Текст книги "Жена двух генералов драконов (СИ)"

Автор книги: Кристина Юраш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Глава 19

Ради мести. Но это было в том мире! В том далеком мире, в котором все было так привычно и понятно, в котором не было магии, зато были счета за квартиру.

Я вспомнила последний день в своем мире. И он был счастливым. Наконец-то я накопила денег, чтобы избавиться от проклятого животика, который портил всю картину. Я долго выбирала клинику, читала отзывы, сдавала анализы. Что могло пойти не так? Звезды вон каждый год на такую операцию ложатся, и ничего! Чем я хуже?

Мечты о стройной фигуре грели мою душу. И я решилась, хоть это и было очень страшно. Последнее, что я помню, как меня разрисовывали маркером, отмечая, что оставить, что убрать, и мечту о том, как красиво будет смотреться мой плоский животик на пляже и в джинсах. Не будет этой проклятой складки, которая появлялась тогда, когда я садилась. Не будет этих валиков, на которые приходилось натягивать футболку. И сразу надо мной засияет солнце, запоют птички, и от мужчин не будет отбоя.

А потом был наркоз, какие-то крики и… я очнулась на похоронах некой Элис в совершенно другом мире!

Но результат был! Талии Элис могли позавидовать все. И это даже без корсета! Казалось, что ее можно обхватить пальцами двух рук, что иногда в шутку делал

«Анталь!»

– имя отозвалось в сердце, как тихий, но настойчивый зов.

Я больше не могла ждать.

Каждый день, проведённый в тоске и ожидании, казался бесконечным.

Время тянулось медленно, словно вязкий сироп, и я чувствовала, как мои нервы напрягаются, как струны арфы, готовые вот-вот порваться.

Наконец, когда в доме воцарилась тишина, когда последние слуги покинули завалы, а шаги Агостона стихли в далёком коридоре, я решилась.

Направилась в библиотеку.

В ту самую библиотеку, где когда-то мы с Анталем проводили часы, погружённые в чтение, смех и разговоры. Где он читал мне стихи, а я слушала, затаив дыхание, словно каждое его слово было драгоценным камнем, который я боялась уронить. Где мы смеялись, забыв обо всём на свете, а потом целовались за шторой, думая, что Харгривз ничего не замечает.

Теперь полки были пыльными.

Книги – закрытыми.

Словно всё здесь ждало, пока я снова начну дышать.

Я шла вдоль стеллажей, проводя пальцами по корешкам, словно пытаясь нащупать что-то знакомое. «Саги о мёртвых», «Духи прошлого», «Призраки и их послания», «Что хочет сказать привидение?» – названия книг казались мне насмешкой.

Ничего не помогало заглушить боль.

Пока я не нашла тот самый том.

Том с чёрной кожаной обложкой, без названия на корешке, только цифра: VII. Я открыла его, и на титульном листе увидела зловещую строку, написанную чьей-то рукой, словно кто-то прошептал её мне прямо в ухо: «Пишет тот, кто видел. Кто не верил. И кто был наказан за это… »

Эти слова не испугали меня, а, наоборот, разожгли интерес, словно кто-то шепнул: «Ты близко. Продолжай».

Я открыла страницу и начала читать. Слова были как нити, связывающие меня с прошлым, с тем, что я потеряла.

«Призраки не появляются из пустоты. Они приходят, когда их жажда сильнее смерти. Чаще всего – это месть. Муж, убитый женой, возвращается, чтобы она страдала так же, как страдал он. Чтобы быть живым напоминанием о муках, которые она ему причинила. Отец, погибший в битве, возвращается, чтобы сын не повторил его ошибок. Но бывает и иное: призрак приходит не для того, чтобы отнять, а чтобы спасти. Он видит беду, которую не видит живой. Он знает, кто предаст, кто убьёт, кто разрушит всё, что он любил. И он возвращается – не для того, чтобы быть услышанным, а чтобы быть увиденным. Чтобы остановить то, что ещё можно остановить. Обычно призраки предпочитают вечер или ночь. И почему-то очень любят появляться, когда много людей. Наверное, им так проще затеряться среди них. Одна леди призналась мне о том, что всю ночь протанцевала с призраком. Разумеется, она сначала не знала, что он – призрак. И приняла его за слишком робкого кавалера. Но потом, увидев в холле его портрет, она спросила у хозяйки бала, кто это? Каково же было ее удивление, когда хозяйка сообщила, что на портрете – прапрапрадедушка, которого ее прапрапрабабушка отравила за то, что он ухлестывал за каждой юбкой!»

Я замерла, не в силах пошевелиться.

Сердце колотилось в груди, как безумный барабан, готовый разорвать рёбра.

Каждое слово, произнесённое вслух, звучало как удар молота, который раскалывал реальность на части.

Я не могла поверить своим глазам.

Если бы кто-то раньше сказал мне, что я увижу призрака, я бы рассмеялась ему в лицо. Но сейчас, когда это произошло, я была готова поверить во что угодно. Даже в невозможное.

«Если вы видели призрака – не бегите. Не плачьте. Найдите место, где никто не побеспокоит. Положите туда записку. Напишите на ней своё имя. Поставьте свечу. Скажите вслух: „Я вижу тебя. Я слышу тебя. Я жду тебя“. И уйдите. Не оглядываясь. Не проверяя. Если он пришёл не за местью – он ответит. Через день. Через ночь. Через тень.»

Глава 20

Я захлопнула книгу, и её страницы, казалось, ещё хранили тепло чьих-то рук. Пальцы дрожали, но не от страха, а от предвкушения. Слова, записанные в этой странной книге, кружились в моей голове, словно мелодия, которую я слышала в ночи. Они звучали в такт с биением сердца, напоминая мне о чём-то важном, что я упустила.

Эта мрачная и таинственная книга была ключом к чему-то большему. Мне казалось, что нащупала ту самую ниточку, которая могла привести меня к нему. Но внутри меня не было страха. Только радость. Сладкая, острая, почти до боли.

Я знала, что он пришёл не для того, чтобы пугать меня.

Он пришёл, чтобы отомстить.

Отомстить своему брату, который убил его, бросив умирать, украл его имя, его дом и теперь пытался украсть меня.

Но я не боялась.

Я чувствовала, что наконец-то нашла своё место в этом мире.

Спасти меня.

От кого?

От брата.

От того, кто убил его.

Кто украл его имя, его дом и теперь пытается украсть меня!

Я вышла из библиотеки, прижимая к груди книгу, словно святыню. На обложке был изображен странный магический символ, который вдруг стал для меня так важен.

Теперь мне нужно было раздобыть свечу и бумагу.

Я знала, что свеча была в гостиной, на полке рядом с камином. Бумага могла быть в кабинете мужа, где он хранил свои документы.

Но самое важное – мне нужно было найти то самое место, о котором я читала в книге!

Я вошла в гостиную, глядя на рояль, прикрытый черной тканью.

Я медленно вошла в гостиную. Она была погружена в тишину, словно склеп, где время замерло. Луна, пробившись сквозь занавешенные окна, мягко освещала пол, создавая на нём причудливые узоры. В центре комнаты, в тени, стоял рояль. Его полированная поверхность блестела в лунном свете, но сам инструмент был покрыт чёрным бархатом.

С того раза он больше не звучал.

Я остановилась, чувствуя, как сердце сжимается в груди. В этой комнате, пропитанной воспоминаниями, всё казалось живым.

Я так сильно хотела, чтобы он снова заиграл.

Чтобы из-под этой тяжёлой ткани вновь прозвучали те три ноты, которые когда-то пронзили мою душу.

Эти ноты были как стук в дверь, как тихий, но настойчивый призыв, как голос из прошлого, который я не могла забыть.

Я подошла ближе к роялю, стараясь не нарушить эту зловещую тишину.

Пальцы невольно коснулись бархата, и я ощутила его прохладную текстуру.

Бархат казался живым, словно он хранил в себе эхо тех звуков, которые когда-то здесь звучали.

Я закрыла глаза, пытаясь представить, как он сидел за роялем, как его пальцы скользили по клавишам, создавая мелодии, которые заставляли моё сердце биться быстрее.

Я медленно отодвинула тяжёлую крышку рояля.

Его блестящая поверхность отражала слабый свет, пробивающийся сквозь плотные шторы.

Полированное дерево манило меня, обещая раскрыть свои тайны. Пальцы осторожно коснулись холодных клавиш.

Я никогда раньше не играла на этом инструменте, но мелодия, звучавшая в моей голове, была знакома.

Она была частью меня, как шрамы на сердце.

Пальцем нажала на клавишу.

Нота прозвучала – тонкая, одинокая.

Как слеза.

Но это, кажется, была не та нота.

Так, если вот эта? Я нажала пальцем на клавишу. Тоже не она! И это не она! Тогда где же она?

– Хочешь, научу? – раздался голос за моей спиной.

Глава 21

Я вздрогнула и обернулась.

В дверях стоял он – Агостон. Его чёрные волосы были растрёпаны после сна, а глаза, обычно холодные и отстранённые, сейчас казались туманными, но в них светилось внимание, как у хищника, заметившего добычу.

Он был одет в длинный чёрный халат, который развевался на ветру, создавая впечатление, что он только что вышел из ночи.

– Обойдусь без вашей помощи, – сказала я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

– Это хорошо, – усмехнулся он, скрестив на груди руки. – Потому что я не люблю тратить время на тех, кто не ценит мои уроки. Видите, как мы удивительно подходим друг другу!

– Сомневаюсь, что вы вообще умеете что-то кроме трусости и сарказма, – бросила я, стараясь скрыть раздражение в голосе.

– О, я мастер преподавания, – его губы изогнулись в улыбке, но глаза оставались холодными. – Я даже подумывал бросить всё и давать уроки музыки. Только вот, боюсь, с моим темпераментом и терпением мало кто из учеников доживет до экзамена. Зато те, кто доживут, будут отзываться на: «Дураклий».

Даже это слово ранило меня. Его в шутку использовал мой муж. И, кажется, я знаю, от кого он нахватался.

Я не ответила.

Только смотрела на рояль.

Мои пальцы ещё дрожали от той одинокой ноты.

– Вы не боитесь, что он снова заиграет? – спросила я, кивая в сторону рояля. Мой голос прозвучал с вызовом. И улыбка коснулась моих губ.

– Нет.

– А если заиграет?

– Тогда, – сказал он, – я вызову плотника.

– Это не шутка! – разозлилась я.

– А я и не шутил. Я серьёзен, как похоронный звон, – с усмешкой произнес Агостон.

– Вы и выглядите не лучше, – бросила я, не понимая, почему я вообще с ним разговариваю? Давно нужно было просто взять, развернуться и уйти! Но я почему-то стою здесь, как дура, продолжая этот диалог.

– Спасибо. Это мой любимый комплимент от жены, которая ненавидит меня за то, что я дышу, – умилительно произнес Агостон. – И все-таки ради вас я готов сделать исключение. Вы же хотите, чтобы рояль снова играл? Мое предложение остается в силе.

– Зачем вы мне это говорите? – произнесла я, гордо глядя на Агостона.

– Затем, чтобы продлить себе жизнь в нашем счастливом браке хотя бы еще на один день. Цепляюсь за каждую возможность, – рассмеялся он.

– Простите, мне нужно идти. Я не хочу терпеть ваши попытки быть милым и обаятельным, – парировала я, усмехнувшись.

Я взяла свечу, стоявшую на камине, и молча ушла. Ее мягкий свет освещал коридор, создавая уютную атмосферу. Я шла по длинному коридору, украшенному картинами и гобеленами, и чувствовала, как внутри меня разгорается странное волнение.

Войдя в его кабинет, я обнаружила, что он был пуст.

На полках стояли книги в кожаных переплетах, на стене висели огромные карты, а на столе лежало перо в чернильнице.

В воздухе витал легкий запах чернил и кожи. Я подошла к столу и взяла лист бумаги. Он был чистым и гладким, словно ждал, чтобы я начала писать.

Я зависла над бумагой, пытаясь подобрать слова. Мысли путались, как листья в осеннем ветре. Что сказать? Что написать? Эти вопросы терзали меня, как назойливые комары в летний вечер.

– Ты здесь, любимый?

Свернув записку, я снова раскрыла таинственную книгу с безымянным автором.

Мой взгляд упал на страницу, которую я искала. Она была подчеркнута чьей-то рукой – не моей. Кто-то до меня пытался связаться с ушедшим. Может быть, этот человек страдал так же, как и я, или же просто искал ответы на свои вопросы.

Хотя, возможно, это был какой-нибудь племянник, который тряс умершего дядюшку: «Где завещание, старый хрыч?».

Я осторожно провела пальцем по подчеркнутым строкам. «Место должно быть особым. Не тем, где вы любили. Не тем, где вы смеялись. Это место рождает холод внутри. Где сердце сжимается, как от прикосновения смерти. Там, где вы чувствуете – он был. Там и оставьте послание.»

Эти слова, как ледяные иглы, вонзились в мое сердце. Я закрыла книгу и положила её на стол. В комнате стало ещё темнее, и только слабый свет от окна пробивался сквозь занавески. Я взяла свечу, бумагу и перо.

В моих руках они казались хрупкими и почти живыми, словно могли почувствовать мою тревогу.

Глава 22

Я встала и направилась к двери.

Мои шаги эхом разносились по пустой комнате, словно напоминая мне о том, что я иду не одна. Я вышла в коридор, освещенный тусклым светом одинокой лампы. Её пламя дрожало, как живое существо.

Минут двадцать я блуждала по саду, прислушиваясь к своим ощущениям. Ни беседки, ни фонтан, ни каменные скамейки на спинах мраморных драконов – ничто не вызывало тот самый холод.

Я уже отчаялась, как вдруг оказалась возле фонаря на каменном постаменте. Он стоял посреди сада, освещая кусты мягким призрачным светом, который пронизывал листья насквозь.

Да. Здесь явно холоднее, чем везде.

Возле фонаря роились мотыльки. Они бились о его стеклянную крышку, и я подумала, быть может, это то самое место, которое мне нужно?

Я остановилась перед фонарем и зажгла свечу. Её пламя вспыхнуло ярко, но тут же начало дрожать от ветра. Я поставила свечу на каменный постамент, а потом подняла ее и положила под нее бумагу, глядя, как полупрозрачные слезы свечи скатываются прямо на нее.

Мне казалось, что свеча вот-вот погаснет. Мне тут же захотелось заслонить пламя ладонью от ветра. Но я помнила о том, что написано в книге, и понимала. Сейчас нужно идти и не оглядываться.

Я осмотрелась по сторонам, словно боясь, что сейчас свеча погаснет. Про свечку в книге ничего сказано не было.

Ладно, – прошептала я, находя в себе силы развернуться и уйти прочь.

Я шла, чувствуя, как внутри все замирает. Я старалась идти тихо, прислушиваясь к каждому шороху.

В этот момент мне казалось, что в душе что-то сжимается, словно я стою на пороге страшной тайны.

Так, шаг за шагом, я медленно отходила.

Я прошла по дорожке, понимая, что искушение оглянуться настолько сильное, что я вот-вот это сделаю.

Нет, нельзя! – остановила я себя, прижимая таинственную книгу к груди.

И тут я услышала странный звук.

Шорох.

За спиной.

У фонаря.

Как будто кто-то переступил по гравию.

Или прикоснулся к бумаге.

Сердце подпрыгнуло, а я замерла. Мне пришлось прислушиваться, ведь я успела отойти уже на достаточное расстояние.

Казалось, что только что прошелестела бумага, словно кто-то взял ее в руку.

О, боже! Я это слышу! Позади меня кто-то есть!

Я замерла.

Сердце остановилось.

Он пришёл. Он ответил. Он – здесь.

Я слышу его.

Где-то позади меня, в тени фонаря, в тишине сада, в холоде ночи – стоит он.

Я не знаю, обернусь ли я. Я не знаю, хочу ли я этого.

Потому что если это он – я упаду на колени.

Если это не он – я потеряю последнее, что меня держит.

Но я слышу его.

И в этом звуке – всё.

Любовь.

Смерть.

Надежда.

Месть.

Прошлое.

Будущее.

Я стою. На пороге.

Между двумя мирами.

Между жизнью и смертью.

Между правдой и кошмаром.

И я не знаю, что будет, если я обернусь!

Глава 23

Ноги будто приросли к земле, а сердце колотилось, как бешеное, отстукивая ритм тревоги. В ушах раздавался странный шорох, словно листья шептали мне свои тайны, а в голове крутился один и тот же вопрос: «А вдруг, если я обернусь, он исчезнет? И больше никогда не придет?»

Его шаги были мягкими, почти бесшумными, но я знала, что он здесь, рядом. Он наблюдал за мной, и в этом было что-то пугающее и манящее одновременно.

Я боялась обернуться. Боялась увидеть его и потерять ту нить, которая связывала нас. Боялась, что он исчезнет, как мираж, и оставит меня одну в этом холодном, пустом мире. Но я также боялась не обернуться. Боялась упустить шанс узнать, правда ли это он!

И я не стала рисковать. В голове крутились мысли, как будто кто-то шептал мне на ухо: «Обернись и посмотри!».

– Нет, нет, нет, – бормотала я. – В книге сказано, что нельзя!

Я сделала шаг вперёд. Ещё один. Ещё.

Сад был тих и мрачен. Луна, словно спрятавшись за густыми облаками, не освещала его, и он казался заброшенным. Я шла по узкой тропинке, утоптанной множеством ног, но сейчас она казалась бесконечной. В воздухе витал запах сырости и увядших листьев.

И сейчас я просто шла.

К теплу.

К свету.

Как тот мотылёк, который бился о стеклянный колпак фонаря.

Чем ближе я была к дому, тем сильнее мне хотелось обернуться.

Свет из окон слабо пробивался сквозь плотные шторы, создавая причудливые узоры на земле. Я остановилась на пороге, чувствуя, как холод ночи проникает под одежду.

Но уже на пороге я остановилась.

Нет! Я так не могу!

Я должна знать!

И я обернулась.

Сад был погружён во тьму. Фонарь, тот самый, у которого я оставила записку, горел тускло, словно умирающий глаз.

Его свет был едва заметен, и казалось, что он вот-вот погаснет. Свеча, которую я оставила, была погашена.

Бумаги не было.

Сердце сжалось в груди.

Первая мысль: «Ветер сдул». Но в саду царила тишина. Ни один лист не шелохнулся, ни одна травинка не дрогнула. Ветра не было. Значит, кто-то погасил свечу. Кто-то взял бумагу.

Сердце замерло.

Я вглядывалась в темноту, ища тень, движение, дыхание.

Но там было пусто.

И вдруг я вспомнила. «Не оглядывайся», – прошептала я себе, но было уже поздно.

Я резко развернулась и вошла в дом.

Дверь захлопнулась за мной, и я почувствовала, как мир вокруг меня стал другим.

Я прижала ладонь к груди.

Сердце билось так, что казалось, оно вот-вот разорвётся. Я сделала несколько шагов вглубь холла, пытаясь успокоиться. Но надежда и страх не покидали меня.

Он пришёл. Он ответил. Он – здесь.

Глава 24

И в этот момент внутри меня что-то сломалось.

Нет – что-то восстановилось!

Я больше не боялась.

Я больше не плакала.

Я больше не просила милости у судьбы.

Я нашла ниточку.

Тонкую, почти невидимую, но невероятно прочную. Она вела сквозь мою тьму, сквозь все те тени, которые когда-то казались мне непроходимыми.

И я не отпущу её.

Я буду идти за ней, несмотря ни на что, потому что теперь я знаю, что в конце этого пути меня ждёт нечто большее, чем просто тьма.

Не помню, как добралась до своей комнаты. Дверь захлопнулась за мной с глухим звуком, словно отрезая меня от остального мира. Я рухнула на кровать, не раздеваясь, и закрыла глаза. В голове роились мысли, но они были какими-то далёкими, словно эхо в пустой пещере. Я больше не хотела бороться. Не хотела искать ответы. Я просто хотела исчезнуть.

Но что-то внутри меня не давало покоя. Что-то, что заставляло моё сердце биться чуть быстрее. И я уснула.

Я проснулась.

Не от крика.

Не от боли.

От света, пробивающегося сквозь плотные шторы. Свет был мягким, тёплым, словно прикосновение летнего солнца с легкой золотинкой приближающейся осени. Он обволакивал меня, даря ощущение покоя и умиротворения.

Я открыла глаза.

Мир вокруг изменился.

В комнате стало светлее, воздух наполнился свежестью. Я почувствовала, как что-то внутри меня изменилось. В теле появились новые силы, в голове – ясность, а в сердце – цель. Я больше не была той, кто потерялась во тьме. Я была кем-то другим.

Я встала.

Не медля.

Не сомневаясь.

Подошла к зеркалу, висящему на стене. Зеркало отразило меня – бледные щёки, тени под глазами, растрёпанные волосы, но в этом отражении было что-то новое. Что-то, что говорило мне: «Ты можешь это сделать».

– Сегодня, – сказала я своему отражению, глядя прямо в глаза, – я сделаю то, чего не делала уже давно!

Они уже сидели за столом, когда я открыла дверь.

Тётушка Маргарет – в своём вечном чёрном,

с зонтиком на коленях, словно боялась, что солнце и здесь найдет ее и ослепит ее.

Доктор Меривезер – с чашкой кофе, взъерошенный, но бодрый. Агостон – в парадном мундире, с лицом, на котором читалось: «Я не спал всю ночь. И я знаю, что ты тоже».

– О, господи, – начала тётушка, не дожидаясь, пока я сяду, – какая ужасная была буря! Я думала – крыша слетит! Я думала – дом рухнет! Я думала – мы все погибнем! И, конечно, всё это – после такой свадьбы!

Она сделала драматическую паузу.

– Я сразу сказала: «Упавшее кольцо – плохая примета!» А вы не слушали! А теперь посмотрите – дерево упало на комнату!

Она вздохнула, словно понесла тяжкое бремя.

– Это кара за нарушение традиций.

Глава 25

Агостон оторвался от газеты. Поднял бровь.

– Тётушка, – сказал он саркастически вежливо, – вы, конечно, правы. Но ладно мы! Мы их нарушили. За что пострадала половина столицы, оставшись без крыши над головой? И Берфольский мост, который вчера просто смыло в реку! Они в нашей свадьбе не участвовали. Мы их даже не приглашали! Или просто родились в один день с несчастной невестой?

Он посмотрел на доктора, который водил ложкой по недопитому кофе.

– Пишут, мост снесло. Вы, доктор, теперь, видимо, намертво привязаны к нашему гостеприимству.

Тётушка фыркнула.

– Вы издеваетесь, Агостон!

– Нет, – ответил он, ставя чашку. – Я анализирую. И прихожу к выводу: если это кара, то она несправедлива. А если несправедлива – значит, не божественная. Значит, это просто буря. А не ваше личное пророчество.

Тётушка побагровела.

– Вы неуважительно относитесь к традициям!

– А вы – к логике, – парировал он. – Но, боюсь, в этом доме логики больше, чем традиций.

– Вы относитесь к мертвым без должного почтения! – возмутилась тетушка.

– Да и к живым особого почтения не питаю, – усмехнулся генерал, глядя на нахохлившуюся тетушку, которая посмотрела на него, как инквизитор на ведьму.

Я едва сдержала улыбку.

Но внутри – смех.

Горький, но живой.

Я села за стол.

Никто не удивился.

Никто не ахнул.

Но я видела – взгляды скользнули ко мне. Даже Агостон посмотрел.

– Тетушка, а что вы здесь делаете? Вы к нам в гости? – спросила я, не понимая, как тетушка оказалась у нас дома, если еще недавно уехала.

– Ах! Моя дорогая! Ты же не знаешь! Мой дом разрушен бурей! Крышу моего поместья унесло почти на сто метров. Залило все! Картины, гобелены! – причитала тетушка. – Сейчас его пытаются восстановить! Но я не знаю, надолго ли это затянется? Магов сейчас сложно достать! Даже за деньги! Король приказал, что в первую очередь нужно восстановить мосты, здания приютов, а поместья – в последнюю очередь! Однако, про дворец свой он не забыл!

Я вздохнула.

– Что будем делать с комнатой? – спросил он, не глядя на меня. – Нужно восстанавливать. Но маги сейчас заняты восстановлением столицы. Вас пока не затруднит пожить в гостевой?

– Кстати о традициях, – заметила тетушка, поглядывая на генерала. – Вы когда собираетесь сообщить высшему обществу о том, что вы поженились?

– Я могу сейчас выйти и крикнуть, – усмехнулся генерал. – Думаю, этого будет достаточно.

– Ах, грубиян и солдафон! Ваш брат был образцом джентльмена! – заметила тетушка. – А вы… Вы совершенно не похожи на вашего брата! Он был самой любезностью… И не позволял себе разговаривать в таком тоне с почтенными дамами!

– Зато у меня ресницы длиннее и улыбка милее, – заметил Агостон. – Мне кажется, это с лихвой компенсирует.

– Вам нужен бал! Или хотя бы выезд! Чтобы вас объявили как супругов! – заметила тетушка. – Но боюсь, что моя дорогая племянница не согласиться…

– Нет, почему же, – усмехнулась я. – Я согласна. Пусть будет бал. Но только здесь!

Агостон поднял брови, глядя на меня так, словно впервые увидел.

Потому что я знала:

«Он пришёл. Он ответил. И он придет на бал».