Текст книги "Гнев троллей"

Автор книги: Кристоф Хардебуш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц)

На ее лице промелькнула улыбка. Глаза, подведенные черным; пристально смотрели на него, будто он был пойманным зверем, которого вели бродячие артисты, словно он был аттракционом для увеселения.

– На моей родине это является составляющей праздника, смотреть и быть увиденным. Чувствовать самые тонкие настроения гостей, догадываться о малейших их колебаниях. Кто с кем беседует? На какую тему? Как долго?

– Это звучит ужасно скучно, – ответил Натиоле и отпил глоток вина.

Его брат мог попасться на пустые словесные игры дирийки и позволить ослепить себя, но наследник был человеком другого склада.

– Иногда это очень занимательно, но часто глупо, – невозмутимо призналась она. – Особенно если это делают все и каждое действие служит только этой цели. Но это объясняет лишь то, почему я люблю наблюдать. А не то, почему это делаете вы.

Он раздосадованно уставился на нее. Ее улыбка была сладкой как сахар, а голова слегка наклонена. Если бы не ее меткие слова, Натиоле принял бы ее за глупую девчонку, которая решила построить глазки наследному принцу Влахкиса.

– Я не люблю говорить.

– Вы перед этим были очень невежливы по отношению к Корнелю, – констатировала она, вроде как не соглашаясь с его замечанием.

Натиоле презрительно фыркнул.

– Что касается Корнеля, то он привык к подобному обращению. У ордена здесь мало друзей.

– А вы, очевидно, не являетесь исключением.

– Нет, – раздраженно ответил Нати.

Ее вопросы мучили его. Но надежда, что она оставит его в покое, была напрасной.

– Он тоже был довольно невежлив, но, очевидно, служители какого-то культа часто… отличаются от нас манерой обхождения. Возможно, потому что они скорее ищут общения с богами?

Теперь он повернулся к ней. Она внимательно разглядывала его, словно действительно ждала ответа. «Отец, неужели я и правда должен говорить с этой дирийской чумой, чтобы сохранить мир на твоем празднике?»

– Чего вы хотите от меня? Поговорить о религии? Я следую старыми путями моей родины. Меня не интересуют боги, Божественный свет, ничего подобного. Я чту только духов своей родины. И я люблю молчать.

– Мне бы хотелось понять, в чем причина вашего негативного отношения ко мне, – тихо заявила она.

Когда она вопросительно склонила голову набок, в ее искусной прическе блеснули золотые пластинки.

Про себя Натиоле издал длинный вздох, но вслух сказал лишь:

– Я не питаю к вам неприязни. Я просто не хочу разговоров. Но я уверен, что мой брат охотно сможет предложить вам более приятное общество.

– Тогда простите, что помешала вам. Надеюсь, вы сможете насладиться праздником по-своему.

С улыбкой облегчения Натиоле кивнул, когда она сделала церемонный реверанс и отвернулась. Ее пурпурное одеяние стелилось по полу, а украшения раскачивались при каждом шаге. Она направилась прямо к Ионнису, который склонился перед ней по всей форме, с нескрываемой дружелюбной улыбкой. Когда его брат предложил ей руку, то украдкой глянул в сторону Натиоле. Его взгляд был непонятен, но Натиоле медленно покачал головой. Ионнис повел дирийку к столу.

«Идеальная пара», – язвительно подумал Натиоле, но все удовольствие исчезло, когда он увидел взгляд, который бросил на них отец. Стен смотрел на них почти со счастливой улыбкой, и на его лице было столько гордости, что Натиоле невольно сжал руки в кулаки. Шум праздника постепенно затихал, краски и суета удалялись от Натиоле. Скоро вокруг юноши образовался мощный круг тишины, в котором он стоял совсем один. Никто не мог коснуться его, они не могли даже увидеть его. Скрытый на краю общества, отделенный от всех молчанием.

7

Как всегда, потребовалось много времени для того, чтобы процесс наконец пошел. Для этого следовало придерживаться правильных путей, полномочий, соблюдать обходительность, собирать долги, шептать нужные слова, выполнять обещания – и ни а мгновение не выпускать из виду сложный клубок политических игр. И хотя это требовало много сил, терпения и внимания, сам путь доставлял Камросу почти столько же удовольствия, как достижение цели.

Он взобрался еще на одну ступеньку в иерархии, избавился от нескольких гнусных конкурентов, при этом разрушил минимум одну карьеру и, возможно, даже одну жизнь – таков был итог его действий. Вознаграждение незамедлительно пришло в форме признания. И уже скоро он получит больше влияния и богатства. Как и положено хорошему чиновнику, Камрос ни в коем случае не думал только о достигнутом, его взгляд был твердо направлен на следующую цель.

Ирония заключалась в том, что в империи дорасти до высших чинов могли только те, кто был отдален от узких кругов власти. Только тот, кто достигал ранга сатрапа, мог вырваться из сферы простых чиновников. Некоторым было достаточно маленькой должности. Например, отец Камроса никогда не стремился к большему, чем должность судьи. Но у него самого были смелые амбиции. Его восходящая звезда не осталась незамеченной. Первая жена Камроса была дочерью хорошего дома, который имел родственные связи с Золотым Императором. Дела дома шли сейчас неважно, но именно это позволило Камросу заключить такой союз. Уважаемое имя в обмен на обещание будущей славы. Отец первой жены, Ларцанес, был очень ловок и сам много лет служил сатрапом, но был вынужден уступить место более молодому преемнику. Несмотря на это обстоятельство, недооценивать старика не стоило, и поэтому во время визита в его дом Камрос вел себя так осторожно, как если бы находился в легендарном бестиарии императора.

Усадьба Ларцанеса находилась хоть и не в Золотом Квартале, но на одной из дорогих окраин великого города Колхас, и здесь были все удобства, которые мог позволить себе чиновник после нескольких десятилетий взяточничества. Тем не менее от бдительного взгляда Камроса не укрылось, что время уже немного подточило роскошь этого дома. Отбитая мозаика и слегка поблекшие ковры красноречиво говорили сами за себя. Да и рабы были не самыми молодыми; по всей вероятности, последние приобретения Ларцанес делал уже приличное время назад.

Несмотря на это, по велению хозяина дома Камросу были поданы изысканные блюда и напитки. Сладкое белое вино, охлажденное льдом, и фаршированные финики в миндальном молоке.

– Мои поздравления. Твое назначение вызвало некоторую шумиху, – сказал Ларцанес, лежа на удобной кушетке и изучая зятя из-под полуприкрытых век, в то время как раб массировал ему ноги.

Самодовольная улыбка старого политика намекала на то, что эта шумиха была не совсем положительного свойства.

– А представь себе, насколько больше шумихи возникнет, когда меня назначат сатрапом.

Все еще улыбаясь, Ларцанес поднял бокал и выпил вместе с Камросом. В своих непостижимых решениях боги не благословили его сыновьями. Благополучие и скорби дома зависели исключительно от его дочерей. Камрос знал, что старый сатрап отдал ему в жены младшую дочь вроде как в залог. Его старшие дочери уже были замужем, но ни один из этих союзов не оказался особенно удачным. Поэтому Ларцанес все поставил на младшую, Парис, и выдал ее замуж за молодого, неизвестного, но имеющего потенциал чиновника. Возможно, потому что сам что-то разглядел в Камросе. Это было взаимовыгодным соглашением, и Камрос охотно поддерживал тесную связь с прожженным чиновником, который все еще обладал отличными связями, даже если его имя уже не так много значило при дворе.

– Немного больше. Но это будет непросто, Камрос. С тех пор как наш милосердный, благословленный богиней Агдель господин несколько лет назад разделил Аркару на две провинции, чтобы как поддержать свою славу великого завоевателя, так и разбить власть сатрапа, положение стабилизировалось. В настоящее время потребности в сатрапах нет, какими бы ловкими ни были претенденты.

– В своей мудрости ты сам коснулся проблемы, которую я хотел обсудить с тобой. Мне хватает воли, но не хватает места, где я мог бы реализовать ее.

Иерархия империи была как пирамида; чем выше подниматься, тем меньше возможностей для следующего подъема, количество сатрапов просто ограничено количеством имеющихся провинций. Самые важные и крупные провинции находились вокруг изначальной Дирии, старой провинции Дирия, центральной земли и колыбели империи, и император распределял звания сатрапов этих провинций лишь среди избранных членов собственной семьи. Чем дальше провинции располагались и чем незначительнее они были, тем большей была вероятность для простого чиновника.

– Наиболее верным советом будет потерпеть, – прервал Ларцанес размышления Камроса. – Я сам пятнадцать лет назад был одним из не очень важных копиистов юридических документов. И только помазание императора создало мне необходимое место, как ты это называешь.

Камрос был еще совсем юношей, когда империю потрясли беспорядки, связанные с восхождением императора на трон, он хорошо помнил тот день, когда по улицам повели длинные ряды пленников, скованных по рукам и связанных друг с другом за шеи толстыми канатами. Их вели из города на глазах у всех, над ними издевались и проклинали, пока они не добрались до ворот, где затем солдаты мечами казнили их и неглубоко зарыли.

Родственники Ларцанеса вступили в ожесточенную борьбу с другими претендентами на трон, и Ларцанес был одним из тех, кто верно служил до самого конца, даже когда враги, казалось, брали верх.

– Терпение. Да, это, несомненно, добродетель. Но мне кажется неестественным только и делать, что ждать, пока что-нибудь произойдет. Мне больше нравится быть хозяином судьбы, если ты понимаешь, что я имею в виду.

– Конечно. Тогда остается возможность, что ты сам создашь себе место. Еще одно деление провинций мне кажется невероятным. Да и тяжело будет добиться такого самому. Если бы твой вес при дворе был достаточно велик, чтобы продвинуть такой управленческий акт, то мы едва ли сидели бы здесь вместе.

Камрос задумчиво кивнул. В империи уже несколько раз происходило так, что провинции разбивали на две или больше автономных частей. Редко – чтобы создать новую должность или узаконить изменение в населении. Гораздо чаще это делалось для ограничения власти сатрапа, который стал слишком мощным. Едва ли в ближайшем будущем можно было ожидать первого или второго. Империя сейчас была тверда и неколебима, границы ее безопасны. Император крепко удерживал бюрократию в подчинении, а та, в свою очередь, контролировала провинции.

И совсем неудивительно, что император придавал такое большое значение чиновникам, ведь он сам вышел из их числа. Вместе с двумя другими властителями он составлял овеянный легендами Золотой Триумвират и в конце концов лишил власти своего предшественника, взял верх над союзниками, их сторонников либо перетянул на свою сторону, либо уничтожил, и его помазали как императора.

Властитель знал о силе и влиянии бюрократии, поэтому тщательно контролировал ее.

– Убийство, естественно, всегда было одной из возможностей, – продолжил Ларцанес. – Но это связано с не меньшим риском. Можно минимизировать риски, но это стоит прилично. Возможно, даже слишком много для тебя.

– Должен признаться, что до сих пор мне представлялось только одно решение.

– Смерть сатрапа обязательно вызовет шум, и на первый план повыскакивают его союзники. Он должен быть казнен, прости за мой выбор слов, чрезвычайно точно и надежно. Естественно, в некоторых кругах именно это и предлагают. Но определенный риск остается всегда. И за его преемником будут очень внимательно следить. Если хочешь получить от меня совет, то я снова скажу, что нужно терпение. Сатрапы не живут вечно.

– Но ведь и мы тоже не вечны, отец, – возразил Камрос.

Честь называть Ларцанеса отцом из всех зятьев была оказана только ему.

– Нет, мы тоже нет. Идеальным случаем стала бы новая провинция, для которой нужна новая, сильная рука, – подал мысль Ларцанес.

Неожиданно Камрос насторожился. Его охватило странное чувство, словно сам он покинул свое тело. И одна мысль стала зреть в его уме.

– Но в ближайшей перспективе войн тоже нет, – продолжил Ларцанес, не замечая, что зять уже практически не слушает его.

8

Тамар и Флорес молча прислушались к ночным звукам. Дождь отбивал монотонную мелодию по крыше. В конюшне стало тихо. Рука Тамара судорожно обхватила рукоять секиры.

– Здесь кто-то есть, – прошептал марчег, и Флорес кивнула. Она медленно вытащила меч и проверила безупречный баланс. В отличие от Тамара, у нее не было щита.

Тамару хотелось посмотреть, как там Сцег, но он удержался. Кто знает, что ждет их за пределами дома.

– За тобой кто-то следовал? – шепотом спросил Тамар. – Одинокого всадника можно посчитать легкой добычей.

– Грабители? Чтобы они преследовали человека в доспехах? Это просто невероятно. Есть менее кусачие жертвы.

На границе с Влахкисом на западе всегда были трудности, но в целом Тамар доверял воеводе, который, так же как и он сам, выступал за сохранение мира. За исключением некоторых постов, на границе почти не было солдат, и благодаря этому марчег мог использовать свои войска для поддержания спокойствия и порядка внутри страны. На дорогах в Ардолии было безопасно. Это было жизненно важной задачей и постоянной головной болью Тамара, так как, с тех пор как торговля с Дирийской империей и маленьким народцем возобновилась, безопасность торговых путей приобрела особую важность. Иногда марчегу приходилось вмешиваться и твердой рукой разбираться с нападениями и грабежами на больших дорогах, и он знал, что из-за этого прослыл среди масридов жестким правителем. Но добрая часть доходов страны шла от торговых пошлин, и он знал, как важно облегчить жизнь торговцам, насколько это возможно.

– Есть только один способ выяснить, кто там, снаружи, – процедила Флорес и подняла меч. – После тебя?

Тамар мрачно кивнул, опустил забрало, выждал, чтобы привыкнуть к ограниченному полю зрения через смотровую щель, и крепче сжал щит. Затем он указал секирой на дверь. Влахака осторожно прошла вперед и положила свободную руку на задвижку. Она еще раз глянула на Тамара, затем отодвинула задвижку и открыла дверь.

Внутрь ворвался вихрь холодного воздуха. Ощутимо похолодало. Из проема наружу падала лишь маленькая полоска света, тучи закрывали небо, окрашивая ночь в чернильно-черный цвет. Дождь поглощал все звуки. Тамар с поднятым щитом вышел во мрак. Его тело охватило напряжение, но разум оставался чистым. Капли дождя падали с металлическим звоном на щит, меч и доспехи. Ничего не происходило.

Но только Тамар решил дать знак Флорес, как справа на него прыгнул человек. Удар меча пришелся по щиту. Удар сбоку, от которого едва ли можно уклониться. Будь марчег без щита, он был бы уже тяжело ранен, если не мертв. «Это не простые грабители, – промелькнуло в голове у Тамара. – Слишком хорошо владеют они военным ремеслом».

Тамару больше некогда было размышлять об этом, так как его противник нанес удар через голову и вынудил масрида пригнуться за щитом. Краем глаза Тамар заметил еще одного, который приближался слева. Копье блеснуло перед лицом масрида, и Тамар отклонился назад, при этом ногой он зацепился за порог, опустился на одно колено, но успел заблокировать еще один удар мечом.

Тут подоспела Флорес. Пока Тамар восстанавливал равновесие, она парировала удар копьем, развернулась танцующим движением, пригнулась, уходя от меча, и сделала выпад в сторону копьеносца. Воин с мечом наседал на нее, но Тамар уже был готов продолжать, он ринулся вперед и преградил ему дорогу. Масрид услышал сквозь дождь, как позади него отдалялись сражающиеся Флорес и копьеносец, отметил, что сталь угодила в дерево, улавливал громкое дыхание, тихое проклятье, слов которого он не смог разобрать.

К нему снова подскочил противник. Воин высоко поднял меч, Тамар заставил нападавшего уйти в защиту. Удар масрида не освободил ему много места, но дал достаточно, чтобы занять надежную позицию и изучить своего противника. В слабом свете, льющемся из хижины, он рассмотрел мужчину в толстых кожаных доспехах, на которых были нашиты пластины в форме капель, которые блестели, мокрые от дождя. Лицо нападавшего было закрыто шлемом без украшений. Ни герба, ни других знаков различия. И только меч, слегка изогнутый, выдавал происхождение нападавшего, но у Тамара едва ли было время подумать об этом.

– Назад, ты, собака! – заревел он. – Ты не знаешь, кто перед тобой?

В ответ мужчина снова напал. Тамар принял удар щитом, а сам нанес удар по ногам противника, от которого тот ушел, отпрыгнув назад. Не желая отпускать врага, Тамар ринулся за ним.

Но неизвестный ловко уклонился от ударов, воспользовался тем, что тяжелая секира угодила в пустоту, и пошел в ответную атаку. Меч воина был быстр, противник проворно менял стороны, нанося удары то справа, то слева. При этом он держался на безопасном расстоянии от секиры Тамара. Каждый удар гремел по щиту, рука масрида гудела. Клинок царапал по металлу, а от деревянных частей летели щепки.

Флорес и ее противника уже не было видно. «Некогда», – тяжело дыша, подумал Тамар. Дождь заливал глаза, мешая смотреть, и Тамар наклонил голову, чтобы защититься от капель. В темноте бой превратился в кошмарный сон, два расплывчатых силуэта, которые боролись не на жизнь, а на смерть, без лиц, без имен. Масрид не мог сказать, сколько времени уже прошло с начала схватки.

Враг снова обрушил на Тамара быструю серию тяжелых ударов. Первый удар Тамар блокировал щитом, второй – секирой и сразу же ударил в ответ. Короткий клин секиры нашел брешь в панцире противника. Тот сразу же отпрыгнул назад. Рана была нетяжелой, сила была недостаточна, но Тамар и не думал давать передышку своему врагу.

Он устремился вперед, игнорируя удар мечом, который скользнул по краю щита и поножи, и влетел щитом в грудь противника.

Оба потеряли равновесие на скользкой земле. Тамар выронил секиру и оперся на руку, в то время как противник упал на спину. Рефлекторным движением масрид резко дернул локтем, и секира, висевшая на петле на запястье, буквально влетела в руку.

Тамар, не медля, ударил. Тяжелое навершие оружия угодило в шлем, металл согнулся с громким скрежетом, кость затрещала, плоть раздробилась. Руки и ноги упавшего судорожно дергались, и Тамар снова ударил, разрубив надвое забрало и окончательно круша череп противника.

Теперь он слышал лишь шум своей крови в ушах. Тамар тяжело вздохнул, опустился на одно колено и оперся на секиру. «Я стал слишком старым для войны, – понял он, но потом увидел поверженного врага, кровь которого смывал дождь. – А может, еще и нет».

В темноте он слышал звуки ударов металла о металл, потом длинное влахакское ругательство. Тамар сразу же подскочил и помчался на шум. Дождь затруднял поиски, но внезапно все звуки затихли. Подгоняемый беспокойством, масрид продолжал бежать туда, где в последний раз слышал звон меча. Его хватило спокойствие – привычка, рожденная долгим опытом. Он прикрылся щитом и был готов к нападению в любой миг. Слишком часто он рисковал жизнью на поле битвы, чтобы поддаваться страху в такие моменты. «Если она мертва, я найду вас, – поклялся он себе. – Я найду вас, я отниму у вас все, что вы любите, я уничтожу вас».

Бой, должно быть, увел сражавшихся в сторону озера, где виднелись первые деревья. Но прежде чем Тамар добрался до леса, он заметил темный силуэт. Кто-то приближался к нему. На мгновение масрид заколебался… Но потом узнал влахаку.

– Флорес!

– Эти трижды проклятые сволочи! – рявкнула она и указала на свое левое предплечье, кожаные доспехи на котором были разорваны.

Из глубокой раны текла кровь. Тамар с облегчением сдвинул шлем на затылок.

– Ты сделала своего?

– Их было двое. Они там, внизу, – спокойно заявила она, кивнув в сторону леса. – А ты?

– Я не ранен. Враг мертв. Нужно исчезнуть отсюда. И обработать твою рану.

Они бесшумно побежали в сторону дома. От сильного дождя Тамар промок до нитки, прохладная вода текла под доспехами по спине и груди. Но в его венах еще бурлил азарт борьбы, смесь страха и ликования. Сердце бешено колотилось, и он чувствовал его биение во всем теле. Постепенно напряжение отпускало марчега, и трудности схватки отошли на второй план.

Перед ними темным пятном вырисовывался дом, приоткрытая дверь многообещающе манила.

Внезапно он почувствовал удар в бедро. Его правая нога подкосилась, масрид упал бы, но успел опереться о щит. Боль прожгла мышцы, от бедра до живота, Тамар застонал.

– Стрелки! – крикнула Флорес и бросилась рядом с ним в укрытие.

Сцепив зубы, Тамар развернулся и выставил щит между Флорес и темнотой. Ночь в одно мгновение стала опаснее, чем была до этого. Марчег опустил забрало.

– Моя нога, – с трудом выдавил он.

Тут он почувствовал еще один удар, на этот раз в щит, и истерзанное в предыдущем бою дерево заскрипело.

– Нам нужно укрытие.

Справа от них еще одна стрела вонзилась в вязкую землю. Тамар осторожно поднял щит, но его нога скользнула в сторону. Еще больше стрел полетело в их направлении. Флорес ухватила Тамара за доспех и потянула вниз. Он оттолкнулся неповрежденной ногой, пытаясь помочь ей. Стрела, которая торчала в бедре, то и дело цеплялась оперением, посылая огненные волны боли по всему телу. Несколько шагов до входа в хижину показались масриду бесконечными, и он не мог сказать, сколько времени прошло, прежде чем они справились. Рядом с ними стрела вонзилась в дверную коробку. Наконец Тамар оказался внутри, а Флорес навалилась на дверь, закрывая ее. Раза два дверь содрогнулась от ударов, но затем все стихло.

Пока Флорес стояла, прислонившись к двери, и отчаянно ругалась, Тамар обследовал рану. Это действительно была стрела, не дротик, вонзилась она в плоть прямо сквозь верхний край ножных лат и теперь торчала из бедра. Любое прикосновение к древку причиняло невыносимую боль, кровь текла из раны пульсирующим потоком. Марчег медленно отполз от двери, непослушными руками ощупал шлем, который не давал дышать. Несколько мучительных мгновений – руки в перчатках все время соскальзывали, – но потом он наконец стащил шлем с головы и сделал глубокий вдох.

Флорес заперла дверь на задвижку, которая казалась смехотворно маленькой, и лихорадочно осмотрелась.

Пока Тамар, сцепив зубы, чтобы не закричать, пытался взобраться на кровать, влахака пододвинула к двери тяжелый стол и заклинила ее ручку стулом.

– Это надолго не удержит, – пожав плечами, констатировала она.

– По крайней мере они не смогут выкурить нас при такой погоде. Спасибо влахакским грозам!

– Твоя нога…

– Стрела. Подай-ка щит. Я хочу знать, кем были эти сволочи.

Она выполнила его просьбу, и Тамар одним рывком извлек стрелу, вонзившуюся в дерево. Они вместе осмотрели длинное и узкое острие.

– Боевая стрела, для противника в доспехах. Они знают о твоих предпочтениях в одежде, любимый, – заявила Флорес и села рядом.

По наемнице сразу было видно, что она с трудом пережила опасный бой: ее доспехи были покрыты грязью, из косы торчали мокрые пряди, часть волос беспорядочно свисала на лицо. Рана на руке все еще кровоточила, но она не обращала на нее внимания. Тамар выглядел не лучше. На его коже смешались пот, дождь, грязь и кровь, и он чувствовал напряжение во всем теле. Нога горела, и тупая боль протянулась до самого пупка.

– Выдернуть или вырезать? – жестко спросила Флорес.

Тамар со вздохом подал ей нож.

– Сделай насечку и отломай ее. Даже если на ней и нет крючка-зацепки, будет лучше пока оставить ее внутри. Но будь осторожна, ладно?

Она кивнула, но когда взялась за стрелу, он не удержался и вскрикнул. Было такое впечатление, будто Флорес возилась не со стрелой, а прямо с раной. Тамар, задыхаясь, откинулся на спину.

– Готов? – спросила влахака, но еще до того, как он успел ответить, она отломала стрелу, отчего по телу Тамара прокатилась раскаленная волна боли.

Его мышцы свело судорогой, и он даже не смог закричать, а только застонал. Свет в помещении померк, глаза застила чернота, а дождь стих. Потом новая боль вырвала его из ночи, когда Флорес сняла поножи и коснулась остатка стрелы. Твердой рукой она перевязала ему бедро длинным платком. При этом каждый раз, когда она дотрагивалась до древка, масрид вздрагивал.

– Тамар? – обеспокоенно спросила Флорес и погладила ладонью щеку масрида.

– Нормально, – солгал марчег и снова выпрямился.

На несколько мгновений мир вокруг него закружился, но затем все успокоилось.

– Кто они такие? Ведь это были не грабители, – удивился он, осторожно ощупывая рану. – Проклятые твари!

– Силки.

– Силки? Из империи? Но что им здесь надо?

– Наемники? – предположила Флорес и взглянула на него.

Ее взгляд был печальным, как будто она знала что-то, что он еще не понял.

– Зачем нужно нанимать силкских наемников здесь, в Ардолии? Откуда ты это вообще знаешь?

– Их мечи. Доспехи обычные, но мечи выдают их происхождение. Я внимательно осмотрела одного убитого, хотя в темноте много не удалось разглядеть, но он точно был не из Влахкиса.

– Силки – всадники. Они этим и славятся, так же как и масриды! Зачем они убили наших коней? Почему Сцега?

Тамар жалел коня. Это правда, что Сцег был уже стар, но он был самым верным из всех, которые были у Тамара. Ленивый и иногда дикий, но покладистый, когда это было нужно. Конь, достойный марчега масридов. «Кто-то должен заплатить за мою утрату».

– Силки не уважают никого, кто не из их народа. Возможно, это знак их неуважения… Иначе они вряд ли напали бы на нас всего лишь втроем.

– Еще у них было преимущество – неожиданность. Им почти удалось это, – ответил Тамар, которому действия силков казались мотивированными отнюдь не неуважением. – Мы с тобой – двое стареющих воинов, Флорес. Они думали, что мы станем легкой добычей.

– Они пришли из империи. Они должны знать мое имя!

– Неужели ты возмущаешься, что они нас недооценили? – развеселился марчег. – Мы были бы сейчас мертвы, если бы они напали сразу всеми силами.

– Тогда, по крайней мере, все было бы кончено. А теперь их будет просто становиться больше. Они будут прибывать и прибывать, пока задание не будет выполнено.

Слова повисли в воздухе, холодные и пустые. Она была права; ситуация сложилась скверная. Запертые в хижине, окруженные неизвестным количеством врагов. Без коней, лишенные возможности для побега.

Дверь содрогнулась под мощным ударом, от которого стол со скрипом немного проехал по полу.

– Ты думаешь, их наняли, чтобы убить нас? – спросил Тамар в наступившей тишине, и Флорес молча кивнула.

Марчег часто смотрел в глаза тех, кто хотел его смерти. У него были враги, он сражался в нескольких битвах, но никогда не позволял сбить себя с толку. Вот и сейчас его первой реакцией был гнев, а не страх. Он встал с мрачным видом и медленно перенес вес на раненую ногу. Довольный, констатировал, что она выдержала его массу, хотя терпеть полыхающую боль было не так легко.

– На этот раз мы застанем их врасплох. Я пойду вперед, прикрою тебя щитом. Возможно, ты сможешь найти что-нибудь в качестве укрытия, табурет или что-то в этом роде. Я отвлеку их на себя, ты исчезнешь из полосы света. Беги к озеру и вдоль по восточному берегу, там, по крайней мере, густой подлесок. У них наверняка есть кони. Попробуй достать себе одного. И… – хотел продолжить он, но увидел ее веселую улыбку.

Качая головой, Флорес смотрела на него, и еще до того, как она открыла рот, он уже знал, что она скажет.

– Я не оставлю тебя одного.

– Но ты должна! С раненой ногой я слишком медлительный. Я задержу их. Ты быстрая, ты уйдешь.

– Тамар, если ты правда думаешь, что я оставлю тебя этим силкским палачам, то, очевидно, ты уже впадаешь в старческий маразм. Я не брошу тебя.

– Послушай меня… – начал было он, но она перебила:

– Нет. Даже не думай. Я не побегу. Без тебя – нет.

– И как я должен это понимать?

– Так, как это сказано.

Она помолчала немного и посмотрела на него. В ее глазах появился блеск, и Тамару показалось, что она борется со слезами. «В первый раз за столько лет…» – ошеломленно подумал он.

– Марчег, – смущенно начала она. – Мы никогда не могли жить вместе. С самого начала были тысячи веских причин, которые не позволяли это. Но я всегда хотела быть рядом с тобой… И сейчас я буду рядом. Не важно, куда нас это заведет.

Дверь снова содрогнулась, но Тамар совсем не обращал на это внимания. Он смотрел лишь на Флорес, а она – на него. Марчег улыбнулся. Его разум пытался подобрать слова, но он не мог произнести их, словно онемел. Словно груз мыслей был слишком тяжел для языка. Флорес подмигнула:

– Кроме того, когда это было такое, чтобы я послушала то, что ты мне говоришь?

– Никогда! Ты четырежды проклятая упрямая влахака!

– Тогда выходим. Я буду справа. Мы попытаемся уйти в темноту.

– Я люблю тебя. – Все, что Тамар смог сказать.

Другие слова казались пустыми. Она наклонилась, страстно, с желанием поцеловала его, и ему показалось, что этот поцелуй никогда не закончится.

– Я тоже люблю тебя. То, чем были мы, продолжит жить в Ане. Мы увидимся вновь на темных путях.

Дверь содрогнулась, дерево заскрипело, полетели щепки, но дверь пока еще держалась. Флорес резко отодвинула в сторону стол, убрала стул и положила пальцы на пострадавший от ударов запор. Тамар сделал глубокий вдох, затем кивнул и опустил шлем. Флорес резко отодвинула задвижку и отскочила в сторону. Под шлемом Тамар слышал только свое дыхание. Его нога еще пульсировала, но боль казалась далекой, будто это не из его ноги торчал кусок стрелы. Черная ярость и бесконечная печаль затопили его душу и сердце, все другие ощущения исчезли.

Он умрет. В бою. Исход, который в принципе всегда казался ему самым вероятным. Но Флорес хотела разделить его судьбу с ним, и она разделит ее. Это была реальность, которая легла грузом на его душу и заставляла страдать. Дверь распахнулась, с треском слетев с петель, и двое воинов неуклюже ввалились внутрь. То, что последовало за этим, было не боем, а казнью. Секира Тамара одному разнесла затылок, в то время как Флорес вонзила в тело второго меч по самый эфес и плавно извлекла, после чего нападавший замертво повалился на пол.

Тамар, исполненный ярости, выскочил в темноту. На него неслись противники, нечеткие силуэты которых он едва различал. Марчег ударил первого щитом в грудь, следующий получил секирой по голове, меч третьего масрид просто отбросил в сторону. Флорес последовала за ним, пригнулась под ударами, закружилась, ударила слева от себя и справа, действуя быстрее, чем глаз успевал уследить за ней. Они сражались так, словно снова были молоды, как когда-то в битве против Сциласа, свободные от всех страхов и забот, даже от собственного возраста.

Их враги напирали, но им не удавалось отыскать брешь в защите, поэтому снова и снова они становились жертвами смертельных выпадов влюбленных. Тамар уже не чувствовал боли в ноге, в боку, позабыл о множестве других небольших ран, которые успел получить. Он реагировал, не думая, а лишь ощущая. Внезапно он получил удар в спину, быстро обернулся, и копье пронзило его бедро, когда он упал на колено. Тамар щитом прикрылся от толчка, поднялся на ноги и ответным ударом секирой убил нападавшего. У Флорес были раны на лбу, и кровь заливала лицо, делая ее похожей на Духа темноты. Она и была духом темноты по ощущениям Тамара, он с удивлением смотрел на нее, на ее идеально точные движения, на танец с мечами. Потом заметил копье, которое вонзилось ей в бок, она парировала последний раз, а затем меч вонзился ей в горло, и она упала.