Текст книги "Жена двух генералов драконов (СИ)"

Автор книги: Кристина Юраш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Глава 6

Мелодия, которую Анталь играл мне в первый вечер в этом особняке. Та самая мелодия, что начиналась с трёх нот, как стук в дверь, а потом переходила в нечто тёплое, грустное, обещающее.

Я резко села на кровати, сердце замерло, как будто остановилось. Я замерла, прислушиваясь, пытаясь понять, не показалось ли мне. Но нет, музыка звучала отчётливо. Она была такой нежной и печальной, что я не могла не поддаться её чарам.

Я встала с кровати и, не задумываясь, направилась к окну. Луна освещала сад, но я не видела ничего, кроме теней и тишины. Музыка становилась всё громче, она словно звала меня куда-то. Я сделала шаг вперёд, потом ещё один, пока не оказалась на пороге комнаты.

Этот рояль не открывали с момента смерти хозяина. После его смерти никто не прикасался к нему.

Харгривз каждый день вытирал пыль со всех поверхностей – с портретов, с книг, с фарфора – но перед роялем он останавливался. Пыль на рояле могла расслабиться и не бояться. Её никто убирать не собирался. Только заботливая рука Харгривза покрывала его чёрным бархатом, как будто касаться полированного дерева – значит осквернить память.

А теперь – он играл.

Я почувствовала, как в груди вспыхивает гнев.

Кто посмел? Кто осмелился нарушить покой чужого инструмента? Кто тронул то, что принадлежало только ему?

«А что если это он?» – дрогнуло сердце.

Босиком, дрожа от холодного сквозняка, я спустилась по лестнице. Каждый шаг был осторожным, словно я боялась разбудить тишину.

Я шла, как вор, скользя по половицам, стараясь не издавать ни звука. В голове проносились мысли, одна тревожнее другой.

И вдруг, в этой звенящей тишине, я услышала мелодию. Она была такой знакомой, такой родной, что у меня перехватило дыхание.

Сердце сжалось, как будто кто-то схватил его в тиски. Слёзы выступили на глазах, но я не могла позволить себе плакать.

Собрав всю свою решимость, я со всех ног бросилась в гостиную. Дверь с грохотом распахнулась, и я ворвалась внутрь.

Я распахнула дверь гостиной – и замерла на пороге.

Свет из коридора упал на рояль, стоящий в центре комнаты. Его блестящая чёрная поверхность отражала мерцающий свет, а открытая крышка словно приглашала меня прикоснуться к клавишам.

Рояль стоял открытый, его блестящие чёрные клавиши манили меня, словно приглашая на танец.

Крышка была поднята, но за инструментом никого не было.

Только тишина, окутанная мягким светом трёх свечей, горящих на камине.

Они словно ждали чего-то, их пламя дрожало, как будто в предвкушении.

Но я не ощущала пустоты.

Мелодия всё ещё витала в воздухе, наполняя комнату невидимым теплом. Она была не как звук, а скорее как воздух, дыхание, тёплый след, оставленный после прикосновения. Я почти физически чувствовала её – в висках, в груди, в пальцах, которые сами тянулись к клавишам.

Глава 7

Моё сердце взорвалось надеждой. Он был здесь. Я не сошла с ума. Он пришёл. Он не забыл меня.

– Ищете кого-то, леди Моравиа? – голос прозвучал за спиной.

Голос прозвучал тихо, с лёгкой насмешкой, но в нём таилось что-то ещё – напряжение, которое Агостон не сумел скрыть.

Я обернулась, чувствуя, как внутри меня поднимается волна разочарования.

Он стоял у дверей, ведущих в его спальню. На нём был халат, небрежно запахнутый, а в руке он держал канделябр с горящими свечами. Его волосы были растрёпаны, словно он только что проснулся, но глаза – нет, они не были сонными. В них читалась настороженность, почти тревога.

Агостон сделал шаг вперёд, и я заметила, как его взгляд скользнул по мне. Он выглядел усталым, но в то же время каким-то сосредоточенным, словно пытался понять, что я здесь делаю.

– Почему вы не спите? – спросил он, его голос был низким и немного хриплым. – Неужели брак с таким убийцей, как я, не даёт вам покоя?

Я не сразу нашлась, что ответить. Его слова прозвучали как издевка, но в то же время в них была какая-то горькая правда. Я знала, что он прав, и это знание царапало меня изнутри.

– А почему вы не спите? – спросила я в ответ, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно, не выдавая ненависти. – Или вы боитесь, что я найду того, кого ищу?

Агостон усмехнулся, но в его усмешке не было веселья. Я посмотрела на рояль.

– Я слышала мелодию, – произнесла я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно. – Вы её тоже слышали. Не пытайтесь отрицать. Кто-то только что играл ту самую мелодию, которую играл мне мой муж. Ту, что он играл в нашу первую ночь. И после этого вы смеете утверждать, что не слышали её?

Агостон медленно поднял на меня глаза. В его взгляде не было ни насмешки, ни раздражения. В них читалась усталость, смешанная с чем-то ещё, что я не могла определить. Его лицо оставалось непроницаемым, но я чувствовала, что за этой маской скрывается нечто большее.

– Мелодию? – переспросил он, его голос был низким и глубоким, как будто он пытался скрыть что-то.

Я не отвела взгляд.

Я хотела, чтобы он увидел, что я не отступлю.

Но в его глазах не было ответа.

Вместо этого он сделал шаг вперёд, его движения были уверенными и грациозными. Он подошёл к роялю и остановился перед ним, словно сыщик, который хочет найти улики.

– Вот эту? – спросил он, три раза опуская палец на клавишу. От звука у меня внутри всё задрожало. Дыхание перехватило.

Он небрежно сел и заиграл.

Ту самую мелодию.

С трёх нот, как стук в дверь.

Потом – переход в тёплый, грустный аккорд.

Ту, что Анталь называл «нашей» .

Я почувствовала, как сердце сжалось.

Как будто кто-то вонзил нож в грудь и медленно повернул.

Я почувствовала, как моё сердце сжалось, словно кто-то вонзил нож в грудь и медленно повернул его. Боль была невыносимой, и я не могла поверить, что это происходит на самом деле. Как он смеет играть то, что принадлежит не ему? Это не его! Это наше! Это мелодия, которая связывала нас с Анталем, и он не имел права трогать её.

– Как вы смеете? – вырвалось у меня. Мой голос дрожал. Гнев и боль переполняли меня, и я не могла сдержать их. – Как вы смеете играть то, что принадлежит не вам? Это не ваше! Это его! Это наше! Вы не имеете права!

Я шагнула к нему, чувствуя, как гнев и боль кипят внутри меня. Моя рука потянулась к крышке рояля, и я хотела захлопнуть, прижав его руки.

Я хотела стереть этот звук, стереть его присутствие, стереть всё, что прикасалось к этим клавишам, кроме мужа!

Но Агостон не отдёрнул руки. Он продолжал играть, его пальцы двигались по клавишам с уверенностью и грацией, которые меня завораживали и пугали одновременно.

– Я сочинил её, – тихо произнёс он, не отрывая взгляда от клавиш. – И позволил ему присвоить. Потому что она ему очень нравилась. А он хотел, чтобы она понравилась вам.

Я стояла, не в силах пошевелиться. Не в силах поверить.

– Вы лжёте, – прошептала я. – Это невозможно.

– А почему нет? – спросил он, его голос звучал почти безразлично, но в этом безразличии было что-то зловещее. – Вам легче верить, что он был гением, чем принять тот факт, что он мог просто позаимствовать мелодию брата, чтобы очаровать понравившуюся ему девушку.

Глава 8

Я посмотрела на него, пытаясь понять, что скрывается за этими словами. Его лицо было непроницаемым, как маска, но я чувствовала, что за этой маской скрывается что-то гораздо более глубокое. Я перевела взгляд на его руки, всё ещё лежащие на клавишах, и заметила тонкий шрам на его ладони. Этот шрам был старым, но всё ещё отчётливо виден, как напоминание о чём-то болезненном.

И в этот момент я почувствовала что-то новое.

Не ненависть.

Не гнев.

Щемящую боль.

Как будто сквозь маску его сарказма я впервые увидела человека, который тоже потерял. Который тоже не может забыть. Который молчит, потому что никто не спрашивает его. Я чуть смягчилась. Только на миг. Но он это почувствовал.

– Вы должны были его спасти, – произнесла я, и мой голос сорвался на дрожащий шёпот. Слёзы подступили к глазам, но я не позволила им пролиться. – Вы были там. Вы были с ним. Вы должны были его защитить. Вы старше. Вы должны были беречь его.

Его молчание казалось бесконечным.

Агостон не поднимал глаз, не смотрел на меня. Вместо этого он медленно закрыл крышку рояля, словно она была гробом. Этот жест был наполнен глубоким смыслом и необъяснимой печалью. Я видела, как его пальцы коснулись инструмента с нежностью, будто он прощался с ним.

Затем он взял с кресла чёрный бархат, тот самый, что Харгривз аккуратно расправлял каждый вечер, и накрыл им рояль. Это было сделано с такой осторожностью и уважением, что я почувствовала, как моё сердце сжалось. Он делал это так, словно закрывал гроб, и я не могла не задуматься о том, что он чувствует.

Наконец, Агостон поднял глаза. Его взгляд был холодным и отстранённым, но в нём читалась боль, которую он не мог скрыть.

– Вы, наверное, неправильно задаёте вопрос, мадам, – его голос был низким и хриплым, как будто он давно не говорил. – Не «почему я его не спас». А «почему я выжил, а он – нет» . Вы ставите мне в претензию то, что я ещё живой. Что я стою перед вами. Что дышу. Что слышу. Что помню. А он – нет. Поверьте, я спрашиваю у судьбы: почему выжил я? И каждый день – я пытаюсь найти ответ на этот вопрос.

Я вспомнила урну с прахом, которую привезли в поместье.

– Когда драконы умирают, они принимают свой истинный облик. Я не знаю, как вам принести огромного дракона, чтобы вы могли его похоронить. Поэтому поступил так, как поступают в нашей семье. Просто сжигают его дотла.

Я стояла, дрожа.

Слёзы катились по щекам.

Не от жалости к нему. Не от ненависти.

От боли, которая больше не помещалась в сердце.

Агостон повернулся и направился к двери.

Уже на пороге он почему-то остановился.

– Если не хотите, чтобы я играл, – сказал он, не оборачиваясь, – я не буду. Это ваш дом. Ваша боль. Ваша память. Я – только гость. И, возможно, единственный, кто знает, что случилось в ту ночь на самом деле.

Он вышел, оставив меня одну в комнате, наполненной тенями.

Три свечи, стоявшие на столе, едва освещали пространство, создавая причудливые узоры на стенах. Рояль, когда-то звучавший здесь, теперь молчал, его клавиши были закрыты, как будто он тоже умер вместе с ним.

Мелодия, что когда-то наполняла этот дом, теперь звучала не здесь, а в моей голове.

Она была тихой, но настойчивой, как эхо далёкого прошлого. Я слушала её, и слёзы продолжали течь, но теперь это были слёзы не только боли, но и принятия. Я знала, что он ушёл, но его дух останется со мной навсегда.

Глава 9
Дракон

Я достал красивую тетрадку и вывел. Я привык вести полные журналы боевых действий, записывая всё, что произошло за день. Мне всегда казалось, что я могу упустить какую-то важную деталь, какую-то важную информацию. И это обернётся поражением.

Война закончилась. Привычка осталась.

Усмехнувшись, я написал число и задумался.

'Первый день брака. Я ещё жив.

Сегодня она сказала: «Я никогда не буду вашей женой».

Я не ответил. Я просто кивнул.

Как будто это – не приговор, а подтверждение моих собственных мыслей.

Я знал: это правда. Она не моя. Никогда мне не принадлежала. Она принадлежала моего двоюродному брату. Обычно я упускал «двоюродный», словно это отдаляло нас. Просто брат. Брат.

Но я помню момент, когда впервые осознал: я не могу жить без неё. Она – как воздух.

Как свет. Как сердце, которое бьётся не в моей груди, а в чужой.

И если бы на моём месте был кто-то другой – не человек чести, не генерал, не брат, – я бы отобрал её силой. Я был готов купить её ценой собственной души. Я бы обманул. Я бы выманил. Я бы сделал всё невозможное, чтобы эта женщина принадлежала мне. И ничто не могло бы меня остановить.

Но эта женщина принадлежала моему брату.

Поэтому я молчал. Мне оставалось только сожалеть о том, что тогда, на балу, я не подошёл к ней первым. Быть может, тогда бы всё сложилось иначе.

Это было перед битвой у Хребта. Там, где драконья кровь больше не спасала.

Разведчики принесли весть: *«Они нашли оружие против драконов. Оно не ранит. Оно убивает. Уничтожает. Какой-то чародей. Молодой. Его называют Проклятый. Он способен убивать прикосновением всё живое!»*.

Это изменило всё.

Впервые за десять лет я ощутил, как тревога, холодная и липкая, заползает в моё сердце. Она не была похожа на те ощущения, которые я испытывал раньше – это была тревога за другого человека. За неё.

«Если я умру…» – эта мысль, как змея, ползла по моему сознанию, вызывая дрожь в теле. Я знал, что это глупо. Я был молод, силён и здоров. Но страх всё равно не отпускал меня. *«Кто позаботится о ней?»*

Мы с братом сидели на берегу реки, наблюдая за тем, как вода тихо плещется о камни. Мы привыкли разделять невзгоды армии. И за это нас уважали.

Солнце медленно клонилось к закату, окрашивая небо в нежные оттенки оранжевого и розового. Но я не замечал этой красоты. Всё моё внимание было сосредоточено на одной мысли, которая не давала мне покоя.

«А что, если мы оба погибнем?»

Я посмотрел на брата. В его глазах отражались языки пламени, придавая им загадочное сияние.

– Анталь, – сказал я, глядя ему в глаза. Мой голос звучал твёрдо, но внутри меня бушевала буря эмоций. – Я должен сказать тебе нечто важное. Я не хочу умирать, как и ты. Но больше всего я не хочу умирать, зная, что так и не сказал тебе правду.

Брат поднял брови, его взгляд стал серьёзным. Он знал, что я редко говорю такие вещи. Я сделал глубокий вдох.

– Я люблю твою жену, – произнёс я, глядя ему прямо в глаза. Эти слова давались мне с трудом, но я знал, что должен их сказать. – Я люблю её так сильно, что не замечаю других женщин, когда она рядом. Моё сердце бьётся не в груди, а в её имени. Я никогда не чувствовал ничего подобного. Мне кажется, сильнее я никого не смогу полюбить. В мире нет такой женщины, которую я хотел бы сильнее, чем твою жену. Она – моя тьма. Она – моя бездна.

Я не шутил.

Даже не пытался.

Я был абсолютно серьёзен.

Мне казалось – завтра мы умрём оба.

И хранить эту тайну уже бессмысленно.

– Мне кажется, ты должен об этом знать. Потому что другого времени… другого места… может и не оказаться, – добавил я.

Слова давались мне с таким трудом, будто я пытался вытащить из глубин океана огромный, тяжёлый камень. Но я знал, что должен произнести их, иначе они разорвут меня изнутри. Но я знал, что это необходимо. Завтра мы могли умереть, и я не хотел оставлять эту тайну для загробного мира.

Он не вскочил, не закричал, не ударил. Он просто смотрел на меня. Его лицо было непроницаемым, как маска, но я видел в его глазах что-то, что было гораздо хуже гнева или ненависти.

Глава 10
Дракон

– Я знаю, – с усмешкой произнёс он. – Я это прекрасно знаю. Знаю, о ком ты мечтаешь. Знаю, что ты её любишь. Знаю, как давно. Знаю, как ты молчишь, когда она рядом. Как ты отводишь взгляд, когда она смотрит на тебя. Я вижу, как ты жадно смотришь на неё, пока она не видит и разговаривает с кем-то другим. Я вижу, как ты опускаешь глаза каждый раз, когда она называет моё имя. Я не слепой.

Его голос был холодным, но в нём не было злобы. Он говорил это так, будто давно знал, что это случится. Я почувствовал, как кровь отхлынула от моего лица.

– Почему же ты молчал? – спросил я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал. – Почему ты не завёл этот разговор раньше? Я уверен – тебе неприятна мысль о том, что мне нравится твоя жена.

Он не ответил сразу. Его взгляд, обычно спокойный и проницательный, сейчас был устремлён куда-то вдаль, словно он пытался найти ответ не в словах, а в чём-то большем. Его лицо, обычно строгое и отстранённое, сейчас выглядело усталым и немного грустным.

– Неприятна, – наконец произнёс он, глядя мне прямо в глаза. – Эта мысль мне ужасно неприятна. И будь моя воля…

Тут Анталь сделал паузу, словно боялся своих слов.

– Впрочем, неважно!

Он не договорил.

Оставляя мне только гадать: что он хотел сказать?

Что сдержал?

Что было слишком страшно даже для признания?

Анталь снова посмотрел в небо, где медленно таяли дымные следы от недавней битвы. Его лицо стало ещё более задумчивым, а в глазах мелькнула тень страха.

– Эта битва будет тяжёлой, – тихо произнёс он, глядя на меня. – И, возможно, последней. Шансов у нас с тобой мало. Нас могут убить. Обоих. Или одного. Но давай так: если я вдруг погибну… – он замолчал, словно подбирая слова, затем продолжил, глядя мне прямо в глаза. – Я хочу, чтобы она осталась с тобой. Я знаю, что только ты сможешь позаботиться о ней. Не потому, что ты сильнее. Не потому, что старше. А потому, что ты не отпустишь её. Даже если она захочет уйти. Даже если она будет ненавидеть тебя – ты всё равно останешься. Ты будешь стоять у двери. Ты будешь рядом с ней, даже когда она тебя отвергнет. Ты будешь помнить, как она любила меня. И ты будешь молчать.

Он тихо произнёс эти слова, глядя на меня своими проницательными глазами, в которых читалась смесь решимости и печали.

Его голос был низким, почти шёпотом, но в нём звучала твёрдость, словно он пытался убедить не только меня, но и самого себя.

Я почувствовал, как сердце сжалось в груди. Мы оба знали, что эта битва будет жестокой. Возможно, последней.

Он достал лист бумаги и взял перо.

Его руки дрожали, но он старался держать себя в руках.

Написав несколько строк, он поставил свою подпись и добавил магическую печать с изображением Чёрного дракона.

А потом просто протянул свёрнутый листок мне.

Я развернул его.

И увидел то, чего я больше всего на свете желал… и боялся.

«Если я погибну, Элис должна выйти замуж за Агостона Моравиа. Чтобы он позаботился о моей бедной безутешной вдове. Это – мой последний приказ»

– Возьми это, – сказал брат, протягивая мне свёрнутый листок. – Спрячь. Это всё, что я могу сделать. Если со мной что-то случится… сделай это. Не ради меня. А ради неё. Ты единственный, кто может позаботиться о ней. Единственный, кто её… любит. По-настоящему.

Я сунул листок в карман, рядом с письмом, которое написал ей, но так и не отправил. Оно лежало там уже несколько месяцев, словно не находя в себе сил покинуть моё сердце. Я знал, что никогда не отправлю его, но в то же время не мог избавиться от него. Это было моё признание, моя боль, моя любовь. И я знал, в случае моей смерти его получит та, кого я любил. Она может бросить его в камин, может сохранить как память. А может даже не читать.

– А что, если погибну я? – спросил я. – Что тогда?

Брат улыбнулся. Но это была не настоящая улыбка. Это была маска, за которой он прятал свои страхи и сомнения. Его губы изогнулись, но глаза остались холодными и отстранёнными.

– Тогда ты будешь самым счастливым на свете, – сказал он, его голос был мягким, но в нём звучала горечь. – Потому что ты не будешь видеть того, как она страдает без меня.

Глава 11
Дракон

Я не знал, что день начнётся с голоса служанки и стука в дверь моего кабинета. Кабинет брата был погружён в полумрак, и солнечный свет, пробиваясь сквозь плотные шторы, создавал на стенах причудливые узоры. На столе лежала раскрытая книга, страницы которой слегка подрагивали от сквозняка, а рядом стояла недопитая чашка остывшего кофе.

– Войди! – произнёс я, не отрывая взгляда от книги. Мой голос прозвучал твёрдо, но в нём проскользнула нотка усталости.

Служанка вбежала в кабинет, бледная, растерянная. Она остановилась у порога, тяжело дыша, словно только что пробежала марафон.

– Господин генерал… Леди Моравиа… Она не спустится к завтраку, – произнесла она дрожащим голосом. – Она… Она отказывается.

Я нахмурился, вставая из-за стола. Моё сердце сжалось от тревоги.

– Что значит – отказывается? – спросил я, стараясь скрыть раздражение в голосе.

– Сейчас её пытается уговорить дворецкий, но у него плохо получается! Может, получится у вас? – с надеждой спросила служанка. – Обычно мы начинаем уговоры с утра, и вечером она соглашается на ужин.

– Так вот чем у вас тут в доме занимаются всё это время, – вздохнул я.

– Она сказала… – Горничная запнулась. – … Что уже вышла за вас замуж. Это не обязывает её выходить к завтраку. Может, вы поговорите с ней?

Я направился к двери, чувствуя, как внутри меня поднимается волна гнева. Служанка шла рядом, её шаги были неуверенными, словно она боялась, что я её остановлю. Остановившись возле двери жены, я обернулся к служанке и кивнул, чтобы она постучала. Дворецкий отошёл в сторону и вздохнул.

– Убирайтесь все! – послышался слабый голос из-за двери. – Я сказала, что не спущусь к завтраку! Передайте этому трусу, который не смог спасти самое дорогое, что у меня есть, что я не собираюсь выходить! Пусть этот трус, который пожертвовал своим братом, ест один!

Служанка бросила на меня взгляд, полный отчаяния и ужаса. Она шумно втянула воздух, словно пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями, и опустила глаза. Так всегда делают слуги, когда слышат то, чего слышать не должны.

Я замер. Не от гнева. От боли. Потому что в её голосе, донесённом сквозь дверь, не было злости. Был убитый тон, как у человека, который больше не видит смысла даже в утреннем свете. Я почувствовал, как моё сердце сжалось от боли за неё.

Горничная растерялась. Её взгляд метнулся ко мне, словно она ждала приказа: «Заставьте её», «Сломите», «Покажите, кто здесь новый хозяин».

Но я не мог этого сделать. Я знал, что за этой дверью сейчас моя жена, которая потеряла всё, что было ей дорого.

Я только кивнул:

– Пусть принесут завтрак в её комнату.

Служанка поспешно кивнула. Я остался стоять у двери, чувствуя, как боль внутри меня становится всё сильнее. Я знал, что должен был сделать что-то большее, но не знал, что именно.

Спустившись в холл, я остановился перед портретом своего брата. Его лицо на портрете казалось строгим и неприступным, но в его глазах я видел тень сочувствия. Он знал, о чём я думаю.

– О, господин генерал! – раздался голос доктора Меривезера, который стоял у лестницы, прислонив к перилам мокрый сломанный зонт. Его пальто промокло насквозь, а на лице отражалось раздражение от внезапного дождя, начавшегося, как только он собрался уезжать. – Ну и погодка разыгралась! Только собрался уезжать, как тут такая буря началась! Там лошадей сдувает! Я боюсь, что в такую бурю по Берфольскому мосту я просто не проеду!

Доктор Меривезер должен был уехать утром, но я видел его карету у ворот, и сердце моё сжалось от тревоги. В тот момент, когда я взглянул на него, он отводил штору, и его лицо, обычно спокойное и уверенное, было омрачено тревогой. Ветер яростно швырял капли дождя, словно природа сама хотела помешать его отъезду.

– Я был уверен, что вы уехали с утра, – заметил я, наблюдая, как доктор отводит штору и с тревогой смотрит в окно, где ветер яростно швырял капли дождя.

Доктор обернулся ко мне, и его взгляд был полон сочувствия. Он нахмурился, словно обдумывая что-то важное.

– Да это было бы сумасшествием! – ответил он, и в его голосе я услышал нотки усталости. – Там такая буря назревает! Разрешите, я побуду у вас ещё денёк? Если, конечно, это вас не обременит.

Я кивнул, чувствуя, как груз на сердце немного спадает. Теперь я рад этому. Потому что я не знал, что делать с Элис. Её состояние меня тревожило.

– Раз уж вы остаетесь, то осмотрите мою жену, – сказал я, когда он следом вошёл в кабинет. – Что с ней? Может, у неё что-то болит?

Доктор Меривезер вздохнул. Не как врач. Как друг. Как человек, который знал, что некоторые болезни не лечатся зельями и магией. Он подошёл ко мне и посмотрел мне в глаза так, словно я был наивным маленьким мальчиком, который только что осознал, что мир не всегда справедлив.

– Душа болит у неё, – тихо сказал он. – Физически она здорова, но душевные дела – всё хуже и хуже. Её подтачивает боль. Каждый день – как удар. Каждая мысль – как нож. Скоро она совсем ослабеет. И быть может… уйдёт вслед за своим драгоценным мужем. Подозреваю, что ей недолго осталось.