Текст книги "Выброшенная жена для генерала дракона (СИ)"

Автор книги: Кристина Юраш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Выброшенная жена для генерала дракона

Пролог

– Господин, туда нельзя! Там первая брачная ночь… Молодые совсем недавно вошли и…

Но дверь распахнулась.

С таким треском, будто сама тишина разлетелась на осколки.

И в покои тяжелой величественной поступью вошёл лорд Арвейн.

Отец моего мужа.

Не постучавшись. Не предупредив. Просто бесцеремонно отодвинув перепуганную служанку с дороги тростью.

Ещё мгновение назад Йенсен, мой муж, целовал меня – осторожно, почти благоговейно, будто я была хрупким стеклом. Его пальцы касались моей кожи, как перышко, а дыхание пахло вином и обещаниями. Я думала: вот оно – начало. Новое имя. Новый дом. Новая жизнь.

Боже, как же я соскучилась по человеческому прикосновению.

После того как меня с ножницами в груди выкинуло из мира, где боль снимали таблеткой, а не магией, я думала: пусть даже этот мир жесток – здесь я не одна.

– Где приданое? – закричал лорд Арвейн, нахмурив брови и глядя на меня.

Погодите, я еще в шоке… Разве можно так врываться в спальню во время первой брачной ночи?

– Приданое? – переспросила я, натянув одеяло на грудь.

Голос дрожал – не от страха. От осознания: что-то пошло не так!

Лорд Арвейн скривил губы и посмотрел на меня. В его взгляде сочилось столько обжигающего презрения, что я невольно отпрянула на подушки.

Он был высок. Его лицо, изрезанное морщинами, казалось приклеенной маской. Глаза – мутные, без тени тепла. Он смотрел на меня не моргая, словно удав на кролика. В руке – трость с набалдашником в виде волчьей пасти, оскалившейся клыками.

Каждый его шаг звучал как приговор.

Он молча вытащил из кармана сложенный лист пергамента, встряхнул его, расправляя в руках.

– Твоя мать прислала это всего несколько часов назад, – процедил он, будто вонзая нож в мою грудь. – Хочешь, зачитаю? Маленькая паскуда!

– Кто вам дал право меня оскорблять! – возмутилась я.

– Молчать! – трость ударила об пол.

Прошелестела бумага.

Старый лорд развернул письмо.

Прочитал, медленно, с издёвкой, каждое слово – как удар:

«Милостивый лорд Арвейн… С глубоким сожалением сообщаю, что приданое за моей дочерью передать не представляется возможным. Обстоятельства вынудили нас…»

«…просим простить нас за это недоразумение. Наша дочь – послушная, трудолюбивая и…»

«…мы надеемся, вы проявите милосердие…»

Он со злостью швырнул письмо на кровать.

– «Послушная»? – фыркнул он, кончиком трости отбрасывая одеяло с моих босых ног. – Ты? Ты, которая даже не удосужилась предупредить моего сына, что приходишь к нему нищей? Та, которая осмеливается мне перечить!

Я смотрела на бумагу. На почерк матери. На её извинения, написанные в ту самую ночь, когда я надевала свадебное платье, чтобы и дальше проживать чужую жизнь в чужом теле.

Быть такого не может!

Я верила, что семья отпустила меня с любовью.

А они просто обманули мужа! Пообещали приданое – и решили его не давать! Но только решили уже после свадьбы!

И ведь даже не потрудились сказать правду – ни мне, ни жениху.

Просто пустили, оттолкнули семейную лодку с улыбкой и ложью.

Всего несколько часов назад.

Пока я целовалась с Йенсеном у алтаря, моя мать уже знала: я войду в этот дом – без защиты, без чести, без гроша. С опущенной головой, вжатой в плечи, с виноватым взглядом и дрожащими руками. Знала – и поздравляла меня, желая счастья!

Я медленно повернулась к Йенсену.

Он сидел на краю кровати, сжимая простыню так, что костяшки побелели.

Йенсен был красив – по-мальчишески, с мягкими чертами и светлыми волосами, растрёпанными от поцелуев. Но его глаза… Его глаза уже не смотрели на меня как на жену.

Он опустил взгляд.

И прошептал:

– Прошу тебя, не спорь с папой!

В груди – не сердце, а дыра, через которую уходит всё тёплое.

Потому что предала не только мать.

Предал муж.

Тот, кто только что клялся любить и защищать меня.

– Встань! – рявкнул лорд Арвейн. Кончик трости упёрся мне в грудь. – На колени! Как делали все женщины этого дома, которые посмели прийти в него с пустыми руками! Ты здесь – никто, запомни это. Ты должна преклоняться перед мужчинами этого дома, потому что они тебя содержат! Тебя взяли из милости! И терпят из милости!

– Вы шутите? – вырвалось у меня. Я смотрела на него, не веря своим ушам. – Во-первых! Это наша первая брачная ночь! Вы врываетесь сюда, как будто это ваша спальня⁈ А сейчас требуете, чтобы я стояла перед вами на коленях, как провинившаяся служанка?

– Ты хуже служанки, – огрызнулся старый лорд Арвейн, шагнув ближе. – Ты спишь на кровати, купленной на мои деньги! При этом не принесла ни лорнора! Ты дышишь воздухом моего дома! И если хочешь здесь остаться – будешь делать всё, что я скажу. Быть может, если бы за тебя дали приданое, я был бы немного помягче. Но сейчас, когда выяснилось, что ты – жалкий плевок на репутации моей семьи, я не собираюсь с тобой церемониться!

Я повернулась к Йенсену. Взглядом умоляя: скажи хоть слово. Защити меня. Я, вообще-то, твоя жена!

Йенсен резко вскочил с кровати.

Его пальцы сжались в кулаки. Губы дрожали.

Он сделал шаг вперёд – будто тело наконец услышало сердце.

Лорд Арвейн мгновенно перевёл взгляд на сына. Не крикнул. Не ударил. Просто посмотрел.

– Если ты сейчас встанешь за неё, – произнёс он тихо, почти ласково, – ты больше не мой сын. Ни дома, ни имени, ни монеты на хлеб. Ты будешь жить в канаве. Как она.

Он сделал паузу. Усмехнулся.

– Ты этого хочешь, сынок?

Йенсен замер.

Взгляд скользнул на меня. Потом муж посмотрел на отца. Опустился на его трость.

И через мгновенье остановился на руке, где рядом с обручальным кольцом был старинный перстень с гербом в виде волка.

«Нет, Йенсен!», – прошептала я в своих мыслях. – «Йенс… Ты чего?»

Муж медленно… опустился обратно на край кровати.

– Прошу тебя, не спорь с папой, – прошептал он, не глядя на меня. – У него больное сердце. Ему нельзя нервничать.

Больное сердце?

Как будто это оправдание!

Как будто моё унижение – пустяк по сравнению с его «больным сердцем»!

Я посмотрела на старого лорда. Потом – на мужчину, за которого вышла замуж. На того, кто клялся хранить и защищать.

И впервые почувствовала, как внутри что-то ломается – не трещит, не гнётся… разлетается на куски. У меня дёрнулся глаз.

– Нет, – сказала я чётко, глядя лорду Арвейну прямо в глаза. – Я не буду стоять на колени. Ни перед вами. Ни перед кем. Вы – не король!

– Я – король этого дома! Я – твой хозяин! И хозяин всего, что ты видишь! – произнёс лорд, пока я сжимала кулаки, стараясь держать себя в руках.

– На колени! – страшным голосом закричал лорд Арвейн.

– Нет, – прошептала я сквозь стиснутые зубы.

Лицо лорда Арвейна побагровело. Он задохнулся от ярости.

– Ты! – прошипел он, тыча в меня тростью, кончик которой я отбросила в сторону. – Ты приползла сюда без гроша, без приданого! Ты стоишь мне двести лорноров в день – на еду, на стирку, на уборку, на выполнение слугами твоих прихотей. А взамен – ни гроша, ни приданого, ни даже приличного поведения. Завтра кредиторы сожгут мне поместье, а ты лежишь здесь, как принцесса. Вставай. Ты не гостья. Ты – долг. И будешь его отрабатывать! А мы еще на свадьбу поиздержались! Пришлось заложить фамильные драгоценности! Чтобы узнать, что за тебя и гроша не дают⁈

Я сжала губы. В горле стоял ком. Но я не заплакала.

Потому что боль уже переросла в ярость.

– Вы не имеете права, – сказала я звенящим от гнева голосом. – И будьте так любезны – покиньте нашу спальню!

В этот момент лорд Арвейн схватился за грудь.

– А-а-а… – выдохнул хрипло, роняя трость из рук. Она с гулким стуком упала на каменный пол.

– Сердце… капли… капли в карете… Сынок…

Глава 1

Старик упал на колени, держась обеими руками за грудь.

– Держись, папа! Я сейчас! – подскочил муж, словно ошпаренный.

Он был еще в штанах, поэтому слетел с кровати и бросился бежать к двери, на ходу подхватывая свою рубаху с пола.

– Мое сердце, – цедил лорд Арвейн, сморщившись от боли.

На миг мне стало жаль старика.

Уж больно страшная гримаса боли исказила его лицо.

Я даже подумала: может, помочь? Все-таки я фармацевт. В медицине немного шарю! Точнее, шарила – до той промозглой осени, когда я закрывала аптеку, а двое с ножницами в руках решили, что мои ключи важнее моей жизни.

Дверь за мужем закрылась.

В коридоре стихли шаги.

«Может, если я помогу ему, то он сменит гнев на милость?» – дернулась я вперед, чтобы попытаться помочь.

Как вдруг лорд Арвейн изменился в лице.

Пропала гримаса боли, исчезло всё, что могло бы свидетельствовать о сердечном приступе.

Он усмехнулся, глядя на меня ледяным взглядом, а потом поднялся с колен.

Медленно. Уверенно.

Без единого признака слабости.

Он поднял упавшую трость, стряхнул с неё несуществующую пыль. Посмотрел на меня – и в его глазах не было ни сострадания, ни усталости. Только холодная, расчетливая жестокость.

– Думала, я старый дурак? – прошипел он, подходя ближе. – Думала, сможешь здесь командовать?

Я не успела пошевелиться.

Удар.

Набалдашник трости врезался в мою скулу. В глазах – тьма.

Рывок.

Лорд Арвейн схватил меня за волосы – жёстко, как верёвку, – и стащил на пол.

– Ты, паршивка! Знай свое место в доме, – процедил он, глядя сверху. – И не вздумай мне указывать, что делать!

Я дёрнулась, чтобы встать, но не успела.

Удар.

Ещё удар.

Ещё.

Мне казалось, что он сейчас сломает об меня трость!

– В этом доме ты – лишний рот. И раз уж ты не принесла ни монеты, ни связей, ни даже приличного воспитания – будешь делать то, что скажут. Не жена. Не леди. Служанка. И если через неделю не научишься молчать и кланяться, а если нет – сдохнешь быстрее, чем ты думаешь! Или что? Не царское это дело? Да на улице полно таких, кто готов за кусок хлеба чистить мои сапоги⁈ – прошипел он сквозь зубы, когда я смотрела на него снизу вверх, сгорая от ненависти. – И будешь выполнять правила этого дома. Потому что за тебя ничего не дали. Поэтому ты должна быть благодарна мне и моему сыну по гроб жизни за то, что тебя пинком не вышвырнули обратно!

Лорд Арвейн отступил на шаг.

Медленно, почти с изяществом, поправил манжету на левой руке – будто только что вытер руки от пыли.

Я попыталась встать.

Не помня себя от боли.

Стиснув зубы.

С гордостью.

Но он снова резко схватил меня за волосы и чуть не свернул мне шею.

– В следующий раз, – произнёс он тихо, почти ласково, – я не стану ждать, пока ты нарушишь правило, мерзавка!

Он наклонился, и его дыхание коснулось моего уха:

– Я просто избавлюсь от тебя. Тихо. Незаметно. Как от испорченного вина.

Я уже приготовилась к новому удару, но лорд Арвейн бросил в меня скомканное письмо.

– Мне что? Нужны твои платья? Твои украшения? Нет. Мне нужны деньги. Завтра в полдень придут люди из Гильдии ростовщиков. Они не спросят, хорошая ли ты жена. Они спросят: «Где залог?» А я должен показать им золото – или отдать дом.

Он наклонился, голос стал тише, почти шёпотом:

– Ты не жена моему сыну. Ты – дыра в моём бюджете. И если не начнёшь приносить пользу – я закрою эту дыру. Любой ценой. И раз уж ты – лишний рот, запомни: лишний рот не имеет права открываться в моём доме!

Что-то мне совсем нехорошо.

Перед глазами всё тускнеет.

Я держусь из последних сил.

И в момент, перед тем как сознание начало гаснуть, я увидела его.

Йенсен стоял в дверях.

В руке – пузырёк с зельем. Пальцы так сжимали стекло, что костяшки побелели.

Он сделал полшага вперёд…

Моё сердце вздрогнуло от надежды.

Но лорд Арвейн бросил на него один взгляд – и сын замер, как будто его окатили ледяной водой.

– Спасибо, сынок, – ласково произнёс старик, погладив его по плечу. – Мне уже намного лучше.

А в моей голове, сквозь боль и туман, звучала только одна мысль:

Он не защитил меня. Он даже не попытался. Он выбрал отца.

Я одна.

И если я не встану – никто не поднимет.

Глава 2

Я пришла в себя от холода.

Не от боли – хотя она пульсировала в висках, будто кто-то вколачивал гвозди в череп.

Не от страха – хотя он уже сидел в груди, как камень.

Просто холода.

Лежа на мраморном полу.

В воздухе что-то прошуршало и прилетело мне в лицо.

Дрожащими пальцами я подтянула это к себе, пытаясь понять, что это такое?

Только спустя секунд десять я осознала, что мне швырнули что-то грубое, пахнущее пылью и плесенью.

Рубаха?

Длинная, серая, с дырой под мышкой и пятнами, похожими на старую кровь.

– Оденься! – прорычал лорд Арвейн, не глядя на меня. – Нечего тут голой грудью мозолить глаза! За рубаху тоже отработаешь! Тоже с тебя вычту!

Я схватила рубаху дрожащими пальцами. Ткань была жёсткой, как мешковина. Натянула её через голову, чувствуя, как каждое движение отзывается болью в спине – от ударов тростью.

Но хуже боли было унижение.

Обманутые надежды.

В голове вспыхнули обрывки: поздравления, тосты, поцелуй у алтаря…

Всё, что я приняла за начало.

Оказалось концом.

Дрожащими руками я расправила рубаху.

Лорд Арвейн даже не соизволил отвернуться.

Стоял. Смотрел. Оценивал.

Как хозяин – новую скотину.

«Баба в доме – скотина в хозяйстве», – мелькнуло в голове, горькое, как полынь. Это как в песне. Слова чужие. Боль – моя.

Старик принялся расхаживать кругами вокруг меня, постукивая тростью. Сейчас он напоминал охотника, который наслаждается видом раненой дичи.

Я почему-то вспомнила, как с любопытством рассматривала охотничьи трофеи, которыми был увешан холл поместья.

Взгляд старика скользил по моему телу с таким презрением, будто я не человек, а испачканная тряпка, которую он вот-вот выбросит.

– Роскошные платья? – процедил он, а я видела злость в его глазах. – Украшения? Ты думала, они твои?

Он резко наклонился, схватил меня за запястье и сорвал браслет – тонкий серебряный обруч, подарок матери на свадьбу. Потом – серьги.

Потом – кольцо с жемчужиной, которое Йенсен надел мне на палец ещё у алтаря.

– Это кольцо носила моя мать! И мать её матери! Оно не для нищенок! – резко произнес лорд Арвейн.

Каждое движение – как пощёчина.

Каждый щелчок застёжки – как удар.

А на запястье, на мочках ушей, на пальце – осталась только пустота. Холодная. Окончательная.

– С платья пусть тоже срежут украшения! А платье продадут! – произнес лорд Арвейн, мусоля пальцами дорогую ткань.

Его взгляд упал на меня.

– Тебе ничего не полагается, – сказал он, пряча украшения в карман и похлопывая по нему рукой. – Ничего. Ни единого лорнора. Ни единой нитки шёлка. Ты должна отработать долг – за эту свадьбу, за этот дом, за честь, которую ты, как выяснилось, не заслужила.

Я попыталась встать на ноги, но тело не слушалось. В голове всё ещё стоял туман – густой, липкий. Мне казалось, что я в каком-то сне. И всё вокруг нереальное.

И вдруг всплыло воспоминание.

Я вспомнила, как за неделю до свадьбы мать сидела у окна с расчётной книгой. Пальцы дрожали. Она сжигала какие-то бумаги в камине.

– Не волнуйся, – сказала она, увидев мой взгляд. – Просто старые счета. Всё под контролем.

А потом обняла меня так крепко, будто прощалась навсегда.

Я тогда подумала: она волнуется за меня.

А теперь понимаю: она прощалась с совестью.

Боль ударила не в скулу – в сердце.

Они не просто отдали меня. Они продали – и соврали, чтобы я сама вошла в клетку с улыбкой.

– Я не буду ничего отрабатывать… – прохрипела я, не узнавая своего голоса.

Глава 3

Лорд Арвейн рассмеялся. Коротко. Жестоко.

– Ты будешь носить старые обноски, – продолжал он, как будто не слышал моего протеста. – Выполнять любой приказ по первому слову. Как служанка. Снимать сапоги с моих ног. Чистить их. Приносить чай Йенсену утром. Убирать его комнату. Стирать его бельё.

Он наклонился ближе. Его дыхание пахло вином и табаком.

– А ночью… – он сделал паузу, наслаждаясь моим ужасом. – А ночью – ты в его постели. Не по желанию. По праву. Он может звать тебя, когда захочет. И ты придёшь. Потому что отказ – это оскорбление семьи. А за оскорбление семьи Арвейн тебя ждёт неминуемое наказание. Или хуже. Смерть!

Меня передёрнуло.

Словно меня окатили ледяной водой.

Я смотрела и не узнавала мир вокруг себя. Это не могло быть правдой. Это был сон. Кошмар. Где-то там, за стенами этого дома, ещё есть солнце, есть честь, есть люди. Настоящие люди. С добрым сердцем. С честью. С достоинством. С милосердием.

Но я знала: всё вокруг – это не сон.

И мне придётся смириться с тем, что я не сплю!

Я подняла глаза на дверь.

Йенсена там уже не было. Он стоял возле окна. И просто отвернулся.

И вдруг в голове наступила холодная ясность.

Мне некуда идти. Не у кого просить помощи. Неоткуда ждать защиты.

Родной дом отвернулся. Муж предал. Даже улица, если я выйду, будет смеяться: нищая леди без приданого – кто ты?

Но…

Я не останусь здесь. Нет! Лучше умереть на улице от голода, чем в обнимку с сапогами старого лорда!

– Я не стану вам прислуживать! – с яростью в хриплом голосе произнесла я, поднимаясь на дрожащие ноги. Голос дрожал, но в нём уже не было мольбы. Только сталь. – Никогда.

Мои слова были похожи на звериный рык.

Я дрожала всем телом, понимая, что сейчас брошусь на этого старика и прикончу его голыми руками!

Лорд Арвейн прищурился, словно разгадав мои намерения.

– Слуги! – рявкнул он в коридор.

Через мгновение в дверях появились двое – крепкие, безликие, в серых ливреях. Они не спрашивали. Не сомневались. Просто взяли меня под руки. Как стража преступницу.

– С этого момента, – объявил лорд, глядя, как меня тащат к выходу, – ты – собственность семьи Арвейн. Ты спишь в спальне, если муж позовёт. А иначе – на чердаке. Или в чулане. Где решу я. Что-то не так? Сколько твоя семья заплатила – настолько ты пользуешься гостеприимством дома Арвейн! А ты как думала, голодранка?

Я вырывалась. Кричала. Но мои удары были слабы, как у испуганной птицы.

– А ты, сынок, – послышался голос, когда меня выволокли за дверь, – подыскивай себе новую невесту. Предлагаю леди Джиневру Коул. Богатая наследница. И на этот раз – приданое вперед.

– А с ней что? – послышался робкий голос мужа.

В глубине души проснулась искорка надежды. Неужели заступится? Мне даже показалось, что в его голосе прозвучала тревога.

– Неделя-две, исключительно ради приличия, и я позабочусь о ней. До зимы она точно не доживет, – усмехнулся старый лорд.

– Как скажешь, папа.

Глава 4

Слуги волокли меня по коридору, мимо портретов предков, мимо зеркал, в которых я видела своё отражение – растрёпанное, в синяках, в грязной рубахе, и с глазами, полными ужаса и отчаянного огня.

И вдруг впереди замаячил просторный холл, украшенный трофеями, и… дверь.

Наружу. На улицу. К свободе.

Я не думала.

Просто рванулась изо всех сил.

Вырвалась из крепких рук – как зверь из капкана – и бросилась по лестнице.

Только бы не упасть!

Только бы не упасть!

Шлёпая босиком по полу, я бросилась к двери и…

Дверь была открыта!

Я вылетела на ступени, которые сковали коркой льда первые осенние заморозки.

Холодный ночной воздух врезался в лёгкие.

Я бежала.

Прочь.

Прочь от этого дома.

Куда-нибудь!

Босиком. В разорванной ткани. С кровью на коленях и слезами, которым я не дала пролиться.

Я бежала босиком мимо роскошных особняков.

Мимо карет с гербами. Мимо дам в мехах, которые смотрели на меня с брезгливым любопытством: кто это? Пьяная служанка? Сумасшедшая?

Я не останавливалась.

Сворачивала в переулки. В тени. В грязь.

Чем дальше – тем теснее дома, тем громче лай собак, тем сильнее воняло гнилью и дымом.

Туман в голове сгустился.

Тошнота подступила к горлу.

Ноги подкашивались.

Я зажала рот рукой, чувствуя, как изнемогаю.

Но я бежала, словно пытаясь убежать от своего прошлого.

От унижения.

От ошибки, которую совершила, выбрав из всех возможных кандидатов молодого красавца Йенсена Арвейна, жениха с глазами лани и душой труса.

Только сейчас меня накрыла волна паники.

Сбежать-то я сбежала.

А вот куда я бегу?

Я свернула за угол и увидела вывеску.

«Аптека».

Я пыталась отдышаться.

В горле встал ком.

Словно тошнота.

Бок болел так, что я давила на него рукой.

Старая, потертая вывеска заскрипела на ржавых петлях, раскачиваясь на ветру. Под ней – тусклый фонарь, мерцающий, как последняя надежда.

Я сделала шаг.

Ещё один.

Казалось, что мягкий и теплый свет фонаря немного согревает меня.

Мне вдруг мучительно захотелось протянуть к нему руку, словно к звезде, среди тьмы.

Я рухнула на колени, видя, как расплывается перед глазами теплый, уютный и такой домашний свет.

Потом завалилась на бок.

На мокрую острую брусчатку.

На мусор.

На свободу, которая пахла плесенью и полынью.

Последнее, что я услышала, прежде чем всё потемнело, – был голос.

Тихий. Женский.

– Эй… девка… ты жива? Ты что? Помирать удумала? А ну быстро иди и помирай в другом месте! Не хватало еще стражу звать! Они и так на меня зуб точат!

Я не ответила.

Просто разлепила холодные пересохшие губы.

И всё.

Но в этот момент в сердце, сквозь боль и страх, впервые за эту ночь мелькнула мысль.

Может быть… я ещё не проиграла?

Потому что я помню запах ромашки. И как заваривать шалфей. И что боль – не приговор.