Текст книги "Жена двух генералов драконов (СИ)"

Автор книги: Кристина Юраш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Глава 39

Я спустилась в гостиную. Она была погружена в тишину, словно склеп, где время остановилось, а воздух застыл в вечном покое.

Луна, пробиваясь сквозь плотные занавеси, мягко освещала пол, отбрасывая на него серебристые блики, которые скользили по гладкому паркету, как призраки.

Рояль, величественный и мрачный, стоял в тени, покрытый чёрным бархатом, словно гроб, хранящий в себе тайну, которую я боялась нарушить.

Я остановилась.

Сердце билось в горле.

В этой тишине я ощущала присутствие чего-то неизведанного, чего-то, что манило меня, но одновременно и пугало. Я знала, что стоит мне прикоснуться к крышке рояля, как мир вокруг меня изменится. Я чувствовала это в воздухе, в каждом вздохе, в каждом ударе сердца.

Больше всего на свете я хотела услышать эту мелодию.

Ту самую, что когда-то звучала здесь, наполняя комнату светом и радостью.

Она была частью меня, частью моей души, и я чувствовала, как она начинает ускользать, как память уже начала стирать её из моего сознания.

Я должна была её вернуть, должна была услышать её снова, хотя бы на мгновение.

Я откинула бархат с крышки пианино, и оно отозвалось мягким, приглушенным звуком.

В полумраке комнаты инструмент блеснул полированной поверхностью, словно предупреждая меня: «Ты не готова».

Я посмотрела на клавиши, вспоминая мелодию, которая была в моем сердце, но пальцы никак не могли найти нужной ноты.

Я перебирала клавиши, надеясь, что кто-то придет и покажет мне, как это делается. Но гордость не позволяла мне попросить помощи. Я не могла признаться, что не знаю, как играть эту мелодию.

Гордость не позволяла мне прийти.

Не позволила попросить.

Но потом я поняла, что гордость – это ерунда.

Если я хочу отомстить, я должна сначала быть хорошей.

Я должна поверить в то, что я хорошая, и что он должен поверить в то, что между нами все ссоры постепенно сошли на нет.

Что я наконец смирилась с тем, что случилось.

«А что? Разве ему можно измываться над моими чувствами, играя в призрака? Заставляя меня поверить в то, что любимый рядом?» – подумала я. И эта мысль укрепила меня в моей вере.

Мне казалось, что месть – это точка. Стоит поставить ее в предложении боли, как боль закончится. Что будет потом? Я не знаю. Наверное, пустота. Но пустота лучше, чем боль!

Это будет такая сладкая месть…

Слаще которой я не смогла придумать ничего.

А потом будет бал. И на балу я сделаю свой второй ход.

Я направилась к его кабинету, чувствуя, как каждый шаг отдается эхом в моем сердце. Дверь была приоткрыта, словно приглашая меня войти, но я замерла на пороге, не решаясь переступить порог.

«Ну что ж! Давай!» – подбодрила я себя.

Агостон сидел за массивным деревянным столом, погруженный в свои мысли. В свете лампы его лицо казалось высеченным из камня, а глаза, скрытые за стеклами очков, блестели, отражая свет. Он что-то писал, и я могла видеть, как его рука уверенно скользит по бумаге, выводя строки, которые заставляли его брови хмуриться.

Интересно, что он там пишет? Надо будет прочитать!

Глава 40

Как только я вошла, Агостон мгновенно закрыл тетрадь, словно то, что он писал, не предназначалось для моих глаз.

Его взгляд метнулся ко мне, и я почувствовала, как внутри меня что-то сжалось. Этот человек всегда был загадкой для меня. Но, кажется, подсказки у меня уже были!

Я скользнула глазами по тетрадке, вспоминая о любви, о которой он писал.

Я остановилась, пытаясь собраться с мыслями. В голове звучали слова, которые я повторяла снова и снова, как мантру: «Призраков не существует. Но существует боль. А чтобы избавиться от боли – есть три способа: прожить её, пережить её или отомстить».

Когда я отомщу, в ней останется пустота.

По крайней мере, это лучше, чем боль. Эта мысль терзала меня, как змея, обвивающая сердце. Я хотела, чтобы она исчезла, но она была здесь, с каждым ударом сердца напоминая о том, что я должна сделать.

– Уроки музыки ещё в силе? – спросила я, стараясь, чтобы мой голос звучал мягким и уставшим.

Агостон поднял бровь, и в его глазах мелькнуло что-то, что я не могла понять. Это был взгляд, полный насмешки, но в то же время и интереса.

– Вы серьёзно? – спросил он, и в его голосе послышалась ирония.

– Да, – сказала я, стараясь не отводить взгляд. – Я серьёзно. Я хочу научиться играть ту мелодию. Я подумала, что она может мне помочь… Стать лекарством от боли… Я смогу переживать боль через музыку…

Агостон смотрел на меня долго, слишком долго. Его взгляд проникал в самую глубину моей души, и я чувствовала, как под этим пристальным взглядом я становлюсь уязвимой.

Потом он усмехнулся, и эта усмешка была такой горькой, что я не смогла сдержать дрожь.

– А что, если я откажусь? – спросил он, и в его голосе прозвучала угроза.

– Тогда я сама найду способ ее выучить, – сказала я, сощурив глаза. – И поверьте, вам это не понравится! Я буду блямкать столько, что сначала уволятся все слуги, потом переедут соседи.

– Пощадите! Я не хочу сжигать рояль. Он тоже дорог мне как память! – заметил Агостон, улыбаясь. – Но вы ставите меня в неловкое положение своей угрозой.

Он закрыл тетрадь и отложил перо, его движения были плавными и уверенными.

– Пойдёмте, – сказал он, его голос был холодным, но в нем чувствовалась скрытая сила. – Только не обещайте, что будете плакать, если не получится. Я не люблю утешать одетых женщин.

Мы вернулись в гостиную, где воздух был пропитан напряжением и ожиданием.

Я села за рояль, чувствуя, как холодные, но уверенные пальцы Агостона коснулись клавиш.

Он встал за моей спиной, его присутствие было ощутимым, как невидимая нить, связывающая нас. Его дыхание обжигало мою шею, вызывая трепет в сердце. В этом моменте было что-то волнующее, почти опасное, как будто мы балансировали на краю пропасти.

И снова я вспомнила бал. Этот взгляд, который следил за мной, пока я танцевала с его братом, сожалея, что все не наоборот.

– Ку-ку, прелесть моя, – послышался тихий голос. – Я тут. Рояль тут. Мы все тут. Может и вы вернетесь?

Я опомнилась и положила руки на клавиши, сидя как прилежная ученица.

– Сначала – руки, – прошептал Агостон, его голос звучал мягко, но в нём чувствовалась какая-то теплота. На мгновенье мне показалось, что если довериться ему, открыться, быть может, я бы нашла в нем ту самую поддержку и исцеление.

– Нет, не так, – повторил Агостон. – Кто у нас скукожил пальчики? А ну быстро раскукожила их…

Я разжала напряженную руку.

– А как? – спросила я, чувствуя, как он дышит рядом.

Агостон осторожно взял мою руку, его пальцы были холодными, но не отстранёнными. Они двигались с такой осторожностью, будто он боялся сломать меня. Его прикосновение было лёгким, почти невесомым, но в нём чувствовалась сила.

– Вот так, – сказал Агостон, он коснулся моей ладони, затем провёл ею по клавишам, нажимая на них.

Нота прозвучала, тёплая, грустная и знакомая. Она проникла в самое сердце, вызывая воспоминания.

Она!

Грустная.

Знакомая.

Глава 41

– Повторите, – сказал Агостон.

Я попыталась.

Кажется, я не слишком прилежная ученица. Я растерялась, глядя на клавиши… Так, она где-то здесь. Нет. Не она!

– Нет, не туда, – сказал Агостон. – Не туда. Левее… Смелее и левее… Вот здесь… Вот так…

Я смотрела на его руки, на шрам на ладони, который он никогда не показывал. Его движения были плавными, уверенными, но в них чувствовалась мягкость. Он знал, где каждая нота.

Агостон вёл мою руку, и мелодия оживала снова. Я чувствовала, как моё сердце начинает биться в такт с музыкой.

– А теперь – сами, – сказал он. Я услышала, как он отошел немного.

Я попробовала повторить, но снова сбилась, сопя как десять рассерженных ежиков. Агостон поправил меня, затем убрал мою руку и заиграл сам.

Он играл одной рукой, но его мелодия была настолько красивой, что я не могла отвести от него глаз. Это была та самая мелодия, которая когда-то заставила моё сердце биться быстрее.

Та самая мелодия.

С трёх нот, как стук в дверь.

Потом – переход в тёплый аккорд.

– Почему вы решили меня учить? – тихо спросила я, чувствуя, как тяжёлая волна воспоминаний накрывает меня с головой.

Слова застряли в горле, словно невидимая рука сжимала моё сердце, не давая им вырваться наружу.

Я старалась не показывать слабость, но голос предательски дрогнул.

– Чтобы у вас был шанс превращать мою жизнь в ужас и кошмар по утрам и вечерам, – парировал он.

Его голос был ровным, но в нём я услышала что-то, что заставило меня замереть. Это была смесь усталости, боли и чего-то ещё, чему я не могла найти названия.

Он улыбнулся, его улыбка была тёплой и искренней.

– Так вы все еще горите желанием? – спросил Агостон.

– Да, – сказала я. – Я хочу, чтобы вы научили. По-настоящему. Я хочу сама играть её. Возможно…

Я замолчала.

– Возможно… – начала я, но тут же замолчала. Слова застряли у меня в горле. Возможно, это поможет мне. Возможно, музыка станет моим лекарством от боли. Возможно, я смогу выразить её… как-то иначе.

Агостон прищурился, словно не веря своим ушам. Его взгляд стал более внимательным, и в нём мелькнуло что-то новое – интерес, может быть, даже надежда.

– Одну минутку. Я придумал, как вас научить, – произнес Агостон. – Я когда-то так учил играть брата. Будете смеяться, но он не знал названия ни одной ноты.

Он поднялся с места и направился к кабинету. Я услышала, как генерал что-то ищет там, и через мгновение он вернулся с листом бумаги и клеем. Его движения были уверенными, но в них тоже было что-то, что выдавало его внутреннее напряжение.

Потом ушёл в кабинет.

Вернулся с клеем.

Приклеил бумажки с цифрами прямо на клавиши.

– Вот так, – произнёс Агостон, разорвав лист на небольшие кусочки и аккуратно приклеив их на клавиши. – Чтобы вы не путались.

– Это же глупо, – сказала я, стараясь скрыть дрожь в голосе. – Я не ребёнок!

Он улыбнулся, но на этот раз его улыбка была мягкой и тёплой.

– Я знаю, – ответил он. – Но играете пока как ребенок.

Глава 42

Я хотела спорить. Я чувствовала, как внутри меня поднимается волна протеста, как воздух вокруг наполняется невидимыми искрами. Но… так действительно было проще.

Я начала.

1.

2.

3.

4.

Звуки рождались из-под моих пальцев, словно оживая. Я сбивалась, теряла ритм, и мелодия рассыпалась на осколки. Потом я взяла себя в руки.

Я снова пыталась.

Медленно, неуверенно. Пальцы дрожали, а мысли путались. Но я знала, что должна. Должна найти ту самую мелодию, которая жила в моём сердце.

И вдруг…

Я сыграла её.

Целиком.

Медленно, сбиваясь, но – сыграла.

Я замерла.

Время словно остановилось.

Сердце колотилось так сильно, что казалось, оно готово выпрыгнуть из груди. Но это была не та радость, которую я ожидала. Это была радость от преодоления. От того, что я смогла.

Я сделала это. Я смогла. Я сыграла мелодию, которую считала святой.

Я обернулась, чувствуя, как меня переполняет радость. Я хотела сказать «спасибо». Хотела увидеть его улыбку. Хотела, чтобы он разделил это со мной. Почему-то сейчас мне это было важно!

Но лицо генерала было серьёзным. Он смотрел на меня, и в его глазах я увидела что-то странное. Не серые, как обычно, а чёрные, как сама ночь.

– Не надо благодарностей, – сказал он тихо, но твёрдо. – Я боюсь, как бы вам не стало хуже. В этой мелодии ваши воспоминания, ваша боль. И вы снова пытаетесь окунуться в нее. Мне кажется, я допустил ошибку, научив вас ее играть. Ведь теперь вы точно не сможете отпустить свою боль.

– Но почему? – спросила я, пытаясь скрыть дрожь в голосе. – Почему вы помогаете мне?

Он улыбнулся, но это была не та улыбка, которую я ждала. В ней было что-то горькое, что-то, что я не могла понять.

– Потому что я не могу отказать вам, – произнёс Агостон с лёгкой насмешкой в голосе. Его слова прозвучали как приговор, но я не могла отвести от него взгляда.

Я опустила глаза на клавиши рояля, мои пальцы замерли над ними. Но я не могла удержаться и снова повторила ту же мелодию.

Она была как вздох облегчения, как попытка найти утешение в звуках.

Я чувствовала радость, чистую, искреннюю, но она была похожа на мираж, который исчезнет, стоит мне открыть глаза.

А потом я сделала то, о чём потом жалела.

Глава 43

Я положила свою руку поверх его руки.

В этом жесте было больше отчаяния, чем благодарности, и легонько пожала ее. Сейчас я искренне была ему благодарна. Мелодия не умрет. Она будет жить, пока я жива.

Казалось, на мои глаза навернулись слезы признательности.

Мне показалось, что если прямо сейчас он просто обнимет меня, скажет, что он сожалеет, что ему так же больно, как и мне, то все изменится. Между нами что-то изменится…

Агостон не убрал руку.

Но и не ответил.

«Давай! Прояви женское коварство! Заставь его поверить в то, что он тебе небезразличен!», – нашептывал дьявол, сидящий на левом плече.

«Как⁈» – опомнилась я, вспоминая, что передо мной тот, чью жизнь я хотела разрушить.

«Так же, как он разрушил твою иллюзию! Ты же была уверена, что твой муж рядом!» – пронеслось в голове. – «Значит, нужно разрушить иллюзию! Но для начала ее надо создать!».

Создать иллюзию? Иллюзию чего? Того, что мы помирились?

«Да, дай ему надежду!», – прошептал коварный голос. А я вспомнила Анталя, чувствуя, как сердце рвется на части.

– Ты прав, – произнесла я наконец. – Призраков не существует… И если призраков не существует, то… Мне нужно как-то начинать новую жизнь? А у меня не получается… Пока что… Быть может, ты мне сможешь помочь?

Я посмотрела в серые глаза.

И сейчас, как ни странно, словно прозвучали почти искренне.

– Я бы хотела настоящий брак, – прошептала я. – Я понимаю, что ничего уже не вернуть… И…

– Ты сейчас серьезно? – произнес Агостон.

– Да, – прошептала я, понимая, что в мыслях я все еще с мужем. Сейчас мне казалось, что это он сидит рядом со мной. И я не могла отделаться от этого чувства. Я бы все отдала, чтобы это было так! Все на свете…

Я почувствовала, как меня мягко прижали к себе, словно стараясь согреть. Я положила голову на его грудь, пытаясь представить, что это Анталь. Я и правда настолько вымоталась своим горем, оно настолько иссушило меня, что я готова была отдать все лишь бы…

Я оторвала голову от его груди, устав слушать, как бьется его сердце. Нет, сердце не лжет. Оно никогда не лжет…

«Давай! Поцелуй!», – подсказывало мне что-то, а я собиралась с духом.

– Мне пора, – послышался голос Агостона. – И вы не засиживайтесь.

Он просто встал и ушёл.

Я осталась сидеть, продолжая наигрывать мелодию, которая теперь звучала как крик в пустоте.

Как иголка в сердце.

Как заноза в душе.

Я сидела, играла, училась до самого рассвета, пока первые лучи солнца не коснулись моих глаз.

Я встала из-за рояля, чувствуя, как мои пальцы всё ещё помнят его гладкую поверхность.

Медленно закрыла крышку, словно стараясь скрыть свои мысли.

Бархатная ткань легла на клавиши, и я услышала тихий, почти музыкальный шорох. Этот жест придал мне уверенности, но не избавил от тревоги, которая гнездилась где-то внутри.

Направилась к двери, но у самого порога обернулась. Сердце колотилось, как будто пыталось вырваться из груди. Я стояла в полумраке комнаты, освещённой лишь слабым светом из окна, и смотрела на рояль. Мне казалось, что я слышу его шёпот, его зов.

Словно что-то невидимое, но могущественное, тянуло меня обратно.

Я хотела понять: а вдруг… призрак всё-таки есть?

Эта мысль была как тонкая ниточка, за которую я боялась ухватиться, но в то же время не могла отпустить.

Сердце очень хотело в это верить, но разум сопротивлялся.

Вернулась в свою комнату, чувствуя, как усталость наваливается на плечи.

Но это была не та усталость, которую приносит сон.

Это была усталость от чувств, от мыслей, от бесконечных вопросов, на которые я не могла найти ответов.

И в этот момент я увидела нечто странное.

На своей подушке – бумажку.

Сложенную вчетверо.

С знакомым почерком.

Я развернула её.

Руки дрожали.

Там было написано

одно единственное слово:

«Приду»

Глава 44

Бал состоялся, как и было обещано. В воздухе витало ожидание чего-то необычного. Огромный зал, украшенный с роскошью, напоминал сказочный дворец. Хрустальные люстры, словно слёзы радости, сияли, отражаясь в каждом углу.

Музыка лилась, наполняя пространство лёгкой грустью, но в ней звучала и надежда.

Всё вокруг казалось идеальным, как будто в этом доме никто никогда не умирал.

Только я знала правду.

И я пришла не для того, чтобы праздновать.

Я пришла, чтобы наказать за злую шутку, заставившую меня поверить в то, что любимый рядом.

Я выбрала платье – не чёрное, не траурное, а алое, как закат над полем битвы.

Оно облегало фигуру, подчёркивая каждый изгиб, и открывало плечи, обнажая кожу, как будто я хотела показать свою уязвимость и силу одновременно.

При каждом движении оно напоминало кровь, текущую по венам.

Когда я вошла в зал, время словно остановилось. Музыка стихла, разговоры смолкли. Гости замерли, не веря своим глазам. Кто-то ахнул, кто-то отвернулся, не в силах смотреть на меня. Тётушка Маргарет побледнела, её губы задрожали, словно она увидела призрак из прошлого.

Но доктор Меривезер, с его проницательным взглядом и спокойствием, лишь кивнул, удержав стоящую рядом тетушку на грани обморока и тут же проверив ее пульс. На всякий случай.

– Это не безумие, – сказал он тихо, но уверенно. – Это – пробуждение.

Агостон стоял в парадном мундире, его грудь украшали многочисленные награды, каждая из которых блестела в свете люстр. На его лице читалось изумление. Я сделала красивое движение в платье, словно пытаясь его очаровать. Но на сердце был холод.

Я не смотрела на него. Мои шаги по залу были тихими, но уверенными, как поступь королевы, вернувшейся из загробного мира. Каждый мой шаг отзывался эхом, словно эхо моих мыслей. Я была здесь, но не здесь.

Я была там, где тени прошлого переплетались с настоящим, и я не знала, как найти дорогу обратно.

И тогда я увидела его.

Молодого офицера, стоящего в центре зала. Свет его волос, казалось, освещал всё вокруг, а его смех был таким звонким и искренним, что я невольно остановилась. Его глаза, ясные и безмятежные, смотрели прямо на меня. В них не было ни боли, ни вины, ни страха. Только восхищение и обожание. Он смотрел на меня так, словно я – богиня, сошедшая с небес.

Я подошла к нему, не зная его имени, не задумываясь о том, кто он. Сегодня он был просто оружием, ножом, который я собиралась вонзить в сердце того, кто безжалостно играл с моими чувствами.

Я улыбнулась, стараясь скрыть внутренний холод решимости.

– Вы не танцуете? – мягко спросил молодой офицер, глядя на меня так, словно в зале закончились все женщины, а новых не подвезли.

– Раньше не танцевала, – призналась я, пытаясь придать своему голосу лёгкость и непринуждённость. Внутри меня всё сжималось от волнения, как тиски, но я старалась не показывать этого. – Но сегодня… хочу.

«Может, не надо?» – пронеслось в голове. – «Может, это слишком?»

Я не могла позволить страху и сомнениям взять верх. Ведь это был шанс, который может больше не представиться.

«А играть с моими чувствами – не слишком? Издеваться надо мной – не слишком? Давать мне надежду – не слишком?» – тут же ответила я и вложила свою руку в руку совершенно незнакомого мужчины.

Он взял ее с трепетом, а я снова улыбнулась.

Глава 45

И мы закружились.

Музыка была громкой, почти оглушающей.

Она заполняла всё вокруг, словно пытаясь заглушить мои мысли и чувства.

Но я чувствовала, как каждый мой шаг отдается в моей внутренней тишине. Это было странное ощущение – быть одновременно частью этого шумного, суетливого мира и в то же время находиться где-то далеко, в своём собственном мире, где существовали только я и тот, кому я собиралась отомстить.

Офицер говорил о войне, о битвах, о героях. Мне было совершенно неинтересно то, что он говорит.

Но я кивала, улыбалась, прижималась ближе к нему, как будто он был тем самым человеком, которого я искала всю свою жизнь.

Его дыхание было ровным и уверенным, и я чувствовала, как его сердце бьется в такт с моим. Но мои глаза не были направлены на него.

Я смотрела на Агостона.

Его присутствие было подобно тени, которую невозможно игнорировать. Он стоял неподвижно, словно статуя, его рука с бокалом застыла в воздухе, как будто он внезапно потерял способность двигаться. Его взгляд был прикован к моей руке, которая лежала на плече офицера. Он видел, как моя улыбка направлена не ему, а кому-то другому. Он видел, как мое плечо касается чужого, и в его глазах промелькнула тень боли.

Я улыбалась своему кавалеру, но внутри меня рвалась боль. Каждый комплимент был как удар ножом. Я использовала беднягу для своей мести, давала ему надежду на то, что танцем все не закончится. И это делало меня такой же, как Агостон.

Агостон видел, что я делаю это не ради офицера.

Я делала это ради него.

Ради того, чтобы он почувствовал то, что чувствовала я.

Боль.

И сейчас я хотела, чтобы он почувствовал ту же боль, ту же пустоту, которую я ощущала каждый день, глядя на него и вспоминая мужа.

Танец увел нас по залу в сторону роскошных зеркал.

Я повернулась к зеркалу, но вдруг увидела не свое отражение. Я увидела Анталя.

Он смотрел на меня, а я на него. Моя рука на плече офицера задрожала.

Анталь просто стоял и смотрел.

И ждал.

Когда танец закончился, офицер наклонился и прошептал мне на ухо:

«Вы – самая прекрасная женщина в этом зале. Я бы хотел увидеть вас снова».

Его голос был мягким и бархатистым, но я знала, что это всего лишь слова.

Он не знал, что моя улыбка была лишь маской, за которой я пыталась скрыть свою боль.

– А я бы хотела, чтобы вы пригласили меня на следующий танец, – ответила я, стараясь говорить непринужденно. – После полуночи. В саду. У фонаря.

Танец снова привел нас к Агостону, но сердце продолжало гулко биться внутри. Что это было?

Его глаза вспыхнули, словно внутри него зажглась искра. Он кивнул, но в его взгляде читалось что-то большее – желание.

Краем глаза я следила за Агостоном.

Он не сдвинулся с места.

Только его пальцы сжали бокал так, что стекло треснуло.

Не успела я присесть в реверансе, заканчивая последнюю фигуру танца, как вдруг почувствовала, что меня взяли за локоть, уводя в сторону.

– Что-то случилось? – спросила я, остановившись в шаге от Агостона, пока гости обсуждали мой танец и наши «перешептывания». – Вы хотите потанцевать? Могу вас огорчить, все танцы уже расписаны. Для моего дорогого мужа не осталось ни одного местечка!

– Ты переигрываешь, дорогая, – сказал он. – Или ты думаешь, я не понял, что ты хотела сделать мне больно. Так вот, вы могли бы просто отвесить мне пощечину, когда мы наедине. А не позорить себя перед всем высшим обществом, которые сейчас разносят вашу репутацию в пух и прах. Или вы нацелены получить имущество своей драгоценной тетушки в качестве наследства завтра утром?

Я увидела, как доктор Меривезер пытается привести в чувство тетушку, которая явно решила отправиться на тот свет раньше положенного срока.

– Ах, – усмехнулась я. – Вы заботитесь о моём благополучии? Как мило. Только не забывайте, что вы – не мой муж. Вы – его брат. Вы – его убийца.

– Как бы я хотел вам ответить… – заметил Агостон, а я попыталась уйти, но он схватил меня крепко, удерживая рядом с собой. Слуга тем временем ползал и вытирал с пола остатки вина, бережно собирая осколки бокала в салфетку.

– Я прекрасно знаю про Проклятого мага, про то, что случилось в битве на Хребте, – произносила я, видя, как Агостон бледнеет.

– И кто же вам это рассказал? – спросил он.

– Ваш единственный друг. Ваш дневник. Вы опрометчиво оставили его на столе, не давая мне ни единого шанса пройти мимо, – ответила я, видя, как каждое слово причиняет ему боль. А теперь отпустите меня.