Текст книги "Карамель (СИ)"
Автор книги: Кристина Тарасова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)
Отец зовет Беса, проползает к нему, склоняется.
Мать обхватывает мои плечи – ее колотит; я ощущаю эту дрожь, забираю часть себе, насыпаю в ладони и бездумно подкидываю над головой.
– Скоро тут будут новости, Кара. – Она впервые называет меня так. – Не показывай, что тебе больно, ничего не случилось, верно?
Непонимающе гляжу на нее – сквозь слезы; оборачиваюсь на отца – он держит на руках маленькое покореженное тело ребенка.
– Это Бес? – шепчу я.
Зачем? знаю, что это он. Вижу – последний раз.
Больше он никогда не побежит играть со мной в сад, никогда не крикнет «Карамелька», никогда, никогда, никогда.
– Люди всегда ищут способы, чтобы обидеть друг друга. – Мать присаживается ко мне и говорит на ухо. – Они будут пытаться обидеть тебя, нашу семью, захотят работать на месте твоего отца или меня. Не показывай своих чувств, Кара. Чувства – уязвимость.
Она отпускает меня и идет к дому, я проглатываю слезы, скатившиеся по щекам до губ, и смотрю вслед – моя мамочка, какой я ее знала, уходит. Я оборачиваюсь на отца и брата. Вскоре отец начнет пить, мать уже никогда не вернется в свой сад и никогда не обнимет меня, а я уже не скажу брату о том, как он важен мне.
– Он выбежал на мост, – говорю я Б-Нель. – Какой-то водитель не справился с управлением, а машина упала рядом и… Бес. Мой брат. Его звали Бес.
Б-Нель глубоко вздыхает и плавно выдыхает.
– Вижу, что вы поладили! – доходит до нас крик Серафима.
Он появляется из резиденции, приближается, останавливается около Б-Нель и кладет ей руку на плечо.
– Ты голодна? – спрашивает он.
– Я недавно завтракала, – отказывается девушка. – Лучше иди и покажи Карамели основные комнаты резиденции.
Серафим вежливо подает мне руку; не принимаю жест – встаю без помощи. Мы идем, и я пару раз оборачиваюсь на Б-Нель: она также скрывает лицо от солнца как и секунду назад, волосы ее спадают на плечи, а худые руки скрещиваются на груди.
– Она красивая, – не знаю, почему я произношу это вслух.
– Нравится ее внешность? – подхватывает Серафим.
– Ко всему аморальному испытываешь долю симпатии. Безумие всегда притягивает. – Развожу плечами я.
– Значит, да, – улыбается юноша. – Б-Нель очень добрая, нежная. Она изменилась после того, что было в той больнице… Она открыла в себе способности к точным наукам, переосмыслила многие вещи.
– Когда произошел этот инцидент?
– Давненько было, – с неохотой отвечает Серафим.
Мы проходим по коридору в столовую, объединенную с кухней.
– Каждый готовит себе сам. – Юноша включает свет маленьким рубильником при входе. – Так что, если ты не обладаешь навыком кулинарии, тебе бы лучше начать его осваивать.
Идем дальше – за следующей дверью гостиная.
– Комната отдыха, – поправляет мои мысли Серафим. – Обычно устраиваем тут собрания. Кто-нибудь приносит молока и немного вафель, и мы обсуждаем все, что попадется под язык. У нас нет четкого графика работы, поэтому встречаемся в резиденции по чистой случайности.
Все казалось так ново, так непривычно. Мне бы хотелось прогуляться по улочкам, поглазеть на дома, поговорить со всеми этими незнакомыми людьми. Было бы интересно узнать их культуру, быт, как они проводят досуг и где работают.
– Спальни на втором, я попробую найти тебе комнату как можно ближе к моей.
Он выдает это все так быстро, тараторит, не позволяет принять или подумать, отчего я роняю первое попавшееся:
– Зачем такое деление, почему люди с поверхности живут в отдельном доме? Это угнетение за прошлую жизнь или все-таки уважение?
– Новичкам бывает трудно самим приспособиться. Если ты готова – можешь жить отдельно. Но тебе придется начать снимать у кого-нибудь жилье или же приобрести свое.
– Ладно-ладно, комната на втором этаже, – смеясь, соглашаюсь я.
Мы подходим к лестнице: одна ведет на второй этаж – длинная, белая, с красивыми поручнями, другая вниз – металлическая, грязная. Меня охватывает интерес этажа ниже.
– Что там? – спрашиваю я.
– Моя работа. – Открывает дверь Серафим, и я прохожу. – Тут я занимаюсь изготовлением оружия.
Мы оказываемся в небольшой темной комнатенке, на стенах висят закрытые футляры, в углу стоит горшок с живым деревом, рядом рабочий стол, камин, нечто похожее на старые наковальни.
Я шагаю к закрытым витринам, спрашиваю разрешения:
– Можно посмотреть?
Серафим кивает, и тогда я сдергиваю полотно.
Оружие.
Читаю подписи к ним и разглядываю – какой-то обрез, какой-то пистолет…
– Откуда оно? – удивляюсь я. – И есть чем стрелять?
– Патроны в сейфе, – Серафим зажигает настольную лампу: до этого в комнату проходил свет лишь от открытой двери. – Все, кроме обреза, моя работа, – с гордостью произносит он. – Старые справочники, методички, записи предыдущих мастеров, общение с людьми, которые этим занимались или видели, как занимается кто-то другой. И вот я уже лучший изготовитель и поставщик оружия во всем Новом Мире.
– Много кто заказывает?
– В основном берут ножи, кинжалы – в подарок, для защиты, кто какую причину называет. Раньше пистолетов было три, один я отдал Б-Нель.
– Зачем он ей? – интересуюсь я.
– Она боится, – признается Серафим. – Она боится, что те люди придут и заберут ее. Заберут тех, кого она любит.
– Это оправданно.
Не знаю, отчего так резко, но ко мне приходит осознание того, что все сделанное мной – полнейшая глупость. Я опозорила свою семью, опозорила себя и после этого сбежала. Я – еще больший изгой, чем все люди из Острога вместе взятые. Да еще и оказывается, что истории про АндеРоссию не выдумки!
После «апокалипсиса», как люди называли период перерождения Земли в Новый Мир и омертвление всех других участков, катаклизмы удалось пережить в России. Черт знает почему: то ли климат угоден оказался, то ли рельеф земли. Но именно сюда начали сбегаться выжившие. Добрая Россия принимала всех, не боясь перенаселения, а приезжие изгоняли коренных жителей. В тот момент началось строительство Нового Мира – здания росли, высшие люди поднимались и поднимались, пока не оказались на, так называемой, поверхности.
И какой же это оказался цирк! Все – сплошное представление! Действие заканчивается, поклон, все уходят со сцены.
– Но почему я здесь? – вслух спрашиваю я.
– Потому, что я привел тебя…
– Нет, почему я здесь, – с особой интонацией повторяю я.
Серафим понимает, что я вела монолог у себя в голове, а то, что вырвалось – случайность, остаток, послевкусие.
– Тебе это было предначертано, – спокойно говорит он. – Самой судьбой. Ты должна была вернуться сюда, к нам, вернуться в свой настоящий дом, к своей настоящей семье. И вот ты здесь. Несмотря на все трудности, все беспокойства и внутренние переживания. – Янтарные глаза топят карамель. – Ты боролась сама с собой, и победила светлая сторона. Все те люди – пустышки, они безнадежны. А ты мыслишь, это и отличает тебя от общества.
– И приравнивает к вам, – дополняю я. – Но мне обидно за семью.
– Не надо, – просит юноша.
Мы выходим из комнаты.
– Ты их не бросила. Ты нашла свой жизненный путь и ступила по нему, – продолжает он. – Они бы были рады, узнав, что ты наконец познала себя и свое истинное предназначение. Если тебе так угодно, они могут помочь Острогу.
– Что? – восклицаю я. – Серафим, что ты такое говоришь? Это даже звучит смешно. Моя семья ни за что не начнет сотрудничать с людьми из Острога. Из-за общепринятых убеждений. А уж перенаправить их мысли в другое русло я не в состоянии.
– Твоя мать ведь переменилась после… Беса, да? И отец тоже. Но они все равно, мне кажется, помогут своей дочери. Тебе только следует их правильно попросить.
– О чем? – Мы поднимаемся на второй этаж, шагаем в самый конец, к окну. – О чем я могу их попросить?
– Например, обговорить в здании управляющих выход людей из Острога. Они же сами закупают у нас продукты, но на поверхность не пускают.
Молчу – звучит нереально. Да чтобы хоть кто-то согласился на это – вот уж вряд ли; но если Серафим осмелился предложить подобную мысль, значит, не так уж идея и абсурдна.
– Что скажешь? – спрашивает меня юноша. – Что ты об этом думаешь?
– Безумие. – Я останавливаюсь и гляжу в окно – Солнце; я привыкла к нему – уже не так режет глаза.
С моей семьей все хорошо?
– Я не знаю, о чем ты размышляешь, – шепчет Серафим, остановившись очень близко ко мне, – но я хочу сказать одно: ты не сможешь прятаться здесь вечно. Ты укрылась в Остроге сейчас, но тебе придется подняться на поверхность в любом случае. Вечно здесь не утаивается никто. Разве что Б-Нель, но у нее другая ситуация.
– Я понимаю, – соглашаюсь я – горько. – Но откуда ты знаешь про Беса?
Вопрос этот я хотела задать еще с момента на мосту.
Юноша недолго молчит.
– Читал старые новости, когда захотел больше узнать про тебя, – роняет он.
– Ладно… ладно. – Ответ устраивает меня. – Теперь покажешь мою комнату?
С толчка Серафим открывает дверь пред нами.
– В комнатах, что в конце коридора, два окна, и я подумал, тебе понравится именно это.
Делаю неуверенный шаг, осматриваю маленькую комнатенку – слева пустые книжные шкафы, напротив дверей диван зеленого цвета – над ним окно, по правой стене еще окно и стол со стулом, шкаф слева от двери по стене; бежевые обои и несколько светильников на потолке.
– Добро пожаловать, – радостно смеется мой друг. – Есть какие-либо пожелания?
– Животных тут можно держать? – интересуюсь я, оглядывая стол и представляя, как бы хорошо там смотрелся террариум с пауком; а в пустом углу, где шкаф, вписалась бы небольшая детская кроватка: в ней котенок… Удивительно, что вспоминаю его – кажется, это было целую вечность назад.
– Из животных у нас есть моль и несколько тараканов.
Я смотрю в ответ на Серафима таким взглядом, которым обыкновенно смотрит мать на дитя, когда тот опрокидывает урну с мусором на только вычищенный до блеска волокон белый ковер. Брови хмуро изгибаются, а юноша пожимает плечами.
– Вот так гадость.
– Пытались вывести – без толку.
Я еще раз осматриваюсь, с трепетом разглядываю свою новую комнату в новом доме, кручусь на носках грязных туфель и оставляю несколько черкашей, на что Серафим присвистывает и оповещает об отсутствии домработницы. Обещаю убрать самой и решаю поделиться на эмоциях вестью:
– Знаешь, а я видела в отделе для животных неописуемой красоты гепарда. Еще совсем котенок, такой маленький… Его зовут Саят.
В ответ мне не следует ни единая эмоция, и я подругиваю саму себя – глупая, да кому ты сдалась? Эти люди помогают тебе не для того, чтобы потом служить личным дневником.
Человек, в первую очередь, спасает сам себя, чего бы то не касалось, ты ведь не забыла это?
На протяжении всего дня я слоняюсь по резиденции, с каждым новым разговором с Б-Нель чувствую, что она становится мне ближе – ее задорные речи заставляют меня позабыть обо всем плохом, и к вечеру мы сидим на одном шезлонге за разговорами. Она показывает мне свою комнату, объясняет несколько хитрых приемов, благодаря которым подключается к технике Нового Мира и прослеживает все, что видно с камер видеонаблюдения.
Я прошу показать мне улицу Голдман, но девушка долго отказывается: пытаюсь юлить, вертеться, говорить, и понимаю причину того, понимаю причину первоначального отказа: то, что я вижу – убивает меня. Убивает изнутри, разжигая страшный костер ярости и обиды. Мать копошится в саду, и я наблюдаю за тем, как она отдергивает ненужные сухие листки с растений. К ней подбирается Миринда с подносом, предлагает напиток, но мать машет в ответ кулаком и прогоняет – служанка убегает.
Б-Нель видит мою растерянность и переключает камеру, та вмиг переносит нас на вид со здания управляющих прямо в окно отцовского кабинета. Кадр из новостей, где я стою с бокалом в руках, скорее всего, был сделан именно на эту камеру – могла ли Б-Нель перехватить сигнал и не пускать по новостям лживые статьи? Отец стоит с бутылкой в руках и пьет из горла.
– Не надо, – прошу я и отворачиваюсь от экрана компьютера Б-Нель.
Она выключает его и гасит всю систему, объясняя действия тем, что долго в сети находиться нельзя – заметят. Мне глупо и обидно настолько, что от досады сводит скулы.
– А что пишут в новостях? – без энтузиазма роняю я, будучи даже неуверенной в том, что хочу это знать; банальное любопытство берет вверх и торжественное возносит руки над разумом.
Б-Нель ищет недавние распечатки и открывает их, нам предстают десятки глупых заголовок и бессмысленных статей.
«Семья скорбит», «Потеря старшей дочери семьи Голдман», «Пропавшая навсегда?», «Убита безумцами из Острога – тайна и разоблачение», «Похищение в Южном районе – разлом», «Южный район отделяют от Нового Мира за причастность к действиям Острога», «Комендантский час перенесен: теперь раньше!», «Невеста в белом платье и беженцы», «Карамель Голдман – беженка или сумасшедшая? Расследование!»
– Абсурд! – восклицаю я. – Что за ерунду вещают в новостях? Убита безумцами из Острога? Кто это придумал? И это правда про Южный район?
– Нужно узнать, – отвечает Б-Нель, – Наши хотели завтра подниматься в центр, но без Южного района попасть туда нельзя.
– Значит, нам будет сложнее, да?
– Думаю, Южный район отгородят новыми стенами, – предполагает девушка. – Такое однажды уже случалось, – оговаривается она, и я задумываюсь о ее возрасте, потому что на моей памяти подобного не происходило. – Через такие стены не смогут передвигаться даже машины по воздуху, а, значит, будет действительно сложно. Мы должны начать действовать, – Б-Нель поднимает руку и, мягко коснувшись меня запястьем, прижимает указательный палец к моему плечу. – У нас есть ты. Ты – наше оружие.
Она посмеивается, но я не принимаю сказанное ею за шутку. Говорю, что устала и направляюсь в свою комнату.
В шкафу лежат несколько чистых полотенец, одеяло и подушка. Все само напрашивается на то, чтобы я расправила диван; маюсь с механизмом, но наконец вызволяю свое двуспальное место, после чего устраиваю баталии с постельным бельем.
– Можно? – раздается бархатистый голос Б-Нель – она появляется в дверном проеме, и я отвечаю ей согласием, говорю, что готовлюсь ко сну. – Я принесла тебе пижаму и несколько своих вещей, чтобы ты не ходила в этом.
Взгляд ее приземляется на мое рваное платье, подол юбки которого мы отрезали по колени, а спину скололи булавками. Благодарю девушку, закрываю за собой дверь и переодеваюсь в пижаму – ложусь спать.
За целый день в резиденции я никого иного не встречала; будто весь дом принадлежал нам с Б-Нель: мы ходили, где сами того желали ступать, мы делали, что самим грезилось сделать, мы говорили, что заблагорассудится молвить – ни единого ограничения не имелось, словно правил не существовало вовсе.
К вечеру пришлось вернуться в дом – по той причине, что на улице начало холодать; впервые я не слышала сирену комендантского часа: его здесь попросту не было.
Я смыкаю глаза, но чей-то ропот не позволяет долго держать их закрытыми.
– Карамель? – Слышится от двери.
Серафим решается проведать меня, но я слишком расстроена – вспоминаю мать в саду, пьющего отца. А где же Золото? – как ей тяжело в гимназии! Сдерживаю свою досаду, чтобы не начать царапать подушку, лежу и бездумно пялюсь в стену. Дверь закрывается – Серафим уходит, решив, что я сплю.
Мне кажется, что я тону…
Захлебываюсь и в этот же момент вижу перед собой детское личико Беса. Он ласково улыбается мне, машет рукой, разворачивается и убегает – все расплывается. Блики, блики, они пережевывают меня и сплевывают на асфальт. Я поворачиваю голову в сторону вышек Северного района – между ними выплывает солнце, до безумия близко и беспощадно жгучее. Я опять смотрю на Беса – он дергает рукой фонарики, что на мосту, в другой ладошке держит карамель. Мальчик хохочет, оборачивается на меня, кричит и зовет по имени – так радостно.
– Карамелька!
Солнце вот-вот испепелит его, поглотит, как вдруг само оно падает и бултыхается на дно Нового Мира.
Я пытаюсь сделать шаг навстречу Бесу, хочу оказаться на том мосту, где произошла авария, чтобы разделить с ним боль – брат продолжает звать меня. Я дергаюсь, но что-то липкое, тягучее не дает мне двинуться; осматриваюсь: я нахожусь в вертикальной ванной, наполненной прозрачной слизью. Понимаю, что на поверхности у меня только лицо: нос, глаза, губы.
И вот меня затягивает.
Я погружаюсь, ныряю, но больше не задыхаюсь. Наблюдаю безжизненное тело Беса: маленькие ножки свисают с отцовских рук, голова запрокинута назад, но мне видно ее часть – разбита. Кровь в волосах и на рубашке застывает как сургуч на конверте; все остальное – в порезах и грязи.
Не понимаю, что происходит дальше.
Под ногами появляется земля, и я выползаю из липкой ванны – на мне ничего нет из одежды. Чувствую себя подавленной и униженной, но дело не в наготе.
Вдруг отец отворачивается и вытягивает руки впереди себя – над пропастью; как я думала раньше – над Острогом. Он ослабляет хват, и Бес летит туда. Нет, пожалуйста, нет! Этого не было! Бездумно мчусь вперед и спрыгиваю с моста, но брата больше не вижу. Паря в воздухе, переворачиваюсь и гляжу на небо: нет моста, нет отца, нет Нового Мира. Все сверху белое, а подо мной черное – Инь и Янь. Я представляю себе столкновение с ограждением АндеРоссии, мне хочется раз, да побывать там, но маленькая часть внутри меня осознает, что мечте этой сбыться уже не суждено.
День Восьмой
Пип-пип-пип!
Отвратительный писк застревает в ушах, и я пробуждаюсь заново – в резиденции, в своей комнате, на диване. Подо мной сырая насквозь подушка – то ли от пота, то ли от слез. Потираю лицо и нащупываю маленькие кристаллики соли, замечаю часы над дверью – семь утра.
Я снимаю пижаму и беру одежду Б-Нель: джинсы в пору, белоснежная майка красиво подчеркивает грудь. Спускаюсь до гостиной – там шумно. Все еще не могу отойти от ночного кошмара, продолжаю думать о брате, о странной ванне, о белом небе, о мгле подо мной. Быстро захожу через двустворчатые двери, и тут же сожалею об этом. Сколько людей! – и все разом оборачиваются на меня.
– Привет, – выдаю я растерянно и оглядываю их, пересчитываю: тринадцать; представляюсь, – Я Карамель.
– А я уж решил, вторая Б-Нель пришла, – посмеивается темнокожий парень с края дивана и кивает на мою одежду.
В белых стенах дома по улице Голдман Северного района служанка по имени Миринда – темнокожая и маленькая, как грязное пятно плавала между комнатами. Я всегда думала о том, что ей совсем не место рядом с нами. Мужчина, который оглядывает меня, широкоплечий и высокий, он контрастом сливается с золотыми стенами резиденции.
Замечаю рядом с окном своего друга – он единственный делает резкий шаг ко мне навстречу.
– Тебя нам не хватало! – резво заявляет Серафим и зовет. – Сюда!
Не слушаюсь – стою на месте.
Позади, из дверей выплывает женщина, случайно задевает меня, извиняясь, берет за плечи, и проходит дальше. Чувствую себя – как это говорится? – не в своей тарелке; да что там – я из салата попала в первые горячие блюда. Привычка выступать перед большим количеством людей смеется надо мной, а волнение подытоживает и бьет локтем в живот. Раньше мне было все равно на то, как меня поймут или не поймут, а сейчас ситуация была иной, и, наверное, мне с большей осторожностью следовало бы выбирать слова.
На полу сидит Б-Нель – она поднимается и аккуратно берет меня за руку; с ней идти я согласна. Продвигаемся через толпу завтракающих и что-то жарко обсуждающих, Серафим ставит меня рядом с собой и просит немного внимания.
– Эта девушка необычайна, знаете почему? – спрашивает он. – С сегодняшнего дня она становится членом нашей семьи.
– Какая честь, – не без язвы, – сама Карамель Голддман вступает в наши ряды, – как утверждение кидает темнокожий парень.
– Ряды чего я вступаю? – шепчу я, вызывая тем самым смех у всех этих незнакомых мне людей.
– Мы отстаивали и всегда будем отстаивать свои права, – продолжает тот, и я опять вспоминаю про Миринду.
– Нам надоело терпеть нападки Нового Мира, они не уважают нас, – подытоживает девочка рядом – выглядит чуть старше Золото.
Думаю о сестре – вряд ли бы Золото захотела со мной сбежать, вряд ли бы согласилась спуститься в Острог.
– Вчера приняли закон! – громко объявляет Серафим. – Закон о том, что Южный район отделен от Нового Мира раз и навсегда. Это разлом! Вскоре возведут новые защитные стены, расставят охрану, а это значительно затруднит наш выход на поверхность. Я рад, что вы отложили свою работу и пришли на собрание. Всех сидящих здесь связывает одно – вы готовы не просто мирно жить, жить в Остроге, не зная и не обращая внимания на действия Нового Мира, вы готовы отстаивать свои права!
Все довольно хлопают в знак поддержки, а у меня красной строкой пробегает обременяющая и шутливая фраза:
«Секта какая-то…»
– Ты, Карамель, – главный оратор оборачивается на меня и смотрит своими янтарными глазами в мои глаза, – вступаешь в ряды тех, кто борется с неравноправием и пытается улучшить жизнь в Остроге.
Я и подумать не могла о том, что у них целая команда – как бы громко это не звучало.
– Слишком красиво говоришь, – шепчу я, не веря ему и не веря всем этим людям, но юноша пропускает мои слова мимо – вот так выглядит действительно хороший оратор, что заставляет меня задуматься и вновь отречься от незнакомцев; публика упивается его речами.
– Здесь собраны лучшие! Те, кто сможет смешаться с толпой и незаметно пронести что-либо в самый центр Золотого Кольца. Те, кто запросто заберется на крышу здания благодаря ловкости своего тела и цепкости своих рук. Ты рядом с теми, чьи умы могут взломать систему любого компьютера, ты рядом с теми, кто в состоянии вывести новую вакцину или вирус. Кто, кто сможет найти антивирус, если Новый Мир решится напасть. Теперь ты одна из нас.
И звучит это как какая-то дешевая, неоплаченная реклама – те, которые печатали в буклетах, раздаваемых на лестничных пролетах.
– Но у меня-то нет никакого таланта, – тихо проговариваю я, и все те, кто радостно смотрел на нас, стирают улыбки со своих лиц.
– Твое доброе сердце поможет нам, – обнадеживающе произносит Б-Нель, а Серафим тут же соглашается с ней, хотя мое замечание к самой себе ставит его в тупик.
Слышу от кого-то со стороны:
– Связи, у нее есть связи.
Несмотря на все свои связи, связываться с кем-либо из былой жизни я не желаю.
– Так, разбиваемся! – перебивает наши меланхоличные речи Серафим. – Всю свою работу, все свои дела откладывайте: нам нельзя медлить, начинаем действовать, – хлопая в ладоши, подгоняет он людей.
Юноша оборачивается на темнокожего парня:
– Оу, ты берешь Лехандру, и вы вместе бежите на Золотое Кольцо.
Рыжая девушка, затаившаяся за диваном, кивает.
– Оу, – продолжает он – но уже обращаясь ко мне, – как обычно собирает публику, а Лехандра крепит взрывчатку к тем проходам, которые могут перекрыть. Схемы и слитые карты найдем позже. Если понадобиться прорваться – прорвемся!
– Это наши городские хамелеоны, – с улыбкой кидает мне Б-Нель.
– Взрывчатка с вас, Кик и Парень-что-просил-не-называть-его, – со смешком говорит Серафим, глядя на юношу за столом.
– Как его зовут? – переспрашиваю я.
– Кик и Пик – близнецы, – отвечает мне тот парень.
– Поларис, иди подогревай машину, – Б-Нель смотрит на девицу с густыми черными волосами, забранными на макушке в тугой хвост. – И крикни Шейни, чтобы она выметалась из душа.
– Я могу принять его вместе с ней, – хмыкает девушка и покидает комнату, а я с недоумением гляжу ей в след.
– Они пара, – шепчет мне Серафим, на что я еще больше удивляюсь – однополая пара? – Не обращай внимания на их едкие шутки, они любят поиздеваться.
Маленькая девочка, которую я сравнила с Золото, оказывается младшей сестрой мужчины, что сидит на диване и читает книгу, не обращая ни на кого внимания, – Великие умы.
Рики – девушка с белоснежной кожей и узким разрезом глаз – воришка, коих надо поискать; она способна выставить себя невиноватой в абсолютно любой краже, при этом еще ни разу не вернулась без заказанного – такая молва касается моих ушей.
Лоло – имя женщины, что случайно толкнула меня, когда заходила; ее роль в команде, честно говоря, остается для меня загадкой даже после окончания собрания.
Кир и Не-л-Ех – парень и девушка, некогда акробаты; очень сильные и пластичные; пара.
Мне хочется узнать, кто из них с поверхности, а кто родился в Остроге, но подобной возможности не представляется: Серафим и Б-Нель разгоняют всех по своим работам. Единственный, кто остается со мной в комнате – Лоло.
– Я предсказательница, – заявляет она, когда я приземляюсь на диване рядом.
Б-Нель убегает подключать камеры видео наблюдения через компьютер, а Серафим повторяет кому-то в коридоре план действий.
– Не верю в это, – отвечаю я, ничуть не боясь обидеть Лоло.
– Дай руку. – Она вытягивает свою ладонь впереди себя, и тогда я кладу свою руку поверх ее. Думает, не соглашусь? пускай покажет, что умеет. Точнее, что НЕ умеет!
Она сжимает свои пальцы и закрывает глаза.
– Я вижу воду, – шепчет женщина. – Мутная вода, похожая на кисель.
Замечаю ухмылку, а сама хмурюсь, в попытке выдернуть руку шевелю пальцами, хочу выскользнуть и сбежать.
– Сладкая девочка с желчью внутри, – улыбается она. – Так ты о себе думаешь? Это правда…
Заходит мой спаситель – в который раз, но Лоло не отвлекается на него.
– Ты потонешь в грязи этого города, – шепчет она. – Потонешь в этом мире, в грязи, потонешь и…
– Довольно, Лоло, это не смешно, – заступается за меня Серафим, подходит и выхватывает мою руку из ледяных пальцев женщины. – Мы со всем справимся, не надо ничего усложнять.
Я замечаю напряжение между ними: если они не дружны, то почему бы им не разойтись? Серафим – главный в резиденции, это видно, зачем он держит женщину, если может прогнать ее?
– Пойдем, Карамель, еще раз обсудим твою работу.
Я следую за ним, и мы останавливаемся около главного входа резиденции. Разговор с Лоло сгустком остается в душе – откуда ей было знать про мои мысли, если ни разу фразы эти не было озвучены ни в одном интервью?
– Ты готова к встрече с семьей? – отвлекая, спрашивает меня Серафим, но тема для смены беседы выбрана неудачная – одна ложка дегтя, вторая.
Слишком неожиданно, неужели он готов подняться на поверхность прямо сейчас?
– Готова, – вру я.
– Ни с кем не прощайся, ладно?
– Ну, – мычу под нос и выдерживаю паузу. – А почему?
– Мы никогда не прощаемся друг с другом, но всегда возвращаемся. Такова традиция.
Мы останавливаемся у шкафа в коридоре, где Серафим надевает куртку.
– Ты в этом и пойдешь? – спрашивает он, указывая на мои майку и джинсы.
– У меня другого нет, – угрюмо кидаю я.
– Тогда ладно. Просто, когда ты идешь сбоку, кажется, что меня преследует Б-Нель, – посмеивается юноша. – Так непривычно… Она ведь никогда не поднималась на поверхность после того инцидента… Вы с ней очень похожи.
«Надеюсь, что только внешностью и фигурой», подмечаю я.
– Вы подружились?
Серафим дает мне чью-то куртку, и мы уходим.
Шагаем по тропинкам между домами – опять светит солнце. Изредка вижу людей, которые ходят от участка к участку: они не обращают на нас внимания, не обращают внимания на меня; все иное – это непривычно. Мы равны.
– Вчера хорошо провели время, – отвечаю я. – Очень хорошо.
– Она много о тебе говорила. Просила сильно не загружать, и я пообещал беречь тебя.
Искренне улыбаюсь Серафиму, потом удивляюсь этому и вдруг вспоминаю свой дурной сон. Спрашиваю о том, снится ли ему что-либо и когда-либо.
– Да, бывает, – протягивает в ответ юноша, – я вижу, как плаваю.
– Плаваешь? – переспрашиваю я.
– Мне нравится это, люблю воду. Даже в искусственном водоеме некогда купался.
Не могу поверить… – начинаю спорить с ним, мотая головой, и выражать полнейшее несогласие, после чего сдаюсь и киваю юноше.
– А повторяющиеся сны у тебя есть?
Я пытаюсь разобраться в смысле моего сна – почему я постоянно тону? почему вода вечно поглощает меня и забирает к себе? отчего? Серафим замирает, обдумывает, смакует на языке разные ответы, но с оглаской ни одного из них не торопится. Мы оказываемся у арки, и я опять смотрю в сторону Солнца – его вечно улыбающаяся персона вдыхает в меня жизнь. Серые тучи вновь сгущаются над верхними этажами Нового Мира – я наблюдаю за этим и несколько горюю: горюю от того, что приходится возвращаться.
– Один есть, – тихо проговаривает Серафим.
– Ты не хочешь рассказывать о нем? – Выведываю причину его резкой смены настроения.
– Не то чтобы… Мне снится девушка – она держит на руках маленького котенка, но я никогда не вижу ее лица. Котенок начинает брыкаться, но она останавливает его, слегка прихватывая за горло. Я наклоняюсь к ней и целую в висок, а потом тут же просыпаюсь.
– У тебя есть пара?
– Нет.
– Может, ты влюблен? – предполагаю я.
– Это уж вряд ли.
Я пытаюсь.
В метро мы ждем поезд, Серафим повторяет, какие указания раздал другим членам команды, меня ждут несколько незатейливых историй о жизни в Остроге и забавные истории, случавшиеся на Золотом Кольце, но дергает меня – изнутри, на уровне сердца, – тот рассказ, когда юноша роняет факт знакомства с Ирис. Обмолвившись, он говорит, что знаком с моей подругой, про которую я рассказываю – припоминаю нелепый момент с ее подарком-уколом на мой день рождения.
– И где же вы повстречались впервые? – спрашиваю я, представляя то, каковы же реальные размеры Нового Мира – крошечный участок земли, где собраны все те, кто друг друга знает или хоть раз как-то пересекался, говорил или взаимодействовал, а безучастный люд – декорации.
– Я припарковался на посадочном месте около одного из отделов Золотого Кольца, – повествует мой друг. – Ирис стояла неподалеку, как сейчас помню короткую шубку на ней и оголенные ноги как у курицы, которую посадили на вертел. – Сравнения его заставляют меня прыскать от смеха в кулак. – Я вышел из машины, а она окрикнула меня как-то… глупо так. Счастливчик, что ли. И попросила закурить. – После слов этих мысли мои расходятся на две параллели: обращение было бы очень в стиле подруги, но вот второе… табачная продукция, как и алкоголь были запрещены – в общественных местах беспрекословно под строжайшим табу, а если выискать это на дом – надо постараться. Никогда бы не подумала, что Ирис курила. – Я, конечно, остановился рядом с ней, спросил имя, на что она оторопела, – продолжает свой рассказ Серафим. – Я попросил ее не волноваться, ибо вопрос мой оправдан личным интересом. «Ирис – как конфеты, которые вряд ли сейчас найдешь» – ответила она и опять улыбнулась. Знаешь, Карамель, твоя подруга, несмотря на небольшую разницу в возрасте – а, кажется, она младше тебя – чертовка та еще. И, сидя потом в ресторане с ней, я решил, что она из тех, кто собирает множество мужчин, озирающихся ей вслед. Никогда не замечала подобного в подруге? – улыбается юноша, наблюдая за моим резко переменившимся выражением лица; признаться – я сама никогда не интересовалась жизнью Ирис, ее привычками и интересами.
