Текст книги "Безумие (СИ)"
Автор книги: Кристина Смирнова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)
Ровно до момента как я переступаю порог секции по самообороне и все. Уходят не только мысли, но и частенько вместе с ними и сознание, а потом та же дорожка домой мелькающие ноги и пустота в квартире. Вечер в тишине, темноте, с сигаретой и так еще пару дней.
Потом прогулка по ночным дворам в поисках проблем, убийство, трофей и три дня передержки. Думаю, если бы он узнал, что я стала убивать, то непременно бы меня похвалил. А мне пофиг. Просто пофиг. Не было запоздалого осознания, истерик, шока – НЕБЫЛО НИЧЕГО.
Была уже ночь, я шла домой с пакетом из ближайшего магазина, неспешно перебирая ногами по грязному асфальту, а в переходе во двор какой-то заброшенной многоэтажки, грузный, здоровый мужик насиловал девушку. Не сама картина человеческой беспомощности привлекла мой взгляд – нет. Мой взгляд остановился на лунном блеске хищной стали, которая упиралась в стену острием, в руках этого недоделка.
Я не знала, что мне делать и как поступить, а инстинкты брали свое – бесшумно поставила пакет с молоком и хлебом, а взгляд заметался по мусорным бакам в поисках подходящего орудия. И оно нашлось – в виде доски с ржавым гвоздем.
Скользнула, подняла доску и неспешно тронулась к своей жертве. Адреналин привычно выстрелил в кровь, а мир затормозил время. Второй раз за всю мою жизнь проявилась моя неправильность, и второй раз она была как никогда кстати. Мужик замер напротив жертвы, а я приблизилась и со всей дури обрушила на его башку эту доску. С глухим звуком, ржавый гвоздь пробил кость и полностью вошел в череп. Рука сама по себе схватила здоровенный нож, и выдернула из неподвижного тела, развернулась, дошла до пакета засунула трофей и пошла домой. Не пройдя и десяти шагов, услышала истеричный вой девушки, но не обратила внимания.
По дороге к дому адреналиновая пелена растаяла, уступая месту пустоте внутри меня, а дома вообще страшной силой потянуло в сон, и я не видела смысла в сопротивлении.
Бурная ночь под кошмар прошлого прошла в пять утра, как по будильнику, заставляя метаться трясущееся тело, и взгляд сам собой наткнулся на вчерашний пакет с продуктами, там и замер, рассматривая туго обмотанную шнуром рукоять трофея. Это и привило меня в себя, словно раз и все – нет страха, нет метания разума, в попытке разобраться, где сейчас находиться явь – здесь или там на черном полу под ногами у личного монстра.
Я не почувствовала, радости, что нашла вещь, которая так легко вывела меня из каждодневного утреннего транса, даже сожаления, что нарушила еще одну заповедь – «ни убий», которую не осознано чтила где-то глубоко внутри, в душе.
Терзание совести о своем бесчувствии продлилось трое суток и заставило меня снова выйти ночью на поиски неприятностей. Я не думала о себе как о герое, который направлялся спасать невинных, не заметила за собой и жажды кровавого убийства – нет. Я просто шла проверить, а в действительности мне настолько насрать на то, что я могу лишить живое существо жизни. Мои умозаключения подтвердились – я снова убила, без сожалений, без раздумий, просто отсекла голову существа, который хотел напасть на меня из темноты, тем самым хищным ножом, развернулась и вернулась домой.
Так и повелось, с утра мой взгляд наталкивается на нож, спасая меня от душного марева сна, а раз в три дня я угощаю его кровью и слава всем богам, что я сохранила относительный рассудок и не кидаюсь на невинных, а постоянно выискиваю «уродов» общества и беззаботно избавляюсь от них.
Не думайте, что их мало, но как не странно людей я убила всего двоих, остальные же были неизвестными мне существами, которые потеряв (в прямом смысле слова) голову растворялись мутной черной жижей, песком. И как оказалось для меня, это не было особым потрясением.
Я с малых лет поняла, что рядом со мной ошивается монстр, из страшной сказки, который не подозревал, что за все годы его преследования я не раз видела его тень, его черный затылок, высокую фигуру, окутанную тенью от рядом стоящего дерева. Аккуратно, издалека, не привлекая внимания, но видела, а во время моего заточения, он не стеснялся своей иной стороны.
Монстры – это не сказки. Они здесь, рядом с нами, ходят в толпе, нацепив личину человека, маскируясь, а мы глупые людишки, с подачи их милостивых рук мним себя властителями мира. Возможно, осознание таких простых вещей и приводило бы в бешенство, но ощущения, что я не совсем человек пугало больше.
И так день за днем, мысли, пугающие выводы, тяжелые сны в которых я постоянно возвращалась в свое заточение. Дни сливались, проходя незаметно и как-то стремительно, пока в моей жизни не стали происходить перемены….
4 глава
Сегодня выдалась на удивление спокойная ночь, тихая и безмятежная, которая своим теплом разливалась по венам, даря обманчивое чувство защиты. Шла выискивая, прислушиваясь, не находя причин для беспокойства, шла дальше, петляя по заброшенным складам и территориям ранее процветавшего промышленного комплекса нашего города.
Время не пощадило эти места в развал СССР и перестройки. Вязкая тишина этого места пугала, так как не далее нескольких месяцев назад, здесь кипела ночная жизнь, люди, оказавшиеся на задворках общества, находили в этих местах, не столь надежный, но все же приют, где в самые тяжелые времена года, можно было спрятаться от суровой действительности и климата России. А теперь – пусто и тихо, словно и не было здесь больших, черных бочек с открытым пламенем, которые были главным атрибутом и достоянием маленьких компаний грязных, заросших людей.
Сама не понимаю, как я тут оказалась, просто шла пару часов и я на месте, практически за чертой цивилизованного общества, в тишине и темноте. И все бы ничего, но странное предчувствие, которое посылало тысячи предупреждающих маленьких иголочек по коже, заставляло дергаться от любых звуков.
Еще пару метров и неясный, на грани слышимости скулеж заставил замереть на месте. Напряглась, силясь расслышать что-либо еще, но на этом все. Несколько шагов вперед, в сторону предположительного шума не дали мне никаких результатов. Выдохнула и расслабила каменные мышцы – это и стало моей ошибкой. Удар пришелся в бок, меня просто снесло с места, где я стояла, и протащило несколько метров, до ближайшей стены, больно приложив плечом об оную. Тут–то и заметила, что не рассмотрела в начале своего пути, концентрируя внимание на стены зданий и постоянно прислушиваясь.
Потрескавшаяся от времени дорога, периодично была раскрашена темными пятнами, а если чуть больше напрячь зрение, то можно заметить кусок бледной плоти, отдаленно смахивающий на оторванную руку, небрежно закинутую на деревянные ящики в маленьком тупичке.
Сориентироваться от резкого перемещения не удалось и сильный удар в бок со спины, выбил последние остатки разума, а дальше уже действовала не я. Словно моя душа от сильного удара вылетела из тела и встала незаметным наблюдателем, где-то рядом. Я смотрела как сгорбленная, тощая фигура немного выпрямилась, рука скользнула под толстовку, хватаясь за перевязанную рукоять своего соратника. Видела, как из тела выдыхается мутное марево, направленное в то место, где предположительно должен находиться противник, как темная фигура до этого перемещающаяся слишком быстро для человеческого зрения, застывает в незамысловатой позе, но ненадолго, лишь на пару секунд, а затем начинает замедленное движение в сторону моего тела. И течение времени восстанавливается, я открываю глаза и чуть не падаю от острой боли взорвавшей мою спину.
Делаю быстрые и короткие вдохи, стискиваю зубы, перед глазами начинает рябить, медленно выпрямляюсь и отталкиваюсь от стены. В голове пульсирует злость вперемешку с мстительными мыслями – «сдохну, но эту тварь заберу с собой», рука сильнее сжимает рукоять ножа, покачиваясь, иду навстречу существу, которое не смогла остановить моя сила.
Тварь двигается медленно, словно пробирается через толщу воды, да и я сейчас не такая прыткая, но через некоторое время нам все же удается встретиться. Мой отчаянный рывок в попытке удара ножом прерывается бледной рукой, расписанной черными венами и жутким шипением не человека, а новый удар другой рукой отталкивает меня на косяк проема какого-то склада. Острый угол впивается в позвоночник, выбивая последние глотки воздуха, начинаю оседать на грязный асфальт, мысленно прощаясь с сознанием, и видимо с жизнью, замечая, как ноги моего противника все быстрее начинают движение в мою сторону.
Тварь подобралась очень близко, сейчас я могу его разглядеть. Грязные волосы, свисающие с плеч толстыми, сальными сосульками, белая как мел и тонкая как бумага кожа, расписана черными дорожками вен, острый нос, синие тонкие губы, которые разжимаются перед моим лицом, отсвечивая острыми резцами как у здоровенного добермана, мутные, темные глаза, пылающие каким-то сумасшедшим огоньком и ужасное зловоние протухших яиц.
Вонь начинает забивать мои легкие, а глаза начинают слезиться. Покорно их закрываю и пытаюсь за оставшиеся секунды жизни смириться с таким концом. Кожей лица чувствую мертвецкий холод от ладони зажавшей мои щеки, резкое движение и в голову врезается острая боль от удара об косяк и как не странно именно эта боль и приводит меня в себя.
Начинаю дрыгаться погребенная под телом этой твари, бесцельно колотить руками и ногами воздух, а тварь тянется к горлу, карябает клыками кожу. Словно судороги скручивает мои конечности, заставив руки раскинуться в стороны и мне везет, как никогда в жизни, кончики пальцев задевают рукоять ножа и тут же стремительно впиваются в нее. Вкладываю в замах как можно больше сил и попадаю в горло существа. Он отрывается от меня с шипением и перекатывается немного в сторону, но отскочить не успевает, делаю рывок и отсекаю голову от тонкой шеи. Мне под силу это движение, возможно последнее движение в моей жизни.
Последние силы уходят на попытку отползти от черной лужи, в которую превращается тело, глаза, закрываются, тело расслабляется – это все на что я способна, мир потух, забрав невыносимую боль в купе с сознанием.
Очнулась от прикосновения к шее, чего-то мягкого, распахнула глаза и заметила, как от меня оторвались худые руки. Потрогала и убрала темную ткань, приложенную к ранам, оставленным зубами существа. Мне не нужно этого, на мне как на собаке все заживает и это пугает. Мне кажется, что он меня в кого-то превратил – недочеловека. Хотя я не Зверь, но уже и не человек.
Попыталась оглядеться и практически ничего не смогла рассмотреть, кроме бетонного пола и мусора. Глаза выцепили тощее тело мальчонки, который и положил тряпку мне на шею.
– Простите, хотел остановить кровь. – Пролепетал тонким голоском ребенок. Приподнялась немного на локтях и заметила, что нахожусь не так далеко от проема, где недавно собралась помереть. Скорее всего, сюда он меня и затащил. Парень заметил, куда я смотрю и пояснил.
– Там начался дождь. – Он пожал плечами.
– Ты один? – Хриплым голосом спросила и сама напугалась.
Разговаривать за все время, что я свободна, приходилось крайне редко, в основном я только кричала во сне, что и отразилось на вырывающихся из горла звуках. Навряд-ли птичка еще сможет петь тонким голоском.
Последняя мысль заставила меня широко улыбнуться, ему нравился мой голос, мое пение.
– Да. Нас пятеро беспризорников было, он загрыз всех, я прятался, потом появилась ты.
Отвечать не стала, поднялась, ощутила всю прелесть проведенной ночи в красках, немного постояла, привыкая к высоте своего роста и успокаивая тошноту. Подошла к ребенку, взяла за руку и очень медленно зашагала на выход из каменных, заброшенных джунглей, на пороге запнулась, вовремя вспоминая, что сейчас мало того, что слаба как котенок, так и привычная тяжесть от старого друга отсутствует, выразительно посмотрела на парня, он кивнул, развернулся и скрылся на складе. Не прошло и нескольких секунд, как в мою руку лег нож, а следом после того как я умудрилась его спрятать и еле теплая ладошка. Долгое путешествие домой прошло в молчании, переступив порог квартиры, попросила закрыть за собой дверь, сама же доковыляла до кровати и упала.
Она была совсем молода, она училась только мечтать…
И мать ее жила не одна, и отчим все хотел приласкать.
Ее тянуло больше к друзьям…
Друзья ее считали больной.
Они бросали хлеб воробьям и поздно расходились домой.
(Русский размер – Она лежала на земле)
Дозорное место, сегодня показывает небывалые картинки. В низу на поляне перед лесом собирается разношерстная толпа, полуголых существ. В толпе начинается оживление, я замечаю, что сквозь нее начинают сновать одетые в черные фраки официанты с большими серебряными подносами, уставленными бокалами с шампанским. По крайней мере, мне кажется, что это шампанское, но я не отвлекаюсь. Слишком долго вспоминала слова этой грустной и в то же время какой-то грязной песни.
Толпа расступается перед сгорбленными фигурами, которые передвигаются в странной, строгой последовательности – я назвала бы это паровозиком.
Она уже не помнит сама, когда подсела на иглу.
Она давно торчит не одна, они его берут на углу.
В последний раз их общий баян, исполнил вальс исколотых вен.
Раздвинул этот мир по краям, разрушив депрессии плен.
Грязь слов забивает последние гвозди в гроб моего желания жить, и я осознаю, что если была такая возможность, то сейчас бы с большим удовольствием накачалась бы наркотой. Захотелось сбежать от реальности и существовать в счастливом угаре. Вздыхаю как перед затяжным погружением и во все легкие пою припев.
Она лежала на земле, глазами целясь прямо в небо…
Так никогда с ней ласков не был – весь мир, кипящий на огне.
Холодной тенью в тишине, раскинув руки, выгнув тело, обняв огромный мир – не смело…
Она лежала на земле.
Вчера он меня изнасиловал и оставил валяться сломанной игрушкой посреди моей темницы. Пытающуюся найти достойную причину, чтобы не схватить что-то острое и не перерезать себе горло. И я как та самая «Она», раскинув руки, пыталась обнять потолок до момента провала. Скорее всего, в это время шок, не оставляющий меня на протяжении нескольких дней, заглушил всю боль от столь грубого процесса с невинностью, а вот сегодня шок прошел, осталось только тянущая боль и металлический запах крови, что сейчас даже не смотря на долгие водные процедуры как мне кажется, только усилился.
Стройная шеренга из сгорбленных людей выстроилась прямо напротив лесополосы. Мужчина, который шел впереди, стал попеременно близко подходить к каждому человеку и что-то делать. Фигуры выпрямлялись, но не предпринимали никаких попыток сделать лишние движения. Разношерстная толпа еще больше задвигалась за спинами шеренги, уплотняясь и накаляя и так необычную обстановку.
Интересно, чтобы это значило? Я передвинулась ближе к стеклу, пытаясь как можно лучше рассмотреть, что там происходит, как то не верилось, что эти чудовища могут просто так собраться, как цивилизованному обществу и отдохнуть перед своей крепостью, попить шампанского, пообщаться о моде и экономической обстановке, политике государства. Прибавить ко всему еще странных людей, выстроенных ровной шеренгой.
Хлопок оружия и шеренга распадается, люди, периодично сталкиваясь друг с другом, пытаются скрыться в пологе смешанного леса, несколько минут метаний и на поляне остаются только Господа, а я еще сильнее вжимаюсь лицом в стекло, повторяя только для меня понятное предостережение «Охота», «Дичь», «Не скрыться».
День охоты, значит моему мучителю сегодня не до меня, можно вздохнуть спокойно. Я так и поступаю и тут же осознаю, что все переживания о бедных людях, которые совсем скоро погибнут, уходят на второй план по сравнению с радостью о спокойном вечере.
Наверное, я становлюсь похожей на своего хозяина. Еще немного и я пропитаюсь им. Глаза наполняются слезами, сползаю, и сворачиваюсь в позу зародыша, обнимая колени и проклиная свой эгоизм, который показал мне, насколько мерзкой я могу быть. Не замечаю, как засыпаю и просыпаюсь как от толчка. Он здесь. И не просто здесь.
В комнате непроглядная темнота, как и за окном. Он слишком близко, я ощущаю запах леса и свежести с ноткой металлического привкуса на кончике языка, продолжаю дышать размерено, контролирую сердечную мышцу. Возможно, он не станет меня будить и исчезнет. Легким движением прикасается к моей голове – поглаживая, сердце запинается и пытается нарастить ритм, но я делаю глубокий вдох и пытаюсь изобразить ночные метания. Как мне кажется, он поверил мне, так как просто продолжил гладить, но еще невесомей.
– Мой Ангел – Раздается на грани слышимости, а дыхание задевает ухо.
– Не ломайся, потерпи немного, и я смогу… – Рука немного замирает, кончик пальца закапывается в волосы и прижимается к голой коже.
– Смогу отпустить тебя… Смогу убить… и все будет как раньше… – Палец спускается с головы мне на щеку, там и замирает, а сердце все же не выдерживает натиска страха и начинает разгоняться.
– Прости…
Соскакиваю с кровати и тут же заваливаюсь обратно. В глазах потемнело, а сердце частит и отдается режущей болью под лопатку. Руками зажимаю ребра пытаясь удержать сердце внутри и не дать вырваться на волю.
Не самое страшное воспоминание, не могу понять, за что он просил прощение, за насилие, или за мою смерть. Понять это существо сложно, да и не мне стараться это делать, главное осталась живой и ладно. Но сердце не проведешь, оно заново переживает тот момент, когда моя маленькая полу-сдохшая надежда во спасение бренного тела окончательно вспыхнула темным пламенем и осыпалась прахом, прям там, в груди отдавая острой болью под лопатку.
Человек тварь гибкая, легко приспособляемая под обстоятельства, но только если у него в наличии есть хотя бы маленькая надежда на спасение. Моя надежда умерла, в ту как казалось спокойную ночь. Часть меня сломалась.
Долго не могу заставить свое тело успокоиться, распахиваю глаза в попытке зацепиться за привычные вещи у себя в комнате и тут же прихожу в себя. Ножа на стенке нет. Первая мысль сменяется воспоминанием о вчерашней ночи и теплой ладошки в моей руке. Зачем я потащила ребенка с собой?
Осматриваю пол, и тут же взгляд зацепляется за коленки выглядывающие из под острого угла кровати. Паренек свернулся, обхватывая себя тонкими руками, рядом с кроватью и сопит. Лохматые волосы, грязная, драная одежда, а рядом мой тесак, с характерными темными потеками. И опять этот долбанный вопрос зачем?
Что мне делать с ребенком и почему не оставила его там? Я не искала ответ, зачем, если и так понятно. Я когда-то испытывала все краски страха, сама не раз хотела, что бы меня спасли и защитили, видимо на почве психического расстройства, решила поиграть в защитницу сирых и убогих. Эгоистка. Это про меня. Но не потому, что мне не жаль ребенка, нет, просто если еще пару дней я продержусь на нейтрале, то на третий день я становлюсь мало похожа на человека и буквально начинаю рваться к выходу, в ночь с самым простым желанием или сдохнуть, или убить в игре на выживание.
Падаю на подушку и понимаю, что выгонять мальчонку не буду, как и обещаний каких либо давать не стану. Буду продолжать шагать в бездну, а он пусть сам решает остаться или уйти. С этими мыслями и встаю, краем глаза смотрю, что время пять десять утра. В моем мире мало, что меняется, поднимаю ребенка и укладываю на кровать, сама исполняю свой ежедневный ритуал.
Парень проснулся в восьмом часу утра, немного потоптался и двинулся ко мне в кухню. Прошел сел на стул и пристально уставился на меня, а я что? Сижу, докуриваю и пытаюсь подобрать слова. Давно не с кем не общалась, да и что говорить не знаю.
– Чай… будешь? – Единственное, что приходит на ум.
Мальчонка испуганно кивает, мда, голос, надо сказать, изменился под внешность. Грубый, хриплый и злой. Наливаю ему чай, открываю холодильник достаю колбасу, хлеб, масло и молоко, все, что есть. Парень, не отводя взгляда от продуктов, пытается сглотнуть. Режу всю колбасу на единственную тарелку, режу хлеб, киваю на масло. Ребенок начинает есть. Быстро, практически не жуя, маленький голодный волчонок.
– Как тебя зовут? – Спрашиваю, пока он сооружает очередной бутерброд.
– Саня. – Он снова начинает жевать, причем очень громко прихлебывая чаем. Манер у ребенка никаких, но поправлять или останавливать от обжорства не буду, не мое это дело, а если ему станет плохо, так ему это послужит только определенным опытом.
– Слушай Саня. Меня зовут Вика. Сейчас ешь, топаешь, моешься, чистишь зубы и сам решаешь оставаться или валить куда-нибудь. Со мной сложно, но если мешать не будешь, то спокойно можно существовать. – На этом моя лекция подошла к концу, и я со спокойной душой пошла одеваться.
По существу ребенок в моей халупе не нужное существо, но выгнать ребенка рука не поднимется. Значит, будем пытаться вместе жить.
Умылась, оделась и вышла в просыпающийся город. Типичная погода быстро сковала конечности привычным холодом, моросью и плотным утренним туманом. Состояние близкое к отрешенности быстро сменяется размеренным дыханием и жалобам натруженных мышц. И вот интересно для чего мне эти чертовы нагрузки, если судить по вчерашнему вечеру, то это ебанное занятие не приносит плодов.
Для чего они стоят в моем графике? Бардак в жизни, бардак в голове, в котором не хочется рыться и разбираться. А может если бы, какая никакая, но подготовка, вчера меня просто не стало? А не для этого ли я выхожу прогуляться ночью? Совесть перед богом отчищаю – мол, ни сама на себя руки наложила? Скорее всего – так, и где-то там, в темноте в собственной душе я признаюсь, что не хочу пытаться выжить и стать обычной, забыть…
Мысли сегодня не хотели выветриваться, какой бы темп пробежки я не поддерживала. Жаль, значит пришло время что-то менять. Я остановилась около магазина детской одежды. Почему бы нет? Парня приодеть, дать шанс на нормальную жизнь.
Магазин только открылся, и мне досталось все внимание прозорливых продавцов, что меня крайне напугало, как мне показалось, их тоже, но что не сделаешь ради наживы – обслужить непонятное тощее существо, которое прячется в капюшоне куртки унисекс и разговаривает хриплым, грубым голосом – не вопрос. Купила я только необходимое, на пару дней, заскочила в продуктовый магазин, отправилась обратно. К черту график, к черту все, хотя бы на время.
Дома ничего не изменилось, не считая свернувшегося паренька под полотенцем на моей кровати. Саша спал, по крайней мере, сопение курносого носа именно на это указывало. Выгрузила продукты в холодильник осмотрела убогую обстановку на относительно чистой кухне, подивилась этой чистоте и побрела будить мальчонку.
– Саш вставай. – Потрясла за плечо, закидывая рядом пакет с одеждой. Стоило мне коснуться, он тут же распахнул глазенки и немного сжался. Страх. Я точно знаю, что это он. Знакома.
– Тут одежда – Я кивнула на пакет и удалилась в ванную умыться.
Как показал мой опыт, мне не стоит доверять покупку одежды для детей. Все, что приобрела, безобразно висело на ребенке, что несказанно повеселило и его и меня, что греха таить. Дальше трудней, единственная комната была задвинута шкафом с самой покупки квартиры. Долго корячиться не пришлось, мы отодвинули преграду и вошли в пустое пространство с теми же, то ли желтыми, то ли коричневыми обоями. Достаточно большое окно располагалось напротив двери, освещая священную пустоту в которой кружились крупицы пыли, я чихнула и обвела пространство рукой.
– Можешь занимать эту комнату. – Обратилась я к Сашке, стоящему за моей спиной и робко выглядывающему из-под руки.
Как мне кажется, он немного опасался меня и того, что видимо должно было здесь находиться. Не удивительно, я бы на его месте вообще предпочла жить на улице, чем рядом с неизвестным человеком, но это я.
Парень снизу рассматривал мое лицо, с каким-то странным выражением.
– Если хочешь. – Я попыталась смягчить голос и пожала плечами. Парень снова осмотрел пустоту четырех стен.
– Мы сейчас с тобой оденемся и сходим в магазин, купим все недостающее и можешь располагаться. Ты не мешаешь мне жить, я не мешаю жить тебе, но только если ты сам этого хочешь. Я неволить или уговаривать остаться не буду. – Я замялась и все-таки решила обсудить сразу все моменты.
– Саш, я странный человек, и не совсем здоровый. Раз в три дня ухожу и прихожу невменяемой, и довольно часто в крови и грязи. Но на тебе это никоем образом не должно отразиться – я не трону, честно. Да и самому тебе лучше ко мне лишний раз не лезть, сейчас купим все, обустроим, и можешь жить, как хочешь.
К концу моей длинной тирады голос предательски хрипел и скорее всего парнишка до конца не понял всего, что я хотела донести, но все же кивнул, смотря на меня огромнейшими выпученными глазами, затем прошел мимо все с тем же потрясением, осматривая обои и немного скривился, увидев разводы на них же. А мне стало стыдно за это убожество, словно это меня сейчас вывернули наизнанку и осматривают все гнилое и грязное нутро.
От умных людей слышала, что человек подвергающийся насилию, начинает чувствовать себя грязным. Ощущает себя кем-то не достойным по сравнению с остальными членами общества. Странно, но в плену, я не испытывала этого ощущения. Да – было страшно до истерики, да – хотелось сдохнуть, и порой я была слишком близка к исполнению своего желания, но ни разу я не посчитала себя грязной, даже после изнасилования.
Стоило только немного прийти в себя и оказаться в обычном обществе, как я поняла, что опасаюсь чужих прикосновений. Так словно могу испачкать другое существо – более «достойное жизни» существо своим сумасшествием. И еще я четко осознала, что страшно боюсь, что другие люди увидят во мне, то, что я хочу от них скрыть.
Вот ведь… не знаю, что с моей головой происходит и даже становиться страшно осознавать, что нахожусь на грани и в любой момент нить, связывающая реальный мир может оборваться и оставить захлебываться в безумии прошлого.
Мой взгляд, непроизвольно осматривающий голые стены, невольно запнулся за тощую фигурку незнакомого мне соседа. Что ж у моего безумия останется свидетель и возможно наследник, если сживемся. Главное подольше продержаться, чтобы помочь хотя-бы этой потерянной маленькой душе дать шанс на нормальную жизнь.
– Я буду рад жить с тобой. – Отвлек меня от своих дум робкий голос. На автомате кивнула, толи своим мыслям, толи в ответ.
– Я буду слушаться и не мешать, только не выгоняй. – Прошептал Саша, подходя и пытаясь заглянуть мне в глаза.
Я отвернулась и пошла на выход, не взглянув на него. Почему? Да все просто – я не испытывала к нему жалости. Как мне кажется, я вообще разучилась обычным человеческим эмоциям в этой реальности. Конечно, я не стала запрограммированной машиной до конца и некие отголоски самых разных эмоций все же периодически проскакивали сквозь меня, но только это было не тем. Словно простые воспоминания – эхо настоящих чувств, которые по определению должен испытывать человек. И только во сне все было по-настоящему и ужас, и боль, и жалость к очередной жертве моего тюремщика.
Вся рутина по устройству малого заняла двое суток и, ложась спать в полной мере осознала, что впервые за все время я морально устала. Никогда не думала, что походы по магазинам могут настолько изматывать. Интересно было наблюдать за Сашкой, он доверчиво жался ко мне и смотрел на окружающих нас людей взглядом маленького обиженного волчонка, который по прихоти судьбы увидел во мне свою защитницу, и как не странно, я тоже что-то испытывала к этому ребенку. Непонятное, свербящее ощущение, свернувшееся где-то под ребрами и расплывающееся по телу теплым пульсирующим потоком.
Удивительно, но точно могу сказать, что попробуй хоть кто-нибудь обидеть его или плохо посмотреть я бы без промедления порвала бы этого человека на ленточки. Неважно где и как, но в обиду точно бы не дала.
Вот как-то так, все очень странно и получилось. Мы практически не общались, но стоило ему прижаться к моим ногам в поисках защиты, как тут же мои руки будто оживали сами по себе и начинали поглаживать кудрявую голову и искать причины его беспокойства.
Покупок было много и если говорить начистоту, то Сашка ничего не просил, но стоило ему только увидеть что-то, от чего его глаза начинали светиться живым теплом, как я тут же это покупала. Установкой мебели и небольшим ремонтом занималась наемная бригада, после обсуждения всех нюансов я под благим предлогом свалила из своего логова, на улицу оставив ребенка разбираться с ремонтниками.
Я не волновалась за мальца, поскольку прекрасно видела, что он способен разобраться с бригадой, мне только и оставалось оставить ему денег и умчаться навстречу ветру с примесью выхлопных газов.
В темном кафеле блестит слабый огонек от свечи, мне холодно, перед глазами расплывается мутная пелена из слез. Глянцевое покрытие маленькой подставки душевой кабины окрашивается в розовый, разбавляя и смывая теплыми потоками кровь с моей головы. Сегодня наш вечер был посвящен разговорам на философские темы.
– Ты знаешь, мне начинает надоедать твой страх. – Недоуменно он махнул головой, словно сам только, что понял это.
– Наконец. – Я спокойно выдохнула, уже понимая, что скоро окончится еще одна моя глава жизни, а может и сама жизнь.
Отвернулась к окну, рассматривая звезды на темном небе.
– Ты настолько устала жить? – Задает он самый глупый вопрос.
«Устала», это то определение, но я явно «Устала» не от жизни. Я устала от себя, от страха перед тобой и неизвестностью.
– Почему ты молчишь? – Потому как не знаю, что тебе хочется услышать от меня и не окажется ли это тем, что разозлит тебя еще больше.
Никогда не стоит обманываться твоим холодным тоном и спокойной, с легкой ленцой речью. Обман, все это обман, как и личина человека, натянутая на существо, которое время от времени проглядывает сквозь холод твоих неестественных, желтых глаз.
– Всегда хотел понять, каково это знать, что скоро умрешь?
– Возможно, когда-нибудь ты это поймешь. – Тихо отвечаю, так и не поворачиваясь к собеседнику лицом.
– Мне стоит расценивать это как угрозу? – Его голос немного оживает, нотки легкого азарта прокатываются в пространстве.
Мне не нужно видеть его лицо, чтобы понять, он в предвкушении от новой забавы.
– Нет. Я не угроза и даже бороться за свою жизнь не собираюсь. – Я ненадолго замолкаю и уже с большим скепсисом добавляю.
– И даже если я выживу, то точно уж не стану мстить. – Правильно, где я и где он? Слишком разные весовые категории.
