – фыркнул Бел. – Не забывайте, чем быстрее вы улетите с Отранто, тем спокойней будет для нас.

– И почему это так говорят везде, где я бываю? – вздохнул Род.

– Размышлениям будем придаваться позже, – Бел кивнул сотруднице. – Мы возьмем групповой сон, миз.

Она взяла деньги, а затем отвела их в широкую комнату с низким потолком, где стояло десять мягких кушеток разной степени промятости, и пригласила их улечься. Они улеглись, осторожно поглядывая на начиненное электроникой изголовье.

– Лежите совершенно неподвижно, – проворковала сотрудница, – это совсем не больно.

Они все застыли, словно одеревенев, в то время как она надела им на голову облегающие шлемы.

– В череп ничего не проникает, – заверила она их. – Электроды просто приставляются к скальпам и индуцируют сон через кость.

Это подействовало не совсем чтобы успокаивающе, но они стерпели все с хорошей миной, и все приняли снадобье как пай мальчики и девочки. Оно было густым, как сироп, и напоминало по вкусу гранат.

– А теперь просто расслабьтесь, – успокаивающе предложила сотрудница дома снов, но наркотик растекся у них по жилам с такой быстротой, что они и впрямь очень даже расслабились, еще до того как она закончила фразу. Их окружила приятная истома, и они погрузились в сон, который был таким желанным, ну, положительно сибаритским.

* * *

Молодая женщина огляделась по сторонам убедиться, что никто не смотрит, а затем быстро шагнула в тень огромного старого дерева и завозилась в чем-то у себя за спиной.

– Вот! Этот проклятый корсет постоянно расстегивается! – она вышла обратно, с резко уменьшившимися в объеме молочными железами. – Право слово, Дэвиз, ведь действительно же несправедливо, что приходится возиться со стольким спереди, когда у некоторых счастливец почти и вовсе ничего там нет!

Ее шотландский терьер поднял голову и тявкнул, соглашаясь с ней.

Молодая женщина нервно огляделась.

– Право слово, Дэвиз, возможно нам следовало остаться на той же улице, где мы живем! По-моему, мне это мрачный старый квартал совсем не нравится, – она с трудом сглотнула. – Возможно я б так не боялась, не будь я все еще девушкой. Но все эти старые дома с привидениями, стоящие столь далеко от тротуара... И все эти костлявые старые деревья, с пожухлыми и увядшими листьями, опадающими, кружась, на землю, словно усохшие от горя духи печали, – она нахмурилась, массируя себя над ухом ладонью. – Что это со мной случилось, я же так не говорю!

Внезапно разразился шквал тявканья и, вскинув голову, она успела увидеть, как Дэвиз уносится за тусклой и призрачной белкой.

– Дэвиз! – закричала она и бросилась следом за ним, и ветер метнул кверху ее юбку. – Нет, Дэвиз! Только не туда!

Но песик ринулся по пятам за скачущим грызуном, прыгнул между ржавых прутьев в древней ограде и помчался по отвесным каменным плитам, вымостившим извилистую дорожку, на самый холм к мрачно взирающему на эту сцену угрюмому старому дому.

– Нет, Дэвиз! – девушка повоевала с ржавыми воротами, а затем перелезла через забор. Ее юбка зацепилась за одну из железных пик, но она вырвала ее и, спрыгнув наземь, последовала за песиком.

Она почти догнала его на крыльце, но дверь внезапно открылась и белка юркнула в дом, а Дэвиз прямиком за ней. Девушка бросилась следом за ним, но резко затормозила, увидел стоящую в дверях даму.

– Добрый день, милочка, – она была высокая, стройная и бледная, лишь чуточку чрезмерно нарумяненная, и блестящие черные волосы спадали ей на плечи неволнистым водопадом, лишь немного загибаясь на концах. Девушка уставилась на нее, а затем плотно зажмурила глаза, снова открыла их и посмотрела еще раз. Она не могла сказать наверняка, но ей думалось, что глазные зубы у этой женщины немного длинней обычного и очень заостренные.

– Заходите, – промурлыкала дама и отступила, пропуская ее в дом.

В груди у юной девушки поднялся страх, но ее любимый песик скрылся в этом доме, и поэтому у нее не было большого выбора. Она переступила порог, чувству как ее изящные ножки словно наливаются свинцом от нежелания совершать такой шаг.

Хозяйка дома закрыла дверь с непривычной быстротой.

– Меня зовут Л'Аж д'Ор* [6]6
  Золотой век (фр.)


[Закрыть]. А вас?

– Петти, – запинаясь вымолвила девушка, – Петти Пур* [7]7
  Чистая Малютка (англ.)


[Закрыть], – она огляделась кругом, широко раскрыв глаза. – Право, у вас страшно много и впрямь старых вещей. Ай! Одна из них пошевелилась!

– Ах, да, это мой дядя, – Л'Аж взяла за руку безобразного старика с пожелтевшими всклоченными волосами и в лоснящемся черном костюме. – Петти Пур, разрешите представить вам Цукора Блутштейна* [8]8
  Цукор Блутштейн (нем.) Сахар Кровавый Камень


[Закрыть].

Старик уставился на Петти, широко раскрыв округлившиеся глаза, и рот у него широко растянулся в улыбке. С заостренного клыка упала влажная капля. Петти содрогнулась.

– А, я вижу вы заметили его отличительную черту, – улыбнулась Л'Аж, обнажая собственные клыки. – Это семейное.

– Сча... счастлива с вами познакомиться, – заикаясь, произнесла Петти.

– И я, – хохотнул Цукор Блутштейн, – и я тоже.

– Не зарывайся, старый дурень, – прошептала ему Л'Аж. – А то спугнешь ее. – Вслух же она предложила Петти:

– Не хотите ли присесть и расположиться поудобнее? Я попрошу подать вам чаю, – она присела в угол и дернула за веревку колокольчика. Миг спустя ввалился дворецкий, и Петти в ужасе ахнула. Это был великан по меньшей мере семь футов ростом, одетый явно в чересчур малый для него наряд лакея. Ступни у него выглядели чрезмерно большими, а квадратное лицо с ломаной линией волос еще сильнее обезображивали швы шрамов. Он стоял с опущенными веками и по обеим сторонам шеи у него торчали электрические контакты. И угрюмо ухнул как филин.

– Чая, – резко бросила Л'Аж, а затем обратилась с сияющей улыбкой к Петти:

– Со сливками или с лимоном, милочка?

– Э... со сливками, если позволите. И с сахаром, – Петти в ужасе прижалась спиной к высокой спинке кресла с подголовником.

– И, э, томатного сока для меня, – закончила Л'Аж, – и конечно, несколько кексов. Да, это все, Франк.

Дворецкий что-то пробурчал и утопал из помещения.

Съежившаяся Петти медленно выпрямилась.

– Что... что он такое?

– Да так, лишь мелкая халтура, созданная мной в свободную минуту от нечего делать, – отмахнулась от этого вопроса Л'Аж. – А теперь, милочка, расскажите немного о себе. У вас есть какие-нибудь близкие?

Не переставая ворчать, дворецкий неуклюже протопал на кухню. Тетушка Дилувиан, потная толстая старуха в длинном платье оторвалась от размешивания варева в котле.

– Чего ей?.. Чаю? Для чего еще?.. Общество? Девственница? О, да, уверена, ее они примут с распростертыми объятиями, еще бы, первая настоящая еда, какую им доводилось видеть за много лет. А то ведь жила лишь за счет этого своего сына, а за счет чего жил он мне и думать не хочется... Родрик!

Дядя Родрик, пожилой горбун, оторвался от выжимания томатов.

– Ась?

– Сбегай наверх и нацеди мне две унции, – крикнула тетушка Дил.

– Но он ведь уже отдал сегодня, – возразил дядя Родрик.

– Тут особый случай, – отрезала тетушка Дил. – Ему просто придется поднакачать еще немного.

– Обескровит она его так вконец, как пить дать, – пробурчал Родрик.

Он взял небольшую мензурку и потащился наверх по черной лестнице.

На первой лестничной площадке он проковылял мимо роскошной спальни хозяйки и свернул в соседний покой. Это помещение было скромным и спартанским – лишь голый деревянный пол, чистые бежевые стены и старая, забытая, высохшая рождественская елка в углу, с потрескавшимися и разбитыми игрушками и грустно поблекшим серебряным «дождем».

В центре помещения стояла старая пыльная кровать с балдахином, а на ней лежало бронзовое тело с закрытыми веками и плавно подымающейся и опускающейся грудью.

– Бедный паренек, – вздохнул дядя Родрик, проковыляв через помещение и усевшись на стул около кровати. – Бедный паренек, – он взял безвольную руку молодого человека, расположил ее над краем постели и, держа мензурку под запястьем, ввернул в вену небольшой кран. Хлынула темно-рубиновая жидкость и полилась в мензурку. Когда она поднялась до вытравленной на стекле отметке «2унц», дядя Родрик завернул кран, отвинтил его, вытер платком и мягко положил руку обратно на постель.

– Ничего, ничего, – утешающе произнес он, хоть и знал, что Мак Черч* [9]9
  Сын Церкви (шотл.)


[Закрыть] его не услышит. – Ничего, ничего.

Он встал, скрипя старыми костями и вздыхая, и повернулся уйти, но остановился в дверях, оглянувшись на невероятно красивого молодого человека, с вырисовывающимися под одеялом мускулистыми плечами и грудью, с закрытыми глазами. Дядя Родрик вздохнул, покачал головой и закрыл за собой дверь.

Когда он добрался до самого низа лестницы, на него так и налетел, сверкая глазами, Блутштейн.

– Ты ее достал? Она с тобой?

– О, да, господин Блутштейн, – вздохнул Родрик.

– О, блаженство! О, восторг! – Цукор Блутштейн протянул вперед скрюченные пальцы, всего лишь малость пуская слюну. – Дай мне взглянуть на нее! Дай мне вкусить... – он оборвал фразу, когда Родрик поднял мензурку, показывая два дюйма темно-красной жидкости. – У-йййййй! – он плотно зажмурил глаза и поднял ладони, отгораживаясь от этого зрелища. – Забери ее! Забери ее прочь отсюда! – он, содрогаясь, побрел к гостиной.

– Эх, бедняга, – вздохнул Родрик. – Как это ужасно, быть вампиром, но чувствовать, как у тебя желудок выворачивает наизнанку при виде крови, – и, качая головой, проковылял на кухню.

– Достал? – крикнула тетушка Дил.

– Конечно достал, – пробурчал, ковыляя к жене, Родрик. – Что он мог сделать – вскочить с постели и дать мне отпор? Когда он вот уже два года как в коме? Бедный паренек!

– Бедный паренек, скажешь тоже! – возмутилась тетушка Дил. – А кто ему так вдарил, что он впервые отрубился? Как раз ты!

– Ну да, но кто б подумал, что он никогда не очнется? Кроме того, что мне, по-твоему, оставалось делать, когда его мать и дядя ввалились к нам через переднюю дверь, не сказав даже «с вашего позволения», и заявили, что этот дом теперь их дом, и мы отныне должны служить им веки вечные, а не то послужим основным блюдом на обед?

– И поэтому ты конечно шарахнул дубиной единственного, кто не угрожал нам!

– Но он выглядел единственным достаточно сильным, чтобы причинить какой-то вред, – возразил Родрик. Он подтащил к дверям табурет и забрался на него с двумя досками и веревками.

– И что же ты теперь делаешь, старый дурень? Ты же знаешь, что твои западни никогда не срабатывают!

– Ну, мы должны продолжать попытки, не так ли? – Родрик указующе глянул на ее курящийся котел. – Или ты намерена бросить мешать ведьмино варево?

Тетушка загородила собой котел, словно хотела защитить его.

– А что мне еще делать? Я же ведьма, не так ли?

– Нет. Ты – гадалка, – Родрик подпер одной доской другую. – Всего лишь старая цыганка – гадалка. Возможно потому-то все твои зелья никогда не срабатывают. Но если ты не будешь высмеивать мои западни, я ничего не стану говорить о твоем вареве. Какие тайные ингредиенты пошли в ход на этот раз?

– Соли серебра, – отрезала тетушка Дил. – А что в ведре?

– Вода, – Родрик слез с табурета и поднял бадью на свою импровизированную площадку. – Всего лишь вода.

– Какой же будет толк от нее?

– Вероятно никакого, но все прочие я уже перепробовал, – Родрик привязал веревку к ручке ведра и перекинул ее через гвоздь в углу двери. Кроме того, я в детстве читал в одной книжке...

– Там говорилось о колдунье, болван, а не о вампире.

– А, так вот почему ты добавляешь соли! Но разве против них нужно не чистое серебро?

– Берегись! – закричала тетушка Дил, но дверь с грохотом распахнулась, и Родрик полетел на пол. Также как и ведро, но только оно повернулось разок и с лязгом стукнулось о голову вошедшего монстра. Тот на секунду замер в ошеломлении, а затем с ревом сорвал ведро.

– Ну, ну, племянничек, – вклинилась между ним и Родриком тетушка Дил.

– Знаю, что скверно, когда тебя так вот окатят водой, но Франк, это же просто несчастный случай. Он предназначал его для той старой курицы и ее дяди.

Монстр забурчал и заворчал, потирая контакты у себя на шее.

– Да, знаю, это могло закоротить тебя, и, уверена, он очень сожалеет, – тетушка Дил обернулась, бросив через плечо пылающий взгляд. – Не так ли Родрик?

– О, несомненно, – простонал Родрик, с трудом подымаясь на ноги и массируя спину.

Монстр зло посмотрел на него и глухо проворчал что-то. А затем снова повернулся к тетушке и вопросительно хрюкнул.

– Томатный сок? Да, готов, – тетушка Дил налила содержимое мензурки в небольшой стакан и поставила его на поднос с чайным сервизом. Сняв с полки соломку, она принялась было что-то сыпать в стакан, но Франк схватил ее за руку и покачал головой, прогромыхав что-то отрицательное.

– Ну, ладно, мышьяк добавлять не буду, – пробурчала тетушка Дил. – Но нам нужно-таки несколько долек лимона. Будь добр, принеси их из ледника, ладно. Франк?

Монстр повернулся уйти, и тетушка Дил, стремительно обернувшись, схватила аптекарский пузырек.

– Вот! Всего лишь щепотку нитрата серебра... – внезапно она остановилась, прижав ладонь ко лбу. – Нет! Отчего я совершаю сии деяния? Я же никогда и не помыслила ни о чем подобном...

– Да, я знаю, что ты имеешь в виду, – Родрик плотно зажмурил глаза, а затем снова открыл их. – У меня такое ощущение, что я на самом деле не Родрик. Имя в чем-то может и похоже, но...

– О, у нас у всех бывает время от времени подобное ощущение, – произнес вкрадчивый любезный голос. – Беспокоиться в общем-то незачем, это всего лишь трюк сыгранный с нами нашими нейтронами, вроде дежа ву.

– О, нет! – в ужасе отшатнулся Родрик. – Это Старый Ник!

– И совсем не старый, – учтивый галантный черт погладил свою козлиную бородку. – И не Старый Ник, а всего лишь сын Старого Ника. Но вы можете называть меня «Жужжапчел».

– Ну, это просто прекрасно для тебя, – воинственно нахмурился Родрик, – но как мне называть себя?

– Родрик, – заявил с металлом в голосе черт, – и не смей пытаться быть чем-то иным! – а затем улыбнулся, смягчая свой подход. – Я знаю, как это бывает, у тебя то и дело происходят эти вспышки воспоминаний, обрывки ощущения, что ты на самом деле кто-то другой. Пусть тебя это не тревожит, это всего-навсего симптом внутреннего конфликта. Со мной тоже такое случается. Ты б не поверил, но время от времени я обнаруживаю, что бормочу что-то на церковной латыни!

– Ты прав, – проворчал Родрик. – Я в это не верю.

– Веришь ли ты в это или нет, а делать будешь как сказано! – Жужжапчел обвел горящим взглядом их троицу. – Я б хотел, чтобы стало совершенно ясно одно: вы в моей власти, и чертовски обязательно будете поступать так, как вам велено!

– Вот именно, «чертовски», – фыркнул Родрик.

– И с тебя этого хватит! – Жужжапчел ткнул пальцем в Родрика, и у того расцвело на щеках и на лбу с полдюжины красный пятнышек. Он взвыл от боли, сгибаясь и закрывая лицо ладонями, а Жужжапчел негромко рассмеялся.

– Фантомные осы действуют всегда безотказно. Но не волнуйся, немножко уксуса с несколькими кубиками льда живо тебе помогут... Эй, эй, там! – он стремительно обернулся и ткнул пальцем в тетушку Дил, которая пыталась выкинуть под шумок солонку в мусорную корзину. – Подсыпь его! – он медленно двинул пальцем и рука тетушки Дил отправилась вместе с ним обратно к стакану с соком, переворачивая солонку и подсыпая в стакан соли.

Жужжапчел удовлетворительно кивнул:

– Вот так, молодец старушка. А теперь, ты! – он показал на Франка. – Отнеси поднос обратно к дамам, живо!

Франк, бормоча и стоная еле волочил ноги, но взял поднос и повернулся к двери.

– Лучше, – кивнул Жужжапчел. – Намного лучше. Отлично. Отныне просто делайте, что велят. И чтоб больше никакого этого подрывного индивидуализма, слышите? Потому что я буду следить! – он взмахнул перед собой рукой и исчез. На мгновение кухня наполнилась звуком отдаленного жужжания, затем оно тоже растаяло, и Франк вышел за дверь.

Родрик застонал и закончил заклеивать себе лицо маленькими пластырями. А затем повернулся, снова поставил табурет у дверного косяка и опять забрался на него с двумя досками и ведром.

– Ты забыл снова наполнить его, – резко указала тетушка Дил.

Родрик опять застонал и принялся слезать обратно.

Франк, еле волоча ноги, вошел в гостиную и поставил поднос на столик между Л'Аж и Петти.

– С этим все, – резко бросила Л'Аж. – Можешь теперь идти.

Франк ворча ушел.

Дядя Цукор нагнулся вперед, причмокивая губами.

– Терпение, дядя, – строго сказала Л'Аж, – будет тебе твой прохладительный. Но сперва нашей юной гостье.

– Ну конечно же, – выдохнул Цукор, – ну конечно же.

– Какой прекрасный сервиз, – робко заметила Петти. – Оловянный, не так ли?

– Ну спасибо, милочка, – Л'Аж добавила в чашку Петти сливок. – Да, оловянный. Серебро на самом-то деле такое до ужаса роскошное... Вот, – она вручила Петти хрупкую фарфоровую чашку на блюдечке. – Пейте, не стесняясь.

Но извините, если я сама не буду.

– Ей надо выпить томатный сок, пока тот не свернулся, – объяснил дядя Цукор.

– О, конечно, – согласилась Петти, А затем нахмурилась. – Что?

– Э, Франк! – быстро позвала Л'Аж.

Дворецкий протопал в гостиную, снова ворча.

– Зажги мне сигарету, – Л'Аж помахала длинной русской папироской на конце огромного мундштука из слоновой кости.

Франк, рыча, неуклюже завозился с архаической трутницей и ударил кремнем о кресало. Искра упала на горку плауна, и вспыхнул язык пламени поярче магниевого.

Свет ударил по солям серебра в томатном соке и проявил быстрый портрет мускулистой фигуры в комнате наверху, в постели. Петти уставилась на лицо Адониса и ахнула:

– Э... извините пожалуйста, мне надо срочно сбегать наверх к генератору, – она поставила чашку и поднялась.

– О, но он у нас здесь, внизу, – уведомила ее Л'Аж.

– Уверена, что верхний намного милее, – Петти побежала вприпрыжку к широкой винтовой лестнице за арочным входом в гостиную.

– Франк, быстро! Лови! – закричала Л'Аж.

Франк заревел и, круто повернувшись, побежал, тяжело топая ножищами, следом за Петти. Очень тяжело топая, словно на каждой ноге по гире, и лицо у него выражало сомнение. Но Петти быстро оглянулась, в ужасе ахнула и помчалась во всю прыть.

Л'Аж, однако, не испытывала никаких колебаний. Она ринулась мимо нескорого на ногу Франка и схватилась за рычаг у самого начала коридора.

Как только Петти шагнула на первую ступеньку, Л'Аж потянула за рычаг, и первые три ступеньки провалились, когда открылась потайная панель. Визг Петти стих, когда она провалилась в погреб.

– Вниз! – скомандовала Л'Аж, прожигая взглядом Франка и показывая на отверстие.

Бормоча под нос протест, Франк уселся на край, спуская в провал одну ногу за другой.

– Живее, чудовище! Живее!

Франк пробурчал что-то похожее на «неправильно».

– Не смей мне читать проповеди! – завизжала Л'Аж и с силой пнула его в фундамент. Франк с ревом рухнул в погреб.

Поднялся он как раз во время, чтобы увидеть, как Петти стремглав уносится вверх по лестнице из погреба.

Франк тяжело вздохнул и поднялся на ноги. Он дотопал до лестницы как раз тогда, когда Петти достигла верхней площадки. Франк подождал, пока она передохнет, а потом прогромыхал:

– Поверни.

– Что? – Петти опустила взгляд на свою руку, увидела, что та дергает ручку взад вперед. – О! Да! Спасибо, – она повернула ручку и вылетела в прихожую, как раз когда Франк дотопал до отметки половины пути.

– Лови ее. Франк! Лови ее! – вновь завизжала Л'Аж, но Петти завернула за поворот и перемахнула через провал на лестнице. – Неужели здесь никто не может сделать что-нибудь как надо? – взвыла Л'Аж и рванула за другой рычаг.

Лестница с грохотом задвигалась – вниз, конечно. Обескураженная Петти вскрикнула и побежала быстрее, но эскалатор набирал скорость, и ей еле-еле удавалось оставаться на месте.

– Лови ее, Франк! Лови ее! – визжала Л'Аж.

Франк, негодующе громыхая, дотащился до выхода из погреба и завернул за угол к лестнице. Затем перепрыгнул через открытый люк и угодил на эскалатор. Даже его огромные тяжелые шаги вприпрыжку не могли помочь ему продвинуться вперед, хотя, признаться, он и не очень-то старался.

– Неумехи! – визжала Л'Аж. – В этом сценарии мне достались одни неумехи! – она уставилась горящим взглядом на висевшую над лестницей чрезмерно украшенную бронзовую люстру, а затем рванула, открывая черную панель в стене прихожей. Зарычав, она включила ток, а затем сунула руки в две металлические перчатки. Ток загудел в сервомоторах и бронзовые люстры изогнулись вниз двумя огромными руками. Те закачались, опускаясь на удлиняющейся цепи к Петти. Внезапно они рванулись вниз и хватанули. Петти с визгом отпрыгнула в сторону, и гигантские руки сомкнулись, сжав пустой воздух. Шок придал Петти сил, и она продвинулась еще на две ступеньки.

Гигантские руки потянулись следом за ней.

А на кухне шотландский терьер подбежал, тявкая и рыча, к Родрику.

Родрик, нахмурившись, посмотрел на него.

– Что такое? Что ты сказал?.. Логические несообразности? Какие, к примеру?

Песик резко зарычал и залаял.

– Да... – кивнул, выпятив нижнюю губу, Родрик. – Теперь, когда ты упомянул об этом, я и впрямь заметил, что...

Песик трижды тявкнул и рыкнул.

– Это верно. Франк не мог расходовать всю эту энергию без подзарядки, – согласился Родрик. – И, действительно, довольно странно, что пара вампиров не выкачала досуха меня и тетушку Дил, когда они реквизировали у нас дом...

Дэвиз разразился неистовым, гневным лаем.

– «Проснуться»? – нахмурился Родрик, качая головой. – О чем ты говоришь, мы же и так бодрствуем.

Терьер чуть не впал в неистовство.

– Что значит, мы всего лишь видим сон? – снова покачал головой Родрик. – Не понимаю.

– Да, но я понимаю! – воскликнула тетушка Дил. Она выскочила за дверь кухни, а Дэвиз с победоносным лаем устремился по пятам за ней.

Тетушка Дил влетела в прихожую крича:

– Франк! Франк! Кем бы ты не был на самом деле. Ты должен проснуться! Ужель не слышишь меня? Тогда услышь! Франк, проснись!

– Эй ты, старая сплетница! Ты что это делаешь? Лезешь не в свое дело? – завопила Л'Аж.

Франк только крякнул и продолжал бежать.

– Это очень примитивный андроид, – объяснил появившийся Жужжапчел. – Он не способен воспринимать больше одного приказа за раз. Но ты способна! А теперь возвращайся на кухню, именно там твое место! – он ткнул пальцем в сторону двустворчатой двери.

– Мое место? Лишь оттого, что я женщина? Нет? Ибо, да будет тебе известно, я леди, наделенная большой силой! – тетушка Дил размахнулась, собирая в ладонь пучок невидимой энергии.

– Везет же мне – феминистка-домоправительница, – презрительно фыркнул Жужжапчел. – Ладно, действуй. Попробуй это!

– Скачи и квакай! – тетушка Дил швырнула сглаз.

Вокруг Жужжапчела засверкали голубые искры. Тот противостоял им, давая искрам погаснуть. А затем двинулся на нее, казалось, делаясь шире, выше и бесконечно опасней.

– Но... как? Отчего? – воскликнула тетушка Дил, пятясь через двустворчатую дверь на кухню.

– Да потому что ты всего лишь...

Распахивающаяся в любую сторону дверь распахнулась.

– Ешь! – завопил Жужжапчел, когда она вмазала ему по лицу. Он протолкался на кухню, потирая нос и сердито глядя на тетушку Дил. – Потому что ты всего лишь ведьма, старая баба!

– Меня возмущают такие слова! – крикнул с другой стороны двери голос Л'Аж.

– Всего лишь ведьма, – снова прорычал Жужжапчел, – а я черт. Вполне оперившийся, высокомощный, стопроцентный черт, и куда большее зло, чем какая-то жалкая ведьма... – он вдруг закрыл глаза, прижимая ладонь ко лбу и раскачиваясь на месте. – Что я говорю? Я не могу быть злом, я не должен быть им! Я не должен уступать ему... нет, должен! Если я не стану блюсти здесь хоть какой-то беспорядок, то кто же этим займется? – он опустил руку, прожигая взглядом тетушку Дил. – На чем там я остановился?.. Ах, да, – Жужжапчел улыбнулся самой маслянистой своей улыбкой. – Черт больше зло, чем любая ведьма, и поэтому я намного могущественней. Вот в этом-то и весь ад.

Но тетушка Дил выпрямилась, прожигая его яростным взглядом.

– Нет! Зло не есть источник силы, во всяком случае никак не моей силы! Ибо я не тетушка Дилувиан, а Гвендайлон Гэллоуглас, самая могущественная ведьма Грамария!

Родрик застыл, уставясь на нее. А затем плотно зажмурил глаза и быстро мотнул головой.

– Я – Гвен Гэллоуглас, – выкрикнула старая гадалка, – и я не потерплю такого обмана и...

– Умолкни, старая дура! – завопил Жужжапчел. – Ты разрушишь подбор! – и замахнулся для броска, когда между кончиков пальцев у него возник огненный шар.

– Берегись, Гвен! – крикнул старый горбун и бросился к ней. Его плечо врезалось в нее на долю секунды раньше, чем огненный шар со свистом рассек воздух там, где была она, и она полетела кувырком в кухонный лифт.

Родрик резко поднял себя на ноги, а затем также резко потянул за веревку кухонного лифта. Секция поднялась, скрывшись с глаз долой.

– За эту веревку возьмусь я! – прорычал Жужжапчел, но тут тренькнул звонок и Родрик крикнул:

– Второй этаж! Белье и мебель спальной! Все вон!

– Прочь с дороги! – взвыл Жужжапчел. – Пусти меня к этому кухонному лифту!

Родрик захлопнул панель и резко повернулся лицом к черту, прислонившись к ней спиной и сложив руки у себя на груди.

– К какому кухонному лифту?

– Тому кухонному лифту, к которому ты прислонился!

Родрик покачал головой:

– Никакой такой штуки нет и не было. Всего лишь плод твоего воображения.

– О чем ты болтаешь? – закричал Жужжапчел. – Я же видел его собственными глазами!

– Да, но можешь ли ты действительно верить свидетельству собственных чувств? Ведь это, знаешь ли, могло быть твоей галлюцинацией.

– Нелепо, – фыркнул черт. – После этого ты еще чего доброго вообще заявишь, что вся вселенная лишь моя иллюзия.

– Ну, а разве нет? – требовательно бросит Родрик. – По крайней мере, если ты правоверный индус.

– Но я не индус, я правоверный католик! – Жужжапчел застыл, потрясенный собственными словами. – Что я такое говорю?

– Что ты правоверный католик, – любезно ответил Родрик.

– Да, да! Я правоверный католик... Нет! Я хочу сказать...