Текст книги "Верховные судороги"

Автор книги: Кристофер Тэйлор Бакли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Судья Сантамария бросил на коллегу косой, полный усталого презрения взгляд.

Удовлетворенный победой, которую принесло ему это риторическое высказывание, судья Харо продолжил свое выступление:

– Не то чтобы это имело значение in quem particularem,постольку, поскольку мы рассматривали бы функциональность пистолетного бойка. Что было бы на самом деле совершенно некстати. Однако позвольте спросить, был ли этот боек произведен компанией «Римский»? Или она заказала его на стороне, в какой-нибудь… потогонной мастерской?

– Нет, судья Харо, – радостно ответил адвокат, – боек был изготовлен на нью-хейвенском заводе компании. Не состоящим в профсоюзе рабочим. Если вы помните, из решения по делу «Сикорский против профсоюза монтировщиков шасси» вытекает, что «Римский» является in judicare.

– Гм! – отозвался судья Харо с таким видом, точно ему напоминают о факте, который он и сам отлично знает. – То есть в данном случае аспект in remotoопределенно отсутствует?

– Целиком и полностью, – торжествующе объявил адвокат.

Председатель суда Хардвизер наклонился к своему микрофону и негромко произнес:

– Вы, сколько я понимаю, намеренно воздерживаетесь от ссылки на дело «Персиммон против „Абердинских инвалидных колясок“».

Зал затаил дыхание. Адвокат с наигранной скромностью улыбнулся.

– Я так и думал, что вы, господин председатель, упомянете об этом деле. Однако мне, как я ни старался, не удалось найти в нем повторения quem protesto. [66]66
  Кто протестует (лат.).


[Закрыть]

Хардвизер улыбнулся краешком рта – не презрительно, но с выражением, говорящим что-то вроде «да, если вдуматься, я, похоже, сморозил глупость».

– Вы дочитали это дело – прежде чем прийти к такому мнению – до страницы шестьсот пятьдесят третьей?

Поверенный замер:

– Я… полагаю, что…да.

– В таком случае вы должны сознавать, что принцип quo warranto [67]67
  «На каком основании», «по какому праву» (лат).


[Закрыть]не имеет здесь силы, поскольку прямое подстрекательство отсутствует.

По залу пронесся звук, который могла бы издавать сотня змей, ползущих по мраморному полу. Хардвизер только что нанес адвокату блестящий удар! Можно было даже расслышать чей-то шепоток: «Деклан, может, и спивается, но хватки еще не потерял».

– Да, господин председатель, тут вы меня подловили, – согласился, покраснев, адвокат. – Но не позволите ли мне привлечь ваше внимание к делу «Ордпурвис против гидростанции Су-Фолс»?

Мо Готбаум добрался к этому времени до третьего куплета «Рожденного, чтобы жить на воле», Пеппер же ощущала себя безмолвно орущей женщиной с картины известного норвежского живописца. [68]68
  Эдвард Мунк (1863–1944), картина «Крик».


[Закрыть]

Председатель суда Хардвизер ответил:

– Попробуйте. Однако я на вашем месте упомянул бы при этом, что окружной суд Южной Дакоты особо подчеркнул в решении по делу «Ордпурвис» свое мнение, согласно которому дело это представляет собой явственный случай interrebus quod aspectoи потому к per res sciaticaабсолютно никакого отношения не имеет. Впрочем, – произнес он, являя собой истинное воплощение рассудительности, – если вы желаете двигаться в этомнаправлении, я порекомендовал бы вам заглянуть в дело «Шрумп против „Автомобильных мастерских Хартсдейла“»…

– Могу я кое-что сказать? – неожиданно даже для самой себя выпалила Пеппер.

Все, кто присутствовал в Большом зале Верховного суда Соединенных Штатов, замерли как один человек. Время остановилось. И Пеппер с нарастающим ужасом поняла, что взгляды каждого из этих людей обращены на нее.

«О. Боже. Мой», – подумала она. В первый же свой день – в самый первый – она нагло перебила коллегу. И не просто коллегу. Председателя Верховного суда. «Отличное начало, девочка». В иерархии недозволенного это было проступком примерно таким же, какой совершает человек, ухитрившийся облевать папу римского, служащего торжественную мессу в соборе Святого Петра. Ей захотелось втянуть, точно черепаха, голову в свою мантию.

Судья Хардвизер, также несколько ошеломленный, легко кивнул:

– Да, судья Картрайт. Разумеется.

После чего мозг Пеппер опустел, совершенно как экран сломавшегося компьютера. Она жала на все кнопки подряд, однако на экране так и продолжало мигать сообщение: «Ваш жесткий диск пуст».

– Я… – наконец выдавила она, – со всем должным уважением к…

Теперь Пеппер уже не могла вспомнить даже того, какое дело они обсуждают.

– …в данном случае… как мне представляется… все сводится к quem… [69]69
  Конечный (лат.).


[Закрыть]я хочу сказать, quasi modo…

Большой зал погрузился в тишину, глубокую и страшную, такую, в которой звуки, возникающие при столкновениях элементарных частиц, кажутся более громкими, чем бряцание цимбал.

Судья Сантамария склонился к микрофону и, обращаясь к адвокату, произнес:

– Это очень интересный момент, о котором я, должен признаться, не подумал. Итак, адвокат, не кажется ли вам, что в данном случае применимо также решение по делу «Квазимодо против Гильдии звонарей собора Парижской Богоматери»?

Большой зал словно взорвался от хохота. Хохот этот наполнил мраморное пространство, точно выпущенный из баллона гелий. Даже самые старые из старожилов суда не помнили, чтобы в нем когда-либо воцарялось веселье столь легкомысленное. И судья Хардвизер, которому лишь большим усилием воли удалось не присоединиться к нему, застучал молотком по столу, призывая присутствовавших к порядку.

Пэги Плимптон вошла в кабинет Пеппер и обнаружила нового члена Верховного суда плачущим навзрыд.

– Во время моихпервых прений, – сказала Пэги, – я одурела до того, что все время ссылалась на «Гидеон против Уиллрайта».

Пеппер, промокнув глаза, туповато уставилась на нее.

И Пэги прибавила:

– Хотя имела в виду, разумеется, «Гидеон против Уэнрайта». Так что, позвольте вам сказать, дорогая моя, слово «оторопь» – это отнюдь не пустой звук.

– Спасибо, Пэги, – и Пеппер трубно высморкалась в бумажную салфетку, – вы меня очень утешили.

На следующий день газета «Вашингтон пост» предоставила ей возможность пожать бывший вполне предсказуемым урожай позора: в разделе «Стиль» появилась статья о первом участии телевизионного судьи в прениях сторон. В виде иллюстрации к статье прилагалась фотография – кадр из фильма «Горбун из Нотр-Дама», – на которой у предлагающей Квазимодо глоток воды Морин О'Хара было лицо Пеппер.

Впрочем, имелась там и еще одна ложка дегтя, предназначенная для совсем другого человека и принявшая на этот раз вид заголовка:

ДЕКСТЕР МИТЧЕЛЛ СТАНОВИТСЯ (НАКОНЕЦ-ТО) ПРЕЗИДЕНТОМ.

СЕНАТОР ОТ ШТАТА КОННЕКТИКУТ СЫГРАЕТ ГЛАВНУЮ РОЛЬ В НОВОМ ТЕЛЕСЕРИАЛЕ

У Пеппер, обнаружившей во втором абзаце этой статьи хорошо знакомую ей фамилию, округлились глаза.

Бадди Биксби, продюсер сериала «Шестой зал суда» и нескольких реалити-шоу, подтвердил сегодня информацию о том, что он предложил сенатору Декстеру Митчеллу (штат Коннектикут) сыграть главную роль в проектируемом для показа в прайм-тайме драматическом сериале, носящем ориентировочное название «ПРЕСОШ». Это словечко используется Белым домом как аббревиатура для «Президент Соединенных Штатов».

Биксби сказал, что мысль попробовать сенатора Митчелла на эту роль пришла ему во время слушаний, посвященных кандидатуре Пеппер Картрайт.

«Я занимаюсь моим делом достаточно долго для того, чтобы научиться распознавать талант с первого взгляда, – сказал Биксби во время интервью, которое он дал нам по телефону из своего офиса на Манхэттене. – У него есть все, что нужно, – ум, внешность, способность внушать доверие. Он видел и сделал многое. Из него получится абсолютно достоверный президент. И кто знает, к чему это приведет, – со смехом закончил продюсер. – Посмотрите, что произошло с последним моим открытием».

Его жена, Пеппер Картрайт, стала недавно членом Верховного суда. Сейчас супруги, как сообщают, разводятся. Кроме того, Биксби предъявил судье Картрайт иск, обвинив ее, после того как она покинула «Шестой зал суда», в нарушении условий контракта.

Глава 16

Число репортеров, явившихся на его прощальную пресс-конференцию, порадовало Декстера. Бадди хотел, чтобы она состоялась под открытым небом, у западного фронтона здания Капитолия, – там, где теперь проводятся инаугурации новоизбранных президентов США. Декстер поразмыслил над идеей Бадди и благоразумно от нее отказался. Хватит с него западного фронтона. Для нынешних его целей вполне сгодится и мемориальный зал Строма Термонда. [70]70
  Термонд Стром (1902–2003) – консервативный политик, выступавший, в частности, за сохранение сегрегации, в 1981–1987 годах – председатель сенатского Комитета по судопроизводству. В 1996 году – в возрасте 98 лет и 94 дней – стал обладателем рекорда долголетия среди сенаторов.


[Закрыть]Пресс-секретарь Декстера позаботился о том, чтобы в поле зрения камер, которые будут направлены на трибуну бывшего сенатора, попал бюст Дж. Ф.К. – это позволит загрузить в подсознание зрителей напоминание о еще одном сенаторе из Новой Англии, который сумел подняться на самый верх.

– Сегодняшний день для меня – день горькой радости, – начал Декстер, потупясь и прикусив нижнюю губу – приемчик, который он позаимствовал у одного великого политика. Затем он поднял внезапно наполнившийся отвагой взгляд на Терри – «спутницу моей жизни», как назвал ее Декстер. Застрекотали, точно адские сверчки, затворы фотокамер. На миг в лицо Декстера ударил свет, настолько сильный, что он даже испугался – так и ослепнуть недолго. Терри изо всех сил старалась сохранять сокрушенный вид, хотя внутренне приплясывала от разнузданной радости: Де-нежки идут, де-нежки идут!Декстер коротко и ободряюще покивал спутнице жизни, словно говоря: «Я знаю, нам будет трудно, милая, но вместе мы с этим справимся». И Терри ответила ему взглядом, говорившим: «Да, дорогой, мне ужетрудно. Я трачу столько сил, чтобы удержаться от крика: „Наконец-то свободна, наконец-то свободна! Хвала Всемогущему Господу – я наконец-то свободна!“» Она старалась не думать о новой, гораздо большей, чем прежняя, квартире. И о пляжном доме. И о доме на юге Франции. О том, что ей не придется больше проводить дни на К-стрит, пресмыкаясь перед коллегами мужа в попытках разжиться субсидиями для железных дорог.

Звук мужнина голоса вырвал ее из упоительных грез и с хрустом впечатал в грубую реальность. О чем это он говорит? Терри услышала фразу «десятилетия на службе общества». О нет, господи, нет. Пожалуйста, кто-нибудь, прервите его вопросом, иначе мы будем торчать здесь, пока не растают полярные льды.

– Когда я двадцать три года назад впервые попал в Вашингтон, – говорил Декстер, – он мало чем походил на город, в который обратился ныне…

Да чем уж он так не походит на любой другой? Ради всего святого, Декс. Ну, кто-нибудь – ну, хоть из любви к Богу – задайте ему вопрос…

– Однако, чем бы ни стал Вашингтон, я чувствую, – по крайней мере, мне хотелось бы чувствовать, – что и моего тут капля меду есть. Что я внес свой вклад. Если не ошибаюсь, Кристофер Рен, архитектор, построивший там, в Лондоне, собор Святого Павла…

Там, в Лондоне? Кончай нести ахинею, Декс.

– …удостоился эпитафии, которая гласит…

Нет, нет. Только не сравнивай себя со строителем собора Святого Павла…

– «Если ты хочешь увидеть памятники этому человеку, просто оглядись вокруг». Так вот, – продолжал Декстер с лицемерной даже на поверхностный взгляд самокритичностью. – Мраморного бюста я, разумеется, не заслужил. Однако я горжусь тем, что после меня останется основательный вклад, сделанный мною в свод наших законов. В частности…

– Сенатор?…

О, спасибо. От всего сердца – спасибо…

Прерванный посреди панегирика самому себе, Декстер не без раздражения произнес:

– Да, Джуди?

– Как вы можете прокомментировать сообщения о том, что вам хотелось сохранить за собой, снимаясь на телевидении, место в сенате?

Гребаный Глем.

– О… нет. Нет-нет. Нет. То есть были, конечно… мы проводили… состоялись… то есть могли происходить некоторые… дискуссии… чисто теоретические. Но нет. Вернее, были люди, которым хотелось, чтобы я остался. Однако…

– Например?

Декстер рассмеялся:

– Ну, я думаю, нам нет необходимости входить в эти подробности. Лично я никогда не считал такую возможность реальной. Работа в сенате есть огромный, отнимающий все твое время труд. И даже больше чем все. Спросите об этом хотя бы у моей спутницы жизни. А-а-ак.

Терри стоически улыбнулась. Какой ты все же мудак, Декстер.

– И, позвольте добавить, это огромная честь. Так что я… по сути дела, в реальности такое совмещение никогда особого смысла для меня не имело. Да, Кэнди?

– Правда ли, что вы будете получать по пятьдесят тысяч долларов за эпизод?

Гребаный Бадди.

– Ну, в настоящее время – а-а-ак —не имеет смысла… Этими вопросами занимаются другие люди. Однако могу сказать вам следующее: на почасовой основе эта работа оплачивается нескольколучше, чем в сенате. И все же, позвольте мне ненадолго остановиться на том, что я считаю наивысшим из достигнутого мной за многие годы…

Кто-нибудь – умоляю – задайте ему еще один вопрос.

– А правда ли, что роль первой леди получит Рамона Альвилар?

– Насколько мне известно, – ответил Декстер, – сейчас ведутся переговоры на этот счет… Впрочем, этот вопрос вам лучше задать Бадди Биксби. Разумеется, на мой взгляд, было бы чудесно, если бы она стала моей женой.

Он запнулся и взглянул на Терри:

– Боюсь, я сказал что-то не то.

Смех. Терри улыбнулась:

– Да, милый. Сказал.

Жопа.Смех усиливается.

– И тем не менее, если позволите мне вернуться к некоторым относящимся к реформе судопроизводства инициативам, которыми я горжусь в наибольшей степени… я хотел бы указать на Акт модификации всеобщего апелляционного…

– Сенатор, не могли бы вы сказать что-нибудь о касающейся ограничения президентского срока поправке, которая только что прошла через палату и, по-видимому, будет одобрена подавляющим большинством сената?

– А что именно?

– Как вы к ней относитесь?

Этот хреносос Вандердамп заслужил все, что он получит.

– Что ж, полагаю, ни для кого не является секретом то обстоятельство, что мы с президентом Вандердампом по многим вопросам расходились во взглядах. Однако честно ли наказывать будущих президентов за катастрофическое… впрочем, – Декстер ухмыльнулся, – сегодня я появился перед вами не для того, чтобы критиковать президента. Предоставим это историкам.

– Вы проголосовали бы за эту поправку?

– На мой взгляд, она обладает определенными достоинствами. С другой стороны – как знать, – может наступить день, когда я сам займу пост, который мне захочется сохранить и на второй срок. А-а-ак.

Терри зримо оторопела.

– Вы хотите сказать, что собираетесь снова баллотироваться в президенты?

– Я… – Декстер оглянулся на Терри, глаза которой стали холодными, как жидкий азот. – Единственное президентство, которое интересует меня в настоящее время, это президентство Митчелла Любшторма.

– А скажите, кто придумал такое имя?

– Имя? – переспросил Декстер. – Ну… сценаристы. По их мнению, оно… впрочем, мне оно нравится. Да. Оно многое говорит об этом президенте. О сильном и страстном человеке с…

«Поразительно, – думала Терри, – он уже начал говорить о себе в третьем лице».

– …человеке, который прошел через огонь, но сохранил сердце. Да. О любовнике бурь. Настоящем любовнике. Ха-ха. Как в том фильме…

Декстер снова оглянулся на свою спутницу жизни, и та послала ему безмолвное уведомление: «Закругляйся сию же минуту, или ночью, когда ты уснешь, я намажу тебе губы суперклеем».

– Ну хорошо, спасибо, что пришли сюда сегодня, – сказал Декстер и помахал, прощаясь, журналистам ладонью. – Спасибо. Для меня это стало чрезвычайно волнующим переживанием. И мне хочется думать, что я вас вовсе не покидаю. Просто перехожу на другой канал. Не забывайте переключаться на него по понедельникам.

Глава 17

Отправляясь на первое в ее жизни совещание Верховного суда, Пеппер нервничала. Собственный желудок напоминал ей отведенную для бабочек вольеру зоопарка. Судьи голосовали по старшинству, так что ей предстояло подать голос последней. В начале голосования по делу Суэйла она мысленно помолилась о том, чтобы, когда черед дойдет до нее, уже образовалось отчетливое большинство, все равно какое. Но нет. Суд Хардвизера по-прежнему оставался разделенным надвое, точно Корейский полуостров. После того как Криспус высказался против Суэйла, счет стал 4:4. И все глаза обратились к Пеппер.

– Судья Картрайт? – негромко произнес председатель. Обращение «Пеппер» ему почему-то не давалось.

Она чувствовала, как ее сверлят шестнадцать глаз. Пэги Плимптон предупредила Пеппер, что Хардвизер не любит, когда совещания обращаются в затяжные дебаты. «Он предпочитает лететь вперед, как на глиссере», – сказала Пэги. Суд – это вам не дискуссионный клуб.

Каждый атом каждой жилочки Пеппер Картрайт вопил, требуя, чтобы она проголосовала против Джимми Джеймса Суэйла. Решение, вынесенное в пользу банковского грабителя, пострадавшего из-за того, что его пистолет дал осечку? Происходи все это в «Шестом зале суда», Бадди потребовал бы, чтобы рабочие начали сколачивать виселицу для сукина сына, еще до первой рекламной паузы. Однако сегодня Пеппер находилась не в «Шестом зале» и, как это ни было странно ей самой, считала, что с формальной точки зрения сукин сын прав. Неприятно, но так.

– Я… ммм… – пролепетала она, – за удовлетворение ходатайства.

– Вы голосуете в пользу истца? – спросил Хардвизер.

– Ага. То есть да.

Судья Сантамария с шумом выпустил из легких воздух – в таких количествах, что его хватило бы для наполнения парусов четырехмачтовой шхуны. И с отвращением бросил на стол карандаш, который держал в руке. Пэги смотрела на Пеппер с оторопелым изумлением.

– Просто я думаю, что решение суда Южной Дакоты по делу «Мортимер против „Водозаборников Великих озер“» явно… э-э… говорит в пользу аргументации Суэйла, – пояснила Пеппер.

Молчание.

– Хорошо, – сказала она, – дело это паршивое, я понимаю, однако таково мое мнение.

Судья Сантамария пробормотал нечто, воспринятое Пеппер как «Иисус рыдает». Затем он еще раз с силой выпустил из груди воздух, откинулся на спинку кресла, устремил взгляд в потолок и выкатил глаза.

– Судья Сантамария, – спросила у него Пеппер, – вы хотите мне что-то сказать? Или просто ждете, когда ваш клерк придет и закапает вам капли в глаза?

Сидевшие за столом прерывисто вздохнули, как один человек. Голова Сантамарии начала поворачиваться к Пеппер, точно орудийная башенка изготовившегося к стрельбе танка. Однако еще до завершения этого разворота председатель суда Хардвизер, подавив улыбку, сказал:

– В таком случае, судья Картрайт, не могли бы вы составить письменное мнение большинства?

Пеппер закоченела:

– Вы хотите, чтобы я написала проект решения?

– Если вы к этому готовы.

– Хм, идет. Я хотела сказать – да.

– Сильвио, – продолжал Хардвизер, – вы, я полагаю, пожелаете подать особое мнение.

Сильвио утвердительно хмыкнул.

После совещания Пэги заглянула в офис Пеппер и, опустившись в кресло, сказала:

– Да, за словом вы в карман определенно не лезете.

– Я понимаю, мне не следовало наскакивать на него. Но я уже сыта по горло его театральными выходками, всем этим глубоким возмущением и прочим дерьмом. И что он все время вращает глазами, как игорный автомат барабанчиками? К тому же я немного устала от его манеры лезть к каждому встречному репортеру с рассказами о том, какая я пустышка.

– Ну, он у нас персона важная. Я не о нем беспокоюсь, – сказала Пэги.

– Ладно, – согласилась Пеппер. – Давайте начистоту. Вы считаете, что я проголосовала неправильно?

Сама Пэги подала голос против Суэйла.

– Да нет, не то. Просто мне не дает покоя чувство, что проголосовали вы вопреки вашим инстинктам.

– Дело же не в инстинктах, – ответила Пеппер. – Дело в законе, так?

– Вы кого пытаетесь убедить, меня или себя?

Пэги встала.

– Сэнди О'Коннор [71]71
  О'Коннор Сандра (р. 1930) – первая женщина, ставшая (в 1981 году) членом Верховного суда США.


[Закрыть]держала в своем кабинете подушечку для плетения кружев. На которой было вышито: «Ошибаться можно. Сомневаться не следует». – Она улыбнулась. – Мне не терпится прочитать написанный вами проект решения. Удачи.

– Господин президент, мы только что перехватили шифровку шанхайского штаба военно-морского флота Китая.

– Слушаю вас, адмирал.

– «Вунг Фу», лидер эскадренных миноносцев их флота, получил специальную оснастку. Ракеты с ядерными боеголовками.

Лицо президента потемнело.

– Проклятье. Они солгали. Их премьер смотрел мне прямо в глаза. И лгал.

И он ударил кулаком по столу оперативного центра.

В разговор вступил Государственный секретарь:

– Сэр, мы не знаем этого с непреложностью. Наверняка нам известно только одно: когда вы встречались с Ли Ну Фангом, он предпринимал шаги, направленные на консолидацию его сил с силами Сянг Чжу.

– Проклятье, Брэд, он солгал. Какие еще, черт побери, доказательства вам нужны? Грибовидное облако над Сан-Франциско?

В зале наступило молчание. Все взоры обратились к президенту.

– Ладно, – сказал он. – Хватит изображать Доброго Дядю. Отправьте туда «Нимиц». [72]72
  Имеется в виду атомный авианосец класса «Нимиц».


[Закрыть]Может быть, боевая группа авианосцев ненадолго привлечет их внимание.

Председатель Объединенного комитета начальников штабов и министр обороны обменялись встревоженными взглядами.

– Сэр, – произнес адмирал, – они сочтут это провокацией.

– Вы сегодня с трудом понимаете английский язык, матрос? Я отдал вам приказ.

– Так точно, сэр, – ответил председатель. И, кивнув начальнику оперативного отдела, мрачно сказал: – Вы слышали приказ президента. Отправьте туда «Нимиц».

– Умоляю вас, сэр, – вмешался Государственный секретарь. – Это может привести… к гибели человечества.

– У вас были на руках все карты, Брэд. Мне очень жаль. Лучше отзовите ваших людей из Пекина.

– Но… на это не осталось времени!

– В таком случае пусть займут места в первом ряду и наблюдают за приготовлением барбекю. Простите, Брэд, но таков мой долг.

– Господин президент, всего один день. Дайте нам только один день.

Президент покачал головой:

– Я предупреждал этих маленьких желтых ублюдков, чтобы они не…

– Стоп.

Президент Митчелл Любшторм повернулся к режиссеру:

– В чем дело? Мне казалось, что мы справляемся.

Режиссер, его звали Джерри, ответил:

– Все идет отлично, сенатор. Роскошно. Но вам следовало сказать «я предупреждал этих ублюдков», а не «я предупреждал этих маленьких желтых ублюдков», идет? Давайте начнем с…

– Мне кажется, мой вариант лучше. Жестче…

– Возможно, вы правы, – сказал Джерри. – Однако давайте опираться на сценарий.

– Именно так и говорят в Вашингтоне. Во всяком случае, за закрытыми дверьми. Я бывал в этом центре.

Джерри кивнул:

– Не сомневаюсь, но…

– Мы же снимаем реалистический сериал, верно?

– Целиком и полностью. И все-таки давайте придерживаться сценария. Итак. Всем приготовиться…

– Погодите, – не отступался Декстер, – они угрожают Соединенным Штатам ядерным оружием. Неужели вы думаете, что люди, собравшиеся в операционном центре Белого дома, разохаются и разахаются только оттого, что президент в минуту сильного – и оправданного– душевного волнения приложит китайцев крепким словцом? Я, например, так не думаю.

Джерри оглянулся на Бадди, который сидел в продюсерском кресле и выглядел в эту минуту человеком, ведущим с самим собой безмолвный сократический диалог об этичности расистских эпитетов.

– Наш спонсор – «Самсунг», – негромко сказал Бадди. – И «Тойота». Думаешь, им понравятся «маленькие желтые ублюдки»? Сомневаюсь. Это может выйти нам боком.

– Так это ж корейцы и японцы, – ответил Декстер. – А они китаезов на дух не переносят.Ты шутишь? Они только счастливы будут.

– Мысль, конечно, соблазнительная, но давай оставим ее для второго сезона.

Гримерша промокнула лоб Декстера, и тот с надутым видом произнес:

– Мне казалось, идея состояла в том, что я должен вести себя жестко.

– Жестко? Ты же только что отправил туда «Нимиц». А еще через три страницы сценария пошлешь Б-2 бомбить Шанхай, дав одному, запятая, трем десятым миллиарда маленьких желтых ублюдков хороший повод обгадиться. Куда же жестче-то? Так что, продолжим? Я хотел бы еще до ланча покончить со сценой, в которой ты посылаешь к этакой матери спикера палаты представителей.

– Хорошо. С чего начинать – с какой реплики?

Сценарный ассистент механически отбарабанил:

– «Я предупреждал этих ублюдков, чтобы они не финтили. Пусть теперь попробуют блюдо собственного приготовления, после которого их кислые супчики покажутся им манной кашей».

– Хорошо, все по местам. Сцена шестая, дубль четвертый. Темп… и напор…

Декстеру удалось добраться до конца сцены, не оскорбив в очередной раз одну седьмую человеческой расы. Для непрофессионального актера он играл роль президента Митчелла Любшторма более чем убедительно. Продюсерский инстинкт не подвел Бадди: сенатор, который спит и видит себя президентом, привнес в роль дополнительную достоверность.

Бадди показал первые три эпизода «Пресоша» журналистам и получил благосклонные отзывы. Журналистов позабавила сама халтурная манерность увиденного. В первом эпизоде Митчелл Любшторм, в то время еще вице-президент, без особой охоты выходит на авансцену истории после того, как некий обормот убивает действующего президента – прямо в Белом доме, во время дня открытых дверей. Его жена, Консуэла («Кони») Любшторм, – эту роль исполняла эротичная Рамона Альвилар, – пантера в брючном костюме, которая не остановится ни перед чем, лишь бы добиться возвышения мужа, и которая, в то же самое время, не способна отказаться от – не говоря уж о том, чтобы контролировать ее, – страсти, которую она питает к советнику по национальной безопасности Милтону Суону. Суон, которого играла звезда телешоу «Травма святого Павла», обладатель ледяных синих глаз Гор Пеккерман, привносивший сдержанную неоднозначность в роль прежнего «морского льва», поднявшегося до поста советника президента по вопросам национальной безопасности, – старается как-то примирить питаемую им верность президенту Любшторму и стране с желанием швырнуть первую леди на свой письменный стол и инструктировать ее до самой утренней зари.