Текст книги "Безумие (СИ)"
Автор книги: Кристина Смирнова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)
– Ты уж постарайся, я только привык к тому, что у меня есть ты.
– А у меня есть ты и да, я буду стараться.
Мы еще недолго пообщались, надеюсь, я заслужу его прощение. Я слышала, как ребенок успокоился, как высморкался, и даже представила, как он улыбнулся, и мы попрощались, до рассвета.
– Я постараюсь. – Прошептала на прощание уже давно выключенному пластику и пошла завтракать. И это старание приведет меня к окончательному падению в своих глазах, но, черт побери Я БУДУ СТАРАТЬСЯ.
Время для завтрака оказалось, если сказать мягко – поздним. Поэтому не удивилась пустому помещению столовой, и вольготно распорядилась остатками некогда богатого разнообразия из омлета – маленького, холодного кусочка и стаканчика сока с хлебом. Думаю, для перекуса сойдет, все равно нормальный выбор был только из бутербродов, от которых меня уже тошнит.
А вот в спортзале народу было достаточно и мне практически удалось, проскользнуть до Лисы, бережно протиравшей своих любимых кинжалов, не замеченной.
Несоответствие врезается в мозг. Такая маленькая, нахальная девчонка и такая нежная, заботливая к своим маленьким друзьям. Ей больше подошло бы выковыривать этими кинжалами грязь из под ногтей, но нет, это же Лис и ее любовники в количестве десяти штук. Лежат на расстеленном замшевом чехле, каждый в своем кармашке, очищенные и отполированные заботливой рукой, протертые каждый с трепетом и любовью.
Я не такая. Мой товарищ своим злобным хищным лезвием касается стены, на которую я его вешаю. Гребанный символ. Я не глажу его, нет. Обычное скольжение мягкой материи смоченной в оружейном масле по стали и обратно как обелиску на стену, чтобы каждый решивший посетить мою обитель смог им любоваться. Знать, что я опасна, увериться в этом.
Мне нравится его грубость и надежность, а еще мне нравится им орудовать. Вонзать в стену и представлять вместо нее широкую грудь. Да мне нравится это делать, как мне кажется и ему это нравится, он сверкает от счастья, что может быть полезен для сумасшедшей и я должна за это ему, как минимум сказать «спасибо». Ему, безмолвному свидетелю моего отчаянья и я сейчас не о своем занятии по убиванию стены, нет, я сейчас о том, как после этих ударов он с пола тихо наблюдает мою истерику, слезы – безмолвный свидетель.
Не случись его со мной, возможно, не случилось и всего остального а, я не смотря ни на что благодарна ему за встречу с такими людьми, как Сашка и Лиса.
– Оу, не ожидала тебя здесь увидеть. – Лис отвлекается от своего занятия, смотрит, оценивает. Можно мне доверять? Можно вкладываю свой ответ во взгляд. Я пришла в норму, если вообще со мной такое возможно.
– Сама себя не ожидала больше увидеть. – Ты расплываешься в такой знакомой, мягкой улыбке, от чего кошки начинают скрести по душе. Я и перед тобой виновата. Я перед всеми виновата.
– Лис, я готова вернуться. – Душу в себе желание разреветься, попросить прощение.
– Ну, наконец. – Ты неловко пытаешься встать.
Да, в твоем положение это уже сложновато сделать с былым изяществом. Поэтому ложу свои руки к тебе на плечи. Запрещаю подъем. Сегодня я буду тренироваться по своим правилам, но не это тебя удивляет, нет, тебя удивляет то, что я впервые к тебе прикоснулась не с желанием навредить или привлечь внимание. Я вижу удивление в твоих глазах, и мне от этого хочется рассмеяться, а еще мне хочется каждому в этой комнате пожать руку, улыбнуться, поприветствовать, познакомиться.
Вот такой заглюк. Я хочу почувствовать толпу, раствориться в ней, наконец, понять, что часть ее, ведь в той камере со Зверем, стекло, которое отделяло меня от всего, рассыпалось, выпустило меня.
Лис садиться обратно, немного настороженная, а я разворачиваюсь и иду в дальний угол. Я знаю, он там, в этом зале есть только одно место, где можно его найти, увидеть, если только приблизишься. Ты не тягаешь железо, как большинство, ты не оттачиваешь приемы рукопашной, ты даже не разминаешься. Ты просто уходишь в этот темный угол, и не давая себе передышки, колотишь грушу часами. Не в полную силу, так словно и с ней играешь. Или может ты привык уже к тому, что твоя жизнь одна сплошная, затяжная, кровавая игра?
Ты без футболки, твои мышцы налиты силой, напряжены, а пот блестит красивой россыпью маленьких бриллиантовых капель. От этого, кажется, что блестит не капельки воды, а твоя смуглая кожа. Твоя ебанная кожа, которая блядь, выглядит как само совершенство. Ты таким был от рождения, или стал таким переродившись? Или эта еще одна взращенная обманка в тебе? Привлекаешь своих жертв? Ослепляешь красотой? Оттачиваешь в себе эту красоту? Да. Опасная красота, переплетенная с сумасшествием и жестокостью. В этом весь ты. И если хочешь жить, лучше держаться подальше от тебя. Но мне не повезло, меня размазало по тебе. Мне уже не страшно. Ты вчера меня не обидел, не тронул, теперь мне сам черт не страшен.
Ты заметил меня, а может ты не выпускал меня из своего поля зрения, стоило мне только войти. Кто знает. Мне хотелось бы знать. Мне вообще хотелось бы разбить твою голову и заглянуть в твои мозги. Понять, как они работают, рассмотреть твои мысли, увидеть твои планы, или лучше этого не делать? Скорее всего, так. Мой слабый разум не выдержит твоего безумия. Оно поглотит меня, и уже ничего не сможет вытащить на поверхность. Из тебя. Проще добить.
Ты не обращаешь внимания на мою тощую фигуру, стоящую сбоку от тебя. Никакого чертового внимания, ни взгляда, ни расширенных ноздрей. Ничего. И я блядь знаю, что это еще одна маска. Ты притаился и ждешь моих действий, хочешь знать, зачем я здесь? Все просто – я здесь и все. Смирись. Сама пришла к тебе и даже придумала себе отговорку, якобы хочу потренироваться с тобой. Но мы-то в курсе, я просто пришла к тебе. И я ненавижу себя за это, но выкидываю белый флаг.
Слаживаю свои руки на предполагаемом месте груди, расставляю ноги по ширине плеч и жду. Ты не отрываешься от избиения ни в чем не повинного инвентаря. Танцуешь рядом с ним и наносишь короткие, глухие, мощные удары и блядь не смотришь на меня. А мне похуй. Повторюсь. Смирись. Я здесь и дождусь того момента, когда любопытство в тебе сломает чертову маску. Я знаю под ней ты живой, любящий игру организм и я хочу сыграть с тобой. Я блядь еще раз хочу почувствовать тебя, понять, что все, что случилось вчера, не моя чертова больная фантазия и возможно, вернуть свою ненависть и страх к тебе. Вернуть себя.
Тебе надоедает мое молчаливое присутствие, и ты слишком резко обрываешь свой танец хищника, останавливаешь таран, в виде груши летящий в твое тело в безрезультатной попытке ударить. Вытираешь пот с груди, лица, рук и блядь не смотришь на меня. Не спрашиваешь, не задаешь вопросов, просто в один момент разворачиваешь свое накаченное тело ко мне и зеркально отображаешь мою позу. Отображаешь меня, увеличенную в несколько раз.
Знаешь, а я ведь ни разу не задумывалась над этим. Я действительно по сравнению с тобой, маленькая. Блядь, моя голова даже не достает до твоих ключиц, а про тело я вообще помолчу. Чувствую себя рядом с тобой незначимой мелочью. Эдаким жучком, мелким и надоедливым, и хочется спросить – это действительно приносит удовольствие? Ломать, пугать таких как я – маленьких и беззащитных перед такими как ты? Или это только мое везение? Надеюсь на это, потому как мне даже противно думать, в крови скольких искупались эти руки. Охренительно красивые, накаченные руки.
Схожу с ума. Потому, как запинаюсь о мысль, что от таких рук можно и умереть, с удовольствием. Ударьте меня кто-нибудь.
Отворачиваюсь от тебя и ухожу, а ты идешь вслед за мной. И совру, если скажу, что боюсь, когда твое мощное тело прячется за моей спиной. Мне блядь это льстит. Я ебанный супер герой, за спиной которого стоит сама смерть, состоящая из гребанных мышц. И я принадлежу только ей. Эта мысль особенно пугает и возбуждает воспалённое твоим сумасшествием сознание. Вот такая я смелая. Стала. Или это ты меня такой сделал? Выковал по своему подобию. Поздравляю, мне теперь тоже нравится этот завораживающий танец со смертью. Убьет – пощадит?
Идем недолго, просто возвращаюсь на таты, там, где обычно долбимся мы с Лисой. Моя территория, хочу разделить ее с тобой. Прохожу, разуваюсь, скидываю кофту, разворачиваюсь к тебе лицом, вставая в стойку. Готова, для драки или для танца? Определимся по мере движений. Потому как не уверена, чего мне сейчас больше всего хочется, разбить твое лицо, разворотить, сломать эту маску, запачкаться твоей кровью еще и внешне или станцевать с тобой. Плавно уклоняться от твоих рук, перетекать из одного положения в другое, следить за работой твоих слаженных мышц, прикасаться к коже, как к запретному плоду и еще больше мараться в тебе духовно.
Я сумасшедшая? Возможно, но разве это плохо? Ведь часть, где ты вчера показал свою слабость, позволил прикоснуться к себе мне очень понравилась. Зверь склонил свою голову предо мной. Дал власть над тобой и это натягивает мои нервы, заставляет получать запретное удовольствие. Колыхаться что-то черное внутри меня.
Этой тьме нравится твоя покорность.
Ты проходишь к центру, застываешь недвижимым памятником. Руки опущены, покоятся по бокам от твоего голого торса. Плечи гордо расправлены, смотришь на меня, и кажется, видишь мою неуверенность. Ноги на ширине плеч, немного подогнуты, ждут нападения, хотя по лицу и не скажешь этого.
Вообще по твоему лицу сложно, что-то сказать. Но не мне. Я привыкла изучать тебя, предвидеть твои действия, твою реакцию. Вот и сейчас вижу любопытство тщательно скрытое, растворенное в желтизне твоих блядских глаз. Тебе интересно, зачем ты здесь? Хотя в принципе твои ноги мне говорят о том, что ты в курсе моего желания потренироваться. Приглашаешь. Даешь добро? Да ты лапочка.
Подхожу ближе, намного ближе, чем позволяет определение личного пространства. Вторгаюсь в тебя, застываю на доли секунды, усмиряю поджавшиеся почки, вдыхаю тебя и отвожу правую ногу немного назад, сжимаю кулаки, поднимаю, прижимаю локти к бокам. Встаю в стойку, из которой мне проще атаковать. Ты ждешь и смотришь в мои глаза, пытаешься разглядеть мои мысли. Боюсь, тебе они будут не понятны, в прочем, как и мне, но это уже не так важно. Мне кажется, ты даже не дышишь и ждешь, а я не настолько извращена, чтобы растягивать удовольствие, поэтому мой правый кулак отрывается и летит в твое лицо.
Первая ошибка, всегда первый удар. Человек не осознает этого, просто бьет той рукой, которой обычно пользуется. В лицо, в то место, которое кажется самым подходящим. Обычно это челюсть вашего обидчика.
Я вижу разочарование, мелькающее в твоих глазах, которые даже не удосуживаются проследить этот полет. Ты предугадываешь это, перехватываешь кулак, отталкиваешь, словно избавляешься от назойливой мухи. И в этом твоя ошибка, ты открываешься, не готов к тому, что я в отличие от простых людей, работаю обеими руками. Мне не составляет труда, второй кулак направить в твое солнечное сплетение и этот удар сильнее первого, он достигает цели, а твои глаза скрываются за плотной пеленой век. Ты задыхаешься всего на секунду и тут же распахиваешь свою ядовитую желтизну. Доволен мной? Да. Это ты не скрываешь, демонстрируешь легким движением губ, таким который не каждый заметит, но не я.
Шаг назад. Твой ход. Ты присматриваешься, обводишь пристальным взглядом мое тощее тело, примеряешься с какой стороны подойти? Ты не считаешь меня серьезным противником. И не надо. Обманный маневр, шаг вперед, вслед за мной и тут же подсечка слева. И я бы купилась, если бы знала тебя чуточку меньше.
Да признаюсь, я всегда слежу за тобой, отмечаю. Порой мне кажется, что в моей башке есть долбанный органайзер, в который я делаю записи, слежу, не осознавая этого, и я раньше видела, этот чертов трюк. Прыгаю не высоко, пропуская подсечку. Разочарован? Навряд-ли сейчас мы с тобой напоминаем партнеров, которые выясняют, кто на-что способен, примеряются друг к другу. Ищем слабые места, а может просто играем.
– Ребятки, не знаю, что за херня между вами, но может, займетесь делом мне скоро нужно свалить? – Это Лис, она не поменяла места своей дислокации. Сидит напротив нас. Ждет веселья?
И он его показывает, хватает за прижатые к бокам руки, резкий рывок и я лечу вперед на него, а он отодвигается, немного и выставляет ногу. Грязная игра. Грязный игрок, который не дает толком расплющить мне нос. Перехватывает на лету мое тельце и аккуратно укладывает лицом в пахучую кожу татов.
Злюсь. Так не честно, я не видела, меня отвлекла Лис, но проглатываю матерные слова, которые готовы соскочить с языка. Встаю, глажу по голове своего цербера, выпускаю немного, задеваю тебя. Слышу, как хмыкает Лиса. Да я тоже имею право на грязные приемы. Эта моя маленькая месть. Быстро перемещаюсь тебе за спину, с разбега бью под колени и возвращаю привычное течение времени. Ты падаешь, вот только я не собираюсь смягчать тебе удар. Ты это заслуживаешь.
Один-один. Я тоже умею играть грязно. Ты смотришь с обидой в мои глаза. Сукин сын гордись мной, ведь мне чихать на это. Но ты был бы не ты, если в ту же секунду не снес коротким ударом мои ноги. Лечу и чувствую, как твоя рука перехватывает мой затылок, а другая рука прижимается к грудине, аккуратно укладывая мое тело. Ты сегодня ласков с моим телом? Господи. Быстрый ублюдок.
Укладываешь меня аккуратно на таты, а мне хочется заржать в твое лицо. Вот придурок, моя голова твоими руками испытала на прочность не одну стену, а сейчас ты ее защищаешь? Дебил. Все, что можно повредить, уже повреждено. Не стоит строить из себя гребанного героя. Для кого? Я помню и знаю твою силу. Зачем сейчас осторожничать? Проносится все в голове, а твой хриплый и тихий голос, заставляет замереть, смотря снизу вверх, в твои желтые глаза.
– Я сплю сегодня с тобой. – Ты не спрашиваешь моего согласия, нет, ты утверждаешь это, передвигаясь медленными шагами, огибая меня.
Просто предупреждение и мне это не нравится, не смотря на то, что именно за этим я звала тебя на драку. Мы так похожи? Да. И мы оба это знаем.
– Нет. – Жестко, хлестко.
Ты же понимаешь, что это, скорее всего моя привычка перечить тебе, сопротивляться, которую я сейчас могу высказать в твое лицо, а не промолчать. Да и куда тут уж без моего гребанного упрямства.
Ты недолго смотришь мне в глаза, усмехаешься чему-то своему и атакуешь. Быстро и болезненнее, каждый твой удар и подсечка доходит до цели, но ты опять играешь. Потому как явно уступаешь мне, даешь прикоснуться к себе и, черт возьми, мне очень хочется сказать, что дерусь с тобой, но это не так. Мои удары направлены на причинение вреда, но они проходят, лишь легко задевая, можно сказать, оглаживая всего тебя. Прикасаются к твоей коже не оставляя даже покраснений на ней, не уродуя совершенство, ты только это позволяешь. А сам не теряешь время, твои прикосновения горят по моему телу практически везде, а вот следов нет. Но я их чувствую, они как клеймо жгут, и мне не нравиться эта реакция на тебя. Но блядь как же приятно.
Напряжение между нами нарастает и уплотняет воздух пропитанный потом. Удары хаотичнее, рассредоточенней, без дополнительного осмысления, без просчета тактики. Ты видишь это во мне?
И я вижу. Вижу, как твое дыхание учащается, как тьма в твоих глазах пульсирует, как напряженные губы немного раскрываются, как взгляд жадно осматривает мое тело, как застывает на моих губах, а руки неумолимо ставят блоки на мои удары.
И это отрезвляет меня, я отступаю немного, перестаю питаться твоим запахом, перестаю пьянеть от адреналина и общего безумия.
Пытаюсь концентрироваться на твоих движениях, но ты не даешь этого, нет, ты всегда ближе, чем нужно. Топишь меня в себе. И это бесит. Еще одна твоя черта, тебе нет дела до мнения окружающих. Блядь. Ты господин, который привык играть по своим чертовым правилам, а я так не хочу. Не хочу опять подчиняться тебе.
– Все стоп! – Ору, и машу руками, задыхаюсь от твоего запаха, отхожу немного. Дышу глубоко, стараюсь проветрить свои легкие от тебя, очистить кровь. Опираюсь на колени, пытаюсь успокоиться. Кружится голова.
– Я все равно приду. – Не смотрю на тебя, но слышу твое упрямство в голосе.
Знаю, это именно оно и я не-против, честное слово, прости Господи, я даже рада буду, если мне удастся опять так выспаться.
Я ведь обещала Сашке, что буду стараться. Да обещала и этот весь фарс по большей части именно для этого нужен был. Если ты мне поможешь выспаться, как вчера я соглашусь на все. Переживу, хотя как показывает опыт, это даже отчасти мне понравится, а отчасти заставит сомкнуть покрепче челюсть и не давать ненависти сожрать себя окончательно.
– Зачем? Ответь мне. Зачем тебе это? – Хрипло спрашиваю, не могу просто согласиться, не могу переступить себя. Ни хочу ненавидеть себя за добровольное присутствие тебя рядом со мной. Прошу повод оправдать себя.
– Потому, что не могу без тебя. Не спал с того времени как проводил тебя в лесу. И это хуево. Это убивает меня, сводит Зверя с ума. – Ты даешь гребанный повод, ты знаешь, как правильно надавить на жалость во мне и говоришь все это, не поднимая головы, не смотришь своим надменным взглядом, и мне хочется поверить тебе.
Просто киваю тебе так же, не поднимая головы, я знаю, ты поймешь. Заметишь мое согласие. Нет, я, правда, благодарна тебе за возможность оправдать себя перед совестью. Но не могу, я просто не могу тебе верить. Горький опыт заставляет меня сомневаться во всем, что связано с тобой.
Выпрямляюсь, мир вокруг меня немного расплывается. Ты видишь это, поэтому быстро приближаешься и всматриваешься в мое лицо. Не знаю, что ты пытаешься там рассмотреть, сейчас мне не до игр с тобой. Почему-то мне плохо.
– Ты когда в последний раз ела? – Зло спрашиваешь.
– Недавно. – Хрипло шепчу.
– Немного. – Добавляю и смотрю, как расплываются черные точки на твоем теле.
– Идем. – Ты оплетаешь меня руками, даешь возможность опереться на тебя, ведешь с татов. Усаживаешь на краю, подносишь мою обувь, и блядь, я опять тебе благодарна, что не пытаешься помочь их одеть.
– Проводить тебя? – Слышу Лис.
– Да, если можно. – Просто отвечаю, ни хочу оставаться с тобой наедине. Надеюсь, ты это поймешь.
Меня немного подташнивает, но все же я встаю и не спеша иду. Никого и ничего не вижу, меня немного шатает. Фигня. Просто нужно поесть, нормально, основательно подкрепить свое тело и все будет в порядке, в порядке и даже лучше, пока иду старательно отгоняю мысли о тебе и как всегда проваливаюсь в своих же попытках. Ты во мне слишком сильно пророс.
Интересно ты идешь с нами или же вернулся к груше? Лучше бы ты вернулся, мы с тобой не друзья. А кто мы интересно друг другу? Нуждающиеся психи? Мда, по крайней мере, именно таковой я себя чувствую. Охрененное состояние. Мозг раздирает противоречивостью, непоследовательностью и еще огромной кучей всякого другого дерьма, ненужной информацией. Например, сколько таких тихих ночей за моей спиной ты должен провести, чтобы я навсегда забыла о кошмарах? Или что делать в выходные, когда Сашка приедет домой? Ну и коронный вопрос, а если ты захочешь чего-то большего? Что тогда делать мне? Ведь насколько я тебя знаю, тебе ни когда не нужно было мое согласие.
Что мне блядь делать тогда?
Сама не понимаю в чем вопрос, ответ ведь только один – не допустить. И будь, что будет. Конец нашему перемирию? Да и хрен с ним с этим перемирием. Я не замараюсь в тебе еще больше, не смогу себе этого простить, не смотря на возражение тела.
С такими мыслями я и добралась до столовой, где прибывал такой же голодный народ. С тем только отличием, что как мне кажется, из всей массы только у меня перед глазами мелькали черные точки. Да и ладно, я всегда чем-то отличалась от всех.
Прохожу, цепляю поднос, здороваюсь со знакомым пареньком, тот в ответ посылает обворожительную улыбку, которая меня смущает.
– Еще один безответно влюбленный? – Шепчет Лис в ухо и втыкает локоть в бок.
– Чуши не пори. – Возмущенно отвечаю, потирая пострадавший бок, и продолжаю накладывать себе вкусный салатик. По моему мнению, все в предоставленном обеденном меню выглядит довольно вкусно, так что мой бедный желудок окончательно прилипает стенками к позвоночнику.
– А это моя дорогая не чушь, ты просто не видишь вещи моими глазами. – Задорно отвечает и смеется.
– Да и вообще мало, что видишь. – Это уже добавлено с немым укором в глазах. А я и так об этом знаю и впредь постараюсь наполнить свою жизнь, чем-то кроме своих мыслей.
Наш столик как всегда пуст, сажусь и только тогда замечаю, что рядом со мной садишься ты. У тебя в подносе все как всегда. Стейк с кровью и чашечка кофе. Однообразное меню и мне впервые хочется знать почему? Ты не предсказуем в большинстве случаев, но не в выборе меню. Не важно, завтрак, обед, ужин, или что-то иное, в твоем подносе только стейк и кофе. Ты замечаешь мой заинтересованный взгляд, прилипший к твоему подносу, немного растягиваешь губы.
– Зверю необходимо мясо в рационе, а кофе нравится моей человеческой стороне. – Поясняешь и начинаешь аккуратно нарезать мясо, а я отворачиваюсь к Лис.
Замечаю, как к нам подходит Крис, ставит перед Лисой большой стакан клубничного молочного коктейля, как чмокает ее в щеку. Как она смущенно ерзает от такой ласки и тут же счастливо улыбается. Красивая пара. Оборачиваюсь, к нашему столу направляется Грегори. Сердце запинается, когда наши взгляды пересекаются и его ласковая улыбка расцветает на лице. Не отвернулся? Почему? Да и фиг с ним, я улыбаюсь ему в ответ. Я привыкла к нему. Не так как ко всем, а по-другому. Словно к родному человеку, брату, которого у меня никогда не было. Приручил к своему ненавящевому присутствию в моей жизни.
– Нормальная? – Грегори задает вопрос, и я смеюсь такому вопросу.
Вопрос дня можно сказать и ответа на него нет. Нормальность и я – это понятия слишком разные. Я забыла, каково быть нормальной очень давно, да и в этом обществе нормальность имеет свои грани отличные от мира, в котором я росла. Здесь все особенные. Не такие, какие должны быть. Возможно там, в нескольких километрах от главного особняка на территории Убежища общество, живет нормальной жизнью, не отличающейся от жизни среднестатистического человека. Растут, учатся, влюбляются, работают, обзаводятся семьей и все по кругу, но не здесь, в центре стражей, где каждый второй, хотя бы раз видел смерть воочию. Кто знает цену жизни и кто сам, хотя бы единожды ее отнимал. Здесь все ненормальные и я решительно не понимаю, почему осознание такого факта не уменьшает количество новобранцев в этом месте.
– Возможно, кто знает? – Хитро прищуриваюсь, а ты садишься по другую сторону от моей руки и киваешь через мою голову Зверю.
Я отвожу взгляд от Грегори, насмеливаюсь и решаю выяснить, все, что пропустила в этом мире мимо ушей.
– Теперь мне кто-нибудь расскажет, что же все-таки случилось вчера?
– Мы на задание были. – Отвечает Крис. Да, последний мой фортель с даром и перекуром посреди бойни был перебором, который заметили.
– Двоих из пятерки разумных взяли четвертый и пятый отряды, по их наводке нас как самых ближайших отправили в одну деревеньку. Там оказалась засада, причем засада превышала численностью примерно втрое. Еле отбились, сейчас охотники за головами проверяют сведения по остальным точкам, куда были спрятаны отрешенные. Война, мать ее ети! – Грегори нервно усмехнулся и добавил.
– И я очень надеюсь, Вика, что ты будешь присутствовать на следующем задании, потому как показал опыт, помощь Избранных дает неоценимое преимущество перед отрешенными.
– Я постараюсь!
– А может не стоит? – Это голос подал уже Зверь и смотрел он на меня. Вопрос мне? Но ехидный и дерзкий ответ не успевает сформироваться, Грегори отвечает за меня.
– И что ты постоянно будешь защищать наши задницы? – Грегори посмотрел на Зверя, с усталостью, но не без раздражения.
Его голос не предвещал ничего хорошего, а вот я просто удивленно смотрела на восковую маску Зверя, которая как приклеенная не сходила с лица. Застывшее нечто, от которой просто сквозит дикое спокойствие. И как мне кажется это ложное спокойствие. Что он по-настоящему там скрывает? И почему не хочет моего участия в патрулях?
– Если это понадобится, то буду. – Почему? Хотелось бы мне знать, и ты видел этот вопрос, вот только значения ему не придал, так же как и не ответил. Отмахнулся.
Ты всегда поступал только так как выгодно тебе.
– Зачем, если Вика готова приступить к своим обязанностям? – Крис озвучил интересующий всех вопрос.
Ты хмыкнул, даже не меняя выражения лица, сделал последний глоток кофе и встал, а потом наклонился вперед и, глядя прямо в глаза Крису ответил.
– А каково было тебе, когда Алисия выходила с нами на охоту? Нигде не свербело беспокойство? – Ты окинул вмиг нахмуренное лицо Криса, опять хмыкнул, откидывая салфетку на поднос, которой вышаркал сухие, чистые пальцы.
– Я так и думал. – Добавил в ответ на тишину и ушел.
– Он дело говорит, но я все же за присутствие. – Сказал Грегори.
– Пиздец. – Только и смогла вымолвить я. Чудовище переживает за сохранность моей шкурки? Глупый вопрос, точно знаю, что переживает. Точнее некуда, вопрос в другом, для чего она ему?
– Ребята тут вопроса как токового нет, я иду в любом случае. – Уверено сказала и только тогда заметила тишину и ошарашенные лица друзей.
– О да ладно, я матершинница, и не стоит делать такие лица! – Смеюсь. Действительно, матершинница и не чувствую я себя из-за этого неудобно. Маты, они уже давно как часть меня, как долбанный способ в одном емком слове выразить все свои эмоции.
– Уф, а я уж подумал, что это влияние Лис сказывается на тебе!
– Нет, Лис по сравнению с моим словарным запасом культурная девушка.
– Да ну нах? – Это уже возмутилась Лиса.
– Ага. – Я ухмыльнулась.
– В темном омуте черти водятся? А с виду милая мордаха.
– Точно, это про меня.
– Какие люди и все живые! – Отвлек нас возглас Стаса. Он, мелкими шагами огибая препятствия в виде столиков, приблизился к нам.
– Живой!
– И даже с руками!
– Вы про это? – Он помахал Грегори черной рукой перед лицом.
– Одна знакомая ведьмочка помогла! – Он сел на стул Зверя и ухмыльнулся, рассматривая меня.
– Рад видеть тебя мышонок!
– И я тебя! А зачем ведьма? Ты сам не восстанавливаешься?
– О, деточка, я не настолько крут как все остальные здесь присутствующие. Мне приходится собирать потерянные конечности и выкладывать кругленькую сумму за их приращение, а потом усиленно питаться и вуаля! – Он снова потряс рукой, только теперь уже перед моим лицом.
– Ничего себе это, наверное, чертовски больно? – Я с сочувствием посмотрела на его конечность.
– Не, больно только когда отрывают или откусывают, в зависимости от ситуации! – Он хмыкнул, а мы скривились. Зная его любовь ко всему пошлому и развратному, ни хочется представлять, при каких обстоятельствах ему что откусывали!
– Ну что? Когда вылазка? Я чертовски зол на отрешенных!
– Завтра, если ничего не изменится.
– Что опять пошлют к черту на рога?
– Еще не в курсе, как появится инфа, оповещу.
– Ок, буду у себя в боксе, всем пока, мышонок рад был увидеть тебя в добром здравии.
Стас тоже ушел, а мы остались, дальше обедать и думать каждый о своем. Мои мысли метались, не зацикливаясь практически ни на чем, пока я полностью не съела все, что брала, а после удовлетворенно откинулась на спинку стула и замерла, рассматривая всю честную компанию. И вот ладно крупные мужчины, занимаются войной и охраной территорий, но что в этой сугубо мужской компании делает Лис, никак на ум не приходит.
– Лис, а как ты стала частью стражей? – Вопрос сам собой вырвался из меня.
– А я и не их часть, хотя так же начинала учиться в таком же центре. – Она обвела ладошкой помещение.
– Но, к сожалению не доучилась.
– Почему? – Она взглянула на Криса, а тот пожал плечами и потерся щекой об ее плечо.
– Потому, что был в нашем центре один учитель, который меня недолюбливал, а я соответственно его и как то случайно вышло, что мы с этим учителем переспали. – Я сглотнула и посмотрела на ее мужа, который невозмутимо смотрел на меня с легкой улыбкой.
– А на следующий день бросил с вязью на пол шеи.
– Я не бросал.
– А как, по-твоему, это называется? – Чуть не подавившись, переспросил Грегори.
– Грег завали а? Ты сам знаешь, если находишь свою единственную, сдержать внутри сущность практически не получается. Это первый аргумент. Второй же я объяснял много раз. Сделано это было специально.
– Ага, и это выглядело именно так! Малолетку мало того, что отымел взрослый дядя, оставил вязь, и да хрен бы с ним, если бы этот дядя остался сам и видел вживую ее теплый, говорящий труп. Так нет же, свалил с благородной целью – дать время!
Ого, мысленно пару раз сматюкалась, поперхнулась, смотря на противостояние взглядов и четко поняла, что оказывается не все так радужно в их «Датском королевстве».
– Ой полудурки. – Горестно вздохнула Лис.
– Хотя приятно, что два самых близких существа готовы глотки друг другу порвать за меня! Брейк ребятки тема забыта и под запретом. Говоришь единственная Крис? Как это определяется?
– Да хрен его знает, у каждого по-своему. Да и старое это, давно забытое прошлое.
– В смысле? – Не поняла Лис.
– Давно, вроде еще до повального отрешения, в быту ходила молва об истинных парах. Как происходит поиск и узнавание, к сожалению, не описывается, но есть одна интересная отмазка, мол, типа того, что при первом половом акте мужчина не может сдержать свою натуру и не пометить истинную свою половинку. Ну, ты Лис сама понимаешь, что для молодого поколения… – Он хмуро перевел взгляд на Криса.
– Как в прочем и не для молодого… это основная отмазка, чтобы затащить в свою койку наивных девушек.
– А что удобно! – Она хохотнула.
– Ну да. Очень. – Грегори поморщился, дерганным движением поправил воротник и немного смутился.
– Поэтому для нас – вышедших из грани большое значение имеет секс.
– Конечно, и этим вы не отличаетесь от большинства. – Я хохотнула.
Грегори еще больше смутился, а я отвернулась. Действительно хочется верить, что в этом мире мы не одиноки и где-то на этом свете есть тот, кто поймет тебя, станет частью всего того дерьма заливающее твою гребанную жизнь. Он подойдет, наклониться немного вперед, схватит за душащий воротник и выдернет из зловонной ямы. Скажет, что все будет хорошо, и они с этим справятся, а потом хорошенько встряхнет и пинками заставит жить дальше.
Да я верю в существование такого человека, но искать с ним встречи точно не буду. В этом вся моя суть. Я привыкла справляться со своим дерьмом в одиночку.
