Текст книги "Гнев троллей"

Автор книги: Кристоф Хардебуш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 29 страниц)

3

Тамар уже в который раз обеспокоенно поглядывал на небо. Над Северными Соркатами собирались темно-серые облака. Огибая высокие скалы, они ползли в вышину. Капризная погода в горах могла закрыть и без того труднопроходимые перевалы на дни, а то и на целые недели даже в самое благоприятное время года. Зимой же любая попытка пересечь Соркаты с самого начала была обречена на неудачу.

Его народ смог почувствовать это еще тогда, почти три сотни лет назад, после первой победы над влахаками. Целых пять лет из-за снегов и дождей горные тропы оставались непроходимы для армии, поэтому для масридов и их союзников сцарков набег превратился в завоевание. Предки Тамара господствовали здесь очень долго, пока влахаки во время последних мятежей не отвоевали часть своих земель. Марчег никак не мог привыкнуть к такому положению вещей; слишком глубоко сидела в нем уверенность в правомерности притязания его народа на власть. «Но мужчина может получать головомойку от женщины до тех пор, пока не изменит своего мнения», – весело подумал он.

При мысли о Флорес он снова посмотрел на горы впереди. Этот пейзаж сопровождал его всю жизнь. Он невольно пришпорил коня, хотя это вряд ли как-то помешало бы грозе разыграться в полную силу.

Влахаки верили, что во время грозы духи горы сражаются с духами воздуха. И те и другие высшие силы были известны своим небрежным отношением к простым смертным. Тамар знал, что сражения духов – не более чем суеверие, а мир регулируется Божественным светом, но он понимал, почему возникло поверье. В этом суровом краю непогода в горах нередко забирала жизни людей.

С такими мрачными мыслями Тамар добрался до цели. Небольшая долина на опушке леса, в стороне от главных дорог этого малонаселенного края. В густом лесу встречались поляны, а между деревьев блестела вода маленького озера. Тамара зачаровал контраст между яркой зеленью поляны, все еще освещенной солнцем, и свинцовой серостью надвигающихся грозовых туч. Лучи света еще находили прорехи в облаках, но уже скоро солнце скроется и все погрузится во тьму.

Масрид не спеша спустился в ущелье, проехал вдоль озера к строению на берегу.

Раньше здесь стоял простой охотничий домишко, едва ли больше чулана, который худо-бедно мог защитить от стихии, но за прошедшие годы Тамар на его месте соорудил прочный дом, к одной стене которого примыкала небольшая конюшня.

Тамар направился к ней и радостно улыбнулся, обнаружив внутри лошадь. Несмотря на нетерпение, охватившее масрида, вначале он расседлал своего коня, обтер ему насухо шкуру, насыпал овса. Конь был полностью устроен и принялся жевать овес. Тамар еще раз легонько погладил его теплый бок и наконец направился к дому. Над печной трубой уже поднимался легкий дым, а в воздухе носился тонкий аромат сгорающих трав.

Когда масрид вошел, Флорес обернулась к нему от печи, в которую как раз закладывала новые дрова. На печи тихо кипел и парил горшок с водой.

Комната была обставлена просто, даже скудно: одна широкая кровать, грубый деревянный стол. По стенам висело несколько инструментов.

– Ты задержался, – сухо констатировала темноволосая влахака. – Неужели твоя старая кляча наконец развалилась под тобой?

– Сцег сейчас в самом расцвете лет, – возразил Тамар с наигранным возмущением. – И будет лучше, если он не услышит, что ты назвала его старой клячей.

– Прости, я все время путаю этого коня с его дедушкой. Наверное, это из-за имени.

– Сцег – хорошее имя для коня.

– Вы не слишком морочите себе голову, называя кого-то. За вашими толстыми масридскими лбами не осталось места для фантазии.

От ее улыбки сердце Тамара подпрыгнуло. Он быстро подошел к Флорес и обнял за талию.

– Ты просто рано приехала, – тихо сказал он, притягивая ее к себе и целуя бархатную кожу на шее.

– Правильно. Я спешила, так как погода портилась. Не хотелось, чтобы гроза застала меня на перевале. Похоже, что на этот раз я останусь на несколько дней дольше, пока духи бушуют там, наверху.

– Думаю, мы должны выразить им огромную благодарность за хорошее поведение, – пробормотал Тамар.

Ее близость напомнила ему о днях юности, когда они в первый раз поцеловались, и о том, при каких обстоятельствах это произошло.

Но его дыхание становилось тяжелым и сейчас, и он наслаждался ее запахом, ощущением ее волос на своем теле. Маленькие пропасти, которые все время возникали при расставании, исчезали при первом же поцелуе.

– Хорошо, что ты здесь, – прошептала Флорес, обхватила руками его голову и нежно поцеловала в губы.

И, как всегда после нескольких месяцев разлуки, прошло совсем немного времени, пока они опустились на мягкое ложе. Сегодня у них было больше времени, чтобы снять одежду, чем в их первую ночь много лет назад, но, как Тамар снова с удивлением обнаружил, его желание оставалось таким же сильным.

Тамар осторожно отпил горячий напиток, который приготовила Флорес. Вкус его был столь же чужой, как и запах. Пряный и одновременно фруктовый, не неприятный, но очень необычный. Флорес рассмеялась при виде его скептического выражения лица.

– Он не кусается. Клянусь!

– И это пьют в империи?

– Иногда. Он считается деликатесом и совсем не дешев. Но я должна была догадаться, что провинциальный невежда…

– Эй! – перебил Тамар.

– …что провинциальный невежда не сможет оценить такой изысканный напиток.

– Я ценю. Абсолютно. Очень даже. В самом деле. Я благодарен тебе.

Она нахмурила брови, в то время как Тамар изо всех сил старался выглядеть верным и честным, насколько это вообще возможно. Хотя большая часть тела Флорес была прикрыта покрывалом, видимой оставалось достаточно, чтобы снова подогреть воображение Тамара. Если бы двадцать лет назад кто-нибудь сказал ему, что он всю жизнь будет вожделеть только одну женщину, то он, скорее всего, громко рассмеялся бы. Тем временем пришлось признать этот простой факт. Множество долгих разлук не затушили в нем огня, а лишь сильнее распаляли его. И каждый раз, когда они проводили вместе всего несколько дней, он снова чувствовал себя молодым самоуверенным парнем, который, к своему ужасу, влюбился во влахаку. Да к тому же в сестру великого влахакского героя Стена сал Дабрана…

– О чем ты думаешь? – окликнула Флорес.

– О странных путях, по которым иногда идет наша жизнь.

– Ах! Однако.

– Как дела у Аны?

Флорес драматично вздохнула, но Тамар разглядел в ее глазах искру гордости.

– Она ужасно упрямая, гордая и почти ничто не может заставить ее отказаться от того, что она втемяшила себе в голову. Совсем как ее отец, сказала бы я. Думаю, что у нее все хорошо.

Тамар рассмеялся.

– Упрямство – скорее от матери. Но среди этих гиен в империи, наверное, даже хорошо, что у нее есть своя голова на плечах и она знает, чего хочет.

Он помолчал немного, а затем откашлялся.

– Я скучаю по ней, Флорес. Я не видел ее уже больше пяти лет.

– Она не хочет возвращаться во Влахкис. Слишком много политики, говорит она. И дядя Стен всегда сердится, когда она лупит своих кузенов.

– Кузены Аны уже превратились в молодых мужчин. Может быть, сейчас они уже смогут защититься от девчонки?

Необычно мягко Флорес ответила:

– Возможно, смогут, я не знаю. Но я уверена, что Ана обязательно когда-нибудь посетит тебя в Турдуе. Она тоже скучает по тебе, поверь мне.

Они лежали некоторое время под одеялом и просто молча наслаждались близостью и теплом друг друга. Снаружи дождь убаюкивающе барабанил по крыше, отчего масрид чуть не провалился в сон. Наконец Флорес наклонилась над ним и заглянула в его карие глаза.

– Как долго ты можешь оставаться здесь?

– Несколько дней точно. А ты?

– Дольше. Я отправлюсь дальше в Теремию. Уже предвкушаю встречу с племянниками. Буду рада, конечно, повидаться и с братом.

Она тихо рассмеялась.

– Хоть моя цель и требует много времени, но я все-таки не так связана, как ты. Мои люди уже размещены на зимних квартирах, и год был очень спокойным.

– Я думал, что в империи нет зимы…

– Конечно. Сразу же за Соркатами начинаются вечнозеленые долины! – подтрунила Флорес над масридом, но потом серьезно продолжила: – Считается, будто Дирийская империя такая большая, что всегда в какой-то ее части царит лето. Но, как человек, который защищает ее границы, могу заверить тебя, что это преувеличение. И ты знаешь, каково это – быть солдатом: погода всегда плохая.

– Ты могла бы прийти со своими наемниками во Влахкис. Погода здесь не лучше, но по крайней мере это твоя родная погода.

Флорес со вздохом откинулась на теплый мех. Тамар сразу же пожалел о сказанном.

– С другой стороны, здесь, наверное, никто не смог бы позволить себе оплачивать ваши услуги, правда? – попытался он исправить ситуацию.

– Я сомневаюсь, что твои люди будут рады, если ты призовешь отряд наемников под предводительством влахаки. Да еще к тому же влахаки с таким… прекрасным именем сал Дабран.

– Я – марчег, – напомнил Тамар, но Флорес только усмехнулась.

– У нас обоих есть опыт, и мы знаем, что произойдет, если марчег масридов свяжется с влахаками. Нет, лучше оставить все, как есть.

Они снова замолчали, но на этот раз между ними появился невидимый барьер. Не важно, как часто Тамар пытался, он до сих пор не смог переубедить ее. «Проклятая упрямая наемница! Точно как ее брат: если она что-то вбила себе в голову, то ее невозможно переубедить. И она еще упрекает в том, что это от меня наша дочь унаследовала упрямство».

Мысль об Ане, как всегда, была горько-сладкой. Когда Флорес сообщила ему, что беременна, он все испробовал, чтобы уговорить ее жить рядом с ним. Но все просьбы и резкие слова ничего не дали, и она на несколько лет пропала в империи. Тамар ждал, но когда стал опасаться, что больше никогда не увидит ни ее, ни ребенка, отправился в путь вслед за ней. И заверил влахаку, что примет все ее условия.

Чтобы стряхнуть ощущение гнетущей тишины, Тамар поднялся, подошел к камину, подбросил дров и снова разжег огонь. Ночью на такой высоте царил пронизывающий холод, а постоянный дождь отбирал последние остатки дневного тепла.

На столе недалеко от камина Флорес разложила свое снаряжение. Она оставалась верной многим вещам, но Тамар увидел и нововведения, пришедшие с воительницей из ее новой родины. На пряжке пояса масрид заметил изображение голова к голове двух крылатых быков, а сам пояс покрывало украшение в виде не то перьев, не то крыльев. Но доспехи Флорес были по старинке из простой кожи и почти полностью повторяли стиль влахакских доспехов, которые защищали воинов в сражениях против масридов. Флорес все еще предпочитала скорость и не признавала тяжелый доспех, хотя наверняка, как и он, уже чувствовала первые признаки старения. Реакция была уже не та, движения замедлились, дыхание подводило. И пусть ее волосы все еще были черны, но он знал, что в его собственных стало больше серебра, чем золота.

Иногда Флорес привозила ему подарки из империи. Удивительные инструменты или рисунки неизвестного мощного оружия. Он уже видел рога странных зверей и изображения существ, о которых во Влахкисе никогда не слышали.

– Возвращайся, – прошептала она. – Давай поговорим о других вещах.

Вздохнув, он повиновался.

– Какие у вас сейчас отношения с маленьким народцем?

– Без изменений. Иногда их торговые караваны прибывают в город. Турдуй всегда был у них первой остановкой. Они привозят товары и покупают в основном дерево.

– Они еще воюют с троллями?

Тамар пожал плечами. После гражданской войны на поверхность не поднималось ни одно из этих мощных созданий, и масрид не мог сказать, жалеет ли он об этом.

– Гномы не болтают о своей жизни под землей.

Они перекинулись еще парой фраз, но этого было недостаточно, чтобы преодолеть образовавшуюся трещину, которую Тамар ощущал.

– Я так долго ждал, – наконец выложил он то, что было на сердце.

– Мы оба… – поправила она его.

– Мы оба. Я больше не хочу ждать…

– У нас нет выбора, Тамар. Я провожу здесь всего несколько дней в году, но даже за такое короткое время замечаю, что раны, которые причинила вся эта ненависть, еще не затянулись. На пути сюда я слышала, что одного влахака масриды заживо сожгли в своем доме, так как он предположительно украл осла. Животное просто убежало. Но человек уже мертв…

Тамар вздохнул.

– Такие вещи все еще случаются, да. Но, возможно, раны земли могли бы быстрее залечиться, если бы мы вместе позаботились об этом? Если мы покажем людям, что есть другой путь? Если мы вместе…

– Я бы не выдержала, – грубо перебила она его. – Быть рядом, но быть твоей целиком и полностью… Я не могу. Лучше так.

– Я…

– Разве мы не достаточно говорили об этом? Твой народ никогда не потерпит меня рядом с тобой, особенно после всех этих битв. Тогда нет, и сегодня тоже нет.

Тамар сердито подыскивал слова, которых не было… Сдаваться он ненавидел, и они действительно уже тысячу раз говорили об этом. Каждый мирный год Тамар надеялся, что влахаки и масриды преодолеют многовековую ненависть, но неизменно разочаровывался.

Ему не очень нравился Стен сал Дабран, и он уважал его вынужденно, однако Тамару приходилось во многих делах сотрудничать с воеводой, чтобы улучшить отношения между двумя расколотыми частями страны. Однако на каждый совместный шаг вперед, навстречу друг другу, приходился один шаг назад. Слишком прочно укоренились в сердцах людей страх и ненависть, снова и снова они прорастали на свет во всем своем уродстве.

– Я готов попробовать, и мне плевать, что думают другие, – наконец прорычал он.

Неожиданно Флорес улыбнулась.

– Наверное, поэтому я тогда влюбилась в тебя: ты никогда не сдавался даже перед лицом явного поражения.

Ее улыбка прогнала гнев из его сердца, словно Флорес просто задула огонь.

– Я говорю серьезно.

– Я знаю. Поэтому я приезжаю снова и снова. Я сама все еще надеюсь на перемены. И в конце концов вы еще получите меня. И ты, и мой брат.

Он, вздохнув, облокотился на руку и стал рассматривать влахаку. Ее худощавое лицо было покрыто загаром, как всегда, а вокруг глаз появилась тонкая сеточка морщин. Но решительность в ее взгляде была все еще такой же, как двадцать лет назад.

– Это было не особенно разумно: влюбиться в сестру воеводы. Особенно для меня, как для марчега.

– Ты должен был послушать меня, – ответила она и медленно поцеловала его шею, затем губы.

– Найди себе жену-масридку, – прошептала Флорес ему на ухо. – Роди законных наследников, которые продолжат род.

– Ах, род Диммину не прервется. У семьи достаточно веток. И родственники совсем не против, чтобы я умер, не оставив наследников. И в конце концов, есть Ана. Я всегда хотел, чтобы у меня была только одна женщина. И если мне это не позволено, значит, у меня не будет ни одной.

– Наши семьи явно не уступают друг другу в упорстве, – засмеялась она. – Что бы на это сказал твой отец?

– Мой отец оттягал бы меня за уши. Но я уже слишком стар для этого. Осталось недолго до моего пятидесятого лета. Достаточно стар, чтобы совершать ошибки… Ты не находишь?

– Значит, ты считаешь меня ошибкой?

Она посмотрела на него с наигранным негодованием.

– Не тебя, а только то, что ты влахака… Подожди!

Как раз в тот момент, когда она хотела наброситься на него, он подскочил.

– Что такое?

– Сцег. Он ударил копытами по стене в конюшне.

Его сердце пустилось в галоп, но Флорес смотрела на него, ничего не понимая.

– И что?

– Он бы не сделал этого просто так.

– Батюшки мои, масриды и их кони, – подтрунила над ним Флорес, но он выскочил из постели и из одежды, небрежно сваленной в кучу на полу, выудил свои штаны.

– Он предупреждает, – коротко объяснил Тамар и надел сапоги.

Когда он завязал ремень, Флорес поняла, что для него все серьезно.

– Предупреждает? О чем?

– Не знаю, – ответил Тамар, застегивая нагрудник.

В отличие от доспехов Флорес, его доспехи были изготовлены из металла – лучшее творение гномов, выкованное для воинов-всадников масридов. Пока он надевал наручи, Флорес туго затянула пояс его нагрудника и наспинника.

Металл, прохладные края которого касались его кожи там, где заканчивался стеганый гербовый камзол, действовал успокаивающе. Краем глаза Тамар увидел, что Флорес тоже начала одеваться. Что бы ни подстерегало их в темноте, она была на его стороне.

В этот момент из конюшни донесся глухой удар, после чего воцарилась тишина.

4

Расчесывать волосы было всегда таким мучением. И каждый раз она задавалась вопросом, почему унаследовала не темные гладкие волосы матери, а неукротимые рыжие локоны отца. Да еще к тому же не мягкие длинные локоны, которые выглядели словно волны, а короткие упрямые кудряшки, постоянно запутывающиеся узлами, распутывать которые щеткой и гребешком она уже почти боялась. Но пока горничная Воиса со всем старанием возилась с ее волосами, Артайнис и бровью не вела, хотя кожа на голове так сильно болела. Теперь у девушки было две причины, чтобы плохо думать об отце: во-первых, невыносимые волосы, а во-вторых, что он отправил ее в такое место, где даже горничные были грубы.

– У вас такие красивые волосы, – болтала Воиса, на что Артайнис презрительно фыркнула.

– Да, и погода во Влахкисе – это вечная весна, – пробормотала она.

Через открытое окно в помещение проникал теплый воздух, а снизу доносился аппетитный запах свежеиспеченного хлеба. Были слышны крики и смех. Во всем городе царило возбуждение, но особенно бурно оно проявлялось здесь, в замке, где все вертелось вокруг предстоящего праздника. Люди, казалось, были воодушевлены событием, все, за исключением Артайнис, которую охватывал ужас при одной только мысли о банкете в открытом для сквозняков праздничном зале крепости Ремис.

Наконец горничная управилась с волосами и принялась одевать Артайнис. Но очень скоро она занервничала, неловко перебирая складки пальцами, дергая ткань, совершенно, очевидно, не представляя, что делать дальше. На своей родине Артайнис точно наказала бы такую нерасторопную служанку, но во Влахкисе она просто должна была смириться с тем, что у людей отсутствует культура. В любом случае культуры явно недоставало, чтобы уложить простой хитон кипасис, единственная особенность которого состояла в опоясывании и расположении драпировки. На ее родине такое одеяние подошло бы разве что для непринужденного вечера в кругу близких друзей. Но здесь оно вызовет удивление даже на банкете у властителя.

– Мне хочется пить. Принеси мне, пожалуйста, немного воды, – приветливо сказала Артайнис.

«Иногда мое сердце просто источает великодушие», – подумала она, самостоятельно собирая складки. Ловкими движениями она заложила ткань идеально правильными линиями, а затем надела сверху пояс с золотыми пластинками. Тяжелая толстая ткань хитона была украшена таким образом, что при правильной укладке одеяния узор создавал впечатление, будто одежда состоит из нескольких слоев. На пурпуре был вышит золотой орнамент: от дисков размером с ладонь и рогатых птиц и крылатых львов до совсем маленьких с рисунками в виде спиралей. Артайнис снова пожалела, что у нее нет темных волос, как у сестер, ведь ее собственная светло-рыжая шевелюра конкурировала с благородным пурпуром кипасиса.

Прежде чем Воиса вернулась, Артайнис успела застегнуть под одеждой на талии тонкий кожаный ремень. Теперь ножны с кинжалом успокаивающе холодили ее бок, и не важно, что оружие было столь миниатюрным, что его было невозможно разглядеть под тканью.

Вошла Воиса, удерживая в трясущихся руках маленький поднос с бокалом. Артайнис для виду отпила несколько глоточков, после чего позволила надеть на себя украшения. Кроме браслетов она выбрала золотую цепочку, которая состояла из множества скрепленных друг с другом золотых пластин. Волосы, уложенные в высокую прическу, она украсила маленькой золотой диадемой под стать цепочке и браслетам.

К счастью, прежде чем отправиться в путь через суровый перевал, она прихватила с собой зеркало. Во Влахкисе повсюду пользовались отполированными металлическими пластинами, но что-либо разглядеть в них было почти невозможно. Артайнис подкрасила губы и глаза в стиле силков, что было в моде перед ее отъездом. «Наверное, сейчас там уже красятся совсем иначе и с таким внешним видом я стала бы посмешищем, окажись я дома», – с тоской подумала юная дирийка.

Когда все было готово, Артайнис критически оглядела себя в зеркало. Для влахакского праздника сойдет. Восхищенные взгляды горничной подтверждали эту оценку. Вот уже три дюжины дней девушка находилась при дворе Стена сал Дабрана, но Воиса все еще обращалась с ней, как с явлением из мира духов, будто Артайнис была поднявшимся из глубин троллем и собиралась обедать нещипанными курами. Эта мысль развеселила Артайнис.

– Я благодарю тебя, Воиса, – спокойно сказала юная дирийка. – Мне больше не нужны твои услуги. Можешь подготовиться сама и насладиться праздником.

– Я… мне не нужно будет дожидаться вас? Я могу идти?

– Естественно. В такой прекрасный день я едва ли могу удерживать тебя в этих комнатах, правда? Развлекайся, – посоветовала Артайнис и подмигнула девушке.

Воисе было пятнадцать, уже почти женщина, и, хотя Артайнис была не старше ее, чувствовала она себя несравненно опытнее и умнее. «Возможно, это зависит от страны, Влахкис изолирован среди гор. Здесь все кажется таким… маленьким».

– Большое спасибо, – тихо прошептала Воиса и, учтиво поклонившись, поспешила из комнаты.

Для девушки этот день, наверное, был кульминацией всего года.

Сама Артайнис двинулась по длинным холодным коридорам крепости. Очень медленно, исполненная достоинства… Во всех домах Влахкиса, казалось, жила труднопостижимая печаль. Возможно, причиной тому был темный камень, из которого они были построены. Но даже беленые дома, несмотря на высокий фронтон, казались маленькими и сгорбленными, словно боялись неба. А крепость казалась чем-то темным, сооруженным для войны, с мрачными стенами. При строительстве явно никто не позаботился о душевном состоянии ее обитателей. Совсем иначе, чем в империи, где в каждом доме соответствующего ранга нужно выставлять напоказ богатство и авторитет владельцев: в крепостях империи блеск Золотого Императора является во всем великолепии.

И все же влахаки попытались украсить мрачные каменные стены для празднества. Жилая часть была все такой же мало уютной, как обычно, но в вестибюле установили множество канделябров в человеческий рост. Между ними размещались плоские блюда с водой, в которых плавали лепестки цветов, наполняя помещение приятным ароматом. Неотполированные колонны были декорированы разноцветными полотнищами, а на настенных фресках обновлены краски. Даже в таком виде крепость не могла конкурировать с дирийским дворцом, но Артайнис эту довольно наивную в глазах дирийца попытку посчитала все же достойной уважения.

В зале уже находились первые гости, которые тихо переговаривались друг с другом, собравшись в небольшие группы. Артайнис отметила, что на многих были национальные одеяния – длинные накидки поверх простых камзолов темных цветов, однако тут и там мелькали яркие и пестрые одежды.

Появление дирийки заставило присутствующих умолкнуть, все взгляды устремились на нее. Не обращая на это внимания, Артайнис, гордо подняв подбородок, с достоинством проследовала по направлению к хозяину крепости, который стоял у двери в большой зал. Стен сал Дабран был выше девушки на целых полторы головы, однако разница в росте не была столь довлеющей, так как открытая улыбка воеводы располагала к общению. Несмотря на возраст, воевода был все еще стройным мужчиной. «В отличие от папы», – подумала она с легкой злостью. Волосы Стена, длинные, заплетенные в косу, были все еще темными, и только виски совсем поседели. На воеводе было простое одеяние из серой ткани и накидка с изображением ворона – символа его дома. Стен был опоясан мечом. Многие из присутствующих были вооружены. Сразу после приезда во Влахкис Артайнис была ошеломлена тем, что постоянно находилась в окружении вооруженных людей, но в этой стране было принято носить оружие даже в самый радостный день. Когда Стен заметил рыжеволосую гостью, его улыбка стала шире, морщинки у глаз – глубже.

– Какое сияние озарило наш дом! – воскликнул он и приветственно раскрыл объятия.

Юная дирийка медленно приблизилась и позволила обнять себя. Стен был суровым воином, закаленным в сражениях, но его руки были удивительно нежными.

– Ваш отец, должно быть, очень гордится вами, Артайнис.

В отличие от других влахаков у воеводы не было проблем с произношением ее имени. Дирийка вежливо опустила взгляд.

– Вы слишком великодушны.

– Ни в коей мере, – смеясь, возразил он. – Я всегда честен.

– А празднества скоро начнутся?

– Осталось еще немного. Приготовления в зале еще не окончены, да и гости не все собрались. Но там, на той стороне вестибюля приготовлены освежающие напитки, которые помогут скрасить ожидание.

Артайнис с улыбкой кивнула и отступила, чтобы дать возможность Стену приветствовать других гостей. Краем глаза она наблюдала за воеводой, который находил время для каждого новоприбывшего и перебрасывался с ним парой фраз. В отличие от властителей на ее родине Стен постоянно находился среди народа. Казалось, у него было что сказать каждому и он всегда оставался приветливым. Мужчины и женщины рядом с ним были внутренне напряжены, но вовсе не от страха, как Артайнис с интересом отметила. «Они ищут его благосклонности и внимания. Но не для того, чтобы возвыситься, а потому что на самом деле уважают его. И он отвечает им таким же уважением… и словом, и жестом». Придворная игра была не столь утонченной, как она привыкла, да и правила были другими. Но дирийка могла понять это и оценить.

К несчастью, Артайнис забыла позаботиться о сопровождении, поэтому теперь ей пришлось в одиночестве направиться к широкому столу, где стояли кубки и графины. Внимательный слуга подал гостье разбавленного белого вина, в которое она, тем не менее, попросила добавить еще воды. До того момента, как подадут еду, пройдет еще некоторое время, и она не хотела особо налегать на алкоголь.

– Вы выглядите обворожительно, – раздался позади нее мягкий голос.

– Ионнис, – в то же мгновение откликнулась она, даже не оборачиваясь, и отпила глоток вина. – Вы мне льстите.

Юноша встал перед ней и широко повел рукой, охватывая им жестом весь вестибюль.

– Здесь, во Влахкисе ваша красота не имеет себе равных.

Артайнис надула губки.

– Вы хотите сказать, что за пределами вашей страны я менее обворожительна?

Этот вопрос, казалось, удивил Ионниса, так как он задумался на несколько мгновений, прежде чем ответить:

– Ваша красота не подлежит сомнению в любом месте. Но должен признать, что на моей родине вы поражаете мое сердце гораздо сильнее, чем это, возможно, могло бы быть по ту сторону гор.

– Ах, вы говорите это лишь потому, что тоскуете по Дирии. И это не я завораживаю вас, а только образ золотой империи, который вы видите во мне.

– Нет… я… – запротестовал он, но она не стала долго мучить его, а наклонилась и прошептала: – Действительно прекрасно встретить тебя здесь.

С облегчением он принял протянутую руку, которую крепко обхватил за запястье. Артайнис помогла ему выбраться из затруднительного положения, в которое он угодил, оправдывая свой неловкий комплимент. Хотя дирийским искусством вести светскую беседу юноша владел в совершенстве.

– Ты обворожительна, несмотря ни на что, пусть моему болтливому рту и не хватает слов, чтобы соответствующим образом восхвалять тебя.

Золотоволосая красавица улыбнулась, этот комплимент принимая с удовольствием, что юноша отметил благодарным кивком. «Похож ли он на свою мать?» – неожиданно подумала Артайнис. Она была удивлена, узнав, что Стен не женился после смерти супруги. У ее отца было четыре жены и десять детей, она с трудом могла представить себе, как можно расти, имея всего одного брата. В отличие от Натиоле Ионнис совсем мало был похож на отца. Его глаза были светлее, а черты лица – тоньше, его темные волосы были коротко подстрижены.

– Ты можешь рассказать мне о некоторых из картин? – попросила она своего кавалера.

Тепло его руки на коже приятно будоражило, и дирийка наслаждалась близостью юноши, когда он вел ее к большой мозаичной композиции над дверью в зал.

– Это самое новое изображение и, пожалуй, самое важное сегодня, на нем показано, как моя тетя, я имею в виду, как Ионна сал Сарес выступила в битве троллей против Цорпада Диммину и наконец одержала победу.

Ионнис указал на двух людей в центре картины, мужчину в доспехах и женщину на коне, которые сражались друг с другом, всадница одолевала своего противника. Ионнис обратил внимание девушки на небольшую группу странных существ, которые превосходили размерами людей раза в два, если не больше: массивные монстры с ужасающими рогами на голове.

– Это тролли, которые сражались на нашей стороне. На картине можно увидеть также моих отца и мать, но триумф в битве троллей целиком принадлежит Ионне.

Мозаичная картина была искусно выполнена. Артайнис знала, что некоторые влиятельные персоны ее родины даже нанимали влахаков для того, чтобы те украсили стены их домов. Собственно, изделия ремесленников и художников Влахкиса считались провинциальными и не заслуживающими внимания, но мозаика была исключением.

– Но Ионне не суждено было долго наслаждаться миром, не так ли? – спросила рыжеволосая красавица, хотя и сама знала ответ.

Отец Артайнис, прежде чем отправить ее сюда, настоял на том, чтобы она выучила не только язык страны, но и ее историю. В первую очередь новую историю, недавние события, в которых он и сам сыграл немаловажную роль.

– Один год.

Они молча еще несколько мгновений разглядывали картину, затем она незаметно перевела взгляд на юного принца. С момента прибытия в Теремию присутствие рядом Ионниса стало для нее очень важно. Долгая жизнь в империи наложила на него отпечаток. Познакомились они в Дирии, хотя в империи были далеко не так близки, как здесь. Он понимал ее лучше, чем другие влахаки, и охотно болтал с ней о жизни по ту сторону Соркат. В отличие от некоторых других лиц при дворе.

– А где же твой брат? – наконец спросила она.

Лицо Ионниса сразу омрачилось.

– Он, несомненно, скоро будет. Ему нужно было переодеться…

В этот момент Стен ударил двумя металлическими кубками друг о друга и тем самым привлек к себе всеобщее внимание.

– Мне как раз сообщили, что нас ждут в банкетном зале. Прошу, пожалуйста, за мной в зал!

Огромные створки распахнулись на удивление бесшумно, открыв внутренности большого зала. Он был в праздничном убранстве. На высоте трех шагов между колоннами были натянуты полотнища, а вдоль стен повсюду стояли светильники со свечами. Но внимание устремившихся в зал гостей сразу же было приковано к длинным рядам столов, которые были размещены в форме большого полукруга. В отличие от империи, где блюда подносились слугами постепенно, здесь столы ломились под весом огромных подносов с яствами. «Или, по крайней мере, под тем, что здесь таковым считается».