Текст книги "Жена двух генералов драконов (СИ)"

Автор книги: Кристина Юраш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

Глава 26
Дракон

Дата: 21-е, после бури.

Место: мой кабинет.

Время: полночь.

Я еще жив. Но мир старался.

Я не писал.

Не мог.

Каждая чернильная капля казалась мне каплей крови.

Но сегодня я должен. Я обязан. Потому что сегодня она сказала эти слова, которые ранили меня глубже, чем любые кинжалы: «Мой муж. Но не вы». Эти слова, произнесенные с холодной ясностью, пронзили меня насквозь, оставив след, который я не смогу залечить.

Я понял. Она верит, что Анталь жив. И что я убил его. В чём-то она права. Я не стану отрицать. Не стану кричать: «Это не так!» Потому что… всё, что произошло – это моя вина.

Обычно перед битвой я останавливался.

Замирал.

И чувствовал, словно надо мной нависает рок судьбы.

Я смотрел на небо, на серые тучи, на молнии, рассекающие свинцовое полотно.

Ветер шептал мне что-то, но я не мог разобрать его слов. Я смотрел на эти грозные знаки, и внутри меня что-то сжималось.

Я шептал: «Судьба, забери меня. Только не его. У него есть любовь. У него есть семья. У него есть она. Забери лучше меня. У меня нет ничего и никого. Я – пустота. Я – тень. Я – страж. Так пусть это будет моя смерть».

Эти слова, как старые, изношенные доспехи, покрывали мою душу.

Они были традицией, ритуалом, который я выполнял каждый раз, когда готовился к битве. Я мог пытаться найти смысл в том, что казалось бессмысленным, но перед битвой у Хребта я этого не сделал.

Я не стал молиться.

Я не стал просить.

Я просто сжал в кармане его завещание и пошёл в бой.

Наверное, во всём виновато это проклятое письмо.

Или завещание, которое я сжимал, как талисман. Или, может быть, я просто устал. Устал молиться судьбе, которая ни разу мне не ответила.

Я знал, что эта битва будет самой тяжёлой. Разведчики не смогли выяснить ничего о «Проклятом». Мы шли вслепую. По обстоятельствам. По инстинктам. По страху.

Тогда я увидел его, пролетая неподалеку. Его мантия была расшита узорами Исмерии – страны, где рождаются чародеи.

Вокруг него – пустота.

Никто не приближался.

Даже свои.

Но все защищали.

Он стоял один, накрытый заклинаниями, окружённый десятками боевых магов, будто был сердцем шторма.

Сердцем, которое я собирался вырвать.

Его лицо было скрыто под капюшоном и маской, но я чувствовал его взгляд, как прикосновение ледяного ветра. Он был спокоен, словно знал, что эта битва – лишь игра, в которой он уже выиграл.

Я видел, как он прикоснулся к раненому солдату – и тот умер.

Мгновенно. Без крика. Без боли. Просто… перестал дышать.

Я не знал, что это за магия.

Никогда раньше я не сталкивался с чем-то подобным.

Это было нечто тёмное, древнее, что-то, что пугало меня до глубины души.

Но я понимал одно: если мы не найдём способ остановить его, наша армия обречена. Вся наша борьба будет напрасной. Любое его заклинание превращалось в мгновенную смерть. Он был словно оружие… И я понимал, что мы потеряем армию, если пойдем в лобовую, как и собирались.

Я подошёл к Анталю.

– Ты должен отвлечь его, – сказал я. – Чтобы я подобрался к нему. Сделай так, чтобы он посмотрел на тебя. А я подберусь сбоку. И убью.

Брат посмотрел на меня.

– Ты уверен? – спросил он.

– Нет, – ответил я. – Но это единственный шанс.

Он кивнул. И пошёл.

Брат всегда верил мне безоговорочно.

Дождь барабанил по земле, превращая её в липкую грязь, которая прилипала к сапогам и одежде.

Крики и грохот эхом разносились по округе, создавая атмосферу хаоса и отчаяния.

Но за всем этим шумом и суетой вдруг наступила зловещая тишина.

Я стоял среди этого хаоса, пытаясь найти то, что искал. Наконец, мои глаза остановились на теле, лежащем в грязи. Это был «Проклятый» – молодой, светловолосый парень, которому было не больше девятнадцати лет. Он был совершенно не примечательным, если бы не магические регалии, разбросанные вокруг него. Эти артефакты говорили о его статусе и силе. Рядом с ним лежала черная железная маска с красивым узором.

Маскарад окончен, дружок, – усмехнулся я, глядя на маску и на странные перчатки, пристегнутые к поясу.

Исмириец, – подумал я, глядя на тело. – Этот парень был не просто магом, он был кем-то важным. Но сейчас он лежал здесь, мёртвый, а его регалии валялись в грязи.

Я повернулся к своему брату, который лежал рядом. Его лицо было искажено болью и страхом. Он смотрел на меня, словно умоляя о помощи.

– Прости… – прошептал он, его голос был слабым и дрожащим. – Я не послушал твоего приказа… Я не должен был…

– Молчи, – прервал я его, стараясь не смотреть на его страдания. – Мне очень жаль, что так получилось.

– А уж как мне жаль, – вздохнул он, его глаза наполнились слезами. – Убей меня, пожалуйста.

Я почувствовал, как внутри меня что-то сжалось.

Я не мог смотреть на его страдания, не мог слышать его мольбы.

Но я знал, что должен сделать.

– Нет, – сказал я. – Я не должен так делать.

Это слишком.

Это…

неправильно.

Я знал: если я убью Анталя, завещание вступит в силу.

И она станет моей.

Моей!

Сердце в этот момент охватило такое счастье, которое я себе и представить не мог. Я видел, как сжимаю ее в объятиях, как целую ее губы. И не могу поверить, что самая желанная женщина на свете теперь принадлежит мне.

Я стоял.

Смотрел на брата.

На его дрожащие губы.

На его глаза, в которых читалась не боль, а стыд.

– Убей меня, – прошептал он снова. – Пожалуйста. Ты же понимаешь… Ты же уже все понял….

Я молчал.

Смотрел, как с поля боя собирают раненых.

Мы победили. Но какой ценой!

– Убей меня! – крикнул Анталь вдруг, и голос его был полон ярости. – Ты не можешь оставить меня так!

И в этот момент я понял: у меня нет выбора.

Глава 27

Бал должен был состояться через три дня.

Я выдохнула, ожидая, когда закончится завтрак! О, как же долго! Три дня! За три дня маги должны решить все проблемы в столице, все, что наворотила страшная буря. И наконец-то заняться поместьями.

Агостон перепирался с тетушкой, которая решила пожить у нас. Она чопорно отвечала на его колкости, каждый раз напоминая, что к мертвым нужно иметь уважение. И сейчас я ее понимала. Да, тетушка, это правда! Уважение…

Внутри все трепетало. Я чувствовала это. Мне казалось, что я сейчас вскочу с места и брошусь в сад. А вдруг там лежит ответ?

– Я вижу, что вы чувствуете себя лучше, – заметил доктор Меривезер. Он улыбнулся. – Я рад.

– О да, – улыбнулась я. – После бури я… Я поняла, насколько ценна жизнь… И что мне не стоит углубляться в свою печаль и…

И в этот момент я почувствовала на себе взгляд Агостона. Он смотрел на меня странным взглядом, в котором мне почудилось подозрение.

– Это замечательно, моя дорогая, – с нежностью произнес доктор. – Скоро вам станет совсем легче. Многие через это проходят.

– Благодарю, – улыбнулась я, бросив взгляд на Агостона, который следил за каждым моим движением.

Я замерла, наслаждаясь своим предвкушением, не в силах пошевелиться. Время будто остановилось, и весь мир вокруг меня исчез, оставив лишь звенящую тишину и мое бешено колотящееся сердце, которое, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди и забьется прямо в горле.

Предвкушение, это сладкое и острое чувство, разливалось по моим венам, как глоток вина, которого я не пробовала уже два месяца.

Оно обжигало и согревало одновременно, заставляя меня дрожать от волнения и нетерпения.

Я ощущала, как каждая клеточка моего тела наполняется этим предвкушением, как оно становится частью меня, проникает в самую глубину души.

Я направилась в сад сразу после завтрака, не дожидаясь приглашения и не объясняя причин. Просто встала и пошла.

Я шла по извилистым тропинкам, окруженная шелестом листьев и пением птиц. Воздух был свеж и наполнен ароматом цветов. Утреннее солнце только начинало подниматься, освещая сад золотистым светом.

Уже издали я видела, что свеча была погашена.

Я наклонилась, чтобы рассмотреть её поближе.

На её поверхности остались следы воска. Когда-то она ярко горела, озаряя всё вокруг мягким, тёплым светом.

Но теперь от неё не исходило ни тепла, ни света.

Записка исчезла.

Я огляделась по сторонам, пытаясь понять, что произошло. Но вокруг не было ни движения, ни звука.

Ветер не шевелил ни единого листика на деревьях, даже трава стояла неподвижно, как будто время здесь остановилось.

Ни малейшего дуновения, ни малейшего порыва.

Ветра не было.

Значит, записку не сдуло.

Её взяли.

Сердце сжалось. Не от страха, а от надежды. Потому что если её взяли – это значит, он был здесь.

Он прочитал.

Я подошла к камню, на котором стояла свеча.

Она была там, где я её оставила.

Пламя было потушено, словно чья-то рука осторожно загасила его. Я осторожно прикоснулась к воску. Он был холодным и старым, как будто пережил множество ночей, хотя это было вовсе не так.

Но что-то привлекло моё внимание.

Среди застывших капель – одинокий лепесток.

Белый. Тонкий. Слабо пахнущий розой.

Мой лепесток.

От той самой розы, что я прижимала к груди, когда он был жив. Когда он называл меня «своим светом».

Я подняла лепесток и поднесла его к лицу. Его аромат был таким же, как тогда. Я почувствовала, как слёзы наворачиваются на глаза. Но это были слёзы радости. Я знала, что он был здесь. Знала, что он прочитал мою записку. И что он всё ещё думает обо мне.

Лепесток в руке шептал: «Он здесь. Он жив. Он с тобой».

Я держала его в руке, словно хрупкий артефакт из прошлого, и ощущала, как он дрожит между моими пальцами.

Этот шёпот был не звуком, а чувством, которое пронзало меня, как острый нож. Но это была не боль, а нечто большее – ощущение жизни, которое возвращало меня к реальности.

Я улыбнулась.

Впервые за два месяца.

Глава 28

Это была не улыбка мести или горечи, а улыбка возвращения. Возвращение к себе, к жизни, к той радости, которую я когда-то знала. Я больше не была одинока. Я не была жертвой. Я была его выбором.

В тот момент я почувствовала, как весь мир вокруг меня изменился. Я больше не была той девушкой, которая потеряла всё. Я была той, кто нашла себя. И я знала, что впереди меня ждёт новая жизнь.

Я бросилась в дом. Сердце билось в горле, мысли путались. Какое-то странное воодушевление пронзило каждое мое движение. В воздухе витало напряжение, словно невидимая сила тянула меня к чему-то, чего я не могла объяснить.

Я не стала звать слуг. Их голоса могли бы разрушить хрупкую тишину, которую я так бережно хранила. Я не стала стучать в двери, хотя руки дрожали, а пальцы едва касались холодного дерева. Я боялась, что этот звук разрушит мою тайну, что кто-то может услышать и узнать то, что я так тщательно скрывала.

Я не хотела, чтобы кто-то узнал, что я нашла способ говорить с ним.

Это была моя тайна, моя личная магия, которая связывала меня с любимым, несмотря на все преграды и расстояния.

Я не могла позволить, чтобы этот секрет был раскрыт.

Это было слишком важно, слишком дорого для меня.

Я направилась в его кабинет. Кабинет моего мужа. Который сейчас занял Агостон.

Тот самый, где он проводил долгие ночи, склонившись над бумагами, погруженный в свои мысли.

Дверь, ведущая в кабинет, была приоткрыта, как будто приглашая меня войти.

Я осторожно заглянула внутрь. Кабинет встретил меня тишиной, нарушаемой лишь тихим тиканьем часов.

Пусто. Никого.

Книги на полках.

Карты на стене.

Чернильница с пером, словно только что использованным, стояла на столе, придавая комнате ощущение незаконченности какого-то важного дела.

Никого.

Каждый раз, когда я входила в этот кабинет после смерти мужа, я верила в то, что увижу его.

Иногда у меня наступали моменты просветления.

Я почему-то была уверена, что он там. И эта обманчивая мысль приносила мне временный покой. Пока я не осознавала, что кабинет пуст. Анталя там нет. И больше никогда не будет.

Кабинет был пуст, как и моя душа в тот момент. Я почувствовала легкое разочарование, но тут же услышала голоса, доносившиеся из холла.

Это были голоса Агостона и доктора Меривезера. Они говорили обо мне.

– Она стала чуть живее, чем раньше, – сказал доктор. – Но я не понимаю, что изменилось. Быть может, и правда, буря? Нет, я, конечно, видел, как люди оправляются от горя, но не настолько быстро, словно кто-то щелкнул пальцами.

– Вот это меня и смущает, – ответил Агостон. Его голос казался далеким.

– Это может быть хуже, – прошептал доктор. – Я начинаю бояться безумия. Иногда человек доходит до какого-то предела…

– Погодите! – перебил его Агостон. – Моя жена не безумна!

Я подошла к столу. Он был из тёмного дерева, покрыт

ого царапинами и следами времени, словно старый друг, который видел многое. На столе лежал открытый дневник. Его обложка была из мягкой кожи, украшенной тиснением в виде герба – стилизованного меча и щита.

Я взяла дневник в руки и почувствовала, как сердце забилось быстрее.

Его почерк – знакомый, холодный, как лёд, и такой же бесчувственный, как взгляд человека, который его оставил.

Я не хотела это читать. Не хотела погружаться в его тайны, не хотела видеть, что он скрывал. Но рука сама потянулась к странице.

Я открыла дневник и увидела, что последняя запись свежая, словно её сделали только что.

Страница была свежей, словно только что вырванной из тетради. Я жадно впилась глазами в строки, как будто они могли рассказать мне нечто важное, нечто, что я отчаянно искала.

Глава 29

Перелистнув страницу, я увидела предыдущую запись, и сердце моё сжалось. В горле образовался ком, который я не могла проглотить, как будто он был сделан из свинца.

Я перечитала строки, пытаясь понять, что они означают. Каждое слово, каждая буква проникали в меня, как холодные иглы. Я перечитывала снова и снова.

«Он меня любит!», – пронеслось внутри, словно насмешка. – «Любит!».

И тут же все разорвалось от боли. Он писал о любви! О любви ко мне! Он словно вымаливал меня у судьбы… И… за это поплатился жизнью мой любимый муж! Все из-за любви… Из-за темной, порочной страсти ко мне.

В этот момент всё внутри меня взорвалось, как будто невидимая сила разорвала меня на части.

Сердце бешено колотилось, заглушая все остальные звуки, а руки дрожали так сильно, что я едва могла удержать листок бумаги.

Он трепетал в моих пальцах, словно живая птица, отчаянно пытающаяся вырваться. Я не могла отвести от него взгляда, чувствуя, как слова, написанные на нём, проникают в самую глубину моей души.

– Убийца… – прошептала я едва слышно, но в тишине комнаты мой голос прозвучал как раскат грома.

Слова, которые я произнесла, были не просто обвинением, а целой бурей эмоций, накопившихся во мне за все время траура. Я чувствовала, как гнев, страх и отчаяние скручиваются в тугой узел внутри меня.

– Убийца… – повторила я, на этот раз громче, словно пытаясь убедить саму себя в том, что это правда. Я не могла больше скрывать то, что чувствовала. Убийца… Это слово эхом разносилось по комнате, отражаясь от стен и возвращаясь ко мне, как насмешка.

– Вот она – правда, которую мне не говорят… – прошептала я, глядя на листок бумаги, который всё ещё дрожал в моих руках. Я чувствовала, как слёзы наворачиваются на глаза, но не могла позволить себе заплакать.

Он не просто не спас.

Он предал.

Он похоронил его живым, чтобы забрать меня.

Чтобы стать моим мужем.

И я – его трофей.

Схватила лист бумаги, как последний глоток воздуха. Перо в моих дрожащих пальцах казалось холодным и тяжёлым. Чернильная капля упала на стол, растекаясь тёмным пятном. Но я не обращала внимания. Мир вокруг меня исчез, остался только я и мои мысли.

Я писала слова, будто они были заклинанием, которое могло изменить судьбу. Каждое из них выходило из-под пера с трудом, словно я вытягивала их из самой глубины души.

Каждое из них выходило из-под пера с трудом, но я продолжала.

«Я жду тебя на балу. Через три дня. Как тогда,» – вывела я на бумаге. Эти строки были наполнены болью и тоской, но в них теплилась надежда. Я не стала добавлять «твоя» или «Элис». Он знал всё и так.

Положила дневник на место. Так же, как он лежал.

Чтобы никто не догадался о том, что я знаю. А затем, стараясь не привлекать внимания, тихо выскользнула из комнаты.

В своей комнате я сжимала записку в руке. Её шершавая бумага колола пальцы, а слова жгли душу.

Я мяла её, разглаживала, снова мяла, словно пыталась мысленно вложить в нее свои чувства.

Слова на ней уже стирались, оставляя лишь бледные следы, но я помнила их. Каждое слово, каждая буква были выжжены в моей памяти.

Глава 30

Слуги суетились внизу, их шаги эхом раздавались по коридорам.

Холл чистили, и запах свежей краски смешивался с ароматом воска.

Маги прибыли, чтобы закрыть пролом в стене, который оставило после себя упавшее дерево. Они разводили руками, шептали что-то неразборчивое и говорили: «Какое чудо, что она жива». Их голоса звучали как далёкий шёпот, но я чувствовала в них искреннее удивление и тревогу.

Я тихо проскользнула в свою комнату, закрыв за собой дверь. В комнате царил полумрак, освещенный лишь слабым светом луны, пробивающимся сквозь тонкие занавески. Я подошла к окну и, прислонившись к прохладному стеклу, посмотрела на ночной сад. Вдали виднелись тени деревьев, шепчущиеся друг с другом под лунным светом.

Служанка подошла ко мне, её лицо было серьёзным, почти строгим.

– Госпожа, – начала она, – в каком платье вы будете на балу? В траурном?

Её голос был ровным, лишённым эмоций, но я видела, как её пальцы, сжимающие край юбки, дрожат. За этим внешним спокойствием скрывалось беспокойство, которое она пыталась скрыть. Её глаза, тёмные и глубокие, смотрели на меня с ожиданием, словно пытаясь прочесть мои мысли.

Я посмотрела на неё.

На её ожидание.

– Неси красное, – наконец произнесла я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно, хотя внутри меня бушевал ураган эмоций. – То, что с высоким воротом. И с рукавами до кистей.

Она кивнула, не говоря ни слова, и молча удалилась, её шаги эхом разнеслись по комнате. Когда дверь за ней закрылась, я осталась одна, наедине с зеркалами, которые отражали меня во весь рост.

Подойдя к одному из них, я осторожно провела рукой по холодному стеклу. Оно отразило моё бледное лицо с пылающими щеками и лихорадочно блестящими глазами.

– Я хочу, чтобы ты меня видел, – прошептала я, глядя прямо в глаза своему отражению. – Чтобы ты меня узнал сразу. Среди всех. Среди теней. Среди лжи. Я хочу быть снова красивой. Для тебя!

Я сделала паузу, и в этот момент моё сердце забилось быстрее. От страха? От радости? Или от ожидания? Я не знала, но одно я чувствовала точно: в этот момент всё зависело от того, что произойдёт дальше.

– Я хочу, чтобы он сказал: «Это она. Это моя Элис», – закончила я, и в моём голосе прозвучала смесь надежды и отчаяния.

Моё отражение не отвечало, но я знала, что оно слышит меня. В этот момент я чувствовала, как время словно замедляется, а воздух вокруг становится густым и тяжёлым. Я сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться, но сердце продолжало биться, как бешеное.

– Это моя Элис, – повторила я про себя, и в этот момент мне показалось, что я слышу тихий шёпот ветра за окном. Или, может быть, это было лишь моё воображение?

Но одно я знала точно: сегодня вечером всё изменится. И я была готова к этому.

На улице опустилась ночь.

Тёмное небо заволокли густые облака, и лунный свет едва пробивался сквозь них, создавая причудливые тени.

Сад, окружённый высокими деревьями, погрузился в таинственную тишину.

Вдалеке горел фонарь, его тусклый свет, дрожа, освещал мокрую от вечерней росы траву.

Я стояла у окна, глядя на этот фонарь, как будто он был маяком, который указывал мне путь.

Спустившись вниз, я вышла в сад и быстро дошла до каменного пьедестала.

Я погладила его шершавую поверхность, ощущая под пальцами холод и память веков. Я зажгла свечу, её пламя дрожало, словно живое существо, и я чувствовала, как её тепло проникает в мою душу.

Я взяла новую записку, сложенную вчетверо, и аккуратно положила её рядом со свечой.

Прошептала слова, которые давно вертелись у меня на языке:

«Я вижу тебя. Я слышу тебя. Я жду тебя».

Эти слова были наполнены надеждой и страхом, и я сама не знала, верю ли я в то, что он придёт.

И пошла.

Шаг за шагом.

К поместью.

Я сделала шаг к поместью, но затем остановилась.

Вместо того чтобы уйти, я повернулась и посмотрела на дом.

Его окна были темны, и казалось, что он спит.

Но я знала, что это не так.

Внутри него таилась жизнь, и я чувствовала её присутствие.

Я сделала вид, что ухожу, но на самом деле осталась. Пройдя немного, я спряталась за кустами, растущими вдоль тропинки, ведущей к саду.

Сердце колотилось в груди, как будто хотело вырваться наружу.

Дыхание стало прерывистым, и я чувствовала, как страх и волнение борются внутри меня.

Я ждала.

Время тянулось медленно, как густой сироп, и я не знала, сколько ещё придётся ждать.

Дыхание замерло.

Но я все еще ждала.

Не зная, сколько пройдёт времени.

Не зная, придёт ли он.

Не зная, увидит ли он мою записку.

Вдруг я услышала шорох листьев. Кто-то шёл по тропинке. Я затаила дыхание и попыталась слиться с тенями. Сердце замерло в груди, а затем снова забилось, как сумасшедшее. Я не знала, кто это, но надеялась, что это он.