Текст книги "Золушки"

Автор книги: Кристина Ульсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

– Конечно, вы правы… Но все-таки – к чему такая спешка?

– Согласен – спешка непонятная, но сейчас нам не до этого, – отрезал Алекс. – Я поговорил с полицией Йончёпинга – ни одной улики, за исключением следа от ботинка «Экко», наш убийца не оставил, так что там нам ловить нечего.

– Но помните, у нас мелькнуло подозрение, что он знает, насколько далеко мы продвинулись в расследовании? – попробовал зайти с другой стороны Петер.

– Наверняка совпадение, – перебил его Алекс. – Мы же и сами тогда не обратили внимания на звонок этой женщины.

– Отпечатков не нашли, потому что он изуродовал себе пальцы, – помолчав, сообщил Петер.

– Ты что, издеваешься?! – уставился на него Алекс.

– Нет, – покачал головой молодой коллега.

– Твою мать, – простонал комиссар. – Что за псих?!

– Может, по проституткам ходит? – предположил Петер.

– Думаешь?

– Ну, он же так познакомился с обеими девушками…

– Мысль неглупая, очень даже неглупая, – медленно сказал Алекс. – По проституткам кто только не ходит – вне зависимости от уровня дохода.

– Надо порыть в этом направлении, – заключил Петер.

– Давай, – одобрил его Алекс. – Проверь мужчин, которые получили срок за преступления против неприкосновенности женщин и вообще за насилие: возможно, руку на женщину ему поднимать не впервой…

Петер усердно закивал.

Мужчины замолчали.

На прощание Петер добавил:

– Елена сказала, что он называет ее «Кукла».

– Кукла? – переспросил Алекс.

Любая скорбь тяжела. Но скорбь по собственному ребенку не просто тяжела, это непроглядный мрак, напомнила себе Фредрика, паркуя машину около дома Сары Себастиансон. После разговора с судмедэкспертом из Умео ждать Фредрика больше не могла – она тут же поехала к Саре. Не перебор ли это – заявиться домой к ней в субботу вечером, подумала Фредрика и твердо решила – нет. В данных обстоятельствах – никакой не перебор.

Девушка попыталась подавить поднимающуюся изнутри ярость. Постаралась поставить себя на место Сары и допустить, что у женщины была причина скрывать свое прошлое.

Однако раздражение не проходило – им отчаянно не хватало информации, а Сара холодно и расчетливо утаивала ее от полиции. Мало того, что она осложнила работу над расследованием убийства ее собственной дочери, так еще и не дала им возможности вовремя разобраться с похищением Натали Грегерсдоттер, и погиб еще один ребенок!

Фредрика отчаянно надеялась застать Сару дома одну, иначе ей придется попросить ее родителей оставить их наедине.

Она позвонила в дверь, потом еще раз. Наконец дверь открылась и на пороге появилась Сара – бледная, исхудавшая, с темными кругами под покрасневшими от слез глазами. Раздражение Фредрики тут же испарилось – пришлось посмотреть правде в глаза: эта женщина переживает кошмар наяву, осуждать ее просто невозможно!

– Мне очень неловко, что я приехала без звонка, прошу прощения, – тихим, но твердым голосом произнесла Фредрика, – но мне необходимо поговорить с вами.

Сара Себастиансон кивнула и проводила Фредрику в гостиную. Видимо, у нее ночуют гости – на полу лежало несколько матрасов. Родители не торопились возвращаться в Гётеборг, хотя, к несказанному облегчению Фредрики, дома их, похоже, не было.

– Вы одни? – спросила она у Сары.

– Мама с папой уехали по магазинам, – тихо ответила та, – скоро вернутся.

Фредрика незаметно достала из сумочки блокнот.

– Вы нашли его? – спросила вдруг Сара.

– Вы имеете в виду…

– Я имею в виду Габриэля, – уточнила Сара и посмотрела на Фредрику с такой неприкрытой ненавистью во взгляде, что девушка похолодела.

– Нет, пока не нашли. Он объявлен в розыск по всей стране, и ему заочно предъявлено обвинение… Однако, – помедлив, продолжала она, – он не является нашим подозреваемым по делу о похищении и убийстве Лилиан. Мы уверены, что он не имеет к этому отношения.

– Я тоже не думаю, что он убил нашу дочь, – пристально глядя на Фредрику, сказала Сара. – Но мне рассказали, что в его компьютере обнаружили детскую порнографию, поэтому я жду не дождусь, пока вы найдете его и засадите за решетку до конца его долбаной жизни!

Фредрика не собиралась вдаваться в дискуссию о том, какой срок получит Габриэль Себастиансон, когда полиция наконец найдет его, но Саре об этом лучше не сообщать.

– У нас нет оснований полагать, что он тем или иным образом покушался на Лилиан, – попыталась она утешить Сару.

Сара смотрела пустым взглядом прямо перед собой, а потом неожиданно громко заявила:

– И это я тоже слышала. Но где гарантии, что чертов подонок не сделал бы этого?!

Последние слова Сара почти выкрикнула, и Фредрика подумала, что, пожалуй, не стоило приезжать сюда в одиночку и без предупреждения. Однако в интересах следствия…

– Сара, мне надо поговорить с вами о том, что случилось в Умео…

– Я вам уже все рассказала, – ответила Сара, вытирая слезы.

– Как вы думаете, почему Лилиан оставили именно перед больницей?

– Понятия не имею, – ответила Сара, не глядя на Фредрику.

– Полиция полагает, что выбор места не случаен, – настаивала Фредрика. – Вы как-то связаны с этим местом, и убийца знал об этом, поэтому он поместил тело Лилиан именно туда!

Сара непонимающе посмотрела на Фредрику.

– Возможно, вы умолчали о чем-то? – спросила Фредрика. – Вам это может казаться не важным, вы, наверное, думаете, что следствию это не поможет? Что-то очень личное, о чем вам не хочется говорить?

Сара опустила глаза и замотала головой.

– Сара, послушайте, – вздохнула Фредрика, – мы знаем, что в больнице Умео на вас заведена карта, и мы уверены, что ваше пребывание там и место обнаружения тела Лилиан как-то связаны.

– Я делала аборт, – наконец едва слышно прошептала Сара.

Именно это Фредрика и подозревала. Она не сводила с Сары внимательного взгляда.

– Мы с моим парнем расстались, а потом я обнаружила, что беременна. Родителям я рассказать не могла, поэтому решила сделать аборт, пока мы будем на курсах в Умео, – это оказалось несложно устроить. Я сказала преподавателю, что приезжает мой друг и мне надо с ним встретиться, а сама поехала в больницу.

Что есть самая высокая степень одиночества? Тайный аборт – что-то из этой серии… Неужели именно за это женщину так страшно наказали через много лет?!

– Простите, мне не хотелось ворошить прошлое, но я вынуждена сделать это в интересах следствия…

Сара кивнула, по щекам женщины текли слезы.

– Кто-нибудь знал о том, что вы делали в Умео?

– Никто, – замотала головой Сара. – Даже Мария, – рыдая, добавила она. – Я никому не говорила. Вы – первый человек, кому я рассказала об этом!

У Фредрики сжалось сердце, комната как будто резко уменьшилась в размерах.

– Поэтому вы и остались в Умео дольше, чем Мария?

– Да, я не хотела делать этого при ней, – сказала Сара, и вид у нее сделался невероятно усталый. – Мне бы очень не хотелось, чтобы об этом узнали мои родители, – дрожащим голосом произнесла она.

– Заверяю вас, мы сохраним эту информацию в строжайшей тайне, – поспешно сказала Фредрика, надеясь, что ей удастся сдержать обещание. – Вы точно никому не рассказывали? Ни молодому человеку, ни подругам? Неужели никто ничего не заподозрил? – настойчиво спрашивала она.

– Ни единой живой душе, – уверенно ответила Сара, – никому!

Но кто-то все-таки узнал, подумала Фредрика, какой-то ужасный человек узнал об этом. Безотчетно Фредрика вдруг обняла Сару за плечи. Как тот самый духовник, которым ей так отчаянно не хотелось становиться.

* * *

Эллен Линд безо всяких угрызений совести ушла домой раньше остальных. В конце концов, она не самый ценный сотрудник.

В детстве Эллен была типичной серой мышкой и постоянно находилась в тени старших, куда более успешных брата и сестры, а вдобавок в тени красивых и успешных родителей. Она прекрасно понимала, что родители не планировали еще одного, позднего ребенка, в отличие от старших брата и сестры, чьего появления на свет вся семья ждала с нетерпением. Эллен даже не стали называть в честь кого-то из родственников, – не то что брата с сестрой.

С каждым годом она чувствовала себя все более чужой в собственном доме, как будто она – человек другого сорта: даже внешне Эллен была не похожа на родителей – нескладная фигура, грубоватые черты лица. Ее брат и сестра, высокие и красивые, с самого детства выглядели привлекательно. А Эллен – нет.

Обо всем этом она давно постаралась забыть: теперь она взрослая женщина, у нее своя семья, родителей, брата и сестру она считает скорее дальними родственниками.

Именно поэтому Эллен не особенно обижало ее одиночество на работе – она привыкла считать себя отверженной. Они с Фредрикой пару раз ненавязчиво беседовали об этом – Фредрика вообще очень ненавязчива, к тому же она появилась в Управлении недавно, однако женщины так и не подружились. Эллен даже немного жалела – ей казалось, что они с Фредрикой могли бы стать хорошими подругами.

Но субботним вечером, по дороге домой, она думала не о работе и уж точно не о Фредрике, а о Карле и детях. В основном, правда, о Карле.

Эллен волновалась, что ни вчера, ни сегодня он так и не ответил на ее сообщение, да еще и к телефону не подошел. Она даже не смогла оставить ему сообщение на автоответчике – монотонный компьютерный голос произнес: «В данный момент абонент находится вне зоны действия сети, перезвоните позже».

Прямо как сквозь землю провалился!

Эллен старалась не тревожиться – ведь они так прекрасно провели время в последний раз. Она прекрасно знала, что после неудачного брака стала довольно уязвимой – по малейшему поводу готова впасть в паранойю. Не лучшее качество для женщины, которая не прочь вновь выйти замуж. Грудную клетку словно что-то сжало, стало тяжело дышать. Несколько глубоких вздохов – и Эллен стало легче. Но в следующую минуту резко заболел живот.

Вот идиотка, подумала она. Ведь всему наверняка есть простое объяснение. Нельзя же ожидать, что Карл всегда будет под рукой!

Эллен попыталась посмеяться над своими страхами.

Да, на этот раз она действительно «попала»! Впервые в жизни Эллен влюбилась по-настоящему.

* * *

До Алекса наконец-то дозвонилась занимавшаяся вскрытием тела Натали судмедэксперт и сообщила, что жертву лишили жизни тем же способом, что и Лилиан Себастиансон – инсулин ввели прямо в родничок. Ни отпечатков пальцев, ни образцов чужого ДНК на теле ребенка обнаружить не удалось.

Однако, в отличие от Лилиан, частиц талька на коже у Натали также не нашли.

– Это само по себе несколько странно, – рассуждала врач. – Получается, что на этот раз убийца по какой-то причине решил, что ему нет надобности надевать перчатки.

– Ничего странного, просто он может не волноваться насчет отпечатков пальцев, – объяснил Алекс. – Перчатки требовались его бывшей напарнице, а в убийстве второго ребенка она участия не принимала.

– Как это? – удивилась врач.

– Он сжег себе пальцы, чтобы не оставлять отпечатков.

– Боже правый, невероятно! – прошептала она.

– Обнаружили еще что-нибудь интересное? – спросил Алекс.

– Ничего, – после недолгих раздумий ответила врач, – хотя подождите-ка… В крови девочки не содержалось успокоительного, которое использовали в случае Лилиан Себастиансон.

– Малышка спала, когда ее вытащили из коляски, – подумав, сказал Алекс. – Вероятно, успокоительное убийце просто не понадобилось.

– Конечно, – согласилась врач, – вы правы. В остальном мне нечего добавить: ребенку не нанесли никаких повреждений, я не нашла ни свежих, ни старых синяков, ни ссадин, ни царапин – ничего.

– Старых синяков? – нахмурившись, переспросил Алекс.

Он почувствовал, что своим вопросом явно смутил собеседницу.

– Ну, знаете… родители ведь разные бывают. Проверила на всякий случай.

– Правильно, правильно, – грустно улыбнулся Алекс.

Поначалу Алекса поражало, что убийцей чаще всего оказывался кто-то из ближайшего окружения жертвы. Прошел не один год, прежде чем комиссар смирился с тем, что это – неоспоримый факт. Он еще мог как-то понять, что, находясь в состоянии аффекта, люди теряют рассудок и набрасываются на других. Но как же можно убить человека, да еще и полностью осознавая, что делаешь? К тому же люди убивали друг друга по крайне странным причинам.

– Мир сошел с ума, – прошептал Алекс жене как-то вечером, вскоре после того, как они поженились.

Именно в тот вечер она решила сообщить ему, что в их семье ожидается прибавление – момент был не самый подходящий, и Алекс лишь укрепился в своих подозрениях насчет безумия окружающей его реальности.

Сколько Алекс ни сравнивал дело Лилиан Себастиансон с другими случаями исчезновения детей, которые он расследовал за долгую службу в полиции, искренне надеясь, что все кончится хорошо и забудется, никаких аналогов убийству малышки Лилиан не находилось. И забыть о нем комиссару вряд ли удастся.

Он взглянул на часы – неизвестно, сколько еще они просидят на работе. Может, все-таки стоит поспать? Иначе завтрашний день пойдет насмарку, а сил всем членам следственной группы понадобится немало.

В трубке раздалось смущенное покашливание – комиссар совсем забыл о собеседнице.

– Прошу прощения, – спохватился Алекс. – Вы не могли бы повторить еще раз?

– Я все думаю насчет выбора места для инъекции… – неуверенно произнесла врач.

– Да-да?

– Не знаю, может быть, я не права… Вряд ли это имеет отношение к делу… Но в некоторых странах подобная инъекция является законным способом произведения аборта на поздних сроках.

– Что?! – поразился Алекс.

– Вообще-то так оно и есть, – подтвердила судмедэксперт уже уверенней. – Это принято во многих странах, где разрешены аборты на поздних сроках. В таких случаях аборт скорее напоминает процесс родов. Как только показывается головка ребенка, в родничок вводится яд, так что ребенок, по определению, является мертворожденным.

– Боже правый… – прошептал Алекс.

– По крайней мере, раньше так делали, – закончила свой рассказ судмедэксперт. – Но, как я уже говорила, вряд ли это имеет отношение к вашему делу…

– Не скажите, – задумчиво протянул Алекс, – не скажите…

С удвоенной энергией комиссар вернулся к разложенным на столе следственным материалам.

Во время выступления американского профессора в «Логове» воцарилась волшебная атмосфера. На самом деле Алексу давно не доводилось слушать столь разумные рассуждения. Профессор ведь практически сумел выстроить схему дальнейшей работы следственной группы.

Алекс взял в руки только что поступивший отчет об обыске в квартире Елены Скорц. Ордер еле выпросили у прокурора: пока что показаний Елены недостаточно, чтобы обвинять ее в причастности к убийству Лилиан Себастиансон. Но Алекс сумел-таки убедить прокурора: даже если не удастся предъявить Елене обвинение в соучастии в убийстве, она ведь сама подтвердила, что убийца бывал в ее квартире – для получения ордера на обыск этого вполне достаточно.

Но, как и предсказывал психолог, обыск квартиры ничего не дал – никаких улик, которые могли бы помочь установить личность убийцы. Разумеется, в квартире обнаружили множество отпечатков пальцев, но поиск по базе данных показал, что все они принадлежат самой Елене. Ее отпечатки хранились в базе данных после того, как несколько лет назад ей было предъявлено обвинение в краже и мошенничестве.

Остальные отпечатки идентифицировать не удалось, а сам преступник, как теперь знали полицейские, отпечатков не оставляет.

Алекс взглянул на фотографии спальни Елены, где, судя по всему, убийца избивал ее, и его замутило: простыни, стены, пол – все в крови.

Полицейские не нашли в квартире ни единого предмета, который мог бы принадлежать мужчине, кроме зубной щетки в ванной. Ее изъяли и отправили на экспертизу в лабораторию, но Алекс не сомневался, что на щетке обнаружат лишь ДНК Елены, и только. Мужской одежды в квартире не оказалось.

На самом деле интерес представляли лишь две находки. Первая – волос, обнаруженный на полу ванной. Если повезет и принадлежность волоса Лилиан Себастиансон подтвердится, то вопрос о причастности Елены к этому убийству можно считать закрытым.

Находкой номер два стали темные мужские ботинки сорок шестого размера фирмы «Экко», аккуратно выставленные в коридор.

Алекс поразился: как такой дальновидный стратег мог совершить столь непростительную ошибку?!

А когда комиссар сообразил, что ответ на этот вопрос только один, у него чуть сердце из груди не выскочило.

Ну конечно же! Избив Елену, убийца наверняка вскоре вернулся в квартиру. Вернулся и обнаружил, что она пропала. Скорее всего, он довольно быстро понял, что рано или поздно полиция узнает о причастности Елены к убийству, тем более он наверняка видел объявления о розыске девушки во всех крупных газетах.

– Черт побери! – взвыл Алекс и, ударив кулаком по столу, уставился на фото ботинок «Экко», которые вызывающе аккуратно стояли в прихожей на самом видном месте.

«Какая наглость! Он знал, что рано или поздно мы установим личность Елены и найдем ее квартиру, – подумал Алекс, – и решил оставить нам весточку!»

Часы показывали уже почти полвосьмого, и Фредрика Бергман никак не могла решить, заехать ли к Магдалене Грегерсдоттер, пока еще ночь не началась, или все-таки подождать до завтра. Пожалуй, стоит посоветоваться с Алексом.

Фредрика пребывала в таком возбуждении, что с трудом могла сосредоточиться на дороге. В машине на полной громкости звучало «Лебединое озеро». На короткое мгновение Фредрика окунулась в другой мир, где она жила до «Катастрофы»: мир, наполненный музыкой, помогавшей девушке чувствовать себя живой, мир, которому она отдавалась вся без остатка.

– Играй так, чтобы под твою музыку можно было танцевать! Помни о невидимом танцоре! – зазвучали у нее в голове мамины слова.

На секунду Фредрике показалось, что на капоте ее машины под звуки «Лебединого озера» появился тот самый «невидимый танцор», и она впервые за долгое время почувствовала себя по-настоящему живой. Потрясающее, удивительное ощущение, которое не описать словами!

В полной эйфории от происходящего, едва припарковавшись перед Управлением, она написала Спенсеру сообщение: «Спасибо за чудесную ночь…» Пальцам хотелось добавить еще что-нибудь нежное. Но здравый смысл, как всегда, пересилил. Она убрала телефон в сумку, отложив объяснения в любви на потом. Однако непривычное ощущение не покидало ее: что-то изменилось, стало совсем по-другому.

Последнее время мы стали расширять границы, подумала она. Чаще встречаемся и больше говорим о том, сколько значим друг для друга.

В Управлении все еще оставалось много народу, когда Фредрика закинула сумку и пиджак в свой крохотный кабинет – в полиции степень профессионального успеха издавна измеряется в квадратных метрах. Поговаривали, что служба государственной безопасности планирует переехать в новое, более просторное здание с общим офисным пространством. Фредрика хихикнула: представить только, что устроили бы ее коллеги, если бы им предложили такое! Хокан наверняка заорал бы: «Да ни за что! Ждать двадцать два года, пока сосед освободит кабинет, а теперь сидеть в одной комнате со всеми остальными?!»

В этот момент Фредрика находилась в прекрасном расположении духа. Но, едва войдя в кабинет Алекса, она почувствовала, как бодрость и радость покинули ее.

– Что случилось? – по привычке спросила она и тут же пожалела о сказанном. Меньше чем за неделю убили двоих детей – смешно в такой ситуации спрашивать у комиссара полиции «что случилось?».

Но Алекс был не из тех, кто придирается к словам. Это, полагал он, дело Фредрики.

– Ну что дала твоя вылазка? – спросил он в ответ. – Ты так быстро упорхнула, я даже не успел спросить куда.

За последние дни Фредрика успела несколько раз удивить его, и теперь Алекс снова возлагал на нее надежды.

– Думаю, я поняла, какое преступление совершили эти женщины и за что он их наказывает!

– У меня тоже есть кое-какие соображения, – загадочно улыбнулся Алекс. – Ну что, сверим карты?

Для начала Петер пробил по базе всех мужчин, получивших срок за нарушение неприкосновенности женщины и вышедших из тюрьмы с ноября прошлого года – таких оказалось слишком много. Тогда он ограничил поиск лицами в возрасте от сорока до пятидесяти лет.

Постепенно он понял, что большинству из них дали очень маленький срок. Нора рассталась с подозреваемым семь лет назад, что же он делал все это время? Возможно, после Норы у него были и другие подобные проекты, просто полиции об этих женщинах ничего не известно? А может быть, и погибших детей куда больше, чем мы думаем, ужаснулся Петер. Как же мы об этом раньше не подумали?! С чего они взяли, что Лилиан – первая жертва убийцы?!

Впрочем, Петер скоро успокоился. Если бы за последние двадцать лет кому-то из полиции пришлось работать над делами такого рода, то они уже давно бы сообщили об этом коллегам из Стокгольма. Разве что убийца попытался претворить свои планы в жизнь, но потерпел фиаско… Возможно, ему удалось похитить ребенка, а убийство сорвалось?

Петер раздраженно покачал головой: надо рассчитывать свои силы, трезво оценивать вероятность того или иного варианта развития событий и исходить из наиболее реальных. Петер вычеркнул из списка версий наименее вероятные. «Молодец, что выбрал приоритеты!» – наверняка сказала бы Фредрика.

Попрошу Алекса, пусть поручит разработку побочных, но достаточно важных линий кому-нибудь из коллег, решил Петер и разложил перед собой получившиеся списки. Слишком много мужчин и слишком маленькие сроки. Если исходить из уже наработанного следственной группой, то есть:

1) что убийца по какой-то причине не проявлял активности в период между потерей контроля над Норой и встречей с Еленой;

2) что, вероятно, его данные есть в их базе, возможно, его осудили за столь тяжелое преступление, что все годы, прошедшие после расставания с Норой, он просто-напросто просидел в тюрьме;

3) что, по-видимому, он совсем ненормальный;

4) что, возможно, он пользуется услугами проституток, —

то список должен сильно сократиться. Но как же отсеять лишнюю информацию?

Петер лихорадочно барабанил по клавишам. Черт бы побрал эти дурацкие базы данных!

Первый список, который он уже отработал, был составлен с посторонней помощью. Но сейчас посторонняя помощь, то есть Эллен, уже ушла домой и вернется только завтра. Наверное, и ему пора домой, поспать, отдохнуть после долгого рабочего дня.

При мысли о возвращении домой Петеру сразу стало как-то муторно: да и чему тут радоваться, когда дома тебя ждет полуразвалившийся брак и закрывать на это глаза уже не получается? Он скучал по детям. Но в то же время ему ужасно надоела их мать.

– Что же делать? – прошептал Петер. – Что же мне делать, черт возьми?!

Пиа Норд с той самой ночи больше не проявлялась, и слава богу: Петеру было ужасно стыдно за то, как он повел себя утром. Он с ужасом подумал, что с тех пор прошло всего несколько дней, а по ощущениям – несколько лет.

Петер взглянул на свои аккуратные записи, вновь и вновь перечитывая написанное.

Он достал из шкафчика график перемещений Габриэля Себастиансона в день похищения дочери, которую они набросали вместе с Фредрикой, потом открыл ящик стола, взял чистый лист бумаги и принялся рисовать новый график.

Все происходит слишком быстро, думал он, ведя карандашом вдоль временной оси: нас слишком мало, слишком много вещей одновременно надо удерживать в голове, поэтому мы все время упускаем из виду какие-то мелочи.

Родители Магдалены Грегерсдоттер продали дом в Бромме около пятнадцати лет назад. Убийство Натали связано с родительским домом Магдалены, значит, убийца каким-то образом пересекался с ней еще до продажи дома.

Выходит, сначала убийца находился в Стокгольме, каким-то образом ему стало известно о существовании Магдалены – видимо, в тот момент, когда она совершила то самое «преступление», за которое он так жестоко наказал ее впоследствии. Затем он, временно или насовсем, переехал в Умео и жил там довольно долго, успев познакомиться и с Сарой Себастиансон, и с покойной ныне Норой из Йончёпинга.

Секунду поколебавшись, Петер решил добавить еще один критерий для отсева материала. Разыскиваемый, вероятно, сидел в тюрьме за преступление, совершенное в Умео или окрестностях.

Петер внимательно просмотрел получившийся список и добавил еще один пункт: возможно, эти семь лет мужчина провел не в тюрьме, а в психиатрической больнице – его могли приговорить к принудительному лечению.

В дверь постучали.

– Загляни, пожалуйста, ненадолго в «Логово», прежде чем уходить домой. Хорошо? – спросил Алекс.

– Конечно, – ответил Петер, отправляя Эллен по почте критерии запроса.

Пусть займется этим завтра.

– Аборт?! – поразился Петер.

– Именно, – подтвердила Фредрика.

– Магдалена Грегерсдоттер тоже делала аборт? – тут же спросил он. – Помните, психолог говорил, что, вероятнее всего, женщины совершили одно и то же «преступление»…

– Помню-помню, – закивала Фредрика, – но я еще не успела поговорить с Магдаленой, займусь этим завтра утром!

– А вдруг он – врач, который делал им аборт? – предположил Петер.

– Давайте не будем забегать вперед, – предостерег его Алекс. – Сначала надо узнать, действительно ли Магдалена делала аборт. Если это так, то надо понять, почему он подкинул тело ребенка в ванную в доме ее родителей, а не в клинику, где ее оперировали.

– Кстати, когда-то женщины делали аборты в домашних условиях, – начал было Петер, но Фредрика с Алексом многозначительно посмотрели на него, и он тут же замолчал.

– Для начала, – веско заметил Алекс, – нужно понять, почему мы не узнали об этом раньше.

– Потому что формулировали проблему, как вы теперь, – без обиняков ответила Фредрика.

Петер с Алексом недоуменно посмотрели на нее.

– «Почему мы не узнали об этом раньше»? – повторила она. – То есть «не узнали». А следовало бы – «не выяснили». Если бы мы с самого начала сами добывали нужную информацию – например, задавая верные вопросы, – то не так сильно зависели бы от того, что нам расскажут, а что решат утаить.

Алекс и Петер с улыбкой переглянулись.

– Или вы со мной не согласны? – смутилась Фредрика.

Впервые за последние дни Алекс громко рассмеялся и сквозь смех произнес:

– Нет-нет, ты дело говоришь!

Фредрика зарделась от неожиданной похвалы.

– Сара не хотела рассказывать нам об аборте, – продолжал Алекс, – ну и, конечно, все мы полагали, что если она имеет какое-то отношение не просто к городу Умео, а к самой клинике, то сама нам об этом скажет, – размышлял вслух Алекс. – Однако мы просчитались: надо было выжать из нее все, что можно, гораздо раньше, несмотря на всю сложность ситуации… Продолжим завтра, – подытожил Алекс, собирая бумаги. – Время позднее, мы с вами сегодня серьезно продвинулись. Очень серьезно!

– Вот поэтому-то домой и не хочется! – воскликнул Петер с ухмылкой.

– Понимаю, но нам всем нужно отдохнуть, – не терпящим возражений тоном заявил Алекс. – Увидимся утром! Я всех предупредил, что воскресенье предстоит провести на работе – отдохнем как-нибудь в другой раз…

Фредрика посмотрела в окно на пасмурное, тоскливое серое небо и сухо заметила:

– Дождемся лета, тогда и отпуск возьмем.